CC BY
55
М. А. Пенькова, Н. А. Федосеева
ФОЛЬКЛОР
И ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ В «МАРЛА КАЛЕНДАРЕ»1
В истории дореволюционной марийской литературы «Марла календарь» («Марийский календарь») занимает особое место. Это - первое и уникальное в своем роде периодическое издание, положившее начало развитию национальной литературы, печатанию различного рода публицистических и художественных произведений и показавшее практически все стороны жизни марийцев того времени - бытовые, социальные и культурно-исторические. Материалы устного народного творчества марийцев, собранные русскими, марийскими и финскими исследователями 19 в., послужили толчком к активной собирательской деятельности среди прогрессивной марийской интеллигенции 20 в. «Марла календарь» стал путеводителем народа в полноценную образованную жизнь. Он издавался ежегодно с 1907 по 1913 г. и был возобновлен в 1920-е гг. Такие же календари выходили на татарском (К. Насыйри), чувашском (К. Прокопьев) и удмуртском (И. Михеев) языках. Как отмечает И. А. Зеткина, календари содержали разнообразную полезную информацию, педагогические советы, сведения из истории народа, образцы фольклора и авторские литературные произведения на языках этносов [1: 65].
Первый номер «Марла календаря» является переводом «Народного календаря» (1906) Нижегородского издательства «Сеятель». В. М. Васильев пишет в автобиографии, что «ярко красный по содержанию, он обратил на себя серьезное внимание и цензуры русской общественности вообще. Вполне понятно, что издание могло выйти в свет лишь с десятками цензурных купюр в виде вымарок китайской тушью в самой типографии за счет заказчика. Вымарки были по несколько строк и по полустранице... Было замазано даже одно слово осал «злой» в сочетании «осал начальник». Издателю оставалось одно: или отказаться от взятого курса в революционном оформлении календаря на будущий год, или ограничиться приданием ему более лояльного, терпимого для правительства вида. Автор-издатель избрал последнее, чтобы сохранить возможность издания и дать своим сородичам хоть что-нибудь, чем ничего, тем более, что на марийском языке не было никаких светских книг. Действительно, издатель не ошибся. В апреле 1908 г. было возбу-
1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ 07-04-24401 а/В.
ждено дело по поводу календаря 1907 г. Казанской прокуратурой. Но так как это было сделано лишь в апреле 1908 г., а календарь вышел 24 марта 1907 г., то в виду истечения годичного срока инкриминация в содеянном преступлении отпала» [2, л. 22; л. 96]. Добавим, что аналогичная ситуация возникла и в связи изданиями календарей на других языках. Так, «удмурт И. В. Яковлев за революционные идеи, допущенные в своем календаре в один из тех же годов, был подвергнут трехлетней высылке в Костромскую губернию» [2, л. 96].
«Марла календарь» на 1910 год. Казань, 1909 г.
У истоков ежегодника на марийском языке стояли В. М. Васильев, П. Глез-денев и другие. Во вступительных статьях календаря они называли себя «марийцами, живущими в Казани», употребляя при этом разные формы (ОзаМ Мари влак - 1907, 1908; ОзаМышты илышы мари-влак - 1909; ОзаМышты илышы мари-шамыч - 1910). Их статьи носят характер обращения, призыва. В первых двух номерах сами названия имеют форму обращений: «Шочшына-влак!» («Родичи!»); «Мари-шамыч!» («Марийцы!»), в остальных вводные статьи названы «Предисловием» («Ончыч каласыме мут»). В них редколлегия обращалась к народу со следующим призывом:
«Маргын ышкэ шомакшы укэ мо? Кунам инжы ли! Сай, поры ойым пуы-мыжы шуэш гын, тошты йэМ мутшы уло; туштым тушталташ - туш-тыжы шукы; муралталын колта гын, пытышаш огыл мурыжо; йомакшым манат гын, колыштынат от пытарэ! Эн сайжым, эн кулэшыжым гына войзэна... Мурым, туштым й ратышы-шамыч! Тэлэчда пэш сорбалэн йодына: чыла мошшымы, колмы мурыдам, туштыдам, йомакдам, чыла шынчымы тошты йэМ мутдам войзэн-войзэн маланна колтыза. А мэ тэндан войзы-
мыдам калэндарэш пэчатлэн пуэна» [3: 39, 44] («Разве не имеют марийцы своего родного слова? Ну как нет? Захотят дать хорошие, добрые наставления - имеются у них пословицы и поговорки; загадки загадать - загадок множество; спеть -нескончаемы песни; о сказках спросишь - не наслушаешься их! Мы напечатаем только лучшее, самое необходимое. Любители песен, загадок! Просим вас от всей души: записывайте и присылайте нам все песни, какие вы слышали, все загадки, все сказки, все пословицы, какие вы знаете. А мы их напечатаем в календаре» (здесь и далее перевод наш. - М. П., Н. Ф.).
На призыв редакции откликнулись местные учителя, которые, наряду с другими материалами, стали высылать различные образцы народного словесного творчества. Многие из них тогда же были опубликованы на страницах календаря. Некоторые из присланных легенд и преданий увидят свет лишь в 1931 г. в сборнике В. М. Васильева «Материалы марийской народной словесности».
Охарактеризуем содержание «Марийского календаря», распределив его материал по двум разделам, каждый - в соответствии с жанрово-тематическим принципом.
I. Фольклорные тексты.
Общий обзор фольклорного материала, представленного на страницах журнала, позволяет увидеть его разнообразие и поэтическое богатство. Начиная с 1908 г., почти в каждом выпуске календаря печатались произведения устного творчества марийского народа. Приведем ряд количественных показателей. В номере за 1908 г. было опубликовано 36 пословиц и поговорок, 44 песни, 28 загадок. И с этого момента на страницах «Марла календаря» произведения словесного творчества стали печататься в более богатом жанровом и тематическом составе. Так, в 1909 г. было напечатано уже 86 загадок, 96 песен (72 - песни уфимских марийцев, 24 -песни марийцев с казанской стороны), 2 сказки, 174 пословицы и поговорки. Кстати, Предисловие к этому выпуску календаря заканчивалось призывом: «марийцы, читайте книги, просвещайтесь, учитесь, присылайте записи примет, загадок, сказок [4: 4]. В календаре за 1910 г. публикуются праздничные, свадебные, рекрутские песни с нотами, 42 частушки, 60 загадок, 114 пословиц и поговорок, одна сказка. Выпуск за 1911 г. содержит 47 загадок, 56 песен. В «Марла календарь» за 1913 г. редакторы включили 280 пословиц и поговорок, 13 загадок, одну песню. И хотя в дальнейших номерах на первый план выходят материалы очеркового и публицистического характера, тем не менее в номере за 1918 г., например, напечатано 86 загадок, 80 песен, 282 пословицы и поговорки, а в выпуск 1923 г., несмотря на его ярко выраженный общественно-политический характер, включено 11 народных песен.
Особенности марийской сказки. Эпические фольклорные жанры, включенные в разные выпуски «Марла календаря», относительно малочисленны. Однако их отличают особый сюжет, тематика и в ряде случаев - идейная установка. Каждое произведение уникально по-своему. И чем необычнее его сюжет, тем оно ценнее и значимей. Возьмем, к примеру, сказку «Ала-мо» («Нечто») из выпуска 1909 г. В ней рассказывается о том, как к одному марийцу каждую ночь приходил «нечто» и, спев характерную песню, забирал одного за другим - пять баранов из хлева, собачку, кошку, дочку-сиротку, жену. Сам хозяин в последнюю ночь не спал
до первого петушиного крика и тем спасся. В конце каждой песни «нечто» громким голосом называл, за кем пришел: «мучаштэ кум мутшым огэш муро, а тыг-лай ойлымы ганьэ кычкырал каласа (речитативъ)» («последние три слова не поет, а словно во время разговора выкрикивает»). Не исключено, что данное произведение могло попасть на страницы номера непосредственно со слов конкретного информанта.
Своей сюжетно-художественной структурой эта сказка близка и к волшебной, и к бытовой (новеллистической), так как события в ней носят активный характер, создавая драматизм. Текст выделяется особой стилистикой и последовательной, почти строго выдержанной композицией. Обратим внимание на характерные словесные формулы, приемы повторения и ретардации (замедленного развития действия), которые усиливают сюжетную напряженность. Словесная ткань повествования сообщает тексту неповторимо национальный колорит. Таковы, к примеру, эпитеты и многочисленные звукоподражательные слова:
«шорыкышт «ба-ба-ба!» маграш туМалыт; ватыжэ «кхыр» да «кхыр» нэр шупшын мала; койа пырыс «мур-мр» мурыжым мурэн мала; изъэ пи «ау-ау-ау» опталта; кугу юалгы мардэж «вуж-вуж-вуж-ж» шокталта; йур «шор» шоктэн туМалэш; устэл «шулдыр-голдыр» сумурла, корка-влак «шыл-дыр-р» пудыргэн кайат, олымбал оМа «шадрак» тугылда; мари куржталын «съоп-съоп» лшын пужалт пыта; агытан «кэкрэкрэ-эк!» муралта» [4: 46-47] («бараны заблеяли «ба-ба-ба!»; жена спит и храпит «кхыр» и «кхыр»; жирный кот спит, мурлыча свою песню «мур-мр»; маленькая собачка залаяла «ау-ау-ау», сильный прохладный ветер зашумел «вуж-вуж-вуж-ж»; дождь начался с шумом «шор»; стол опрокидывается «шулдыр-голдыр», ковши разбиваются «шылдыр-р»; доска лавки обломилась «шадрак»; от бега мужик вспотел «сьоп-сьоп»; петух запел «кекреке-ек!»).
Традиционная ритмическая, рифмованная по форме, концовка сказки переключает внимание слушателя от фантастики к реальности. В данном примере она еще и дополнена: «йомак умбак, мый тэмбак, лудшы мари ко^га умбак» («сказка дальше, я поближе, испугавшийся мужик на печку»).
Песенный фольклор, собранный от разных этнических групп марийцев и опубликованный на страницах «Марла календаря», характеризуется специфической символикой, обозначающей не какой-нибудь конкретный человеческий образ, а состояние души, психологические оттенки различных переживаний героя.
Выделим такие разновидности символических образов, как 1) «светлые» символы любовной лирики, заимствованные из растительного мира: шэмэ шоп-тыр ганъэ шинчат «глаза как черная смородина», вичыж лышташ ганъэ турвэт «губы как тонкий лист»; и 2) символы семейной жизни, заимствованные из животного мира: отец лирического героя силен, как кабан «кабан гайэ», мать трудолюбива, как пчелиная матка «мукш аба гайэ», младший брат быстр, словно имеет семьдесят семь крыльев «шымлы шым шулдыран» [5: 41].
В одной из песен лирический герой сравнивает отца с божьей птицей - кукушкой (юмын куку), мать - с крылом кукушки (куку шулдыр), старшего брата - с ласточкой (варсэнгы), сноху - с крылом ласточки (варсэнгы шулдыр), младшего брата - с летней бабочкой (кеМеж лыбы), младшую сестру - с крылом бабочки (лыбы шулдыр), себя самого - с летней ягодой (кэМэж саска), свою любимую -
с цветком ягоды (саска пэлэдыгш) [5: 42]. Вообще иносказательность - распространенный прием марийской народной песни.
Немалое место в песенной свадебной традиции отводится жанру величальных песен. В них воспеваются красота молодой невесты, удаль жениха, щегольство свадебных гостей:
Шэмыгн-шэмыгн мо койэш? Что там чернеет?
Пойан йэ^ыгн каванжэ. Стога богатого человека.
Шган-тэМган мо койэш? Что там блестит-серебрится?
Суан маршыгн ватыгжэ [6: 43]. Жена участника свадьбы.
Некоторым свадебным величальным песням присущи гиперболизированные сравнения:
Вичкыгж мардэж пуалалэш, Подует резкий ветер -
ОзаМ ола тарвана. Заволнуется город Казань.
Эрмак суаныгм ыгшталалэш, Эрмак играет свадьбу -
Элнэт элжэ тарвана [6, с. 44]. Заволнуется Илетская земля.
Одной из особенностей марийских народных песен, напечатанных на страницах издания, является лиризм в выражении социальных чувств. Общественное начало в них неотрывно от образов природы, от красоты окружающих предметов и явлений.
Немалое место занимают песни с сиротской тематикой. Обобщенный образ лирического героя-сироты, в его отчуждении и непонимании окружающими людьми, предстает в форме внутреннего конфликта, выраженного через глубокие страдания и переживания героя. К примеру:
Ошо дечат ошо комбэм илъэ, Был у меня гусь белее белого,
Вуд укэлан ыгндэлай шэмэмэ. Без воды теперь почернел.
Чэвэр дэчат чэвэр чургэм илъэ Было у меня лицо красивей красивого,
Ойгыгж дэнат ыгндэлай шэмэмэ. От горя теперь почернело [6: 42].
Малые жанры. На страницах «Марла календаря», изданных с 1907 по 1913 г., было напечатано в общей сложности свыше 600 пословиц и поговорок. Они обозначены в издании как тошто йэМ мут «слова древних людей», тошто маршыгн поро каМашыгжэ «добрые наставления древних марийцев». В краткой, концентрированной по содержанию форме утверждаются морально-нравственные жизненные принципы народа, отражаются различные стороны жизни и быта марийских крестьян, находят свое выражение и социально-классовые отношения. К примеру: Кандран кужужо сай, мутыгн кучук «Веревка хороша своей длиной, а слово -краткостью». Имнэ орда гыгн, озажыгм чума «Разжиревший конь лягает хозяина». Пояныгн намыгсыгжыгн пундашыгже укэ [6: 47] «У богатого совесть бездонна».
Содержание ряда пословиц метафорически яркое, например: Пыглыгш вуйыгм ок эртэ (ача-ава йоча деч ушан) [6: 46] - «Прежде голова, затем уши» (родители мудрее детей).
Марийским пословицам и поговоркам свойственна морализующая тенденция, изначальная нравственная установка на благоразумие, мудрость и сдержанность. В силу консервации в народной устной лексике архаических форм, марийские пословицы и поговорки характеризуются каноничностью стиля, который сохраняется и сейчас, спустя множество десятилетий, что говорит о преемственности и устойчивости фольклорных традиций марийцев. Сравним, например, в старинной трактовке: Шопкэ пу дэч олма ок шоч «Осина яблоко не родит», - и в современном обиходе: Кугилан рошашты тум эхелъым ак кычалеп «В березняке желуди не ищут». Или: Пирэ логарышкы пурэн гын, тудым шупшын на-лын от кэрд «То, что попало в пасть волка, назад не вытащишь» - Пире вур упшым шижеш гын, ушыжым йомдара «Волк, почуяв запах крови, теряет рассудок».
Жанр марийских загадок (тушто-влак), опубликованных на страницах календаря, наряду со «стандартными» случаями, отличающимися четкой образностью и метафоричностью, представлен также множеством примеров, отгадку которым найти трудно, а порой, без ссылки авторов на ответы, совершенно невозможно. Это объясняется национальной спецификой и касается загадок, основанных на звукоподражательных словах. Их не только невозможно перевести на другой язык, но и вообще понять. О чем идет речь?
Пра-пра-паврасли, паврасли да тугылдым; кыси-коси-кок, сайа-майа тыл-дал, ишкылдым-йошкылдим-торт!
Другой пример: Кылдырык-кылдырык сайэмпай, кылдырык-кылдырык тык-чык-эйэкпэ. Ски-ски, когон, тыл-тыл-пантаса.
Такого рода загадки чаще всего связаны с крестьянским бытом марийцев, с их работой. Ввиду исчезновения из жизни многих видов трудовой деятельности (к примеру, ручного ткачества) и соответствующих им специальных рабочих терминов, подобные загадки в обиходе сегодня не встречаются. Не исключаем и вероятности того, что некоторые примеры могли быть взяты информантами из детского фольклора, судя по стилю повествования, манере «запутанности речи» и двусмысленности текстов. Однако авторы календаря не ставили перед собой цели жанровой разбивки принятого от народа материала. Им важно было сберечь и вернуть народу его же собственное словесное богатство, передающееся «из поколения в поколение».
Другие жанры. Встречаются в календаре фольклорные примеры и вне традиционной жанровой классификации, тем не менее не лишенные клише «народности». К примеру, следующее повествование, написанное в стихотворной форме:
Ожны ик кана ваш лшын Руш, суас да ик мари Кут кид дэнэ кумытын Ик йондалым ышталын Лумым кычал шогэныт.
Однажды как-то встретились Русский, татарин и один мариец. В шесть рук они втроем Сплели один лапоть И затеяли спор о том, как его назвать...
[4: 46].
Сюжетно и стилистически это произведение близко к жанру устного рассказа. Подобного же рода встречаются диалоги «тушты туштымаш» («загадывание загадки») между двумя людьми: загадывающим загадку и отгадывающим ее.
Что же касается слов-заклинаний, текстов древних языческих молитв, заговоров различного рода и т.п., то они, в противоположность другим жанрам народного творчества, в календаре практически не встречаются. Редакторами издания они были осмеяны как «издержки древних и темных сторон жизни черемисов». Приведя в качестве примера несколько текстов заклинаний, издатели сделали следующий вывод:
«Ида инаныг, ыгшкэ моштыгмашта ок ли гыгн, кэрэк могайыг шувэдыш шо-макат паша ыгшташ ок полшо... Тыггайыг полган мут-шамыгчыгм кэрэк йудшыг-кэчыгжыг окыгныгза, ыгшкэ моштыгмаш дэнэ точыгмашда ок ли гыгн, па-шада садак ончыгкыг ок кайэ... Эй, мари, мари, мари! Тыггэ ойлыгштыгн муна-рак порыгм ужат? Адак манына, вэсъ кугужа калыгк-шамыгч тыггэ ойлыгш-тмыгм шукэртак кудалтэныгт... Илыгшыгштыгм торлатыгмыгшт дэнэ пойаныгн, тэмыгн, ойгыгтэ, нужнатэ илат» [3: 38-39] («Не верьте, если не будет вашего личного мастерства, никакое заклинание не поможет вам в работе... Можно и днем, и ночью говорить такой вздор, но если не будет вашего умения и старания, то работа не будет продвигаться вперед. Эй, марийцы, марийцы, марийцы! Разве можно дождаться добра от таких нелепостей? Повторяем, что народы других стран давно отказались от подобного, они наладили свою жизнь и живут богато, сыто, не зная горя, бедности»).
Такое отношение к древним народным верованиям соответствовало мировоззрению прогрессивной российской интеллигенции той эпохи.
Таким образом, редакторы «Марла календаря» осуществили одну из своих главных целей - передать народу его же собственное творчество, которое поначалу, возможно, не будет оценено самим его носителем по достоинству, но в будущем, как мы знаем, станет основой профессиональной марийской литературы.
II. Зарождение марийской литературы.
На обложке или на обороте титульного листа каждого выпуска авторы публиковали рекламные стихи о календаре, призывая марийский народ читать книги на родном языке. Такие стихи носили просветительский характер: они объясняли важное значение книги и самого календаря в жизни народа:
¡Устел торыгш шинчам да, За стол сяду да
Календаръым почалам; Открою календарь;
Календарыгм почам да, Календарь открою да
Возалтмашыгм лудалам. Почитаю написанное.
Тэж мыгй йыгрэм шинчалза, Вы же садитесь вокруг меня,
Мыгйыгн лудмэм колыгштса [3]. Слушайте мое чтение.
В календаре за 1909 г. составители предлагали читателю послушать рассказы на родном ему марийском языке, слегка изменив некоторые строки приведенного стихотворения:
У/'стелжыгнат торыгшкыгжыг За стол
Пуралалыгн шинчалам; Сяду,
Марла гыгна календаржыгм Марийский календарь
Почалалыгн лудалам. Открою, буду читать.
Тэж кудыгкэм толалалыгн Вы же близко подходите,
Мыйын йырэм шинчалза; Садитесь вокруг меня;
Марла гына лудалалмэм Мое чтение на марийском
Сайынракын колшталза! [4: 1]. Хорошенько слушайте! Такие стихи призывали марийский народ к просвещению:
Толылдалын шинчалза, Колышталын ончалза! Тыды книгам маламат Йоршаш лшжэ таладат. Книга колышт шинчымаш -Уш-акылым погымаш. Книга мемнам шоныкта, Турлы йонлан тунукта [7: 2].
Подходите, садитесь, Послушайте!
Эта книга пусть пригодится
И мне, и тебе.
Слушаешь, как читают книгу, -
Набираешься ума.
Книга заставляет нас думать,
Многому научит.
В том же духе написано стихотворение Сергея Григорьевича Чавайна «Юмо дечын ю патыр» («Знание сильнее Бога») с подзаголовком тошты йэМын мут-шы («слово пожилого человека»), по жанру напоминающее его же притчу, иносказательный поучительный рассказ (опубликован под псевдонимом С.-ик-эрге), созданный на основе прозаической басни Л. Н. Толстого «Ровное наследство». Чавайн писал в автобиографии, что этим стихотворением он хотел показать силу знаний [8: 279]. Впоследствии, будучи уже классиком марийской литературы, Чавайн переработал его. Концовка первого варианта звучала так:
«Кузе тыйы пойышыч?» «Как же ты разбогател?»
Маншы йыМлан сады йэМ. Спросили у него.
«Йумы дечын йу патыр!» «Знание сильнее Бога!», -
Манын вэлы каласэн [3, с. 27]. Лишь ответил.
В другом варианте вместо последних четырех строк он добавил новые восемь:
Окса уке, кинде пытыш, Йорлеш кодо поян еМ: Погым поген чумыраш Илымаште кулеш ыМ. Тунеммаште - поянлык, Жапше годым тунемза! Сай илымаште тазалык, Эреак улан илалза! [9, с. 57].
Денег нет, хлеб закончился, Богатый обнищал: Наживая богатство, В жизни нужен ум. В знании - богатство, Учитесь вовремя! Здоровье - в хорошей жизни, Всегда живите богато!
Если в «Марла календаре» поэт делал вывод, что знание сильнее бога, то в позднем варианте - что богатство в знании, здоровье - в хорошей жизни. В сборнике «У саска» («Новые плоды») это стихотворение выйдет под названием «Шинчымаште - поянлык» («Богатство - в знании»).
В других номерах «Марла календаря» С. Чавайн продолжает эту тему и в последующем перерабатывает некоторые из своих произведений. Так, стихотворение «Кнага» («Книга»), опубликованное в выпуске 1910 г., выйдет в календаре за 1923 г. без строчек о том, что благодаря книге европейские народы живут богато. Осталось в тексте лишь сожаление о том, что марийцы по-прежнему бедны, потому что не любят книгу. В поэтическом сборнике С. Чавайна (1935) публику-
ется вариант из календаря 1910 г., в собрании же сочинений (1967) первые строки звучат так:
Ой, кнага, кнага, Чылажымат тый кэртат: Агылчанлан тый оксам Важык дэнэ пуэнат; Пырансузлан чоМэшташ Тый шулдырым пуэнат; Нэмычланжы кавамат, Мыландымат почынат; Амырканжым амаллан Турлы сэмын туныктет [10: 1].
Ой, книга, книга! Чылажымат тый кертат: Кожо тыйым лудалеш -Пыл помышым раш ужеш, Мланде коргыш ушыж ден Пурен лектеш, шоналтен, Южыш куза, чоМешта, Шудо дене мутлана [9: 90].
Книга! Книга! Ты сильна, Света мудрости полна. Англичанину денег Много ты дала; Французу летать Крылья ты дала; Немцу же небо И землю ты открыла; Американца же Учишь разным ремеслам.
Книга! Книга! Ты сильна, Света мудрости полна. Кто тебя читает, тот Видит далеко вперед, Мыслью может мир объять, Тайны недр земли понять, Может птицей в небо взмыть И с травою говорить [11: 44].
Любопытно отметить, что в календаре это стихотворение публиковалось на первой странице без имени автора. В других изданиях он подписытается: «С. Ча-вайн» или латинскими буквами Krgori Sergei mari Tschvajn.
Очерковые жанры занимают значительную часть календаря. По преимуществу это переводные этнографические и исторические материалы. Они имеют просветительски-филантропическую направленность и отличаются информативной насыщенностью. Тематически их можно подразделить на:
- историко-этнографические очерковые статьи, посвященные происхождению
марийского народа и его связям с финно-угорскими этносами;
- статьи, посвященные ведению сельского хозяйства;
- педагогические или же нравственные очерки;
- очерки из истории Российского государства и Царской семьи.
Среди очерковык форм представлены очерки-рассказы, очерки-статьи, репортажи, путевые записки и некоторые другие.
Например, в календаре за 1911 г. опубликован материал, по своему жанру близкий к репортажу с места события. В нем сообщается о посещении Великой княгиней Елизаветой Федоровной черемисского монастыря в Николо-Березовке Бирского уезда Уфимской губернии 8, 9, 10 и 11 июля 1910 г. Автор репортажа не указан, но, по всей вероятности, он принимал участие в собыгтии во время крестного хода.
Любопытно сопоставить этот репортаж с книгой о посещении княгиней черемисского монастыря в Николо-Березовке, написанной священником Сергием Покровским на русском языже и вышедшей в 1912 г. Цитатные тексты в марийском календаре и в книге практически не отличаются - это приветственные речи,
произнесенные при встрече Елизаветы Федоровны. Слово Игумена монастыря отца Анастасия на марийском языке звучит так:
«Кугу княгиня! Елизавета Феодоровна! Святой Николай Ачана ышке чудом, ыгштыгшыг икон дэнжыг кум шудыг и кушыгл Юмыгн куат дэныг шэм ка-лыыклан полшэн шога. Тыгш толмэт, Кугу княгиня, Йумыгн сабыгрмыг почэш лин, св. Николай Ачана полшыгмыг дэныы. Св. Николай Ачана тыыйым мэмнан дэкыы ужыгн кондыгш, Кугу Йумыгн пашам ыгшташ, мэмнам пыгчкэмыгш шамыг-чыгм волгалтараш. Пэш кугун куанэн тыгйым ваш лимэкыг, мэ Йумыглан ку-малыгна. Йумыгн куатшыг, Йумыгн Абажыгн аралмыгжыг тыгйыгн вуйыгштэт умыгр-умыгр мучкак лижыг» [5: 20]. На русском языке такую же приветственную речь произнес Архипастырь: «Ваше Императорское Высочество! Благоверная Княгиня! Святитель Христов Николай чрез чудотворный образ свой вот уже более трехсот лет дивными явлениями милости небесной неусыпно покровительствует земле сей и народу, живущему на ней. Твое, благоверная княгиня, прибытие к нам - новая и великая милость Божия по предстательству Святителя Николая. Ныне Сам Святитель Николай зовет Тебя, - зовет на великое дело спасения се-дящих во тьме и сени смертней. Радостно приветствуя Тебя с благополучным прибытием, вместе с сонмом священнослужителей, моих соработников на ниве духовной, усердно молю Господа Бога, дабы благословение небесное и покров Заступницы рода христианскаго почили на Тебе до века и сохранил бы Тебя на всех путях Твоей жизни» [12: 17].
С. Покровский. Под молитвенным покровом Святителя Николая. Великая Княгиня Елизавета Федоровна у черемис-язычников. М., 1912 г.
Если же мы сравним с русским очерком священника Сергея Покровского текст на марийском языке в «Марла календаре», то увидим, что он носит информационный характер и более сжат: это освещение событий во время пребывания
члена царской семьи в марийских деревнях. Марийский автор описывает, как жители деревень украсили свои дома цветами, флагами, оделись в белые нарядные одежды, встречали княгиню с хлебом и солью и говорили ей: «Угощаем хлебом-солью Ваше Императорское Высочество, дай Бог Вам добраго здоровья» [5: 22]. Елизавета расспрашивала крестьян об их жизни и быте. Они очень радовались этому и давали ей деньги на свечку, чтобы княгиня помолилась за них. После отъезда Елизавета прислала архиерею телеграмму следующего содержания: «Дай Бог, чтобы по молитвам Святителя Николая, я могла хоть немножко принести пользу Вашему Святому делу миссионерства» [5: 23]. Из содержания репортажа видно, что уже при жизни Елизавету почитали как святую (в 1992 г. она будет канонизирована Русской Православной Церковью).
Такого рода материалы, а также рассказы о чудесах, о святых местно-чтимых иконах, жития святых включены в два номера «Марла календаря», когда он издавался Переводческой Комиссией при Управлении Казанского учебного округа. Следует заметить, что взяты они из рассказов марийцев (Марилан кончышы св. икона-шамыч).
«Умные советы наших предков». В Предисловии к календарю за 1909 г. авторы поделились с читателями замыслом: «... с целью просвещения своего родного марийского народа мы задумали печатать лучшие песни, самые умные советы наших предков, загадки, приметы о земледелии и пчеловодстве» [4: 4]. Практические советы по ведению сельского хозяйства в форме очерков-рассказов непосредственно связаны с бытом марийца-крестьянина. Так, серия очерков об уходе за пчелами имеет вид хронологического повествования («Кузе Атавай мукш ончаш тунэмын» - «Как Атавай учился ухаживать за пчелами»), переписки («Мукш нерген войзымы писма-шамыч» - «Письма о том, как ухаживать за пчелами»), рекомендаций («Мукш ончымаш» - «Как ухаживать за пчелами»; «Мукш ончымо нерген» - «О том, как ухаживать за пчелами»; «Мукш ончымо паша» - «Как ухаживать за пчелами»).
Педагогический текст Икумари «Кузе икшывым ончаш-тунукташ кулеш?» («Как надо воспитывать ребенка?»), опубликованный в календаре за 1910 г., представляет собой путевой очерк. Его особенность состоит не в интриге и не в событийной стороне, а в социальной значимости жизненных зарисовок. Образное изображение действительности, автор дополняет диалогами, выдержками из официальных документов, цитатами из сочинений Ушинского. Образ повествователя раскрывается полно и емко. Сюжетно очерк строится на том, что герой едет в деревню Тумэнер и, ночуя у ямщика Тоймета, поражается жестокости воспитания детей и грубым отношением матери к ним. При разговоре с Айгызой, родственником ямщика, выясняются более подробные детали такого воспитания, и Ай-гыза делает вывод:
«Изи годым кэрэк коат изы илыш дэны ила, модэш, куршталыштэш; ку-гы йэМ гайы олъан, тып гына коштмаш икшыбылан колмаш дэны иктак. А игшыбылан кузэ пашам тутыш ышшыкшэш? Кугу йэМын ойгыжы улы, паша кулэшыжым уМыленат ок-кэрт; садылан тыршэн ыштэнат ок-кэрт. Икшыбылан модмаш, куршталмаш, курчак дэнэ, имнъы дэнэ модмаш ышкэ эн сай паша. Ышкэ ганъжы изы-влак коклашты икшыбы сэмжы дэнэ ойла, шона, пашам ышта. Тыге ышке семжы дэнэ ушым пога, почылтэш. Садлан йэшышты икшыбы ышкэт гына, ик ырвезъы алъы ик удыр гына л1эш гын, молы игшыбы дэкэ м1эн-м\эн ок-мод гын, сайын кушкын, ушан лгын ок-керт, аМыра л1эш» [10: 43] («В детстве кто угодно живет детской жизнью, играет, бега-
ет; если ребенок будет, как взрослый, вести себя спокойно, для него это подобно смерти. Нельзя заставлять ребенка постоянно работать. У взрослого есть свои заботы, а ребенок не понимает, почему надо работать, поэтому и стараться не будет. Самая лучшая работа для ребенка - это бег, игра в куклы, в лошадку. Он по-своему разговаривает среди своих сверстников, думает, что-то делает. Так он сам по себе набирается ума, раскрывается. Если в семье только один ребенок, одна девочка или один мальчик, если он не будет общаться с другими детьми, то он не сможет нормально развиваться, не станет умным»).
Процесс воспитания детей анализируется здесь публицистически. Автор стремится объяснить, какой силой обладают различные педагогические действия; что можно допускать в воспитании и чего нельзя, и что из этого может получиться. По сравнению с советами о воспитании, опубликованными в «Марла календаре» за 1907 г., очерк получился более живым и поучительным, обогащенным нравственными наставлениями и конкретными примерами из жизни.
Журнал был своеобразным трамплином для начинающих писателей, он положил начало книгопечатанию и развитию профессиональной литературы марийского народа.
Подчеркнем в итоге большую просветительскую роль «Марла календаря», его вклад в формирование национального самосознания народа и, возможно, даже в сломе стереотипа социальной и культурной ущербности в самооценке этноса. Многосторонний охват народной жизни, простой и понятный народу язык журнала сделали его доступным самому широкому кругу читателей. «Марла календарь» положил основательное начало просветительской практике в истории культурно-духовного развития марийского народа.
Источники и литература
1. Зеткина, И. А. Национальное просветительство Поволжья (вторая половина XIX - начало ХХ вв.) // Педагогика. 2000. № 8.
2. НРФ МарНИИЯЛИ. Личное дело В. М. Васильева, № 27.
3. Марла календарь 1908 ийлан. Казань, 1908.
4. Марла календарь 1909 ийлан. Казань, 1908.
5. Марла календарь 1911 ийлан. Казань, 1911.
6. Марла календарь 1918 ийлан. Казань, 1918.
7. Марла календарь 1913 ийлан. Казань, 1913.
8. Чавайн, С. Г. Собрание сочинений в 5 т. Т. II. Йошкар-Ола, 1967.
9. Чавайн, С. Г. Собрание сочинений в 5 т. Т. I. Йошкар-Ола, 1967.
10. Марла календарь 1910 ийлан. Казань, 1909.
11. Чавайн, С. Г. Я песни новые пою. Йошкар-Ола, 1968.
12. Покровский, С. Под молитвенным покровом Святителя Николая. Великая Княгиня Елизавета Федоровна у черемис-язычников. М., 1912.
Penkova M. A., Fedoseeva N. A. Folklore and literary works in "The Mari calendar"
The article presents the view of materials of "The Mari calendar" (the turn of the 19th -the beginning of the 20th centuries) which significantly influenced the formation of the Mari culture and the formation of the sociocultural environment in whole.
