CC BY
2555. Ob otkaze v prinyatii k rassmotreniyu zhaloby grazhdanina Nikitenko Anatoliya Konstantinovicha na narushenie ego konstitutsionnykh prav polozheniyami statej 2, 5 i 8 FederaFnogo zakona «Ob operativno-rozysknoj deyateFnosti», punktom 1 primechanij k stafe 228 Ugolovnogo kodeksa Rossijskoj Federatsii i chastyu trefej stafi 162 Ugolovno-protsessuaFnogo kodeksa Rossijskoj Federatsii [About refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Nikitenko Anatoly Konstantinovich on violation of his constitutional rights by provisions of articles 2, 5 and 8 of the Federal law «About quickly-search activity», point 1 of notes to article 228 of the Criminal code of the Russian Federation and part of the third article 162 of the Criminal procedure code of the Russian Federation]: opredelenie Konstitutsionnogo Suda RF ot 29.01.2019 № 75-O. Ob otkaze v prinyatii k rassmotreniyu zhaloby grazhdanina MeFnika Mikhaila Sergeevicha na narushenie ego konstitutsionnykh prav statyami 3, 5, 7, 8 i 9 FederaFnogo zakona «Ob opera-tivno-rozysknoj deyateFnosti» [About refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Melnik Mikhail Sergeyevich on violation of his constitutional rights by articles 3, 5, 7, 8 and 9 of the Federal law «About operatively-search activity»]: opredelenie Konstitutsionnogo Suda RF ot 25.10.2018 № 2783-O.
6. Babaev V.K. Teoriya sovremennogo sovetsk-ogo prava. Fragmenty lektsij i skhemy [Theory of modern Soviet law. Fragments of lectures and schemes]. N. Novgorod, 1991. 156 s.
7. Baranov VM. Istinnost norm sovetskogo prava [The theory of the modern Soviet law]. Saratov, 1989. 400 s.
8. Vagin O.A., Isichenko A.P., Chechetin A.E. Kommentarij k FederaFnomu zakonu «Ob operativ-no-rozysknoj deyateFnosti» (postatejnyj) [Comment to the Federal law «On operational-search activity» (article by article)]. M.: Delovoj dvor, 2009. 136 s.
9. Kuznetsov A.P., Shcherbakov V.F. Vzaimode-jstvie pravookhraniteFnykh i kontroliruyushchikh or-ganov pri protivodejstvii e'konomicheskoj prestup-nosti: teoretiko-prikladnoj aspekt [Interaction of law enforcement and regulatory authorities in combating economic crime: theoretical and applied aspect]: monografiya. N. Novgorod: Nizhegorodskaya pra-vovaya akademiya, 2007. 237 s.
10. Obshchaya teoriya prava [The concept of legal norms]: kurs lektsij / pod obshch. red. V.K. Ba-baeva. N. Novgorod, 1993. 544 s.
11. Protasov V.N. Pravootnoshenie kak sistema [Legal relationship as a system]. M., 1991. 142 s.
12. Tarasov A.M. Prezidentskij kontroF [Presidential control of the] // ZakonodateFstvo. 2003. № 4. S. 45-53.
13. Tkachenko Yu.G. Metodologicheskie vop-rosy teorii pravootnoshenij [Methodological issues of the theory of legal relations]. M., 1980. 176 s.
14. Khalfina R.O. Obshchee uchenie o pravoot-noshenii [The general doctrine of legal relations]. M., 1994. 352 s.
САНИНСКИЙ Роман Александрович - председатель Арбитражного суда Нижегородской области. Россия. Нижний Новгород. E-mail: r-sovetnik@yandex.ru.
SANINSKY, Roman Alexandrovich - Chairman of the Arbitration Court of Nizhny Novgorod region. Russia. Nizhny Novgorod. E-mail: r-sovetnik@yandex.ru.
УДК 343.7
ОСОБЕННОСТИ ОБЪЕКТИВНЫХ И СУБЪЕКТИВНЫХ ПРИЗНАКОВ ЭКСТРЕМИСТСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ И ПРЕСТУПЛЕНИЙ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ: ВОПРОСЫ ТОЛКОВАНИЯ И РАЗГРАНИЧЕНИЯ
И.З. Федоров, А.Г. Михайлов
На основе аналитической оценки соотношения позиций законодателя и Пленума ВС РФ, а также сопоставления своего взгляда с доктринальными положениями, касающимися определения круга преступлений экстремистской направленности, авторы публикации выдвинули гипотезу о разграничении «собственно» экстремистских и иных преступлений экстремистской направленности. Такое разделение, по их мнению, затруднено отсутствием в УК РФ соответствующего раздела и (или) главы под названием «Преступления экстремистской направленности». По этой причине не представляется возможным выделить родовой и видовой объекты преступлений экстремистской направленности и, как следствие, установить признаки непосредственного и дополнительного объ-
ектов их посягательства в случаях, когда простой состав деяния не содержит признаков экстремизма. Выражено убеждение в том, что экстремистская направленность общественно опасных деяний, за исключением предусмотренных в ст. 280, 282-282.3 УК РФ, устанавливается изучением всех признаков объекта посягательства в совокупности с характеризующим субъективную сторону экстремистским мотивом, указанным в качестве ключевого (составообразующего) либо квалифицирующего обстоятельства, а также по признакам экстремизма, названным в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Ключевые слова: экстремизм; экстремистское преступление; преступления экстремистской направленности; объективные и субъективные признаки состава преступления; экстремистская мотивация; экстремистские отягчающие обстоятельства; уголовная ответственность; наказание.
I.Z. Fyodorov, A.G. Mikhaylov. FEATURES OF OBJECTIVE AND SUBJECTIVE SIGNS OF EXTREMIST CRIMES AND CRIMES OF EXTREMIST DIRECTION: QUESTIONS OF INTERPRETATION AND DISTINCTION
Based on the analytical assessment of the relative position of the legislator and of the Plenum of the RF armed forces, as well as matching his gaze with doctrinal provisions relating to the definition of the circle of extremist crimes, the authors put forward the hypothesis that the distinction between «actual» extremist and other extremist crimes. Such a division, in their opinion, is complicated by the absence of the criminal code of the relevant section and (or) Chapter called «Crimes of extremist orientation». Because of this, it is not possible to distinguish the generic and specific objects of crimes of extremist orientation and, as a consequence, to establish signs of direct and additional objects of their encroachment in cases where the simple composition of the act does not contain signs of extremism. The conviction is expressed that the extremist orientation of socially dangerous acts, except as provided for in art. 280, 282-282.3 of the criminal code, is established by the study of all signs of the object of encroachment in conjunction with characterizing the subjective side of the extremist motive specified as a key (constituent) or qualifying circumstances, as well as the signs of extremism, named in paragraph «e» of part 1 of article 63 of the criminal code.
Keywords: extremism; extremist crime; crimes of extremist orientation; objective and subjective signs of the crime; extremist motivation; extremist aggravating circumstances; criminal responsibility; punishment.
Слово «экстремизм» имеет латинское происхождение (extremus - крайний, чрезмерный) и в словаре С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой толкуется как приверженность к крайним взглядам и мерам (обычно в политике) [8]. Понятия «экстремистская деятельность (экстремизм)», «экстремистская организация», «экстремистские материалы», «символика экстремистской организации» раскрываются в ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» [3]. Словосочетание «преступления экстремистской направленности», вошедшее в современный юридический оборот, официально используется в уголовном законодательстве и практике судопроизводства. Так, Уголовный кодекс Российской Федерации (далее - УК РФ) к числу таковых относит преступления, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы [2, прим. 2 к ст. 282.1], а Пленум Верховного Суда РФ их перечень определяет со ссылкой на ст. 280, 280.1, 282, 282.1-282.3, п. «б» ч. 1 ст. 213, п. «е» ч. 1 ст. 63, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ [5].
Составы преступлений экстремистской направленности, как и всякого другого общественно опасного деяния, образуются совокупностью четырех обязательных элементов, в которую входят объект, объективная сторона, субъект и субъективная сторона. Последние, в случаях их непосредственного или опосредованного «взаимодействия» с признаками экстремизма, позволяют:
а) отграничить собственно экстремистские преступления от других общественно опасных деяний, предусмотренных в УК РФ;
б) «обнаружить» имеющиеся экстремистские проявления в квалифицированных составах тех преступлений, которые посягают, по конструкции своего простого состава, на иные родовой, видовой и непосредственный объекты, чем экстремизм;
в) отнести собственно экстремистские преступления и иные преступления, в случае присутствия в них связанных с экстремизмом соответствующих квалифицирующих обстоятельств, к группе преступлений экстремистской направленности;
г) правильно квалифицировать преступления, когда в их сложных составах предусмотрены известные признаки экстремизма или
когда эти признаки являются одним из обстоятельств, придающих противоправному деянию общественно опасный характер.
Таким образом, путь к решению теоретических и практических задач, связанных с установлением наличия или отсутствия признаков экстремизма в соответствующих составах преступлений, пролегает через анализ их объективных и субъективных составляющих или обстоятельства, отягчающего наказание в соответствии с п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Надо ли говорить о том, что общий объект экстремистских преступлений является частью всей совокупности охраняемых уголовным законом общественных отношений и дополняет их своими индивидуальными родовыми и видовыми признаками, вытекающими из названий соответствующих разделов и глав Особенной части УК РФ. Но при всем этом однозначно определить родовой и видовой объекты преступлений экстремистской направленности не так просто, как это на первый взгляд может показаться, и вот почему.
Во-первых, с учетом содержания норм ст. 19 Конституции Российской Федерации имеются полные основания считать, что родовой объект именно экстремизма (в уголовно-правовом толковании) исходит из охраняемой уголовным законом совокупности общественных отношений, обеспечивающих равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств [1]. Однако совершенно очевидно и то, что преступления, безусловно «пропитанные» признаками экстремизма (ст. 280, 282-282.3 УК РФ), в разд. 10 Кодекса объединены таким родовым объектом, как общественные отношения, обеспечивающие надлежащее осуществление государственной власти; видовым их объектом являются основы конституционного строя и безопасность государства (гл. 29). Таким образом, мы полагаем, что понимание родового объекта экстремизма в УК РФ незаслуженно сужено, тогда как цитируемые конституционные положения, безусловно, претендуют на это место.
Во-вторых, поскольку в УК РФ нет отдельного раздела или главы с названием «Преступления экстремистской направленности», постольку не представляется возможным выделить, в соответствии с общепризнанными правилами классической теории уголовного права, собственно родовые и видовые призна-
ки объекта, на который посягают так называемые «преступления экстремистской направленности».
В-третьих, как подчеркивалось ранее, к числу преступлений экстремистской направленности Пленум Верховного Суда РФ относит совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы:
- убийство, предусмотренное п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ, т.е. преступление, родовым объектом которого является личность, а видовым - жизнь;
- умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (п. «е» ч. 2 ст. 111 УК РФ) - преступление, посягающее на личность (родовой объект) и здоровье (видовой объект);
- хулиганство (п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ) -преступление, посягающее в качестве родового и видового объектов на общественную безопасность и общественный порядок;
- другие преступления, родовым и видовым объектами которых являются иные общественные отношения, нежели интересы государственной власти и основы конституционного строя (разд. 10, гл. 29 УК РФ), на которые посягают собственно экстремистские преступления.
В-четвертых, приведенные аргументы убеждают нас в том, что для признания экстремистской направленности ряда преступлений, за исключением предусмотренных ст. 280, 282-282.3 УК РФ, недостаточно анализа одного лишь родового, видового и даже непосредственного объекта их посягательства. Такой анализ должен быть проведен в совокупности с изучением экстремистского мотива, указанного в качестве:
а) ключевого составообразующего признака преступления экстремистской направленности, как, например в ст. 136 УК РФ, которая предусматривает уголовную ответственность за нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина;
б) квалифицирующего или особо квалифицирующего обстоятельства в диспозиции статьи Особенной части УК РФ, предусматривающей преступление, простые и сложные составы которого не связаны (за исключением указанного мотива) с экстремизмом;
в) обстоятельства, не влияющего на квалификацию преступления, но отягчающего наказание с учетом признаков экстремизма, названных в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Непосредственные объекты преступлений экстремистской направленности являются, по об-
щему правилу, производными от соответствующих видовых объектов, о которых мы упоминали выше, и в большей степени детализируют «частные признаки» последних. В зависимости от того, в какой главе Особенной части УК РФ предусмотрено конкретное преступление, приоритеты между основным и дополнительным (необходимым) объектами посягательства меняются пропорционально тому, каким общественным отношениям непосредственно, т.е. главным образом, причиняет вред конкретное преступление.
Таким образом, в случаях, когда посягательство на непосредственный объект простого (основного) состава преступления не отягчено признаками экстремизма, в целом такое общественно опасное деяние не может быть отнесено к числу преступлений экстремистской направленности. Сам же непосредственный объект посягательства при этом пропорционален видовому объекту, установленному соответствующей главой Особенной части Кодекса. Вместе с тем, когда квалифицированный состав того же деяния содержит признаки экстремизма, то де-юре и де-факто оно будет признано преступлением экстремистской направленности. Однако основным непосредственным его объектом при этом будут не обремененные экстремизмом общественные отношения, охраняемые нормами данной главы УК РФ, тогда как объект экстремистского посягательства займет место дополнительного, но не факультативного, а необходимого для правильной квалификации данного преступления. Именно такое соотношение объектов наблюдается в преступлениях, предусмотренных п. «б» ч. 1 ст. 213, п. «б» ч. 2 ст. 115, 116, п. «е» ч. 2 ст. 111, 112, п. «з» ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ и др.
Мы хотели бы обратить внимание и на то, что наряду с озвученным алгоритмом соотношения объектов преступлений экстремистской направленности существует и другой вариант, когда дополнительный объект играет ключевую роль в криминализации деяния, а основной объект, логически непосредственно связанный с видовым объектом, является «приложением» к нему и играет как бы второстепенную роль в конструировании состава преступления. Такая модель предусмотрена в ч. 1 и 2 ст. 282.2 УК РФ, устанавливающей ответственность за организацию деятельности экстремистской организации и (или) участие в деятельности такой организации, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности.
Описание экстремистского преступления в
данном случае указывает на наличие двух самостоятельных объектов, охраняемых УК РФ и защищающих общественные отношения, которые обеспечивают соблюдение и реализацию: 1) конституционного равенства прав и свобод человека и гражданина (основной объект); 2) установленного порядка исполнения вступивших в законную силу судебных решений (дополнительный объект). И логическая взаимосвязь между ними такова, что посягательство на основной объект преступления, совершаемое путем организации деятельности экстремистской организации и (или) участия в деятельности такой организации, образует собой состав преступления исключительно только по тому признаку, что оно причиняет одновременно вред дополнительному объекту - интересам правосудия.
Объективная сторона преступлений экстремистской направленности в подавляющем большинстве случаев выражается в действиях и реализуется посредством активного противоправного поведения лица, сопряженного, например, с убийством, нанесением побоев или иным способом причинения вреда здоровью, угрозой убийством, дискриминацией, хулиганством и др., совершаемых с экстремистской мотивацией. Подобные и иные преступные действия могут также быть связаны с возбуждением ненависти или вражды, унижением человеческого достоинства по признакам пола, расы, национальности ... (ст. 282), созданием экстремистского сообщества, руководством им ..., склонением, вербовкой или иным вовлечением в его деятельность, участием в нем (ст. 282.1), организацией деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности, склонением, вербовкой или иным вовлечением лица в его деятельность, участием в нем (ст. 282.2), предоставлением или сбором средств либо оказанием финансовых услуг, заведомо предназначенных для финансирования организации, подготовкой и совершением хотя бы одного из преступлений экстремистской направленности. (ст. 282.3 УК РФ) и др.
В некоторых случаях альтернативой действию может стать бездействие субъекта преступления экстремистской направленности. В частности, такая «формула» преступного деяния может иметь место, когда должностное лицо не исполняет свои служебные обязанности по обеспечению прав, свобод и законных интересов человека и гражданина из-за своего
неприязненного отношения к потерпевшему и тем самым дискриминирует последнего с учетом пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям или каким-либо социальным группам (ст. 136 УК РФ). Но все ж таки надо признать, что это преступление в большинстве случаев совершается не иначе, как путем действий, сопровождаемых исключительно экстремистской мотивацией.
Среди преступлений, совершаемых только путем бездействия, экстремизм может проявить себя, к примеру, при отказе в предоставлении гражданину информации (ст. 140), воспрепятствовании осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий (ст. 141), необоснованном отказе в приеме на работу или необоснованном увольнении беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до 3 лет (ст. 145 УК РФ) и др., когда виновное лицо руководствуется экстремистской мотивацией своего общественно опасного деяния. Однако при этом не надо забывать, что в простых и сложных составах этих преступлений признаки экстремизма не предусмотрены, при квалификации они не оцениваются, но могут быть учтены судом в качестве обстоятельств, отягчающих наказание, предусмотренных в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Дополнительные (факультативные) признаки объективной стороны, под которыми в классической отраслевой теории понимаются время, место, способ, орудия или средства, обстановка совершения преступления, материальные последствия и их причинная связь с деянием, в преступлениях экстремистской направленности целесообразно исследовать, по нашему мнению, с учетом объекта, на который они непосредственно посягают. Притом в случаях, если они являются неотъемлемой частью конструкции простого состава преступления, то не могут быть признаны в качестве дополнительных. Исходя из этого, актуальность постановки и решения вопроса о необходимости правовой оценки дополнительных признаков объективной стороны имеет место только тогда, когда это касается квалифицированного состава преступления. Таким образом, в составах преступлений экстремистской направленности, предусмотренных в гл. 29 УК РФ, дополнительными признаками объективной стороны являются:
1) использование средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет (ч. 2 ст. 280);
2) применение насилия или угроза его применения (п. «а» ч. 2 ст. 282);
3) использование лицом своего служебного положения (п. «б» ч. 2 ст. 282, ч. 2 ст. 282.3, ч. 3 ст. 282.1);
4) совершение преступления организованной группой (п. «в» ч. 2 ст. 282).
Однако в случаях, когда речь идет о преступлениях экстремистской направленности, предусмотренных в других главах УК РФ, где родовой, видовой и непосредственный объекты не связаны с непосредственным объектом экстремистского посягательства, то известные дополнительные (факультативные) признаки объективной стороны, такие как способ совершения преступления, наступление общественно вредных последствий и др., приобретают силу квалифицирующих обстоятельств только по совокупности с таким квалифицирующим признаком, как совершение преступления по мотивом политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Если же такого мотива не будет, то преступление теряет признаки экстремистской направленности. Так дело обстоит, например, в случае квалификации убийства по признакам ч. 2 ст. 105 УК РФ, когда наличие или отсутствие экстремистской мотивации преступления создает или исключает основания для отнесения его к числу преступлений экстремистской направленности.
Субъектами преступлений экстремистской направленности, согласно положениям ст. 20 УК РФ, могут выступать как лица, достигшие 14-летнего возраста (за преступления, предусмотренные ст. 105; 111; ч. 2 ст. 212; ч. 2 и 3 ст. 213; 214 УК РФ), так и лица, достигшие ко времени совершения преступления 16-летнего возраста (за преступления, предусмотренные ст. п. «б» ч. 2 ст. 115; 116; п. «з» ч. 2 ст. 117; ч. 2 ст. 119; 136; 141; 148; 149 УК РФ и др.). В статьях 136; 141; ч. 1 ст. 142; 142.1; 149; ч. 2 ст. 141.1, 282.3; ч. 3 ст. 282, 282.1, 282.2 УК РФ наряду с субъектом общим предусмотрено совершение некоторых преступлений специальным субъектом - лицом, наделенным определенными полномочиями (обязанностями) в связи с занимаемой должностью.
Субъективная сторона преступлений экстремистской направленности выражается только в форме умысла. При этом умысел субъекта такого преступления сконцентрирован на желании совершить общественно опасное деяние именно в отношении выделенной им группы лиц с учетом их пола, расы, национальности,
языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. При этом виновное лицо осознает, что своим противоправным поведением оно демонстрирует ненависть либо вражду и желает ее продемонстрировать и тем самым дискриминировать потерпевшего или потерпевших. Такое негативное самоубеждение лица, складывающееся в процессе коммуникативного критико-аналитического, сознательного воздействия на собственно личностные установки, образующее ядро личностных мотивов, способствует формированию преступной мотивации своего поведения по отношению к группе этих лиц.
Таким образом, как правильно отмечает А.А. Кунашев, при оценке субъективной стороны экстремизма главенствующее значение имеет установление мотива содеянного, который может выступать в качестве криминообра-зующего (конструктивного) либо квалифицирующего признака преступлений, как и отягчающего обстоятельства, учитываемого судом при назначении наказания [7, с. 15]. При этом надо учитывать, что экстремистская мотивация преступного деяния, как правильно подчеркивают некоторые авторы, может складываться из отдельно взятых мотивов или их совокупности, таких как: 1) политическая ненависть или вражда; 2) идеологическая ненависть или вражда; 3) расовая ненависть или вражда; 4) национальная ненависть или вражда; 5) религиозная ненависть или вражда; 6) ненависть или вражда в отношении какой-либо социальной группы [6; 9].
Когда подобная мотивация сопряжена с прямым или косвенным умыслом лица на причинение потерпевшему большего вреда, чем это охватывается составом собственно экстремистского преступления, предусмотренного гл. 29 УК РФ, то при достижении им такого результата преступление подлежит квалификации по соответствующей статье Особенной части Кодекса, предусматривающей эти последствия, с перечислением признаков экстремизма, указанных в качестве квалифицирующего это преступление обстоятельства. В том случае, если экстремистская мотивация преступления диспозицией данной статьи УК РФ не охватывается, то при квалификации такого преступления они не учитываются, но указываются в описании фактических обстоятельств совершенного преступления; суд же учтет их при назначении наказания виновному лицу в качестве отягчающих обстоятельств.
Список литературы
1. Конституция Российской Федерации: принята всенародным голосованием 12.12.1993 (с учетом поправок, внесенных законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ, от 21. 07.2014 № 11-ФКЗ) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2014. № 31, ст. 4398.
2. Уголовный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 02.08.2019) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. № 25, ст. 2954.
3. О противодействии терроризму: федер. закон от 06.03.2006 № 35-ФЗ (ред. от 18.04.2018, изм. от 29.03.2019) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2006. № 11, ст. 1146.
4. О противодействии экстремистской деятельности: федер. закон от 25.07.2002 № 114-ФЗ (ред. от 28.11.2018) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2002. № 30, ст. 3031.
5. О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28.06.2011. № 11 (ред. от 03.11.2016, 20.09.2018). Доступ из справ.-пра-вовой системы «КонсультантПлюс».
6. Борисов А.Б. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный). 7-е изд., перераб. и доп. М.: Книжный мир, 2014. 882 с.
7. Кунашев А.А. Мотивы ненависти или вражды в уголовном праве России: монография. М.: Юрлитинформ, 2013. 192 с.
8. Михайлов А.Г., Федоров И.З. Некоторые признаки отграничения террористического акта от иных преступлений в аспекте решения теоретико-прикладных проблем // Актуальные проблемы оптимизации законодательства и практики правоприменения в современной России: сб. ст. Междунар. заоч. науч.-практ. конф. (8 апреля 2018 г.). Чебоксары: ЧКИ РУК, 2019. 156 с.
9. Узденов Р.М., Пудовочкин Ю.Е. Теоретические конструкции определения экстремизма: проблемы и перспективы // Криминологический журнал. 2014. № 2 (8). С. 35-48.
10. URL: http://ozhegov.dicti.info/page/jekstre-mizm.php.
References
1. Konstitutsiya Rossijskoj Federatsii [Russian Constitution]: prinyata vsenarodnym golosovaniem 12.12.1993 (s uchetom popravok, vnesennykh za-konami RF o popravkakh k Konstitutsii RF ot 30.12.2008 № 6-FKZ, ot 30.12.2008 № 7-FKZ, ot 05.02.2014 № 2-FKZ, ot 21. 07.2014 № 11-FKZ) // Sobr. zakonodateFstva Ros. Federatsii. 2014. № 31, st. 4398.
2. Ugolovnyj kodeks Rossijskoj Federatsii [Criminal code of the Russian Federation]: feder. zakon ot 13.06.1996 № 63-FZ (red. ot 02.08.2019) // Sobr. zakonodateFstva Ros. Federatsii. 1996. № 25, st. 2954.
3. O protivodejstvii terrorizmu [On countering terrorism]: feder. zakon ot 06.03.2006 № 35-FZ (red. ot 18.04.2018, izm. ot 29.03.2019) // Sobr. zakonodateFstva Ros. Federatsii. 2006. № 11, st. 1146.
4. O protivodejstvii e'kstremistskoj deyateFnosti [On countering extremist activities]: feder. zakon ot 25.07.2002 № 114-FZ (red. ot 28.11.2018) // Sobr. zakonodateFstva Ros. Federatsii. 2002. № 30, st. 3031.
5. O sudebnoj praktike po ugolovnym delam o prestupleniyakh e'kstremistskoj napravlennosti [On judicial practice in criminal cases on crimes of extremist orientation]: postanovlenie Plenuma Ver-khovnogo Suda Rossijskoj Federatsii ot 28.06.2011. № 11 (red. ot 03.11.2016, 20.09.2018). Dostup iz sprav.-pravovoj sistemy «KonsuFtantPlyus».
6. Borisov A.B. Kommentarij k Ugolovnomu kodeksu Rossijskoj Federatsii (postatejnyj) [Commentary to the Criminal code of the Russian Federa-
tion (article by article)]. 7-e izd., pererab. i dop. M.: Knizhnyj mir, 2014. 882 s.
7. Kunashev A.A. Motivy nenavisti ili vrazhdy v ugolovnom prave Rossii [Motives of hatred or enmity in the criminal law of Russia]: monografiya. M.: Yurlitinform, 2013. 192 s.
8. Mikhajlov A.G., Fyodorov I.Z. Nekotorye priznaki otgranicheniya terroristicheskogo akta ot inykh prestuplenij v aspekte resheniya teoretiko-prikladnykh problem [Some signs of limiting a terrorist act from other crimes in the aspect of solving theoretical and applied problems] // AktuaFnye prob-lemy optimizatsii zakonodateFstva i praktiki pravo-primeneniya v sovremennoj Rossii: sb. st. Mezhdu-nar. zaoch. nauch.-prakt. konf. (8 aprelya 2018 g.). Cheboksary: ChKI RUK, 2019. 156 s.
9. Uzdenov R.M., Pudovochkin Yu.E. Teo-reticheskie konstrukcii opredeleniya e'kstremizma: problemy i perspektivy [Theoretical constructions of definition of extremism: problems and prospects] // Kriminologicheskij zhurnal. 2014. № 2 (8). S. 35-48.
10. URL: http://ozhegov.dicti.info/page/jeks-tremizm.php.
ФЕДОРОВ Игорь Зиновьевич — кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и судопроизводства. Чебоксарский кооперативный институт (филиал) Российского университета кооперации. Россия. Чебоксары. E-mail: fedor.ig2013@yandex.ru.
МИХАЙЛОВ Андрей Герасимович - магистрант. Чебоксарский кооперативный институт (филиал) Российского университета кооперации. Россия. Чебоксары. E-mail: aratimarysk@ gmail.com.
FYODOROV, Igor Zinovyevich - Candidate of Sciences (Law), Associate Professor of the Department of Criminal Law and Procedure. Cheboksary Cooperative Institute (branch) of the Russian University of Cooperation. Russia. Cheboksary. E-mail: fedor.ig2013@yandex.ru.
MIKHAYLOV, Andrey Gerasimovich - Undergraduate. Cheboksary Cooperative Institute (branch) of the Russian University of Cooperation. Russia. Cheboksary. E-mail: aratimarysk@gmail.com.
