CC BY
55
УДК 81 ’37 ББК 81.032
П.П. Дашинимаева
Семиозис и вопрос единичности семантики слова1
В работе опровергается идея о том, что в процессе семиозиса активируется некая универсальная прототипическая составляющая семантики слова. В качестве обоснования данной точки зрения предлагается описание моделей процесса мышления и когнитивной структуры слова, в результате чего автор разграничивает возможность выделения конструкта «прототип» на теоретическом уровне и механизм активации единичного варианта семантики слова на практическом уровне семиозиса.
Ключевые слова: активировать, семиозис, категоризация и концептуализация, перцептивный, ассоциативный, нейронный, прототип, единичность.
P.P. Dashinimaeva Semiosis and the issue of word semantics unicity
The author rejects the idea that in the process of semiosis one activates a somewhat universal prototypical semantic constituent of a word. To ground this point she introduces unified theories of thought and a word cognitive structure. The final conclusion the author comes to the necessity of drawing the line between a theoretical constructability of the notion “prototype” and a practical semiosis activation but of a unitary word meaning.
Key words: activate, semiosis, categorization and conceptualization, perceptive, associative, neural, prototype, unicity.
Отправной точкой нашего исследования послужило мнение Г. Райла о том, что каждое новое использование существующего в языке слова (денотативной номинации типа «весло для каноэ, дорожный чек или почтовая марка», или абстрактных единиц «если», «должен» и «предел») «не является знакомством с какой-то дополнительной реальностью» [12, 114]. С точки зрения общепринятого подхода к семантическому анализу данная идея абсолютно логична, т.к. предполагается, что субъект, продуцируя или аудируя то или иное слово, представляет его денотативное значение как универсальную и статичную сущность. Вместе с тем, по нашему глубокому убеждению, когнитивный механизм устроен таким образом, что индивид не может актуализировать в речемыслительном процессе некий прототипический -одинаковый для большинства носителей языка - образ предмета.
Наша точка зрения обоснована тем, что такая универсалия есть логико-дедуктивный продукт теоретической мысли, а также тем, что экспликация формального знака по определению сопровождается объективацией ассоциативно связанного с этим знаком концептуально-семантического комплекса. Объективизация - приписывание значения этому знаку - всегда индивидуальна, поэтому она разнится от субъекта к субъекту не только конфигурацией, которая формируется и постоянно видоизменяется в процессе межкатегориальной организации знания, но и внутрипонятийными составляющими категорий. В связи с этим можно утверждать, что в речемыслительном процессе субъект не представляет старые реальности и познает их каждый раз по-новому - от первого лица.
Таким образом речь идет о «текучести» и вариабельности семантической памяти. Признак слова «чувственность» отмечен еще И.М. Сеченовым как нацеленность на эволюцию, на гибкость семантических структур, т. к. в памяти «чувствующего человека» сохраняется «все перечувствованное и передуманное» им на протяжении всего опыта [1, с.255].
Представим краткий обзор наиболее глобальных когнитивных моделей работы памяти и мышления, которые так или иначе обосновывают эволюционную тенденцию семантики.
1. По модели ACT (Adaptive Control of Thought), предложенной Дж.Р. Андерсоном в 1976 г. и постоянно модифицируемой его последователями, информация обрабатывается в трех основных видах памяти: декларативной, процедурной и рабочей. Рабочая память - активированное подмножество структур декларативной памяти - содержит репрезентацию актуальной цели. Процедурная память хранит системы продукций, имеющих вид правил «условие - действие». Декларативная память содержит знание о фактах, организованное в виде «кусков» (chunks), которое в процессе функционирования модели накапливает объем и вызывает процедурную реакцию. С течением времени, т. е. с развитием навыков, реакция может возникать без широкой активации структур декларативной памяти [2, с.72-73].
Характер процедурных операций (действий), производимых индивидом над репрезентированными в памяти знаниями, зависит от значений лингвистических переменных и их комбинаций. «Так как “действия” могут вести к модификации критических условий, это создает условия для новых “действий”. Всякий когнитивный акт способен привести к изменению хранящегося в памяти знания, причем полностью такие изменения нельзя предсказать даже с позиций создателя модели» [2, с. 70]. При этом, чем больше фактов он узнает по поводу того или иного понятия или лица, тем медленней он их проверяет и
1 Статья написана в рамках проекта № 08-06-62603 а/т, получающего поддержку РГНФ.
П. П. Дашинимаева. Семиозис и вопрос единичности семантики слова
перерабатывает, т. е. распределяет информацию в нейронных сетях по ассоциативным связям, ведущим к соответствующему узлу памяти (по Б. М. Величковскому, операция верификации соотносится с метапроцедурой контроля). Данную закономерность, особенно сильно выраженную у пожилых людей, авторы концепции называют «эффектом веера» (вместе с тем подобное замедление не имеет места, если, к примеру, речь идет об известных лицах).
2. В модели Soar (англ. soar - парить, взлетать) А. Ньюэлла (1990), Дж. Лэйрда и П. Розенблума (1996) отсутствует разделение декларативной и процедурной памяти в связи с представленностью декларативного знания (пропозиций) в форме систем продукции. Несомненной заслугой авторов модели является учет того, что мы не всегда гладко мыслим и вербализуем мысль в телах языкового знака, в связи с чем авторы выделяют иерархию потенциальных подцелей и подзадач в рамках проблемной ситуации, с одной стороны, и возможность использования эвристик - неформальных процедур, сокращающих число шагов при поиске решения. Основная эвристика - анализ средств и целей, включающий регистрацию рассогласования между актуальным состоянием решения задачи и требуемым состоянием, формирование подцели, достижение которой может уменьшить отмеченное рассогласование и выбор средств, применение которых позволит достичь эту подцель, применяя еще более частные подцели [2, с.74].
Как видно, обе модели, подобно компьютерной программе, схематичны и представляют перечень шагов, подходящих больше для «мозга» робота, а не человека, поэтому они презентабельны в лучшем случае только относительно дискретных, амодальных знаний. Вместе с тем понятно, что сложный нейрофизиологический мыслительный процесс не может быть сведен к простому алгоритму процедур, не учитывающему процессы сенсомоторной и сенсорно-перцептивной обработки субъективных модальных данных.
3. Последнее представлено в теории «перцептивных символьных систем», разрабатываемой в ряде лет американским психологом-когнитологом Л.У. Барсалу (Barsalou, 1993, 2009). По мнению автора теории, знание имеет перцептивную основу, поэтому выделенные вниманием и репрезентированные в памяти комплексы состояний сенсорных механизмов называются перцептивными символами. При непосредственной перцепции объекта или события (на досимвольном уровне) имеет место активация нейронных систем по внешнему и внутреннему признаковому критерию - «цвет», «поверхность», «конфигурация», «движение» и т.п., с одной стороны, и «звук», «запах», «ощущения», «степень усилий» и т.д. - с другой (критериев может быть огромное количество). Далее разрозненные признаки визуальной и сенсорной информации интегрируются для категоризации в дистрибутивных мультимодальных системах, которые Барсалу называет симуляторами, а сам процесс обработки и интеграции - симуляцией.
Симулятор конструируется и развивается для любого компонента перцептивного опыта, попадающего в повторный фокус внимания (repetition priming): он выполняет всевозможные функции. В частности, симуляции представляют составляющие категории, продуцируют инференции и прогнозы, комбинируют концептуальные сочетания и репрезентируют абстрактные концепты и пропозициональные структуры. Обобщая назначение симуляций, Барсалу делает вывод: «In general, simulations implement the functionality of classic symbolic systems, with this functionality emerging implicitly in modal and association systems rather than being represented explicitly in symbolic structures, as in predicate calculus and frames» («В целом симуляции обеспечивают функционирование классических символических систем, при том, что в отличие от эксплицитной представленности символов в предикатном анализе и фреймах проявление функционала в модальных и ассоциативных системах имплицитно» (пер. наш. - П.Д.) [3, р.1282].
Накопленное модальное* содержание сохраняется в купе с соответствующей ситуацией в долгосрочной памяти не полностью, а частично. Как отмечает Л.У. Барсалу, подобная ситуативная концептуализация учитывает 4 типа информации - данные от восприятия лиц и объектов, действия, интроспекцию** (центральную составляющую) и сопровождающую обстановку [3, р. 1283]. Как нам представляется, две последние симуляции вносят особенный вклад в формирование и дальнейшее воссоздание опыта «being there».
Следует упомянуть еще одну любопытную когнитивную закономерность - чем больше концептуализация по мере накопления символов укрепляется в памяти, тем активнее становится соответствующая симуляция, теперь обладающая способностью совершить процесс инференции и прогнозирования последующего алгоритма действий или набора признаков (в вышеназванных моделях эта способность упомянута как развитие навыков и эвристика). Так, при восприятии похожей информации стимула ситуативная концептуализация через механизм инференции опрежающе «завершает» ситуацию, где имеют место обе активации, универсально называемые bottom-up и top-down.
* В связи с тем, что перцептивная информация абсолютно индивидуальна и при этом сенсорная субъективная информация не воспринимается и не репрезентируется изолированно от зрительной, всё знание, включая денотативную семантику, носит модальный характер: не бывает амодального знания.
** Под понятием «интроспекция» автор теории понимает всю субъективную информацию, поступающую по сенсорному каналу, - разного рода ощущения и чувствования.
2009/10
Б. Величковский согласен с тем, что «интерпретация сенсорных данных становится возможной по мере накопления некоторого множества похожих перцептивных символов», но технология расширения удерживаемой в долговременной памяти базы знаний пока не вполне понятна [2, с.76].
Таким образом, описанные концепции движения мысли по обработке и концептуализации информации представляют новую парадигму рассмотрения поставленного вопроса (назовем ее ассоциативнорефлекторной), в соответствии с которой использование слова тем или иным индивидом есть объективация нового слова и дополнительной реальности относительно не только других индивидов, но и себя. Поясним последнее замечание. На продуктивном уровне говорящий вкладывает в слово свое собственное «прочтение», активируя специфическую, только ему присущую, конфигурацию ассоциативной сети (помним о том, что концептуализация в ней ситуативна - «записана» и зрительная, и сенсорная информация), и на перцептивном уровне адресат декодирует данное слово также в соответствии со своим когнитивным механизмом развертывания значения. Это, во-первых. Во-вторых, слово активирует дополнительную реальность относительно самого индивида, поскольку за промежуток времени, который отделяет использование слова от его предыдущей объективации, перцепция новых событий уже скорректировала какие-нибудь элементы нейронного узла по тому или иному признаку.
Проиллюстрируем нашу позицию примером. В переводе книги с бурятского на английский язык студентам первый раз встречается слово нютаг (село, родина). В сознании студента 1 на мгновение оживает образ его малой родины, скажем, в Кижингинском районе, студента 2 - в Агинском, т.е. у каждого студента активируется специфичная концептуализация с непременными сенсорными атрибутами - запахами, звуками, движениями, чувствованиями и т.д. В тексте же идет описание места Суугэл в значении, представленном буддийской историей, знакомство с которой дополняет ряд признаков в соответствующие категории и видоизменяет конфигурации концептов, сформированных в памяти студентов. При этом процесс модификации не проходит у них тождественно, в частности, в связи с тем, что селективное внимание всегда разнится от индивида к индивиду. При следующей перцепции данного слова активируются уже скорректированные нейронно-ассоциативные сети и так до бесконечности. Другими словами, каждое полагание ведет к предполаганию в основании.
Далее разберем тему «когнитивная структура малого лексикона» / «центр и периферия значения слова», имеющую прямое отношение к рассматриваемой проблеме. Принято считать, что в основании семантического (ноэматического, по М.П. Биткееву [4]) ядра слова находится некая прототипическая субстанция, отфильтровавшаяся в глубинах исторического сознания, называемая в литературе как чужое слово, слово Другого (В. Н. Волошинов/ М. М. Бахтин), которое подсознательно воспринимается как истинное. Или возьмем концепцию способа строения индивидуального лексикона Э. Рош [5], в которой утверждается о том, что когнитивная структура представляет собой теоретический конструкт из прототипа и периферий. Если признать, что данный тезис актуален и в практическом семиозисе, это значит, что при восприятии слова, к примеру, дом, субъект «появит» в сознании вариант среднестатистического прототипа жилищной конструкции (думается, синонимами «прототипа» могут быть термины «типовой образ», «конкретно-всеобщий эйдос» или «гештальт-структура»).
Если признать, что прототип - это некий универсальный, стало быть, тождественный (если не для всех, то для большинства носителей определенного социума) образ***, тогда эйдос дома, возникший в сознании всех слушателей повествования, должен совпадать, по крайней мере, по формальным характеристикам, что крайне трудно представить. Возможно, принятию термина «прототип» как эпистемы способствовала идея о единой внутренней форме, успешно господствующей со времен Гумбольдта-Потебни, но данный вопрос представляет собой объект отдельного разговора. Здесь, как представляется, следует сделать оговорку: при объективации прототипа релевантен фактор «ограниченность тема-рематических условий ситуации», т. е. ситуация должна быть либо абстрактной, но на тему «дом», либо конкретной в связи с заданностью персонажей, причастных к тому или иному дому (при этом во избежание присутствия сенсорной информации и персонажи, и дом должны быть незнакомы реципиенту). Однако даже если допустить возможность объективации наглядно изображенного типового объекта у одного индивида, вряд ли он будет идентичным с тем образом, который появится в сознании второго коммуниканта, поскольку они представят внутренние детали жилища по-разному.
Активацию некоего денотативного тождества можно достичь, как представляется, при восприятии только избы Бабы-Яги, поскольку все носители русского языка знают, что она на курьих ножках, небольшого размера (стало быть, в ней нет второй комнаты), где есть стол, печь, котел, ступа и помело. Но по категориальным признакам изба не является прототипическим элементом, она - прецедентный образ, находящий на периферии концепта.
Наше рассуждение идет в разрез с идеей присутствия универсального образа предмета в памяти носителей языка. Для его обоснования приведем идеи ряда мыслителей.
*** Прототип соответствует некоторой универсальной или культурно-национальной форме знания, он корреспондирует с понятием и формирует смысл и условия референции [8, 95-96].
Американский философ Д. Дэвидсон считает, что единичности, которые подпадают под предикат, различаются бесконечным образом, как всегда различаются две единичности. По крайней мере, они «си-нонимизируются только на узком участке смысла при строго определенных условиях, ...в большинстве же случаев. на первый план выдвигается их собственная уникальная специфика, именно то, ради чего каждый из них нужен в языке» [6, с.309-310]. В этом смысле рекомендуется описывать синонимию, возможную при сходстве концептуализаций и оправданную концептуальной структурой слов.
Более радикальной точки зрения придерживается российско-шведский лексикограф-когнитолог Е.И. Ривелис: слово - единичность, не бывает полностью тождественных слов, синонимы же «крайне редко являются точными эквивалентами друг друга, может быть, никогда» [7, 307].
Напомним мнение американского психолога и когнитолога Л. У. Барсалу, которое заключается в том, что концепт не может быть представлен в памяти в виде некоей общей или родовой репрезентации [3, р. 1283], поскольку семантический сенсорно-ассоциативный комплекс носителя языка всегда индивидуален.
Отечественный психолог Т.В. Ахутина, рассматривая вопрос принципа выделения семантического ядра слова, использует популярный в когнитивной лингвистике термин «первичные (базовые) понятия», которые часто совпадают с родовыми именованиями и имеют больше сенсорную (не категориальную!) репрезентацию [8]. Она опровергает использование формально-логического подхода к решению вопроса: принцип должен быть последовательно психологическим, т. е. историко-генетическим или генетикофункциональным. Последнее указывает на теорию онтогенеза и филогенеза Л.С. Выготского, согласно которой система значений начинает закладываться у ребенка в дологический период его мышления со слов с конкретным, наглядным значением [9]. Так, Т.В. Ахутина предлагает принять в качестве исходных (первичных, базовых) понятий значения первых приобретенных ребенком слов [8, с.45]. Если признать данную гипотезу как релевантную, то это означает, что лексикон человека всегда индивидуален, поскольку базовые понятия не могут совпадать по внешним признакам у всех представителей культуры.
Из вышесказанного следует, что вопрос существования и соответствующего активирования ядерного или прототипического значения слова является сегодня открытым, хотя ученые склонны признавать структуру слова, имеющую базовое и периферийные значения. Учитывая то, что языкознание на протяжении всего времени своего развития описывало вопросы семиозиса в дискретных единицах, данная идея вполне логична.
В заключение обозначим нашу позицию, которая заключается в том, что прототипический вариант слова есть лишь теоретический конструкт, выделенный для удобства анализа семантики, что в актуальном процессе семиозиса не объективируется универсальный ядерный элемент, присущий для всех носителей языка. Вполне возможно говорить о существовании некоего прототипа, более или менее тождественного лишь для представителей малой социальной группы.
Литература
1. Сеченов И.М. Избранные произведения. - М.: Учпедгиз, 1953.
2. Величковский Б.М. Когнитивная наука: основы психологии познания. - М.: Смысл; Академия, 2006. Т.2.
3. Barsalou, L.W. Simulation, situated conceptualization and prediction // Philosophical Transactions of the Royal Society. 2009. 364.
4. Биткеев М.П. Логика формы и содержания интроецируемого ноэматического ядра «я» и «не-я» в буддизме // электр. сб. «Россия — Запад — Восток: компаративные проблемы современной философии». 2004.
5. Rosch Е., Mervis C.B. Family resemblances: Studies in the internal structure of categories // Cognitive Psychology. 1975. Vol. 7.
6. Дэвидсон Д. Материальное сознание // Аналитическая философия: избранные тексты. - М., 1993. Гл. 7.
7. Ривелис Е.И. О синонимии с точки зрения когнитивной лексикографии // Сборник материалов междунар. конгресса по когнитивной лингвистике / отв. ред. Н.Н. Болдырев. - Тамбов, 2008.
8. Ахутина Т.В. Проблема строения индивидуального лексикона человека в свете идей Л.С. Выготского // Вестник Моск. ун-та. Сер. 14: Психология. 1994. № 4.
9. Выготский Л.С. Мышление и речь / под ред. Г.Н. Шелогуровой. 5-е изд., испр. - М.: Лабиринт, 1999.
Literature
1. Sechenov I.M. Selected works. Moscow: Uchpedgiz, 1953.
2. Velichkovsky, B.M. Cognitive science: fundamentals of cognition psychology. V.2. Moscow: Akademia, 2006.
3. Barsalou L.W. Simulation, situated conceptualization, and prediction // Philosophical Transactions of the Royal Society. 2009. 364.
4. Bitkeev M.P. Logics of form and content of the put-in ego and non-ego noemic nucleus in Buddhism // electr. collection of works «Russia - West - East: Modern philosophy problems compared». 2004.
5. Rosch Е., Mervis C.B. Family resemblances: Studies in the internal structure of categories // Cognitive Psychology. 1975. Vol. 7.
6. Davidson, D. Material mind // Analytical philosophy: selected works. Moscow, 1993. Ch.7.
7. Rivelis Ye.I. Synonymy from the point of view of cognitive lexicography // Collection of works of the International Congress on Cognitive Linguistics / edditr in chief Boldyrev. Tambov, 2008.
2009/10
8. Akhutina T.V. The problem of a human individual lexicon constructing in relation with ideas of Vygotsky // Vest-nik Moskovskogo Universiteta. Issue 14 “Psychology”. 1994. № 4.
9. Vygotsky L.S. Thought and speech / ed. by G.N. Shelogurova. Edition 5, corrected. Moscow: Labirint, 1999.
Дашинимаева Полина Пурбуевна, канд. филол. наук, доцент кафедры перевода и межкультурной коммуникации Бурятского государственного университета
Dashinimaeva, Polina Purbuevna, associate professor of the departament of translation and intercultural communication, Buryat State University
Tel.: (3012)210060, 9146349821; e-mail: [email protected]
УДК 801.314
ББК 808.2
Е.М. Караваева Глагольные синонимические ряды разных лексико-семантических полей в словообразовательном аспекте
В статье анализируется распределение глагольных синонимических рядов по лексико-семантическим полям и рассматриваются их словообразовательные характеристики. Методом статистического анализа доказывается связь словообразовательных характеристик глагольных синонимических рядов с конкретностью/абстрактностью семантических полей, в которые входят эти ряды. Выявленная корреляция наглядно показывает действие фактора симметризации отношений между означаемыми и означающими.
Ключевые слова: глагол, синонимические ряды, лексико-семантические поля, непроизводность/ производ-ность, мотивированность производных членов.
E.M. Karavaeva Verbal synonymous rows of different lexico-semantic fields in word-formative aspect
The allocation of verbal’s synonymous rows on lexico-semantic fields, including their word-formative descriptions, is analyzing in this article. The connection of verbal’s synonymous rows word-formative features with distinctness/abstractness of synonymous fields which has these rows is proven with use of statistical analysis method. Identified correlation clearly shows the action of symmetrization’s factor between signified and signifier.
Key word: verb, synonymic numbers, lexico-semantic fields, underiveress/derivativeness, motivation of derivative members.
Положения о свойствах языкового знака, таких как произвольный характер означающего и его связи с означаемым, асимметрия плана выражения и плана содержания, «в силу их интуитивной очевидности, иногда называют аксиомами языкового знака» [1, с.35]. Однако, как отмечал Ф. де Соссюр, «во всех языках имеются двоякого рода элементы, целиком произвольные и относительно мотивированные, но в весьма разных пропорциях» [2, с.128]. Пропорции данных элементов определяют место того или иного языка на шкале лексичности/грамматичности. «От грамматичности/лексичности языка и соответственно от большей или меньшей степени разложимости слова зависит его способность производить новые слова, а значит, и пропорция между продуктивными и непродуктивными (простыми) словами» [3, с. 394] (ср.: [2, с.155]). В русском языке, отличающемся высокой степенью грамматичности и членораздельности, противоположение словесных знаков по признаку немотивированности/мотивированности соотносительно с действием двух грамматических тенденций - фузионной (в непроизводных словах и на низких ступенях словообразования) и агглютинативной (на высоких ступенях словообразования) [4, с. 218].
Работы Л. Г. Зубковой [4; 5; 6; 7] и ее учеников И. А. Федюниной [8], А. Пандох [9], С. Шармы [10] на материале ономасиологических лексико-семантических категорий (в частности, антонимосинонимических блоков имен существительных, имен прилагательных и глаголов, синонимических рядов имен существительных и антонимических пар имен существительных и глаголов) выявили не только корреляцию между означающими и означаемыми, но и зависимость характера данной корреляции от типа семантических отношений и структурных характеристик словесных знаков - словообразовательных, словоизменительных, морфемных.
Глагольная синонимия представляет особый интерес с точки зрения соотношения плана содержания с планом выражения. Согласно Н. Д. Арутюновой, глаголы как предикатные слова по сравнению с идентифицирующими номинациями «легко и естественно входят между собой в синонимические отношения», которые несколько отличаются от синонимии среди идентифицирующих номинаций [11, с.340-341]. Это связано с тем, что, во-первых, «синонимия предикатов основывается на сигнификативном, а не денотативном содержании, на их значении, а не способности к референции». Во-вторых, «они различа-
