CC BY
49Государственная служба и кадры. 2022. № 1. С. 93 — 96. State service and personnel. 2022;(1): 93 — 96.
Научная статья УДК 342.72/.73
https://doi.org/10.24411/2312-0444-2022-1-93-96
NIION: 2012-0061-01/22-020 MOSURED: 77/27-008-2022-01-220
Пределы конституционных обязанностей граждан и границы дискреции законодателя
Марат Вильданович Саудаханов
МИРЭА — Российский технологический университет, Москва, Россия,
viento_del_norte@bk.ru
Аннотация. В статье затронута проблематика категории пределов конституционных обязанностей граждан через призму конституционной доктрины. В работе при помощи диалектического подхода показаны границы вмешательства законодателя в сферу автономии личности. В исследовании также затронута проблематика конкретизации основных обязанностей гражданина законодателем и их неразрывная связь с кластером прав и свобод личности.
Ключевые слова: Конституция Российской Федерации, дискреция законодателя, основные обязанности человека и гражданина, права и свободы личности, конституционно-правовое регулирование.
Для цитирования: Саудаханов М.В. Пределы конституционных обязанностей граждан и границы дискреции законодателя // Государственная служба и кадры. 2022. № 1. С. 93—96. https://doi.org/10.24411/2312-0444-2022-1-93-96.
Original article
Limits of constitutional duties of citizens and limits of discretion of the legislator
Marat V. Saudakhanov
MIREA — Russian Technological University, Moscow, Russia, viento_del_norte@bk.ru
Abstract. The article touches upon the problems of the category of limits of constitutional duties of citizens through the prism of constitutional doctrine. In the work, using a dialectical approach, the limits of the legislator's intervention in the sphere of personal autonomy are shown. The study also touches upon the problems of specifying the basic duties of a citizen by the legislator and their inextricable connection with the cluster of individual rights and freedoms.
Keywords: the Constitution of the Russian Federation, the discretion of the legislator, the basic duties of man and citizen, the rights and freedoms of the individual, constitutional and legal regulation.
For citation: Saudakhanov M.V. Limits of constitutional duties of citizens and limits of discretion of the legislator // State service and personnel. 2022;(1):93—96. (In Russ.). https://doi.org/10.24411/2312-0444-2022-1-93-96.
Исследование проблематики феномена обязанностей человека и гражданина и отражение указанной категории в нормативном материале, а также реализация в сфере правоприменения в различных обществах может осуществляться на полярных началах. Такой контраст может быть спровоцирован особым взглядом того или иного социума на проблему обязанностей личности, и он прямо коррелируется с особенностями исторического развития народа, с его правосознанием и идеологическими установками.
Анализируя правовую психологию и правовую идеологию той или иной общности можно обнару-
© Саудаханов М.В. М., 2022.
жить существенный диссонанс в понимании обязанностей гражданина и осмыслении основных начал указанной категории. Кроме того, в том социуме, где превалирует внеправовой паттерн поведения, который можно лапидарно выразить в тезисе «война всех против всех», обязанности человека и гражданина понимаются через призму индивидуализма и четких рамок, обозначающих пределы вмешательства государства в сферу ответственности гражданского общества [5, с. 78—79].
Если же вести речь о сущности обязанностей человека и гражданина в социуме, построенном на коллективистских началах, где доминируют холический принцип правового и социального регулирования, а общество вправе осуществлять широкое вторжение в личностную сферу, то ин-
№ 1/2022
ституциональная категория обязанностей человека и гражданина нередко окрашена в позитивно-регулятивные тона, не выступая чем-то одиозным. Тем не менее указанная полярность отношений к исследуемой категории органично вписывается в концепцию правового демократического государства в рамках института правомерного принуждения [7, с. 228].
В таком аспекте обязанности человека и гражданина прямо соотносятся с монопольным правом государства на принуждение, в особенности в социумах, где исторически доминировали коллективистские принципы. Важную роль в таком случае играют ограничительные механизмы конституционно-правового регулирования, которые не позволяют необоснованно наращивать спектр обязанностей человека и гражданина в ущерб кластеру прав и свобод. Более того, необходимо четко понимать, что обязанности в социально-правовом аспекте обладают свойством вторичности по отношению к категории прав и свобод, часто выступая в образе гарантий субъективных прав участников правоотношений.
В связи с этим государство, в котором закон выступает императивом в сфере общественных связей, а демократия — сущностной основой построения вертикали власти, ограничено нормативно-правовой базой, в которой права и свободы личности поставлены на первое место, и такое государство не может необоснованно расширять спектр обязанностей человека и гражданина. Так, границы государственного усмотрения выступают необходимостью, а объем обязанностей субъектов соотносится с гарантированностью их прав и свобод в рамках текущего и желаемого правопорядка. Данный тезис крайне лаконично выражен в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ: «Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц».
Процитированная выше норма Основного закона затрагивает лишь одну сторону проблематики конституционных обязанностей, поскольку существующий социальный порядок предусматривает также и некоторое функциональное разделение участников правоотношений. Такой алгоритм выражается в принципе «институционализации свободы» и необходимости государственного вмешательства в социальные связи в целях обеспечения стабильности, государственного единства и солидарности [2, с. 211]. В связи с этим бытий-ность обязанностей человека и гражданина сопряжена с постоянным бременем, которое часто не совместимо со свободой в ее негативном аспекте. Следовательно, вмешательство государства в такие сферы социальных связей, которые ранее оставались вне пределов правового регулирования,
в настоящее время не только возможно, но нередко даже необходимо.
Следует отметить, что в таком ракурсе проблематика обязанностей человека и гражданина приводит нас к вопросу о формах и границах государственного вмешательства в области индивидуальной автономии индивида и его личной свободы, которые институционально не зависят от государственного нормирования. С философских позиций объективное право обусловлено социальной необходимостью, а точка зрения законодателя сопряжена с закономерностями развития общества и иных социальных регуляторов социума. Если же принять во внимание конституционно-правовые характеристики дискреции законодателя относительно государственного вмешательства в область личной свободы индивида, то указанное усмотрение в обязательном порядке ограничено Основным законом и категориями основных прав и свобод гражданина [4, с. 57—65].
Следовательно, нормативный материал регулирующий спектр обязанностей человека и гражданина, берет свое начало либо в Конституции, либо в иных нормативных актах, конкретизирующих нормы Основного закона.
Так, с учетом неразрывности прав и обязанностей п. «в» ст. 71 Конституции РФ имплицитно постулирует право федерального законодателя регулировать не только права и свободы человека и гражданина, но и спектр обязанностей индивида.
Примечательно, что в силу двойственности положений Основного закона в аспекте обязанностей человека и гражданина имплицитное толкование вытекающих из прав и свобод долженствований не является удовлетворительным для правоприменителя. Такой способ интерпретации и идентификации обязанностей в нормативном материале эффективен в плоскости определения обязанностей-запретов [7, с. 230].
В частности, категория обязанностей человека и гражданина в запретительном ракурсе в Основном законе представлена в ряде норм.
Например, ч. 5 ст. 13 Конституции РФ запрещает организацию и деятельность общественных структур, цели которых и способы их достижения противоречат конституционному правопорядку; в ч. 2 ст. 19 Основного закона воспрещается дискриминация по широкому спектру признаков; ч. 2 ст. 21 Конституции РФ налагает запрет на пытки; ч. 5 ст. 29 Основного закона запрещает цензуру и т.д.
Иными словами, имплицитный подтекст конституционных положений помогает успешно идентифицировать обязанности человека и гражданина из запретительных механизмов Конституции. Тем не менее такой способ понимания обязанностей субъекта правоотношений не так распростра-
№ 1/2022
нен, как четкие конституционно-правовые установки.
Если учесть, что Основной закон не способен предельно конкретизировать положения, связанные с основными обязанностями и границами законодательного вмешательства, то конституционное нормирование долженствований осуществляется общим характером норм, относящихся к регуляции основной обязанности человека и гражданина, и лишь потом конкретизируется положениями федеральных конституционных законов.
Так, ст. 57 Конституция РФ нормирует обязанность уплаты установленных законом налогов и сборов; ч. 2 ст. 59 Основного закона обязывает граждан нести военную службу в соответствии с федеральным законом и т.д.
Небезынтересно и то, что в процессе конкретизации конституционных норм может иметь место и некоторое искажение сути обязанностей, а также изменение круга обязанных лиц. В частности, нормы Федерального закона «О воинской обязанности и военной службе» регламентируют обязанность лиц мужского пола служить по призыву, что в некоторой степени дискриминирует субъекты правоотношений по гендерному признаку [3, с. 31—34]. Тем не менее даже в этом случае конкретизируются конституционные обязанности личности посредством выявления их нормативно-правовой сущности, их внешнего выражения и способов имплементации.
Кроме того, конкретизация основных обязанностей законодателем происходит и посредством установления юридической ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение нормативно установленных долженствований. Такого рода конкретизация допустима и в отношении долженствований, которые прямо не отсылают к закону, если она вытекает из общих свойств такой обязанности.
Так, ст. 58 Конституции РФ предусматривает обязанность каждого сохранять природу и беречь природные богатства. В этом случае Основной закон не отсылает нас к федеральному конституционному законодательству и, следовательно, можно наблюдать отсутствие определенных гарантий от вторжения в сферу автономии личности, которая не санкционирована Основным законом [1, с. 440—446].
В аспекте исследуемой проблематики конкретизация обязанностей человека и гражданина возможна и в русле ограничения прав индивида, т.е. посредством нормирования обязанностей-ограничений, которые допускаются Основным законом в целях реализации механизмов защиты конституционного строя, здоровья населения, прав третьих лиц, безопасности государства и т.д.; регуля-
ция сохраняет баланс интересов при возникновении коллизии норм Конституции.
Можно согласиться с мнением Д.С. Мица о том, что ограничение конституционных прав граждан со стороны государства возможно в случае необходимости предупреждения или устранения опасности, которая несет угрозу конституционным ценностям от использования прав этих лиц, и, что важно, без указанного рода ограничений сохранить конституционные блага не представляется возможным. Более того, в процессе ограничения прав граждан государственное принуждение должно быть минимально возможным [6, с. 25].
Примечательно, что такая формулировка располагается в русле концепции «адекватного баланса», в качестве обоснования предпосылок юридической обоснованности института ограничения прав и свобод граждан. Такая легитимация в целом и является инструментарием вмешательства законодателя в сферу автономии личности, а сам конституционный баланс выступает в роли источника легитимации государственного принуждения. В связи с этим законодатель вправе осуществлять ограничительную регуляцию в области основных прав и свобод, при условии, что она сопряжена с насущной необходимостью сохранения общественного консенсуса, без которого демократическое общество не будет таковым.
В заключение необходимо подчеркнуть, что пределы конституционных обязанностей граждан и границы дискреции законодателя прямо корре-лируются со сферой основных прав и свобод и вытекают из стремления защитить указанные категории, выступая гарантией для их реализации.
Список источников
1. Анисимов А.П., Нарушкевич C.B. «Природные богатства» как правовая категория: дискуссионные вопросы / / Сибирское юрид. обозрение. 2018. № 15 (4). С. 440—446.
2. Государственное право Германии. Сокращ. перевод немецкого семитомного издания. Т. 2 / Отв. ред.: Топорнин Б.Н. М.: Изд-во ИГиП РАН, 1994. 320 с.
3. Грошев С.Н. Военная служба по призыву: к вопросу о правах мужчин // Вестник Моск. ун-та МВД России. 2020. № 4. С. 31—34.
4. Давыдов K.B. Дискреция и ошибки законодателя / / Журнал административного судопроизводства. 2017. № 2. С. 57—65.
5. Длугач Т.Б. От Левиафана к гражданскому обществу // Историко-философский ежегодник. 2020. Т. 35. С. 77—100.
6. Миц Д.С. Конституционно-правовые ценности и механизмы в сфере противодействия противоправным посягательствам на конституционный
№ 1/2022
строй (сравнительно-правовое исследование): Дис. ... канд. юрид. наук. М.: Ин-т законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, 2016. 224 с.
7. Эбзеев Б.С. Личность и государство в России: взаимная ответственность и конституционные обязанности: Монография. М.: Норма, 2008. 384 с.
References
1. Anisimov A.P., Narushkevich S.V. «Natural resources» as a legal category: debatable issues // Siberian Legal Review. 2018. №№ 15 (4). Pp. 440—446.
2. State law of Germany. Abridged translation of the German seven-volume edition. Vol. 2 / Ed.: Topornin B.N. M.: Publishing House of IGiP RAS, 1994. 320 p.
3. Groshev S.N. Military conscription service: on the issue of men's rights / / Bulletin of the Moscow University of the Ministry of internal affairs of Russia. 2020. № 4. Pp. 31—34.
4. Davydov K.V. Discretion and mistakes of the legislator // Journal of administrative proceedings. 2017. № 2. Pp. 57—65.
5. Dlugach T.B. From Leviathan to civil society // Historical and Philosophical Yearbook. 2020. Vol. 35. Pp. 77—100.
6. Mitz D.S. Constitutional and legal values and mechanisms in the field of countering unlawful encroachments on the constitutional system (comparative legal research): Dis. ... cand. jurid. M.: Institute of Legislation and Comparative Jurisprudence under the Government of the Russian Federation, 2016. 224 p.
7. Ebzeev B.S. Personality and the state in Russia: mutual responsibility and constitutional duties: Monograph. M.: Norm, 2008. 384 p.
Информация об авторе
Саудаханов М.В. — кандидат юридических наук
Information about the author
Saudakhanov M.V. — candidate of law
Статья поступила в редакцию 10.01.2022; одобрена после рецензирования 08.02.2022; принята к публикации 14.02.2022.
The article was submitted 10.01.2022; approved after reviewing 08.02.2022; accepted for publication 14.02.2022.
№ 1/2022
