CC BY
24
чаянный верблюд». Вследствие такого особо тесного сосуществования живых существ в одном потоке и оказывается возможным необычное, на первый взгляд, описание первого снега:
«он был беспомощен и мокр, / словно белошку-рый теленок, /родившийся в джут. / Помаргивал редкими ресницами и таял, / слюнявя прохожих».
Каждый большой поэт оригинален в своем видении мира, но в его оригинальной образности реализуются многие принципы, заложенные на уровне бессознательного. Оппоненты могут возразить, что проводимая нами концепция образного ряда справедлива только при обращении поэта к естественной природной жизни, а поэзия внешнего мира у Нимбуева - это еще и реалии городской жизни: водосточная труба, распускающаяся белыми цветами, афишная тумба, мелодия трамвайных проводов. Безусловно, урбанистические образы невозможно толковать как традиционные, но речь идет также и о принципах изображения и описания.
В стихотворных строках: «В ночи катился арбузом / брызжущий смехом трамвай. /Рельсы под ним бежали прямо в мое сердце...»», «Очагом мне служила конфорка, / иноходцем рысистым - трамвай», или же в прозаическом опыте «Одинокий осенний трамвай», в котором дается описание трамвая, поэтическое по сути: «...Но вот из закоулков тьмы доносится целая гамма металлических вздохов и причитаний, предупреждая о чьем-то приближении. Волоча следом за собой однообразную ноющую ноту, по дуге поворота выползает одинокий осенний трамвай, похожий на живучий обрубок светящейся гусеницы» - везде мы можем увидеть так или иначе проводимый принцип «одушевления» как основной в раскрытии поэзии «внешнего мира».
«Поэты всегда являются выразителями определенной среды, определенного наро-да...Этнические и национальные различия порождают многообразие литературных форм вы-
УДК 821.161.1.0
ражения, и именно это многообразие необходимо оберегать» [9, с. 55], - отмечал один из любимых поэтов Н. Нимбуева, великий французский поэт, поляк по происхождению Гийом Аполлинер (Аполлинарий Костровицкий).
Примечательно, что выражение «своего национального лица» в творчестве Н. Нимбуева осуществляется на русском языке, в контексте русской культуры, которая оказывается способной не только вобрать, сохранить инонациональный духовный опыт, но и дает возможности для реализации в меняющихся исторических условиях всего многообразия различных национальных моделей и художественных принципов.
Литература
1. Серебрякова Ю.А. Философские проблемы национального самосознания и национальной культуры. Улан-Удэ, 1996.
2. Томашевский Б.В. Стих и проза // Стиховедение. СПб., 1996.
3. Дугаров Б. Аистенок, летящий в будущее // Нимбуев Н. Стреноженные молнии. М., 2003.
4. Нимбуев Намжил. Стреноженные молнии. М., 2003.
5. Качалкина Ю. Свободные от стиха, или Почему в иные эпохи господство верлибра очевидно // Знамя. 2004. № 2.
6. Очирова Т.Н. Постоянство или цена устойчивости и бунта // Земли моей молодые голоса. Улан-Удэ, 1981.
7. Дампилова Л. С. Время как мифологический код в лирике Н. Нимбуева // Россия - Азия. Проблемы интерпретации текстов русской и восточной культур. Улан-Удэ, 2002.
8. Дугаров Б. Струна земли и неба (образ жаворонка в бурятской мифологии и поэзии) // Проблемы бурятской филологии на современном этапе. Улан-Удэ, 1999.
9. Дементьев В. Оставаться собой! (открытое письмо Галине Раднаевой) // Земли моей молодые голоса. Улан-Удэ, 1981.
10. Аполлинер Г. Новое сознание и поэты // Писатели Франции о литературе. М., 1978.
Фролова Ирина Владимировна, кандидат филологических наук, доцент кафедры зарубежной литературы БГУ.
Frolova Irina Vladimirovna, candidate of philological science, assistant professor of department of foreign literature of Buryat State University.
Тел.: 89246552003
О. Б Гряз нова
Художественная аксиология К. Балкова в произведениях о Байкале
Статья посвящена аксиология искусства в романах и рассказах К. Балкова об озере Байкал - главном персонаже книг. К. Балков призывает сохранить первичную красоту человеческой жизни.
Ключевые слова: Байкал, повествователь-сказитель, вода, идея красоты, универсальные ценности.
O.B. Gryaznova
Art axiology in Balkov's novels and stories about lake Baikal
The article is devoted to the art axiology in the novels and stories about the lake Baikal - the main character of Balkov's books. K.N. Balkov encourages people to save the primary beauty of human life.
Key words: Baikal, narrator-storyteller, water, the idea of beauty, universal values.
32
Байкал занимает в творчестве бурятского писателя Кима Балкова особое место. Его перу принадлежат роман «Байкал - море священное» (1989), сборники рассказов «Поселье. Байкальские сюжеты» (2007) и «У чёрных камней Под-леморья» (2008). Судя по названиям, Байкал является в этих произведениях главным героем. Но с ним связана художественная аксиология писателя, т.к. Байкал выступает у него ценностным символом, свидетельствующим о его представлениях, взглядах на природу, жизнь, бытие. Вот почему Байкал в его прозе - это своего рода божество, дающее кому-то жизнь или забирающее у кого-то недостойное, или строгий судья, решающий судьбы каждого, кто обратился к нему. Не менее важно для писателя определение Байкала как мистического пространства, тайну которого желают познать и постепенно познают повествователь и герой-рассказчик. Одним словом, по Балкову, «велик Байкал и загадочен... Море сибирское. как символ чего-то неизбывного, вечного, окружённого таинственностью, которою мы окружаем всё, что находится за пределами нашего разумения» [1, с. 3, 6].
О художественной аксиологии писателя в указанных произведениях можно судить еще и потому, что она тесно связана с особым повествователем, наделённым талантом сказителя. Вот он предстает перед читателем как улигершин, торжественно сказывающий о батюшке Байкале под волнующие звуки хура. Всё описал славный хранитель песен о священном море: о том, что лежит Байкал в зелёной чаше, о том, что волны его могучи, о том, что чайки его иссиня-белые, как пена, о том, что неподсуден отец-батюшка людскому мнению, о том, что одному лаской ответит, а на мольбы другого равнодушно промолчит.
Повествователь в цикле рассказов «Поселье. Байкальские сюжеты» расскажет и историю про неистового протопопа, который увидел море и воскликнул: «Чудо-то какое!». Освободило море сибирское пленника от ненавистных оков и за муки и горячую веру обратило в свою правоту.
Постепенно образ повествователя обретает реальные черты, вместе с ним сужается пространство, превращаясь в Пыловку (Пылёвку) -посёлок, построенный в начале прошлого века, когда тянули шестое чудо света - Кругобайкаль-скую железную дорогу. В посёлке от благополучных лет осталось несколько домов. Перейдя железное полотно, открывается сибирское море, на берегу которого меж камней выросла берёзка. В старом доме смотрителя дороги поселился рассказчик. Это старик семидесяти лет. Он живёт один, иногда ощущает присутствие теней из
мира мёртвых в своем доме, слышит «мягкий и грустный, а вместе с тем . ободряющий голос сына, покинувшего земную обитель» (2, с.1). Он способен путешествовать в пространстве, тонко чувствует окружающих, их непохожесть. Однажды привиделся ему серебряный изюбр, спустившийся с небесных пастбищ на земные.
Возникает вопрос: откуда такая особая проницательность у героя? Ответ дан в его разговоре с рассказчиком-собеседником: «. отец сказывал, что от деда. Был тот улигершином, причем не обычным сказителем, умеющим виртуозно обращаться со словами, а и придавать им неземное звучанье. Это отмечалось людьми, пришедшими под крышу дедовской юрты, чтобы послушать улигершина и насладиться свободной, ни к чему не привязанной песенной мыслью... И я с нетерпением ждал, когда опять поменяется во мне, и я окунусь в иной, пространственный, ни одним чувством не угаданный, но такой желанный, как если бы я все знал про него, неземной мир...» [2, с. 2].
Поселье Пыловка (Пылёвка) - это место, выбранное для жительства героем, Чёрные Камни - его любимый уголок на берегу Байкала. Священное море притягивает всё живое к своим берегам: это и серебряный изюбр, молодая берёзка, растущая меж камней, Незнакомец, пришедший издалека, Провидец, баба Фрося, двадцатилетний парень Коля, перебравшийся в посёлок из районного центра, жена Лёшки Комисарова Ирина, приехавшая маленькой девочкой из Калининграда и навсегда полюбившая странной любовью Байкал, Сашка Шахматов, недавно назначенный редактором «Губернского вестника» и гостивший у рассказчика.
Рассказчик так объясняет силу, которой обладает батюшка Байкал: «Я чувствовал зависимость от нездешних сил, вполне приятных и как бы даже убаюкивающих меня и успокаивающих душевную растолканность» [2, с. 4]. В рассказе «Серебряный изюбр» почти мифический зверь «спустился с небесных пастбищ, чтобы полюбоваться священным сибирским морем, которое в нынешнее лето похорошело, приобрело новину, смутно сознаваемую человеческим разумом, как бы сделало усилие явить миру истинную свою красоту. Ее невозможно охватить взглядом всю, только и коснешься ее, коль скоро обратишь внимание на то, как дивно колеблются волны, накатывая на берег и раскидывая пенное кружево. Но и этого вполне хватает человеку, чтобы открылось ему что-то несвычное, сладостно томящее ... И он надолго сохранит в своем сердце чувство прикосновения к чуду, о котором многие и не догадываются даже.» [2, с. 4, 5]. Цен-
ность Байкала ощущается рассказчиком как необъяснимая, влекущая сила, за которой скрыта человеческая тяга к красоте, идеалу.
Незнакомец из рассказа «Происшествие» также пытается объяснить притягательную силу озера, считая, что она заключается в необычном удвоении, обогащении его личности: «.вот теперь довелось увидеть Байкал, и все в моем существе как бы расширилось, и у меня возникло чувство, что я до сих пор принадлежу еще и вашему миру. Во мне словно бы живет два человека из разных миров, они не имеют ничего общего меж собой, однако же стараются приспособиться друг к другу, бывает, что и радуются чему-либо происходящему в них. И я бы не хотел, чтобы со временем один из этих человеков покинул меня» [2, с. 11].
Художник Пётр Петрович Лазурков у Чёрных Камней в одноимённом рассказе относится к Байкалу с благоговением, когда говорит «дрогнувшим голосом», в котором звучит нота непонятной тревоги: «Природа хороша, особенно тут, на Байкале. Но в ней проглядывает хрупкость. Мне иной раз кажется, она доживает остатние дни. А когда сделается и вовсе слаба и беспомощна, когда зачахнет, как куст черемухи, в одиночку поднявшийся у горного ручья, что тогда станется со всеми нами?.. Красота, рожденная в природе, скоротечна. Вот только что все было ясно и разумно, а стоило надвинуться тучам, потускнело окрест. Я это вижу и тревожусь ... Я знаю, кое-кто насмехается надо мной, когда я говорю об этом. Ну да Бог с ними! В жизни есть много такого, к чему тянет прикоснуться. И, коль скоро это удается, как же хорошо и свободно делается на сердце!..» [3, с. 62].
В этом чувстве героя заложено писателем и глубоко личное, автобиографическое. Только творческая личность способна соединить в красоте этого чуда природы силу и слабость, крепость и хрупкость. Хрупкость красоты для художника родственна ценности, свято оберегаемой. Для героя, как и для автора, она почти сакральна: «В то субботнее утро над дальним горизонтом, в который упиралось море, взнялось широкое, ни с чем не сходное хрустальное кружево, обрамленное множеством разных цветов. Трепетно колеблемые, как если бы в них было мало внутренней силы, они казались тем прекрасней, чем больше ощущалась их слабость.
Петрович сидел на Черных камнях рядом со мной. Я заметил, как у него заблестели глаза. Понял, он уже воспринимал жизнь не обычными чувствами, но душой, невесть куда влекущей. А потом он сорвался с места, спустился к ближнему урезу воды, запрыгнул в остроносую рыбачью лодку, оттолкнулся от берега. Чуть погодя
он уже стоял на корме и размахивал длинным гибким веслом, вырванным из уключины. В его облике появилась новина, ясно сказавшая, что он отодвинулся от ближнего мира и сделался подобен тяжелому облачку, зависшему над морем. Что ему небо и что ему земля!.. Он один меж ними.
Он стоял на корме прыгающей на волнах рыбачьей лодки и кричал, все больше отдаляясь от берега:
- Там Божество. Там торжество мира. Все, что я искал в жизни! Господи, помоги мне!» [3, с. 62-63].
Разумеется, в таком восприятии есть преклонение человека перед водой как изначальной стихией. «В самых различных мифологиях вода - первоначало, исходное состояние всего сущего.» [4]. Вода как первоначало оживляет, а, значит, и одушевляет: в природе ничего нет бездушного.
Жизнь, душа как категории, закрепляющие изначальность воды как стихии, обосновывают своеобразную поэтику воды, сопровождающую и дополняющую ее «стихийный» или субстанциональный философский образ. Вода более чем какая-либо иная стихия поддается описанию поэтическим языком, т.к. она как материя единообразна и одновременно многообразна в визуальных и звуковых проявлениях. Воображение, привязанное к воде в ее субстанциональных характеристиках, порождает основанную на совокупности впечатлений о реальном природном объекте метафору воды - сжатое выражение ее универсальных культурных смыслов.
В своей не соединенной с чем-либо изна-чальности, в своей чистоте вода становится источником и затем материальным воплощением образа и идеи чистоты - величайшей символической ценности человеческого бытия. Среди смысловых оттенков образа чистой воды - ее свежесть, вносящая в природу и в человека очищение. Обряды очищения имеют ценность и смысл как процесс возрождения. Путем очищения человек приобщается к некоей живительной возрождающей силе, которой наделяется каждая капля жидкости.
Так происходит в романе «Байкал - море священное»: Лохов выпил горсть воды из моря -прошла тревога, копится в душе уверенность. Общение Студенникова с озером сродни духовному очищению: когда на сердце тяжело, выйдет на берег, постоит и посмотрит на плещущиеся волны, и «тогда на сердце сделается легко и ясно, и слёзы выступят на глаза, непрошеные, и он не будет стыдиться их.» [1, с. 42]. Монах Бальжийпин, оказавшись на белом каменистом берегу, чувствовал себя частью всего сущего, «и
это наполняло его особою радостью» (1, с.82), ощущал чувство причастности к чему-то великому и таинственному. Другому герою романа Христе Кишу в белом-белом море чудятся «церковки крашеные, принаряженные, зайти б туда и помолиться, авось полегчало на сердце и отпала бы тоска-печаль» [1, с. 137].
Повествователь также находится во власти священного Байкала, но не только светлые мысли занимают его. «Что же произошло со всеми нами? Иль навсегда поселилось в нас то, злое, пришедшее от Большого Ивана иль от кого-то ещё, но тоже злое? Что ж, и не поломать уж этого, не сделаться добрым в своём отношении к земле человеком?» [1, с. 92]; «Куда же мы идём, люди?» [1, с. 163]. Острая боль разрывает его сердце, и катятся слёзы по щекам потому, что повествователь глубоко переживает отчуждение людей от своего рода, от своей родной земли. А что если кто-нибудь замахнётся на святую красоту, став холодным и безбоязненным?
За образом проницательного повествователя романа предстает сам автор, для которого в Байкале важна его способность объединить людей в лучших проявлениях их душ: «Не русское море, не бурятское, не чьё-то ещё. Вселенское ... по сей день непонятна человеку его неземная красота. От веку приходят люди к байкальским берегам, не с любовью, нет, с трепетом, как если бы это было святое место. Глядят на волны и дивуются, и не посмеет никто поднять руку на эту неземную красоту» [1, с.257]. Таково ценно-
стное мировосприятие автора, а его произведения о Байкале концентрируют в себе те универсальные культурно-исторические ценности, которые читателем осознаются именно в художественно-образном преломлении.
Таким образом, проза К. Балкова о Байкале обнаруживает ценностные ориентации писателя, формирующего в читателе глубоко личностное отношение к окружающему миру. В единстве произведений о Байкале заложена художественная аксиология писателя как призыв к единению людей перед лицом Универсума, воплощающего изначальную красоту человеческого бытия.
Литература
1. Балков К. Байкал - море священное: роман. М., 1989.
2. Балков К. Поселье. Байкальские сюжеты // Сибирские огни. 2007. № 9.
3. Балков К. У чёрных камней подлеморья. Рассказы // Сибирские огни. 2008. № 5.
4. Красноярова Н.Г. Природа как концепт культуры: опыт культурфилософского очерка реки, воды, потока // Аналитика культурологии: электронное научное издание. 2008. № 1 (10).
5.http://www.analiculturolog.ru/old/index.php?module=sub jects&func=viewpage&pageid=424
Грязнова Оксана Борисовна, аспирант кафедры русской литературы Бурятского государственного университета, учитель русского языка и литературы школы № 64, г. Улан-Удэ.
Gryaznova Oksana Borisovna, the post-graduate student, Chair of the Russian literature, Buryat State University, the teacher of Russian language and Russian Literature, school 64, Ulan-Ude.
E-mail: [email protected]
УДК 82-3 (571.54)
С.Г. Осорова
Проблема духовно-нравственного самоопределения личности в современной бурятской прозе
Рассматриваются произведения бурятских прозаиков Ц-Д. Хамаева, Д. Эрдынеева, Ц. Цырендоржиева 1990-2000-х гг., поднимающие проблему духовно-нравственной эволюции героя, решающие вопросы религиозно-философского звучания.
Ключевые слова: самоопределение личности, прозрение героя, единство человека и природы, осознание связи с прошлым, настоящим и будущим.
S.G. Osorova
The problem of spiritual and moral self-identity in modern Buryat prose
The article deals with the works of Buryat novelists C-D. Hamaev, D. Erdyneev, Ts. Tsyrendorzhiev of 1990-2000-s, who raise the issue of moral and spiritual evolution of the hero, solve the crucial problems of religious and philosophical sound.
Key words: self-identity, awakening of the hero, unity of person and nature, awareness of the connection with past, present and future.
Литературный процесс в Бурятии в конце ХХ - начале ХХ1 в. приобретает новые качества в связи с такой отчетливой тенденцией, как попытка писателей заострить проблему самоиден-
тификации личности перед лицом новых реалий жизни. В прозе эта тенденция проявилась в остром внутреннем конфликте героя, живущего, на первый взгляд, обыденными интересами, но
