CC BY
32
это наполняло его особою радостью» (1, с.82), ощущал чувство причастности к чему-то великому и таинственному. Другому герою романа Христе Кишу в белом-белом море чудятся «церковки крашеные, принаряженные, зайти б туда и помолиться, авось полегчало на сердце и отпала бы тоска-печаль» [1, с. 137].
Повествователь также находится во власти священного Байкала, но не только светлые мысли занимают его. «Что же произошло со всеми нами? Иль навсегда поселилось в нас то, злое, пришедшее от Большого Ивана иль от кого-то ещё, но тоже злое? Что ж, и не поломать уж этого, не сделаться добрым в своём отношении к земле человеком?» [1, с. 92]; «Куда же мы идём, люди?» [1, с. 163]. Острая боль разрывает его сердце, и катятся слёзы по щекам потому, что повествователь глубоко переживает отчуждение людей от своего рода, от своей родной земли. А что если кто-нибудь замахнётся на святую красоту, став холодным и безбоязненным?
За образом проницательного повествователя романа предстает сам автор, для которого в Байкале важна его способность объединить людей в лучших проявлениях их душ: «Не русское море, не бурятское, не чьё-то ещё... Вселенское ... по сей день непонятна человеку его неземная красота. От веку приходят люди к байкальским берегам, не с любовью, нет, с трепетом, как если бы это было святое место. Глядят на волны и дивуются, и не посмеет никто поднять руку на эту неземную красоту» [1, с.257]. Таково ценно-
стное мировосприятие автора, а его произведения о Байкале концентрируют в себе те универсальные культурно-исторические ценности, которые читателем осознаются именно в художественно-образном преломлении.
Таким образом, проза К. Балкова о Байкале обнаруживает ценностные ориентации писателя, формирующего в читателе глубоко личностное отношение к окружающему миру. В единстве произведений о Байкале заложена художественная аксиология писателя как призыв к единению людей перед лицом Универсума, воплощающего изначальную красоту человеческого бытия.
Литература
1. Балков К. Байкал - море священное: роман. М., 1989.
2. Балков К. Поселье. Байкальские сюжеты // Сибирские огни. 2007. № 9.
3. Балков К. У чёрных камней подлеморья. Рассказы // Сибирские огни. 2008. № 5.
4. Красноярова Н.Г. Природа как концепт культуры: опыт культурфилософского очерка реки, воды, потока // Аналитика культурологии: электронное научное издание. 2008. № 1 (10).
5.http://www.analiculturolog.ru/old/index.php?module=sub jects&func=viewpage&pageid=424
Грязнова Оксана Борисовна, аспирант кафедры русской литературы Бурятского государственного университета, учитель русского языка и литературы школы № 64, г. Улан-Удэ.
Gryaznova Oksana Borisovna, the post-graduate student, Chair of the Russian literature, Buryat State University, the teacher of Russian language and Russian Literature, school 64, Ulan-Ude.
E-mail: 461758-01@mail.ru
УДК 82-3 (571.54)
С.Г. Осорова
Проблема духовно-нравственного самоопределения личности в современной бурятской прозе
Рассматриваются произведения бурятских прозаиков Ц-Д. Хамаева, Д. Эрдынеева, Ц. Цырендоржиева 1990-2000-х гг., поднимающие проблему духовно-нравственной эволюции героя, решающие вопросы религиозно-философского звучания.
Ключевые слова: самоопределение личности, прозрение героя, единство человека и природы, осознание связи с прошлым, настоящим и будущим.
S.G. Osorova
The problem of spiritual and moral self-identity in modern Buryat prose
The article deals with the works of Buryat novelists C-D. Hamaev, D. Erdyneev, Ts. Tsyrendorzhiev of 1990-2000-s, who raise the issue of moral and spiritual evolution of the hero, solve the crucial problems of religious and philosophical sound.
Key words: self-identity, awakening of the hero, unity of person and nature, awareness of the connection with past, present and future.
Литературный процесс в Бурятии в конце ХХ - начале ХХ1 в. приобретает новые качества в связи с такой отчетливой тенденцией, как попытка писателей заострить проблему самоиден-
тификации личности перед лицом новых реалий жизни. В прозе эта тенденция проявилась в остром внутреннем конфликте героя, живущего, на первый взгляд, обыденными интересами, но
стремящегося дойти до осознания смысла своего существования, обретения ответственности за все, что происходило и происходит в мире, за то, что ждет человека и человечество в будущем. Само время и те требования, которые оно выдвигает, заставляют писателей все настойчивее развивать тему сохранения духовных начал и ценностей, активно поднимать в своих произведениях проблему греха и благодеяния, другие религиозно-философские вопросы. Проблема взаимосвязи с окружающей природой также звучит рефреном в бурятских романах и повестях, поскольку тесно увязана с вопросом о нравственном самоопределении современного человека.
В повести Ц-Д. Хамаева «Тоска турпана» (Ангирай гуниг, 1986) личностные качества человека напрямую зависят от его взаимоотношений с природой. События происходят на фоне природной жизни, и жизнь человека и птиц протекает параллельно, так, что ранимыми одинаково оказываются и человек, страдающий в одиночестве от социальной несправедливости, и турпан, потерявший подругу по злой воле человека. Параллелизм судеб семейной пары Палама и Аягмы, проживших вместе в любви и согласии, и перелетных птиц А-аг и У-у выражен в жестоком повороте жизни: пуля Едогона, врага всего живого, обрывает жизнь подруги турпана, а роковая болезнь уносит жизнь Аягмы. И турпан, и Палам переживают единое чувство тоски, вызванное бессердечностью людей и неотвратимостью смерти. Более того, человек в повести Хамаева не мыслит себя в отрыве от голоса, языка природы, а турпан А-аг наделен способностью страдать, думать, переживать. Монологи турпана настолько реальны, что дополняют то, чего недоговаривают повествователь и герои. Они полны такой же саморефлексии, что и мысли и думы Палама, - в них отчетливо прослеживается осознание неотвратимости круговорота жизни, которое спорит с мучительным размышлением о подлинном счастье, которое не мыслимо без его любимой Пягмы.
Часто моменты саморефлексии героя в произведениях Хамаева выражены не только в его мыслях, но и в речи повествователя, который, например, говоря о сомнениях бездетного Эрдэ-ни в повести «Бесплодный кедр» (Ьубай Ьамар, 1989), является ли он хозяином судьбы, сравнивает его с бесплодным кедром: «"ХооЬон, Ьубай Ьамарай торхо, хальЬан" гэжэ... хэлэЬэниинь сэдьхэлдэм сумэ орошоод...» («Слова о пустой кедровой шелухе вонзились в душу.») [1, с. 76; здесь и далее перевод наш. - С.О.]. Понятно, что момент самоопределения героя, проявляясь в
утверждении повествователя, запечатлен прежде всего в его душе.
В новом романе Д. Эрдынеева «Уйлын ури» (Расплата, 2006) главный герой Далай Гатапов, сельский руководитель, бывший перспективный чиновник правительства, поставлен в ситуацию прозрения. Герой, пытаясь выйти к себе самому, обрести собственную идентичность, оказывается перед осознанием пустоты прожитой жизни, и эта ситуация служит точкой отсчета, началом новой полнокровной и осмысленной жизни.
Мотив осквернения природы (бузарлаха), насильственного вторжения в естественный природный цикл звучит в романе наряду с темой богатства и нищеты человеческой души. По мере духовного роста для Далая истинную ценность, значимость приобретают слова матери, услышанные им еще в молодости. Работа памяти, развернувшаяся в душе героя, становится залогом его подлинной самоидентификации. Материнский наказ - беречь свою землю, защищать ее от осквернения - духовного и материального - становится в этот момент для Далая как бы отправным пунктом на его по-новому осознанному жизненному пути: «Уг гарбалайш хунууд амитан зоной аша тукада ажал хэжэ, буян уйлэдэжэ, Бурханда к=зэглэжэ ябакан зон. Ши тэдэнэйнгээ замаар ябаха ёкотойш, тиихэдээ =йлэ-=реэ доройтохогуйш. Х=н шанараа улам кайжаруула, боди м=рэй гурим ёко сахи!» («Представители твоего рода испокон веков трудились во благо своего народа, вели праведный образ жизни и почитали Бур-хана, жили по буддийским канонам, буддийскому пути созидания. Ты должен идти этой дорогой, тогда твои дела, твоя судьба не потеряет смысла. Старайся стать настоящим человеком, стремись к совершенству, не теряй человеческого достоинства, соблюдай и живи по традициям предков!» [2, с. 142].
Конфликт, противостояние разных представителей одной семьи: с одной стороны, матери и сына, с другой - невестки и ее родных, для которых важнее всего материальные блага, - помогает автору наглядно показать истинные ценности. Духовное наставление матери помогает герою по-настоящему прозреть и стать независимым не только в своих мыслях, но и в конкретных делах и поступках. Свобода мысли, ответственность за свои дела и поступки не только в этой жизни, но и в будущем - вот что волнует автора в этих произведениях. Во внутренних монологах Далая о судьбе Байкала, об обычаях и традициях монголоязычных народов, о призыве стать настоящими хозяевами своей земли, о возрождении национального самосознания, об избавлении от временщиков на разных уровнях
власти, о поддержке истинных патриотов родной земли можно увидеть совпадение мнения героя и авторской позиции.
Д. Эрдынеев настойчиво проводит в романе разграничительную линию между людьми «с богом в душе» (бурхантайшуул) - дед Нанзад, Далай Гатапов, его мать Сэндэма и дочь Цэндэ, жена Мажада, бабушка Бальжад, семья друга Санги, его сын Гомбо - и «неверующими» (бурхангуйшуул) - Тахын Мажад, тесть Далая, его жена Гэпэлма, семья ученого Жабона, государственный чиновник Тумуров Энхалун Матвеевич, сельский руководитель Забдаев. Герои « с богом в душе» органично слиты с природой. Сама природа эмоционально подсказала Далаю о его потерянной душе и способствует его возвращению на родную землю: «Зунай тулэг хака, ажамидаралай кэргэхэ уе. Теэд турэл дайдань орхигдошокон шэнги. Далайн досоо нэгэ тугшуурил лугшаба. ...Амаралтаяа унгэргввд бусахадань энэ тугшуурил кэридэг кэн. "Нютагшни Байгалай эхин • ^ Булагуудаа шэргээ каа, зондо тукагуй болохо. Нютагаа алдакан хун уггуй. /эргэг ябаарай! - гээ бэ-лэй"» («Самая середина лета. Все должно ожить. Но почему родная сторона кажется покинутой?.. В сердце закралась тоска, стало трудно дышать, это состояние тревоги возникало у него с возвращением в институт после каникул. И тогда мать сказала: "Твоя родина - исток Байкала, если он обмелеет, никому не нужен будет. Человек, потерявший родину, подобен людям без роду-племени. Помни об этом!"» [2, с. 106.]
Гэпэлма, жена героя, не ощущает такого же, как у мужа, единства с окружающим миром. Приехав за мужем и дочерью на родину, она чувствует разобщенность и враждебность к миру, когда-то родному и близкому. Вот почему Гэпэлма ко всему относится поверхностно, лишь внимание к сказанному свекровью, бабушкой Сэндэмой, по мнению писателя, не преграждает вовсе ее путь к духовному преображению.
Далай Гатапов, сын репрессированного, вынужден взять фамилию матери, и в силу нравственной устойчивости Сэндэмы, человека «с богом в душе, он способен, пережив испытание материальным благополучием, карьерой, прийти к истинному пониманию смысла жизни, к прозрению. Его уход из «чужого» мира, созданного знаменитым тестем, в лоно «своего, родового», приводит героя к осознанию красоты окружающего мира и своей слитости с ним. Это путь к самому себе, к духовному просветлению. Автор-повествователь указывает на «грехи» неверующих людей, которые занимают руководящие посты, тем самым создают «общественную кар-
му»: «им жалко само государство, а не человека» [2, с.168].
Д. Эрдынеев остается верен своим творческим поискам в философском осмыслении окружающей действительности: в ранних циклах рассказов, повестях и романах мотив тоонто связывает его героев с родным селом, затем в «Большой родословной» в орбиту включается жизнь города, а в романе «Расплата» перед нами уже ойкумена Байкала, священного озера, уникального творения Вселенной. В своем творчестве писатель постоянно проводит героев через испытание на прочность, на способность сохранить национальные традиции и часто, к своему сожалению, обнаруживает, что некому поднести святое подношение хозяевам Природы, Земли, чтобы они проявили милость к своим детям, потерянным в круговороте Вселенной. Глубоко символично название книги: «Уйлын ури» - в которое вложены сокровенные мысли автора об ответственности всех и каждого за прошлое, настоящее и будущее, за все содеянное на Земле.
Новые произведения прозаика Ц. Цырендор-жиева, автора исторических повестей и романов, воссоздают национальную картину мира во всем разнообразии проблем, направленных на изображение драматических и трагических коллизий жизни современного человека. В 2007 г. опубликована его повесть «Равноденствие» (То-хёолгон), которую можно в контексте прозы писателя назвать одной из определяющих в его художественных поисках. Модель мира раскрывается автором в духовно-религиозном аспекте, что предопределяет рамки поведения героев в выборе пути - «праведного или греховного». Родовая судьба семьи Доржын Самбад и Агбаа-най Сэжэбмы, выбравшей «греховный» путь, оказывается в «кровавом» мире. Этот круговорот падения потерянных людей длится целый век, идет постоянное соотнесение исторических событий в стране и «греховных» поступков членов семьи, хотя в конце повести автор оставляет вопрос открытым для читателя. Герои повести оказываются в мире, где утеряны родовые традиции, даже новые члены семьи вовлечены в губительную орбиту нравственного падения. Писателю важно было показать определенную надежду на торжество позитивного начала, ведь в цикличности жизни, по буддийскому канону, светлое начало всегда побеждает темное. Потому он меняет пространственную структуру повествования, уводит героев в «чужой» мир, в орбиту других кочевых цивилизаций - в Киргизию, в дом мужа Соелмы Айтмурата. Дальнейшая судьба их маленького, осиротевшего сына остается в руках «чужой», киргизской, стороны, возможно, по мнению автора, его жизнь
сложится благополучно, благодаря «праведному» пути «других» родственников, пожелавших самим воспитывать родного внука.
Глубоко символичны названия глав повести: «Юуншье эхитэй, уг унгитай байдаг» («Как все имеет начало, так и род имеет родословную») [3, с. 5], «Юуншье \аа хойшолонтой, харюутай байдаг» («Как все имеет последствия, так и за все надо отвечать») [3, с. 79]. Мотив «праведности» человека, а также мотив жизни и смерти в повести автор связывает с «кармической» темой осмысления многогранности человеческой жизни. На разных уровнях текста можно обратить внимание на соотношение греха и блага, определяющее «праведность» их дальнейшей жизни или неотвратимые последствия содеянного. Тема взаимосвязи судьбы человека и его поступков используется в названии повести «Равноденствие», представляющем метафору возможности отступления человека от нравственной несостоятельности, нищеты человеческой души. Все эти мотивы ставят проблему самоопределения современного человека, стоящего перед лицом вечных нравственных истин.
В повести «У железной дороги» (Тумэр хар-гын хажууда, 2007) проблема самоидентификации личности связана с проявлением эпических традиций в создании женского характера, нравственная сила которой зиждется на духовных воззрениях народа. Рефреном в повести звучит название каждой главы «Дурасхаалай зургы» (Тропинка памяти), в которое вложено автором функционально-смысловое значение, имеющее глубокую религиозно-философскую основу. В жизни истинно праведного человека существует восемь «правильных» путей, к которым надо стремиться, чтобы избавиться от тягот земных испытаний, в числе которых «зуб дурсалга» -«правильное» воспоминание, «правильная» память. Героиня, одинокая престарелая женщина Долгор, всю свою жизнь прожила в ожидании, в воспоминаниях, храня верность памяти любимого мужа Намсарая. Драматизм и трагизм судьбы Намсарая, воскресшего из небытия, писатель переживает вместе с героиней, как бы следуя по его жизненному пути. Проклятая война отняла у него память, обрекла на жизнь на беспамятство в доме русской женщины Матрены, у железной дороги станции Зима. Случайно услышав родную речь молодых соотечественников, он снова обретает память, которая помогает найти любимую женщину, но не суждено было им встретиться снова в этой жизни. Драматизм жизненной ситуации, в которую оказались невольно вовлечены герои, позволяет автору показать нравственную сущность настоящего человека,
достойно вынесшего все испытания судьбы и заслуживающего пристального внимания. На пути к могиле своего любимого мужа бабушка Долгор встречает истинных его друзей и в их сопровождении приезжает на стацию Зима. Тем самым писатель воздает дань уважения бурятской женщине, всецело сохранившей себя - и духовно и физически - ради светлой памяти своего мужа. По замыслу автора, подлинное самоопределение современного человека происходит в обретении им тесной связи прошлого, настоящего и будущего.
В других повестях Ц. Цырендоржиева «Хуу-райн дабаанай "шудхэрнууд"» ("Черти" с Ху-райского перевала, 2002), «Хахасалган» (Расставание, 2005) события разворачиваются благодаря переплетению двух композиционных пластов: современности и военного времени. Дневниковые записи дезертира Цыбена Жаргалова, найденные юными экологами, в повести «"Черти" с Хурайского перевала», приобретают форму достоверно-документального материала. Писатель прибегает к традиции фантастического допущения, восходящей к устному народному творчеству, чтобы показать, что только образы «чертей» способны остановить лесозаготовителей. В повести «Расставание» жизнь фронтового разведчика Сампила не отделима от его памяти военных лет, и в этом автор видит возможность выхода к спасительной саморефлексии. Дедушка Сампил, прошедший через огонь военных лет, лишь к концу жизни приходит к осознанию ответственности человека перед детьми, перед тоонто - «родовым» началом. Эту ситуацию выбора жизненного пути в мирное время автор считает не менее сложной и ответственной, чем испытания войны. Он приводит героя к постижению круговорота вечности. Символичность названия повести выражает авторское внимание к проблеме духовного прозрения человека. Если Д. Эрдынеев в романе «Расплата» показывает ситуацию прозрения на примере человека, прошедшего испытание через материальный достаток, то Ц. Цырендоржиев пытается показать героя на закате жизни, тем самым выражая мысль о том, что для духовного роста возраст человека на земле малозначителен, ибо душа вечна. Дедушка Сампил серьезно начал задумываться об ошибках в жизни и понял, когда навеки простился с любимой женой, другом детства, фронтовым товарищем. Момент самоопределения зачинается с запоздалой поездки на свое родовое место, и последующая за ней душевная рефлексия открывает Сампилу возможность исправить и направить в нужное русло течение жизни. Затем неожиданный приезд фронтовых друзей на его родину, а также долгожданная встреча с
детьми, простившими его ошибки и, наконец, обращение к ламе с просьбой проводить в последний путь позволяют дедушке Сампилу «расстаться» с жизнью с чувством исполненного долга.
По мнению писателя, все задуманное должно быть достигнуто при жизни, до последней мелочи, ведь неисполненные в этой жизни желания, подобно недобитой гвозди на полу в доме дедушки Сампила, станут препятствием на пути к самому себе. Только когда его перевезли на землю предков, душа героя успокоилась. Жизненный путь героя Ц. Цырендоржиева предполагает постоянный поиск истины, способность к прозрению даже на закате жизни. При этом национальный характер не мыслится вне модели буддизма, именно подобное, философское во многом осознание жизни, позволяет изменить набившие оскомину стереотипы мышления и поведения, прикоснуться к подлинной сущности человека.
Проблема духовно-нравственного самоопределения, поставленная бурятскими писателями в центр идейно-художественных поисков, как мы убедились, оказывается наиболее созвучной рубежу ХХ и ХХ1 вв., когда особенно актуальными становятся вопросы: как в век массовиза-
ции сознания выйти к самоценности отдельной личности? почему потребность в духовности, ее высоком потенциале не только не снизилась, а возросла с невиданной силой? что необходимо человеку для обретения подлинной самоидентификации? Для бурятских писателей все эти вопросы вызваны стремлением к постижению человека и окружающего мира в самых глубинных и тайных их проявлениях. Отсюда исходят их поиски новых повествовательных и композиционных форм, новых нравственно-этических коллизий, нового взгляда на отличительные особенности и потенциальные возможности национального характера.
Литература
1. Хамаев Ц-Д. Ьубай hамар // Байкал. 1989. № 5, 6.
2. Эрдынеев Д.О. Уйлын ури- Зужэгууд: роман. -Улаан-Удэ: «Республикын хэблэлэй уйлэдбэри» гэжэ булгэмэй хэблэл, 2006.
3. Цырендоржиев Ц.Б. Тохёолгон. - Улан-Удэ: Соёл -культура, 2007.
Осорова Сэсэг Гьтыковна - доцент кафедры бурятской литературы БГУ, канд. филол. наук.
Osorova Seseg Gylykovna - doctor of philological science, associate professor of department of Buryat literature, Buryat State University.
Tel.: (3012)469582, 9146358915; osorma@mail.ru
УДК 75 (571.54)
Т.А. Бороноева
Идея синтеза в современной художественной культуре Бурятии
(на материале живописи Аллы Цыбиковой)
Рассматриваются формы воплощения художественного синтеза в современном изобразительном искусстве Бурятии. Проблемы поиска национального стиля в искусстве, корреляции общеевропейского художественного языка и этнических традиций рассматриваются на примере творчества А. Цыбиковой.
Ключевые слова: художественная культура Бурятии, современное изобразительное искусство, национальный стиль, художественный синтез, А. Цыбикова.
ТА. Вогопоега
The idea of synthesis in the contemporary artistic culture of Buryati
(based on the paintings of Alla Tsybikova)
The article deals with the forms of embodiment of artistic synthesis in contemporary painting arts of Buryatia. The problems of finding a national style in art, the correlation of the European artistic language and ethnic traditions are considered on the example of A. Tsybikova's creativity.
Key words: art culture of Buryatia, contemporary painting art, national identity, artistic synthesis, A. Tsybikova.
В художественной жизни Бурятии никогда не теряла своей актуальности проблема поисков национального стиля. В последние годы они связаны с проблемой диалога, поскольку национальное, ментальное не есть нечто абсолютно неизменное, это всегда «диалог, который уходит
корнями в историю глубокого прошлого народов, не может быть прекращен и в развивающейся живой духовной культуре настоящего...» [1, с. 45-46]. Художественная культура, являясь частью культуры этноса, нации, «в то же время оказывается зеркалом, миросозерцанием, моде-
