CC BY
126
УДК 821.161.1 (Шолохов М.) ББК Ш5(2Рос=Рус)6-4
А. А. Дырдин
Ульяновск, Россия
СВОБОДА ВОЛИ КАК ЛЕЙТМОТИВ ПРОЗЫ М. А. ШОЛОХОВА
Аннотация. В статье рассматривается мотивный комплекс, связанный с лейтмотивом прозы М. А. Шолохова идеей свободы воли. Мотивная система Шолохова основана на образах, заимствованных из Св. Писания и переработанных писателем изнутри в созвучии с национально-православным идеалом. В ней мы наблюдаем объективизацию природ-но-космического взгляда на мир, обогащенного православной духов-ностью. В комплексе мотивов, кото-рые соотносятся со сквозным моти-вом свободы воли, у Шолохова про-явлено душевно-духовно-телесное единство личности, опосредованное этническими, социально-культурными, природно-географическими факторами в их проекции на высшие ценности, задаваемые христианской традицией.
Ключевые слова: Проза М. Шолохова; мотив свободы воли; христианская традиция в произведениях писателя.
A. A. Dyrdin
Ulyanovsk, Russia
FREE WILL AS A LEADING MOTIVE IN PROSE М. ^ SHOLOKHOV
Abstract. In article the motivny complex connected with a keynote of prose of M. A. Sholokhov idea of a free will is consid-ered.Sholokhov's Motivny system is based on the images borrowed from St. The writing and processed by the writer from within in the accord with a national and orthodox ideal. In it we observe an objektivizatsiya of a natural and space view of the world, enriched with orthodox spirituality. In a complex of motives which correspond with through motive of a free will, at Sholokhov the sincere-spiritual-corporal unity of the personality mediated by ethnic, welfare, natural and geographical factors in their projection to the supreme values, set by Christian tradition is shown.
Keywords: M. A. Sholokhov's Prose, motive of a free will, Christian tradition in products of the writer.
Исследование мотивной организации произведений Шолохова в свете наиболее авторитетной дихотомической теории, говорящей о двух формах мотива - инвариантной и вариантной, равно как и в рамках других моделей и подходов, ведется эпизодично. В выявлении потенциала, семантики, философского содержания взаимодействующих сюжетных частей, которые составляют основу мотивики писателя, делаются первые шаги.
В художественных произведениях писателя обнаруживается единый духовный план, выраженный совокупностью ключевых мотивов, восходящих к христианским источникам. Рассказы, повести и романы Шолохова содержат эпизоды, отразившие трагические изменения социальных и индивидуальных основ жизни в условиях секуляризации общества. Однако сознание шолоховских героев, в которых объективировалось авторское понимание основного конфликта времени - борьбы в человеке плоти и духа - не стало безрелигиозным. Оно открыто воздействию национально-православного бытия, подвластно его прирожденным началам. Мотивы правдолюбия, выбора пути намечают здесь духовный план повествования. Синтез национальносамобытного и вселенского, всечеловеческого начал в русле православной традиции определяет своеобразие повествовательных мотивов Шолохова. Чаще всего мотивы, заимствованные из Библии, используются в качестве сюжетного элемента. Используя готовые словосочетания, он выстраивает многомерное пространство, в котором предстаёт духовноценностная картина мира.
Уже в ранних рассказах Шолохов в лаконичной форме ассимилирует мотивы жертвы, братолюбия, братоубийства (вариация ветхозаветного мотива
Каина,), милосердия, греха и раскаяния. Эта мотив-ная линия сходится в кульминационных точках сюжета с мотивами правды, свободы воли и судьбы, развивающимися в последующих произведениях, т. е. образующими ряд ключевых шолоховских мотивов. Молодой автор выражает неудовлетворение бездумным и бесполезным насилием («Родинка», «Жеребенок», «Кривая стёжка»), ставит проблему нравственного выбора и совести («Чужая кровь», «Семейный человек»), милосердия («Продкомис-сар», «Смертный враг»), распада семьи («Двухмужняя», «Червоточина»), жестокости законов гражданской войны («Шибалково семя», «Лазоревая степь», «Коловерть»), создает образ колокольного звона (впервые: «Пастух» - 1925), распятой земли, использует библейский мотив ветра («Расстроиваю-щий дом свой получит в удел ветер» - Притч. 11, 29), как стихии, очищающей душу человека («Ве-тер»1). Мотивы греха и покаяния постоянно оказывается в центре сюжета, соединяясь с идеями добра и зла, мотивом странствования - инвариант мотива блудного сына, неприкаянности, сиротства. За ними видится испытание героя, его жизненный путь (см. мотив-заглавие первой повести «Путь-дороженька» -1925).
В статье мы обратимся к одному из лейтмотивов шолоховского творчества, имеющему непосредственную связь с православно-христианским мировоззрением - свободе воли.
Л. Аннинский в статье, посвященной судьбе казачества, пишет: «...казачество явление пронзительно русское. И не по этносоставу прежде всего. А по роли именно в русской истории. По тому,
1 См.: Шолохов М. Ветер // Молодой ленинец. 1927. 4 июня.
С. 5.
сколь много они выразили, выявили, довели до последней ясности в русской драме.
Вы не можете соединить нагайку с пикой, не можете понять, как воинская вольница и непокорный нрав сочетаются в характере казака с державной волей и защитой порядка? - задается вопросом критик. - А как обе эти воли (курсив автора. - А. Д.) сочетаются во всяком русском человеке: волюшка в гульбе и державная воля власти?» [Аннинский 2009: 155).
Органической связью с Доном, с донской природой, а через нее - со всей русской землей, определяется экспрессия мысли Шолохова, «внутренняя форма» его прозы. В своих мотивно-тематических слагаемых она скреплена с архетипической сущностью казака - воина и земледельца, с национальнопсихологическим типом русского человека. Стихия народного мира, русского слова, донского диалекта в их связи с интуитивным постижением красоты и истины, представлениями о добре и зле, воплотилась как в формальном, так и в содержательном планах текста. По наблюдению М. М. Корякова, Шолохов «показывает глубокую и таинственную в своей первооснове сращенность всей народной жизни». Приведённые слова относятся к показу гражданской войны не через противостояние белых и красных, а в соотношении христианско-онтологических по генезису мотивов добра и зла, света и тьмы, в равной мере сопровождающих, как изображение большевиков, так и их антиподов. «Без понимания этого не может быть ликвидирован раскол в русском народе, не может быть достигнуто национальное единство» [Коряков 2003: 118-119], - заключает публицист, один из авторов, представляющих восприятие шолоховского творчества в критике русского зарубежья.
Поэтическая реальность, созданная художником, представлена в национально-исторической значимости, в образах, созревающих в сознании народа. Синтез национально-самобытного и вселенского, всечеловеческого начал в русле православной традиции определяет своеобразие повествовательных мотивов Шолохова. Мотивная система его прозы слагается на пересечении универсально-христианского и конкретно-национального уровней смысла событий и характеров, картин природы и быта, в органической связи их духовных и материальных свойств.
В мире Шолохова православно-христианские мотивы выступили в конструктивной функции воплощения творческого сознания писателя, его собственных представлений о русском национальном характере, о путях преображения человека. События самопреображения личности в координатах её внутренней и внешней жизни, действия традиционных добродетелей высвечены у Шолохова с помощью синтагматически близких мотивов, активно функционирующих в его сюжетах. В их основе -движение героев к правде-истине, преодоление зла усилием мужественной воли. Смысловая структура этих образов-мотивов сохранена во всех его произведениях. Возникает целый ряд мотивов, взаимопе-ресекающихся, накладывающихся друг на друга:
казачья вольность, мужественная сила воли, воля к правде, поиски правды и истины.
Решающий шаг на путях познания сложной и противоречивой структуры человеческой личности Шолохов сделал в своём романе-эпопее. Его стремление раскрыть народную душу и приблизиться к пониманию истинной правды приводит к включению в текст народно-религиозного материала. «Лик Богоматери двухстрочная надпись-обращение ко всем живым на часовне у могилы Валета: «В годину смуты и разврата / Не осудите братья брата»2 - указывает на то, что мотив «блаженства нищих духом» (Мф. 5, 3), христианская идея приятия смерти и смертности человека, повторяясь в произведениях Шолохова, помогает автору обобщать, символизировать события [См. об этом: Дырдин 2009: 62).
Комплекс мотивов, воплощающих моральные христианские ценности, сопровождает события и судьбы героев уже в первых книгах «Тихого Дона». Мотивы, воплощающие представление о свободе и воле, вводятся в сюжет в качестве духовнонравственного и сюжетного параллелизма к ситуациям и событиям жизни казачества и русского народа в целом.
«Тихий Дон» - главная книга Шолохова, содержащая разветвленную систему христианских мотивов. Восстановление семантического ядра гипермотива свободы воли происходит путем собирания его составляющих: мотивов греха и покаяния, судьбы и жизни/смерти. Они становятся повторяющимися сюжетно-композиционными элементами, дробясь и включая в единое движение мотивы небесной кары, Страшного суда), которые, в свою очередь, обрастают мотивами природно-пространственными, предметными, витальными, родства с животным и растительным миром (Дон, степь, солнце, небо, земля, конь, волк, книга, казачья шашка, стремя и т.д.), и психологическими (мотив возрождения к жизни, духовного прозрения), В качестве центральных осей сюжетного действия в романе выступают образы Св. Писания, трансформированные в своих значениях христианские мотивы-символы («черное солнце»), мотивы-ситуации, (возвращение в финале книги Григория Мелехова к родному порогу как вариация евангельского мотива блудного сына), мотив Каина (первоначально - мотив-именование в «Червоточине» - 1926), Лазаря (сравнение Григория Мелехова с восставшим Лазарем: «очухался и с тем пошёл» (III, 59), мотивы-персонажи библейской истории (Давид и Голиаф), пророк Илья в своей колеснице (III, 10), сведенный к одному из значений - быстрой езде, а также мотив-персонаж народного духовного стиха об Анике-воине (VI, 253) в основании которого лежит средневековая повесть «Прение Живота и Смерти»). В образе Натальи угадывается мотив приземленного отношения к жизни и жертвенной, беззаветной жен-
2 Шолохов М. А. Тихий Дон // Шолохов М. А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 3. - М., 1985. С. 351. Далее произведения Шолохова цитируются по этому изданию с указанием тома и страницы.
ской судьбы (Марфы, вдовы из Сарепты - III кн. Цар. 17, 8-24).
Фундаментальным мотивом творчества Шолохова стал мотив пути, функционирующий в едином мотивном комплексе вместе с мотивами судьбы человека, обретения подлинной свободы воли, осмысленный автором не столько в философском, экзи-стенциональном аспекте (мотив выбора личного пути), сколько в духовном. Это не столько поэтическая метафора или культурная мифологема, сколько понятие, связанное с восточно-христианским учением о земной жизни человека, руководимой Промыслом. Герои Шолохова побеждают нравственные болезни в движении в высь, волевым устремлением. Художник усиливает этическое звучание мотива. В своем творчестве писатель осуществил заветную народную идею обретения правды в её трансцендентной, инобытийной завершенности. «Великая правда “Тихого Дона” (сам Шолохов говорил, что вся его цель - “большая человеческая правда”) -правда, роднящая его с гомеровскими и шекспировскими творениями, заключается в том, что в его героях, если мерить их вековыми, или, вернее, “вечными” понятиями, постоянно и поистине смертельно борются Божеское и сатанинское, дьявольское...», - отмечал В. В. Кожинов [Кожинов 2002: 146]. Семантическое поле «правды» включает социальный и религиозный контекст, в котором она сближена с понятиями истины и благодати. «Правда» и «истина» в русской языковом сознании перешли из разряда слов, характеризующих посюсторонний мир (правда как суд и закон, истина как знание о сущем) в разряд слов, посредством которых стали говорить о духовной реальности герои древнерусской литературы и классики XIX века. У Шолохова мотив правды (в связке правды народной и правды личной) формируется во взаимодействии с другими мотивами, усложняющими и развивающими его семантику: путь, судьба, судный день, крест, свет, сердце.
С мотивом воли к правде критика связывает духовные поиски Григория Мелехова. По словам П. В. Палиевского, главная «линия его (Григория, -А. Д.) характера - искание правды» [Палиевский 1979: 276]. В душе героя постоянно конфликтуют духовное с чувственным. Григорий, подчиняясь злой воле, «опалённый слепой ненавистью» к красным, захватившим казачьи земли, отстраняется от Правды, которая была дана ему изначально: «Одной правды нету в жизни. Видно, кто кого одолеет, тот того и сожрет... » (III, 138). Как следствие - преступление законов правды. Автор мотивирует безрассудные поступки героя смещением психики в область бессознательного, тем, что, «инстинкт властно и неделимо вступал в управление его волей» (Т ам же, 198). Абсолютной правде противопоставлена субъективная правда, поскольку ее смысл релятивизируется, сводится героем к собственному взгляду на правду. «Жизнь оказалась усмешливой, мудро-простой. Теперь ему уже казалось, что извечно не было в ней такой правды, под крылом которой мог бы посог-реться всякий, и, до края озлобленный, он думал: у каждого своя правда, своя борозда» (Там же, 168).
Герой «Тихого Дона» уходит от правды, направленной к его воле и сердцу, за что в дальнейшем будет осужден внутренним судом - пробудившейся совестью. Неслучайно началом прозрения стал разговор с Гришакой, для которого, как для носителя народного сознания, правда означает Суд Божий. «По Божьему указанию всё вершится» (III, 252), -так озвучивает старый казак идею правды как Царствия Небесного. Григорий, одолевая противоречия в сознании, начинает принимать духовно выпрямляющую силу правды: «Неправильный у жизни ход, и, может я в этом виноватый.» (Там же, 255). Вот почему он ищет правды, а в финале романа так неотступно пытается обрести связь с ней. Мотив правды структурирует сюжет «Т ихого Дона», поглощает разнообразные смыслы правды и истины, помещенные в народно-религиозный контекстный ряд. Правда артикулируется автором как справедливость, истина, лежащая в основе миропорядка и требующая от личности проявления воли, - т.е. Суд Божий. Правда должна открывать цель бытия, понимаемую как недостижимое в земной жизни. Поэтому Мелехов и др. центральные персонажи Шолохова (лейтенант Герасимов в «Науке ненависти», Андрей Соколов в «Судьбе человека») наделены такой интенсивной волей к правде. Смысл истины для них сливается с представлением о духовной силе, способной преодолеть тьму, вывести к высшей правде, достижимой в соборно-личностном переживании бытия на грани жизни и смерти. С точки зрения Б. Ширяева, сам Шолохов обладал «подсознательной волей к правде истинного художника-писателя», глубинным смыслом и энергией образов протестуя в «Поднятой целине» против социалистической доктрины, претендующей на роль верховной правды [Ширяев 2003: 123].
Выступая у Шолохова в самых разных вариантах и конфигурациях: фольклорных, повседневно-бытовых, в форме притчи и пророчества - этот мотив осуществился как отражение высшей Правды и Духа. В этом смысле, жить по правде - значит отвечать за другого, за всех людей («я несу за вас крестную (курсив мой, - А. Д.) ответственность», - обращается Григорий к повстанцам - III, 196). Шолохов с помощью ведущего значения инварианта и новых смыслов актуализирует смысл магистрального мотива, организующего идейнообразное пространство эпопеи - мотива свободы человеческой воли.
Мотив свободы воли, повторяясь каждый раз в новом смысловом значении, складывается у Шолохова из второстепенных мотивов: мотивов-
поступков, мотивов-персонажей, микромотивов живого и мертвого природного вещества: «мир в его сокровенном звучании», в «изобилии жизнетворящих сил». Безответно подчиняется Божьей воле дед Гришака: «Яко... не своею си благодатию ... но волею Бога нашего приидох...» (III, 365).). Шолохов отразил здесь народную точку зрения, опирающуюся на Св. Писание. Христианский мотив (точнее -целый сгусток мотивов), который является основой смыслового сюжета романа, выступает в функции повествовательной модели, восходящей к архетипи-
ческому противостоянию добра и зла, Божеского и Дьявольского. В цепи событий и поступков Григория Мелехова - приливов и отливов веры в смысл жизни, усилий воли к пониманию нравственной правды - мы видим ассимиляцию одной из составляющих христианского учения о человеке. Это сила собранного в себе внутреннего чувства, воплотившаяся в понятии свободы твари или - на философском языке - свободы человеческой воли. Включение вместе со свободой воли таких слагаемых этого мотива как воля, свобода и вольность в число ведущих в системе художественного языка Шолохова представляется закономерным. Страстную силу воли называет Н. О. Лосский, русский религиозный философ, автор книги «Свобода воли» (1925), в ряду основных качеств национального характера. «Своеобразное проявлением волевой силы русского народа мы находим в казачестве с характерной для казаков лихостью и молодечеством» (Лосский 1991: 264) - так он формулирует свою идею могучей силы, волевой энергии народа, приводя исторические примеры (Аввакум, Петр I, старобрядцы).
Другой русский религиозный философ -В. В. Зеньковский, рассуждая о свободе как основной силе человеческого духа, пишет: «Это есть функция нашей свободы, субъектом которой и является наше “я” (в его глубине). Дар свободы сообщает нашему “я”, нашему духу эту способность выбирать между добром и злом, и мы только в той мере ответственны за наши поступки, в какой мы свободны» [Зеньковский 2010: 274]. Дальше он говорит о недостаточности моральной свободы без ее связи с благодатью, с благодатной помощью свыше (курсив В. В. Зеньковского, - А. Д.).
Интересны размышления Е. Н. Трубецкого, совпадающие в своем содержании с понятием свободы воли в христианской философии. Свобода твари - это самоопределение «за или против Бога, возможность выбора между жизнью и смертью», -поясняет отечественный философ и публицист, автор знаменитой статьи «Умозрение в красках». Т.е., по его мысли, условием отношений человека с Всевышним является «возможность самоопределения с обеих сторон», стало быть, и возможность выбора со стороны человека. - Человек не мог бы быть действительным, свободным участником добра, если он не был способен выбрать между добром и злом. Возможность самоопределения к добру необходимо предполагает и свое противоположное - возможность самоопределения ко злу» [Трубецкой 1994: 82-83]. В этой свободе твари видится смысл конфликтов эпохи войн и разрушений, воссозданной Шолоховым в «Тихом Доне» и в других произведениях. Злодеяниям, греховным помыслам и порокам в его прозе противостоят начала, определяющие земное предназначение человека в русском национально-православном мировоззрении: добро, стремление к справедливости и истине. Мотив пути, дополнен семантикой странствования в поисках правды. Пересекаясь с близким ему мотивом испытания (от очерка-зарисовки 1923 г. «Испытание» - до «Судьбы человека» и последнего незавершенного романа
«Они сражались за родину»), осложняется идеей духовного преображения.
Весь рассматриваемый мотивный комплекс, связан с онтологической идеей «свободы человеческой воли», восходящей к архетипу свободы, и является его трансформацией. Варианты и вариации этого мотива рассыпаны по тексту «Тихого Дона» и последующих произведений Шолохова, поэтому его можно отнести к ряду ключевых мотивов, центральных идей шолоховской художественной антропологии.
В критике до сих пор звучат неоднозначные, противоречивые суждения о свойствах и источниках образных решений Шолохова. Не раз подчеркивалось, что писатель равнодушен к религиозной стороне жизни, сосредоточен лишь на социальнопсихологическом смысле поступков и действий персонажей. Этому способствует, на наш взгляд, поверхностное истолкование мотивов-событий и мотивов-характеров, составляющих внутренний контекст его повествовательной системы.
С точки зрения Н. Ю. Желтовой, духовноэстетическое содержание эпопеи-трагедии Шолохова выражается «в оригинальном комплексе национальных культурных концептов: мать сыра земля, поле, простор, даль, воля, удаль, правда, тоска, дорога, песня». Парадоксальным образом автор статьи открещивается от понятий свободы и воли, «поскольку “казацкая свобода” - лингвистический и духовный нонсенс»: реализация этих ценностей «может быть осуществлена только в коллективе». «Аксиология свободы - по её замечанию - не принимается и не понимается внутренним нравственным законом Григория». «Мелехов ограничен в ценностях воли» [Желтова, 2005: 22], - пишет Н. Ю. Желтова, толкуя слова героя («Воли больше не надо, а то на улицах будут друг дружку резать» -III, 136), «как народное представление о воле и свободе», которое, якобы, связано «со слабостью, индивидуалистической отторгнотостью, самовольни-чеством и самоуправством» (Там же). По сути здесь повторены идеи сторонников концепции отщепенства Григория Мелехова, давным-давно признанная несостоятельной.
Эстетический и символический потенциал мотива свободы воли реализуется писателем в устойчивой смысловой соотнесенности с героями, их действиями и внутренним миром. Григорий Мелехов - именно тот герой, поступки и мысли которого раскрывают семантику мотивного комплекса испытания судьбы человека войной и любовью, образующего сюжет «Тихого Дона». Роковым образом он оказывается причастным к смерти множества людей. Отношение Мелехова к смерти даёт ключ к истолкованию этого мотива в евангельском духе. У автора романа-эпопеи смертное событие изображается в сочетании с другими онтологическими ситуациями. Шолохов сводит в единый узел идеи рождения, смерти, возрождения. Вот почему следует говорить об использовании писателем в своих текстах, в частности, в «Тихом Доне», многомерного образа-связки «умирания-возрождения», посредством которого автор испытывает героев на человеч-
ность, на способность сохранять ценности жизне-строения. Проявляется этот двойной мотив в стремлении «видеть небо», уйти от суетного, конечного мира в высь, к бесконечному. Так мотивируется неугасимое движение души героя к свету, к истинной свободе-воле.
Мотивный комплекс героя может содержать несколько компонентов. Так в характере главного героя эпопеи, который создаётся как контрастный облику святого, проявлены мотивы детскости («простодушная, детская улыбка» Григория. - IV, 208), чуткости к природному миру, а вместе с ними - импульсивность, вспыльчивость, склонность к резкой перемене чувств.
Не менее близки христианской культуре хро-нотопические мотивы романа-эпопеи. Один из них -«заставочный» мотив «Тихого Дона»: «Мелехов-ский двор - на самом краю хутора. Воротца <...> ведут на север <...> » На восток лежит Гетманский шлях, а с юга - «меловая хребтина горы» (I, 13) Местоположение мелеховского «родового гнезда» - в центре перекрёстных линий, образующих крест, который символизирует схождение в одной точке добра и зла, жизни и смерти. Мотив-экспозиция как бы предуготовляет судьбу мелеховской семьи, образуя семантическое поле, инвариантную схему, включающую в себя целый ряд мотивов.
Мотивы-хронотопы выступают в сюжетообразующей функции, наслаиваются друг на друга. Между ними устанавливается смысловая связь. В этой парадигме возникает сквозной образ-мотив, который объединяет два уровня художественноэстетической реальности - повествовательную форму (нижний уровень) и картину жизни (верхний уровень). Все парадигматические мотивы сходятся в главном мотиве - реки жизни. «Река у Шолохова, - замечает автор диссертации о формах авторского сознания в «Тихом Доне», - символ движения времени, бесконечность бытия, состоящего из многих конечных судеб, вливающихся в одну - судьбу страны и мира» [Приходченко 2008: 112]. Тихий, вольный, гордый, полноводный Дон-кормилец - это и слава казачья, и указание на непреложность земных законов, и само человеческое бытие. Магистральный пространственный мотив Шолохова обогащен религиозными смыслами. Вода в символике христианства связана с непрестанным движением: «А над хутором шли дни, сплетясь ночами, текли недели, позли месяцы, дул ветер, на погоду гудела гора, и, застекленный осенней прозрачно-зеленой лазурью, равнодушно шёл к морю Дон» (I, 121). Она ассоциируется с рождением, олицетворяет крещение, очищение, воскрешение человека, является символом смирения. Внятен и другой смысл мотива: Дон - онтологическая граница, отъединяющая и соединяющая, оберегающая и принимающая тех, кто бежит от греха, ищет спасения в смерти. Шолохов использует множество значений архетипического образа, дублируя смыслы возрождения природы и человека, собранные автором в описании красоты земли и неба («в глубочайшем провале иссиня-черного неба как в Дону на перекате, будто показалось дно: предрассветная
дымчатая лазурь в зените, гаснущая звёздная россыпь по краям» (III, 120).
Н. В. Корниенко, детально рассматривая роль цитат из Св. Писания в шолоховском романе, определяет ее следующим образом: «Библейский текст в романном пространстве “Тихого Дона” выступает не как архаический, а как идеальный, задающий иерархические отношения между реальным сознанием и истиной-правдой, которая не отдается Шолоховым ни одному из героев-идеологов» [Корниенко 2005: 52].
Мотивная система Шолохова основана на образах, заимствованных из Св. Писания и переработанных писателем изнутри - в созвучии с национально-православным идеалом. В ней мы наблюдаем объективизацию природно-космического взгляда на мир, обогащенного православной духовностью. В комплексе христианских мотивов, связанных со сквозным мотивом свободы воли, у Шолохова проявлено душевно-духовно-телесное единство личности, опосредованное этническими, социальнокультурными, природно-географическими факторами в их проекции на высшие ценности, задаваемые христианской традицией. Мотивную структуру прозы Шолохова организует лейтмотив свобода воли. Он индуцирует новые смыслы, или по М. Гаспарову, может образовывать ассоциативный ряд, «машину», «которая начинает работать, генерируя связи, не только отсутствовавшие в первоначальном замысле, но эксплицитно, на поверхности сознания, быть может, вообще не осознанные автором» [Гаспаров 1993: 32].
ЛИТЕРАТУРА
Аннинский Л. А. Меч мудрости, или русский плюс. // Л. А. Анинский. - М.: Алгоритм, 2009. - 336 с.
Гаспаров Б. М. Из наблюдений над мотивной структурой «Мастера и Маргариты» М. А. Булгакова // Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века. - М.: Наука; Издательская фирма «Восточная литература». 1993. - 304 с.
Дырдин А. А. Этюды о Шолохове. - М.: Фонд «Шолоховская энциклопедия», 2009. - 139 с.: ил.
Желтова Н. Ю. Характер Григория Мелехова в парадигматике национальной аксиологии воли и свободы // Вестник ТГУ. - Вып. 2 (38). - 2005. - С. 20-22.
Зеньковский В. В. Апологетика. - Минск: Белорусская Православная Церковь, 2010. - 528 с.
Кожинов В. В. «Тихий Дон» М. А. Шолохова // Ко-жинов В. В. Победы и беды России. - М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. - 512 с.
Корниенко Н. В. «Сказано русским языком.» Андрей Платонов и Михаил Шолохов: Встречи в русской литературы. - М.: ИМЛИ РАН, 2003. - 531 с.
Коряков М. М. Две темы (из дневника публициста) // Шолохов и русское зарубежье. - М.: Алгоритм, 2003. С. 115-119.
Лосский Н. О. Условия абсолютного добра. Основы этики; Характер русского народа. - М.: Политиздат, 1991. - 368 с.
Палиевский П. В. Литература и теория. - М.: Сов. Россия, 1979. - 288 с.
Приходченко П. И. Формы выражения авторского сознания в романе М. А. Шолохова «Тихий Дон»: авто-реф. дис...канд. филол. наук. - Арзамас, 2008.
Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. - М.: Республика, 1994. - 432 с.
Ширяев Б. Воля к правде // Шолохов и русское зарубежье. - М.: Алгоритм, 2003. С. 120-126.
Шолохов М. А. Собр. соч.: в 8 т. - М.: Худож. лит., 1985-1986.
Данные об авторе:
Александр Александрович Дырдин - доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой филологии, издательского дела и редактирования Ульяновского государственного технического университета (Ульяновск).
Адрес: 432027, Ульяновск, ул. Северный Венец, 32.
E-mail: [email protected]
About the author:
Alexander Alexandrovich Dyrdin is a Doctor of Philology, Professor, Head of the Department of Philologies, Publishing and Editing of the Ulyanovsk state Technical University (Ulyanovsk).
