CC BY
97
твии с которым община отказывалась от «всех прав, титула и выгод», связанных с землями Миннесоты. Суд счел, что чиппавеи не понимали, что отказываются и от прав на узуфрукт, а составители договора от имени США, вероятно, не имели определенного намерения лишить их этих прав и, во всяком случае, не выразили его в тексте договора.
Общность подходов англосаксонской правовой семьи государств подчеркивается также и тем, что суды Австралии, Канады и Новой Зеландии поддерживают между собой диалог, который привел к более точному определению границ регулирования прав коренных народов. Учреждения ООН эпизодически участвовали в этом диалоге в рамках системы докладов государств о соблюдении прав человека, помогая странам увязать нововведения в их юридических системах. Работа над текстом Декларации ООН по правам коренных народов стимулировала обмен идеями и формулировку общих позиций движений коренных народов.
В ходе этой работы в процессы формирования общей межведомственной политики были вовлечены министерства иностранных дел. Это стимулировало также постоянно расширяющуюся практику консультаций между правительствами и представителями коренного населения. Нормы, касающиеся прав коренного населения и других вопросов, содержащиеся в Конвенциях МОТ (№ 86 о максимальной продолжительности трудовых договоров трудящихся коренного населения (1955 г.); № 104 об отмене уголовных санкций за нарушение трудовых договоров работниками коренного населения (1955 г.), № 169 о коренных народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах (1989 г.)), повлияли на политику Австралии и других стран, где группы представителей коренного населения придают этим вопросам большое значение. Конвенция № 169 представляет собой важную веху в выработке их статуса, но Австралия пока не выразила готовности ее ратифицировать. Международные усилия существенно повлияли на решения, принятые в Австралии, в отношении прав коренных
народов на землю, рыбные угодья и на узуфрукт. Однако и в других странах англосаксонской группы, которые объединяет колониальное прошлое и традиции общего права и чьи коренные народы укрепляют связи между собой, преобладающее значение имеют внутригосударственные источники права.
Таким образом, международный опыт и источники сравнительного правоведения сыграли решающую роль в выработке новых форм защиты прав коренных народов во многих странах, включая Австралию. Сейчас эти усилия продолжаются с тем, чтобы зафиксировать и защитить уже ясно осознаваемые коренными народами и местными общинами права, связанные с этноботаническими знаниями, генетическим материалом, генеалогией, традиционными формами искусства и дизайна, языком, фольклором, священными предметами и местами, духовными ценностями.
Конечно, вышеописанное далеко не всегда может в полной мере применяться на территорий Российской Федерации. Тем не менее мы видели свою задачу в том, чтобы проиллюстрировать существующие в мире подходы к решению данной проблемы на государственном уровне и участие органов государственной власти в жизни коренного населения.
1 Дело Milirrpum v Nabalco (1971) 17 FLR 141 (NTSC).
2 (1992) 175 CLR 1.
3 Консультативное заключение по проблеме Западной Сахары (Western Sahara advisory opinion, ICJ Rep., 1975, 12).
4 (1996) 141 ALR 129.
5 HCA. 53 (7 Oct. 1999).
6 Дело: Mabo v Queensland. No. 1 (1989) 83 ALR 14.
7 Дело: Wi Parata v Bishop of Wellington (1877).
8 Дела: Te Runanga o Muriwhenua v A-G) [1990]; Te Runanga o Wharekauri Rekohu v A-G [1993]; Tainui Maori Trust Board v A-G [1989].
9 R v Marshall, 1999 Can. Sup. Ct. LEXIS 77, per Binnie J at para 48.
10 Дело R v Badger, 1996 1 SCR 771, para 79.
11 526 US 172 (1999).
СУБЪЕКТЫ АДМИНИСТРАТИВНЫХ ПРАВОНАРУШЕНИЙ, ПОСЯГАЮЩИЕ НА ИНСТИТУТЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ
М.В. ЦЫКУНОВ
Научный руководитель - доцент кафедры административного права Московского университета МВД России С.М. ЗЫРЯНОВ
Субъект административного правонарушения как один из субъективных признаков административных правонарушений, как правило, остается вне поля зрения исследователей. В некоторых
случаях деяния, характеризующиеся одинаковыми объективными признаками, квалифицируются либо как преступление, либо как административное правонарушение, в зависимости от субъектив-
ных признаков, в частности от субъекта правонарушения.
Ученые преимущественно обращают внимание на один вид субъекта — юридическое лицо1. По мнению Ю.А. Денисова, субъекты человеческого действия могут быть разными. Точнее, существуют два вида таких субъектов — индивидуальный и коллективный. Для обозначения первого субъекта человеческого действия в социологической литературе используется термин «личность», для второго — «группа», «общественная совокупность» «социальный класс», «социальная система» и т.д.2 А. С. Ду-генец верно отмечает, что по законодательству субъектами административного правонарушения признаются физические и юридические лица, обладающие способностью и фактической возможностью нести юридическую ответственность за совершенное противоправное деяние. Существует определенная система субъектов административных пра-вонарушений3, характеризующаяся динамичностью, обусловленной мобильностью административно-правовых отношений. Она отражает смену приоритетов в правовом регулировании административной ответственности4.
В отличие от уголовного права, где общий субъект определяется однозначно — вменяемое физическое лицо, достигшее возраста уголовной ответственности, — в административном праве имеется два вида общих субъектов: физическое лицо и юридическое лицо. Для физического лица так же, как и в уголовном праве, квалифицирующими признаками являются вменяемость и возраст. Для юридического лица квалифицирующий признак — наличие правосубъектности, возникающей с момента государственной регистрации юридического лица.
Административно-деликтное право не дифференцирует административную ответственность физических лиц в зависимости от их расовой, национальной принадлежности, сословия, профессии. Индивидуальные особенности личности почти не влияют5 на квалификацию административного правонарушения.
В уголовном законе возраст наступления уголовной ответственности рассматривается как «неопровержимая презумпция», общее правило, отражающее устойчивые связи между событиями, явлениями, состояниями, свойствами6. Уголовно-правовая презумпция, устанавливающая, что лицо, не достигшее определенного возраста, не способно к виновной ответственности, относится к числу презумпций, выражающих связи между фактами, которые обусловливают наличие или отсутствие предпосылок применения уголовного закона7. И в административной ответственности физический возраст может рассматриваться как неопровержимая презумпция в том смысле, что недостижение 16-летнего возраста исключает возможность признать человека субъектом административного правонарушения. Так, в Белоруссии административная деликтоспособность граждан частично наступает по достижении 14 лет.
Однако возраст человека не всегда соответствует его дееспособности, и на это обстоятельство обращают внимание многие специалисты. Г.И. Щукина считает, что возрастом принято называть период развития человека, который характеризуется качественными изменениями в физических и психических процессах, подчиненный особым закономерностям в их проте-кании8. М.М. Коченов отмечает, что понятие возраста можно употреблять в законе в одном смысле, а именно как указание на количество прожитого человеком времени, основаниями уголовной ответственности являются физический возраст, а также способность в момент совершения преступления регулировать свое поведение9.
Более точно определяет возраст Р.И. Михеев. Он предлагает толковать это понятие в широком и в узком смысле. В широком смысле под возрастом ученый понимает календарный период, прошедший от рождения до какого-либо хронологического момента в жизни человека. В узком смысле возраст — это период психофизического состояния в жизни того или иного лица, с которым связаны как медико-биологические, социально-психологические, так и правовые изменения10. Подход в узком смысле позволяет учитывать не только физический возраст, но и биологический и психический возраст человека, что важно, когда рассматривается дело об административном правонарушении, совершенном несовершеннолетним.
Следующий общий признак субъекта административного правонарушения — его вменяемость, т.е. способность осознавать фактический характер и противоправность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Только сознательно действующий индивид может сообразовывать свои поступки с предписаниями, дозволениями и запретами правовых норм и только такие поступки могут быть квалифицированы как правомерные или неправомерные деяния. Нанести ущерб обеспеченным правом интересам может и невменяемый индивид, но нарушить правовой запрет может только сознательно действующий субъект. Право может регулировать лишь сознательное поведение людей11.
Невменяемость может быть следствием хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия или иного болезненного состояния психики (ст. 2.8 КоАП). В гражданском праве известна практика признания гражданина недееспособным: гражданин, который вследствие психического расстройства не может понимать значения своих действий или руководить ими, может быть признан судом недееспособным в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством (ст. 29 ГК). Над ним устанавливается опека. Такой гражданин не лишается гражданской делик-тоспособности и может нести гражданско-правовую ответственность своим имуществом. В публичном праве ситуация обратная: такой гражданин не может нести публично-правовую ответственность.
Возможны следующие способы ограничения правосубъектности гражданина:
Ф признание судом гражданина недееспособным в порядке гражданского судопроизводства (ст. 29 ГК, ст. 285 ГПК);
Ф хотя и не признанный судом недееспособным, но находящийся в момент совершения сделки в таком состоянии, когда гражданин не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, что является основанием для признания недействительными сделок (ч. 1 п. 2 ст. 177 ГК), брака (ст. 27 СК), завещания;
Ф невменяемый, признанный таковым судом в отношении общественно опасного деяния при рассмотрении уголовного дела (ст. 21 УК);
Ф имеющий психическое расстройство, не исключающее вменяемости в отношении совершенного преступления, если лицо не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими (ст. 22 УК);
Ф получивший психическое расстройство после совершения преступления, лишающее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими (ст. 81 УК);
Ф хотя и не признанный судом недееспособным, но находящийся в момент заключения брака в состоянии психического расстройства, не позволившего лицу совершать осознанные волевые действия (порок воли) по выполнению такого условия вступления в брак, как «взаимное добровольное согласие мужчины и женщины» (ст. 12, 27 СК);
Ф ограниченный в своем правовом положении в связи с признанием непригодным вследствие психического расстройства к выполнению определенных видов профессиональной деятельности, связанной с источником повышенной опасности (ст. 6 Закона РФ «О психиатрической помощи и гарантии прав граждан при ее оказании»);
Ф хроническое или временное психическое расстройство, слабоумие или иное болезненное состояние психики (ст. 2.8 КоАП).
В публичном праве невменяемость лица, совершившего деяние, разрушает состав правонарушения. В ст. 2.8 КоАП речь идет не об административном правонарушении, а о «противоправных действиях». Невменяемое лицо не может быть субъектом административного правонарушения. Однако для признания гражданина недееспособным необходимо постоянное или длящееся расстройство психического здоровья, тогда как в публичном праве учитывается, что некоторые психопатические личности при определенных неблагоприятных для их психического здоровья ситуациях могут быть признаны невменяемыми. Но в обычной обстановке они могут рассудительно осуществлять свои права и нести обязанности.
Не всякое психическое расстройство влечет за собой неспособность лица к разумному участию в граж-
данском обороте, а только такая его глубина (степень), которая пагубно влияет на волю и интеллект больного. Для признания гражданина недееспособным недостаточно установить диагноз заболевания. Существенное значение имеет установление степени наступивших в результате этой болезни изменений личности. Грань между дееспособностью и недееспособностью психически больного определяется по юридическому критерию. Именно он является эталоном для измерения глубины качественных изменений психической деятельности12.
Юридический критерий подразделяется на два признака: интеллектуальный (как невозможность отдавать отчет в своих действиях) и волевой (невозможность руководить своими действиями)13 или медицинский и юридический14. В законе эти признаки сформулированы альтернативно. Признание психически больного гражданина недееспособным возможно при наличии не только обоих признаков, но и одного из них (интеллектуального или волевого).
А.В. Усталова справедливо отмечает, что невменяемость является узконаправленным понятием, употребляемым только по уголовному или административному делу в отношении совершенного лицом преступления или административного правонарушения, определяемым на прошлое время на момент совершения общественно опасного деяния или административного правонарушения. Признание лица недееспособным, напротив, рассчитано на будущее время, на то, что и после вступления решения суда в законную силу какой-то неопределенно длительный период гражданин не сможет совершать осмысленные действия в сфере гражданского оборота и будет нуждаться в опеке15. Однако она не дает ответа на вопрос о преюдициальности судебного решения о признании гражданина недееспособным для дела об административном правонарушении.
В целях процессуальной экономии и в связи с незначительной общественной опасностью административных правонарушений наличие судебного решения о признании гражданина недееспособным следует рассматривать как основание для прекращения производства по делу об административном правонарушении в связи с отсутствием состава административного правонарушения. Альтернативный вариант, предполагающий назначение судебно-медицинской экспертизы, вряд ли приемлем. В то же время действует презумпция дееспособности лица, достигшего определенного возраста.
Анализ правил назначения административных наказаний (гл. 4 КоАП) требует перечислить признаки субъекта административного правонарушения, подлежащие установлению в производстве по делу. Это, во-первых, имущественное положение субъекта, во-вторых, признаки, которые могут стать обстоятельствами, смягчающими административную ответственность: а) несовершеннолетие (от 16 до 18 лет); б) беременность женщины, совершившей противоправное деяние; в) наличие у женщины, совершив-
шей правонарушение, малолетнего ребенка. Кроме того, закон дозволяет учитывать и другие обстоятельства в качестве смягчающих административную ответственность. Ими могут быть наличие заслуг перед государством (официально признанных в виде государственных наград, почетных званий и т.д.); инвалидность; положительные характеристики и отсутствие сведений о противоправном поведении лица в прошлом. Целесообразно учитывать также преклонный возраст гражданина в качестве смягчающего обстоятельства.
Наличие сведений о противоправном поведении лица в прошлом (в течение срока, установленного ст. 4.6 КоАП) может быть воспринято как обстоятельство, отягчающее административную ответственность. Однако это было бы ошибкой, поскольку в ст. 4.3 приведен исчерпывающий перечень обстоятельств, отягчающих административную ответственность.
Субъектами административных правонарушений, посягающих на институты государственной власти, могут быть в некоторых случаях юридические лица. В советском административном праве изначально предусматривалась административная ответственность юридических лиц. Это обстоятельство негативно оценивалось учеными-административистами, приветствовавшими отмену Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июня 1961 г. «О дальнейшем ограничении применения штрафов, налагаемых в административном порядке» административной ответственности организаций.
Предусматривая административную ответственность юридических лиц, законодатель не учел того обстоятельства, что государственные органы (в том числе органы местного самоуправления) также имеют статус юридического лица, а значит, подлежат административной ответственности. Государственные органы отвечают по обязательствам, возникающим из причинения вреда гражданину или юридическому лицу, за счет соответственно казны (России, субъекта Федерации или муниципального образования — ст. 1069 ГК). Назначение административного наказания органу государственной власти или органу местного самоуправления не обеспечивает достижение целей, указанных в ч. 1 ст. 3.1 КоАП. Не решается даже фискальная задача административной ответственности, поскольку денежные средства изымаются из бюджетной системы и подлежат возвращению в бюджетную систему. При этом работает механизм административной юрисдикции, расходуются дополнительные бюджетные средства на раздувание мыльного пузыря, который лопается после перечисления денежных средств с одного счета на другой. Ни руководитель органа, ни его должностные лица или иные работники, ни учредитель — никто не ощущает негативной оценки государством содеянного.
В ст. 135 Федерального закона «О федеральном бюджете на 2004 год» установлено, что исполнение судебных актов по искам к России, а также по взысканию средств по денежным обязательствам получателей
средств федерального бюджета, подлежащим исполнению за счет средств федерального бюджета с лицевых счетов, открытых в органах Федерального казначейства, службой судебных приставов не производится. Целесообразно исключить юридических лиц, финансируемых из федерального бюджета, бюджета субъекта Федерации или муниципального бюджета, из числа субъектов административных правонарушений.
Субъектами административных правонарушений, посягающих на институты государственной власти, в большинстве случаев являются физические лица. Интересно, что законодатель использует разные признаки их идентификации. Во-первых, субъектами некоторых составов административных правонарушений могут быть только физические лица, обладающие указанными в диспозиции или санкции соответствующей статьи признаками, а именно:
Ф должностное лицо государственного органа, органа местного самоуправления, организации или общественного объединения (ч. 1 ст. 17.1 КоАП);
Ф работодатель или лицо, его представляющее (ст. 17.5);
Ф лицо, обязанное представлять информацию, необходимую для составления списков присяжных заседателей (ст. 17.6);
Ф свидетель, специалист, эксперт или переводчик (ст. 17.9);
Ф лицо, имеющее специальное разрешение (лицензию) на осуществление частной детективной или охранной деятельности (ч. 2 ст. 17.12);
Ф лицо, освобожденное из мест отбывания лишения свободы (ст. 19.24).
Во-вторых, в качестве субъекта называется должностное лицо без указания на дополнительные признаки (ч. 2 ст. 17.1, ч. 2 ст. 17.2, ст. 17.4, 19.6 КоАП). В-третьих, в качестве субъекта называются граждане и должностные лица (ст. 17.7, 17.8, 17.10, ч. 2 ст. 17.11, ст. 17.13).
В-четвертых, в КоАП может вообще не указываться, кто является субъектом правонарушения, но исходя из смысла нормы можно сделать вывод о том, что субъектом может быть только гражданин (ч. 1 и 3 ст. 17.2, ст. 17.2, ч. 1 ст. 17.11, ч. 1 ст. 17.12, ч. 2 ст. 20.25). Понятно, что только гражданин может самовольно покинуть место отбывания административного ареста, нарушать порядок в судебном заседании, вмешиваться в чью-либо деятельность и т.д.
В-пятых, в КоАП не указано, кто является субъектом правонарушения, и из смысла нормы также невозможно сделать однозначный вывод. Так, нарушение порядка изготовления, использования, хранения или уничтожения бланков, печатей либо иных носителей изображения Государственного герба РФ, предусмотренное ст. 19.11, может быть совершено работником юридического лица, должностным лицом, ответственным за соблюдение указанного в диспозиции нормы порядка, юридическим лицом, а также индивидуальным предпринимателем. Аналогичная ситуация складывается при анализе субъекта адми-
нистративного правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 20.25. Ведь административный штраф может быть наложен на физическое или юридическое лицо, следовательно, не уплатить наложенный штраф также может как физическое, так и юридическое лицо.
Единственный случай, когда в КоАП (из числа статей, предусматривающих административную ответственность за посягательство на институты государственной власти) названы в качестве субъекта правонарушения гражданин, должностное лицо и юридическое лицо с дифференциацией размеров наказаний — ст. 20.29 (массовое распространение экстремистских материалов, включенных в опубликованный федеральный список экстремистских материалов, а равно их производство либо хранение в целях массового распространения).
Законы субъектов Федерации об административных правонарушениях определяют субъект административного правонарушения теми же способами, что и КоАП. Однако в некоторых случаях называются специальные субъекты, например:
Ф должностное лицо государственного органа, местного самоуправления, организации, предприятия, учреждения, независимо от формы собственности, общественного объединения (ст. 10 Закона Республики Адыгея «Об административных правонарушениях»);
Ф должностные лица органов государственной власти, иных государственных органов, органов местного самоуправления, организаций, общественных объединений (ст. 99 Закона Республики Алтай «Об административных правонарушениях в Республике Алтай»);
Ф работодатель (ст. 48 Закона Республики Башкортостан «Об административных правонарушениях»);
Ф должностные лица и другие работники органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, общественных объединений (п. 3 ст. 4—1.1 Закона Республики Северная Осетия — Алания «Об административной ответственности за отдельные виды правонарушений»);
Ф должностные лица органов исполнительной власти края, приглашенные на заседание Законодательного Собрания Красноярского края (ст. 13.3 Закона Красноярского края «Об административных правонарушениях»);
Ф должностное лицо государственного органа, органа местного самоуправления, организации или общественного объединения, а также лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность без образования юридического лица (ст. 1 Закона Астраханской области «Об административных правонарушениях»);
Ф глава муниципального образования (ст. 3.8 КоАП Хабаровского края).
В некоторых случаях субъект устанавливается исходя из смысла соответствующей статьи. Так, ст. 5.4 Закона Ставропольского края «Об административ-
ных правонарушениях в Ставропольском крае» предусматривает административную ответственность за нарушение предусмотренных законодательством Ставропольского края гарантий трудовых прав депутата, члена выборного органа, выборного должностного лица местного самоуправления. Следовательно, субъект правонарушения — работодатель или должностное лицо работодателя. Статья 3.9 КоАП Хабаровского края предусматривает ответственность за отказ в освобождении депутата Законодательной думы края от выполнения производственных или служебных обязанностей на время осуществления им депутатской деятельности. Но в санкции в качестве субъекта названо должностное лицо.
Статья 47 Закона Республики Башкортостан «Об административных правонарушениях» устанавливает ответственность за нарушение установленного законом порядка освещения деятельности органов государственной власти Республики Башкортостан в республиканских средствах массовой информации. В санкции статьи указания на субъект нет, однако понятно, что субъектом может быть лицо, освещающее деятельность органов государственной власти в республиканских средствах массовой информации. Закон Республики Башкортостан «О Порядке освещения деятельности органов государственной власти Республики Башкортостан в государственных средствах массовой информации» определяет, что республиканскими средствами массовой информации являются средства массовой информации, учредителями которых выступают Государственное Собрание — Курултай Республики Башкортостан, Президент Республики Башкортостан, Правительство Республики Башкортостан. Следовательно, субъект этого административного правонарушения — юридическое лицо — республиканское средство массовой информации, а также должностное лицо (редактор) либо журналист средства массовой информации.
Возвращаясь к вопросу о специальном субъекте административного правонарушения, предусмотренного ст. 17.7 КоАП, необходимо учитывать два обстоятельства. Во-первых, в отличие от других составов административных правонарушений, посягающих на институты государственной власти, субъектом этого деликта могут быть военнослужащие и другие лица, перечисленные в ст. 2.5. Во-вторых, субъектом деяния могут быть, например, следователи или дознаватели. Возможно ли привлечение к административной ответственности по ст. 17.7 следователя, не выполнившего поручение прокурора?
В Обзоре судебной практики Верховного Суда РФ за I квартал 2004 г. утверждается следующее: «Как видно из редакции ст. 17.7 КоАП РФ, административная ответственность предусмотрена за умышленное невыполнение законных требований прокурора, следователя, дознавателя или должностного лица, осуществляющего производство по делу об административном правонарушении. Следовательно, следователя РОВД, проводившего расследование по
уголовному делу и не исполнившего письменных указаний прокурора по этому же уголовному делу, нельзя привлечь к административной ответственности по ст. 17.7 КоАП РФ».
Правовая позиция Верховного Суда РФ непонятна. Верховный Суд РФ либо имел в виду, что следователь не может умышленно нарушить требование прокурора (а это означает только одно — следователю отказано в разумности), либо толкует данную норму как деликт, посягающий на общественные отношения, возникающие в связи с производством по делам об административных правонарушениях. Однако ни первое ни второе не верно. Первое — потому что следователь совершает осмысленные действия. Второе — потому что в диспозиции ст. 17.7 в качестве «признака другого лица» названы прокурор, следователь, дознаватель или должностное лицо, осуществляющее производство по делу об административном правонарушении. Эта норма нуждается в грамматическом толковании.
В ст. 17.7 КоАП речь идет о полномочиях прокурора, установленных федеральным законом. Полномочия могут быть установлены не только Федеральным законом «О прокуратуре», но и КоАП и процессуальными кодексами (ГПК, УПК, АПК). Эти полномочия могут быть направлены в том числе к следователю или дознавателю. Употребление причастия «осуществляющего» в единственном числе означает отнесение его только к должностному лицу, но не к следователю или дознавателю. Если прокурор может быть субъектом административно-юрисдикционных правоотношений, то участие в производстве по делам об административных правонарушениях в той или иной форме следователя или дознавателя КоАП не предусматривает.
Значит, объектом данного правонарушения являются правоотношения, возникающие в связи с реализацией лицами, названными в диспозиции статьи, полномочий, предусмотренных федеральным законом (полномочий, реализуемых в предварительном расследовании по уголовным делам либо в производстве по делам об административных правонарушениях). Субъектом правонарушения может быть любое физическое лицо (гражданин или должностное лицо), находящееся в обязанном положении по отношению к уполномоченным прокурору, следователю, дознавателю, должностному лицу, осуществляющему производство по делу об административном правонарушении. Поскольку в уголовно-процессуальных правоотношениях с участием прокурора (с одной сто-
роны) и следователя или дознавателя (с другой стороны) прокурор является уполномоченным субъектом, а следователь (или дознаватель) — обязанным, мы должны признать, что следователь или дознаватель могут быть субъектом данного административного правонарушения.
1 См.: Солдатов А.П. Проблемы административной ответственности юридических лиц. — Краснодар, 1999; Козлова М.Н. О правовом регулировании административной ответственности юридических лиц // Вопросы совершенствования деятельности милиции общественной безопасности: Сб. - М., 2003. - № 10. - С. 106-109.
2 См.: ДенисовЮ.А Общая теория правонарушения и ответственности (социологический и юридический аспекты). - Л., 1983. - С. 82.
3 См.: Дугенец А.С. Административная ответственность в российском праве: Автореф. ... д-ра юрид. наук. - М., 2005. -С. 116.
4 См.: Денисенко В.В. Системный анализ административ-но-деликтных отношений: Моногр. - СПб., 2001. - С. 239.
5 Общие правила назначения административного наказания требуют учитывать личность правонарушителя, его материальное положение. Кроме того, особенности личности несовершеннолетнего правонарушителя могут послужить основанием для замены административного наказания мерами воспитательного воздействия.
6 См.: Каминская В.И. Учение о правовых презумпциях в советском уголовном праве. - М., 1947. - С. 55 и др.
7 См.: Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственности. - М., 1998. - С. 50-51.
8 См.: Щукина Г.И. Возрастные особенности школьника. - Л., 1955. - С. 3.
9 См.: КоченовМ.М. Теоретические основы судебно-психо-логической экспертизы: Автореф. ... д-ра юрид. наук. - М., 1991. - С. 34.
10 См.: Михеев Р.И. Проблемы вменяемости, вины и уголовной ответственности (Теория и практика): Автореф. . д-ра юрид. наук. - М., 1995. - С. 17.
11 См.: Денисов Ю.А. Указ. соч. - С. 102.
12 См.: Холодковская Е.М. Дееспособность психически больных в судебно-психиатрической практике. - М., 1967. - С. 68.
13 См.: ЛуниД.Р. Проблема невменяемости в теории и практике судебной психиатрии. - М., 1966. - С. 68.
14 См.: ВолковВ.Н. Судебная психиатрия: Курс лекций. - М., 1998. - С. 54.
15 См.: Усталова А.В. Невменяемость и недееспособность: соотношение понятий // Нотариус. - 2005. - № 4.
