CC BY
13
4. Other Significations
Eyes: The eyes are the external appearance of the mind. In the eyes of blacks, blue eyes are beauty and happiness. The desire for it reflects the yearning and pursuit of white culture on the surface, but in the deep level, it is to insight into the characters' complex inner world and explore the profound racial theme.
Flying man: Flying man is a legendary figure in Afro-American folklore. It has superhuman ability and can fly freely in the sky across space and beyond the constraints of the ground. Black people who can fly symbolizes black people's belief in flying. Afro-American writers combine African flying man myth with Afro-American religion, reflecting the desire and situation of contemporary Afro-Americans.
Milkmaid: In Song of Solomon, the nickname of an Afro-American youth has multiple Signification in the novel: whitening the black element; Dependence and immaturity; and woman's feeding, etc.
Conclusion
The most basic feature of Signification is to express the author's intention indirectly, which can not be reflected on the surface of the text. Researchers need to have a certain understanding of Afro-American culture to understand the real intention of
Библиографический список
the author hidden in the text. The application of the Signification is based on colloquial English expressions, and a large number of images used are also preserved through folk stories. The creation of Afro-American literary works actually involves a process of transition from oral to written, and to study them needs to reversely restore the Signification carried by folk spoken English in the orthodox written English, and then conduct in-depth research. Afro-American literary works are the combination of mother culture from Africa and mainstream culture from Europe and America [6]. Therefore, the analysis of works cannot be separated from the influence of European and American English culture on Afro-American literature.
In the stage of theoretical pluralism, we choose an Afro-American literary theory as a guide to build a basic research framework to help Afro-American literature get rid of the vassal status imposed by mainstream literature. Afro-American black groups need to inherit and adhere to their own values and cultural traditions, hold the cultural root of their nation, so as to obtain self salvation and avoid the risk of marginalization of their descendants. With the aesthetic implication and ideological value of the works, we feel the authors' true feelings and humanistic care, and the profound cultural tradition and spiritual wealth behind the text.
1. Гейтс Дж.РГ.Л. Черное число: Письмо, знаки и раса. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 1987.
2. Гейтс Дж.РГ.Л. Символика обезьяны: Теория афроамериканскойлитературы. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 1988.
3. Нин С. Афроамериканская культура. Ханчжоу: Чжэцзянское народное издательство, 1993.
4. Чжу С. Возвращение и опережение: Символика в романах Тони Моррисон. Пекин: Китайская пресса социальных наук, 2010.
5. Чжу Л. Современная западная литературная теория. Шанхай: Восточно-китайский педагогический университет, 1997.
6. Ху Ц. Стремление афроамериканцев к идентичности. Пекин: Издательство Пекинского университета языка и культуры, 2007.
References
1. Gejts Dzh.R.G.L. Chernoe chislo: Pis'mo, znaki i rasa. N'yu-Jork: Izdatel'stvo Oksfordskogo universiteta, 1987.
2. Gejts Dzh.R.G.L. Simvolika obez'yany: Teoriya afroamerikanskoj literatury. N'yu-Jork: Izdatel'stvo Oksfordskogo universiteta, 1988.
3. Nin S. Afroamerikanskaya kul'tura. Hanchzhou: Chzh'eczyanskoe narodnoe izdatel'stvo, 1993.
4. Chzhu S. Vozvraschenie i operezhenie: Simvolika v romanah Toni Morrison. Pekin: Kitajskaya pressa social'nyh nauk, 2010.
5. Chzhu L. Sovremennaya zapadnaya literaturnaya teoriya. Shanhaj: Vostochno-kitajskij pedagogicheskij universitet, 1997.
6. Hu C. Stremlenie afroamerikancev k identichnosti. Pekin: Izdatel'stvo Pekinskogo universiteta yazyka i kul'tury, 2007.
Статья поступила в редакцию 28.11.21
УДК 811.511.142
Fedorkiv L.A., researcher, Ob-Ugric Institute of Applied Research and Development (Khanty-Mansiysk, Russia), E-mail: [email protected]
GENERALIZING-DETERMINATIVE PRONOUNS IN KHANTY LANGUAGE. The article discusses some generalizing and determinative pronouns of the Kazym dialect of the Khanty language against the background of pronouns of the Shuryshkar, Uralic, Surgut dialects of the Khanty language and the closely related Mansi language. A review of scientific papers on the research topic is conducted. The similarity and difference of the semantics of pronouns of the Khanty and Mansi languages is noted. The paper clarifies meanings of generalizing and determinative pronouns: huA /huAyjeva, isa, kashay, pa, met of the Kazim dialect of the Khanty language. The meaning of pronouns is revealed in a specific context. Lexical materials that have not been interpreted before are introduced into scientific circulation for the first time. The material of the study was sentences with generalizing-determinative pronouns of the Ob-Ugric languages.
Key words: Khanty language, dialects, Kazym dialect, pronouns, determinative pronouns.
Л.А. Федоркив, науч. сотр., Обско-угорский институт прикладных исследований и разработок, г. Ханты-Мансийск,
E-mail: [email protected]
ОБОБЩИТЕЛЬНО-ОПРЕДЕЛИТЕЛЬНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ ХАНТЫЙСКОГО ЯЗЫКА
В статье рассматриваются некоторые обобщительно-определительные местоимения казымского диалекта хантыйского языка на фоне местоимений шурышкарского, приуральского, сургутского диалектов хантыйского языка и близкородственного мансийского языка. Проведен обзор научных работ по теме исследования. Отмечается сходство и различие семантики местоимений хантыйского и мансийского языков. В работе уточнены значения обобщи-тельно-определительных местоимений: хуц/хуцыйэва, иса, кашэу, па, мет казымского диалекта хантыйского языка. Значения местоимений выявляются в конкретном контексте. В научный оборот впервые вводятся лексические материалы, не интерпретировавшиеся ранее. Материалом исследования послужили предложения с обобщительно-определительными местоимениями обско-угорских языков.
Ключевые слова: хантыйский язык, диалекты, казымский диалект, местоимения, определительные местоимения.
Актуальность выбранной темы обусловлена тем, что обобщительно-опре-делительные местоимения обско-угорских языков не были предметом специального исследования. Вследствие отсутствия специальных исследований многие вопросы функционирования и морфологических категорий местоимений в хантыйском языке остаются дискуссионными до настоящего времени. Авторами грамматик установлен лишь круг основных лексем в хантыйском и мансийском языках. Цель работы - описание функционально-семантических особенностей определительных местоимений хантыйского языка. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи: выявить и описать функции и семантику обобщительно-определительных местоимений казымского диалекта хантыйского языка. Материалом исследования послужили предложения с определительными местоимениями, извлеченные из текстов, словарей и полученные у информантов. В работе использовались методы наблюдения, лингвистического описания, семантического анализа, сравнительный и метод сплошной выборки,
анкетирование. Научная новизна статьи заключается в том, что впервые на материале обско-угорских языков проводится исследование местоимений данного разряда, описана семантика лексических единиц. Полученные в ходе анализа результаты следует считать актуальными и для сопоставительных работ
Теоретическая значимость статьи заключается в определении и уточнении значений местоименной лексики хантыйского языка, выявлении её специфики на фоне мансийского языка.
Практическая ценность заключается в том, что материалы исследования могут быть использованы в преподавании хантыйского языка, при составлении различных словарей, а также в сопоставительных описаниях обско-угорских языков.
В справочной литературе определительными называются местоимения, которые указывают на обобщенный признак предмета [1]. Исследователи русского языка С.А. Крылов, Е.В. Падучева постулируют, что «универсальные (обоб-
щающие) местоимения относятся ко всем объектам некоторого класса (всякий, каждый, любой, всё, все, весь)», данный разряд они причисляют к кванторным местоимениям [2].
Мы в своей работе придерживаемся точки зрения К.Е. Майтинской [3] и данный разряд будем именовать обобщительно-определительными местоимениями.
Исследователи хантыйского языка следующим образом обозначают данные местоимения. В. Штейниц к определительным местоимениям относит simis 'такой', tamis 'такой', temis 'такой', kasbQ 'каждый' [4, с. 212].
В ваховском диалекте Н.И. Терешкин в разряд определительно-обобщи-тельных включает местоимения ё]нам 'весь, все, вся, всё', кацэу 'каждый', па 'иной, другой, некоторый' [5, с. 73-74].
Автор монографии о хантыйских местоимениях Э. Вертеш лексемы kazeq, Xol и другие рассматривает в составе неопределенных местоимений, согласно европейской традиции [6, с. 162-167].
В учебнике «Хантыйский язык» определительные местоимения делят на определительно-указательные: тамась 'такой, как этот', тумась 'такой, как тот', симась 'такой как этот или тот', они выступают в роли определения, иногда в роли сказуемого, в этом случае принимает показатели числа; определительно-обоб-щительные: иса, хуцыева 'все', кашиу 'каждый', па 'другой' [7].
В приуральском диалекте И.Н. Николаева анализируемый нами разряд называет обобщающими местоимениями, которые «утверждают истинность некоторой предикации для всех объектов данного класса». Исследователь рассматривает такие местоимения, как môsa atul 'что угодно', xôjtaw atul 'кто угодно', küs mola 'что угодно', asa 'все, всё, весь', kaser 'каждый', taler 'весь, целиком' и др. [8, с. 107-110].
А.Д. Каксин данный разряд местоимений называет обобщительно-определи-тельным и включает в этот разряд kasaq 'всякий, каждый, любой', isа 'все', xulijeva (Xul) 'все'. К противопоставительным местоимениям относит pa 'не этот, другой (предмет)', pasir 'не такой, другой (по признаку)', janas 'иной, другой' [9, с. 97].
Авторы пособия [10] выделяют следующие определительные местоимения: кашэу 'каждый', хоцыйэва 'все', тацау 'целый', иса 'весь', па 'другой'.
В сургутском диалекте М. Чепреги к обобщающим местоимениям относит лексемы кацэу 'каждый, всякий' и эйнам 'всё, все' [11, с. 118-123].
В близкородственном мансийском языке обобщительно-определительные местоимения рассматривались в ряде работ. В.Н. Чернецов [12, с. 179] выделяет наиболее употребительные местоимения: huripa 'какой', ta hurip 'такой, как тот', tamle 'такой', ti hurip 'такой, как этот', motan 'другой', tova 'иной', manah 'сколь многочисленный'. А.И. Сайнахова к определительным местоимениям относит тамле 'такой', касыу 'каждый', пуссын 'все', тасавит 'столько', това 'иной' [13]. Е.И. Ромбандеева [14, с. 125] выделяет обобщённо-определительные местоимения: пуссын, савивтЭт 'все, весь, целиком', касыу 'каждый, всякий', това 'иной, другой', мот, мотан 'другой'. Отмечает, что местоимения склоняются по падежам, кроме това и мот, которые изменяются по числам.
В финно-угорских языках обобщительно-определительные местоимения также не были предметом специального функционально-семантического анализа. Вопросительные, неопределенные и обобщительно-определительные местоимения диалектов карельского языка были предметом диссертационного исследования Н.М. Гилоевой [15]. Автор исследования выявила в карельском языке следующие обобщительно-определительные местоимения: консессивные, тотальные, противопоставительные и обозначающие схожесть или идентичность. Местоимения, обозначающие схожесть и идентичность на материале казымского диалекта хантыйского языка, рассмотрены в статье Л.А. Федоркив [16].
Вслед за Н.М. Гилоевой мы полагаем, что «специфика обобщительно-опре-делительных местоимений состоит в том, что они указывают (или называют) на отдельный предмет (или предметы), который (которые) говорящий объединяет с другими предметами по широким, категориальным признакам» [15, с. 60]. В результате проведенного исследования мы выявили в хантыйском языке следующие обобщительно-определительные местоимения.
Местоимение хуц / хуцыйэва 'все, всё' обозначает целостный класс предметов, состоящих из однородных или разнородных объектов. Это местоимение имеет собирательное значение, указывает на совокупность объектов или полноту охвата чего-либо или кого-либо [15]. В казымском диалекте используются краткая форма хуц и полная хуцыйэва. Полная форма местоимения хуцыйэва с суффиксом -а используется говорящим для актуализации объектов, о которых идет речь в высказывании. Об использовании суффикса -а с личными местоимениями написано в работах К. Редеи и Н.Б. Кошкаревой [17; 18]. Приведем примеры:
каз. Ин йошэн тувэм, ныпэн тувем утцэн хуцыйэва тынысецэн. - 'Так все мешки распродали' [19, с. 28] (букв.: в руках принесенные, на плечах принесенные предметы все распродали);
каз. Йалань ики цес-йаньщэс, йиукэц хуц ан йаньщэс, хуцэц хуц ан цес. -'Йалань поел-попил, воду всю не выпил, рыбу всю не съел' [17, с. 74].
В шурышкарском диалекте используются следующие варианты данного местоимения: хоц /хоцыйэва, хоцыйа, хоцыйэна, например:
шур. - Ин акец ики тащ уш акатэц, ох уш акэтэц, ун лопасат хоц акэт-сэццы, иуцтыйа йохивоштэццы, йохи туццы. - 'Мальчик собрал все добро великанов, согнал оленей в стадо и погнал в сторону своей избушки' [20, с. 22, 84];
шур. Охцац хоцыйэва паратцэццы, муйа мацэн? - 'Деньги все израсходует, зачем даешь?'[21, с. 128];
шур. Машьйайэт хдцыйэна. - ' Все молчат';
шур. Йырыцан, имайцан, аукалтицан хоцыйа щипщет, цув пиццацэн уцты кен. - 'Все привычки у вас таковы - нужную вещь в одно место не кладете'.
В приуральском диалекте используется местоимения itliji 'все' [8, с. 108-109], хоцыйа 'весь' [22, с. 139];
приур. Naq nenxet itliji usiellen. - 'Ты всех людей знаешь (полностью)' [8, с. 108];
приур. Орийем кур йоверты сохцац хоцыйа хоц йовецтсецы. - 'Рваные портянки он все прочь выбросил.' [22, с. 139].
В казымском и шурышкарском диалектах употребляется местоимение иса /иса в значении 'все, всё, весь'. Согласно И.Н. Николаевой, в приуральском диалекте употребляется местоимение с аналогичной семантикой аsa, asa 'всё, весь', которое обозначает полный охват действием одного объекта, местоимение употребляется во мн. числе: asat [8, с. 108-109]. Приведем примеры:
каз. Апрэу не иса верец ньахман-йунтман верцэцэ. - 'Проворная женщина все дела смеясь-играя делает';
каз. Ин царащем иса тац. - 'Ящик совершенно пустой (букв.: ящик весь пустой)';
шур. Иса умещ. - 'Всё прекрасно!' [22, с. 185];
приур. Щи верцац ньур сути ты нох ацьсайэт, нох карацасайэт, па асэт цувец тарцыйи этэцтасайэт. - 'Эти дела совсем, как на суде, все рассказал, выковырял, и все ему на глаза показал' [22, с. 188].
В сургутском диалекте значения 'все, всё, весь' передаются местоимением эйнам [11, с. 123]. Местоимение передает значения, которые в западных диалектах передаются лексемами хуц, хуцыйэва, иса, аса и др., например:
сург. Мэу пущвнэ ньэврэмэт эйнам эшкела^а йау^ицэцэт. - 'В нашей деревне дети все ходят в школу' [11, с. 123];
сург. Тэм мэх, цевитэцнэ эйнам нецнам рэкэнц. - 'Всё что на этой земле (находится) полностью вверх подскакивает.' [23, с. 149];
сург. $еццэ, пырэу палэкмэн эйнам суят тарэм, воц тац эйнам ньевцэу. -'Слышишь, позади (нас) всё гудит, все жители города (следом за нами) двинулись' [23, с. 133].
М. Чепреги отмечает, что местоимение эйнам в функции обстоятельства указывает на всеобъемлющую полноту действия или же на последовательное повторение действия, события, состояния: сург. Тэми цутэц эйнамтацэу. - 'Видит: дом совершенно пустой стоит' [11, с. 123] (букв.: этот дом весь пустой).
В мансийском языке местоимение пуссын 'все, всё, весь', как и местоимение в сургутском диалекте, употребляется для передачи различных определительных значений. Например:
манс. Сат ампар тагыл колас, сат ампар тагыл сорнитэ, пуссын Эква-пыгрисьн та лавсанэ. - 'Семь амбаров с мукой, семь амбаров с золотом, все завещал он юноше' [24, с. 88-89];
манс. Сяняныл-асяныл, ягпыганыл пуссын тыг вовсаныл. - 'Родителей, братьев всех пригласили сюда' [24, с. 32-33];
манс. Ягнамон-асиммон, сылка капаит, пуссын акв номтыл олэгыт, са-грапум ётыл витыг хотталь тотсыт 'Такая-сякая, всё в одном направлении мыслит, мой топор уничтожила (испортила)' [25, с. 66-67];
манс. Пуссын та сёпитас. - 'Все приготовил' [25, с. 72-73]; манс. Салыт пуссын тав юипалыт минасыт. - 'Все олени за ним пошли'; манс. Анум пуссын пумщ. - 'Мне всё интересно'. Местоимение кашеу 'каждый' указывает на объекты, из которых составляется множество и которые однородны по отношению к свойствам всего множества [15]. Говорящий, употребляя данное местоимение, выделяет объект из ряда подобных, которые он имеет в виду в момент речи. Местоимение кашеу /кашэу / касэу/ в западных диалектах употребляется в атрибутивной функции, например: каз. Нвмессет: кашеу ат цавецты цант харец, муцты вой йоша питец ки вэцты. - 'Решили: каждую ночь охранять поле, если какого-нибудь зверя поймают, убить';
шур. ...нау, - йастэц, - кашэу хойат, мощатцэн па, унта туццан, йохи цэццан. - '.ты, - говорит, - каждого человека, ловишь, в лес уводишь, съедаешь';
приур. Йухат па йинапа вантцэм касэу тац цув ухэц верэц, йинапа касэу тац порыцэц уццицэт. - 'Потом смотрю, действительно, каждый год он нарту делает, и, действительно, свадьбы бывают' [22, с. 185].
В сургутском диалекте хантыйского языка и в мансийском языке местоимение цацэу / касыу употребляется в атрибутивной и субстантивной функции, склоняется по падежам [11; 14], например:
сург. %ацэу не тю непэтнэ, цещэц ньыр тей нунтэ, тютнат вец 'Каждый человек в те времена, если имел обувь из кожи, в них и ходил' [23, с. 41];
манс. Та касыу эт поргим, ййквим ялнэ хум. - 'Каждую ночь попрыгать, потанцевать уходишь' [24, с. 30].
К противопоставительным местоимениям в западных диалектах и сургутском диалекте хантыйского языка относится местоимение па 'другой, иной'. В хантыйском языке местоимение не изменяется по числам, не склоняется по падежам. Например:
каз. И хот эвэцт па хота, хатэц щиты щи манэц. - 'С одного дома в другой дом, так день и проходит';
шур. Па нэпекэццууэтты питэц. - 'Другую бумагу начинает читать';
приур. Щиканьща-па мостаццы нэмаса па нэухуй антэм, нумасэц нэухэуэн йохэтсэуэн па цапэтты мосэц. - 'И тут он понял, что других людей нет, и думает, раз они пришли, надо их накормить' [22, с. 187];
сург. вс палатка^эт, па втэтат мэйщотэц мув энтэ? - 'А палатки, другие вещи вам (в рыбоучастке) выдавали или нет?' [23, с. 38].
В мансийском языке местоимения аналогичной семантики мот, мотан 'другой', това 'иной, другой'; мотан, това изменяются по числам, склоняется по падежам [14, с. 125], например:
манс. Мотанэ ос кеты... - 'Другого ребенка отправляет...' [24, с. 126-127]; манс. Ам минэгум сар мот мат кинсэгум элмхолас, ялэгум. - 'Я пойду-ка в другом месте поищу человека (жену)' [25, с. 76-77];
манс. Мин, ялэн мот колын. - 'Иди, сходи в другой дом'; манс. Акв маньлат хум мот маньлат хум хумыл лув тулмантыг. - 'Один парень крадет у другого лошадь'.
Местоимение мет 'самый' указывает на высокую степень проявления свойства, на предел проявления признака, употребляется в препозиции к прилагательным, наречиям и местоимениям. В западных диалектах хантыйского языка употребляется то же местоимение, различие наблюдается лишь в одной фонеме. Например:
каз. Ма мет сыры йухэтсэм. - 'Я пришел самый первый'; каз. Щирэн цаць йупи оцэт ввсэт, мет цавэрт пура вес. - 'Было время послевоенное, был самый тяжелый период в жизни';
каз. Щитэн мет щи щимэщ. - 'Этот самый такой и есть'; шур. Мет йоцта йарэм хоп цавцэсты йух тайэц. - 'За самой последней лодкой привязано специальное небольшое деревце, которым управляют' [22, с. 184];
шур. Мет оцэуэн, уйтман, там йисэн, моторэу хоп манэц. - 'В самом начале, в наше время, конечно же, впереди едет моторная лодка' [22, с. 184]; приур. Тум хойэв мет шимэц мас 'Тот сосед наш сдал меньше всех' [22, с. 76]. В сургутском диалекте лексема йэмат употребляется в качестве определительного местоимения 'самый', например:
сург. Йэмат тынэу войэх, св^и ньвуэс св% - 'Самый ценный - мех соболя' [26, с. 20]; _
сург. Йэмат айпи па^эц. - 'Самый младший его сын' [11, с. 99]. В мансийском языке употребляется лексема щар 'самый', например: манс. Тыйи щар макв яныг кол. - 'Это самый большой дом'; манс. Щар макв овылт ты хум тав ты ёхтыс. - 'Самым первым пришел этот мужчина';
Библиографический список
манс. Таксар, шар хум хурип [27, с. 126]. - 'Сильный, самый настоящий мужчина';
манс. ТОв сёс сяр тал котьль порат мана савит кратус асирмат Олы 'Иногда в середине зимы такие (многоградусные) морозы бывают' [14, с. 26].
Консессивные местоимения имеют уступительное значение и не содержат окончательного выбора, более того, говорящему безразличен результат выбора [15]. В казымском, шурышкарском, приуральском диалектах в роли консессивно-го местоимения употребляется частица куш / куш /кус 'хоть' в сочетании с вопросительными местоимениями и другими лексемами, например:
каз. Г]увэг1 куш муй лупийоца, иса машйа. - 'Ему хоть что говори, молчит';
каз. Куш хуй ат йиц, репата йош мосэц. - 'Хоть кто пусть придет, работники нужны';
шур. Нау кашен, куш атэцт йува. - 'Дело твое, приходи хоть один' [22, с. 61];
приур. Olta pitsaqan kusxoj kepa. - 'Жить начинает с кем угодно' [22, с. 60].
В мансийском языке в аналогичных конструкциях употребляется частица вос 'хоть', например:
манс. Вос хот хотит Охты. - 'Пусть хоть кто придет'.
Итак, мы рассмотрели функции и семантику обобщительно-определитель-ных местоимений казымского диалекта хантыйского языка на фоне местоимений других диалектов и мансийского языка. Анализ материала позволяет сделать следующие выводы: значение обобщительно-определительных местоимений зависит от субстантивной или атрибутивной функции, сочетаемости местоимений с другими частями речи.
Междиалектные различия в составе местоимений хантыйского языка в основном фонетические, однако зафиксированы лексемы, которые бытуют только в приуральском и сургутском диалектах. Обобщительно-определительные местоимения мансийского языка отличаются фонетически, однако слово 'каждый' употребляется аналогично в обоих анализируемых языках. Сургутский диалект хантыйского языка и мансийский язык сближает наличие у ряда местоимений категории числа, падежа.
Изучение обобщительно-определительных местоимений обско-угорских языков представляет безусловный интерес для дальнейшего исследования.
Сокращения
каз. - казымский диалект, шур. - шурышкарский диалект, приур. - приуральский диалект, сург. - сургутский диалект, манс. - мансийский язык.
1. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справснниклингвистичеситерминов. Москва, 2001.
2. Крылов С.А., Падучева Е.В. Местоимение. Available at: http://tapemark.narod.ru/les/294b.html
3. Майтинская К.Е. Местоимения в язь/а разнь/x систем. Москва, 1969.
4. Штейниц В.К. Хантыйский (остяцкий) язык. Языки и письменность народов севера. Москва - Ленинград: Учпедгиз, 1937; Ч. 1: 193 - 227.
5. Терешкин Н.И. Очерки диалектов xантыйского языка. Ваxовский диалект. Москва - Ленинград: Издательство Академии наук СССР 1961; Ч. 1.
6. Vértes Е. Die ostjakischen Pronomina. Budapest: Akadémiai Kiadó, 1967.
7. Немысова Е.А. Местоимение. Хантыйский язык: учебник для учащихся педагогических училищ. Ленинград: Просвещение. Ленинградское отделение, 1988.
8. Николаева И.А. Обдорский диалект xантыйского языка. Москва, Гамбург, 1995.
9. Каксин А.Д. Казымский диалект xантыйского языка. Ханты-Мансийск: ИИЦ ЮГУ 2010.
10. Соловар В.Н., Нахрачева Г.Л., Шиянова А.А. Диалекты xантыйского языка. Ханты-Мансийск: Ижевск: ООО «Принт-2», 2016.
11. Чепреги М. Сургутский диалект xантыйского языка. Перевод на русский язык Т. А. Ефремова. Ханты-Мансийск, 2017.
12. Чернецов В. Н. Мансийский (вогульский) язык. Языки и письменность народов севера. Москва - Ленинград: Учпедгиз, 1937; Ч. 1: 178 - 179.
13. Сайнахова А.И. Диалектология мансийского языка: учебное пособие. Ханты-Мансийск, 2012. 1
14. Ромбандеева Е.И. Современный мансийский язык: лексика, фонетика, морфология, словообразование: монография. Тюмень: Формат, 2017.
15. Гилоева Н.М. Вопросительные, неопределенные и обобшительно-определительные местоимения в диалектаx карельского языка. Диссертация ... кандидата филологических наук. Петрозаводск, 2003.
16. Федоркив Л.А. К вопросу об указательных местоимениях в казымском диалекте хантыйского языка. Вестникугроведения. 2018; Т. 8, № 3: 479 - 489.
17. Rédei K. Nord-ostjakisce Texte (Kazym-Dialekt) mit Skizze der Grammatik. Göttingen: Vandenhoeck S Ruprecht, 1968.
18. Кошкарева Н.Б. Местоимения в хантыйском языке. International Symposium on Deixis and Quantification in Languages Spoken in Europe and North and Central Asia. Ижевск, 2001: 111 - 113.
19. Сенгепов А.М. Рассказы старого xанты. Санкт-Петербург: Просвещение, 1994.
20. Лонгортова З., Ими Х. Литературно-xудожественное издание. Салехард, 2017.
21. Лельхова Ф.М. Словарь глаголов xантыйского языка (шурышкарский диалект). Ханты-Мансийск, 2012.
22. Диалектологический словарь xантыйского языка (шурышкарский и приуральский диалект). Екатеринбург: Баско, 2011.
23. Цимэуи йввтэм моньтьэт, ясуэт (Сказки, рассказы с реки Цямы): фольклорный сборник на языке сургутских ханты. Составители А.С. Песикова, А.Н. Волкова. Ханты-Мансийск, 2013.
24. Сказки, песни, загадки народа манси: фольклорный сборник. Составление, перевод, примечания М.В. Кумаевой. Ханты-Мансийск, 2015.
25. Тагт ос Сакв маxум потраныл-мойтаныл. Рассказы-сказки народа Сосьвы-Сыгвы. Перевод с мансийского, составление, предисловие, примечания С.А. Поповой. Томск: Издательство Томского университета, 2001.
26. Русско-xантыйский разговорник (сургутский диалект). Составители Е.Р Покачева, А.С. Песикова. Ханты-Мансийск, 2006.
27. Бахтиярова Т.П., Динисламова С.С. Мансийско-русский словарь (верxне-лозьвинский диалект). Тюмень, 2016.
References
1. Rozental' D.'E., Telenkova M.A. Slovar'-spravochnik lingvisticheskih terminov. Moskva, 2001.
2. Krylov S.A., Paducheva E.V. Mestoimenie. Available at: http://tapemark.narod.ru/les/294b.html
3. Majtinskaya K.E. Mestoimeniya v yazykah raznyh sistem. Moskva, 1969.
4. Shtejnic V.K. Hantyjskij (ostyackij) yazyk. Yazyki i pis'mennost' narodov severa. Moskva - Leningrad: Uchpedgiz, 1937; Ch. 1: 193 - 227.
5. Tereshkin N.I. Ocherkidialektov hantyjskogoyazyka. Vahovskijdialeki. Moskva - Leningrad: Izdatel'stvo Akademii nauk SSSR, 1961; Ch. 1.
6. Vértes E. Die ostjakischen Pronomina. Budapest: Akadémiai Kiadó, 1967.
7. Nemysova E.A. Mestoimenie. Hantyjskij yazyk: uchebnik dlya uchaschihsya pedagogicheskih uchilisch. Leningrad: Prosveschenie. Leningradskoe otdelenie, 1988.
8. Nikolaeva I.A. Obdorskij dialekt hantyjskogo yazyka. Moskva, Gamburg, 1995.
9. Kaksin A.D. Kazymskij dialekt hantyjskogo yazyka. Hanty-Mansijsk: IIC YuGU, 2010.
10. Solovar V.N., Nahracheva G.L., Shiyanova A.A. Dialekty hantyjskogo yazyka. Hanty-Mansijsk: Izhevsk: OOO «Print-2», 2016.
11. Chepregi M. Surgutskij dialekt hantyjskogo yazyka. Perevod na russkij yazyk T.A. Efremova. Hanty-Mansijsk, 2017.
12. Chernecov V. N. Mansijskij (vogul'skij) yazyk. Yazykiipis'mennost'narodovsevera. Moskva - Leningrad: Uchpedgiz, 1937; Ch. 1: 178 - 179.
13. Sajnahova A.I. Dialektologiya mansijskogo yazyka: uchebnoe posobie. Hanty-Mansijsk, 2012. 1
14. Rombandeeva E.I. Sovremennyj mansijskij yazyk: leksika, fonetika, morfologiya, slovoobrazovanie: monografiya. Tyumen': Format, 2017.
15. Giloeva N.M. Voprositel'nye, neopredelennye i obobschitel'no-opredelitel'nye mestoimeniya v dialektah karel'skogo yazyka. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Petrozavodsk, 2003.
16. Fedorkiv L.A. K voprosu ob ukazatel'nyh mestoimeniyah v kazymskom dialekte hantyjskogo yazyka. Vestnik ugrovedeniya. 2018; T. 8, № 3: 479 - 489.
17. Redei K. Nord-ostjakisce Texte (Kazym-Dialekt) mit Skizze der Grammatik. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1968.
18. Koshkareva N.B. Mestoimeniya v hantyjskom yazyke. International Symposium on Deixis and Quantification in Languages Spoken in Europe and North and Central Asia. Izhevsk, 2001:111 - 113.
19. Sengepov A.M. Rasskazy starogohanty. Sankt-Peterburg: Prosveschenie, 1994.
20. Longortova Z., Imi H. Literaturno-hudozhestvennoe izdanie. Salehard, 2017.
21. Lel'hova F.M. Slovar' glagolov hantyjskogo yazyka (shuryshkarskij dialekt). Hanty-Mansijsk, 2012.
22. Dialektologicheskij slovar' hantyjskogo yazyka (shuryshkarskij i priural'skij dialekt). Ekaterinburg: Basko, 2011.
23. flimoyijevtom mon't'ot, yasyot(Skazki, rasskazy sreki flyamy): fol'klornyj sbornik na yazyke surgutskih hanty. Sostaviteli A.S. Pesikova, A.N. Volkova. Hanty-Mansijsk, 2013.
24. Skazki, pesni, zagadki naroda mansi: fol'klornyj sbornik. Sostavlenie, perevod, primechaniya M.V. Kumaevoj. Hanty-Mansijsk, 2015.
25. Tagt os Sakv mahum potranyl-möjtanyl. Rasskazy-skazki naroda Sos'vy-Sygvy. Perevod s mansijskogo, sostavlenie, predislovie, primechaniya S.A. Popovoj. Tomsk: Izdatel'stvo Tomskogo universiteta, 2001.
26. Russko-hantyjskijrazgovornik(surgutskijdialekt). Sostaviteli E.R. Pokacheva, A.S. Pesikova. Hanty-Mansijsk, 2006.
27. Bahtiyarova T.P., Dinislamova S.S. Mansijsko-russkijslovar'(verhne-loz'vinskijdialekt). Tyumen', 2016.
Статья поступила в редакцию 30.11.21
УДК 81'42
Fedyaeva N.D., Doctor of Sciences (Philology), Senior Lecturer, Head of Russian Language and Linguodidactics Department, Omsk State Pedagogical University
(Omsk, Russia), E-mail: [email protected]
FUNCTIONAL LITERACY AS AN OBJECT OF DISCURSIVE LINGUISTICS. In the article possibilities of a discursive approach to the concept of functional literacy discusses. The relevance of the research is determined by the relevance of this concept in modern socio-cultural and pedagogical contexts. The novelty lies in the application of the method of discourse analysis to the functional literacy. In the article, functional literacy is defined as the ability of a person to create and perceive discursively conditioned texts for an adequate solution of problems relevant to the chosen field of activity and communication. The prospects of functional literacy research by modeling pedagogical discourse are substantiated, it is proved that all components of discourse are essential for the process of functional literacy formation. It is concluded that it is necessary to take into account the potential of all texts of pedagogical discourse for the formation and development of functional literacy.
Key words: functional literacy, discourse, pedagogical discourse, text.
НД. Федяева, д-р филол. наук, доц., зав. каф. русского языка и лингводидактики Омского государственного педагогического университета,
г. Омск, E-mail: [email protected]
ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ГРАМОТНОСТЬ
КАК ОБЪЕКТ ДИСКУРСИВНОЙ ЛИНГВИСТИКИ
В статье обсуждаются возможности дискурсивного подхода к понятию функциональной грамотности. Актуальность исследования определяется востребованностью этого понятия в современном социокультурном и педагогическом контекстах. Новизна заключается в применении к понятию функциональной грамотности метода дискурс-анализа. В статье функциональная грамотность определяется как способность человека создавать и воспринимать дискурсивно обусловленные тексты для адекватного решения задач, актуальных для выбранной сферы деятельности и коммуникации. Обосновывается перспективность исследования функциональной грамотности посредством моделирования педагогического дискурса, доказывается, что все компоненты дискурса существенны для процесса формирования функциональной грамотности. Делается вывод о необходимости учитывать потенциал всех текстов педагогического дискурса для формирования и развития функциональной грамотности.
Ключевые слова: функциональная грамотность, дискурс, педагогический дискурс, текст.
Статья подготовлена в рамках реализации государственного задания на выполнение фундаментальной НИР по теме «Методологические и лингводидактические основы формирования функциональной грамотности школьников как условие повышения качества общего образования» (Дополнительное соглашение Минпросвещения России и ФГБОУ ВО «ОмГПУ» № 073-03-2021-027/2)
При невероятной многочисленности определений функциональной грамотности мы с очевидными затруднениями найдем такие, которые содержат указание на специфическую природу этого феномена. Ни минуты не сомневаясь в необходимости исследовать функциональную грамотность и механизмы ее формирования, осознавая всю уязвимость функционально неграмотного человека, мы полагаем, что в первую очередь необходимо очертить круг поисков.
Актуальность исследования определяется прежде всего его включенностью в контексте социокультурных исследований, в рамках которых функциональная грамотность наделяется статусом индикатора общественного благополучия, и педагогических изысканий, ориентированных на определение принципов и механизмов формирования и развития функциональной грамотности.
Целью настоящей статьи является обсуждение перспектив дискурсивного подхода к функциональной грамотности, в рамках которого структура педагогического дискурса рассматривается как своеобразная матрица формирования функциональной грамотности.
Для достижения цели, помимо очевидных задач, связанных с обобщением теоретико-методологического опыта осмысления сущности функциональной грамотности, необходимо:
- сформулировать рабочее понятие функциональной грамотности, релевантное для дискурсивной лингвистики;
- раскрыть значение компонентов модели педагогического дискурса для формирования и развития функциональной грамотности.
Научная новизна заключается, во-первых, в определении функциональной грамотности через понятие дискурса, во-вторых, в обосновании значимости всех
текстов педагогического дискурса для развития функциональной грамотности (традиционно в таком аспекте рассматриваются только учебные тексты, однако ими дискурс не исчерпывается).
Теоретическая значимость предлагаемого нами подхода связана с перспективами взаимодействия лингвистики, лингводидактики и общей педагогики, практическая - с возможностью перехода от теоретических наблюдений, сделанных в рамках исследования, к практике работы учителя как агента педагогического дискурса.
Используя принцип конструктора, дадим рабочее определение понятия функциональной грамотности, усложняя его на каждом следующем шаге.
1. Функциональная грамотность - это способность осуществлять речевую деятельность (читать, писать, слушать и говорить) так, чтобы решать задачи повседневного существования в социуме.
Подобное определение открывает перед нами по крайней мере две возможности. Во-первых, можно развивать концепцию функциональной грамотности в рамках теории речевой деятельности: в таком случае через анализ процессов восприятия и порождения текста окажутся раскрыты психолингвистические механизмы функциональной грамотности. Во-вторых, можно взять в качестве отправной точки представление о среде - том самом повседневном существовании в социуме - и развивать дискурсивный подход. При ближайшем рассмотрении оказывается, что психолингвистический и дискурсивный подходы эффективно взаимодействуют, так как перемещение языковой личности между дискурсами сопровождается сменой «текстовых декораций».
