CC BY
21
Обращаясь к ИСТОЧНИКАМ
м. и. демков Л/ІАТЕріАЛЬІ
для истории русской педагогической литературы 50-60-Х годов XIX BhKA*
Изучая русскую педагогическую литературу во всей подробности, въ ея разнообразныхъ проявлешяхъ, нельзя не признать, что, начиная съ 50-хъ годовъ, она растетъ не только количественно, но улучшается и качественно. Объ этомъ евид-Ьтельствуетъ ц'Ьлый рядъ книгь и бро-шюръ. Разсмотримъ некоторый изъ нихъ.
20. Иванъ Гасфелъдъ. Опытъ о преподавапіи. С.-Пб. 1851. Стр. 62. Впереди книги приложенъ англійскій текста „Ап essay on teaching, by John P. Hasfeld“.
По словамъ Гасфельда, „обученіо можно привести къ гораздо простейшей формі;, противъ той, въ которой ого представляли себі) въ теченіе многихъ в-Ьковъ, и можно открыть систему преподавания, неизменяемо основанную на законахъ природы“ (стр. 5).
Наблюдая за развитіомгь дітей, говоритъ авторъ, „внимательный наблюдатель откроетъ, что духъ и тії л о дитяти развиваются въ одномъ и томъ же отношении, что они движутся параллельно и удерживаются въ самомъ точномъ равновісіи“ (стр. 12). „Съ доллснымъ внимашомъ сл'Ьдя за норядкомъ, въ которомъ діти научаются своему первому языку, всякій легко увидитъ, что они начинаютъ употреблешемъ существительныхъ, означагощихъ предметы, ими воспринятые, а въ глазахъ матери дитя уже очень краснорічиво, когда употребляетъ только эти слова“ (стр. 13). „Пусть діти остаются дітьми; заботьтесь объ ихъ тілееномь здоровьі, давайте имъ здоровую пищу;
х) Дродолжете. Си. сентябрьскую книжку Извгьстій по народному образовг.*-тю, ва 1911 годъ.
* Известия по народному образованию. 1911. № 9. С. 264-324.
пускайте ихъ бігать и играть съ другими дітьми; берите ихъ домой лишь тогда, какъ они достаточно устали, когда уже можно разсчи-тывать, что сояъ ихъ будетъ здоровъ и покоенъ. Я уже слышу восклпцаиія моихъ читателей: когда же д'Ьтямъ учиться? Мой отвіть: „они уже учатся“ только не тЬмъ сиособомъ, который вы обыкновенно называете ученіем'ь. Они ділають успіхи бьістріе, чімь вы предполагаете; но ихъ, вообще говоря, не замічають, потому что и тілес-ныя и умственньтя силы ребенка находятся въ совершенномъ равно-вісіи“ (стр. 17). . ,
„Чрезвычайно часто первыя впечатлінія, которыя испытываетъ ребенокъ, ведутъ къ нослідствіямь необыкновенно вреднымъ для всего воспитанія“. „Средства, употребляемыя для возбужденія внима-нія ученика, не всегда бываютъ самыя лучшія, и въ такомъ случаі ОНИ нерідко ведутъ КЪ СЛІДСТВІЯМЬ, для избіжанія которыхъ слідо-вало бы напрягать всі свои силы. Самая форма обученія непріятно поражаетъ, и слишкомъ много требуетъ вииманія къ скучнымъ уро-камъ. Но самая важная ошибка состоитъ въ томъ, что ребенка зани-маютъ изученіемь самыхъ безполезныхъ вещей, между гЬмъ какъ предметы великой важности оставляють безъ всякаго вниманія. Родители очень часто полагаютъ, что н-Ьтъ необходимости въ самомъ началі приглашать хорошаго учителя, и полагаютъ всему дурное основаніе“ (стр. 19).
„Первое условіе, необходимое для преподаванія, состоитъ въ слі-дующемъ: учитель должеігь владіть полезными знаніями и быть въ оостолнш передавать другимъ то, что онъ знаетъ самъ. Первое дій-ствіе въ самомъ обученіи должно возбудить вниманіе и быть выноси-мымъ для маленькихъ слушателей безъ всякаго съ ихъ стороны му-ченія. Этой ці л и мы можемъ достигнуть лишь тогда, когда заботимся о томъ, чтобы ученье было пріятно для учениковъ, когда мы даемъ отдыхъ ихъ вниманію прежде, чімь оно начинаетъ ослабівать; съ того мгновенія, какъ истощилось все вниманіе ученика, всі усилія учителя безуспешны“ (стр. 23).
„Дитя должно научиться образовать и совокуплять мысли; для этого учитель должент» владіть искусствомъ изъяснять все самымъ проотымъ образомъ“. „При обученіи постоянно должно оглядываться назадъ; нісколько, хотя очень мало, должно каждый день прибавлять къ прежнему знанію; и ни одна частица его не должна быть потеряна" (стр. 29).
„Слышу воснлицаніе читателей: „чему жо должны учиться діти“?
Отв-Ьтъ но труденъ. Прежде всего языку страны, въ которой они рождены п воспитаны, языку, на которомъ говорили у ихъ колыбели, на которомъ певцы воспели деятя ихъ продковъ; этотъ языкъ, а не другой, долженъ быть основашемъ всЬхъ нашихъ познашй; на немъ сообщены были намъ первыя наставлетя въ нашей молодости; помощью его сделаны были первыя впечатл’Ьшя на младенческую душу“. „На этомъ язык!) мы молимся, на немъ написаны наши законы. На этомъ языке насъ учатъ любить наше отечество, которое, по справедливости, должно быть средоточ1емъ вс1зхъ нашихъ помышленШ“ (стр. 32).
„Помощью перваго языка, который узнаемъ, должны мы научиться отвлекать, сравнивать, совокуплять, анализировать и мыслить; приобретши известную ловкость въ этихъ умственныхъ действ1яхъ, мы сралнитольно гораздо легче научимся чужимъ языкамъ“ (стр. 36).
„Двадцать уроковъ достаточно, чтобы быть въ состоянш читать легчайшую часть литера.туры каждаго новаго языка; въ начале, конечно, нулено прибегать къ помощи словаря, но чемъ прилежнее мы его употребляемт,, тЬмъ скорее онъ сделается нонужнымъ“ (стр. 53).
„¡Зеличайшее искусство при преподаванш состоитъ въ томъ, чтобы превратить это дело въ почти незаметно увеличивающуюся прогрессш, чтобы въ начале прикрыть все трудности, могупця съ перваго взгляда лишить бодрости многихъ учениковъ, и потомъ лишь мало по малу раскрывать его, чтобы не испугать ихъ внезапнымъ появленюыъ“.
„Какой угодно языкъ, какую угодно науку можно привести къ ея простейшимъ элементамъ—и съ нихъ должно начинать ея преподава-те“. „Нужпо всеми силами стараться о томъ, чтобы метода обучешя совершенно точно совиала съ ходомъ развитая, наблюдаемымъ нами въ природе; добросовестныя старатя учителя непременно увенчаются успехомъ“ (стр. 61).
21. С. Шевыревъ, проф. Вступлете въ педагогт. С.-Пб. 1852. Стр. 34.
Авторъ считаетъ, что къ числу наукъ, которыя образовались въ последней четверти прошедшаго столе™ (XVIII в.), принадлежитъ наука о воспитанш или педагопя.
„Вопроса, о томъ, какъ создать русское воспитате, сталъ у насъ вопросомъ наиболее живымъ и всеобщимъ. Создаше русскихъ воспитателей: вотъ настоящая потребность нашего отечества!“ (стр. 2).
„Мы понимаемъ высокое назначеше науки (педагоии). Ея дело— определить русскимъ великую задачу русскаго воспитания: ея дело—
собрать всі результаты, добытый жизнью и опытомъ древиихъ и новыхъ иародовъ,—разнообразный ученія мыслителей о воспитаніи,— подпоргпуть ихъ критической од'Ьіпсії представить выводы в'ь полной системі}. Ея діло, паконоцъ, выработать русскій образъ мыслей о воспитаніи, который приходился бы къ нашей почв'Ь, истекалъ бы изъ сознанія русской жизни“.
„Подъ именемъ воспитанія разумею возможно полное развитіе и совершенствованіе всЬхъ тЬлесныхъ, душевныхъ и духовныхъ способ-остой человека, отъ Бога ему данныхъ, совершаемое подъ руковод-ствомъ старшихъ и опытнМшихъ“. „Недовольно, чтобы способности были развиты: необходимо, чтобы онЬ были усовершенствованы. Совершенствуются же онЬ надлежащимъ направлешемъ всего человека къ совершенству и взаимнымъ благотворнымъ другъ на друга дМ-ствіем'ь“ (стр. 5).
„Воспитаніе есть предметі. нашей науки педагогія. Сд-Ьлать чертеясъ этого велпкаго приготовленія къ самодеятельной жизни человека, указать на лучшіе способы, какими можетъ быть изготовленъ вірнМ-шій компасъ на все бурное море жизни,—вотъ главная задача педа-гогіи“ (стр. 7).
„Ученіе есть віінєць воспитанія. Съ сердца собственно начинается воспитаніе и кончается головою—учешемъ“. „Ученіе въ дііліі воспитанія такъ важно и составляетъ такую особенную и обширную часть, что педагоги сочли необходимымъ разделить науку на дв'Ь части: на педагогію въ собственномъ смысл!}, или науку воспитанія, н на науку ученія, которую иные назвали дидактикою, другіе методикою, третьи, безъ спеціальнаго названій, посвятили ей особенную часть. Правда, что въ первой половині} поріода жизни, посвящаемаго воспитанію, воспитаніе господствуетъ надъ учоніем'ь, во второй—ученіе надъ вос-питатемъ; но несмотря на то, ученіе отъ воспитанія и воспитаніе отъ ученія въ строгоМЪ СМЫСЛ1!} отделить нельзя. Для меня особенную ціну правды иміють слова Гербарта, который сказалъ: „Я не могу составить себі понятіе о воспитаніи безъ ученія, точно такъ, какъ я не признаю такого ученія, которое не воспитываетъ. Въ самомъ ділі}, воспитаніе безъ ученія не было бы разумно; ученіе, наполняющее только голову знатями, но не воспитывающее человека, было бы не плодотворно“ (стр. 8).
„Совершенствованіе челов-Ька есть собственно ц'Ьль воспитанія. Но какъ различны понятія о совершенствованіи, столь же различно поня-тіе и о задач* воспитанія, если взять воспитаніе, примененное къ
разнымъ мЪстностямъ и иотребностямъ. Аеины воспитывали въ человеке преимущественно художника, Спарта воина,' Римъ гражданина. Только христианство въ собственномъ смысле дошло до надлежащаго поняия о задаче воспитания: ибо надъ всеми частными задачами утвердило одну общую, именно воспиташо человека“ (стр. 13).
22. Совершенный человпкъ. Наетавлешо къ воспитанию детей. Со-чинеше Константина Костанжогло. Москва 1858. Стр. 65.
Авторъ говорить, что онъ пишетъ свою брошюру для торговаго класса людей, заботясь о воспитании купеческихъ детей. По его словамъ, ребенокъ до пяти летъ долженъ пользоваться всемъ внима-ннемъ и любовью окружающихъ. „Пусть въ его юное сердце надуть сЬмонна любви, добра и всого прекраснаго—эти семена произведутъ корни и самое дерево, достойное совершеннаго человека. Одно опасно, что эти добрыя семена нелепы, требуютъ значительна™ присмотр? и осторожности, ибо они въ поздней юности легко могутъ заглохнуть безъ ведома наставника. Когда ребенокъ досТигнетъ пятилетняго возраста, тогда необходимо переменить обращете съ нимъ; любовь и нежность, оказываемый прежде, теперь должны быть скрыты, и ихъ сл'Ьдуст'ь проявить только тогда, когда онъ ведетъ себя пристойно“ (стр. 21). „Но всего более должно опасаться баловства; любовь родительская должна быть сдерживаема; ни одна шалость но должна прощаться, и лучшее наказаше — ставить ребенка на колени на молитву и сажать на хлебъ и воду“.
„Чистоплотность въ маленькихъ детяхъ необходима; этого достигнуть можно такимъ образомъ: должно иметь какой-нибудь сосудъ съ водой, чтобы ребенокъ полоскалъ въ немъ руки. Конечно, хлопотъ довольно, темъ более, что у всЬхъ детей есть привычка брызгать водой и мочить полъ; но польза та, что у нихъ постоянно будутъ чисты руки и лицо; а отъ шалостей, могущихъ быть при томъ, пхъ можно отучить съ развипемъ понятай. Строго следуетъ запретить нянькамъ разсказывать детямъ сказки. Отъ нихъ петь прока: оне только преждевременно раздражаютъ воображение ребенка“ (стр. 23). „Когда минетъ ребенку восемь летъ, его должно засадить за учеше. Разныя руководства: азбуки, самоучители никуда не годятся, потому что одинъ видъ книги возбуждаетъ въ немъ отвращеше. Самое лучшее руководство — азбучныя карты съ картинками. Ребенокъ, запоминая очертание литеры, вместЬ съ темъ знакомится съ предметомъ, который изображенъ на карте. Въ ариометике, -при изучении чиселъ и первыхъ четырехъ правилъ лучше употреблять лакомые предметы,
какъ-то: оріхи, яблоки, для большей наглядности и для заохочиванія ребенка" (стр. 23).
„Главная польза учебнаго заведенія состоитъ въ томъ, что ребенокъ воспитывается подъ надзоромъ постороннихъ людей, которые не ща-дятъ его въ случаі шалостей. Учебное заведеніе, состоя изъ большого собранія дітей, есть какъ будто отдільное общество со всіми его добрыми качествами и пороками“ (стр. 25).
„Шалости—неминуемые спутники дітскаго возраста; а неминуемое слідствіе шалостей—наказанія. Роды наказаній иміють огромное вліяніо на развитіе умственныхъ и нравственныхъ способностей ребенка, а потому въ выбор* ихъ необходимы самая тонкая обдуманность и осторожность. Наказанія должны соответствовать проступку: за малую шалость—выговоръ, за боліє значительную—боліє чувствительная штрафовка. Въ выговорахъ и замічаніях'ь должно остерегаться оскор-бительныхъ названій и прозвищъ“ (стр. 27). „Лучшее исправительное средство—карцеръ. Въ случаі большой шалости, сажать виновнаго въ карцеръ и давать хлібь съ водой. Заключенный на первыхъ иорахъ, очутившись совершенно одинъ, вдали отъ товарищей, почувсгвуетъ необыкновенную тоску и озлобленіе, но последнее чувство скоро иройдетъ, и онъ на досугі обдумаетъ свою вину. Раскаяніе непре-мінно придетъ въ скоромъ времени. Это накаваніе боліє действительно уже потому, что не такъ позорно; а вмісті съ тЬмъ мучительно. Когда срокъ заключенія кончится, наставникъ долженъ виноватому убедительно и ласково показать всю необдуманность его шалости и проистекающій изъ нея вредъ въ его будущности“ (стр. 30).
„Не м'Ьшаетъ ребенку въ награду прилежанія давать небольшія деньги, съ гЬмъ, чтобы онъ отдавалъ отчетъ въ употребленіи ихъ. Это довольно важная статья въ воспитаніи купеческихъ дітей: вся будущность ихъ основана на деньгахъ. Необходимо обращеніе чувствъ ребенка па церковь и добрыя діла: польза того и другогб должна быть показана не на словахъ, а на ділі“ (сгр. 33).
„Всі науки, непригодныя торговой части, должны проходиться поверхностно, впрочемъ съ остановкою на м'Ьстахъ, иміющих'ь большой світь на всі части данной науки или могущихъ вызвать раз-мьішленія ученика“ (стр. 35).
„Лучшій методъ преподаванія наукъ состоитъ въ разсказахъ учителя и въ иовторешяхъ разсказаннаго, ділаемьіхл. ученикомъ. Послі класса (ученикъ) что слышалъ и повторялъ самъ, долженъ записать въ тетрадку, справляясь съ данными руководствами; такимъ образомъ
трудъ приготовленій урока значительно облегчается. При повторешяхъ пройденнаго я считаю конспекты лучшимъ средствомъ, въ нихъ выписаны всі главныя мысли, на которыхъ должно остановиться вниманіе ученика, и изъ которыхъ онъ выводить вс* правила науки. При что ній урока, учителю необходимо терпінів, необходимо повтореніе одного и того же до гЬхъ поръ, пока ученики съ сознаніемь запомнить все слышанное“ (стр. 87).
Чтобы успіть въ иснравленіи въ дітяхь дурныхъ наклонностей, „много нагляден и опыта надо родителю и наставнику; оно требуетъ совершенна™ взученія ребенка: всякая нить его поступковъ, всякій шагъ должны быть для нихъ предметами глубочайшаго вниманія“ (стр. 41). Воспитаніе должно стремиться приготовить добраго человека. „Дай Борь всякому, заключаетъ авторъ, заслужить названіе добрый человікьэто лучшая награда въ жизни (стр. 54).
23. Письма о воспитанги въ Анілін д-ра Визе ‘). С.-Пб. 1858. Стр. 23.
„Не ожидай отъ меня, начинаете свои письма авторъ, ни статисти-ческаго отчета касательно вообще состоянія англійскихь школъ, ни въ частности оггасанія англійскаго воспитанія: для этого надлежало бы долго жить въ Англіи. Ціль моя была—изучить только ті главныя начала воспитанія, которымъ слідують здісь въ высшихъ обще-ствешшхъ школахъ, соотвітствующихь нашимъ гимназіямь, и въ подготовительныхъ, первоначальныхъ разсадникахъ воспитанія, которые мы можемъ сравнить съ преддверіемь къ школі“ (стр. 1).
„Думаю, ніть ни одной земли, гді бы такъ пріятно, благовидно располагались школы, какъ въ Англіи. Нигді ніть такихъ школь-ныхь заведеній, который иміли бы такую почтенную наружность, поміщались бы въ такой пріятной тиши и съ такими цілесоображе-ніями, какъ въ Англіи“. Радуетъ д-ра Визе и учащееся англійское юношество, „всі эти мальчики и молодые люди, отъ двінадцати до двадцати літа, въ наружности своей и въ пріемахь своихъ показываюсь нічто аристократическое, въ лучшемъ смьіслі этого слова!“...
Что же всего пріятніе меня изумило,—это ихъ прямое, открытое, свободное обращеніе, какая-то откровенность и твердость. Во вся-комъ случаі вірно то, что англійскіе молодые люди раньше нашихъ*) приходять въ чувство самосознанія, а это есть естественное огражде-
') Очевидно, перевод-ь съ иіиецкаго кипги: Dr. Wiese, Deutsche Briefe über di« englische Erziehung. Berlin 1855.
a) Разумеются н-Ьмцы.
ніе отъ в ся каго рода низости. Отъ того-то съ разныхъ сторонъ меня увіряли, и по разнымъ причинамъ я увірені), что лолсь между ними есть ІІІчто рідкое. Они знаюгь, что больше всего отъ нихъ тре-буютъ и олсидають правды, даже вірять имъ на-слово; и потому-то съ своой стороны считаютъ низкимъ для себя солгать. Къ тому еще, въ здішнихь молодыхъ людяхъ такъ живо чувство законности, что, въ случаі преступленія, они неуклонно принимаютъ положенное за то наказаніе и нерідко прямо требуюсь его“ (стр. 7).
„Въ Англіи рішительно утверждаютъ, что пріобрітеніе позваній въ ділі иоспитанія составляешь второстепенную задачу, потому, будто, что для пріобрітенія ихъ еще довольно будетъ случаевъ въ жизни; но чтобы молодой человікь самъ но себі уміль пользоваться этими случаями, для того должно зараніе поставить первой задачей, при его восннтаніи, образованіе характера, такъ какъ опущенім въ семь отношеніи ничімь нельзя будетт, восполнить въ послідствіи“ (стр. 19). И такъ, англійская педагогика иміеть прежде всего въ виду дать надлежащее направленіе воді молодыхъ людей (стр. 25). „Свідінія англійскаго школьника обнимаютъ боліє тісньїіі кругъ, нежели у насъ; зато онъ движется въ немъ обыкновенно съ большею самоуверенностью; его Wissen ограниченніе; за то оно везді, во всемъ стоить на степени Können“ (стр. 24). Для англичанъ „величайшая мудрость состоитъ въ сочвтаиіи знанім и діянія“ (стр. 28).
Главное діло англійскаго учителя состоитъ не столько въ живомъ и оживляющемъ обміні мыслей между воспитанникомъ и наставни-комъ, сколько въ томъ, чтобы изъ извістной книги спрашивать заданное и вновь задавать (стр. 24).
Методу англійской школы авторъ называетъ механическою. „Они (англичане) ищутъ совершенно опреділенньїхь результатовъ; все діло ученія состоитъ у нихъ въ вопросахъ и отвітахь. Отъ того-то у нихъ больше учатъ на память, нелсели у насъ, и больше бываетъ репетицій, чімь у насъ“. „Вообще говоря, при воспитаніи въ Англіи иміють въ виду гораздо больше, чЬмъ у насъ, все простое, фактическое, индивидуальное“ (стр. 51).
24. Основные законы воспитанія. Вкратці изложилъ для семейства и школы II. А. Миллерь-ІСрасовскій. Первый выпускъ. С.-Пб. 1859. Огр. 71.
Каждый древній, историческій народъ, говорить авторъ, въ стрем-леніи къ своей особенной задачі задавалъ и особенную задачу воспитанія, усваивалъ свою особенную, извістную волю и выражалъ ее
домашнимъ и гражданскимъ бытомъ. Такъ и грека и римлянина воля выражалась въ у] аретг] и л'ігіиз, т. е. въ храбрости, заключавшей въ себ* также другія понятія о добродетели, какъ, наприм*ръ, воинская и гражданская доблесть, любовь къ отечеству.
„Христіанская віра, опредЬливъ для всЬхъ одинаковую, главную ціль, расширила чєловЄчєсвія понятія о БогЄ, о любви, о истин*. Поэтому всі новМшіо христіансвіе народы, какъ бы ихъ теорій воспитанія ни различествовали, согласны въ существенномъ: именно, что наука педагогіи строится на двухъ началахъ,—на любви и на истин*. Отъ м*ры, отъ полноты, отъ меньшаго или бол*е точнаго нониманія сказанныхъ началъ преимущественно завис*ло благо какъ единичнаго челов*ка, такъ равно и ц*лаго народа. Посвящая это краткое руководство друзьямъ юношества, мы считаомъ нужнымъ цредварить читателя, что почти нашею исключительною ц*лію зд*сь одно ра8витіе воли, т. е. характера челов*ка. Ота часть воспитанія самая трудная и главнейшая, ибо блестящія способности, многосто-роннія св*д*нія не могутъ им*ть значенія для челов*ка, если его сердце не окрЬнло, если его воля,—пружина души, слаба“.
Въ отд*л* „Обіція истины“ сказано: „Воспитаніе по ц*ли и но содсржанію можетъ служить зеркаломъ исторіи каждаго народа. Н*мцы, напр., воспитывали челов*ка, развивая его индивидуальныя силы, не для государства, а для всего человечества. Такое слишкомъ отвлеченное стремленіе теперь оказывается непрактическимъ, какъ въ единичномъ челов*в*, такъ и въ ц*лой Германій, гд*, при вс*хъ ея достоинствахъ, не достаетъ единства и сосредоточенности силъ. Совс*мъ другое мы видимъ въ Россіи: богатая исторія русскаго народа постоянно развивалась изъ двухъ началъ, краснор*чиво и сильно выралсавшихся въ минуты отечественной невзгоды. Это именно нашъ отличительный народный девизъ „За В*ру и за Даря“. Отсюда мы должны и определить идею нашего воспитанія: она заключается въ развитіи природныхъ индивидуальныхъ силъ русскаго человека для прим*ненія ихъ въ русскому общественному благу и польз*“ (стр. 6).
Въ отд*л* „Повиновеніо“ авторъ говоритъ: „ГІовиновеніе, это золотое слово для семействъ и шволы, не всегда в*рно понимается. Было даже время, когда въ Германій, классической стран* педагогіи, громко и много твердили учащимся про ихъ права. Не мудрено носл* -этого, что тамошняя молодежь подъ такимъ филантропизмомъ доходила до изнеможенія и до изн*женности, ратуя больше о пра-вахъ, нежели о своихъ обязанностяхъ. Но если же воспитатель дол-
женъ довести питомца—будущаго гражданина—до сознания, что права человека преимущественно измеряются исполнешемъ гралсданскихъ обязанностей; и если всякая гражданская обязанность есть ничто иное, какъ безусловное подчинение нашей индивидуальной воли правительству и оточественнымъ законамъ, то, само собоно разумеется, послушаше, тробуемое воспитателемъ отъ питомца, будетъ основоно и гражданскаго послушания. Самоограничеше и самоотвержеше глав-нейнше действователи въ воспитанш: они вырабатываютъ въ молодой душе способность подчиняться общенароднымъ целямъ“ (стр. 8).
Указавъ на повиновете, какъ на первуно воспитанническую добродетель,—начало всякой человеческой мудрости, намъ следуетъ здесь предложить вопросъ: „когда воспитанникъ освобождается отъ повиновения, где и ч*мъ обозначены пределы его воспитании?“ Мы по-лагаемъ, что повиновете чужой вол*, съ некоторыми исключетями, оканчивается положеннымъ закономъ, совершённолетн'емъ; воспиташе же продолжается всю жизнь, по смыслу русской пословицы: „векъ живи, венсъ учись“. Далее авторъ даетъ рядъ положешй: „Воспитывайте детей такъ разумно, чтобы они сами потомъ могли иметь надежную опору въ своей вере, для дальпейшаго самовосниташя“ (стр. 11). „Разумное воспитание соображается съ индивидуальностью воспитанника, основывается на лнобви и потому не признаетъ произвола въ требуемомъ отъ воспитанника повиновенш“. „Ясное, оснюва-телыное учете и преподаваше основательно вселянотъ истину въ мо-лодуно душу, служатъ действователями для свободно развивающейся молодой воли. Мы нигде не видимъ застоя, ни въ физической, ни въ духовной природе; если воспиташе упустило основать волю во время, такъ плевелы ужъ непременно выростутъ на праздной, молодой почве“ (стр. 15). „Воспитательская любовь оказывается тамъ действитель-ноно, где она умела привязать нравственными узами молодого человека къ родителямъ. Отцовский домъ долженъ наложить на насъ свою неизгладимую печать, сделаться нашено стих1ено, такъ чтобы и семейный, нравственш.пй типъ постоянно отражался на человеке. Натрнотизмъ молодежи есть вернейшее ручательство и ихъ детской лнобви къ родителямъ потому, что онъ не допускаете и эгоизма, врага лнобви“. „Разумная любовь родителей состоитъ ни въ боязливой заботливости, ни въ безпечномъ доверш; она отыскиваетъ пре-деловъ вне физической и нравственной опасности и въ нихъ предо-ставляетъ д-Ьтямъ волю, для свободнаго развипя воли“ (стр. 23—24).
„Кто станетъ оспаривать истину, что все наши действия и поступки
е столько условливаются свідініями, сколько нашими убіжденіями. Нельзя также отвергать и то, что поступки человека вытекаютъ изъ прнвитыхъ восгштаніемь обычаевъ, изъ иривычнаго направленія, короче говоря, изъ всего нашего внутрегіняго міра, которымъ править водя. На этомъ основаній и воспитаніе непременно должно йміть въ виду не одно сословіе и не одно будущее призваніе воспитанника; оно и позаботится, чтобы ученіе слилось съ воспитанникомъ, перешло какъ бы въ его кровь и такимъ образомъ выработало въ немъ его личный характеръ. Это достигается отчасти и приміромь, т. е. личнымъ вліяніемь самого воспитателя на воспитанника“ (стр. 27—28).
Книжка Мидлера-Красовскаго, какъ известно, вскорі въ „Со-временникі“ 1859 г. вызвала цілую бурю негодованія со стороны И. А. Добролюбова.
„Пусть блахюродные мечтатели, гшшетъ онъ, познакомятся съ воз-зрініемь и логикой г. Миллеръ-Красовскаго и увидятъ, до какихъ иозорныхъ недіностей могутъ у насъ доходить люди, съ успіхрмь кончившіе курсъ въ университет*“. Добролюбовъ возмущался, что авторъ ностоянио вооружался на німцевь, говоря, что они омрачены плевелами и филантропическими тенденціями, и вслідствіе этого тол-куютъ учащимся про ихъ право.
„Сколько можно понять изъ неграмотнаго изложенія, авторъ хо-четъ сказать, что чоловіка нужно воспитывать единственно для государства. Иначе сказать—нужно подавлять въ немъ личную волю, съ малолітства заглушать сознаніе своихъ нравъ и цілью всего вос-питанія поставить дисциплину и субординацію“. „Даже родительской и дітской любви не оставляетъ міста въ воспитаніи, безъ дисциплины. Съ циничной грубостью и самымъ варварскимъ неуваженіемь къ лучшимъ чувствамъ человіческой природы г. Миллеръ-КрасовскШ говорить: „Мы не станемъ боліє доказывать, что одна дисциплина прочить родителямъ дітскую любовь; смыслъ ея лучше всего выра-женъ непреложною педагогическою истиною: „повинуясь, діти учатся любить“. Мало этого г. Миллеръ-КрасовскШ считаетъ вреднымъ даже то, когда дітямь объясняютъ, почему они должны ділать то или другое. Не разсуждай, а исполняй! огромными буквами напечатано на стр. 33 его книги. Какъ видите, г. Миллеръ-КрасовскШ вовсе не хочетъ, чтобы діти слушались резоновъ. Иіть, пусть ихъ слушаются чужихъ приказовъ, не смія и подумать о томъ, разумны или ніть эти приказы. Повиновеніе, дисциплина—вотъ основа и ціль воспи-танія “.
Книжка Миллеръ-Красовскаго вовсе не такъ плоха, какъ хотілось ее представить Добролюбову; даже боліє—въ ней есть и здра-выя мысли, но она шла совершенно въ разрізь съ либеральными теченіями конца 50-хъ годовъ, осиливалась даже говорить объ осо-быхъ задачахъ русскаго воспитанія—отсюда и різкая критика. Правда, она носитъ слишкомъ громкое заглавіе и мало выполняетъ задачу дать понятіе объ „основныхъ законахъ воспитанія“, но въ ті времена вопросъ этотъ былъ слишкомъ труденъ даже для выдающихся педа-гоговъ, а Миллерь-Красовскій только популяризаторъ, проводившій въ русское общество необходимость воспитанія воли и характера и
25. Прот. I. Базаровъ. О христіанскомг восттаніи. Карлсруэ
„Разсматривая учепыя системы педагогіи, говорить авторъ, мы найдемъ, что главная причина ихъ несовершенства состоитъ въ недостатні начала христіанскаго. То, что дійствительно составляетъ для чоловіка единое на потребу (Лук. X, 42), упущено изъ виду, и правило, предписанное самимъ Богомъ: ищите прежде царстпія Божія и правды Его, и сіє все приложится вамъ (Мате. ТІ, 33), превращено на-оборотъ. Неудивительно, что при такомъ заблужденіи самыя бла-гонаміренньїя усилія воспитанія оставались безуспішними. А между тЬмъ стоить только внимательно посмотріть на чоловіка въ его естественномъ развитіи, чтобы понять, что одно только христіанское начало и приложимо къ его природі“ (стр. 2). „Въ мірі нравствен-номъ ніть другой ціли ни для жизни, ни для діятельности, какъ только Богъ. И потому мы напрасно стали бы искать въ себі или вні себя другой ціли нашего бьітіл на землі, кромі той единой, которую мы обязаны принять за несомнінную, какъ христіане“. (стр. 3). „Намъ не должно забывать, что мы живемъ въ новомъ мірі. Учоніе Христово составляетъ для насъ теперь новый воздухъ, кото-рымъ мы дышемъ, который окружаетъ насъ со всіхь сторонъ, который проникаетъ всі отношенія нашей жизни и часто, безъ яснаго сознанія о томъ съ нашей стороны, обнаруживаетъ свое благодетельное вліяніе на наши мысли, чувствованія и дійотвія. Мы сильно обманываемся, если думаемъ, что можемъ теперь философствовать независимо отъ христіанства. А потому и въ понятіяхь нашихъ о вос-питаніи ,чы не сміемь уклоняться отъ этой всеобъемлющей силы христіанства, подъ вліяніемь котораго мы рождаемся, живемъ и уми-раемъ“. „Чему же учитъ насъ христіанство? Оно учитъ насъ въ
этомъ отношеніи тому, что наша естественная, удаленная отъ Бог; жизнь есть смерть, и что если мы хотимъ жить ИСТИННО, ТО ЖИЗІ наша должна быть духовная (Іоан. III, 5), жизнь въ Бог*, отъ Коті paro одного мы можемъ получить наше истинное питаніе (Іоан. Y 55). Оно прямо говорить намъ, что мы должны для сего отказатьс отгь нашей плотской жизни и идти во слідь нашего Спасителя (стр. 4).
„Цілая жизнь человіка проходить въ непрестанномъ исканії опытъ вс'Ьхъ віковь ясно доказываетъ, что ни одно изъ земных наслажденій не только не удовлетворяетъ сердца человіческаго, ї еще боліє увеличиваетъ напряженность его стремленій къ чему-ч высшему,, всегда недостижимому“ (стр. 7).
„Мы видимъ, что люди, предающееся житейскимъ наслажденіям' живуть въ непрестанномъ безпокойстві, перебігая ота одного наслаї денія къ другому, міняя одно удовольствіе на, другое—явный знак обманчивости подобныхъ наслажденій. А это и должно насъ увірит что піль жизни не состоитъ во временномъ наслажденій жизнью, тімь меніе въ скорбяхъ жизни, которыми обременена большая час человічества. Посему станемъ искать назначенія, человіка за пред лами временнаго бьітія его. Тамъ, въ другой жизни, въ новомъ н скончаемомъ бьітіи, ожидаетъ насъ нічто лучшее, боліє постоянно вірное“ (стр. 9).
И такъ „восіштаніе должно быть для человіка руководствомъ ] жизни чрезъ временную земную въ вічную небесную. Главная з дача воспитанія оііреділить прежде всего, гді лежитъ центръ жизі въ природі человіческой, и что составляетъ главную пружину оно Премудрый говорить: „Сыне, всяцімь храненіемь блюди твое сердп отъ сихъ бо исходища живота“ (Притч. IV, 28). И такъ сердце ес средоточіе жизни въ человікі; оно есть источникъ и его діятельн сти. Если самъ Спаситель говорить, что отъ сердца исходить помьи леніе злое (Мате. XV, 19), то очевидно, что безъ воспитанія серде наго человікь никогда не можетъ стать на дорогу къ своему назн ченію и всю жизнь будетъ блуждать по распутіямь смерти. Сердп значить, есть корень всей нравственной жизни человіка. Наши мыс. и наши дійствія заимствуютъ свою силу только отъ участія сердц наше счастіе или несчастіе заключено въ нашемъ сердці. Посему-1 дать доброе направленіе сердцу есть самая первая и главнійшая з дача воспитанія" (стр. 15).
Съ чего же слідуеть начать наше воспитаніе? Начнемъ его так
какъ указываетъ намъ св. церковь самымъ ощутительнымъ образомъ при духовномъ рожденіи нашего воспитанника, и именно, примемъ его на руки отъ самой купели, или, по житейскому вьіраженію, „возьмемъ его въ свои руки“, а это значитъ: пріобрітемь его полное послушаніе къ намъ. Послушаніе должно быть началомъ воспи-танія; безъ него невозможно никакое водительство (стр. 24). И міть въ рукахъ волю дитяти, конечно, главное діло въ воспитаніи. „Для приведены воли въ движеніе нужно извістное нобужденіе. Для усніш-наго унравленія волею дитяти, надобно прежде всего забрать въ руки эти побужденія, чтобы посредствомъ оныхъ управлять, какъ браздами, нашимъ питомцемъ. Мы не будемъ еще разъ объяснять здісь того, что самыя естественныя и самыя вірнійшія побужденія деятельности человека составляютъ ті же три христіанскія начала жизни—віра, любовь и надежда“ (стр. 26). „Другое, не меніе сильное, средство къ управленію волею дитяти, составляетъ живой при-мірг. Это средство можетъ действовать въ свою очередь и на смыслъ, почему оно занимаешь важное місто при ученій; но главнымъ образомъ, оно касается сердца, которое, какъ средоточіе жизни, составляетъ главную пружину въ діятельности воли. Примірь какъ въ области знанія, такъ и діятельности, даетъ жизнь ділу“ (стр. 27). Посему, кто хочетъ управлять совершенно волею дитяти, иусть по-даетъ ему собою безукоризненный и живой прим’Ьръ добра (стр. 28). „Діло христіанскаго воспитанія состоитъ не въ томъ, чтобы устранять внішнія формы общественной жизни, но чтобы приготовлять для нихъ напередъ приличное содержаніе и тгЬмъ зараніе предварять пустоту оныхъ“ (стр. 43). На вопросъ: съ чего и какъ начать ученіе? авторъ отвічаегь: „Конечно, азбука есть начало всякаго ученія, такъ же точно, какъ ариеметика есть начало всякихъ исчи-сленій, какъ черченіе—начало многихъ высшихъ искусствъ. Всі эти начала для послідующихъ успіхові, также необходимы, какъ пол-занье младенца необходимо предшествуешь его ходьбі. Но какъ ціль воспитателя не состоитъ только въ образованы рукъ и ногъ къ діятельности, то и нельзя ограничиться однимъ техническимъ пригото-вленіемь къ будущей діятельности его. Значитъ, ученіе наше должно начаться съ того единаго, что собственно служитъ человіку на потребу (Лук. X, 42)“. Воспитать віру, возжечь любовь, возбудить надежду въ юной душі—вотъ главное о чемъ должны мы заботиться.
26. Совгьты о воспитаніи дгьтеи. Сочиїгеніе А. С. Наумовой. С.-Пб. 1861. Стр. 32.
Г-жа Наумова желаетъ въ самомъ начал* положить краеугольный камень православнаго воспитанія, заішочающагося въ ученій Христа Спасителя. „И кто боліє—какъ женщина воспитательница, должна быть проникнута учетемъ Святаго Евангелія, даровавшаго ей свободу и возвысившаго почтенное званіе жены и матери“ (стр. 6). „Начало воспитанія отъ колыбели“. „Мать, верный другъ, отъ колыбели и до гроба, сбережетъ сонъ ребенка и ут-Ьшитъ его горе! Вс* могутъ насъ разлюбить и позабыть, но сердце матери насъ не забудетъ. Счастлива та изъ нихъ, которой здоровое сложеніе позволить исполнить первую обязанность матери—кормилицы. Она не узнаетъ муки завидовать ласк* ей принадлежащей, она не будетъ, скр*пя сердце, терп*ть капризы наемной кормилицы. Дитя вполн* вознаградить ея безсонпыя ночи, любовью нужной, постоянной заботой успокоить ее въ продолженіе жизни, и особенно въ нреклонныхъ л*тахъ, когда любовь д*тей нашихъ остается намъ едипствениымъ утішеніемь на св*т*“ (стр. 9).
„Съ первымъ лепетомъ, научите сына вашего молиться утромъ и вечеромъ—позже онъ полюбить эту тайную бесіду съ Создателемъ Отцемъ. Эта бесіда будетъ основаніемь его благочестиваго чувства, которое боліє и боліє съ літами возраста будетъ созрівать и развиваться“ (стр. 10). „Научите своихъ дітей съ благоговіиіемь и любовью произносить имя Господа Нашего Іисуса Христа и при всякомь случаі напоминайте имъ, какъ Онъ любилъ дітей, и какъ любезны Ему діти — кроткія, послушныя и благонравный“ (стр. 11).
„Привычка добрая повірять всі діла свои и помьішленія охра-няетъ чистоту совісти и сердце отъ всякаго зла. Не забудьте сообщить ее дітямь вашимъ вмісті съ правиломъ вірьі: всімь прощать, тогда н Богъ простить имъ гріхи и прегрішєнія, по обіщанію Спасителя: „Какъ вы прощаете, таїсь и вамъ отпустится“. Силу воли и добра они найдуть въ силі нравственнаго убіжденія и помощь Бо-жія не оставить ихъ никогда“. „Послушаніе, смиреніе, чистота, воз-держаніе, терпінів, любовь и милосердіе—эти великія христіанскія добродітели, какъ добрыя привычки, легко усвоиваются въ молодыхъ літахь. Также и общественныя добродітели не меніе заслуживаюгь вниманіе наше. Оні составляютъ характеръ образованнаго человіка. Уступчивость, справедливость, скромность, опрятность, діятельность
и бережливость легко сообщаются чрезъ примеры практической жизни и становятся второй природой, не изменяемой ни причудами болыпаго світа, ни гонешемъ отъ людей, ни обстоятельствами, ни горемъ, ни счастьемч., ни бедностью, ни богатствами, ни славой, ни униженіемгь. Такихъ сыновъ отечества приготовляйте для Россіи“ (стр. 12). Постарайтесь заблаговременно приготовить его къ опыту необходимости: „уміть владіть собою“, „и ‘если желаете сыну вашему искренно счастья: научите его быть добрымъ сыномъ, добрымъ мужемъ, доб-рымъ отцемъ, и гражданнномъ неусыпно дЬятельнымъ ко благу общества“ (стр. 15). Нашъ уд’Ёлъ—наше высокое призваніе воспитывать женъ, матерей и гражданокъ (стр. 21).
„Лучшее наслідіе, которымъ родители обязаны наградить своихъ дітей, есть и будет ь одно—правильное православное воспитаніе. Вос-іштаніе выше и драгоцінніо богатства. Золото скоро можно разсы-пать, особенно человіку не приготовленному цінить трудъ и время. Кому досталось все легко, кто не уміегь пріобрітать, тотъ и цінить ничего не уміегь“ (стр. 18 и 19).
„Мирная пристань въ жизни есть полезный трудъ и занятія, удовлетворяющая требованіямь ума и сердца. Къ такимъ заняэтямъ нужно приготовить дітей съ молодыхъ літь. Необходимо внушать юношамъ, что всякій полезный трудъ вполиі вознаграждаетъ усилія діятельности и доставляетъ человіку свободу дійствительной жизни, поддерживаетъ и развиваетъ здоровье, если производитель не утом-ляетъ силъ чрезміряммч. трудомъ. При томъ еще и то убіжденіе ему необходимо пріобрісти, что всякій трудъ, всякое полезное за-нятіе и званіе можетъ быть облагорожено личностью чоловіка, испол-няющаго свое діло честно и добросовістно“ (стр. 24).
„Въ свободные часы отдохновенія отъ учебныхъ клаосовъ онъ (вос-питанникъ) непремінно будетъ изучать какое-нибудь ремесло. Заня-тіе это полезно для здоровья и развитія физическихъ силъ: столярное, слесарное, токарное, къ чему боліє будетъ йміть охоты. Каждое изъ нихъ, въ случаі нужды, доставить ему насущный хлібь и боліє. Богатые иногда умираютъ нищими, потому что не были прі-учены къ полезному труду и ліпились учиться, надіясь на свое богатство. Юноша обученный ремеслу и дівица—рукоділію, не подвергаются такому бідствію, ни въ какомъ случаі. Наконецъ, если бы кто изъ дітей вашихъ по неспособности къ наукамъ или по любви къ простоті сельской жизни, пожелалъ бы сділаться фермеромъ... не препятствуйте и благословите на добрый подвига“.
27. Мысли объ образованы вообще и образовали юношества въ Россіи, д-ра Гейнриха Космана. Переводъ съ нЄмецкаго. С.-Пб. 1861. Стр. 37.
„Средства образованія, равно какъ и масштабъ къ образова-нію, изменчивы. Они, смотря по времени и місту, подвергаются ви-доизм'Ьнсш'ямъ, которыя не могутъ быть определены волею отдЄль-ныхъ личностей, но регулируются высшею властью“ (стр. 9). „Зна-ніс есть только начало образованія и въ то же время доставляетъ матеріалі., еще бо.тЬе содЄйствующій совокупности образованія человека“ (стр. 10). „Кроме знанія, жизнь требуетъ также д’Ьлъ, а именно ділі, размьішленія и исполненія“ (стр. 11). „Древніе языки не единственныя предпочтительныя средства образованія. Изъ обстоятельства, что изученіе древнихъ языковъ есть превосходный рычагъ образованія, еще не слідуеть, что кроме него нЄть другихъ превосходныхъ способовъ образованія, и что онъ всюду удобопримі-няемъ“. „Въ математик*, въ словесности нов*йшихъ народовъ, во всеобщей исторіи и т. д. содержится такъ много чистаго, благород-наго металла, что если его только правильно разработать для дости-женія образованія, которое гармонически совокупляетъ реальный и идеальный элементъ, то отнюдь не будетъ недостатка въ образова-тельныхъ средствахъ, хотя бы древнимъ языкамъ, вслЄдствіє крайней необходимости, пришлось исчезнуть съ росписанія уроковъ. Едва ли стоитъ упоминать, что математическія науки преимущественно способны изощрять сужденіе, развивать даръ соображенія, способствовать определенности и ясности въ мьішленіи и вьтраженіи мыслей, равно какъ и постоянству въ правильной деятельности. Всемірная исторія научаетъ отдЄльнаго индивидуума призна'вать себя сочленомъ государства, членомъ человечества, и обладаетъ элементомъ, облаго-раживающимъ умъ и сердце, образцами великихъ характеровъ изъ древне-классическихъ твореній. Образовательный элементъ, находя-щійся въ матеріальномь содержаніи самого языка, обиліе мыслей, богатство ораторскаго и поэтическаго изящества, блистательныхъ истинъ, объемлющихъ всЄ возбужденія страсти и отношенія человеческой жизни, заключаются въ твореніяхь новЄйшихь язывовъ. Есте-ственныя науки, открьівающія жизненныя тайны природы, равномерно способствуютъ простирать взоръ и сердце до вдохновляющаго благо-говЄнія мысли въ безконечность“ (стр. 15).
Авторъ задается вопросомъ, „что всего необходимее для Россіи?“ и отвечаетъ: „Россіи всего необходимее деятели правдивые, общи-
тельные и постоянно трудолюбивые. Росая терпитъ недостатокъ въ такихъ д'Ьятеляхъ, и вотъ исконное зло для русскаго государства“. „Въ Россш очень необходимы: истинное уважете къ закону, созна-ше идеи государства, неподдельное постоянство въ деятельности при-зватя“ (стр. 20). „Народонаселете Россш еще не проникнуто истиною, что благо отдельнаго лица тесно связано съ благомъ государства, что отдельный членъ должонъ захворать, если весь составъ, все государственное тело поражено болезнью“ (стр. 21). Руссюя школы должны перенять у англшскихъ образовате характера юношества и более проницательный взглядъ на требовашя действительной жизни (стр. 26). Но вместе съ т*мъ „Росстя въ образованы должна идти своимъ собственнымъ, ясно предписаннымъ ей путемъ, и не следуетъ ей искать спасен ¡я въ подражанш тому, что совершается въ другихъ земляхъ“ (стр. 29).
28. Собрате литературно-педаюгическихъ статей Н. И. Пирогова, вышедшихъ въ управлеше его Шевскимъ учебнымъ округомъ (1858—1861), съ портретомъ автора.. Шевъ 1861. Стр. 252.
Выходъ въ светъ „Собрашя литературно-педагогическихъ статей Н. И. Пирогова“ составилъ въ свое время целое собьте, такъ вакъ помимо имени автора, стяжавшаго себе славу знаменитаго хирурга, въ этихъ статьяхъ впервые, съ оригинальной точки зретя, былъ затронуть рядъ важныхъ педагогическихъ вопросовъ.
„Чего мы желаемъ, въ настоящее время, отъ нашихъ универ-ситетовъ? Вероятно, мы все теперь желаемъ, чтобы и у насъ служебно-образовательное направление нашихъ университетовъ приняло чисто-научный характеръ. Если такъ, то не значить ли это, что мы желаемъ преобразования коренного и фундаментальна™. Но мне кажется, мы бы оказались слишкомъ верующими, если бы вздумали верить, что такой реформы молено достигнуть однимъ изменешемъ уставовъ, курсовъ, распределсшя лекцш, программъ, испытанШ и т. п. Для кореннаго прообразовали чего бы то ни было нужны не одни новые законы, а новые люди. Кто искренно желаетъ истиннаго прогресса, тотъ не долженъ много разечитывать на действие такихъ мерь, какъ перемена уставовъ, распределен^ и нр., которыя одиЬ сами по себе, хотя и быстро изменяютъ—но только не сущность дела, а форму. Между темъ первое и главное услов1е прогресса есть твердая вера въ образовательную, творческую силу человеческой личности. Безъ нея все хитросплетенные уставы—мертвая буква. Такъ, по моему мненю, для преобразовашя нашихъ университетовъ
нужно обратить все вниманіе на предварительное образовате глав-ныхъ деятелей нашей жшни“ (стр. 23). „Университетскій coup d’etat совершился (въ тридцатыхъ годахъ) посредствомъ введенія но-выхъ элементовъ, и то были не новые уставы, а свіжія личности. Новое поколіте профессоровъ подоспело разомъ и во время для замены отлшвшаго. Началось съ того, что академикъ Парротъ предло-жилъ основать профессорскій институтъ изъ молодыхъ людей, ■ окон-чившихъ или оканчивающихъ курсъ, изъ всЪхъ русскихъ университетовъ. Избранные должны были подвергнуться испытанш въ академій наукъ, а потомъ отправиться на два года въ Дерптскій универ-ситетъ для спеціальиаго изученія избранныхъ ими предметовъ, и отсюда на два лее года за-границу. Сколько я помню, Парротъ пред-лагалъ сделать этотъ институтъ постояннымъ, а если нЬтъ, та, по моему уб'Ьжденію, онъ бы долженъ былъ это предложить“ (стр. .23). „Такимъ образомъ, были приготовлены и распределены по нашимъ университетамъ боліє тридцати преподавателей. Вмісте съ тЬмъ обнаружилось и прогрессивное направленіе именно въ т*хъ универ-ситетахъ, на долю которыхъ досталась большая часть свіжихь силъ“ (стр. 24). „Итакъ, въ животворныхъ и образовательныхъ силахъ личностей я нахожу единственное ручательство за истинный прогрессъ“. „Учрежденіе особенныхъ, постоянныхъ институтовъ преподавателей при нашей Академій Наукъ и при нЬкоторыхъ изъ нашихъ университетовъ; постоянное обновленіе университетовъ, свіжими силами; внесеиіе новыхъ элементовъ въ научную деятельность,—вотъ, по моему убіжденію, где намъ нужно искать главной помощи и про-тивъ нашей апатій, и противъ нашего непотизма“ (стр. 24). „Если нельзя отвергать, что въ такомъ обширномъ государстве, какъ Рос-сія, еще необходима целая масса людей, слегка образованныхъ, для исполнения самыхъ вошющихъ потребностей общества, то съ другой стороны, нельзя отвергать и того, что для насъ таклсе необходима и образовательная сила діятелей науки, для которой нігь луч-шаго воспитания, какъ университетское—свободное. Онъ одинъ мо-жетъ развить талантъ и дарованіе. Если обязательный способъ уче-ИІЯ оксфордской и кэмбриджской коллегіи развилъ вьісокія личности, то не забудемъ, что образовательную силу Англіи должно искать не въ однихъ ея университетахъ, а въ ея конституцій и ея ненодражае-момъ са.моуправленіи“ (стр. 24—25). „Итакъ, я остаюсь при моемъ мнініи, что ніть вЄрнЄйшаго средства къ доставленію свіжихь и кр'Ьпкихъ силъ нашимъ учебнымъ заведеніймъ, какъ учрежденіе
общаго вс*мъ уииверситетамъ разсадника съ т*мъ, чтобы каждый университета посылалъ туда своихъ избраниыхъ. Только этимъ способом!, можно констатировать достоинство выбора, водворить единство направленія, воодушевить молодыхъ людей общимъ стромлоніем'ь къ одной діли и, наконедъ, дать имъ боліє средствъ приготовиться къ деятельности на избранномъ ими поприщ*“. „Если учрежденіе, назначаемое для образованія учителей и наставниковъ, я назвалъ институтомъ: то это слово я отношу не къ форм*, а къ сущности д*ла. Меня худо бы поняли, если бы вздумали, нанрим*ръ, что я предлагаю будущихъ профессоровъ помістить вс*хъ вм*ст* въ одно зданіе, съ надписью у входа: профессорскій института; что я требую отъ нихъ непрем*:гнаго пос*щенія лекцій, годичныхъ экзаменовъ, и ставлю ихъ подъ надзоръ инспекторовъ по нравственной и ученой части. Н*тъ! д*ло идетъ совс*мъ не о томъ. Я поставляю задачею института, во-первыхъ, соединить избранныхъ единствомъ направленія и ц*ли, во-вторыхъ, подготовить ихъ къ будущему призванію въ отдаленіи отъ родныхъ университетовъ и, сл*довательно, на другой научной почв*; въ-третьихъ, снабдить ихъ вс*ми необходимыми средствами для спеціальнаго изученія избранной ими науки и, наконецъ, въ-четвертыхъ, сблизивъ ихъ какъ можно бол*е между собою и съ наставниками, требовать, чтобы наставники постоянно руководили ихъ въ научныхъ заняпяхъ къ определенной ц*ли. Отъ такого сближенія, основаннаго на общемъ имъ научномъ интерес*, я ожидаю всего боліє благод*тельныхъ слЄдствій“ (стр. 30).
„Второе условіе, которое я почитаю не мснЄє жизиеннымъ для нашихь университетовъ и нашей науки, состоитъ въ коренной реформе среднихъ и низшихъ учебныхъ заведеній“ (стр. 31).
„Если живою силою личности я предлагаю обновить среду настав-нивовъ сверху; ТО Я ВТ. той же одной "сил* вижу возможность и пре-образованія среди учащихся—снизу“ (стр. 32).
„Основатемъ истинно университетскому ученію служить наука, во всемъ ея обширномъ значеній, а наука не можетъ быть не прогрессивна. Мы желаемъ отъ нашего университетскаго образованія только того, чтобы оно сохранило гуманное начало съ реаль-нымъ въ неразрывней связи, нисколько не выпуская изъ виду тЄхь нововведеній, которыми обогатилась въ последнее время реальная сторона нашихъ знаній. Но и гуманное начало также вЄдь не осталось назади; оно также богато примененіями, и примененія эти касаются самой важной, нравственно-духовной стороны нашей жизни.
