CC BY
53
УДК 008 (091)
В. А. Летин, А. А. Молчанова, Л. Ф. Салимова
Господский костюм в контексте предметного мира поэмы «Кому на Руси жить хорошо» Н. А. Некрасова
В статье осуществлено культурологическое исследование особенностей интерпретации Н. А. Некрасовым господского костюма в контексте предметного мира поэмы «Кому на Руси жить хорошо» в аспекте культуры повседневности второй половины XIX века. Выявлены и проанализированы основы и акценты авторского осмысления господского костюма. Обоснованы культурные смыслы интерпретации господского костюма в поэме, которой является не только маркером социальной типизации, но выражением авторского отношения к проблемам пореформенной России.
Ключевые слова: господский костюм, предметный мир, культура повседневности, Н. А. Некрасов, «Кому на Руси жить хорошо».
V. A. Letin, A. A. Molchanova, L. F. Salimova
Master's dress in the context of the object world in N. A. Nekrasov's poem Who Is Happy In Russia?
The article presents culturological research into N. A. Nekrasov's interpretation of master's dress in his poem Who Is Happy in Russia? in terms of everyday life in the second half of the XIX century. The basis and accents of the author's insight as to the master's dress are described and analyzed. The authors of the article reveal the cultural meaning of master's dress interpretations in the poem and state that the dress not only marks the social type, but also expresses the author's attitude to the problems of postreform Russia.
Key words: master's dress, object world, culture of everyday life, N. A. Nekrasov, "Who Is Happy in Russia?"
На эпическом фоне жизни пореформенной России законченными объемами выступают персонажи, данные соло. В первую очередь, это, конечно, «народные» герои, которые словно фокусируют значимые для автора черты национального самосознания как архетипического, так и актуального свойства. Такие герои органично вырастают из «крестьянского» мира, и его присутствие чувствуется за ними. Авторский взгляд словно фокусируется переходя от панорамы общих сцен, через отдельные «мизансцены» беседы, к крупному плану [1]. Апофеозом представления героя становится его развернутый монолог исповедальный (Матрена Тимофеевна), обличительный (Яким Нагой), лирический (Григорий Добросклонов) [2].
Их антагонисты - провинциальные помещики - появляются сразу. И представлены они, за редким исключением, как отрицательные персонажи - персонификации пережитков крепостничества. В силу определенной фокусировки исследовательского глаза инерционно рассматриваются в неразрывной связи с художественными топосами, в которых они и появляются [3]. Однако, их связь с реальностью иллюзорна. Уже
в самом начале из уст сельского священника мы слышим, что помещики «рассеялись, как племя иудейское», что родовые гнезда перестали быть центрами притяжения для потомков древних фамилий. Свидетельством разорения и опустения дворянских усадеб являются и сами странники, посетившие гибнущую барскую усадьбу. Так, помещичья тема аранжируется мотивами идеализации прошлого, распада сознания и, как итог, - смерти.
В связи с чем, сами помещики начинают представлять особый интерес, поскольку оказываются не только условными социальными типами современной Некрасову реальности, но и выразителями более глубоких идей философ-ско-мировоззренческого характера. При этом сам поэт при создании этих образов является мастером психологического подтекста и символической детали, которые реализуются в первую очередь через внешний облик персонажа, его действия и речь.
В данной работе мы рассмотрим образы провинциальных помещиков как часть художественного универсума поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Надо сказать, что тема портрета
© Летин В. А., Молчанова А. А., Салимова Л. Ф., 2016
персонажа эпизодически затрагивалась в некра-совении [4], но детально образы помещиков поэмы на предмет интерпретации их внешности не рассматривались. И в первую очередь сосредоточимся на анализе их костюма, который интерпретируем как основное средство социальной характеристики и выражения психологических особенностей персонажа [5].
В отличие от крестьянского костюма, детали которого «рассыпаны» автором в толпе и поименованы с особым отношением (уменьшительно -ласкательные формы, акцентирование фактуры, истории предметов), что объединяет персонажей в единый образ крестьянства, «господский» представлен «локальным» ансамблем исключительно на одном персонаже.
Такое «ансамблевое» явление барского костюма создает у читателя ощущение взгляда со стороны. Тем более, что автор, работая на приеме «остранения», дает его восприятие внешнего облика бар глазами крестьян-странников. Это позволяет акцентировать те детали, которые кажутся «наивным» реципиентам наиболее интересными: яркими и даже экзотическими.
Всего в поэме представлено четыре полных «барских» мужских костюмных ансамбля. Их «носителями» являются следующие персонажи: Павлуша Веретейников («Сельская ярмонка»); Гаврила Афансьевич Оболт-Оболдуев («Помещик»); г-н Поливанов («История про холопа примерного Якова верного»), князь Утятин («Последыш»).
Уже в самом наименовании персонажа чувствуется авторское отношение к ним. Явная симпатия к «Павлуше», пристальное внимание к наивному (а порой и комично-сентиментальному) невежеству Г. А. Оболт-Оболдуева; презрение и сарказм - к кн. Утятину [6].
При этом прямой авторской оценки этих персонажей нет. Вместо этого есть их восприятие крестьянами. Но вот «фокусировка» крестьянского взгляда - некрасовская. И что для простодушных мужиков является лишь яркой деталью, оригинальным проявлением «барского» образа жизни для поэта и просвещенного читателя слагаемые культурного кода эпохи.
Костюм Павлуши Веретенникова - опыт социальной мимимкрии. Впервые герой появляется перед нами по-праздничному одетым в «...рубаху красную, / поддевочку суконную, / смазные сапоги» на сельской «ярмонке». Его щегольской
наряд должен создать у окружающих впечатление «своего парня из народа». Рассмотрим его наряд детально. Красный цвет рубахи задает праздничный тон. Демонстративно яркий цвет привлекает внимание, выделяя героя из толпы. Этот красный цвет достигался синтетическим красителем - фуксином, который появляется в промышленности в 1870-е годы. Такая ткань была дорогой и служила предметом гордости владельца и зависти окружающих. Поэтому именно эта деталь бросается в глаза первой практичным ходокам. И оценивается она ими не только эстетически. Дорогая модная вещь на молодом человеке выдает его инаковость - «барственность» -в толпе крестьян. Положения не может исправить и вполне традиционная «суконная подде-вочка». Заметим, что здесь используется уменьшительно-ласкательная форма слова - своеобразный маркер положительной характеристики персонажа их крестьянской среды. Собственно суконная поддевка представляла верхнюю мужскую одежду, которую характеризовали небольшой стоячий воротник, косые или прорезные карманы. Застегивалась она на левую сторону на крючки, сзади имела сборы или складки. При этих складках иногда делали разрез на спине. Шили поддевки из черного или синего сукна. Летом щеголи из молодых купцов носили также белые суконные поддевки. Использование уменьшительно-ласкательной формы в наименовании этой детали костюма, сближает персонажа с крестьянским миром, в котором онучи - «ону-ченьки», боты - «ботиночки» и т. д. Между тем материал павлушиной поддевки свидетельствует скорее о ее типичности, поскольку наиболее дорогие шились из бархата, шелка и даже небеленого льна. В сочетании с яркой праздничной рубахой и следующими далее праздничными «смазными сапогами», она диссонирует, выдавая в персонаже «чужого».
«Смазные сапоги» - сапоги, смазанные дегтем для блеска и водонепроницаемости. Они дополняют щегольской образ персонажа. Сапоги -обувь состоятельных крестьян. Напомним, что мужички-странники, собираясь в путь, мечтали лишь о лаптях и онучах. И, вероятно, сапоги -редкость для той местности, в которой разворачивается сюжет поэмы и где, что ни деревня, то крестьянская беда: Горелово, Неелово, Зноби-шино, Неурожайка...
Как видим, праздничный наряд Павлуши акцентирован автором таким образом, что даже будучи составленным из предметов вполне
Господский костюм в контексте предметного мира поэмы «Кому на Руси жить хорошо» Н. А. Некрасова
«народных» все же выдает в инородного крестьянскому миру персонажа. Инаковость же героя, заявленная в костюме, поддерживается и спецификой его бытования в социально-культурном пространстве «ярмонки». В крестьянской среде, где всем известны не только имена, но и истории жизни, о том, «какого рода звания» этот персонаж здесь никому не известно. Тем не менее, его кличут «барином». Самый же яркий пример его инаковости - покупка героем ботиночек для внучки пьяницы Вавилы. Этот романтический жест выдает в нем не привыкшего к тяжелому труду «барина». Как видим, перед нами случай «барского маскарада», цель которого уподобиться народу. Однако это уподобление носит внешний характер. Но этот факт интереса к народу самими крестьянами воспринимается скорее как игра, нежели серьезный интерес.
Костюм Оболта-Оболдуева как пример «пограничного» состояния героя. Следующий «бар-сий» костюм принадлежит Гавриле Афанасьевичу Оболту-Оболдуеву. Он влетает в сюжет поэмы «на тройке с колокольчиком». Это «барин кругленький, / Усатенький, пузатенький, / С си-гарочкой во рту, / ...румяненький, / Осанистый, присадистый, /Шестидесяти лет...».
Однако физическое здоровье и темперамент этого помещика контрастирует с его пространными монологами-жалобами на судьбу. Основную их тему составляет ретроспективная идеализация крепостнического жизненного уклада. Потомственный дворянин отказывается принять современную действительность. Родовое гнездо разорено: дом разобран на кирпич, сад вырублен на дрова, а сам он упоенно декларирует апологетику крепостничества, посмеивающимся в ус мужикам. Потерянность этого персонажа во времени закрепляется в его костюме, который составляют «венгерка с бранденбурами / Широкие штаны». Всего две детали. Но в сочетании с другими деталями описания внешности, они проявляют еще один тип личности пореформенной России: человека, потерявшегося во времени. При этом через них раскрываются еще и характерные черты личности персонажа, его «национальная» идентичность.
Первое, что бросается в глаза при анализе костюма - это диссонанс между венгеркой и широкими штанами. Наличие первой предполагало «по форме» относительно узкие кавалерийские панталоны. Вполне вероятно, что широкие штаны - это дань «деревенскому» комфорту. Однако на человеке, признававшем кулак, как един-
ственный закон своей сельской деспотии, становится символом азиатской дикости помещика.
О его же личных амбициях говорит верхняя часть наряда - «венгерка с брандербурами». Это короткая куртка из сукна с нашитыми на груди поперечными шнурами по образцу формы венгерских гусар XVIII в. Венгерка была любимой «домашней» одеждой деревенских помещиков в России в первой половине XIX в. даже тех, кто не имел отношения к военной службе. Здесь она уже представляла собой куртку с коротким воротником, плотно облегавшую тело до талии и слегка расходящуюся ниже ее. Грудь венгерки делалась выпуклой на вате или волосяной подкладке. Шестидесятилетний помещик Оболт-Оболдуев, румяный, с «молодецкими ухватками», «пузатенький», но одетый в приталенную короткую куртку, производит трагикомическое впечатление. Для него время словно остановилось. В своем мире он молодой полный сил властелин окрестных земель, где все от вековой тайги до малой травинки шепчет ему: «Я твоя!». Его объезд границ имения по-своему символичен, представляя собой пространственное выражение «зацикленности» персонажа. Детали костюма и специфический топос персонажа, проявляют его как человека, утратившего связи с реальностью, живущего исключительно прошлым, воскресающим исключительно в его рассказах. Так выезд помещика обретает еще один важный психологический мотив - поиск слушателей, как преодоление человеческого одиночества в разоренном доме.
Еще одним маркером «национальной идентичности» русского помещика является костюм больного г-на Поливанова, героя рассказа о «Холопе примерном Якове верном» («Пир на весь мир»). Поливанов, купивший имение «на взятки», тем не менее, представлен характерным домашним тираном. После того, как ему отказали ноги, большую часть времени он проводит в халате на постели. И типичная домашняя одежда русских бар здесь является символом его азиатского нрава. Халат Поливанова вписывается в ряд известных халатов русской литературы от гоголевского бешеного Ноздрева до лирического лентяя И. И. Обломова из одноименного романа И. А. Гончарова. Чаще всего он является символом лени и праздности. Так в пушкинском «Евгении Онегине» о судьбе Ленского иронически предполагается: «В деревне счастлив и рогат носил бы стеганый халат...». У Некрасова в образе Поливанова в халате сошлись обе линии:
персонаж коварен, циничен, жесток и агрессивен, подобно восточному деспоту, но вместе с тем покоен и милостив, когда его эгоцентричный быт организован Яковом. Физически оторванный от реальности Поливанов замкнут в домашнем пространстве, душой которого является его слуга Яков. Но в своем эгоцентризме, он уничтожает эту основу своего мироздания: после отправки любимого племянника в солдаты Яков вешается на глазах у помещика-инвалида, чем повергает его в смятение.
Однако кульминации мотив отрыва от реальности достигает в поэме в образе князя Утятина. Его костюм мы интерпретируем как выражение духовной смерти персонажа.
В главе «Последыш» странники добредают до селения Большие Вахлаки, в котором разворачивается картина «старой» жизни русского крестьянства. Своеобразный «крепостнический» маскарад, разыгрываемый вокруг одного полуживого существа:
«...старый старичок: / Худой! Как зайцы зимние, / Весь бел, и шапка белая, / Высокая, с околышем / Из красного сукна. /Нос клювом, как у ястреба, / Усы седые, длинные...»
Так глазами странников дается в поэме портрет престарелого князя Утятина - владельца крупной вотчины. При описании старика автор, использует зооморфные сравнения (заяц, ястреб), которые при мягкой «птичьей» фамилии героя создают комический эффект. При этом возникает ощущение и смертельной изможденности персонажа, и смертельной же опасности от него исходящей. Впечатление «смертоносности» этого героя усиливается и за счет его взгляда и цветовой характеристики, в которой доминирует белый цвет с красным акцентом (околыш фуражки).
Кн. Утятин находится на грани жизни и смерти. Этот полупарализованный старик с разными глазами оказывается своеобразным индикатором новых социальных взаимоотношений. Его уход -дело времени. И именно этого события ждут и крестьяне, и родственники, чтобы поделить имущество старого хозяина. Некрасов саркастически показывает нам, что безумие его героя -делает его единственным счастливцем всея Руси его поэмы. Он пребывает в иллюзорном представлении о нерушимости «прав своих дворянских», авторитете «имени древнего». Он единственный верит в то, что устои патриархального мира целы и невредимы, в то время как социум вокруг него «заражен» уже новыми веяниями товарно-денежных отношений: крестьяне сами
«продались» бывшим господам. Водевильная история обнаружила трагический подтекст: у свободы есть цена! И этот подтекст еще более оттеняется ореолом белого цвета, окружающего старика.
Автор играет цветом, наделяя его двойной символикой. Белый цвет традиционно воспринимается как символ чистоты и благородства духа, тем более что маркируется им дворянин. Но его бледность сливается с тоном одежды и фуражки, а вкупе с другими «вывертами», белый цвет начинает восприниматься уже как цвет похоронный, цвет савана. Форменный сюртук, в итоге, и окажется таковым, когда Последыш уснет навсегда.
Форменный сюртук и фуражка князя, свидетельствовавшие о высоком ранге их хозяина, воспринимаются крестьянами-ходоками исключительно как социальная характеристика. При этом фуражка именуется мужичками «шапкой»! Полагаем, что такой акцент сделан автором не случайно, поскольку именно такой тип фуражки белой с красным околышем можно видеть на портрете Николая I работы Е. И. Ботмана (1849, ГЭ). Из всех официальных портретов этого императора, данный наиболее «домашний». Фигура государя возвышается на фоне морской панорамы с пароходом и парусником, вблизи петергофского Коттеджа. Если учесть, что формирование личности князя происходила в николаевской России, то подражание любимому императору нашло отражение и в деталях костюма: ношение форменной одежды в повседневной жизни, в том числе и фуражки.
При таком прочтении персонаж становится не только сатирой на дворянство, но и на самого царя. Имидж Николая I - в художественном универсуме Некрасова более чем отрицательный: инициатор строительства «убийственной» железной дороги, гонитель и притеснитель Пушкина, горе-полководец в Крымской кампании сер. XIX века. Благодаря узнаваемой детали костюма образ князя Утятина раскрывался для современников как саркастическая пародия на Российского императора.
Как видим, немногочисленные и весьма «малокомплектные» ансамбли костюмов привилегированного класса в некрасовской поэме «Кому на Руси жить хорошо» представляют собой весьма продуктивный по своему исследовательскому потенциалу материал. Они не только маркеры актуальных для того времени социальных типов, но выразителями авторского отношения
Господский костюм в контексте предметного мира поэмы «Кому на Руси жить хорошо» Н. А. Некрасова
к проблемам пореформенной России.
Библиографический список
1. Волкова, Л. Д. Массовые сцены в поэме Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» [Текст] / Л. Д. Волкова // Творчество Н.А. Некрасова. Истоки и жизнь во времени: Межвузовский сборник научных трудов. - Ярославль, 1988. -С.48-56.
2. Гаврилова, В. Л. Портрет в поэзии Н. А. Некрасова (к использованию цветовых и световых слов) [Текст] / В. Л. Гаврилова // Творчество Н. А. Некрасова. Истоки и жизнь во времени: Межвузовский сборник научных трудов. -Ярославль, 1988. - С. 124-132.
3. Исакова, И. Н. Система номинаций литературного персонажа (На материале произведений Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого, А. А. Фета и Н. А. Некрасова) [Текст] : дис. ... канд. филол. наук : 10.01.08 / И. Н. Исакова. - Москва, 2004. -360 с. - РГБ ОД, 61:04-10/865.
4. Кирсанова, Р. М. Костюм в русской художественной культуре 18 первой половины 20 вв.: (Опыт энциклопедии) [Текст] / Под ред. Т. Г. Морозовой, В. Д. Синюкова. - М., 1995. -383с. : ил.
5. Розанова, Л. А. Поэма Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Комментарий. [Текст] / Л. А. Розанова. - Л., 1970.
6. Твердохлебов, И. Ю. Поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» [Текст] / И. Ю. Твердохлебов. - М. : Издательство Академии Наук СССР, 1954.
Bibliograficheskij spisok
1. Volkova, L. D. Massovye sceny v pojeme N. A. Nekrasova «Komu na Rusi zhit' horosho» [Tekst] / L. D. Volkova // Tvorchestvo N. A. Nekrasova. Istoki i zhizn' vo vremeni: Mezhvuzovskij sbornik nauchnyh trudov. - Jaroslavl', 1988. -S.48-5б.
2. Gavrilova, V. L. Portret v pojezii N. A. Nekrasova (k ispol'zovaniju cvetovyh i sve-tovyh slov) [Tekst] / V. L. Gavrilova // Tvorchestvo N. A. Nekrasova. Istoki i zhizn' vo vremeni: Mezhvuzovskij sbornik nauchnyh trudov. - Jaroslavl', 1988. - S. 124-132.
3. Isakova, I. N. Sistema nominacij literaturnogo personazha (Na materiale proizvedenij F. M. Dostoevskogo i L. N. Tolstogo, A. A. Feta i N. A. Nekrasova) [Tekst] : dis. ... kand. filol. nauk : 10.01.08 / I. N. Isakova. - Moskva, 2004. - 3б0 c. -RGB OD, б1:04-10/8б5.
4. Kirsanova, P. M. Kostjum v russkoj hudozhestvennoj kul'ture 18 pervoj poloviny 20 vv.: (Opyt jenciklopedii) [Tekst] / Pod red. T. G. Morozovoj, V. D. Sinjukova. - M., 1995. -383s. : il.
5. Rozanova, L. A. Pojema N. A. Nekrasova «Komu na Rusi zhit' horosho». Kommentarij. [Tekst] / L. A. Rozanova. - L., 1910.
6. Tverdohlebov, I. Ju. Pojema Nekrasova «Komu na Rusi zhit' horosho» [Tekst] / I. Ju. Tverdohlebov. - M. : Izdatel'stvo Akademii Nauk SSSR, 1954.
Дата поступления статьи в редакцию: 26.04.2016 Дата принятия статьи к печати: 29.06.2016
