CC BY
250
ФИЛОСОФИЯ СЛОВА: СЕМЬ ВОПЛОЩЕНИЙ ЛЕКСЕМЫ
М. Я. Блох
Аннотация. В статье рассматривается слово, воплощенное в единицах семи уровней языка. Проводится принципиальное различие между назывной функцией слова и смысловой функцией слова. Смысловое содержание слова, распределенное по его лексикулам (лексико-семантическим вариантам), разбивается на три основные реализации: обычную, концептную (стихийно-понятийную) и ригоремную (строго понятийную). Раскрывается речеобразовательный статус слова в составе дикте-мы как тематической и стилеоформленной элементарной единицы текста-дискурса.
Ключевые слова: лексикула, диктема, лексическая парадигма номинации, заместители имен, уточнители имен, коммонема, ригорема, концепт, информация, картина мира.
302
Summary. In the article the word is considered in its presentations as units of the seven levels of language. The cardinal difference is shown between the nominative function and the semantic function of the word. The semantic content of the word, distributed among its lexicules (lexico-semantic variants), is classed into three basic realizations: common, freely conceptual, and rigorously conceptual. The speech-forming status of the word is established within the framework of the dicteme - a topical and stylistically complete elementary unit of text (discourse).
Keywords: lexicule, dicteme, lexical paradigm of nomination, substitutes of names, specifiers of names, commoneme, rigoreme, concept, information, picture of the world.
Все элементы бытия по-своему многосторонни - одни менее, другие более. Каждая сторона или аспект элемента представляет собой его особое воплощение в рамках соответствующих свойств. Так, в категориях биологических признаков человек выступает в качестве животного с целым рядом частных воплощений (млекопитающее, наземное, прямоходящее, легочно-дышащее, плото- и вегетояд-ное и т.д.), а в категориях интеллектуальных и социальных признаков он
выступает как личность с еще более обширным рядом воплощений (по темпераменту, характеру, культуре, профессии и т.д.). По мере расширения и углубления знаний о мире наука выделяет в изучаемых предметах все новые стороны, наиболее существенные из которых, возвысившись в ранг воплощения, изолируются для анализа. Важнейший пример такого рода аспектизации представляет слово языка как кардинальная принадлежность познающего человеческого сознания.
Начнем с определения слова. Известна бесконечная полемика относительно «непреодолимых трудностей» проблемы этого определения, вместе с определением других конститутивных элементов языка [1]. Трудности, однако, преодолеваются, как только мы учитываем выделительное (а отнюдь не объяснительное) назначение определения и вводим слово с его разными и многочисленными аспектами в иерархию уровней единиц языка [2]. Первейшими по значимости с точки зрения выделения слова, то есть лексемы как уровнеобразующей единицы, оказываются его фонетическая, функциональная и семантико-информационная стороны. Соответственно, мы получаем три определения, дополняющие друг друга в познавательном плане.
Структурно-фонетическое определение лексемы: Лексема - это единица языка, образованная цепочкой фонем, объединенных в слоги, составляющие в совокупности единое звуковое целое, четко выделимое на фоне множества других звуковых целых такого же рода.
Функциональное определение лексемы: Лексема - это первичная номинативная единица языка, образованная морфемами, и фонетически представляющая собой объединение слогов.
Вариант: лексема - это первичная единица языка, образованная морфемами, которая служит именем некоторого элемента действительности и фонетически представляет собой объединение слогов.
Вариант: лексема - это первичная номинативная единица языка, образованная морфемами и фонетически разделенная на слоги.
Семантико-информационное определение лексемы: Лексема есть первичная номинативная единица языка, самостоятельно или в соединении с другими лексемами образующая член предложения, обозначающий некоторый элемент отражаемой предложением действительности.
На основании синтеза трех аспект-ных определений лексемы мы можем дать ее интегративное определение (относительно названных признаков):
Лексема есть образованная слогами, находящимися в перекрестных отношениях с морфемами, первичная номинативная единица языка, самостоятельно или в соединении с другими лексемами формирующая член предложения, обозначающий некоторый элемент отражаемой предложением действительности.
Лексема как слово, взятое во всех своих формах и функциях, членится на лексикулы - варианты слова, выражающие его частные, конкретные значения, в которых оно фактически употребляется [3, с. 99]. Интересная закономерность широты разброса лексемы по лексикулам состоит в том, что чем дальше отстоит лексема от основного словарного фонда языка, то есть от общеупотребительной лексики, тем уже ее лексикульный разброс, то есть тем меньше значений она выражает. Например, в толковом словаре С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой на одной странице, в одном столбце [4, с. 94] соседствуют однолексикульное интеллигентское слово «вокал» (певческое искусство) и шестилексикульное общенародное слово «войти» (вступить - включиться - уместиться - обратиться - пртобщиться - освоиться).
Лексема входит в широкий номинативный уровень сегментной иерар-
303
хии языка, куда входит также и фразе-ма - знаменательное словосочетание. В общей теории уровней языка мы называем весь номинативный уровень лексематическим, поскольку фразема относится к области функционально-синтетической комбинаторики лексем. Подуровень фразем отличается важнейшей качественной спецификой, распадаясь на сферы свободных и устойчивых словосочетаний ((последние можно назвать фразеомами, подчиняясь названию всей совокупности устойчивых словосочетаний («фразеология», а не «фразелогия)). По основной знаковой функции номинации, однако, несмотря на все ту же бесконечную полемику по образцу древнего «Спора о правильности имен», фразема (а с ней и фразеома) и лексема существенно эквивалентны, что и позволяет нам некоторые принципиальные положения о воплощениях лексемы перенести на воплощения свободных словосочетаний-фразем и устойчивых словосочетаний-фразеом. При этом следует учитывать, что словосочетания любого статуса несрав-304 нимо беднее количеством своих «фразикул» (семантических вариантов), нежели лексемы, что с очевидностью обусловливается характером их семантического содержания.
Фразематический подуровень примыкает к собственно лексематическо-му подуровню сверху, а снизу к собственно лексематическому подуровню примыкает подуровень служебных слов. Известно, что служебное слово уже издревле было принципиально отграничено от знаменательного слова как выразитель неполной семантики, как показатель не собственно содержательной семантики, а как сигнал различных отношений предметов и явле-
ний. Разделение «полнозначных» и «неполнозначных» слов было и является первым шагом во всех классификациях слов по частям речи. Показательным в этом плане является остроумная характеристика указанных служебных слов В. В. Виноградовым не как «частей речи», а как «частиц речи» [5]. Показательно и осмысление этих слов некоторыми современными лингвистами не как собственно слов, а как «слов-морфем» [6].
В самом деле, все эти слова, начиная от вспомогательных и далее вверх до прозрачно преобразованных из знаменательных в служебные, вроде союзов типа «кроме того» или предлогов типа «относительно», служат не прямыми названиями предметов и явлений, а непосредственными сигналами отношений, подобно разным строевым аффиксам знаменательных слов [7].
Ясное и последовательное осмысление указанной качественной определенности служебного слова приводит нас к единственно возможному положению о его системно-языковом статусе: служебное слово не является лексемой в собственном смысле этого термина; оно не является именем предмета или явления; служебное слово существенно является либо полным аналогом морфемы в случае вспомогательных слов типа аналитических показателей степеней сравнения («более верный, самый верный»), либо промежуточным образованием, занимающим некоторую позицию в рамках поля перехода (континуума) между аффиксальной морфемой и лексемой. Данное качество позволяет нам назвать служебное слово «морфемои-дом» и исключить его из определения слова-лексемы как такового. Учтем при этом, что данное исключение дик-
туется не только системно-функциональным качеством служебного слова ((подкрепляемого тем фактом, что служебное слово абсолютно непродуктивно и не включено в лексическую парадигму номинации (см. ниже)), но и статистически: на сотни тысяч знаменательных слов в языке, подчиняющихся законам лексической парадигмы номинации, приходится лишь несколько сот (до четырехсот -пятисот) служебных слов, то есть мор-фемоидов, стоящих вне лексической парадигмы номинации.
Конкретное свидетельство отсутствия у служебного слова необходимых качеств для того, чтобы выполнять полноценную номинативную функцию, можно получить, обратившись к любой словарной статье, посвященной объяснению значения служебного слова: это объяснение не является толкованием, подобным толкованию знаменательных слов; оно является лишь иллюстрацией употребления служебного слова. Сравните, например, в цитированном словаре С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой словарную статью, посвященную союзу «или», и статьи, посвященные знаменательным словам «выбрать» и «выбор», дающим представление о ситуативной семантике этого союза посредством прямого называния:
«ИЛИ. 1. союз одиночный или повторяющийся. Соединяет два или несколько предложений, а также однородные члены предложения, находящиеся в отношениях взаимоисключения. Он или я. Или он уйдет, или я» [4, с. 244].
«ВЫБРАТЬ... 1. что. Отобрать, извлечь. 2. кого-что. Взять, отобрать, определить для себя нужное, предпочитаемое...» [Ожегов и Шведова, 2005, с. 109].
«ВЫБОР.. 1. см. выбрать. 2. То, из чего нужно выбрать.» [Там же].
Как же охарактеризовать служебное слово по его статусной ценности в системе языка? «Неполная семантика» служебного слова - является ли такая характеристика действительным обозначением неполноценности слова, или измерение соотносительной ценности языкового элемента здесь ни при чем?
Ответ на этот вопрос заключен в самом вопросе. Служебные слова в соответствии со своим статусом в системе языка таковы, что каждое из них, взятое в отдельности, представляет собой высочайшую самоценность: каждое из них типологически значимо; каждое вносит непосредственный вклад в формирование неповторимой специфики языка. В книге «Теоретические основы грамматики» я писал, что если сравнивать знаменательные и служебные слова с воинскими рангами, то знаменательные слова, при всей «полнозначно-сти» их семантики, окажутся рядовыми солдатами в строю, а служебные слова - офицерами, организующими строй; что же касается генералов и маршалов, то этим воинским рангам соответствуют семантико-категориальные признаки слов - то есть, попросту говоря, грамматические категории [8, с. 99].
Теперь перейдем к рассмотрению заявленных в заглавии работы семи воплощений лексемы.
Первое воплощение лексемы -фонематическое. Лексема в материальном фонематическом облике предстает в виде цепочки фонем, сгруппированных по соответствующим морфемам. Непосредственной функцией фонемы как элементарного фоносег-мента и является построение морфемы как значащей составляющей слова.
305
306
Фонемы в составе морфем и слогов (см. ниже) отмечают материальные границы слова. В ученых трактатах по фонетике фонема обычно получает характеристику «смысло-разли чи тельного» звука языка. В таком традиционном определении кроется некоторая ошибка, вызванная, впрочем, рабочей процедурой опознания фонематических признаков артикулируемых звуков речи в фонетических исследованиях. Фонема не может различать смысл, она не является знаком. Недаром А. И. Смирницкий исключал фонему из единиц языка (которые, по А. И. Смирницкому, как и по Ф. де Сос-сюру, должны быть обязательно двусторонними), называя ее материалом, из которого строятся единицы языка [9]. Функция фонемы - строить и различать морфемы. При этом фонема, повинуясь реверсивному закону соотношения сегментных уровней языка -«одна или несколько единиц нижележащего уровня формируют одну единицу непосредственно вышележащего уровня» [2] - может самостоятельно сформировать морфему, единицу смысловую, знаковую, сигнемную (сигнема - знаковая единица языка в отличие от кортемы - не-знаковой единцы [там же]). Отсюда, между прочим, вытекает, что элементы языка, которые изучаются фоносемантикой (да не подумает читатель, что мы намерены покуситься на авторитет этого интересного направления современной лингвистики) и представляются как «значимые фонемы», «фонемы, выражающие эмоции» и т.д., актом смыслотворения говорящего лишаются собственно фонематического статуса и фактически поднимаются по сегментно-уровневой иерархии языка в сторону уровня морфем и
выше. Иное дело - буквенное или другое графическое (например, иероглифическое) изображение фонем или, шире, языкового звучания, в том числе тембрового. Такое изображение вполне отвечает определению знака; но по своей знаковой функции это изображение не имеет собственного, непосредственного отношения к материальному воплощению слова; содержание такого знака состоит лишь в представлении фонем с их возможными призвуками.
Второе воплощение лексемы -силлабическое, слоговое. В силлабическом воплощении лексема предстает в виде цепочки слогов, непосредственно задающих, вместе с лексемным ударением (одним или несколькими) и паузой условной протяженностью в одну мору, границы лексемы. Интереснейшей стороной языка является отмеривание слогами, наряду с чередованием ударений, длины звучащей словесной цепочки. Слоговые единства отсчитывают слова, а в поэтической речи отсчитывают строчки. Вся поэзия издревле основана на таком отсчете. Ритм поэтической речи, определяемый движением слогов, формирующих стопы и строки, так и должен называться - стопно-строч-ный ритм, а поэтическая речь, соответственно, - стопно-строчная речь. Именно этот слоговой ритм составляет материальный фундамент поэзии. Что касается рифмы, то таковая принадлежит к факультативному свойству поэтической речи, - конечно, свойству важнейшему с эстетической точки зрения, но все-таки необязательному под углом зрения самого бытия. Стопно-строчный ритм как материальный фундамент поэзии пришел в письменную цивилизацию из тьмы
времен. Стопно-строчный ритм служит живым свидетельством того, что язык человеческого общества искони, с самого начала начал, раздваивался, разделяясь на язык витальный, тот, посредством которого люди реально общаются друг с другом, и язык има-гинальный, язык художественно-образной речи [8]. Что касается прозы, как и витального языка в его многочисленных стилевых и жанровых разновидностях, то здесь ритм, также опосредуясь движением чередующихся ударных и безударнаых слогов, непосредственно выражается логическими (рематическими) ударениями диктем (высказыаний).
Итак, изучение фонетических воплощений слова со всей четкостью высвечивает ту истину, что непосредственная функция фонемы, единицы не-знаковой, кортемной, состоит в построении звуковой оболочки морфемы, являющейся знаковым (сигнемным) фундаментом слова, а непосредственная функция слога состоит в построении звуковой оболочки целого слова, являющегося принадлежащим сознанию номинативным знаком-сигнемой.
Третье воплощение лексемы -морфематическое. В этом воплощении лексема предстает в виде цепочки морфем - элементарных знаковых (сигнемных) сегментов, формируемых фонемами и выполняющих функцию составных частей номинативной семантики лексемы. По реверсивному закону иерархии сегментных уровней языка фонетическая морфема (кортемная оболочка морфемы), как отмечалось, строится одной или несколькими фонемами. Морфемный состав языка подразделяется на два кардинально различных множества.
Одно множество включает корневые морфемы, составляющие в слове его «вещественный» сегмент. Этот сегмент служит основой или базой номинации, согласно функциональному назначению корня. Другое множество включает аффиксы двух типов -словообразовательные (префиксль-ные, суффиксальные) и словоизменительные, флексионные. Если корневые морфемы служат базами номинации, то аффиксальные морфемы служат модификаторами номинации. Соединение корневых морфем со словообразовательными в рамках лексической парадигмы номинации (см. ниже раздел о категориальном слове) обеспечивает создание сколь угодно большого количества слов-номинаций, соответственно когнитивным и коммуникативным потребностям человека. Отсюда видно, какая важнейшая роль в функционирующей системе языка принадлежит словообразованию. В динамике ре-чеобразования, то есть в рамках актуального мыслительного процесса, система словообразования, действующая через лексическую парадигму номинации (на каждом когнитивно-коммуникативном шагу порождающую неологизмы ad hoc), фактически смыкается с категориальной системой словоизменения, предложной и союзной системами аранжировки слов и разными фукциональ-ными системами выражения посредством прочих морфемоидов; все эти системы и группы в совокупности и составляют великую функциональную надсистему речеобразования -«механизм» речемыслительного процесса, устройство которого все шире и глубже раскрывается усилиями современной науки.
307
308
Четвертое воплощение лексемы -категориальное. В категориальном воплощении лексема предстает в виде пучка категориальных форм, реализующихся на базе некоторой совокупности подклассовых признаков (отношение к свойствам нарицательности-собственности, одушевленности-неодушевленности, личности-неличности, счисляемости-несчисляемости, совершенности-несовершенности, дискретности-непрерывности, конкретности-абстрактности, качественности-относительности и т.д.). Коренной категориальной характеристикой лексемы является ее частеречный статус. Известна шумная полемика вокруг классификации слов по частям речи, не затухающая за всю более чем двухвековую историю современного системного языкознания. Современные языковеды чуть ли не едины в уничтожающей критике так называемой традиционной классификации слов по частям речи и, с другой стороны, абсолютно едины в ее фактическом, явочном применении в своих исследованиях. Показательным и забавным примером критики «на котурнах» классической теории частей речи со своеобразным проникновенным обращением к читателю-лингвисту может служить следующая тирада М. И. Стеб-лина-Каменского, признанного теоретика строя языка: «Нам, лингвистам, едва ли целесообразно, уподобляясь страусам, прятаться от того факта, что наши познания в области природы слова, и в частности его грамматической природы, еще недостаточно глубоки для того, чтобы можно было построить грамматическую классификацию слов в научном смысле этого слова... Распределяя слова по частям речи, то есть утверждая, что среди
слов есть так называемые существительные, прилагательные, глаголы и т.д., мы, примерно, делаем то же самое, как если бы мы, суммируя то, что мы знаем об окружающих нас людях, сказали, что среди них есть блондины, есть брюнеты, есть математики, есть профессора, а есть и умные люди...» [10]. Не могу не обратиться к притче о гостях, одни из которых вкусную пищу с удовольствием кушают и похваливают, а другие с не меньшим удовольствием кушают и поругивают. В самом деле, «традиционная» классификация является вполне современной по исследовательскому существу, будучи основана на совокупности трех четко обозначенных критериях - семантическом, формальном, функциональном [11, с. 104-105]. В эту классификацию заложили блестящее содержание русские ученые, особенно русисты А. А. Шахматов и В. В. Виноградов, и англисты А. И. Смирницкий и Б. А. Ильиш. В то же время эта классификация, интерпретированная с учетом новых наблюдений над категориальными свойствами слов, показывает направление дальнейших обобщений и уточнений в актуальной сфере лек-семно-категориального исследования. Предложенное мною обобщение в данной области формулируется в теории трехслойного грамматического членения словарного состава [3, с. 110-119]. Соответственно функциональным свойствам слов теория распределяет их по трем неравным слоям. Первый слой - знаменательные слова, являющиеся прямыми названиями предметов, явлений и их свойств. Особо отмечу, что процесс, в рамках указанной совокупности понятий, тоже относится к категории свойств предмета или явления. Соответствен-
но, все эти неисчислимые слова фигурально названы именами и разнесены по четырем классам: существительные (N), глаголы (V), прилагательные (А), наречия (Б). Все четыре класса имен связаны категориальной системой словообразования, представляющей собой лексическую парадигму номинации. Данная система такова, что любой знаменательный корневой сегмент потенциально и немедленно раскладывается в ней по указанным четырем рубрикам, образуя соответствующие (прагматически релевантные) имена предмета, процесса, адъективного свойства, адвербиального свойства.
Порядок взаиморасположения имен в парадигме номинации диктуется логикой их содержания: воспринимающему сознанию сначала предъявляются предметы, затем внешне проявляемые процессы, претерпеваемые предметами (прежде всего действия), затем свойства предметов (первичные свойства), затем свойства процессов и свойства свойств (вторичные свойства). Предоставление в парадигме первого места существительному диктуется и тем, что существительное является семантически самым емким именем, «опредмечивая» своей категориальной природой всю прочую категориальную семантику: номинационная потенция существительного, в отличие от других имен, безгранична; по этому признаку существительное можно охарактеризовать как собственно полное имя. Более половины всего состава словаря языка являются существительными, а термино-системы формируются существительными не менее чем на восемьдесят - девяносто процентов.
Зияния в рубриках парадигмы номинации заполняются супплетивно. Парадигма номинации превращает
слой имен в принципиально и актуально открытое множество, обеспечивая немедленную номинацию любого объекта, вновь появившегося в сознании, - соответственно, предмета, процесса, адъективного свойства, адвербиального свойства.
Второй слой лексем в классификации - местоименные слова, слова указательно-заместительной природы. К собственно местоимениям по этому признаку примыкают широкозначные слова типа вещь, предмет (рто-М) - действовать, делать (рто-У) - такой, подобный (рто-А) - так, похоже (рто-Б), а также числительные. Этот слой - закрытый, исключая однообразную открытость системы числительных. Фигуральное название слоя - заместители имен.
Как видим, заместители имен выделяются для всех четырех классов имен, в том числе и глаголов. В своих терминах это четко показал Чарльз Фриз в 1952 году.
Третий слой слов в классификации - служебные морфемоиды, условно названные уточнителями имен -предлоги, союзы, частицы, модальные глаголы и др. Слой закрытый. Об осо- 309 бой статусной ценности морфемои-дов мы говорили выше. На морфемои-дах непосредственно основаны закономерности соединения знаменательных лексем в высказывания, то есть в речь как поток мыслей, выраженных средствами языка.
Среди морфемоидов выделяются междометия - сигналы разных эмоций, реализующиеся в виде возгласов. В рамках категориальной классификации их можно поместить в слой «уточнителей имен», имея в виду их речевую включенность в некоторое высказывание, которое в своей основе всегда строится именами. Другая возмож-
ность - выделить их в отдельный слой, поскольку междометия характером своего содержания противопоставлены всем трем слоям, вместе взятым. В последнем случае трехслойная грамматическая классификация словарного состава превращается в четырехслой-ную, что по существу не меняет дела. Наконец, третья возможность - отделить их от всех прочих слов сразу, как предварительный шаг к трехслойной классификации. В таком случае указанная классификация сможет принять, например, вид схемы-дерева на рис.:
Русские варианты терминов (соответственно): эмотивы (чистые) - раци-
Ьех1еоп
мною «лексикулами», то есть «словечками»; выдвигая этот термин, я руководствовался соображениями словообразовательного удобства и взял за семантический образец физический термин «нейтрино» - «нейтрончик». Лексикульно-распределительное воплощение со всей ясностью демонстрирует лексему как совокупность лексикул, объединенных инвариантной семантической основой и разъединенных индивидуальными семантическими признаками, располагающими лексикулы на разных семантических расстояниях от основы. В ходе развития языка это расстояние может
Interjections (Pure Emotionals)
Names
Rationals
310
Substitues of Names Рис. Классификация слов
Specifiers of Names
оналитивы - имена - сервитивы - заместители имен - уточнители имен.
Последнее решение обосновывается тем, что оттенок междометности могут получить в составе высказывания лексемы всех трех слоев, тем самым превращаясь в междометоиды [12].
Пятое воплощение лексемы -лексикульно-распределительное. В этом воплощении лексема раскладывается на свои реально употребляемые варианты, в алло-эмическом представлении «аллолексы», названные
становиться настолько большим, что приводит лексему к распаду на омонимы. При этом омонимичная лексикула может быть выведена за пределы первоначальной словарной статьи, а может и нет - например, по недосмотру автора словаря. Так, в словарной статье, посвященной лексикульному списку лексемы «идти» в цитированном выше толковом словаре, в качестве двадцатой лексикулы заверстывается лексикула со значением «быть к лицу, подходить», представляющая собой
явный омоним, поскольку ни в каком смысле, ни в прямом, ни в переносном, не содержит семантического компонента «двигаться в определенном направлении, с определенной целью», являющемся объединяющим стержнем лексемы.
Значение лексикулы в терминах сем было названо семемой (а значение всей лексемы, то есть всей совокупности значений ее лексикул, - семантемой). Семема - пучок сем разной степени обобщения, от категориальных через родовые, видовые и внутренне-лексемные до индивидуально-лексикульных, собственно выделительных.
Как известно, когнитивная лингвистика представляет значение языковой номинации в виде «концепта», выделенное множество семантически ассоциированных концептов в виде «концептосферы», а совокупное знание о мире, заключенное в значениях лексем и грамматических категорий, в виде «языковой картины мира» [13]. В связи с указанной понятийной разбивкой представления языковой семантики нужно сказать следующее.
Концепт по определению дает понятийное обобщение некоторой номинации, не выделенной профессионально, а бытующей в сознании обычных носителей языка. Концепту противостоит со стороны обыденного сознания некоторое конкретное значение, отражающее конкретно воспринимаемой объект действительности, а со стороны активно действующего творчески-аналитического сознания некоторое точное значение, зафиксированное строго научным, логически обработанным определением. Указанные три типа значения, три типических семемы, составляют
смысловое содержание трех основных семантических типов лексикул. Таким образом, перед нами находятся четыре кардинальных понятия, занимающих фундаментальное место в общей, философски (на высшей ступени абстракции) формулируемой теории семантики [14].
Во-первых, это само понятие значения, которое (значение) определяется самым общим образом как умственное отражение некоторого предмета восприятия, реального или воображаемого, в его выделенных сознанием чертах.
Во-вторых, это значение обычное, конкретное, выделяющее в сознании индивида конкретный предмет восприятия. В эмических терминах такое значение можно назвать значением-коммонемой. Примером таких значений различного категориального свойства в номинативно-парадигматическом ряду могут быть, соответственно, значения слов стойка - стоять -стоячий - стоймя.
Во-вторых, это значение обобщенное, выделяющее в сознании некоторое понятие не строго очерченного характера, а вполне обыденное, свободно обращающееся в каждодневном общении. Такого рода понятия можно проиллюстрировать номинативно-парадигматическим рядом дружба - дружить - дружный - дружно. Терминологическое обозначение данного понятия введено (нельзя сказать, чтобы очень уж удачно) лингво-когнитивной теорией: концепт.
Концепты следует подразделить на органические и неорганические. Органический концепт выражается собственной семантикой лексикулы, как в приведенном примере; неорганический концепт создается аналити-
311
ческим сознанием из коммонемы путем умственной процедуры обобщения или абстрагирования. Ср.: квартира как тип жилища, река как тип водного потока или, шире, как природное явление, связанное с формой существования воды и т.д.
В-третьих, это значение, имеющее строгое определение в некоторой области научного знания - точного, естественного, гуманитарного. Это значение является строгим, или научным, понятием. Его можно назвать значением-ригоремой. Слово, обозначающее данное понятие, является термином. Терминотворчество, как отмечалось выше, тяготеет к субстантивному именованию предметов знания. Построение полной парадигмы именования здесь, как правило, неактуально, особенно в точных науках (разные отрасли математики) и близких к ним. Например: косинус, касательная, траектория, синхрофазотрон. Мы говорим «неактуально» (но не «невозможно»), имея в виду глобальную потенциальную возможность выстроить полную парадигму номинации на любом знаменательном корне, в том числе и на корне термина. При этом потенциальная возможность вполне жизненна, находя действительную реализацию в разных стилистически маркированных контекстах, выражающих, например, пародийный комизм, иронию, порицание, негодование и другие выразительно подчеркнутые чувства и смыслы. Сравните: синхрофазотронить (Опять ты синхро-фазотронишь мне в уши вместо того, чтобы говорить по-человечески!) - синхрофазо-тронный (Синхрофазотронное решение здесь не даст нужного результата!) - син-хрофазотронно (А если разделаться с этими молекулами синхрофазотронно?).
Следует твердо знать, что все три представленных типа значения выражаются не лексемой, а лексикулой. Лексикула-термин в силу специфики своей семемы безусловно выводится за рамки тождества слова, образуя омоним в виде, как правило, однолек-сикульной лексемы. Все три типа значения выражаются последовательностями суждений, различными по детализации: коммонема - самой краткой и простой, концепт - гораздо более развернутой и детализировнной, ри-горема - наиболее развернутой и детализированной. Эти последовательности могут быть не только немыми, подразумеваемыми, но и оглашенными в соответствующих ситуациях, когда это необходимо.
Что касается языковой картины мира, то она в максимально чистом виде встраивается в сознание ребенка, естественно овладевающего естественным языком, а затем, в процессе взросления индивида-носителя языка, все более и более отодвигается на фоновый план по мере накопления индивидом личного опыта и объема образовательного и иного знания. С лингвистической точки зрения такую сверх-языковую, собственно когнитивную (познавательную) картину мира можно назвать дискурс-ной [там же].
Шестое воплощение лексемы -стиле-размечивающее, стиле-
маркирующее. В этом воплощении лексема распределяет характеристики своих лексикул по разным стилям и жанрам, в соответствии с разными аспектами их выразительности. Надо сказать, что в современном языкознании понятия стиля и жанра в их соотношении пока еще твердо не установились [15]. Загадки здесь нет - ха-
рактеристики выразительности тонкие, постоянно готовые перетекать друг в друга. Значит, для их последовательного анализа полезно дать им рабочее определение и придерживаться его в ходе выполнения того или иного наблюдения.
Итак, определим стиль как совокупность признаков языкового элемента, воздействующих на чувства носителей языка. Определим жанр как совокупность признаков языкового элемента, требуемых целеполага-нием речевого действия (связанного, в первую очередь, с родом деятельности и средой, в которой происходит общение). Стиль может быть разговорным, книжным, простым, витиеватым, грубым, вежливым и т.д. Жанр может быть жанром интервью, политических переговоров, делового письма, комедии, анекдота и т.д. В этом осмыслении возможно говорить о стиле жанра, но неразумно говорить о жанре стиля. В этом же осмыслении характер речи, называемый «функциональным стилем» (стиль бытовой, деловой, публицистический, научный и т.д.), оказывается не собственно стилем, а жанром. С другой стороны, целесообразно различать, наряду с узким понятием стиля, также и широкое понятие стиля, включающее оба узких понятия - стиля и жанра. Это оправдано принятым узусом, это оправдано и составом дисциплины, изучающей и стили, и жанры - эта дисциплина называется «стилистика». Таким образом, в общие характеристики выразительности лексемы вполне разумно включить и стилевые показатели, и жанровые показатели, и называть их «стилистическими характеристиками лексемы (или лексикулы)». Значит, со сторо-
ны стилистико-жанровых характеристик или, в широком смысле, просто стилистических показателей лексема и лексикула могут быть сленговыми, студенческими, ораторскими, грубыми, бранными, восторженными, хвалебными, хвастливыми, интимными, вульгарными, терминоподными, наукообразными, впечатляющими, банальными, переносными, фигуральными, шокирующими и т.д. и т.п.
Но все эти показатели и характеристики принимают конкретный и четкий вид при употреблении лексемы в речи, в информационном воплощении лексемы, когда она одной из своих лексикул становится членом предложения, реализованным в составе высказывания-диктемы.
Седьмое воплощение лексемы -информационное. (В этом воплощении лексема в лице одной из своих лексикул заверстывается в речь и становится членом предложения (самостоятельно или в соединении с другими лексикулами), которое (предложение), в свою очередь, выступает в составе некоторой диктемы или формирует диктему самостоятельно [2; 16, 3'3 с. 192-196].) Происходит смысловая метаморфоза лексикулы, языковая семантика которой превращается в речевую информацию, и сама лексикула превращается в денотему - член предложения или часть члена предложения. Денотация в настоящем употреблении есть контекстная номинация, обозначение контекстно выделенного предмета, явления, отношения. Дено-тация может превратить положительную оценку чего-то в отрицательную оценку и наоборот, живое существо в неодушевленный предмет и наоборот, белое в черное и наоборот и т.д. в том же роде. Именно контекст раскрыва-
314
ет систему языка как средство формирования мыслей, а отнюдь не сами мысли. Даже единицы цитационной части языка в виде пословиц, сентенций, цитат, крылатых выражений, хотя они и являются осколками текстов-речей, выполняют собственное действие языка, служа средствами формирования мыслей. Это касается каждого цитационно-языкового высказывания. Так, широко применяемое речение «Не в свои сани не садись!»), использованное в ходе некоторого общения, как правило, ничего общего с санями не имеет. А если в частном случае общения оно и было бы связано с санями, контекстная подоплека значения была бы конкретной, контестно-определенной, актуально-смысловой. Таким образом, можно в широком смысле сказать, что язык служит его носителям не мыслями, а средствами формирования мыслей. Это значит, что строить выводы о национальном характере, о менталитете, о языковой картине мира, которая якобы определяет национальное мировоззрение, является делом совсем непродуктивным, не отвечающим действительно актуальной фило-софско-психолого-социолого-линг-вистической задаче изучать закономерности формирования менталитета как оценочной части сознания. Определяет менталитет не язык, а культура, цивилизация, обычаи, верования, опыт, образование и другие общественные факторы, язык же является непременным проводником этих факторов в сознание человека - и в этом смысле и только в этом он непременно посредствует в выработке менталитета каждого отдельного человека, каждой общественной группы и общества в целом.
Итак, мы показали семь воплощений лексемы как единицы языка, дающей название всему сущему. Эти воплощения выступают в виде, во-первых, фонематического воплощения, во-вторых, силлабического воплощения, в-третьих, морфематиче-ского воплощения, в-четвертых, категориального воплощения, в-пятых, лексикульно-распределительного воплощения, в-шестых, стиле-маркирую-щего воплощения, в-седьмых, семан-тико-информационного воплощения. Все эти воплощения функционируют в актуальном речевом действии, каждое в рамках своего предназначения, и реализуется это предназначение через предложение, включенное в дик-тему как элементарную тематизирую-щую (топикальную) единицу текста. Фундаментально важным для носителя языка - языковой личности - является неукоснительное осознание того, что за названием лежит смысловое содержание, распределенное по лекси-кулам и являющееся либо обычным значением, либо общественно принятым концептом, либо строгим научным понятием, превращающим лекси-кулу в термин. Таким образом, словарный состав уподобляется оглавлению в книге, в то же время распадаясь на две принципиально различные части: с одной стороны, назывную часть, открытую непосредственному восприятию, а с другой стороны, содержательную часть, скрытую от непосредственного восприятия. Содержательная часть представляет собой скрытые тексты, последовательности обычно неоглашаемых суждений. Но если значение лексемы (а лучше сказать лексикулы) представляет собой нео-глашаемый текст, то возникает вопрос: какая доля такого текста при-
надлежит языку, а какая доля выходит за рамки языка, переходя в область знания - общего и специального. Некоторое представление об этом можно получить, сравнивая толковый словарь со словарем энциклопедическим и предметным. И что касается прикладного аспекта лингвистики, то одной из самых актуальных задач языковедов, а также непременно и философов (как анализаторов мысли в процессе ее формирования и отражательного действия), является дальнейшая деятельность по созданию, уточнению и выбору толкований лексем с целью выделения в них такого смыслового содержания, которое действительно принадлежит языку как средству формирования мыслей и сохраняется за лексемами в любых условиях и при любых мотивах их употребления.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Fries Ch. C. The Structure of English. -N.Y.: Harcourt, Brace and Co., 1952.
2. Блох М. Я. Диктема в уровневой структуре языка // Вопросы языкознания. - 2000. - № 4.
3. Блох М. Я. Теоретические основы грамматики. - М.: Высшая Школа, 2005.
4. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. - М.: Институт русского языка РАН, 2005.
5. Виноградов В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). - М., 1972.
6. Кацнельсон С. Д. Содержание слова, значение и обозначение. - М.-Л., 1965.
7. Щерба Л. В. О частях речи в русском языке // Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку. - М., 1957. -С. 63-84.
8. Блох М. Я. Литературно-художественная речь и стилевая дифференциация языка // Россия и Запад: Проблемы истории и филологии. - Нижневартовск, 1999.
9. Смирницкий А. И. Синтаксис английского языка. - М., 1957.
10. Стеблин-Каменский М. И. Спорное в языкознании. - Л., 1974.
11. Смирницкий А. И. Морфология английского языка. - М., 1959.
12. Чуранов А. Е. Переход знаменательных частей речи в междометия // Вестник Вятского Государственного гуманитарного университета. - Киров, 2008. - № 2(2).
13. Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Пан-крац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. - М., 1996.
14. Блох М. Я. Проблема понятий концепта и картины мира в философии языка // Преподаватель XXI век. - 2007. - № 1.
15. Тырыгина В. А. Предикация в жанровой перспективе // Филологические науки. - 2005. - № 2.
16. Блох М. Я., Сергеева Ю. М. Внутренняя речь(языковой строй и функциональная природа). - М.: МПГУ - Эра, 2009.
■
315
