CC BY
31
БАКУ В СТИХОТВОРЕНИЯХ А.АДАЛИС Рамиз Багиров
Город-порт на Каспийском море, древний и вечно молодой Баку издревле привлекал внимание русских поэтов. В начале двадцатых годов двадцатого столетия Баку был воспет такими знаменитыми русскими поэтами, как Владимир Маяковский, Сергей Есенин, Валерий Брюсов, Вячеслав Иванов, Велимир Хлебников. Помимо них, стихи о Баку писали десятки других, менее известных русских поэтов. Причина появления столь большого количества стихотворных посвящений русских поэтов Баку в указанные годы была в том, что названные (и неназванные) представители русской поэзии жили и работали в Баку, сроднились со столицей Азербайджана. Это был первый этап поистине массового воспевания Баку в русской поэзии.
Через десять лет, в середине 1930-х годов наступает второй этап поэтического освоения Баку в русской поэзии. Это было связано с тем, что во второй половине тридцатых годов двадцатого века, по решению только что созданного в 1934 году Союза советских писателей в Азербайджан, как, впрочем, и в другие союзные республики, была послана большая группа мастеров пера, художников слова. Перед этими деятелями русской литературы была поставлена важная задача - перевести на русский язык образцы фольклора и литературы титульных народов советских республик. В.Луговской, П.Антокольский, М.Алигер, Н.Асеев, Е.Долматовский и другие, много сделали для популяризации азербайджанской литературы, поскольку именно благодаря их переводам с образцами азербайджанского фольклора и литературы ознакомились не только русские, но и русскоязычные читатели, как в Советском Союзе, так и далеко за его пределами. Прожив достаточно долгое время в
Азербайджане, интенсивно работая над переложением представлен-ных им подстрочников, эти русские поэты полюбили Азербайджан, Баку, азербайджанский народ. Любовь эта отразилась в целом ряде стихотворений, созданных ими как в Азербайджане, так и после отъезда на свою малую Родину.
В настоящей статье мы рассмотрим стихотворения о Баку поэтессы Аделины Адалис. Нелишне напомнить, что до нее о Баку из поэтесс писала только Татьяна Толстая, выступавшая под псевдонимом Вечорка.
Аделина Ефимовна Адалис (Ефрон) (1900-1969) много и продуктивно работала в области перевода на русский язык образцов азербайджанского фольклора и литературы. Ею были переведены такие поэтические тексты из знаменитого азербайджанского дастана «Кер-оглу», как «Подойди, дружок...», «Гора Ченли-бель», «Теперь я мельник», «Глаза души моей, Хамза», «Цена вороного коня», «Верно, торговцем ты стать предпочел», «Привет», «Я сошел!», «Если б сейчас», «Я посылал посла», «Храбрые в день испыта-ния», а также стихотворения Самеда Вургуна («Азербайджан», «Слово о колхознице Басти»), Абдуллы Фаруга («Снайпер»). В Баку у Адалис наступила своеобразная Болдинская осень, и она, помимо вышеперечисленных переводов, написала пять стихотворных посвящений нашему городу - «Бакинские стихи», «Друзьям в Азербайджан», «Бакинское стихотворение», «Журавли» и «Баку».
Этот своеобразный Бакинский цикл А.Адалис открывали написанные в 1934 году «Бакинские стихи», которому предпосланы пушкинские строки: «Где я страдал // Где я любил // Где сердце я похоронил.».
Памятное изречение Пушкина становится основой искреннего признания в любви к Баку замечательной русской поэтессы. Через всё
стихотворение пунктиром проходит мысль, что она провела в «столице солнечного Азербайджана» осень, зиму и весну 1934 года. Правда, автор на это прямо и непосредственно не указывает, но, по нашему предположению, об этом нетрудно догадаться, внимательно вчитываясь в каждую строку. А.Адалис в своём первом посвящёнии нашему городу описывает свои впечатления по живым следам увиденного и пережитого. Всё мило и дорого сердцу поэтессы в её первый приезд в Баку: «в огнях Чембере-кенд», «панорама Сабунчи», «Каспийский вал» и т.д.
Выше заявленная идея, согласно которой 1934-й год стал местом пристанища и пристальных наблюдений А.Адалис, реализуется в следующих строках:
Пурга, приятель, занесла Простор студёного труда, Пришла зима на промысла, -Валла, какие холода! Дорогу сносит с ног буран, Ушёл в берлогу Лок-Батан И снова выдал свой тайник [1,87].
Вдумаемся: если в середине стихотворения автор приступает к описанию нежданной в Баку зиме (Пурга...занесла; Пришла зима на промысла), значит, она, по элементарной логике развития событий, сменила предыдущий сезон, когда осенняя «ночь не думала темнеть». В такое время поэтесса мечтает лишь о том, чтобы «вдохнуть - и двинуться в путь // Как человек из Сабунчи».
В дальнейшем выясняется, что путник из Сабунчи наблюдает расцвет жизни в Баку. И чем, как не приподнятым весенним настроением может быть проникнута голубая мечта некоего
чужестранца превратить наш город в один большой и раскидистый цветник:
И там, где золот или сед Переливающийся свет, -По серебристому пути От Сабунчинки в Баксовет, -Где шёл я, плача, напрямик И пел, как малый ученик, Не в силах страсть перенести, -Разбей цветник! Разбей цветник! [1,88].
Так, А.Адалис в своём первом послании Баку удалось в подтексте устами безымянного лирического героя выразить некоторые сокровенные мысли на протяжении большей части 1934 года.
В следующем стихотворении - «Друзьям в Азербайджан» -международная и интернациональная тема раскрывается на примере жителей нашего города. У русских и азербайджанцев только один и магистральный путь: это содружество и единство мнений по многим политическим и общественно-экономическим вопросом. Не могло сложиться в те годы по-другому, если
. в жилах нашей жизни круглый год, Давая дальним двигателям ход, Кровь Апшерона черная течет,-И мы - родня, мы на одном пути [2,7].
А.Адалис в такой степени проникла в психологию бакинцев, что не оставляет без внимания любую значимую деталь. Это и предметы восточного обихода, и одежда, и конечно, звуки музыки. Это также становится фактом единения:
И в самый добрый, самый синий час Борьбу и дружбу будет славить саз, И верно встанет кто-нибудь из вас -За наше братство тост произнести [2,7].
Но на каждое утвердительное для метода социалистического реализма в литературе первой трети XX века находилось сомнительное нет. Мы имеем в виду тот факт, что в двух указанных стихотворениях лозунги братства, единения и призывы к свободе на узком пространстве «малого текста» оказались столь часто повторяемыми, что легко превратились в навязчивый жупел. Они так набивают оскомину, что не оставляют места для подлинного полета поэтической фантазии. Простые и, в сущности, односложные призывы в массе своей порождают подобие того, что современные писатели-постмодернисты называют переходным звеном от текста к гипертексту. И мы вынуждены на примере стихотворения «Друзьям в Азербайджан», а также «женской поэзии» о Баку вновь отметить рецидивы метода социалистического реализма.
Они не замедлили сказаться в срединном - «Бакинском стихотворении», которое представляет собой весьма причудливое смешение разноплановых стилистических слоёв. Это то, что в теории современного литературоведения учёные нередко называют термином «пастиш». Мы уже останавливали наше внимание на том аспекте, что Баку как крупнейший в мире промышленный город в художественной литературе однозначно располагал к серьёзному и ответственному труду. И здесь Адалис, стараясь не погрешить против истины, рисует отдельных людей, радеющих за своё дело.
Осенний зной сиял над головой;
Мой бригадир стоял на буровой;
О будущей работе разговор
Мы с ним вели без хитростей и ссор [3,12].
В работе такой человек прежде всего незаменим вдумчивым под-ходом к данным ему поручениям. Фактически это литературный прообраз опытного мастера-нефтяника, не терпящего на буровой насмешек и халатности («И вдруг он рассердился - «Не чуди! Чего смеёшься? Выпивши, поди!»). Пожилой бакинец-уста не приемлет панибратства гостя из Рос-сии, хотя на первых порах подчёркнуто вежлив с ним:
Товарищ секретарь сказал любя: Ответственный участок ждёт тебя . [3,13].
Но такое отношение сохраняется лишь определённое время, и деловой настрой вскоре вновь даёт о себе знать («Да ты, брат, пьян. чего смеёшься, брат? Тебе не шутки, дело говорят!»). С этого момента можно наблюдать то, что современные лингвисты и филологи называют явлением «стилистического надлома», когда в образный строй деловой речи неожиданно врывается фривольная тональность, идущая от собеседника, а иногда сопровождающаяся сниженной лексикой.
- Друг, не сердись, - всё вертится кругом!
Есть человек - ты с нею не знаком, -
Смеялись мы над каждым пустяком [3,13].
Настоящее трёхстишие неоднократно рефреном звучит в «Бакинском стихотворении», что придаёт ему неповторимый красочный колорит. Суровый секретарь и мастер в одном лице, обремененный планами строительства, и гость со стороны говорят на разных языках, отчего первый всё более становится «холоден с ним», а другой периодически лишь ностальгически вздыхает и вспоминает
«слёзы да искорку в глазах». Собеседники живут и сосуществуют в разных мирах и временных измерениях, мыслят и поступают в согласии с конкретной обстановкой и окружением. Выясняется, что лирический герой А.Адалис встретил в Баку девушку и не в силах её забыть
Следует особо подчеркнуть, что в аспекте воплощения замыслов и идеалов социалистического реализма производственная тема обязательно должна была доминировать над мотивами любовными, причем, как в лирике, так и художественной прозе. Полагаем, что мимо этого законно-мерного требования не проходит и поэтесса. Так, при всём своём пылком воображении и отрешённости от дел земных, герой всё же осознаёт, что где-то рядом, в Баку или пригородах, бьёт ключом реальная, а не придуманная им жизнь азербайджанского народа.
И ветер отступил и вдруг затих, И рыбаков встречают дети их, И женщины, смеясь, пекут пирог, И старики уселись на порог, И рыбаки, покушав сдобы, спят, А на верёвках рыбы их висят. [3,14].
Поэтесса, по нашему мнению, также не может не осознавать темпов индустриализации (напоминаем, что это стихотворение было написано в 1936 году, то есть в период размаха коллективизации на селе и производства в городах Азербайджана). Эти «шаги саженьи» органично вошли в состав сочинения А.Адалис. Устами того же собеседника, секретаря и нефтяника-буровика говорится:
Для человека создан теплоход, Автомашина знаки подаёт,
По расписаньям ходят поезда,
Тебя, быть может, примет самолёт! [3,14].
С такими мыслями герой и покидает Баку, а дилемма: производство - любовь, замкнутая канонами теории социалистического реализма, приобретает вполне обоснованный и законченный характер.
Я должен строить светлые дома, Моя дорога твёрдая пряма, -Не убивай меня пока, любовь, Не допусти меня сойти с ума!.. [3,14].
В «Бакинском стихотворении» мы обратили внимание на строки, казалось бы, выбивающиеся из общего настроя всего проанализированного:
Не в силах я приятелей встречать, Мне трудно на вопросы отвечать, -Я, как прославленный поэт Гафиз, Вдруг начинаю плакать и кричать [3,14].
Случайность или закономерность? Стиль «Бакинского стихотворения» абсолютно не напоминает газели великого персидского поэта Гафиза, но мы предполагаем наличие ассоциативной логической связи. Она прочитывается в следующем -четвёртом по хронологии стихотворении А.Адалис «Журавли», созданном буквально через месяц после «бакинского». Название не только говорит нам об одном из центральных и излюбленных образов поэтических шедевров Гафиза, но и, на наш взгляд, принципиально совпадает по стилю и образу мышления. Так и выясняяется, что строки о прославленном певце Востока в «Бакинском стихотворении» вовсе не являются случайными; поэтесса заблаговременно предвидела (а,
возможно, были готовы предварительные планы и наброски) обращение к соответствующим тематическим, семантическим, стилистическим особенностям.
Итак, какую же лирическую песнь навевают журавли А.Адалис? Перелётные птицы - предвестники мира и покоя на земле -периодически возвращают стихотворца к лучшим воспоминаниям её молодости. Найден, как нам представляется, интересный творческий приём: перелёты журавлей повторяют географию передвижений самого автора. Она посещает заветные уголки Баку, делится впечатлениями с читателем и попутно меняется местами со своим басенным персонажем:
Сквозь серебряный дождь вы летите на юг, журавли! Что могли вы узнать на беспамятном птичьем веку? Как мне вам рассказать о жемчужине мира - Баку?
[3,35].
По оригинальной задумке А.Адалис, уже не журавли приносят благую весть, но сам автор словно управляет их природными инстинктами («О, вдохните воздух Баку, о, вдохните его, журавли!»).
Два центральных вопроса ставятся в этом стихотворении. Первый повисает немым укором собственной судьбе, которая несправедливо обошлась с ней, не дозволив в 1936 году свидеться с «райским уголком земли - Баку»:
Вышло так, что теперь я к друзьям улететь не могу, -Над железной дорогой в тумане видны журавли. Мне такая печаль, что в письме написать не могу.
[3,35].
Второй вопрос заключается в желании А.Адалис отправить птиц в те места, которые ей ранее, то есть на протяжении 1934-1936
годов стали самыми близкими, родными. («Сотни тысяч друзей моих вдруг раскрывают глаза // Проявитесь для них, как цветущая ветвь, журавли!»). Стая журавлей в русском фольклоре и художественной литературе испокон веков считалась не осёдлой, ибо не может долгое время находиться в одном воздушном пространстве. Вся южная земля - их родное пристанище, и потому поэтесса вновь просит:
Забирайте южней, где тоскливая длится гряда, Где журавль не бывал ещё с милой счастлив никогда, Где пустыня была - там урчит молодая вода! -О, глотните её, о, глотните её журавли [3,36]. Не можем не отметить, что в своём предпоследнем послании Баку сказался особый демократизм А.Адалис, что на время ставит широкий заслон устоявшемуся, откровенно начётническому давлению со стороны официальной идеологии советского времени. В чём же состоит этот демократизм? Прежде всего, в обращении к рядовым бакинцам, вернее, беднейшим, но честным и гостеприимным слоям населения. Пусть, по мысли автора, пролетят журавли над крестьянами с чайных плантаций («.где увидите новый засеянный чаем гектар»), «поспешат к руслам запёкшихся рек // где по сухому каньону пещерный бредёт человек». Пусть же журавли, продолжает напутствовать А.Адалис, пролетят и над теми бедняками-бакинцами, которых, к сожалению, в годы сталинских репрессий было немало, но они горды тем, что едят в поте лица добытый «чёрствый чурек». («Вот он заступ кладёт и берется за чёрствый чурек»).
Финал этого замечательного стихотворения говорит о тесном слиянии человека с миром природы:
Если спросит: «Где брат мой счастливый?» - кричите: Придёт!» Если спросит: «Не с ним ли росли вы?» - кричите: Придёт!»
Если спросит: «Где час моей славы?» - кричите: Придёт!»
Поклянитесь: «Придёт!», Поклянитесь: «Придёт!», журавли!»
[3,36].
Речь идёт о вековечной и образной мечте человека приобщиться к миру пернатых. Нам представляется, что эта глубокая мысль А.Адалис в будущем далеко шагнула за рамки бакинского цикла.
Характерно, что и в дальнейшем для этой мужественной женщины Баку оказался точкой приложения творческих сил, мерилом её возможностей и средоточием мечты о трудном женском счастье, выкованном в тяжёлых буднях. В заключительном стихотворении бакинского цикла, почти не встречаешь простонародных выражений. Напротив, весь поэтический синтаксис «Баку» (1939) строго подчинён идее грандиозного труда бакинцев:
На жилах взрывчатых пород Построил свой заветный город Неунывающий народ [3,90].
Адалис рассматривает добычу нефти на философском уровне: Пусть для кого-нибудь другого Нефть значит только нефть... А я -Я вкладываю в это слово Глубинный смысл бытия [3,91].
С чём же связано такое нетрадиционное уподобление? Попытаемся подойти к выяснению этого вопроса с современных психологических мерок. Психика человека в основе своей надолго и крепко сохраняет привязанность к каким-либо архетипическим явлениям реальной действительности, то есть с тем, с чем могли сталкиваться его Далекие предки. Поэтому нормальный человек, то есть обыкновенный Homo sapiens помнит и надолго сохраняет свои
интересы и привязанности? Для их воспроизводства появляется бесконечная основа, лежащая в самих психологических структурах. Эти структуры в свою очередь воспроиз-водят собственные основания.
Мы полагаем, и это подтверждается всем ходом стихотворения, что именно от таких философско-психологических основ отталкивалась А.Адалис. Философия и мифология в её стихотворении «Баку» становится тем краеугольным камнем, который также определяет поэтический рисунок, или синтаксис. Она не столько подвергает текст стихотворения эстетической росписи, сколько удовлетворяет запросы сложной человеческой психики, в памяти которой откладываются наслоения многих веков. Обычный человек, констатирует поэтесса, «из кривизны лазурных линий // на черноте мазутных луж» запечатлевает различные факты давно минувших дней:
Кто понял радуги павлиньи, И перламутровую тушь, Тот, превращения законы Припоминая, видит след -Свет жизни алый и зелёный В останках первобытных лет! Узорных папоротов чащи, Луч, пролетевший по листку, Рогатой птицы взгляд горящий И тяжких ящеров тоску [1,91].
Отталкиваясь от магических представлений, автор предполагает, что человек на многовековом пути, совершая массу открытий, преодолевал животный страх. Таким образом, сильные психологические структуры порождали в свою очередь ритуалы, то есть приводили в движение систему действий, совершённых в
глубокой древности (У А.Адалис-на Востоке) по строго установленному порядку и, разумеется, в определённое время. Формы так называемого «превращенного сознания» (а им также уделено некоторое место в поэтическом синтаксисе Адалис) являлись главенствующим механизмом коллективной памяти у восточных народов, который во многом определял жизнь людей и в XX столетии. Со временем число таких сильных психологических структур увеличивалось, они усложнялись, но всякого рода страсти и страхи как архетипы продолжали оставаться. В такие потаённые глубины человеческой психики со всем строем литературно-философского мышления и вторгается Адалис. В реальности след этих страстей да страхов, быть может, и навеки потерян, но в генотипе памяти народной он продолжает жить. Вот об этих метаморфозах мы и читаем в завершающих строках её стихотворения «Баку» 1939-го года:
Дым океанов, пламя суши, Где в миллионах тёмных лет Горячей нефтью стали души Тех, чей давно потерян след Где под давлением могучим В геологических пластах Учились нам служить «горючим» И страсть, и бешенство, и страх! [1,92].
ЛИТЕРАТУРА
1. Адалис А.Е. Бакинские стихи; Баку // А. Адалис. Города. М.: Советский писатель, 1962, с. 87-88; с. 90-92.
2. Адалис А.Е. Друзьям в Азербайджан - в кн.: А.Адалис. Переводы. Москва: ОГИЗ, 1936, с. 245 с.
3. Адалис А.Е. Журавли. Бакинское стихотворение; Братство. Москва: Гослитиздат, 1937, 187 с.
Багиров Р.Г. (Баку). Баку в стихотворениях А. Адалис
Ключевые слова: поэзия, Баку, А. Адалис
В статье определяется роль А. Адалис в раскрытии темы Баку в русской поэзии 1930-х годов. Адалис была одним из наиболее активных членов группы российских поэтов прибывших в Баку в середине 1930-х годов, перед которыми стояла задача перевести на русский язык образцы азербайджанского фольклора и литературы. Помимо переводов образцов национального фольклора и литературы А. Адалис написала ряд стихотворений о Баку, которые всесторонне и подробно анализирует автор в данной статьи.
Bagirov Ramiz (Baku). Baku in Poems by A. Adalis
Keywords: poetry, Baku, A. Adalis
The Adalis' role in opening Baku's theme in Russian poetry in 1930s is shown. Adalis was one of the most active members in the group of Russian poet who arrived in Baku in the middle of 1930s and who had a problem to translate the patterns of Azerbaijan folklore and literature. The author analyzes the row of poems about Baku by Adalis.
Багиров Рамиз Гусейн оглы - кандидат филологических наук, доцент кафедры истории русской литературы Бакинского
государственного университета, AZ 1148, г. Баку, ул. З. Халилова, 23, e-mail: [email protected], т. (+99412) 5390425.
Ramiz Bagirov - Ph.D. of philology, associate professor of History of Russian literature Department at the Baku State University, 23, Z. Khalilov Street, Baku, Azerbaijan, AZ 1148, e-mail: [email protected], ph. (+99412)5390425.
