CC BY
76
УДК 008 (091)
В. А. Летин, А. А. Молчанова
Интерпретация народного костюма в предметном мире поэмы Н. А. Некрасова
«Кому на Руси жить хорошо»
В статье осуществлено культурологическое исследование особенностей интерпретации Н. А. Некрасовым народного костюма в контексте предметного мира поэмы «Кому на Руси жить хорошо» в аспекте культуры повседневности второй половины XIX века. Выявлены и проанализированы специфические векторы авторского осмысления народного костюма: актуализация повседневного и праздничного вариантов мужского и женского народных костюмов; номинативность, социальный детерминизм, отказ от актуализации декоративных характеристик. Обоснован культуросообразный потенциал некрасовского текста, в котором народный костюм становится способом идентификации и самоидентификации персонажей в контексте актуальных для второй половины XIX века социальных, гендерных, психологических проблем.
Ключевые слова народный костюм, предметный мир, культура повседневности, Н. А. Некрасов, «Кому на Руси жить хорошо».
V. A. Letin, A. A. Molchanova
Folk costume interpretation in the objective world of the poem by N. A. Nekrasov
Who Is Happy in Russia
The article studies the peculiarities of N. A. Nekrasov's interpretation of everyday folk costume of the second half of the XIX century given in the poem Who Is Happy in Russia? (Komu na Rusi zhit khorosho?). The authors identify and analyze the writer's specific vectors of understanding folk costume: actualization of everyday and festive variants of male and female costume; nominativeness, social determinism, refusal to actualize decorative characteristics. The article substantiates the cultural potential of Nekrasov's text where folk costume becomes the means of the characters' identification and self-identification in the context of social, gender and psychological problems typical for the second half of the XIX century.
Keywords: folk costume, objective world, culture of everyday life, N. A. Nekrasov, Who Is Happy in Russia.
Поэма Н. А. Некрасова - вершинное и итоговое произведение его творчества: «Весь опыт, данный изучением народа, все сведения о нем, накопленные...по словечку в течение двадцати лет». Начатое в 1861 году, это произведение так и осталось незаконченным. Между тем даже его фрагментарный характер не мешает увидеть широкую панораму жизни пореформенной России.
Уже в момент написания полемичная, эта поэма не теряет актуальности и социальной остроты и в наше время. Уже первые публикации ее частей привлекли внимание критиков. А в последующие годы изучения жизни и творчества Н. А. Некрасова ей отводится одно из ведущих мест. На протяжении XX века сформировалась устойчивая традиция обращения к анализу поэмы, в которой можно выделить следующие тенденции: историческую, поэтическую и лингвистическую.
Историческая тенденция характеризуется изучением вопросов, связанных с авторским замыслом и его воплощением (В. Е. Евгеньев-
Максимов, К. И. Чуковский, А. М. Гаркави, Т. А. Беседина, В. Т. Плахотишина,
И. Ю. Твердохлебов, Н. Н. Скатов). В русле этой тенденции детально разрабатывался и вопрос об отражении историко-бытовых реалий жизни костромского и ярославского краев в тексте произведения (А. В. Попов, А. Ф. Тарасов, В. К. Некрасов).
Поэтическо-стилистическая тенденция характеризовалась обращением к особенностям композиции произведения, структуре его частей, специфике проблематики, системе персонажей, стилистике (В. Т. Плахотишина, Л. А. Розанова, И. Ю. Твердохлебов, В. П. Аникин) и практически единожды - символике (В. Г. Прокшин), в связи с чем детально разрабатывался вопрос о связи поэтического текста с фольклором (Т. А. Беседина). Кроме того, была сделана однократная попытка интерпретации поэмы как микросреды (В. Л. Гаврилова).
© Летин В. И., Молчанова А. А., 2015
Особым направлением в изучении поэмы можно назвать лингвистическое, занимающееся вопросами языка произведения
(Н. С. Танцовская, Т. Е. Никулина,
Т. А. Кожурина).
При анализе представленных выше работ было выявлено отсутствие интереса у некрасоведов к предметному миру поэмы. Вполне вероятно и то, что предметный мир, как крестьянский, так и помещичий, человеку первой половины XX века был знаком достаточно хорошо, в силу чего не возникало необходимости заострения внимания на этом вопросе. Сформировавшаяся же в начале XX века традиция изучения поэмы в историко-социальном ключе обусловила инерцию последующих научных изысканий.
Приходится констатировать: предметный мир практически выпал из поля зрения исследователей. Однако с изменением социально-культурного контекста необходимость в его актуализации применительно к некрасовской поэме сильно возросла. Хронологическая дистанция и смена идейной парадигмы обусловливают возможность изучения произведения с позиций, в том числе, и культурной антропологии, культуры повседневности.
И здесь изучение предметного мира художественного текста оказывается не только значимым, но и первостепенным условием к пониманию авторского замысла произведения. В связи с этим целью данной работы является анализ народного костюма в контексте предметного мира некрасовской поэмы в аспекте культуры повседневности второй половины XIX века.
По свидетельству А. Ф. Кони, Н. А. Некрасов, работая над поэмой, специально разыскивал фактические материалы дореформенной деревни, потому что «хотел бы поместить наиболее яркие картины из времен крепостного права» [3, с. 364]. Естественно, что временные рамки произведения позже расширились, но вот принцип создания художественной реальности остался прежним.
Предметный мир некрасовской поэмы, равно как и других произведений поэта, отличает его именно повседневно-бытовой характер. Его предметы не создают фантасмагорических композиций, как в творчестве Н. В. Гоголя, они не выглядят, не бросаются в глаза своей «фольклорной» экзотичностью, как, скажем, у И. С. Тургенева или В. И. Даля. Предметы в художественном мире Н. А. Некрасова используются в их повседневном значении, нисколько не выделяясь из общего бытового контекста, где они прочно укоренены. В результате в поэме конструируется доступный и привычный мир -
Тб2
фон, на котором разворачиваются панорамы образа жизни крестьян и помещиков. Парадоксально, но сам предмет словно растворяется в общей картине. Между тем предметный мир некрасовского произведения очень лаконичен. Его проявления выступают маркерами как социальной характеристики персонажа, так и особенностей его характера. В этих качествах им используются костюм и его детали, предметы быта, орудия труда.
Одежде отдается особое значение: именно она придает неповторимый колорит «русскости» народным сценам. Крестьян, помещиков, солдат, лакеев, лекарей, купцов Н. А. Некрасов «одевает» в соответствующий их социальной принадлежности костюм: крестьянский, «господский», чиновничий.
Наиболее разработан в поэме крестьянский костюм. Именно он и окажется в дальнейшем в центре нашего внимания. Мужской вариант крестьянского костюма появляется перед читателем с самого начала поэмы. Так, главные герои-крестьяне, отправившееся за ответом на вопрос «Кому хорошо живется на Руси?», предстают в повседневном костюме: «армяки мужицкие», «липовые лапотки»1, «рубахи» и «онученьки»2.
Основу народного костюма, как мужского, так и женского, составляла рубаха. Она всюду была ту-никообразного покроя с перегнутым на плечах центральным полотнищем, в котором делался круглый вырез для шеи и разрез (пазуха) на груди слева (рубаха-косоворотка). По бокам к нему пристрачивались перегнутые вдоль прямые или косые бочка, а к ним и к центральному полотнищу пришивались рукава прямого покроя, также из перегнутых вдоль полотнищ-точей. На плечах, груди и спине с изнанки подшивался кусок ткани, называемый подоплекой. В тексте поэмы упоминание рубахи носит нейтральный характер, что показывает, в ряду прочих деталей костюма, социальный статус персонажа. Однако в эпизоде уборки урожая в поэме Н. А. Некрасовым фиксируется разница в цвете рубах в зависимости от пола: «Там белые... Рубахи баб да пестрые... Рубахи мужиков». Вполне вероятно, что в этот момент крестьяне одеты в специальные покосные рубахи. Однако харак-
1 Липовые лапотки - низкая обувь, распространенная до 1930-х гг., обычно носилась с портянками. Липа являлась лучшим материалом для изготовления лаптей.
2 Онучи (портянки) - длинная, широкая (около 30 см) полоса ткани белого, черного или коричневого цвета (холщовой, шерстяной) для обмотки ноги до колена (при обувании в лапти).
В. А. Летин, А. А. Молчанова
терно, что взгляд поэта не фиксирует деталей, в том числе и декора, а каждая рубаха в зависимости от предназначения в большей или меньшей степени декорировалась вышивкой. В поэме дается панорама действия, где не важны детали и участников которого рассказчик наблюдает со спины. Спина же является наименее декорированной частью рубахи.
Из всех особенностей рубахи Некрасовым выделяется только одна, несущая вполне конкретный практический смысл - подоплека: «Бумажки сторублевые... Домой под подоплекою... Нетронуты несут!». Подоплека - это подкладка из куска грубой (лен или холст) такни, пришивавшаяся к изнаночной стороне рубахи на груди и спине углом вниз «по прямой» либо «по косой». Некрасов констатирует здесь практику прятанья денег под подоплеку, что обусловли-лось не только «хитростью», но и отсутствием в народном костюме карманов. В тексте поэмы значимость заработанных денег (сторублевых бумажек!) акцентируется указанием на их «нетронутость». Так житейская ситуация приобретает в поэме авторскую аранжировку, которая указывает на особую ценность нерастраченных денег, спрятанных «на себе».
Следующая деталь костюма - армяк. Это тип верхней одежды, который носили чаще в дороге. Армяк надевали и в ненастье. Шились армяки в основном из домотканой армячины. Они были халатообразны, длина их доходила до середины икр, с широким запахом налево, с широким шалевым простеганным воротником. Застежек армяк не имел, а его полы фиксировались на поясе кушаком. Армяки семи крестьян, отправившихся в «эпическое» путешествие по Руси, - это знак дороги, пути. Именно поэтому армяки крестьян никак не «индивидуализируются». Они объединяют группу разных по возрасту, темпераменту, фактуре, случайно встретившихся и разговорившихся прохожих в некую общность - странников. Это своеобразный их общий знаменатель.
«Мужицкому» армяку в поэме противопоставлен «лакейский» кафтан. Исторически, кафтан, а также производные от него полукафтанье, поддевка, казакин, - праздничная одежда из домотканого или покупного фабричного синего, коричневого, черного сукна и даже плиса, длиной до колен, приталенная, со сборками сзади и с боков, с сужающимися книзу рукавами, невысоким стоячим воротником, вертикальными прорезными карманами, с подкладкой до талии, застегивавшаяся налево на крючки или большие медные пуговицы. У Некрасова кафтан приобретает «социальное» значение: «Надел кафтан
(Влас, в гл. Последыш) - и барина... Бежит встречать». Наличие кафтана свидетельствует о некоем достатке Власа, а вот отношение его к приезду барина, как к празднику, проявляет рабскую сущность этого персонажа.
Народный женский костюм в поэме представлен более разнообразно.
Прежде всего, это повседневный костюм для работы в поле: «На ней рубаха белая. Да сарафан коротенький, Да серп через плечо». Кроме характерной для женского костюма белой рубахи автор фиксирует сарафан, обращая внимание исключительно на его длину. Короткий сарафан -рабочая одежда. При этом эстетическая сторона наряда крестьянки в данном случае для него значения не имеет. Внимание сосредоточено на трудовой стороне жизни («серп через плечо»). Этот инструмент смотрится как своеобразный аксессуар образа жницы, указывая на род полевых работ, а через это и на время действия эпизода: июль - пора жатвы.
Праздничный народный костюм дается автором через детали. Эти детали разрознены в тексте так, что приходится делать усилие, чтобы его «увидеть». В противовес домотканым повседневным одеждам праздничный костюм шился из тканей фабричного производства, которые покупались на ярмарке. Их приобретение - целое событие в жизни крестьянки: «.шелку, гарусу. Купи - семи цветов, Да гарнитуру синего!». Наказывает в поэме Матрена Тимофеевна своему брату привезти подарок - ткани!
Гарус - хлопчатобумажная ткань из дешевого низкопробного сырья с мелким набивным рисунком, отличающаяся прочностью и грубой фактурой. Синий гарнитур - тоже разновидность плотной шелковой ткани, в противоположность гарусу более эффектной и, вероятно, дорогой. Упоминаемый же здесь шелк, скорее всего, не ткань, а нити для вышивания и декоративной отделки костюма, на что указывает необходимость их приобретения в количестве «семи цветов». Потенциальный декор, таким образом, вбирает в себя все цвета радужного спектра, делая гипотетический костюм ярким и гармоничным. Однако пошив этого платья - дело будущего. В настоящем времени, приходящемся на момент повествования, праздничного костюма как такового не существует.
Праздничность костюма в поэме синонимична «праздности». Она генетически связывается с городским - столичным - образом жизни. При этом в наивной «крестьянской» логике таких модниц-затейниц ширина юбки является показателем престижа: «А есть еще затейницы, Одеты
по-столичному - И ширится, и дуется подол на обручах! Заступишь - расфуфырятся!». Платья на кринолинах требовали определенного навыка походки, чтобы не раскачиваться на ходу. «Ширинке» и «дутие» подола говорит об отсутствии такого навыка у ярмарочных модниц, создает комический эффект важничанья. Вид их вызывает иронический комментарий автора, стилизованный под «мужицкую» шутку. Во-первых, автор «наивно» перекодирует значение слово «расфуфыриться» - с «разодеться» на «рассердиться», придавая тем самым эмоциональному состоянию «одежную» тональность. Автор, знакомый в отличие от крестьян с особенностями материалов каркасной основы платьев и корсетов, «превращает» китовый ус в «рыболовную снасть», создавая комический эффект с элементом пикантности использования «модницами» промыслового инвентаря не по назначению, тем более ношения его «под юбками» - в зоне непроницаемой для посторонних глаз. Обнажение технического приема создает эффект хулиганского задирания этих юбок и, тем самым, осмеяния-обличения «модниц»: «Вольно же, новомодницы, Вам снасти рыболовные Под юбками носить!».
Интересна идентификация Некрасовым таких обладательниц «столичных» туалетов, как «ново-модниц» и «баб нарядных». Первое определение -производное от выражения «новая мода» - характеризует их как актуальную примету времени, делает их самих «новым» явлением, а их появление на «ярмонке», как одно из зрелищ. Второе же выдает их корневую - крестьянскую природу, усиливая впечатление гротескности этого феномена.
Однако, если мужской взгляд видит в их наряде повод для насмешки на грани скабрезности, то женский - завистливый и злобный - угрозу миру. При этом новые тенденции крестьянского быта - проникновение в традиционный крестьянский мир элементов городской культуры -сталкивается с косным архаическим мировоззрением. Его воплощением оказывается «старообрядка злющая» [6, с. 87-88]. Сам облик старообрядки - темный платок и глухое платье - контрастируют с модным «красным» туалетом. С ним в сознании старообрядки связаны природные катаклизмы настоящие и грядущие: «Быть голоду! Быть холоду! Дивись, как всходы вымокли, что половодье вешнее Стоит до Петрова! С тех пор как бабы начали Рядиться в ситцы красные, -Леса не подымаются, А хлеба хоть не сей!». Причина же этого нарушения миропорядка в том, что «...ситцы те французские Собачьей кровью крашены!». Последнее замечание пре-
вращает всю сентенцию в абсурд, выдавая суеверие как основу сознания «старообрядки».
Так костюм акцентирует столкновение на ярмарке двух миров - старого и нового, что подчеркивается на уровне слов «староверка» и «но-вомодницы». При этом косвенно противопоставляется «единственность» возмущающейся старообрядки и многочисленность «новомодниц».
Среди деталей женского костюма особо выделяются головные уборы: шелковый платок Матрены Тимофеевны и кокошник кормилицы Лио-дорушки в доме губернаторши. В обоих случаях эти предметы являются знаками любви. Первый - «платочек шелковый» - подарок мужа. В контексте народного костюма головному убору -платку придавалось большое значение. Здесь же акцентируется материал - дорогой шелк. Сама же героиня называет подарок не иначе как «платочек». Акцентирование материала подарка и использование уменьшительно-ласкательной формы слова в его назывании позволяют понять оттенки чувств героев: гордость, даже некоторое тщеславие, и уважение мужа, и нежность жены.
Кокошник же в поэме появляется единожды на голове у нарядной кормилицы. Его видит очнувшаяся в губернаторском доме после родов Матрена Тимофеевна: «Против меня - кормилица, Нарядная, в кокошнике, С ребеночком сидит»), Сама кормилица дается автором как часть праздничного интерьера покоев бездетной губернаторши. Для Матрены же Тимофеевны, уже выкормившей до этого грудью четырех сыновей, она тем более барский декоративный «аксессуар».
Целую панораму праздничной одежды и предметов крестьянской роскоши дает автор в панораме «сельской ярмонки». При этом сама ярмарка воспринимается крестьянами как праздник: «Посмотрим праздник-ярмонку!». Здесь -праздничный ассортимент как на прилавках («крестьянские шлыки» - остроконечные шапки; рубахи мужские разных цветов; ивановские ситцы; шелковые платки), так и на покупателях и самих торговцах (на девушках - красные ситцевые платья, на парнях - жилетки полосатые, штаны на парнях «плисовы»).
Особую ценность представляет для крестьянина обувь. Наиболее распространенным ее видом были лапти и онучи. Герои некрасовской поэмы именуют их ласково «онученьки» и «лапотки». Такое отношение к ним обусловлено в первую очередь важностью обуви для странников. Сапоги и башмаки считались роскошью и прерогативой либо очень зажиточных, либо «городских». В связи с этим особое значение приобретает ярмарочный эпизод с покупкой дедом Вавилой «козлиных В. А. Летин, А. А. Молчанова
башмачков» для любимицы-внучки. Пропившему весь свой скудный капитал старику стыдно возвратиться домой без подарка: «Мне зять - плевать, и дочь смолчит, Жена-плевать, пускай ворчит, А внучку жаль!» Судя по всему, единственное существо, ждущее и любящее деда в доме, по его, дедовой слабости, будет «обижено». Ей Ва-вила присмотрел «ботинки крохотные» за двугривенный. В иерархии крестьянских ценностей старого крестьянина такие ботинки для ребенка -диковинная роскошь, свидетельство превознесения внучки дедом. Монолог деда трогателен, но никто из сочувствующих крестьян не помогает деньгами старому пьянице. Развязка истории динамична и чудесна. Причитания старика прерываются Павлушей Веретейниковым, купившем старику гостиниц для девочки: «.... Вавило их схватил И был таков! - На радости Спасибо даже барину Забыл сказать старик... ».
Характерно, что самые красивые вещи из праздничного «ассортимента» - кокошник кормилицы и «козлиные ботиночки», которые остаются без иронического комментария автора, в поэме связаны с образами детей: матрениного Лиодорушки и оставшейся безымянной внучки деда Вавилы.
Таким образом, в обращении к народному костюму в его повседневном и праздничном проявлениях Н. А. Некрасов не использует декоративных характеристик. На первый взгляд, упоминания предметов одежды носит назывной характер, позволяющий узнать только социальное положение персонажа. Однако при детальном анализе обнаруживается культурологический потенциал некрасовского текста. Народный костюм в поэме становится способом идентификации и, что особо значимо, самоидентификации персонажей в контексте актуальных для второй половины XIX века социальных, гендерных, психологических проблем.
Библиографический список
1. Беловинский, Л. В. История русской материальной культуры [Текст] : учебное пособие. Часть I. / Л. В. Беловинский. - М. : Издательство МГУК, 1995. -112 с.
2. Беловинский, Л. В. Российский историко -бытовой словарь [Текст] / Л. В. Беловинский. - М. : Студия «ТРИТЭ» - «Российский архив», 1999. - 528 с.
3. Беседина, Т. А. Эпопея народной жизни [Текст]: («Кому на Руси жить хорошо» Н. А. Некрасова) / Т. А. Беседина. - СПб. : Дмитрий Буланин, 2001. -216 с.
4. Некрасов, Н. А. Полное собрание сочинений и писем [Текст]: В 15 томах. Т.5. («Кому на Руси жить хорошо») / Н. А. Некрасов. - Л.: Наука, 1982. - 688 с.
5. Н. А. Некрасов в воспоминаниях современников [Текст] / Под ред. С. Розанова. - М.: Художественная литература, 1971. - 598 с. - (Серия литературных воспоминаний).
6. Розанова, Л. А. Поэма Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» [Текст]: (Комментарий) / Л. А. Розанова. - Л. : Просвещение, 1970. - 320 с.
7. Твердохлебов, И. Ю. Поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» [Текст] / И. Ю. Твердохлебов. - М. : Издательство Академии Наук СССР, 1954. - 208 с.
8. Федосюк, Ю. А. Что не понятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века [Текст] / Ю. А. Федосюк. - М. : Флинта ; Наука, 1998. - 264 с.
9. Язык поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» [Текст]: Тезисы выступлений на международной научной конференции. - Ярославль : ЯГ-ПИ, 1992. - 42 с.
Bibliograficheskij spisok
1. Belovinskij, L. V Istorija russkoj material'noj kul'tury [Tekst] : uchebnoe posobie. Chast' I. / L. V. Belovinskij. -M.: Izdatel'stvo MGUK, 1995. - 112 s.
2. Belovinskij, L. V. Rossijskij istoriko-bytovoj slovar' [Tekst] / L. V Belovinskij. - M. : Studija «TRITJe» -«Rossijskij arhiv», 1999. - 528 s.
3. Besedina, T. A. Jepopeja narodnoj zhizni [Tekst]: («Komu na Rusi zhit' horosho» N. A. Nekrasova) / T. A. Besedina. - SPb. : Dmitrij Bulanin, 2001. - 216 s.
4. Nekrasov, N. A. Polnoe sobranie sochinenij i pisem [Tekst]: V 15 tomah. T.5. («Komu na Rusi zhit' horosho») / N. A. Nekrasov. - L. : Nauka, 1982. - 688 s.
5. N. A. Nekrasov v vospominanijah sovremennikov [Tekst] / Pod red. S. Rozanova. - M.: Hudozhestvennaja literatura, 1971. - 598 s. - (Serija literaturnyh vospominanij).
6. Rozanova, L. A. Pojema N. A. Nekrasova «Komu na Rusi zhit' horosho» [Tekst]: (Kommentarij) / L. A. Rozanova. - L.: Prosveshhenie, 1970. - 320 s.
7. Tverdohlebov, I. Ju. Pojema Nekrasova «Komu na Rusi zhit' horosho» [Tekst] / I. Ju. Tverdohlebov. - M.: Izdatel'stvo Akademii Nauk SSSR, 1954. - 208 s.
8. Fedosjuk, Ju. A. Chto ne ponjatno u klassikov, ili Jenciklopedija russkogo byta XIX veka [Tekst] / Ju. A. Fedosjuk. - M.: Flinta; Nauka, 1998. - 264 s.
9. Jazyk pojemy N. A. Nekrasova «Komu na Rusi zhit' horosho» [Tekst]: Tezisy vystuplenij na mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. - Jaroslavl': JaGPI, 1992. - 42 s.
