CC BY
76
ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
УДК 82.09 А. А. ДЫРДИН
ТВОРЧЕСТВО М. А. ШОЛОХОВА В КОНТЕКСТЕ ПРАВОСЛАВНОЙ КУЛЬТУРЫ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ И ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ КОНЦЕПЦИИ
Рассматривается проблема изучения традиций православной культуры в прозе М. Шолохова.
Ключевые слова: проза М. А. Шолохова, традиций православной культуры, национальное самосознание.
Характерный симптом современного шолоховедения - методологический сдвиг в сторону изучения духовно-религиозного
контекста творчества писателя на основе широкого философско-культурологического
подхода. Произведения Шолохова всё чаще соотносятся с христианской традицией. Вместе с выявлением православной тематики, мотивов и образов, присутствующих в его прозе, литературоведы постигают их религиозно-философский смысл, пытаясь определить своеобразие авторского мировоззрения во всей его сложности. Шолоховские герои изучаются в духовном возрастании и отклонениях от веры, на фоне катастрофичного, богоотступного XX века. Это актуальное направление науки о Шолохове имеет существенные достижения. Однако не все концепции достаточно обоснованы, а статьи и монографии, в которых они репрезентируются, не всегда содержат убедительные мотивировки. Опыт проникновения в столь сложную сферу - в духовный мир писателя и его героев - невозможно приобрести без соединения мыслительных способностей, глубоких теоретических и историко-литературных познаний, развитого эстетического чувства. Творческое сознание и интуиции художника могут быть восприняты в том случае, если исследователь приобщается к ним не только душевным усилием, но и всем своим интеллектом.
В работах о Шолохове последних лет развивается взгляд, согласно которому писатель всецело принадлежит православному миру. Коллективный труд «М. А. Шолохов и Православие» содержит квинтэссенцию подобных суждений. Идеология художника названа религиозной, а сам он, в несколько апологетическом тоне, - «обладателем глубокого право-
© Дырдин А. А., 2014
славного мировоззрения» (1, 66). Во вступительной статье говорится, что роман «Тихий Дон» христоцентричен, «зашифрован христианскими символами», а в «Поднятой целине» «нельзя не заметить и трагическую тему „богооставленности“ людей» (2, 11). Писатель здесь представлен как носитель христианской истины, которая воплощена в евангельских цитатах, мотивах, идеях. Идея соборности, по утверждению одного из авторов сборника, явилась основой картины мира в шолоховской эпопее (См.: 3).
Соборное начало - конструктивная категория русского православного сознания. Но христианская соборность - это не только «идеал любви и прощения» (3, 320), как справедливо считает исследователь, но, прежде всего, принцип бытия, противостоящий коллективизму, свободное единство людей в вере и в Боге. Трудно представить, что Шолохов, исходя из переживаемых его современниками исторических событий, воплощал этот идеал, надеясь на разрешение социального и религиозного кризиса чудесным образом - возвращением свободы и праведности, единодушной любви к Христу.
Критерием причастности писателя к православной традиции выступают темы и коллизии, имеющие христианское происхождение. При этом онтологические, аксиологические и антропологические принципы и установления, восходящие к христианским истокам, не имеют отличий от философских понятий. Они воспринимаются как метафоры, фигуры речи, а не выверенные определения. Таких публикаций, в которых мы встречаем посылки, не подтверждённые разбором идейно-образной системы Шолохова, специфики его художественного сознания довольно много. Нам уже приходилось писать о замещении в целом ряде
работ интерпретации смыслов, доминант авторского отношения к миру поверхностными рассуждениями о пантеизме, языческом колорите чувств, натурализме природных описаний и т. п. (См.: 4).
Наблюдения и выводы исследователей не всегда подкреплены серьёзной аргументацией. Концептуальной основой здесь остаются самые общие умозаключения о созвучии образного строя повествования духу Православия, о наличии в произведениях Шолохова христианских сюжетов, библейских имен, смысловых парадигм, религиозных представлений о человеке и мире. Возникает впечатление, что на первом месте в таких исследованиях -экспансивная констатация приобщённости писателя к религиозной сфере народной жизни, а не анализ и осмысление христианского контекста творчества. Адекватным столь сложной задаче может стать только такой подход, который опирается на самостоятельно выработанные принципы истолкования художественного текста. Каждая формулировка должна получить обоснование, основанное на раскрытии особенностей освоения писателем православной культурной традиции. Необходима терминологическая точность, строгость в применении религиозных понятий, в сопоставлении литературных образов-концептов и образов-символов из сферы духовной во всей их смысловой многозначности.
К числу авторов, высказывающих о Шолохове прямо противоположные суждения, относятся адепты церковно-догматического течения в современном литературоведении. В основу характеристики писательского миро-видения они выдвигают воцерковленность автора, следование христианским нормам и правилам в жизни и в творчестве. Работам сторонников данной методологии свойственны исключающий учёт других воззрений ригоризм, стремление рассматривать литературное произведение не в качестве эстетического целого, а в ограниченных догмой пределах. По мнению богослова и литературоведа М. М. Дунаева (1945-2008), - одного из самых ярких представителей этого направления, - Шолохов «воспринимает и оценивает мир по меркам отвлечённой нравственности, источник которой невнятен» (5, 147). Автор «Тихого Дона» -верный правде жизни художник, который изображает «всё, что попадает в поле зрения». А поскольку «система этических критериев в русской жизни восходит к Православию»,то и в его произведения механически введены герои, живущие по христианском нравственным
заповедям. Единственным персонажем достойным внимания признаётся дед Гришака Коршунов. Как полагает Дунаев, незаурядный талант Шолохова был иссушен служением идеям социалистического гуманизма, а пробудившаяся совесть писателя «заставила его ощутить собственное творческое поражение» (5, 151), приневолила уничтожить рукопись романа «Они сражались за родину».
Однако о чём мы здесь спорим? Об экспликации скрытых в произведении смыслов, о позиции писателя или ментальных особенностях нации, о самом народно-религиозном сознании, изображённом в пору его надлома?
В «Чевенгуре» (1927-1929) А.П. Платонова -произведении, сравнимом с «Тихим Доном» по роли в нём национальной стихии, мы наталкиваемся на удивительно точную характеристику народного образа мысли. Такое мировосприятие дано в его целостной простоте. Для крестьянина существенно и первично не столько святое и высокое, сколько реальное бытие, сегодняшний день в его житейском, бытовом содержании: «... С ним можно
проговорить всю ночь - о том, что покачнулось на земле православие, а на самом деле ему нужен был лес на постройку» (6, 162). В романе-эпопее Шолохова Григорий Мелехов чаще думает о пашне и покосе, о детях и разорённом войной хозяйстве, об отношениях с Аксиньей и Натальей. Такие размышления берут верх над внутренним голосом, призывающим помнить о цене пролитой крови, о совершаемом грехе и карающей Высшей силе. Но неужели герои Платонова и Шолохова лишены духовных порывов? Разве они не скитаются по градам и весям, следуя небесным указателям, не ищут страны обетованной?
Категории земной жизни или всё же универсальная христианская модель мира лежат в основе отражения действительности в шолоховской прозе?
Духовно-ценностная картина мира у автора выстроена, с одной стороны, на основе глубокого знания исторической и современной ему жизни казачества, быта и бытия русского общества начала ХХ века, поворотного девятилетия 19141922 годов, эпохи коллективизации и Великой Отечественной войны, а с другой - на творческой связи с национальной культурной парадигмой, с учётом духовных прозрений русских классиков и предшественников писателя в донской литературе.
Научная реконструкция православного контекста шолоховской прозы начинается с попытки Л. Г. Сатаровой «ввести творчество Шолохова в
русло тысячелетней православной традиции, соотнося его ценностные ориентиры с предшественниками в донской теме, которые открыто исповедовали христианство» (7, 4). И только следом за этим исследованием выходят работы, посвящённые народно-православному образу жизни, сопоставлению концепций человека, войны и мира, библейских мифологем, образов и идей в книгах Шолохова с текстом Св. Писания, с христианскими и религиозно-философскими источниками (См., например: 8).
Обращение к идейному миру шолоховской прозы, к образам природы, к авторскому видению событий и душевных глубин человека неизбежно приводит к контексту национального бытия. Идеи и смыслы, которые взросли на родной культурной почве, могут рассматриваться как конструктивные начала шолоховской идеологии. В конечном счёте они и определяют и духовную позицию, и константы творческого поведения писателя, и содержание умозрительных литературоведческих понятий. «Мы говорим о русской литературе, а значит рассматриваем творчество русских писателей как часть определённой - русской православной культуры, постигнуть которую только и можно изнутри одних с этой культурой проблем, изнутри народной жизни» (9,36), - отмечает И. П. Карпов.
В работах о православно-культурном содержании творчества Шолохова складывается (правда, пока ещё на уровне постановки проблемы) представление о вполне определённом религиозно-философском идеале писателя, впитавшего ценности Истины (Правды), Добра и Красоты, которые способствуют формированию духовного ядра личности, обретению жизненного стержня. Этот постулат терминологически соотносится с понятиями «миропонимание», «мироощущение», «картина мира» и является типическим для отечественных религиозных философов, выстраивающих свою онтологию во взаимосвязанных категориях Бога, человека и природы. В русской религиозной аксиологии центральной проблемой стала согласованность с православным учением метафизики человека в его отношениях с миром природы и обществом. Всем этим вопросам, подчинённым абсолютной ценности - Всевышнему, присущи национальные черты, что предполагает рефлексию о судьбе народа и национальном характере. Собственно, это же воззрение воплощено в шолоховских образах, переведённых в конкретное пространство-время его художественных созданий.
Русский религиозный философ С. Н. Булгаков в статье «Размышления о национальности»,
опубликованной ещё до начала богословского периода его жизни - в 1910 году, делает акцент на органичности такого представления для национального творчества: «Мы сознаём (курсив здесь и далее С. Н. Булгакова, - А. Д.) себя членами нации, потому что мы реально принадлежим к ней как к живому организму. Эта наша принадлежность совершенно не зависит от нашего сознания; она существует и до него, и помимо него, и даже вопреки нему. Она не только не есть порождение нашего сознания или нашей воли, скорее наоборот, само это сознание национальности и воля к ней суть порождения её в том смысле, что вообще сознательная и волевая жизнь уже предполагают для своего существования некоторое бытийственное ядро личности как питательную, органическую среду, в которой они возникают и развиваются, конечно, получая затем способность воздействовать и на саму личность» (10, 438).
Тенденция рассматривать духовные начала в их национальном облике как главную
составляющую авторской позиции поддерживается и современными исследователями. «Творение эпического у Шолохова - пишет
Н. А. Кисель в статье «Эпос Шолохова», -восходит к органическому типу миропонимания, наследуя классической традиции русской литературы. Органика миропонимания открывает глубинное, сокровенное течение жизни, проникая в его стихийную
иррациональную подоснову, исполь-зуя и творя язык самовыражения сущего, близ-кий самой природе и мирозданию» (11, 1071).
Одновременно ею же даётся религиозная оценка выходу на поверхность голоса автора: «Глубоко христианское движение души выражено в поступке - поклоне и целовании земли.» (11, 1071-1072) - констатирует шолоховед. Речь идёт об известном авторском лирико-драматическом отступлении в 6-й части (гл.У1) «Тихого Дона»: «Степь родимая! <...> Родимая степь под
низким донским небом! Вилюжины балок суходолов, красноглинистых яров, ковыльный простор с затравевшим гнездоватым следом конского копыта, курганы в мудром молчании берегущие зарытую казачью славу . Низко кланяюсь и по сыновьи целую твою пресную землю, донской казачьей, нержавеющей кровью политая степь!» (12, 53), характеризуемом «как знак покаяния и причастности творимым делам человека на земле, как искупление за их кровавый след и как почитание, почти молитвенное, суровой и героической памяти Донского края» (11,1074). Эмоция самого
писателя становится религиозно значимой
вопреки, казалось бы, традиции (в Православии закреплён обычай целования креста. Вспоминает «крещённую землю» с её монастырями и
храмами очарованный странник Н. Лескова. Целуют землю герои Достоевского, глубоко чувствующие связь с матерью-землёй, с
природным космосом).
У Шолохова мы обнаруживаем сочетание православных по происхождению идей и ценностей с изображением народного быта, «живой жизни», телесного, греховного человеческого мира с опорой на народное миросознание, отобразившееся в фольклорных формах. Запечатлено это мировидение и в эпизодах, в которых мы наблюдаем феномены веры, пусть и отличающейся от христианского догматического вероучения. Призвание писателя - возводить людей к высшему, к духовносущностному бытию и преображать человеческие души, когда они, по слову Шолохова (в
передаче его младшего сына) становятся «причастными к чему-то незыблемому, вечному, не подвластному человеческим прихотям - ни временам, ни нравам» (13, 149).
Органическая часть шолоховских
произведений - показ религиозно-бытовой жизни героев, художественное воссоздание духовной реальности. Духовная реальность наличествует и в тексте «Тихого Дона», где она отобразилась в качестве «субстанциональной темы» (8, 314). В ранних рассказах, в «Поднятой целине» и в военной прозе духовная жизнь не становится «надстройкой» над реальными обстоятельствами, показом разрушительных и очищающих сил страдания и смерти, череды социальных бурь и трудовых будней, но наполняет их религиозно-нравственным значением. И в этих текстах писатель создаёт знаковые образы, в которых выразилось устремлённость к ценностям правды и добра, любви к ближнему и сострадания чужому горю. Они являются естественными свойствами духовной природы личности, открывающимися не только непосредственно - в актах веры, но и в движениях души, в нравственных поступках, ориентированных на христианское мироощущение, на его принципы устроения мира и человека. Идейно-эстетическая позиция Шолохова имеет характер внутренней религиозности, которая свойственна художнику, осмысляющему судьбу народа в её духовном измерении. Уловить и верно истолковать внутреннюю сложность шолоховского взгляда удаётся, если интенция критика совпадает «в своих основных аксиологических координатах с аксиологией объекта своего описания» (14).
В качестве ценностных установок Шолоховым используются как элементы христианско-православной культуры, так и фольклорные образы. Народнопоэтическое мышление -неотъемлемая часть идейно-образного пространства, созданного писателем. Не случайно Н. В. Корниенко видит в народной песне, ставшей сверхтекстом и эстетическим кодом шолоховского творчества, «особое целостное мировоззрение» (15, 236).
Е. А. Костин в статье «Идеал Шолохова», вошедшей в «Шолоховскую энциклопедию», так очерчивает идеал писателя: «Его (Шолохова, -А. Д.) герои опираются на те ценности и
представления о жизни, которые простираются за пределы собственно христианского дискурса. В шолоховских героях чрезвычайно силён
момент связи с язычески природными основаниями жизни, которые подчас не имеют каких-либо параллелей и объяснений в
христианских максимах. Очевидно, что витальная сила основных шолоховских персонажей выходит за ту норму, которая утвердилась в христианской традиции <. >. Это герои
максимально свободного нравственного модуса. Но вместе с тем шолоховский мир замешан на народно-христианском понимании самых существенных сторон жизни человека и всего общества. Это соединение определяет своеобразие морального статуса шолоховских героев, где языческий пантеизм соединён с интуитивным, природным православием» (16, 263-264). Вот почему у Шолохова «базовые человеческие качества даны через понимание (авторское представление, сказали бы мы, -А. Д.), отрефлексированное в духе православного христианства». Они существуют в тексте, «как выражение естественной правды обыденной жизни», как «ощущение некоей Истины, вне которой невозможна жизнь ни целого народа, ни отдельного человека» (16, 264).
Таким образом, речь можно вести не о взаимопроникновении у Шолохова народнопоэтического мироощущения и собственно христианской культуры в её разнообразных проявлениях, но о формировании в его художественных полотнах духовно-эстетической системы, проникнутой православными в своём существе идеями, принципами этики и измерениями бытия. Мы находим такой тип мировоззрения близким народному православию, имеющему в своей структуре различные пласты - элементы древнеславянской культуры, фольклор в его мифопорождающей и христианизированной форме (у Шолохова время исчисляется по народно-православному календарю, молитвы и образы святых модифицированы в духе русской народной веры) и собственно православное веросознание.
Эпическая природа прозы требует от Шолохова прямого обращения к действительности. Но аксиологический смысл распространяется у него и на ближайшую к его героям природную среду. Свобода воли (или её утрата) и «открытая живая совесть» (И. А. Ильин), поднятые из глубин народной судьбы, из душевной жизни героев, стали у Шолохова образами-идеями, координатами его художественной мысли. Они обусловливают воссоздание жизни человека в расколотом мире, в трагическом его замере. Писатель охватил эту реальность в многообразных проявлениях: на перепутьях мирного бытия, войны и революции, в органической связи с родной землей, в созвучии и дисгармонии с социальной средой, семейным укладом, в обжигающей страсти, в грешной и чистой любви и возносящей человека над его будничным существованием вере. Синтез национально-самобытного и вселенского, всечеловеческого начал в русле православной традиции определяет своеобразие художественного мира Шолохова.
Узловые проблемы шолоховского творчества исторический путь казачества, судьбы России и русского народа, идеи правды-справедливости, устремлённости человека к земной и небесной красоте, его духовного преображения, этика, исходящая из принципа любви, вновь актуальны в наше время.
На сегодняшнем этапе изучения шолоховского творческого наследия необходима разработка методологии и концепций, позволяющих расширить исследовательский горизонт. Для постижения христианского контекста литературно-художественных произведений писателя нужны новые описательные модели, обогащённые оригинальными наблюдениями. Пришло время, когда требуется не только обнаруживать лежащие на поверхности значения слов и образов, но и переходить к системному анализу связей эстетики Шолохова с христианско-православной традицией, с её духовными основами.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Стопченко, Н. И. Православное мировидение М. А. Шолохова// М.А. Шолохов и Православие. - М., 2012. - 558 с. См. также журнальную публикацию этой статьи: Культура и цивилизация. 2013. №1-2. С. 60-82.
2. Алексеев, В. А. Святость лютой правды. О православном смысле творчества М. А. Шолохова// М.А. Шолохов и Православие. С. 3-12.
3. Стюфлева, Н. В. Христианские мотивы в романе М. А. Шолохова «Тихий Дон» // М. А.
Шолохов и Православие. С. 313-345. См. также: Стюфляева Н. В. Идея соборности и её художественное воплощение в романе М. А. Шолохова «Тихий Дон» : Дис. ...канд. филол. наук. - Липецк, 2004. - 226 с.
4. Дырдин, А. А. Красота и трагедия бытия. Мировоззренческие традиции изображения природы в творчестве М. А. Шолохова// Вёшенский вестник. 2011. №11. С. 109-120. См. также: Дырдин А. А. Эстетика природы и её национально-культурные основы в прозе Михаила Шолохова// Ь11ега1ига.Яш18йсаУПпеп818. 54 (2). 2012. р. 88-95.
5. Дунаев, М. М. Православие и русская
литература. В 6-ти частях. Ч.У1. - М. :
«Христианская литература», 2000. - 896 с.
6. Платонов, А. П. Чевенгур. Роман. Котлован. Повесть. - М.: Время, 2009. - 608 с.
(Собрание).
7. Сатарова, Л. Г. Донская проза конца XIX -первой трети XX в. Проблематика. Герои. Поэтика. Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - М., 1994. - 32 с. Развитие идей автора см. в статье: Сатарова Л.Г. Брат на брата, сын на отца. (Художественная концепция гражданской войны в «Донских рассказах» М. А. Шолохова) // Литература в школе. 1993. № 4. С. 33-38.
8. Карпов, И. П. Авторология русской литературы (аспекты, парадигмы). - Йошкар-Ола : Мар. гос. ун-т, 2010.- 382 с.
9. Дырдин, А. А. Рассказ «Ветер».
Характеристика творческой позиции писателя// Maleformywliteraturzerosyjskiej. 81оуо'^екзс1его8у)8кт. Literaturoznawstwo. -Olsztyn, 1991. s. 107-114; «Поднявший меч бранный от меча и погибнет. Истинно» («Тихий Дон») //Войны России XX века в изображении Шолохова. Шолоховские чтения - Ростов н/Д, 1996. С. 33-43; Циценко И. И. Семья в русской философии XX века и в романе-эпопее «Тихий Дон»// Шолоховские чтения. Творчество
писателя в национальной культуре России -Ростов-на-Дону: ООО «Ростиздат». 2000. С. 87101; Семенова С. Г. «Тихий Дон» Михаила Шолохова: от поэтики к миропониманию // С. Г. Семёнова. Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов. Поэтика - Видение мира- Философия. -М., 2001. С. 290-360 и др.
10. Булгаков, С. Н. Собр. соч. в 2 т. Т. 2. - М.: Наука, 1993. - 751 с.
11. Кисель, Н. В. Эпос Шолохова// Шолоховская энциклопедия / М. М. Шолохов. -М. : Издательский Дом «СИНЕРГИЯ», 2012. С. 1071-1075.
12. Шолохов, М. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3, ч. 6. Гл.У1.
13. Шолохов, М. М. Об отце. Воспоминания-размышления разных лет / М. М. Шолохов. -Ростов-на-Дону : Донской издательский Дом, 2011. - 224 с.
14. Есаулов, И. А. Литературоведческая аксио-
логия: опыт обоснования понятия // Режим доступа: http://philolog.petrsu.ru/filolog/konf/
1994Z29-esaulov.htm. - Загл. с экрана.
15. Корниенко, Н. В. «СКАЗАНО РУССКИМ ЯЗЫКОМ.» Андрей Платонов и Михаил Шолохов: Встречи в русской литературе / Н. В. Корниенко. - М.: ИМЛИ РАН, 2003. - 536 с.
16. Костин, Е. А. Идеал Шолохова // Шолоховская энциклопедия / Е. А. Костин. - М.: Издательский Дом «СИНЕРГИЯ», 2012. С. 262-269.
Дырдин Александр Александрович, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой «Филология, издательское дело и редактирование» УлГТУ.
УДК 82. 09
М. Е. КРОШНЕВА, М. А. ШАУБЕРТ
«ПЕТЕРБУРГСКИЙ ТЕКСТ» ПОЭТОВ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
В ракурсе литературоведческой проблемы «петербургского текста русской литературы» рассматриваются стихотворения, рассказы, статьи и очерки поэтов Серебряного века А. Блока, И. Савина.
Ключевые слова: гетерогенный, петербургский текст, русская литература, семиотика, символ, хронотоп, художественный образ.
В кругу научных исследований Ю. М. Лотмана «Символика Петербурга и проблемы семиотики города» (Тарту, 1984), В. Н. Топорова «Ритуал. Символ. Образ» (М., 1995), А. Б. Муратова и А. А. Павловского «Из истории русской литературы XX века» (СПб., 2003), Л. Е. Ляпиной «Мир Петербурга в русской поэзии.» (СПб., 2010), В. П. Крючкова
«„Повесть Петербургская, или святой камень-город“ Б. А. Пильняка и „Петербургский текст русской литературы“» (Саратов, 2005) и ранних авторских работ, а также литературнокритических работ Н. С. Гумилева «Письма о русской поэзии» (М., 1990), Вс. А. Рож-
дественского «Петербургская школа молодой русской поэзии» (1923) и Н. П. Анциферова «Быль и миф Петербурга» (Пб., 1924, репринтное издание — 1991) «петербургский текст»
представляет собою культурный феномен, состоящий из литературных сюжетов, художественных образов и мотивов, рождённых в определённом географическом поле, за которым располагается география художественная. Это «самобытная метафизика пространства», которая является не только опытом философствования о причинах и смысле бытия, но и эстетической
© Крошнева М. Е., Шауберт М. А., 2014
реальностью, порождённой способностью образа продлевать существование вещей и явлений» [1].
Природу «петербургского текста» пробуждает литературное пространство, в котором судьбы героев и их авторов оказываются в не ограниченном ни пространством географическим, ни пространством временным, совокупном духовном поле [2].
В нашем понимании, с точки зрения теории литературы, это явление можно обозначить через хронотоп петербургского мира, описываемого в «петербургском тексте», поскольку сам художественный текст способствует встрече данных собирательных составляющих: времени и пространства.
Кроме данных сведений, примем во внимание теоретическое исследование Ю. Лотмана о Петербурге. Точка зрения учёного о городе как «сложном семиотическом организме, генераторе культуры», как «котле текстов и кодов, разноустроенных и гетерогенных, принадлежащих разным языкам и разным уровням», позволяет нам в подобном научном дискурсе воспринимать и сам Петербург, и его художественный образ в литературе [3].
Поскольку этот город не столько хранит историю, не столько свидетельствует о важных культурно-исторических событиях, происходивших внутри него, сколько выражает цельность
