CC BY
233УДК 343.341
Беркумбаев Нурлан Серикович Уральский государственный юридический университет Институт юстиции Россия, Екатеринбург Berkumbaev.n@yandex.ru Berkumbaev Nurlan Serikovich Ural State Law University Institute of Justice Russia, Ekaterinburg
Егоров Александр Романович Башкирский государственный университет Сибайский институт (филиал), факультет экономики и права Россия, Сибай Captainpanika@mail .ru Egorov Alexander Romanovich Bashkir State University Sibay Institute, faculty of Economics and Law
Russia, Sibay
ЗАНЯТИЕ ВЫСШЕГО ПОЛОЖЕНИЯ В ПРЕСТУПНОЙ ИЕРАРХИИ: ПРОБЛЕМА КВАЛИФИКАЦИИ И ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ Аннотация: в данной статье рассматривается вопрос об определении лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии. Авторами рассматриваются различные точки зрения ученых на данный вопрос, анализируется необходимость введения дефиниции и судебная практика. В
статье формулируется понятие лица, занимающего высшее положения в преступной иерархии.
Ключевые слова: организованная преступность, вор в законе, лидеры преступного мира, преступная иерархия.
OCCUPATION OF THE HIGHEST POSITION IN THE CRIMINAL HIERARCHY: THE PROBLEM OF QUALIFICATION AND LAW
ENFORCEMENT
Annotation: in this article the question of definition of the person occupying the highest position in criminal hierarchy is considered. The authors consider different points of view of scientists on this issue, analyzes the need to introduce a definition and judicial practice. The article formulates the concept of a person occupying the highest position in the criminal hierarchy.
Key words: organized crime, the kingpin, the leaders of the criminal world, the criminal hierarchy.
Проблема преступности в истории человечества всегда стояла чрезвычайно остро. Как массовое социально-правовое явление оно оказывает разрушающее воздействие на систему общественных отношений в целом, нарушая ее сбалансированность, приводя к хаотичным изменениям ее элементов. Среди всех видов преступности особо выделяется организованная. Данный ее вид опасен тем, что он способен консолидировать вокруг себя большое количество потенциально опасных криминальных элементов, наращивать экономическую мощь, политическое влияние, использовать их в своих корыстных, почти всегда антиобщественных и противозаконных деяниях, посредством которых увеличивается территориальный охват их деятельности. Один из главных признаков организованной преступности - стремление ее представителей войти во власть, благодаря которой будет иметь возможность извлекать сверхприбыль путем установления негласной монополии в какой-либо сфере, подчинения конкурентов. Выделяют несколько основных
признаков, характеризующую организованную преступность: иерархическая структура, четкое распределение ролей, финансовая база («общие деньги», «воровская касса», «общак»), профессиональное использование в преступных целях основных государственных и социальных институтов, наличие коррупционных связей, а также жесткая дисциплина, организуемая и поддерживаемая лицами, занимающими высшее положение в этой самой общности.
В преступных группировках быстро формируются своя субкультура, жесткая иерархия, поддерживаемая сильными и харизматичными лидерами. Именно лидеры способны обеспечивать устойчивость и стабильность, без которой невозможны совместные действия. Такие лица очень опасны и непредсказуемы, они способны искать и находить компромисс с другими преступными объединениями, сотрудничать с ними либо подчинять их. В России исторически сложилась особая категория таких лидеров - «воры в законе», отцы профессиональной преступности [3].
Для эффективной борьбы с организованной преступностью государство вырабатывает необходимое правовое регулирование. Так 14 февраля 2019 года Президентом РФ В.В. Путиным в Государственную Думу был направлен законопроект, который вносил поправки в части противодействия организованной преступности. 14 марта 2019 года Государственная Дума в трех чтениях приняла данный законопроект. 27 марта 2019 года закон был одобрен Советом Федерации, а 1 апреля 2019 года он был подписан Президентом РФ. Уголовный кодекс РФ дополнился новой статьей, которая вводит уголовную ответственность за сам факт лидерства в преступной иерархии [2].
После вступления Федерального Закона о внесении поправок в Уголовный кодекс РФ, тема противодействия лидерам организованной преступности стала одной из самых обсуждаемых в уголовном праве. Неопределенность диспозиции статьи, а также её существенные недоработки вызвали большой резонанс в научной среде. Проблемы правоприменения данной нормы стали активно выноситься на передний план во многих научных
работах. Ряд учёных высказались о несовершенстве данной правовой регламентации, сославшись на то, что это приведёт к невозможности применения данной нормы на практике.
Здесь можно сослаться на мнение Л.Д. Гаухмана о том, что признак, сформулированный в ч. 4 ст. 210 не даёт конкретного понимания субъекта преступления, поэтому не может быть применим на практике в силу своего установления и доказывания [7]. Также существует ряд мнений, солидарных с позицией законодателя. Например, в своей научной работе, Д. А. Григорьев и В.И Морозов отмечают, что законодатель правильно подчеркивает особую общественную опасность лиц, совершающих преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 210 УК РФ, используя при этом свою значимость в криминальном мире.
[4].
Постановление Пленума Верховного суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 не даёт чёткого определения лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, но разъясняет, что следует понимать под руководством преступным сообществом (преступной организацией) или входящими в него (нее) структурными подразделениями, закрепляя то, в чём может выражаться руководство, а также расписывая основные функции руководителя преступного сообщества [9].
В своих научных работах, некоторые учёные по-разному трактуют определение лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии. Можно сказать, что наука еще не выработала четкого понимания данного термина.
Так в своей научной работе А.Я. Гришко понимает под лидерами организованной преступной среды, активных криминальных деятелей, доказавших свою верность преступным идеям, связям, соучастникам и выполняющим широкие организаторские функции в преступной среде. Говоря иными словами, если бы лицо не обладало каким-либо авторитетом в криминальных кругах, то не могло осуществлять функции руководителя [5].
В.В. Агильдин этот термин понимает в более глобальном смысле, а именно: нахождение лица на самой высокой ступени, подразумевающей управление «профессиональной» преступной средой на всей территории Российской Федерации [1].
Считаем разумным сначала поставить закономерный вопрос: требуется ли дефиниция? Если требуется, то почему? Новая статья была призвана привлекать к уголовной ответственности за факт лидерства в преступном сообществе, таким образом, законодатель решил провести некую черту между преступным сообществом и преступной иерархией, тем самым упростить привлечение к уголовной ответственности главарей преступного мира. Однако это вызвало еще больше вопросов, как в самой диспозиции статьи, так и на практике её применения, так как ни в Постановлении Пленума Верховного Суда, ни в самой нововедённой норме не даётся исчерпывающего разъяснения субъекта преступления, а термин, указанный в диспозиции статьи, сам по себе субъективен и его точное применение зависит от ситуации. Исходя из вышеизложенного, можно подумать, что чрезмерная регламентация данной нормы будет препятствовать свободе толкования, предусмотренной для судов законодателем специально. Становится понятно, что устанавливая эту норму, мы ограничиваем понимание субъекта только в части и не даём широкого применения её судам. Считаем, что из данного вывода следует, что законодатель принял данную норму, не отработав всё её основы до конца.
Статья не называет принадлежность к преступному сообществу в числе признаков субъекта преступления. То есть, сам факт занятия высшего положения в преступной иерархии будет достаточным условием для того, чтобы лицо отправилось за решётку. С доводами такого рода мы не можем согласиться, т.к. свобода толкования уголовно-правовой нормы для судов не всегда есть благо.
Тогда какую пользу может принести введение дефиниции?
1. Дефиниция позволит правоприменителю четко понимать признаки специального субъекта преступления. Отсутствие базовых признаков
предрекает норму на невозможность правильной квалификации по данной статье.
2. Несмотря на то, что состав ст. 210.1 УК РФ при всей его «экзотичности» не подразумевается как «массовый» состав (как, например, убийство или кража), необходимо понимать, что правоприменитель нуждается в четком понимании сути статьи, невозможном при нынешнем отсутствии, как сложившейся практики, так и разъяснения высшего судебного органа.
3. Ограничение расширительного толкования статьи в границах признака субъекта преступления позволяет контролировать пределы возможного судейского усмотрения, а так же позволяет пресекать потенциальное злоупотребление данным составом со стороны правоохранительных органов.
4. Понятие лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии можно установить не только в законе, но и в актах толкования. В соответствии со ст. 126 Конституции Верховный Суд РФ дает разъяснения по вопросам судебной практики. Если настоящая «лаконичная» формулировка диспозиции была установлена законодателем намеренно для того, чтобы норма была в достаточной мере «гибкой» в правоприменении, то можно предусмотреть дефиницию в акте толкования, путем внесения дополнения в действующее Постановление Пленума Верховного Суда. Судейское усмотрение в данном случае пострадает не так сильно.
Поэтому мы считаем, что понятие лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, все-таки должно быть раскрыто по основным признакам.
Так вышло, что все проблемы реализации данной нормы на практике возникают именно из-за недоработки и пробелов в самом понимании данного определения, которому законодатель даёт более широкую формулировку. Считаем необходимым установить, что именно должно подпадать под указанную в законе диспозицию и всегда ли занятие высшего положения в преступной иерархии несёт какую-либо опасность. Для начала нужно
определить, все ли лица, наделённые в преступных кругах высшим статусом, подпадают под эту статью.
Думаем, что в данном случае надо исходить непосредственно из выполняемых общественно-опасных функций лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии. Это должно исходить из наличия в действиях лица организаторских побуждений, подразумевающих наличие состава преступления, иначе говоря, лицо нельзя привлекать только из-за того, что оно обладает каким-либо статусом в преступных кругах (наличие статуса еще не подтверждает причастность лица к преступлениям). Поэтому, чтобы не поставить реализацию данной нормы в тупик, необходимо дать чёткую трактовку, установив дефиницию с точным определением субъекта преступления.
Итак, под лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии, мы предлагаем понимать лицо, занимающееся организаторской деятельностью (координация, налаживание связей, построение структуры и системы членства, применение мер по сохранению устойчивости, поддержанию дисциплины) и (или) формированием, распределением денежных средств внутри преступного сообщества либо финансированием преступной деятельности. Это понятие во многом схоже по своей сути с ч. 4 ст. 210, можно сказать, даже дублирует данную статью.
При анализе данных норм нами было обнаружено, что лицо, обладающее высшим статусом в преступных кругах и совершившее преступные деяния, указанные в ч. 1 или ч. 1.1 ст. 210 УК РФ, подпадает сразу под второй состав преступления, а именно под ст. 210.1 УК РФ. В данном случае, мы наблюдаем конкуренцию норм, препятствующую корректному правоприменению, так как законодатель ввёл статью тщательно не продумав всех нюансов. Так или иначе, что мешает правоохранительным органам выдумать статус какого-нибудь "вора в законе" и отправить человека отбывать наказание?
Проблемы неопределенности усугубляются скудной
правоприменительной практикой. В подобных случаях, именно она позволяет
устранить разногласия и установить единое для судов понимание сути нормы. Такого мнения придерживается и А.А. Петрунина, которая считает, что именно судебная практика реально помогает преодолевать многочисленные недостатки и пробелы в законодательстве, часто позволяет давать «новую жизнь» нормам, которые в силу ряда причин являются «мертвыми» для правоприменения [6]. Считаем, что с таким мнением нельзя не согласиться даже при всей дискуссионности вопроса о том, является ли практика источником права.
Если говорить о практике правоприменения ст. 210.1 УК РФ, то стоит сказать, что она еще не сложилась. Несмотря на то, что норма была введена почти год назад, полноценных приговоров по ней нам найти в открытых источниках (СМИ, ГАС «Правосудие») так и не удалось. Возможно, данный факт связан с тем, что правоприменитель не может сориентироваться в квалификации деяния по этой статье в виду отсутствия как аналогичных дел, так и разъяснений Верховного Суда Российской Федерации.
Однако, если не ограничивать свой взор на рассматриваемую нами проблему квалификации лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, лишь одной статьей, то, думается, можно найти практику в других составах.
Так, в ч. 4 ст. 210 УК РФ устанавливается особый субъект преступления -лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии. Проанализировав судебную практику по данному составу, мы нашли апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 29.05.2018 № 51-АПУ18-4 [8]. Суд в своем решении признал подсудимого «лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии» на основании того, что тот был «вором в законе». Факт подтверждался свидетельскими показаниями лица, приближенного к криминальным структурам. Суд принял такое решения исходя из того, что подсудимый по показаниям свидетеля пользовался авторитетом в криминальном мире, назначал «положенцев», поддерживал с ними контакты, обсуждал вопросы организации, т.е. был «вором в законе».
Таким образом, в сравнительно новоиспеченной норме наблюдается ряд существенных пробелов в самом определении субъекта данного состава преступления, что ставит в трудное положение реализацию нормы на практике. Исходя из всего изложенного в данной статье, считаем необходимым отменить ст. 210.1 УК РФ для устранения очевидной конкуренции норм, мешающей правильной квалификации деяний и правоприменению в целом. Также мы считаем необходимым сохранение судейского усмотрения, касаемо вопроса является ли подсудимый субъектом преступления по составу, предусмотренному ч. 4 ст. 210 УК РФ, рекомендуем не устанавливать законодательно определение. В виду того, что каждый случай уникален в уголовном деле, имеет смысл установить примерные признаки субъекта в разъяснении через внесение дополнений в Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12.
Список литературы:
1. Агильдин В.В. Высшее положение в преступной иерархии: проблемы толкования и реализации // Young Scientist. 2019. № 24 (262). c. 165-169.
2. Беркумбаев Н.С. Противодействие организованной преступности: новеллы уголовного кодекса по борьбе с лидерами преступного мира / Эволюция российского права: материалы XVII Международной научной конференции молодых ученых и студентов (Екатеринбург, 26 апреля 2019 года) / Уральский государственный юридический университет. - Екатеринбург: Уральский государственный юридический университет, 2019. - 668 с.
3. Фадеев В.Н., Тэсс Л.В. Профессионально-организованная преступность // Вестник Московского университета МВД России. 2018. № 6. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/professionalno-organizovannaya-prestupnost (дата обращения: 23.11.2019).
4. Григорьев Д.А., Морозов В.И. Как определить лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии? // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2014. № 4 (30). С. 50-58.
5. Гришко А.Я. Криминологическая характеристика лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии (часть 4 статьи 210 уголовного кодекса Российской Федерации) // Человек: преступление и наказание. 2016. № 3 (94). URL: https://cyberleninka.ra/artide/n/krimimlogicheskaya-harakteristika-Htsa-zammayuschego-vysshee-polozheme-v-prestupmy-ierarhii-chast-4-stati-210-ugolovnogo-kodeksa (дата обращения: 23.11.2019).
6. Петрунина А.А. Место и роль судебной практики в российской правовой системе // Вестник СГЮА. 2013. № 2 (91). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/mesto-i-rol-sudebnoy-praktiki-v-rossiyskoy-pravovoy-sisteme (дата обращения: 27.11.2019).
7. Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2015. С. 554.
8. Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 29 мая 2018 г. по делу № 51-АПУ18-4. [Электронный ресурс] // Судебные и нормативные акты РФ: сайт. - Режим доступа: https://legalacts.ru/sud/apelliatsionnoe-opredelenie-verkhovnogo-suda-rf-ot-29052018-n-51-apu18-4/ (дата обращения: 23.11.2019).
9. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 "О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)" // «Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации», № 8, август 2010 г.
