CC BY
13
Обращаясь к источникам...................... ...................................................223
Обращаясь к источникам
м. и. демков
Матермлы для истории русской педагогической литературы 50-60-Х годов XIX в*ка*
* (продолжение. начало в № 2/2013)
Конечно, они не такъ наглядны, не такъ очевидны, отъ нихъ вы-игрываетъ не столько утилитарное направлете общества, но за то ничто столько не содействуетъ развит1ю самыхъ драгоценных^» свойствъ человеческой натуры, мысли и словъ—какъ гуманизмъ. Онъ выводить мысль изъ теснаго круга реальности на широкое поле, снимаете оковы, налагаемыя близорукою действительностью, и знакомитъ человека съ самою лучшею частью природы—съ внутреннимъ челове-комъ" (стр. 33). „Нигде не заключается столько образовательности для внутренняго человека, какъ въ ученш, недаромъ названномъ гуман-нымъ. Не виноваты гуманныя науки, если оне въ рукахъ нашихъ учителей сделались чемъ-то ни къ чему неприменимым^ отд-Ьльнымъ и безжизненнымъ" (стр. 34).
Чего мы желаемъ отъ университетскаго преподавашя? Н. И. Пироговъ говорить: „я, конечно, не отвечу: изложешя науки по печатной программе, а скажу: я желаю, чтобы уч^пцйся въ университете усвоилъ себе науку образовательною силою мысли и словъ. За исключешемъ клиникъ и немногихъ другихъ практическихъ де-монстращй (при которыхъ наставникъ и его ученики меняются мыслями) на всехъ другихъ университетскихъ лекпдяхъ учашдеся обыкновенно остаются пассивными слушателями. Между темъ известно, что ничто не возбуждаетъ умственной деятельности, какъ активное учаспе въ научныхъ занят1яхъ. Въ то самое время, когда мы сле-димъ за ходомъ мысли другого, намъ самимъ многое приходить на мысль, у насъ тутъ же рождаются вопросы, сомнешя и возражешя. И все наставники, если они желаютъ, чтобы ихъ слушатели усваивали себе науку, должны также желать, чтобы умъ слушателей на лекщяхъ былъ въ постоянной работе" (стр. 43).
Въ статье „О предметахъ сужденШ и пренШ педагогическихъ со-ветовъ гимназШ" говорится: „Быть внимательнымъ къ словамъ и мыслямъ другого, есть искусство и искусство не легкое, которому нельзя научиться, не упражняясь съ раннихъ летъ; а кто не научился ему въ школе, тотъ не годится и для университета. Пора, пора понять намъ, что обязанность гимназическаго учителя не состоитъ только въ одномъ сообщенш научныхъ сведенШ, и что главное дело педагогики состоитъ именно въ томъ, какъ эти сведешя будутъ сообщены ученикамъ. Ошибаются те изъ наставниковъ, которые думаютъ, что они все уже сделали, если изложили науку ученикамъ въ совре-менномъ ея виде. Наука дело великое, безграничйое, едва достижимое и для жизни, не только для школы. Если школе удастся еде-
* Известия по народному образованию. 1912. № 11. С. 198-240.
лать учениковъ восоршмчивыми къ науке, дать имъ сознательное, научное направлете, поселить въ нихъ любовь къ самостоятельными занят1'ямъ наукою, то больше ничего и требовать нельзя. Школа только тогда достигаетъ своего назначетя, когда вышедшШ изъ нея ученикъ будетъ понимать, что такое научная истина, когда ему бу-детъ указано, что такое истинная наука, и когда онъ научится вырабатывать ее изъ себя самого, сознательно и самостоятельно. Но этого-то именно наши школы, если и постигаютъ, то еще далеко не достигаютъ. И могутъ ли оне достигнуть, если не стараются всеми силами развить внимаше учениковъ, это первое и основное услов1е всякой и научной, и практической самостоятельности. Разсмотрите начало всякой науки, всякаго открытия, читайте жизнеописатя высо-кихъ деятелей наукъ, и вы убедитесь, что первымъ основашемъ всему была внимательность. Только тотъ постигалъ истину, кто внимательно изучалъ природу, людей и самого себя" (стр. 59—60).
Въ статье „Школа и лсизнь" читаемъ: „Теперь, слава Богу, люди приходятъ все более и более къ тому убежденш, что церковь, школа и государство нераздельны съ жизнью народовъ. Но, прежде нежели человечество окончательно сольетъ въ своихъ поняияхъ школу съ жизнью и сделаетъ одну немыслимою безъ другой, школе приходится испытать еще много треволненШ и превращенш. Положительной формулы для нея еще не найдено. Современное общество бьется, какъ рыба объ ледъ, отыскивая эту формулу. Въ настоящее время, и именно въ обществе еще не созревшемъ и мало жившемъ прошедшею жизнью, всего заманчивее кажется тотъ взглядъ на школу, который ее представляетъ чемъ-то въ роде лепной модели для приго-товлешя людей, именно такими, какихъ нужно обществу для его обыденныхъ целей" (стр. 66).
„И отцы, и общество, и государство должны стремиться воз-становить смыслъ и право школы, проистекаюшде изъ самой жизни. Должно возстановить прямое назначете школы, примиренной съ жизнью, — быть руководителемъ жизни по пути къ будущему. И этого достигнемъ только тогда, когда все человеку дарованныя способности, все благородныя и высомя стремлетя найдутъ въ школе средства къ безконечному и всестороннему развитно, безъ всякой задней мысли и безъ рановременныхъ заботъ о приложенш. Когда учиться, образоваться и просветиться—сделается такою же инстинктивною потребностью общества, какъ питаться и кормиться телу, тогда приложен1е придетъ безъ хлопотъ, само собою" (стр. 68).
Хроника историко-педагогических исследований.. .....225
„Человеческому духу, всецело и всесторонне развитому, присуща наклонность употреблять и применять имъ прюбр-Ьтённое, безъ всякой насильственной подготовки. Просвещенному уму не нужны рамы, за-казанныя по мерке; онъ самъ для себя создаетъ ихъ, убеждаемый безконечностью и безпредельностыо сведешя" (стр. 68). „Если же прикладное образовате и считается покуда необходимымъ въ нашемъ обществе, то предъ истиннымъ идеаломъ воспиташя оно оказывается только временнымъ и неизбежнымъ недостаткомъ. Оно доказываетъ только слабость нашихъ силъ, слабость воли, слабость любви къ человечеству и къ истине" (Ш.).
Въ статье „При прощанш съ Шевомъ" Н. И. Пироговъ говоритъ: „Въ моихъ глазахъ попечитель есть не столько начальникъ, сколько миселонеръ. Онъ долженъ не приказывать, а убеждать. Иначе; въ трудныхъ обстоятельствахъ, когда ему понадобится серьезный трудъ его иодчиненныхъ, когда нужно будетъ сделать воззваше къ ихъ чувству долга и законности, къ благородству и достоинству человека, онъ не можотъ разсчитывать ни на себя, ни на другихъ" (стр. 235—236). „Ученье и распространено научныхъ истинъ я счи-талъ за священнодейств1е и глубоко уважалъ истинныхъ наставни-ковъ" (Ш.).
Въ статье „Основныя начала правилъ о проступкахъ и нака-зашяхъ учениковъ гимназШ Шевскаго учебнаго округа" сказано: „Счастливое время патр1архальныхъ отношешй, если оно когда либо и существовало въ большихъ учебныхъ заведешяхъ, прошло. Теперь подъ предлогомъ этой патр!архальности нередко ждешь не добра, а* скрытыхъ злоупотребленШ. Прислушиваясь къ говору учениковъ въ школахъ, не только ничего не услышишь о сердечной привязанности ихъ къ наставникамъ, но напротивъ, еще узнаешь, что не суще-ствуетъ даже и довер1я къ справедливости и правосудт воспитателей. При такомъ положенш дела толковать объ отеческихъ отноше-шяхъ директоровъ, инспекторовъ, надзирателей къ воспитанникамъ, значило бы фарисействовать или не хотеть видеть того, что уже слишкомъ ясно" (стр. 241).
29. Взглядъ на воспитанге. Неженецъ. Москва 1862. Стр. 23.
„Ключъ къ уразуменно нынешняго ненормальнаго, неловкаго и полнаго опасности въ будущемъ положешя общества заключается въ современномъ воспитанш. Настоящее воспиташе юношества будетъ главнымъ предметомъ нашего разсуждешя. Воспиташе для человека есть дело первой необходимости, образоваше должно быть для него
лишь вспомогателышмъ средствомъ. Воспитате нааравляетъ разумъ и волю, образоваше развиваетъ кругъ дМств1я того и другого. Образоваше и воспитате представляютъ собою невещественное богатство, наслЗДе, получаемое отъ покол-ЬнШ намъ предшествовавшихъ, и даръ современной среды. Воспитате и образоваше гЬмъ вернее ведутъ человека къ облагороженно его внутренняго существа, а потому и къ прочному благополучно, ч!шъ основы, на которыхъ зиждется воспитате, ближе къ высокимъ истинамъ,. удовлетворяющимъ безконеч-ному стремленю его духа" (стр. 5—6).
„Небольшого труда стоило нынешнимъ прогрессистамъ-философамъ найти себе последователей, предпочтительно между молоделсью, и. сделать популярною пропаганду, потворствующую и льстящую живот-нымъ и вообще .дурнымъ страстямъ человека.; поэтому ничего нетъ удивительнаго въ чрезмерномъ и быстромъ ея распространены. Если въ прежшя времена мыслители трудились, чтобы возвысить и облагородить человека, то прогрессисты нашего времени усиливаются уронить его на степень животнаго, разумеется, умнаго и граждан-<зтвеннаго: надобно же чемъ-нибудь смягчить горечь своей доктрины" {стр. 7).
Авторъ убежденъ, что „зародышъ растлешя подготовленъ издавна: съ нашей стороны, крайняя воспршмчивость и слепое довер1е къ чу-жеземцамъ; со стороны воспитателей, верная и богатая эксплоатащя и пропаганда. Еще при Екатерине энциклопедисты успели бросить свои семена не только при дворе, но и проникли въ отдаленныя захолустья ираздныхъ бояръ. Мода и безотчетное подражаше разнесли эти плевелы по всей странЪ, та же мода водворила впосл'Ьдствш въ каждомъ почти достаточномъ дворянскомъ семействе—дбмовыхъ фран-цузовъ, скрытыхъ или отъявленныхъ демагоговъ и безбожниковъ, нередко беглыхъ; по большей части, людей, не находившихъ куска хлеба въ своемъ отечестве и отправлявшихся въ Россш собирать дань золота и подобострастнаго уважешя. Этимъ-то людямъ поручали наши деды и отцы дЬтей своихъ, надежду отечества. Преподаватели могли быть и руссоде, но воспитатели, содержатели учебныхъ заве-дешй, за редкими исключешями, почти всегда были иностранцы. При такомъ извращенномъ порядкЬ вещей, одна только добрая русская натура спасала многихъ, и нечему удивляться, если начали встречаться личности руссюя лишь по фамилш, но совершенно чуждыя и языка и нравовъ и веровашй своей страны. Самымъ естественнымъ последствгемъ этого было то, что простой народъ нашъ, руководимый
обращаясь к источникам
.227
неиспорченнымъ своимъ здравымъ смысломъ, частью неосмысленным^ но всегда в-Ьрнымъ инстинктомъ, отшатнулся отъ своихъ вековыхъ вождей, составлявшихъ его цветъ и славу, и заключился въ себя, отвергая недоверчиво свое развиие. Последств1емъ взаимнаго отчу-ждешя былъ тотъ результата, что и серьезное образоваше тамъ, где оно встречалось въ высшихъ классахъ общества, осталось безъ пользы для народа" (стр. 9—10). „Поверхностное образоваше, при отсутствш нравственнаго отечественнаго воспиташя въ среде русскаго дворянства, принесло свои жалте плоды. Исторья последняго времени пред-отавляетъ поразительное оскуден1е въ даровитыхъ личностяхъ цри всемъ пособш западной науки. Необходимость вызвала усилете чу-жеземнаго и предпочтительно немецкаго элемента для управлешя страною. Примерная деятельность иностранцевъ осталась безъ по-дражашя; наши патрицш, предавшись комфорту и моде, равнодушно предоставили видныя и теплыя места пришельцамъ. Дело дошло до того, что во многихъ высшихъ сферахъ гражданскаго управлешя, войска и темъ более науки, чаще встретить иностранное, нежели русское имя" (стр. 11). „Между темъ руссше образованные и полуобразованные, крупные и мелше собственники, не щадя своего имущества, стремятся толпами за границу—изучать моды, нравы и целый хаосъ политическихъ тенденщй современныхъ политико-философовъ, въ нынешнюю эпоху тяжкаго брожешя на западе. На сколько тутъ пользы для страны, можетъ рассудить каждый изъ благонамеренныхъ читателей" (стр. 12). „Скажемъ слишкомъ знакомую всемъ истину, что не только вещественное, но и научное богатство не прочны, если они не истекаютъ непосредственно изъ нравственныхъ силъ страны" (стр. 12).
„Случается часто встречать и не педагоговъ, а просто людей мод-наго покроя, проводящихъ столь же безумную въ сущности своей, сколько и предательскую мысль, что при воспитанш, также какъ и въ политической экономш, следуетъ допустить принциоъ: laisser faire, laisser aller — подвергнуть не окрешшй разумъ и живое воображеше юности въ одно и то же время и при томъ въ пропорщи, конечно, невыгодной, дурнымъ и добрымъ влiянiямъ, предоставляя ему свободный выборъ; по нашему понимание не будетъ ли то же, что положить передъ младенцемъ, да хотя бы и не передъ младенцемъ, съ одной стороны разукрашенныя вредныя для желудка конфекты, а съ другой черствый хлебъ; на чемъ долженъ остановиться выборъ—решить не трудно. Что было бы съ детьми самаго ранняго возраста,
еслибъ разумная любовь матерей не отстраняла отъ нихъ, по возможности, все вредное? То же, хотя и не столь осязательно, происходить съ взрослыми детьми, отъ которыхъ опытная заботливость руководителя не отстраняетъ вл1яте и заразительные примеры. Не худо бы тЪмъ изъ нашихъ умниковъ или передовыхъ, у которыхъ еще не слишкомъ забежалъ впередъ умъ за разумъ, подумать, что если одна рука станетъ насаждать, а другая портить и вырывать насаждаемое и дать полную свободу обеимъ рукамъ, то что выйдетъ изъ этого" (стр. 17).
30. О воспишанш женщины сообразно съ ея призванммъ. Речь, произнесенная Рудольфомъ Фирховымъ 20-го февраля 1865, въ аудиторы Берлинскаго монастыря сестеръ милосерд1я. С.-Пб. 1865.
Брошюрка эта, благодаря имени автора, пользовалась въ 60-хъ годахъ довольно шумнымъ успЬхомъ, а потому она заслуживаешь нашего особаго внимашя.
„Воспитате, говорить Фирховъ, должно подготовлять къ жизни, а этой д^ли оно всего вернее можетъ достигнуть въ кругу благоустроенной семейной жизни. Между тЬмъ современное государство, а еще более современное общество все более и более выгйсняетъ воспитате изъ семейства въ школу, которая въ свою очередь воспи-тываетъ гораздо менее для жизни, ч-Ьмъ для государства и общества. Действительно, жизнь требуетъ прежде всего самостоятельнаго развитая каждаго отд-Ьльнаго лица, сообразно съ его естественными способностями и наклонностями; а государство и общество, напротивъ того, требуетъ искусственнаго развитая массъ согласно съ особыми предатями и целями, сопряженными съ известною степенью развитая каждаго государства или общества". „Но у народа, кроме воспиташя массъ для государства, есть еще друпя задачи. Народное воспитате должно иметь въ виду еще друпя цели, оно должно стараться помогать отдельному лицу и доставлять ему случаи къ возможно раннему и полнейшему развитие его способностей. Вотъ почему задача нашего времени состоитъ въ пршеканш средствъ, которыми можно достигнуть этого свободнаго развитая отдельныхъ личностей" (стр. 8).
Авторъ думаетъ, что цивилизащя и преуспеян1е народа бываютъ прочны только тогда, когда они находятъ надежное убежище въ вед-рахъ семейства. Здесь изъ рода въ родъ утверждается не только нравственность, но также практическое понимате науки и применете ея къ жизни; здесь и предате, и прогрессъ находятъ твердую опору;
обращаясь к источникам
.229
зд^сь д^ти развиваютъ те стороны своей природы, о которыхъ не могутъ заботиться ни государство, ни община (стр. 10).
Переходя къ вопросу о воспитанш женщины, авторъ замечаетъ: „Кому же неизвестно, какое вшяше имеютъ матери на жизнь какъ самыхъ великихъ, такъ и самыхъ незначительныхъ людей? Нетъ надобности приводить здесь примеры, потому что каждый и самъ знаетъ ихъ множество. Главное дело состоитъ въ подтверждена факта, что матери суть первый и самыя вл1ятельныя воспитательницы, и въ выводе отсюда заключения, что государство и общество непомерно выиграли бы, если бы вместе съ темъ матери были и самыми лучшими воспитательницами. Если нельзя отрицать, что на ихъ долю обыкновенно выпадаетъ та часть воспиташя, которая имеетъ решительное влште какъ на телесное, такъ и на умственное здоровье детей въ течете долгаго времени, а иногда и всей жизни, то нельзя также и не употреблять всехъ старашй съ тою целью, чтобы доставить имъ возможность исполнить этотъ долгъ какъ можно лучше. Въ этомъ состоитъ высшее призвате женщины". „Но, спросятъ меня, неужели единственное призвате женщины состоитъ въ томъ, чтобы быть женою и матерью? Кажется, нетъ. Многимъ женщинамъ вовсе не суждено быть супругами и матерями, и наверно никто не скажетъ о нихъ, что ихъ призвате—сделаться старыми девами. Судьба человека еще не есть его призваше. Точно также для супруги и матери не вся задача жизни ограничивается темъ, чтобы быть только супругою и матерью. Иныя лсенщины получаютъ отъ природы более обширныя средства, чтобы действовать на судьбы человечества, и я далекъ отъ сомнения въ способности женщины къ решенио подобныхъ общихъ задачъ" (стр. 19). „Но никогда и никто не въ праве утверждать, что естественное призваше женщины вообще состоитъ въ тохмъ, чтобы действовать на поприще государственной жизни и принимать деятельное участ1е въ решеши текущихъ споровъ. Естественное призваше должно сообразоваться съ естественной организащей, а мы знаемъ, что у женщины она более приближается къ организму ребенка, чемъ организму мужчины. Поэтому заняйе легкое, простое должно быть есте-ственнымъ занят1емъ женщины, а такимъ по преимуществу является занят1е хозяйствомъ, хотя бы последнее было и не ея собственными Женщина можетъ быть не замужомъ и не иметь детей, но при всемъ томъ на ея обязанности несомненно лежитъ охрана домашняго очага и все непосредственно сопряженный съ этимъ заботы; она можетъ трудиться надъ решешемъ самыхъ высокихъ задачъ, занимающихъ
человечество, но несмотря на то, она изменила бы своей женской натуре, если бы отреклась отъ своихъ отношетй къ домашнимъ де-ламъ и къ семейству; она можетъ принимать самое живое участае въ борьбахг, общественной жизни, въ раздорахъ мужчинъ, но во вся-комъ случае должна смотреть на свой домъ, какъ на место ирп-миретя, какъ на священное убежище, въ которомъ поддерлшваются мирныя чувствоватя, по крайней мере, для будущаго поколешя. Таковъ былъ прекрасный смыелъ, въ которомъ римская государственная релипя предоставила девственнымъ весталкамъ выспия почести" (стр. 20).
„ Воспитате женщины должно быть гЬмъ совершеннее, чемъ более возлагаютъ на нее надежду, что въ деле народнаго развитая она воспользуется, блистательнымъ образомъ своимъ огромнымъ вл1я-темъ на ребенка и на мужа. Между темъ во все времена именно женское воспитате было самое несовершенное. Древнш м!ръ, при известаюмъ характере своего направлетя, но могъ доставить жеи-щине выгоднаго положешя. Христаанство, принявъ лсенщину въ общину, впервые указало ей, вне собственной ея семьи, на трудъ деятельной христаанской любви, на попечете о бедныхъ и больныхъ, какъ на некотораго рода должность. Но настоящаго воспитания оно не давало ей. Лишь гораздо позже, когда церковь начала принимать 1ерархичесшя формы, монаотырсшя училища раскрыли свои двери и для молодыхъ девушекъ, а впоследствш возникли женск1я конгрега-ц1и, съ обязательнымъ обучешемъ". Авторъ сожалеетъ, что „ни высная, ни низппя женсшя училища не поставляюсь себе задачею воспитывать для жизни. Они развиваютъ, съ достойнымъ всякой похвалы усерд1емъ, женскШ умъ для искусства и науки, они обогащаютъ его познатями, ноучаютъ разнымъ женскимъ pyкoдeлiямъJ далее образуюсь учитель-ницъ, но никогда не образуютъ они домохозяекъ. Если я говорю о домохозяйстве, то, согласно сказанному выше, я подразумеваю подъ этимъ словомъ не только супругъ и матерей, но вообще женщинъ, которыя въ состоянш сознательно направлять домашнШ бытъ къ его истиннымъ целямъ, т. е. въ состоянш самостоятельно заниматься и воспиташемъ детей, и уходомъ за больными, и кухней, и садомъ. При этомъ я оставляю совершенно въ стороне особый вопросъ, о воспитанш женщины для мужа, а равно не хочу касаться и другого вопроса о воспитанш женщины для общества. Ибо, по моему мне-шю, какъ тому, такъ и другому должно неизбежно предшествовать воспитате женщины для домашняго быта" (стр. 23).
обращаясь к источникам
231
„Мы не можемъ скрывать отъ себя, что семейное вошитанш находится теперь еще на той низкой степени, на какой въ минувшемъ стол1зтш находилось народное хозяйство. Задача нашего времени ео-стоигь въ томъ, чтобы создать науку воспитания, которая не дозволяла бы производить на удачу новые опыты надъ детьми и воспитывать ихъ по одной наслышк-Ь". „Необходимо также достигнуть, чтобы воспитательная практика сделалась неразрывною составною частно женскаго вослитан!я. Это очень возможно для огромнаго числа молодыхъ д-Ьвушекъ, если только воспользоваться другими учрежде-ниши, тажъ, где они существуютъ,—учрежденьями, который лишь р-Ьдко и случайно могутъ возникать въ семье, между гЬыъ какъ община иди асоощащя мог уть создавать ихъ всюду. Таковы учреждения, известныя иодъ названгеиъ детсвихъ прштовъ и проч. Они кавъ нельзя болев способны сделаться для подрастающихъ девушекъ т^мъ, чемъ больница» и клиника служить для молодого врача, т/с. ;практическими образовательными заведешями, въ которыхъ изучается нравственный и физическШ уходъ за ребонкомъ/ Для этой же цели могутъ служить и друпя заведен1я, кавъ то: воспитательные ш сиротсв!е дома, но на стороне детскихъ прштовъ то преимущество, что они находятся почти всюду. Все эти заведенья ивгЬютъ въ виду одностороннюю пользу, т. е. пользу только техъ детей, которыя въ нихъ воспитываются, или ихъ родителей, и много много, если некоторый изъ нихъ стремятся сверхъ того еще къ циржшшмъ целлмъ. При учревдоши ихъ совершенно упустили изъ виду, что вместе съ гЬмъ они могугь сделаться разсадниками практической добродетели и разумнаго учешя для молодыхъ девушекъ, училищемъ для домохозяекъ, если т<уько опытные учителя или учительницы будутъ преподавать въ нихъ практически науку воспитания, такъ, чтобы къ готовому знавио присоединилась и готовая практика." (стр. 28).
31* Классическом система образовать ея настоящее положеше и значеше въ восииташи, сочинете loci« Джонса. Переводъ съ ангяШ-стаго, Gb критичесшми заметками редакщн журнала „Учитель", С.-Ш. 1868. Отр. 122.
йНи одинъ иаъ вопросовъ о воспиташи, говорить L Ддаонсъ, не быль предметомъ столь жарвихъ прешй, каш» вопросъ о иоложеши, которое должны занимать древше языки и литературы въ учебномъ курсе ндаихъ школъ. Некоторые утверждал^ что древше языки и литературы должны служить исключительными» или почти исклютатель-нымь оруд1емъ умственнаго воспиташя; друг!е же держались того
зинешя, что древте языки не должны иметь места въ среде обыкно-вешшхъ предметовъ изучвшя, Между этими двумя крайними мн^тями находятся другш, которыя суть не что иное, какъ видоизм^знеше пер-выхъ сообразно точке зрешя, вкусу, различнымъ услов1ямъ жизни или направленно мысли и чувства тЪхъ, кто высказывалъ ихъ" (стр. 3). „Древте классики привлекли па свою сторону самые лучипе умы каждаго в^ка и умели прюбрести пылкое расположение епособныхъ и ревностныхъ иривержонцевъ; и нечего удивляться, что предметъ иву-ченш какого-либо поколешя, его отдевъ и праотцевъ въ продолженщ многихъ предшествовавшихъ вековъ не можетъ быть сверженъ со своего выеокаго положетя иначе, какъ после упорной и отчаянной борьбы4 (стр, 7).
„Мы можемъ принять за основной прияцнпъ, что цель общече-ловечесваго образоватя заключается не столько въ передаче све-денШ, сколько въ управленЦ развиты и яадлежащемъ направлены -способностей; не столько въ снабжены готовыми свгЪдетямж, сколько въ томъ, чтобы возбудить желате и укрепить способность приобретать познатя; не въ томъ, чтобы дать спещальноо образоваше для спецшльиой деятельности въ жизни, но въ томъ, чтобы дать общее развита; не въ томъ, чтобы воспитать человека для известнаюо какого-либо занят!я, но въ томъ, чтобы сделать человека способнымъ во всякому роду занятШ—давъ ему силу овладеть всякимъ предме-томъ, который представится, понять сущность этого предмета и -справиться со всеми его подробностями,—давъ уму широту, ясность, силу и деятельность,—наделнвъ человека верны мъ разсудкомъ, который далъ бы ему возможность верно решать различные вопросы, иредставлягощ1еоя въ д-Ьлахъ или въ обыденной жизни; короче,— цель воепиташя должна заключаться въ воспитаны и развиты тЬхъ силъ и навыка разума, которые делаютъ человека, въ его обще-ственномъ и деловомъ положети, способнымъ съ усаехомъ вступать въ сношешя со своими согражданами и иметь благотворное и полезное влгяше на все, что входитъ въ сферу его деятельности. Заключать цель воспитателя въ узшя границы, представляемыя передачею приготовителыгыхъ сведешй или навыка, нужныхъ для какого-либо ремесла, промысла или дела,—значить жестоко съузить цель воспитания и уничтожить надежду, что воспитан!© непременно принесетъ желаемьзй длодъ* (стр. 10).
Демков М. И. Материалы для истории русской педагогической литературы XIX века. Педагогическая литература первой половины XIX в. М., 1911. - 60 с.
