CC BY
42
УДК 82-1(571.54)
ИВ. Фролова
Национальные образы в лирике Н. Нимбуева
Исследуется специфика художественной образности в лирике бурятского поэта XX в. Н. Нимбуева в контексте межкультурного взаимодействия, выявляется специфика национальной традиции, и способы ее включения в текст культуры в условиях модернизации, определяется своеобразие авторской модели художественного синтеза.
Ключевые слова: концепция образного ряда, национальная традиция, национальное художественное мышление, художественный синтез.
IV Fro/ova
National images in the lyrics of N. Nimbueva
The specificity of the artistic imagery in the lyrics of the Buryat poet of XX century N. Nimbuev ais investigated in the context of intercultural interaction, the specific national traditions and ways of its inclusion in the context of the culture in terms of modernization, the peculiarity of the author's model of artistic synthesis are revealed.
Key words: conception of the image row, national traditions, artistic thinking, artistic synthesis.
Намжил Нимбуев (1948-1971) - бурятский поэт, автор сборника «Стреноженные молнии», писал на русском языке, но сумел воплотить при этом в своем творчестве особенности национального художественного мышления. Все исследователи отмечают в его творчестве сочетание современных реалий и элементов традиционного уклада, своеобразный синтез урбанистических и исконных мотивов. «...Опыт мировой (и западной, и восточной) лирики органично слит с национальной художественной образностью и ярко выраженным миропониманием современного лирического героя», - отмечает исследователь [1, с. 148].
Изучение органичного синтеза различных традиций в художественном творчестве представляется актуальной проблемой в условиях глобализации. Творчество Н. Нимбуева представляет собой особый случай в искусстве и в частности в поэзии, которая, по словам Б.В. То-машевского, «национальна по своему ритмизуемому материалу», «материалом искусства» служит «самая плоть слова», где «словесная форма» является «материальной сущностью искусства» [2, с. 45].
В посвящении к своему сборнику он обращается к своим предкам: «Ты слышишь, дед, / немой Нимбу,/бурят по происхождению,/нищий чабан по месту/в жизни?... /Тебе посвящает эту книгу /родившийся после Твоей/смерти молодой внук,/осмелившийся говорить/ твоими безмолвными устами/на языке русских брать-ев./Ах, здесь я зарыл свою пуповину...».
Говорить «безмолвными устами своих предков» «на языке русских братьев» - безусловно, сложнейшая задача. О языке своей поэзии Н. Нимбуев говорит и в своем «Разговоре с веком»: «Царство шумных проспектов и улиц бурливых /Русской речи меня научило,/ Она - / Материнскою кровью во мне». Но при этом поэт никогда
не терял чувства глубинной связи с национальной культурой, в лоне которой он вырос и формировался как художник. Известный бурятский поэт Баир Дугаров отмечает, что Намжил Нимбуев «...хорошо знал бурятский язык, хорошо чувствовал родную почву. Без этого знания он как поэт не мог бы состояться, оно помогало ему пройти через «испытание влияниями» и обрести самого себя» [3, с. 300].
Для Н. Нимбуева всегда было важно для личностной самоидентификации осознать судьбы своего народа, родной культуры в условиях современности, с ее огромными темпами модернизации жизни. Так, поэт писал: «Я считаю, для нерусского поэта, пишущего на русском языке, важнее не подражать традиции русской литературы, а творчески манипулировать великим, всемогущим языком, ибо только в свободном стихе можно выразить самое национальное лицо, душу своего народа»[4, с. 6]. Форма свободного стиха - верлибра, к которой пришел в своих художественных поисках поэт, оказалась значимым средством реализации сформулированной им цели. Как известно, «.верлибр появился в России в эпоху словесных экспериментов в начале ХХ века, выполняя функцию связи культур - русской и европейской, - и на долгое время избрал себе нишу литературного перевода; а в ХХ1 веке .стал формой эпоса для материала современности» [5, с. 207]. Верлибр Ним-буева также отражает связь культур, но уже русской и бурятской.
Так, к примеру, осознанию языка своей поэзии посвящено стихотворение Н. Нимбуева «Русский язык». Образный ряд стихотворения построен по принципу антитезы: «Ты голубем вьешься, воркуешь о чем-то / в гортани моей -колокольне своей, / а рядом, как память о древних монголах, / как их осуждение блудного сына, / сидит беркутенок в моем подъязычье».
Образный ряд отвечает сути поэтического языка: русский язык - голубь, в гортани - колокольне, вьется, воркует. Характеристики же родного языка противоположны: беркутенок, в подъязычье, гортанные, хриплые, смутные звуки, жесткое крыло. Но при внешней ущемленности положения родного языка он вызывает в сознании поэтичные картины: полынная степь, звезда, табуны и т.д. Возникает противоречие, поэтому в обращении к русскому языку появляется следующая атрибуция: «Ты желчной старухой, базарной торговкой / орудуешь шумно в гортани моей - в лавчонке своей». Противоречие трудно разрешимо: «...и до злости слепой, себе становлюсь я противен». Поэт все же пытается сгладить, рационально решить ситуацию, увидев в русском языке совмещение «изящности Европы и хмурой ласки Востока... ». В эмоционально-оценочном плане родной бурятский язык для поэта характеризуется рядом сдержанных эпитетов: жесткое крыло, полынная степь, хмурая ласка, осознание своего, родного, как горького и неизбывного, но самоценного, восходит к традициям улзытуевской философской лирики.
Исследовательница бурятской поэзии Т.Н. Очирова отмечала, что «погруженность в мир окружающий, переход от внешней описа-тельности к внутренней созерцательности -приметная черта молодой бурятской поэзии» [6, с. 51]. По ее мнению, в лирике бурятских поэтов этого периода «. выражаются существенные особенности национального характера. Ей свойствен определенный, какой-то очень обстоятельный и неторопливый ритм, отражающий невозмутимо-спокойную созерцательность мышления [6]. Сдержанность в выражении поэтической эмоции, отсутствие надрыва, стремление к гармонии внутреннего и внешнего мира, философская позиция, сложность разграничения субъектно-объектных связей - все это выражает грани сознания восточного человека. Сохранить и выразить его со всей полнотой на неродном языке удалось в истории бурятской поэзии немногим поэтам.
Мы попытаемся выявить своеобразие образ-
А.С. Пушкин Телега жизни
Хоть тяжело подчас в ней бремя, Телега на ходу легка; Ямщик лихой, седое время, Везет, не слезет с облучка.
ного ряда лирики Н. Нимбуева на уровне обработки материала действительности, отображения реалий национальной жизни. Рассмотрим два стихотворения, в основе которых мифологическая модель времени. Это всем известное стихотворение А.С. Пушкина «Телега жизни» и стихотворение Н. Нимбуева «Легенда о времени».
Движение повозки - это символ времени, когда кружение колеса осознается как круг солнца по небу, этот мифологический образ восходит к глубокой древности и реализован, к примеру, в древнеиндийском памятнике «Ведах» (в «Гимне Времени» из «Атхарваведы»). В стихотворении А.С. Пушкина проводится обобщение этапов человеческой жизни, в стихотворении же Н. Нимбуева историческое время развития человечества вписывается в контекст Вечности.
В обоих текстах выявляются законы мифологического времени - оно циклично, в пушкинском стихотворении - это образы юности, зрелости, старости как утра, полдня и вечера. В нимбуевском стихотворении круг описывается и в пространстве (по лесам, по степям, по пустыням) и во времени: черноглазый мальчонка превращается в мудрого старца. В финале стихотворений - мысль о вечности. Рассмотрим подробнее образный ряд: повозка - телега (в пушкинском произведении) и запряженная лосем арба (в нимбуевском). Разнится у поэтов и представление о темпе движения: «на ходу легка, мы рады голову сломать» - и «медленно-медленно катится»; о правящем повозкой - «ямщиклихой на облучке» - и «черноглазый мальчонка на дудке кленовой играет». В соответствии с контекстом национальной культуры производится обобщение человеческой жизни. В пушкинском стихотворении выстраивается эмоциональный ряд: мы рады, порастрясло нас, кричим, мы привыкли, дремля едем; в нимбуевском выстроен безоценочный, фактографический: дикари босоногие в шкурах, рабы, цари, подмастерья. Отличается и образ вечности - «ночлег» - и «далекая земля», где все превращается в яблоню.
Н.Ш. Нимбуев Легенда о времени
По лесам, по степям, по пустыням Медленно-медленно катится Запряженная лосем арба. В той арбе черноглазый мальчонка, Он на дудке кленовой играет. А навстречу ему выбегают Дикари босоногие в шкурах, То рабы, то цари, А то подмастерья -Все арбу догоняют. Но где там! Отстают, исчезают, как тени.
С утра садимся мы в телегу; Мы рады голову сломать И, презирая лень и негу, Кричим: пошел!.........
Но в полдень нет уж той отваги; Порастрясло нас; нам страшней И косогоры и овраги; Кричим: полегче, дуралей!
Катит по-прежнему телега; Под вечер мы привыкли к ней И дремля едем до ночлега -А время гонит лошадей.
Говоря о национальных истоках образности Нимбуева на основе анализа этого стихотворения, Л.С. Дампилова считает, что «вопрос о символике в поэзии Нимбуева... тесно связан с восточными художественными традициями. .лось в этом стихотворении близок к цен-
О, жаворонок -
сердечко неба,
убегающее от стрел!
Здесь в основе метафоризации, на наш взгляд, «тотальный анимизм» - одушевление природы и космоса не просто на уровне приема, а на уровне миросознания: у «живого» неба бьется «сердечко», можно здесь усмотреть живучесть мифологической модели мира. В стихотворении же «Этой ночью по тихим долинам...» именно жаворонок соединяет ночь, где воскресают «тени предков» и утро «нового дня»: «А наутро у вышки / жаворонок степной,/ горло водицей промыв/ из следов лошадиных копыт,/ полетел к облакам,/чтобы спеть / песню нового дня». По мнению исследователей бурятской культуры, «. символический образ жаворонка как птицы добра и гармонии со Вселенной мог родиться только у народа, испокон веков кочевавшего по степным просторам и тесно связанного с окружающей средой. И посему трели жаворонка как бы пронизывают все духовное мирозданье кочевника - от предков до потомков, от мифа до народной песни» [7, с. 57]. Этот символ усвоен Нимбуевым, этот образ в его лирике связывает «поэзию внутреннего «я» с «поэзией внешнего мира». Ряд живого мира у него удивительно разнообразен, его образы птиц - это и скворцы, и стрижи, и грачонок, и аистята, везде будет все та же хрупкость и бережность в осознании жизни. «...Но сейчас / в сердце парня рождается песня,/ словно ласточка / крылья свои расправляет...», «стрижи моей родины, / с клюва меня покормите...», «трех грустных / седых аистят /вскормил я под сердцем / в тоскливые дни неудач: / «се ля ви» », «...грачонок разбил скорлупу», «...не стучи, грачонок, о скорлупу /
А арба уезжает все дальше. Громыхают чуть слышно колеса, Вместо спиц в них - лучи золотые.
А мальчонка с кленовою дудкой превращается в мудрого старца, держит путь на далекую землю, где и люди, и голуби - братья.
Там, где время свой бег прекращает, Обращаются в яблоню чудом Мудрый старец, и лось, и арба.
тральноазиатскому мифологическому образу «оленя - солнца», движущего время. Лось, олень в бурятском ментальном сознании всегда имели сакральное значение» [6, с. 62].
Коренится в национальной традиции и образ жаворонка как символа поэзии:
ведь всюду слышно» - во всех этих примерах прослеживается связь внутреннего мира лирического героя и окружающего мира, чаще всего -это выход вовне чувств и эмоций.
В творчестве Намжила Нимбуева возникает момент хрупкой гармонии, «вечная завязь света и доброты»; поэт, по словам Н. Дамдинова, «трепетному, нежному содержанию своей лирики нашел такую же изящную - напоминающую крылья стрекозы - форму»[10]. Буддистское бережное отношение к жизни во всех ее проявлениях можно усмотреть в изображении даже насекомых: «...словно крылья новорожденной бабочки...», «о как тяжел и страшен / комарик, садящийся на нее!», «струна в ответ застрекотала невыносимо больно и хрустально, / словно где-то кузнечика вели на гильотину», «поэты, махая сачками, / гоняются за мотыльками». Здесь на основе предметных значений вырастает символический смысл.
Отношение к миру живой природы у Ним-буева восходит к национальной традиции, там же истоки и образов, например, коня, «идола азиатского Востока», который всегда имел особое значение в культуре кочевых народов. Поэтическая интерпретация очень широка, начиная с прямого сопоставления с лирическим героем: «Буряты коня укрощают.../ ...Ия был таким же упрямым и сильным / пять весен назад», вплоть до метафор «лошадь времени», «лошадь мыслей».
Аллюзия на образ бурятской народной песни о плачущем верблюжонке-сироте предстает в стихотворении Нимбуева «Седой хурчи», в котором плачет, слушая игру на хуре, «слепой не-
чаянный верблюд». Вследствие такого особо тесного сосуществования живых существ в одном потоке и оказывается возможным необычное, на первый взгляд, описание первого снега:
«он был беспомощен и мокр, / словно белошку-рый теленок, /родившийся в джут. / Помаргивал редкими ресницами и таял, / слюнявя прохожих».
Каждый большой поэт оригинален в своем видении мира, но в его оригинальной образности реализуются многие принципы, заложенные на уровне бессознательного. Оппоненты могут возразить, что проводимая нами концепция образного ряда справедлива только при обращении поэта к естественной природной жизни, а поэзия внешнего мира у Нимбуева - это еще и реалии городской жизни: водосточная труба, распускающаяся белыми цветами, афишная тумба, мелодия трамвайных проводов. Безусловно, урбанистические образы невозможно толковать как традиционные, но речь идет также и о принципах изображения и описания.
В стихотворных строках: «В ночи катился арбузом / брызжущий смехом трамвай. /Рельсы под ним бежали прямо в мое сердце...»», «Очагом мне служила конфорка, / иноходцем рысистым - трамвай», или же в прозаическом опыте «Одинокий осенний трамвай», в котором дается описание трамвая, поэтическое по сути: «...Но вот из закоулков тьмы доносится целая гамма металлических вздохов и причитаний, предупреждая о чьем-то приближении. Волоча следом за собой однообразную ноющую ноту, по дуге поворота выползает одинокий осенний трамвай, похожий на живучий обрубок светящейся гусеницы» - везде мы можем увидеть так или иначе проводимый принцип «одушевления» как основной в раскрытии поэзии «внешнего мира».
«Поэты всегда являются выразителями определенной среды, определенного народа. Этнические и национальные различия порождают многообразие литературных форм вы-
УДК 821.161.1.0
ражения, и именно это многообразие необходимо оберегать» [9, с. 55], - отмечал один из любимых поэтов Н. Нимбуева, великий французский поэт, поляк по происхождению Гийом Аполлинер (Аполлинарий Костровицкий).
Примечательно, что выражение «своего национального лица» в творчестве Н. Нимбуева осуществляется на русском языке, в контексте русской культуры, которая оказывается способной не только вобрать, сохранить инонациональный духовный опыт, но и дает возможности для реализации в меняющихся исторических условиях всего многообразия различных национальных моделей и художественных принципов.
Литература
1. Серебрякова Ю.А. Философские проблемы национального самосознания и национальной культуры. Улан-Удэ, 1996.
2. Томашевский Б.В. Стих и проза // Стиховедение. СПб., 1996.
3. Дугаров Б. Аистенок, летящий в будущее // Нимбуев Н. Стреноженные молнии. М., 2003.
4. Нимбуев Намжил. Стреноженные молнии. М., 2003.
5. Качалкина Ю. Свободные от стиха, или Почему в иные эпохи господство верлибра очевидно // Знамя. 2004. № 2.
6. Очирова Т.Н. Постоянство или цена устойчивости и бунта // Земли моей молодые голоса. Улан-Удэ, 1981.
7. Дампилова Л. С. Время как мифологический код в лирике Н. Нимбуева // Россия - Азия. Проблемы интерпретации текстов русской и восточной культур. Улан-Удэ, 2002.
8. Дугаров Б. Струна земли и неба (образ жаворонка в бурятской мифологии и поэзии) // Проблемы бурятской филологии на современном этапе. Улан-Удэ, 1999.
9. Дементьев В. Оставаться собой! (открытое письмо Галине Раднаевой) // Земли моей молодые голоса. Улан-Удэ, 1981.
10. Аполлинер Г. Новое сознание и поэты // Писатели Франции о литературе. М., 1978.
Фролова Ирина Владимировна, кандидат филологических наук, доцент кафедры зарубежной литературы БГУ.
Frolova Irina Vladimirovna, candidate of philological science, assistant professor of department of foreign literature of Buryat State University.
Тел.: 89246552003
О. Б Гряз нова
Художественная аксиология К. Балкова в произведениях о Байкале
Статья посвящена аксиология искусства в романах и рассказах К. Балкова об озере Байкал - главном персонаже книг. К. Балков призывает сохранить первичную красоту человеческой жизни.
Ключевые слова: Байкал, повествователь-сказитель, вода, идея красоты, универсальные ценности.
O.B. Gryaznova
Art axiology in Balkov's novels and stories about lake Baikal
The article is devoted to the art axiology in the novels and stories about the lake Baikal - the main character of Balkov's books. K.N. Balkov encourages people to save the primary beauty of human life.
Key words: Baikal, narrator-storyteller, water, the idea of beauty, universal values.
32
