CC BY
86
УДК 81.00 ББК 81.00
М.Я. Блох
СЛОВО И ЕГО ВОПЛОЩЕНИЯ
В статье рассматривается слово, воплощенное в единицах семи уровней языка. Проводится принципиальное различие между назывной функцией слова и смысловой функцией слова. Смысловое содержание слова, распределенное по его лексикулам (лексико-семантическим вариантам), разбивается на три основных реализации: обычную, концептную (стихийнопонятийную) и ригоремную (строго понятийную). Раскрывается речеобразовательный статус слова в составе диктемы как тематической и стилеоформленной элементарной единицы текста-дискурса.
Ключевые слова: лексикула; диктема; лексическая парадигма номинации; заместители имен; уточнители имен; коммонема; ригорема; концепт; информация; картина мира
М. Y. Blokh
ON THE INCARNATIONS OF THE WORD
In the article the word is considered in its presentations as units of the seven levels of language. The cardinal difference is shown between the nominative function and the semantic function of the word. The semantic content of the word, distributed among its lexicules (lexico-semantic variants), is classed into three basic realizations: common, freely conceptual, and rigorously conceptual. The speech-forming status of the word is established within the framework of the dicteme - a topical and stylistically complete elementary unit of text (discourse).
Key words: lexicule; dicteme; lexical paradigm of nomination; substitutes of names; specifires of names; commoneme; rigoreme; concept; information; picture of the world
Все элементы бытия по-своему многосторонни - одни менее, другие более. Каждая сторона или аспект элемента представляет собой его особое воплощение в рамках соответствующих свойств. Так, в категориях биологических признаков человек выступает в качестве животного с целым рядом частных воплощений (млекопитающее, наземное, прямоходящее, легочно-дышащее, плото- и вегето-ядное и т. д.), а в категориях интеллектуальных и социальных признаков он выступает как личность с еще более обширным рядом воплощений (по темпераменту, характеру, культуре, профессии и т. д.). По мере расширения и углубления знаний о мире наука выделяет в изучаемых предметах всё новые стороны, наиболее существенные из которых, возвысившись в ранг воплощения, изолируются для анализа. Важнейший пример такого рода аспектиза-ции представляет слово языка как кардинальная принадлежность познающего человеческого сознания.
Начнем с определения слова. Известна бесконечная полемика относительно «непреодолимых трудностей» проблемы этого определения, вместе с определением других конститутивных элементов языка [Fries, 1952]. Трудности, однако, преодолеваются, как только мы учитываем выделительное (а отнюдь не объяснительное) назначение определения и вводим слово с его разными и многочисленными аспектами в иерархию уровней единиц языка [Блох, 2000]. Первейшими по значимости с точки зрения выделения слова, т. е. лексемы как уровнеобразующей единицы, оказываются его фонетическая, функциональная и семантико-информационная стороны. Соответственно, мы получаем три определения, дополняющие друг друга в познавательном плане.
Структурно-фонетическое определение лексемы: Лексема - это единица языка, образованная цепочкой фонем, объединённых в слоги, составляющие в совокупности единое звуковое целое, четко выделимое на фоне мно-
жества других звуковых целых такого же рода.
Функциональное определение лексемы:
лексема - это первичная номинативная единица языка, образованная морфемами и фонетически представляющая собой объединение слогов.
Вариант: лексема - это первичная единица языка, образованная морфемами, которая служит именем некоторого элемента действительности и фонетически представляет собой объединение слогов.
Вариант: лексема - это первичная номинативная единица языка, образованная морфемами и фонетически разделенная на слоги.
Семантико-информационное определение лексемы: лексема есть первичная номинативная единица языка, самостоятельно или в соединении с другими лексемами, образующая член предложения, обозначающий некоторый элемент отражаемой предложением действительности.
На основании синтеза трёх аспектных определений лексемы мы можем дать её интегративное определение (относительно названных признаков):
Лексема есть образованная слогами, находящимися в перекрестных отношениях с морфемами, первичная номинативная единица языка, самостоятельно или в соединении с другими лексемами формирующая член предложения, обозначающий некоторый элемент отражаемой предложением действительности.
Лексема как слово, взятое во всех своих формах и функциях, членится на лексикулы
- варианты слова, выражающие его частные, конкретные значения, в которых оно фактически употребляется [Блох, 2005, с. 99]. Интересная закономерность широты разброса лексемы по лексикулам состоит в том, что чем дальше отстоит лексема от основного словарного фонда языка, т. е. от общеупотребительной лексики, тем уже ее лексикульный разброс, т. е. тем меньше значений она выражает. Например, в толковом словаре С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой на одной странице, в одном столбце [Ожегов, 2005, с. 94] соседствуют од-нолексикульное интеллигентское слово «вокал» (певческое искусство) и шестилексикуль-ное общенародное слово «войти» {вступить
- включиться - уместиться - обратиться -приобщиться - освоиться).
Лексема входит в широкий номинативный уровень сегментной иерархии языка, куда входит также и фразема - знаменательное словосочетание. В общей теории уровней языка мы называем весь номинативный уровень лексе-матическим, поскольку фразема относится к области функционально-синтетической комбинаторики лексем. Подуровень фразем отличается важнейшей качественной спецификой, распадаясь на сферы свободных и устойчивых словосочетаний ((последние можно назвать фразеомами, подчиняясь названию всей совокупности устойчивых словосочетаний («фразеология», а не «фразелогия)). По основной знаковой функции номинации, однако, несмотря на все ту же бесконечную полемику по образцу древнего «Спора о правильности имен», фразема (а с ней и фразеома) и лексема существенно эквивалентны, что и позволяет нам некоторые принципиальные положения о воплощениях лексемы перенести на воплощения свободных словосочетаний-фразем и устойчивых словосочетаний-фразеом. При этом следует учитывать, что словосочетания любого статуса несравнимо беднее количеством своих «фразикул» (семантических вариантов), нежели лексемы, что с очевидностью обусловливается характером их семантического содержания.
Фразематический подуровень примыкает к собственно лексематическому подуровню сверху, а снизу к собственно лексематическому подуровню примыкает подуровень служебных слов. Известно, что служебное слово уже издревле было принципиально отграничено от знаменательного слова как выразитель неполной семантики, как показатель не собственно содержательной семантики, а как сигнал различных отношений предметов и явлений. Разделение «полнозначных» и «неполнозначных» слов было и является первым шагом во всех классификациях слов по частям речи. Показательным в этом плане является остроумная характеристика указанных служебных слов В.В. Виноградовым не как «частей речи», а как «частиц речи» [Виноградов, 1972]. Показательно и осмысление этих слов некоторыми современными лингвистами не как собственно слов, а как «слов-морфем» [Кацнель-сон, 1965].
В самом деле, все эти слова, начиная от вспомогательных и далее вверх до прозрачно преобразованных из знаменательных в служебные, вроде союзов типа «кроме того» или предлогов типа «относительно», служат не прямыми названиями предметов и явлений, а непосредственными сигналами отношений, подобно разным строевым аффиксам знаменательных слов [Щерба, 1957].
Ясное и последовательное осмысление указанной качественной определенности служебного слова приводит нас к единственно возможному положению о его системно-языковом статусе: служебное слово не является лексемой в собственном смысле этого термина; оно не является именем предмета или явления; служебное слово существенно является либо полным аналогом морфемы в случае вспомогательных слов типа аналитических показателей степеней сравнения {«более верный, самый верный»), либо промежуточным образованием, занимающим некоторую позицию в рамках поля перехода (континуума) между аффиксальной морфемой и лексемой. Данное качество позволяет нам назвать служебное слово «морфемоидом» и исключить его из определения слова-лексемы как такового. Учтем при этом, что данное исключение диктуется не только системно-функциональным качеством служебного слова ((подкрепляемого тем фактом, что служебное слово абсолютно непродуктивно и не включено в лексическую парадигму номинации (см. ниже)), но и статистически: на сотни тысяч знаменательных слов в языке, подчиняющихся законам лексической парадигмы номинации, приходится лишь несколько сот (до четырехсот - пятисот) служебных слов, т. е. морфемоидов, стоящих вне лексической парадигмы номинации.
Конкретное свидетельство отсутствия у служебного слова необходимых качеств для того, чтобы выполнять полноценную номинативную функцию, можно получить, обратившись к любой словарной статье, посвящённой объяснению значения служебного слова: это объяснение не является толкованием, подобным толкованию знаменательных слов; оно является лишь иллюстрацией употребления служебного слова. Сравните, например, в цитированном словаре С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой словарную статью, посвящённую союзу «или», и статьи, посвящённые знаменатель-
ным словам «выбрать» и «выбор», дающим представление о ситуативной семантике этого союза посредством прямого называния:
«ИЛИ. 1. Союз одиночный или повторяющийся. Соединяет два или несколько предложений, а также однородные члены предложения, находящиеся в отношениях взаимоисключения. Он или я. Или он уйдет, или я» [Ожегов, 2005, с. 244].
«ВЫБРАТЬ... 1. Что. Отобрать, извлечь. 2. Кого-что. Взять, отобрать, определить для себя нужное, предпочитаемое...» [Там же. С. 109].
«ВЫБОР... 1. См. выбрать. 2. То, из чего нужно выбрать...» [Там же].
Как же охарактеризовать служебное слово по его статусной ценности в системе языка? «Неполная семантика» служебного слова - является ли такая характеристика действительным обозначением неполноценности слова, или измерение соотносительной ценности языкового элемента здесь ни при чем?
Ответ на этот вопрос заключен в самом вопросе. Служебные слова в соответствии со своим статусом в системе языка таковы, что каждое из них, взятое в отдельности, представляет собой высочайшую самоценность: каждое из них типологически значимо; каждое вносит непосредственный вклад в формирование неповторимой специфики языка. В книге «Теоретические основы грамматики» я писал, что если сравнивать знаменательные и служебные слова с воинскими рангами, то знаменательные слова, при всей «полнозначности» их семантики, окажутся рядовыми солдатами в строю, а служебные слова - офицерами, организующими строй; что же касается генералов и маршалов, то этим воинским рангам соответствуют семантико-категориальные признаки слов, т. е., попросту говоря, грамматические категории [Блох, 1999, с. 99].
Теперь перейдем к рассмотрению заявленных в заглавии работы семи воплощений лексемы.
Первое воплощение лексемы - фонематическое. Лексема в материальном фонематическом облике предстает в виде цепочки фонем, сгруппированных по соответствующим морфемам. Непосредственной функцией фонемы как элементарного фоносегмента и является построение морфемы как значащей составляющей слова. Фонемы в составе морфем
и слогов (см. ниже) отмечают материальные границы слова. В учёных трактатах по фонетике фонема обычно получает характеристику «смысло-различительного» звука языка. В таком традиционном определении кроется некоторая ошибка, вызванная, впрочем, рабочей процедурой опознания фонематических признаков артикулируемых звуков речи в фонетических исследованиях. Фонема не может различать смысл, она не является знаком. Недаром А.И. Смирницкий исключал фонему из единиц языка (которые, по А.И. Смирницко-му, как и по Ф. де Соссюру, должны быть обязательно двусторонними), называя ее материалом, из которого строятся единицы языка [Смирницкий, 1957]. Функция фонемы -строить и различать морфемы. При этом фонема, повинуясь реверсивному закону соотношения сегментных уровней языка - «одна или несколько единиц нижележащего уровня формируют одну единицу непосредственно вышележащего уровня» [Блох, 2000] - может самостоятельно сформировать морфему, единицу смысловую, знаковую, сигнемную (сигнема -знаковая единица языка в отличие от корте-мы - не-знаковой единицы [Там же]. Отсюда, между прочим, вытекает, что элементы языка, которые изучаются фоносемантикой (да не подумает читатель, что мы намерены покуситься на авторитет этого интересного направления современной лингвистики) и представляются как «значимые фонемы», «фонемы, выражающие эмоции» и т. д., актом смыслотворения говорящего лишаются собственно фонематического статуса и фактически поднимаются по сегментно-уровневой иерархии языка в сторону уровня морфем и выше. Иное дело - буквенное или другое графическое (например, иероглифическое) изображение фонем или, шире, языкового звучания, в том числе тембрового. Такое изображение вполне отвечает определению знака; но по своей знаковой функции это изображение не имеет собственного, непосредственного отношения к материальному воплощению слова; содержание такого знака состоит лишь в представлении фонем с их возможными призвуками.
Второе воплощение лексемы - силлабическое, слоговое. В силлабическом воплощении лексема предстает в виде цепочки слогов, непосредственно задающих, вместе с лексемным ударением (одним или несколькими) и
паузой условной протяженностью в одну мору, границы лексемы. Интереснейшей стороной языка является отмеривание слогами, наряду с чередованием ударений, длины звучащей словесной цепочки. Слоговые единства отсчитывают слова, а в поэтической речи отсчитывают строчки. Вся поэзия издревле основана на таком отсчете. Ритм поэтической речи, определяемый движением слогов, формирующих стопы и строки, так и должен называться - стопно-строчный ритм, а поэтическая речь, соответственно, - стопнострочная речь. Именно этот слоговой ритм составляет материальный фундамент поэзии. Что касается рифмы, то таковая принадлежит к факультативному свойству поэтической речи, - конечно, свойству важнейшему с эстетической точки зрения, но всё-таки необязательному под углом зрения самого бытия. Стопнострочный ритм как материальный фундамент поэзии пришел в письменную цивилизацию из тьмы времен. Стопно-строчный ритм служит живым свидетельством того, что язык человеческого общества искони, с самого начала начал, раздваивался, разделяясь на язык витальный!, тот, посредством которого люди реально общаются друг с другом, и язык имаги-нальньш, язык художественно-образной речи [Блох, 1999]. Что касается прозы, как и витального языка в его многочисленных стилевых и жанровых разновидностях, то здесь ритм, также опосредуясь движением чередующихся ударных и безударных слогов, непосредственно выражается логическими (рематическими) ударениями диктем (высказываний).
Итак, изучение фонетических воплощений слова со всей четкостью высвечивает ту истину, что непосредственная функция фонемы, единицы не-знаковой, кортемной, состоит в построении звуковой оболочки морфемы, являющейся знаковым (сигнемным) фундаментом слова, а непосредственная функция слога состоит в построении звуковой оболочки целого слова, являющегося принадлежащим сознанию номинативным знаком-сигнемой.
Третье воплощение лексемы - морфема-тическое. В этом воплощении лексема предстает в виде цепочки морфем - элементарных знаковых (сигнемных) сегментов, формируемых фонемами и выполняющих функцию составных частей номинативной семантики лексемы. По реверсивному закону иерархии сег-
ментных уровней языка фонетическая морфема (кортемная оболочка морфемы), как отмечалось, строится одной или несколькими фонемами. Морфемный состав языка подразделяется на два кардинально различных множества. Одно множество включает корневые морфемы, составляющие в слове его «вещественный» сегмент. Этот сегмент служит основой или базой номинации, согласно функциональному назначению корня. Другое множество включает аффиксы двух типов - словообразовательные (префиксльные, суффиксальные) и словоизменительные, флексионные. Если корневые морфемы служат базами номинации, то аффиксальные морфемы служат модификаторами номинации. Соединение корневых морфем со словообразовательными в рамках лексической парадигмы номинации (см. ниже, раздел о категориальном слове) обеспечивает создание сколь угодно большого количества слов-номинаций, соответственно когнитивным и коммуникативным потребностям человека. Отсюда видно, какая важнейшая роль в функционирующей системе языка принадлежит словообразованию. В динамике речеобразования, т. е. в рамках актуального мыслительного процесса, система словообразования, действующая через лексическую парадигму номинации (на каждом когнитивнокоммуникативном шагу порождающую неологизмы ad hoc), фактически смыкается с категориальной системой словоизменения, предложной и союзной системами аранжировки слов и разными фукциональными системами выражения посредством прочих морфемои-дов; все эти системы и группы в совокупности и составляют великую функциональную над-систему речеобразования - «механизм» речемыслительного процесса, устройство которого все шире и глубже раскрывается усилиями современной науки.
Четвертое воплощение лексемы - категориальное. В категориальном воплощении лексема предстает в виде пучка категориальных форм, реализующихся на базе некоторой совокупности подклассовых признаков (отношение к свойствам нарицательности / собственности, одушевленности / неодушевленности, личности / неличности, счисляемости / несчис-ляемости, совершенности / несовершенно-сти, дискретности / непрерывности, конкретности / абстрактности, качественности / отно-
сительности и т. д.). Коренной категориальной характеристикой лексемы является её ча-стеречный статус. Известна шумная полемика вокруг классификации слов по частям речи, не затухающая за всю более чем двухвековую историю современного системного языкознания. Современные языковеды чуть ли не едины в уничтожающей критике так называемой традиционной классификации слов по частям речи и, с другой стороны, абсолютно едины в её фактическом, явочном применении в своих исследованиях. Показательным и забавным примером критики «на котурнах» классической теории частей речи со своеобразным проникновенным обращением к читателю-лингвисту может служить следующая тирада М.И. Стеблина-Каменского, признанного теоретика строя языка: «Нам, лингвистам, едва ли целесообразно, уподобляясь страусам, прятаться от того факта, что наши познания в области природы слова, и в частности его грамматической природы, ещё недостаточно глубоки для того, чтобы можно было построить грамматическую классификацию слов в научном смысле этого слова... Распределяя слова по частям речи, т. е. утверждая, что среди слов есть так называемые существительные, прилагательные, глаголы и т. д., мы, примерно, делаем то же самое, как если бы мы, суммируя то, что мы знаем об окружающих нас людях, сказали, что среди них есть блондины, есть брюнеты, есть математики, есть профессора, а есть и умные люди...» [Стеблин-Каменский, 1974]. Не могу не обратиться к притче о гостях, одни из которых вкусную пищу с удовольствием кушают и похваливают, а другие с не меньшим удовольствием кушают и поругивают. В самом деле, «традиционная» классификация является вполне современной по исследовательскому существу, будучи основана на совокупности трёх чётко обозначенных критериях - семантическом, формальном, функциональном [Смирницкий, 1959, с. 104-105]. В эту классификацию заложили блестящее содержание русские учёные, особенно русисты A.A. Шахматов и В.В. Виноградов, и англисты А.И. Смирницкий и Б.А. Ильиш. В то же время эта классификация, интерпретированная с учётом новых наблюдений над категориальными свойствами слов, показывает направление дальнейших обобщений и уточнений в актуальной сфере лексемно-категориального ис-
следования. Предложенное мною обобщение в данной области формулируется в теории трехслойного грамматического членения словарного состава [Блох, 2005, с. 110-119]. Соответственно функциональным свойствам слов теория распределяет их по трём неравным слоям. Первый слой - знаменательные слова, являющиеся прямыми названиями предметов, явлений и их свойств. Особо отмечу, что процесс, в рамках указанной совокупности понятий, тоже относится к категории свойств предмета или явления. Соответственно, все эти неисчислимые слова фигурально названы именами и разнесены по четырём классам: существительные (]ЧГ), глаголы (V), прилагательные (А), наречия (Б). Все четыре класса имен связаны категориальной системой словообразования, представляющей собой лексическую парадигму номинации. Данная система такова, что любой знаменательный корневой сегмент потенциально и немедленно раскладывается в ней по указанным четырем рубрикам, образуя соответствующие (прагматически релевантные) имена предмета, процесса, адъективного свойства, адвербиального свойства.
Порядок взаиморасположения имен в парадигме номинации диктуется логикой их содержания: воспринимающему сознанию сначала предъявляются предметы, затем внешне проявляемые процессы, претерпеваемые предметами (прежде всего действия), затем свойства предметов (первичные свойства), затем свойства процессов и свойства свойств (вторичные свойства). Предоставление в парадигме первого места существительному диктуется и тем, что существительное является семантически самым ёмким именем, «опредмечивая» своей категориальной природой всю прочую категориальную семантику: номинационная потенция существительного, в отличие от других имен, безгранична; по этому признаку существительное можно охарактеризовать как собственно полное имя. Более половины всего состава словаря языка являются существительными, а терминосистемы формируются существительными не менее чем на 80-90 %.
Зияния в рубриках парадигмы номинации заполняются супплетивно. Парадигма номинации превращает слой имён в принципиально и актуально открытое множество, обеспечивая немедленную номинацию любого объекта, вновь появившегося в сознании, - соот-
ветственно, предмета, процесса, адъективного свойства, адвербиального свойства.
Второй слой лексем в классификации -местоименные слова, слова указательнозаместительной природы. К собственно местоимениям по этому признаку примыкают широкозначные слова типа вещь, предмет (рго-Ы) - действовать, делать (рго-1) - такой, подобный (рго-А) - так, похоже (рго-1)), а также числительные. Этот слой - закрытый, исключая однообразную открытость системы числительных. Фигуральное название слоя - заместители имен.
Как видим, заместители имен выделяются для всех четырёх классов имен, в том числе и глаголов. В своих терминах это четко показал Ч. Фриз в 1952 г.
Третий слой слов в классификации - служебные морфемоиды, условно названные уточнителями имен - предлоги, союзы, частицы, модальные глаголы и др. Слой закрытый. Об особой статусной ценности морфемо-идов мы говорили выше. На морфемоидах непосредственно основаны закономерности соединения знаменательных лексем в высказывания, т. е. в речь как поток мыслей, выраженных средствами языка.
Среди морфемоидов выделяются междометия - сигналы разных эмоций, реализующиеся в виде возгласов. В рамках категориальной классификации их можно поместить в слой «уточнителей имен», имея в виду их речевую включенность в некоторое высказывание, которое в своей основе всегда строится именами. Другая возможность - выделить их в отдельный слой, поскольку междометия характером своего содержания противопоставлены всем трём слоям, вместе взятым. В последнем случае трехслойная грамматическая классификация словарного состава превращается в четырёхслойную, что по существу не меняет дела. Наконец, третья возможность - отделить их от всех прочих слов сразу, как предварительный шаг к трехслойной классификации. В таком случае указанная классификация сможет принять, например, вид схемы-дерева (см. ниже).
Русские варианты терминов (соответственно): эмотивы (чистые) — рационалитивы — имена — сервитивы — заместители имен — уточнители имен.
Lexicon
Interjections (Pure Emotionals)
Names
Functionals
Substitues of Names
Specifiers of Names
Последнее решение обосновывается тем, что оттенок междометности могут получить в составе высказывания лексемы всех трех слоев, тем самым, превращаясь в междометои-ды [Чуранов, 2008].
Пятое воплощение лексемы - лексикулъно-распределительное. В этом воплощении лексема раскладывается на свои реально употребляемые варианты, в алло-эмическом представлении «аллолексы», названные мною «лексикулами», т. е. «словечками»; выдвигая этот термин, я руководствовался соображениями словообразовательного удобства и взял за семантический образец физический термин «нейтрино» - «нейтрончик». Лексикульно-распределительное воплощение со всей ясностью демонстрирует лексему как совокупность лексикул, объединённых инвариантной семантической основой и разъединённых индивидуальными семантическими признаками, располагающими лексикулы на разных семантических расстояниях от основы. В ходе развития языка это расстояние может становиться настолько большим, что приводит лексему к распаду на омонимы. При этом омонимичная лексикула может быть выведена за пределы первоначальной словарной статьи, а может и нет - например, по недосмотру автора словаря. Так, в словарной статье, посвящённой лек-сикульному списку лексемы «идти» в выше-цитированном толковом словаре, в качестве двадцатой лексикулы заверстывается лексикула со значением «быть к лицу, подходить», представляющая собой явный омоним, поскольку ни в каком смысле, ни в прямом, ни в переносном, не содержит семантического компонента «двигаться в определённом направлении, с определённой целью», являющемся объединяющим стержнем лексемы.
Значение лексикулы в терминах сем было названо семемой (а значение всей лексемы, т. е. всей совокупности значений ее лексикул, - семантемой). Семема - пучок сем
разной степени обобщения, от категориальных через родовые, видовые и внутренне-лексемные до индивидуально-лексикуль-ных, собственно выделительных.
Как известно, когнитивная лингвистика представляет значение языковой номинации в виде «концепта», выделенное множество семантически ассоциированных концептов в виде «концептосферы», а совокупное знание о мире, заключённое в значениях лексем и грамматических категорий, в виде «языковой картины мира» [КСКТ, 1996]. В связи с указанной понятийной разбивкой представления языковой семантики нужно сказать следующее.
Концепт по определению даёт понятийное обобщение некоторой номинации, не выделён-ной профессионально, а бытующей в сознании обычных носителей языка. Концепту противостоит со стороны обыденного сознания некоторое конкретное значение, отражающее конкретно воспринимаемый объект действительности, а со стороны активно действующего творчески-аналитического сознания некоторое точное значение, зафиксированное строго научным, логически обработанным определением. Указанные три типа значения, три типических семемы, составляют смысловое содержание трёх основных семантических типов лексикул. Таким образом, перед нами находятся четыре кардинальных понятия, занимающих фундаментальное место в общей, философски (на высшей ступени абстракции) формулируемой теории семантики [Блох, 2007].
Во-пёрвых, это само понятие значения, которое (значение) определяется самым общим образом как умственное отражение некоторого предмета восприятия, реального или воображаемого, в его выделенных сознанием чертах.
Во-вторых, это значение обычное, конкретное, выделяющее в сознании индивида конкретный предмет восприятия. В эмиче-ских терминах такое значение можно назвать значением-коммонемой. Примером таких значений различного категориального свойства в номинативно-парадигматическом ряду могут
быть, соответственно, значения слов стойка -стоять - стоячий - стоймя.
Это значение обобщённое, выделяющее в сознании некоторое понятие не строго очерченного характера, а вполне обыденное, свободно обращающееся в каждодневном общении. Такого рода понятия можно проиллюстрировать номинативно-парадигматическим рядом дружба - дружить - дружный - дружно. Терминологическое обозначение данного понятия введено (нельзя сказать, чтобы очень уж удачно) лингво-когнитивной теорией: концепт.
Концепты следует подразделить на органические и неорганические. Органический концепт выражается собственной семантикой лексикулы, как в приведённом примере; неорганический концепт создается аналитическим сознанием из коммонемы путем умственной процедуры обобщения или абстрагирования. Ср.: квартира как тип жилища, река как тип водного потока или, шире, как природное явление, связанное с формой существования воды и т. д.
В-третьих, это значение, имеющее строгое определение в некоторой области научного знания - точного, естественного, гуманитарного. Это значение является строгим, или научным, понятием. Его можно назвать значением-ригоремой. Слово, обозначающее данное понятие, является термином. Терми-нотворчество, как отмечалось выше, тяготеет к субстантивному именованию предметов знания. Построение полной парадигмы именования здесь, как правило, неактуально, особенно в точных науках (разные отрасли математики) и близких к ним. Например: косинус, касательная, траектория, синхрофазотрон. Мы говорим «неактуально» (но не «невозможно»), имея в виду глобальную потенциальную возможность выстроить полную парадигму номинации на любом знаменательном корне, в том числе и на корне термина. При этом потенциальная возможность вполне жизненна, находя действительную реализацию в разных стилистически маркированных контекстах, выражающих, например, пародийный комизм, иронию, порицание, негодование и другие выразительно подчеркнутые чувства и смыслы. Сравните: синхрофазотронить (Опять ты синхрофазотронишь мне в уши вместо того, чтобы говорить по-человечески!) - синхро-
фазотронный (Синхрофазотронное решение здесь не даст нужного результата!) - синхрофазотронно (А если разделаться с этими молекулами синхрофазотронно?).
Следует твердо знать, что все три представленных типа значения выражаются не лексемой, а лексикулой. Лексикула-термин в силу специфики своей семемы выводится за рамки тождества слова, образуя омоним в виде, как правило, однолексикульной лексемы. Все три типа значения выражаются последовательностями суждений, различными по детализации: коммонема - самой краткой и простой, концепт - гораздо более развернутой и детализированной, ригорема - наиболее развёрнутой и детализированной. Эти последовательности могут быть не только немыми, подразумеваемыми, но и оглашенными в соответствующих ситуациях, когда это необходимо.
Что касается языковой картины мира, то она в максимально чистом виде встраивается в сознание ребенка, естественно овладевающего естественным языком, а затем, в процессе взросления индивида-носителя языка, всё более и более отодвигается на фоновый план по мере накопления индивидом личного опыта и объёма образовательного и иного знания. С лингвистической точки зрения такую сверх-языковую, собственно когнитивную (познавательную) картину мира можно назвать дискурсной [Блох, 2007].
Шестое воплощение лексемы - стилевыделительное, стиле-маркирующее. В этом воплощении лексема распределяет характеристики своих лексикул по разным стилям и жанрам, в соответствии с разными аспектами их выразительности. Надо сказать, что в современном языкознании понятия стиля и жанра в их соотношении пока ещё твёрдо не установились [Тарыгина, 2005]. Загадки здесь нет -характеристики выразительности тонкие, постоянно готовые перетекать друг в друга. Значит, для их последовательного анализа полезно дать им рабочее определение и придерживаться его в ходе выполнения того или иного наблюдения.
Итак, определим стиль как совокупность признаков языкового элемента, воздействующих на чувства носителей языка. Определим жанр как совокупность признаков языкового элемента, требуемых целеполаганием речевого действия (связанного, в первую очередь, с
родом деятельности и средой, в которой происходит общение). Стиль может быть разговорным, книжным, простым, витиеватым, грубым, вежливым и т. д. Жанр может быть жанром интервью, политических переговоров, делового письма, комедии, анекдота и т. д. В этом осмыслении возможно говорить о стиле жанра, но неразумно говорить о жанре стиля. В этом же осмыслении характер речи, называемый «функциональным стилем» (стиль бытовой, деловой, публицистический, научный и т. д.), оказывается не собственно стилем, а жанром. С другой стороны, целесообразно различать, наряду с узким понятием стиля, также и широкое понятие стиля, включающее оба узких понятия - стиля и жанра. Это оправдано принятым узусом, это оправдано и составом дисциплины, изучающей и стили, и жанры -эта дисциплина называется «стилистика». Таким образом, в общие характеристики выразительности лексемы вполне разумно включить и стилевые показатели, и жанровые показатели, и называть их «стилистическими характеристиками лексемы (или лексикулы)». Значит, со стороны стилистико-жанровых характеристик или, в широком смысле, просто стилистических показателей лексема и лексикула могут быть сленговыми, студенческими, ораторскими, грубыми, бранными, восторженными, хвалебными, хвастливыми, интимными, вульгарными, терминоподными, наукообразными, впечатляющими, банальными, переносными, фигуральными, шокирующими и т. д., и т. п.
Но все эти показатели и характеристики принимают конкретный и четкий вид при употреблении лексемы в речи, в информационном воплощении лексемы, когда она одной из своих лексикул становится членом предложения, реализованным в составе высказывания-диктемы.
Седьмое воплощение лексемы - информационное. В этом воплощении лексема в лице одной из своих лексикул заверстывается в речь и становится членом предложения (самостоятельно или в соединении с другими лек-сикулами), которое (предложение), в свою очередь, выступает в составе некоторой дик-темы или формирует диктему самостоятельно [Блох, 2000; 2009, с. 192-196]. Происходит смысловая метаморфоза лексикулы, языковая семантика которой превращается в речевую информацию, и сама лексикула превращается
в денотему - член предложения или часть члена предложения. Денотация в настоящем употреблении есть контекстная номинация, обозначение контекстно выделенного предмета, явления, отношения. Денотация может превратить положительную оценку чего-то в отрицательную оценку и наоборот, живое существо в неодушевленный предмет и наоборот, белое в черное и наоборот и т. д. в том же роде. Именно контекст раскрывает систему языка как средство формирования мыслей, а отнюдь не сами мысли. Даже единицы цитаци-онной части языка в виде пословиц, сентенций, цитат, крылатых выражений, хотя они и являются осколками текстов-речей, выполняют собственное действие языка, служа средствами формирования мыслей. Это касается каждого цитационно-языкового высказываня. Так, широко применяемое речение «Не в свои сани не садись!»), использованное в ходе некоторого общения, как правило, ничего общего с сагами не имеет. А если в частном случае общения оно и было бы связано с санями, контекстная подоплека значения была бы конкретной, контестно-определенной, актуальносмысловой. Таким образом, можно в широком смысле сказать, что язык служит его носителям не мыслями, а средствами формирования мыслей. Это значит, что строить выводы о национальном характере, о менталитете, о языковой картине мира, которая якобы определяет национальное мировоззрение, является делом совсем непродуктивным, не отвечающим действительно актуальной философско-психолого-социолого-лингвистической задаче изучать закономерности формирования менталитета как оценочной части сознания. Определяет менталитет не язык, а культура, цивилизация, обычаи, верования, опыт, образование и другие общественные факторы, язык же является непременным проводником этих факторов в сознание человека - и в этом смысле и только в этом он непременно посредствует в выработке менталитета каждого отдельного человека, каждой общественной группы и общества в целом.
Итак, мы показали семь воплощений лексемы как единицы языка, дающей название всему сущему. Эти воплощения выступают в виде, во-первых, фонематического воплощения, во-вторых, силлабического воплощения, в-третьих, морфематического воплощения,
в-четвертых, категориального воплощения, 2. в-пятых, лексикульно-распределительного воплощения, в-шестых, стиле-маркирующего воплощения, в-седьмых, семантико-информа-ционного воплощения. Все эти воплощения функционируют в актуальном речевом дей- з. ствии, каждое в рамках своего предназначения, и реализуется это предназначение через предложение, включённое в диктему как эле-ментарную тематизирующую (топикальную) единицу текста. Фундаментально важным для носителя языка - языковой личности - явля- 5. ется неукоснительное осознание того, что за названием лежит смысловое содержание, распределенное по лексикулам и являющееся ли- 6' бо обычным значением, либо общественно принятым концептом, либо строгим научным 7 понятием, превращающим лексикулу в термин. Таким образом, словарный состав уподобляется оглавлению в книге, в то же время 8-распадаясь на две принципиально различные части: с одной стороны, назывную часть, открытую непосредственному восприятию, ас 9. другой стороны, содержательную часть, скрытую от непосредственного восприятия. Содержательная часть представляет собой скрытые 10 тексты, последовательности обычно неогла-шаемых суждений. Но если значение лексемы ^ ^ (а лучше сказать лексикулы) представляет собой неоглашаемый текст, то возникает вопрос: какая доля такого текста принадлежит языку, 12, а какая доля выходит за рамки языка, переходя в область знания - общего и специального. Некоторое представление об этом можно получить, сравнивая толковый словарь со словарем энциклопедическим и предметным. И ЧТО 14, касается прикладного аспекта лингвистики, то одной из самых актуальных задач языковедов, а также непременно и философов (как анали-заторов мысли в процессе ее формирования и отражательного действия), является дальнейшая деятельность по созданию, уточнению и выбору толкований лексем с целью выделе- 16 ния в них такого смыслового содержания, которое действительно принадлежит языку как средству формирования мыслей и сохраняется за лексемами в любых условиях и при любых мотивах их употребления.
Библиографический список
1. Блох, М.Я. Диктема в уровневой структуре языка [Текст] / М.Я. Блох // Вопросы языкознания. -2000. - № 4. - С. 56-67.
Блох, М.Я. Литературно-художественная речь и стилевая дифференциация языка [Текст] / М.Я. Блох // Россия и Запад : проблемы истории и филологии : межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. Я.Г. Солодкин, М.Я. Блох. - Нижневартовск, 1999.
- С. 269-272.
Блох, М.Я. Проблема понятий концепта и картины мира в философии языка [Текст] / М.Я. Блох // Преподаватель XXI век. - 2007. - № 1. - С. 101-105.
Блох, М.Я. Теоретические основы грамматики [Текст] / М. Я. Блох . - 4-е изд., испр. - М. : Высш. шк., 2005. - 239 с.
Блох, М.Я. Внутренняя речь (языковой строй и функциональная природа) [Текст] / М.Я. Блох, Ю.М. Сергеева. - М. : ЭРА, 2009. - 308 с. Виноградов, В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове терминов [Текст] / В.В. Виноградов. - М. : Высш. шк., 1972. - 616 с.
Кацнелъсон, С.Д. Содержание слова, значение и обозначение [Текст] / С.Д. Кацнелъсон. - М.; JI. : Наука [Ленингр. отделение], 1965. - 110 с.
КСКТ 1996 - Краткий словарь когнитивных терминов [Текст] / Е.С. Кубрякова, В. 3. Демьянков, Ю.Г. Панкрац [и др.]; под общ. ред. Е.С. Кубряко-вой. - М. : Изд-во МЩ 1996. - 243 с.
Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка [Текст] / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. - М. : Ин-т рус. яз. РАН, 2005. - 939 с.
Смирницкий, А.И. Морфология английского языка [Текст] / А.И. Смирницкий. - М. : Изд-во лит. на ин. яз., 1959. - 440 с.
Смирницкий, А.И. Синтаксис английского языка [Текст] / А.И. Смирницкий. - М. : Изд-во лит. на ин. яз., 1957. - 288 с.
Стеблин-Каменский, М.И. Спорное в языкознании [Текст] / М.И. Стеблин-Каменский. - Л. : Ленинградский ун-т, 1974. - 142 с.
Тырыгина, В.А. Предикация в жанровой перспективе [Текст] / В.А. Тырыгина // Филологические науки. - 2005. - № 6. - С. 68-76.
Чуранов, А.Е. Переход слов знаменательных частей речи в междометие [Текст] / А.Е. Чуранов // Вестник Вятского гос. гуманитарного ун-та. -2008. - №2(2). - С. 95-98.
Щерба, Л. В. О частях речи в русском языке [Текст] / Л.В. Щерба // Избранные работы по русскому языку. - М. : Гос. учеб.-пед. изд-во Мин-ва Просвещения РСФСР, 1957. - С. 63-84.
Fries, Ch. С. The Structure of English: An introduction to the construction of English sentences [Text] / Ch.C. Fries - N.Y. : Harcourt, Brace and Co., 1952.
- 304 p.
