CC BY
12
вселенной, в которой физические преграды... преодолеваются за счет визуальных технологий, позволяющих нам быть и здесь и там в ходе игры множественного присутствия, свойственной фрагментации различных сторон существования» [цит. по 002, с. 76].
Автор предлагает рассматривать визуализацию с применением «техно-глаза» как метафору познания, поскольку возникающий благодаря ей новый уровень перцептивной чувствительности подталкивает человека к тому, чтобы «увидеть всё», с тем чтобы лучше понять. С другой стороны, этот процесс поощряет воображение, и мир воображения становится местом зарождения стимулов человеческой деятельности. Таким образом, технологии, которые можно было бы назвать «психотехнологиями», расширяют возможности нашего сознания.
Распространение последствий визуальных технологий и технологий связи наводит автора на мысль о «текучем» обществе (термин предложен З. Бауманом), т.е. «текучей сети, где индивиды создают собственные отношения с обществом» [002, с. 78], а техническая возможность постоянной связи и ее продолжение в виде «техно-глаза» позволяют выстраивать социальные идентичности.
Автор заключает, что метафора «техно-глаза» как формы визуализации мира намечает новые подходы к его познанию и экспериментированию с повседневностью. А визуальные технологии и их воздействие на общество подпитывают и усиливают атмосферу постмодерна.
Е.Л. Ушкова
2014.02.003. БУРРИ Р.В. ВИЗУАЛЬНЫЕ РАЦИОНАЛЬНОСТИ: К ВОПРОСУ О СОЦИОЛОГИИ ОБРАЗОВ.
BURRI R.V. Visual rationalities: Towards a sociology of images // Current sociology. - P., 2012. - Vol. 60, N 1. - P. 45-60.
Статья профессора социологии Регулы Бурри (Гамбургский морской университет, ФРГ) посвящена теоретическим аспектам социальных образов, или «разработке концептуального инструментария для осмысления визуальных представлений в терминах социологии» [с. 46]. Автор предпочитает говорить о социологии образов - в противовес устоявшемуся понятию «визуальная социология», поскольку последняя, по ее мнению, неправомерно ограничивает рассуждения о визуальных репрезентациях их технической
ролью в качестве вспомогательного средства социального познания и не стремится включать эти феномены в контекст социальной теории. Между тем в обществах (пост) модерна образ как форма социального приобретает атрибуты вездесущности и повсеместности; с развитием цифровых технологий, упрощающих процессы генерирования, воспроизведения и распространения образов, их функции уже не исчерпываются репродукцией социальной реальности; визуальные представления становятся средством конституирования и формирования социального как такового. Визуальное не только отражает социальные практики, но и создает их, определяя способы мышления и взаимодействия людей, подчеркивает Бурри. Именно в этом его качестве - как средство созидания и воссоздания социальной реальности - образ является предметом обсуждения в настоящей статье.
С точки зрения автора, социология образов (или визуальная социология) ни в коем случае не может быть отнесена к периферии наук об обществе; напротив, анализ визуальных представлений является существенной и в определенном смысле необходимой составляющей социологической рефлексии в любой ее форме. Поэтому Бурри видит задачу своей статьи в том, чтобы обосновать непреложность включения образа в социологическое мышление. Она определяет образ как артефакт; этот феномен имеет и визуальные, и материальные свойства и потому может быть отнесен к разряду «технических объектов». Такое толкование образа отличается от рутинных его интерпретаций в социальном знании (внутренние ментальные впечатления, физическое выражение телесных проявлений, мир как образ в противовес миру как тексту в феноменологической традиции и т.п.). Социологическая концептуализация визуальных репрезентаций предполагает выявление связей между образом, социальными структурами и культурными смыслами, считает Бурри. Для этого требуется анализ генерирования и репродукции социальных практик посредством образов, или, в более широком смысле - «процессов конституирования, структурирования и воспроизводства общества в его визуальных измерениях» [с. 46].
Называя образы артефактами, недооцененными социологией, Бурри обращается к истории дисциплины в поисках тех исследователей, которые, так или иначе, включали визуальное в свои теоретические размышления. Среди классиков социологии таковыми
оказались Г. Зиммель и Э. Гофман. В социологии чувств Зиммеля одной из значимых характеристик социальной жизни современного города выступает акт созерцания друг другом субъектов интеракции; по мнению Бурри, физическое выражение этого процесса (зрение как проявление телесности) с некоторой натяжкой может быть отнесено к категории визуальных репрезентаций1. Гофман, в свою очередь, был пионером в изучении непосредственных связей между образами и социальными структурами в актах невербальных презентаций Я в разных социальных ситуациях (например, визуальное воплощение гендерных стереотипов в печатных объявлени-ях)2. Социальными функциями фотографии (как средства социальной интеграции в повседневной жизни) и телевидения (как способа манипуляции людьми и конструирования иллюзорной свободы в демократических обществах) интересовался П. Бурдье3. Примечательно, подчеркивает автор, что даже те социологи, кто следовал М. Веберу в его понимании назначения социологической науки, призванной выявлять культурные смыслы, практически не занимались исследованием зримых воплощений таких смыслов (например, представители Франкфуртской школы в своей критике «индустрии культуры» обошлись без обращения к ее визуальным воплощениям).
Начиная с 1980-х годов визуальные медиа все чаще присутствуют в социальном анализе - в работах культурантропологов и в эмпирических социологических исследованиях. Но, как уже говорилось выше, исключительно как способ получения репрезентативных данных в полевой и этнографической работе, но не в качестве самостоятельного объекта теоретических рассуждений. В подобных исследованиях, которые Бурри относит к разряду визуальной социологии в ее расхожем понимании, обсуждению подлежат только методологические вопросы, связанные с использованием
1 Simmel G. Exkurs über die Soziologie der Sinne // Simmel G. Gesamtausgabe: In 24 Bd. - Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1908. - Bd. 11: Soziologie: Untersuchungen
über die Formen der Vergesellschaftung. - S. 722-742.
2
Goffman E. Gender advertisements. - L.: Macmillan, 1979. Bourdieu P. Photography: A middle-brow art. - Stanford (CA): Stanford univ. press, 1990; Bourdieu P. On television. - N.Y.: The new press, 1996.
фото- и видеоматериалов для интерпретации запечатленных в них социальных феноменов1.
В отличие от магистральной социологии, социология науки давно и успешно изучает функции визуальных представлений в конституировании и распространении знания, продолжает автор. Предметом дискуссий здесь выступают собственно образы как воплощенное знание. Наиболее перспективным в этом отношении она считает конструктивистское течение, известное как этнография лабораторных исследований. В работах Б. Латура, С. Вулгара, М. Линча и других представителей этой школы подробно рассматривается эвристическая и социальная роль визуальных представлений в науке, например, такого ее компонента, как чертежи или «начертания» (inscriptions) - схемы, диаграммы, таблицы и т.п.2 Обсуждению подлежат не только сами визуальные презентации научной мысли, но и общий контекст их создания, поскольку считается, что научные образы не могут существовать вне или помимо той совокупности исследовательских действий и коммуникаций, посредством которых они получают свое физическое воплощение. Объектом других исследований аналогичной направленности служат социальные формы организации образов и принятый порядок их использования в научных сообществах (например, опосредованность визуальной коммуникации властной иерархией или гендерными стереотипами)3.
Опираясь на этнографический подход в социальных исследованиях науки, Бурри демонстрирует собственный вариант эмпирического анализа образов в сфере медицинской практики. Свой тип социологического изучения визуальных репрезентаций она называ-
1 См.: International visual sociology association (IVSA). - Mode of access: http://visualsociology.org; Visual sociology thematic group of the International sociological association. - Mode of access: www.isa-sociology.org/tg05.htm
Latour B., Woolgar S. Laboratory life: The construction of scientific facts. -Beverly Hills (CA): SAGE, 1979; Lynch M. Art and artifact in laboratory science: A study of shop work and shop talk in a research laboratory. - L.: Routledge & Kegal Paul, 1985; Representation in scientific practice / Ed. by M. Lynch, S. Woolgar. - Cambridge (MA): MIT press, 1990.
Henderson K. On line and on paper: Visual representations, visual culture and computer graphics in design engineering. - Cambridge (MA): MIT press, 1999; Gali-son P. Image and logic: A material culture of microphysics. - Chicago (IL): Univ. of Chicago press, 1997.
ет выявлением визуальной логики (или визуальных рационально-стей), подчиняющей себе процессы формирования, функционирования и передачи образов в конкретном сегменте социальной реальности. Визуальная логика, таким образом, выступает ключевым понятием теории Бурри, которое, как считает автор, позволяет эмпирически обнаружить и теоретически обосновать роль визуальных представлений в конституировании социальных практик. В качестве этнографического материала в статье используются данные, собранные автором в ходе полевой работы в университетских госпиталях Германии, Швейцарии и США в 2000-2004 гг. (50 этнографических интервью с врачами, инженерно-техническим персоналом и исследователями, работающими в области радиологии и магнитно-резонансной томографии)1. Объектом анализа выступают визуальные средства, которые создают и используют медики, руководствуясь присущим данной области социальной практики типом визуальной рациональности.
Бурри выделяет три визуальных измерения образа, которые существенны для любой (не только научной или медицинской) практики:
а) визуальная ценность, воплощающая в себе принципиальную недискриптивность природы образа и возможность одновременного (синхронного) восприятия всей содержащейся в нем информации;
б) визуальное представление (исполнение), демонстрирующее композицию визуальных знаков, складывающихся в итоговую репрезентацию объекта;
в) визуальная убедительность, акцентирующая важность зрительно воспринимаемой информации в актах коммуникации и риторическую силу образа.
В совокупности три перечисленных измерения образа и создают то, что составляет визуальную логику той или иной социальной практики, заключает Бурри. Иллюстрируя визуальную ценность образа, автор приводит свидетельства врачей-рентгенологов, которые в своих интервью неоднократно подчеркивали «моментальную доступность» и «информационную исчерпанность» сним-
1 Burri R.V. Doing distinctions: Boundary work and symbolic capital in radiology // Social studies of science. - L., 2008. - Vol. 38, N 1. - P. 37-64; Burri R.V. Doing images: Zur Praxis Medizinischer Bilder. - Bielefeld: transcript, 2008.
ков, способных сообщить диагностам и хирургам «все и сразу». Снимок (медицинский образ того или иного органа) во много раз ускоряет восприятие информации, обмен ею и итоговое решение, что особенно важно во время операции. Визуальные представления в медицине выполняют также эвристические функции, стимулируя научный поиск и подтверждая или опровергая избранный метод лечения. Моментальность, синхронность, сжатость и исчерпывающая полнота данных, запечатленных в образе, образуют тот феноменологический критерий, который позволяет выделить собственно визуальную репрезентацию из общего ряда знаковых феноменов (текстовых, цифровых, звуковых, тактильных). Если текст как носитель информации подразумевает последовательность ее презентации (т.е. протяженность во времени), то образ позволяет акторам вступать в коммуникацию и воспринимать большой объем сведений синхронно и одномоментно. Следовательно, визуальное представление не может быть полностью трансформировано в совокупность знаков иной природы, не утратив своего главного преимущества. Именно это имеют в виду те исследователи (главным образом, историки культуры), которые утверждают, что образ всегда больше, чем текст. Бурри, однако, не вполне согласна с этим тезисом, так как в этом случае характеристики образа задаются в отрыве от социальной практики, в которой он существует. Понятие же визуальной ценности как раз акцентирует тот факт, что «свойства образа неотделимы от эпистемологических и социальных контекстов акторов» [цит. по: с. 50].
Визуальное представление образа, продолжает автор, предполагает тот или иной порядок или тип комбинации визуальных знаков с привлечением определенных технических средств. Для многих опрошенных медиков, в особенности рентгенологов-исполнителей, существенным оказался критерий эстетического совершенства «сотворенного образа»: четкий, контрастный, детализированный снимок может сказать хирургу или диагносту гораздо больше, чем неаккуратный, смазанный или некачественный. Впрочем, эстетическая ценность образа в медицинской практике (как и в других социальных контекстах) непосредственно зависит от используемого технического арсенала. Другое дело - последующая интерпретация или профессиональное чтение образа. Здесь оказываются существенными самые разные факторы, начиная от субъек-
тивных способностей и навыков интерпретатора и заканчивая его культурным багажом и статусом в рамках местного медицинского сообщества. Так, опрошенные рентгенологи часто повторяли, что любой хирург увидит на снимке то, что он заранее хотел увидеть (в соответствии со своим предварительным мнением о целесообразности операции). Медики старшего поколения предпочитали «держать снимок в руках», тогда как их более молодые коллеги удовлетворялись «взглядом на экран»; для первых было важно личное восприятие визуальной репрезентации, минимально опосредованное техникой, вторые отдавали предпочтение экрану монитора как более наглядному свидетельству информации, содержавшейся в образе / снимке. Одним хирургам было достаточно общего беглого (интуитивного) восприятия визуальной репрезентации патологии, другим требовались время и аналитическое мышление. В спорных же случаях вердикт мужчины-главврача или опытного хирурга обычно весил гораздо больше, чем мнение молодой дамы-рентгенолога. Эти и подобные им этнографические детали толкования образов в медицинской практике свидетельствуют, что способ организации знаков в рамках визуальной репрезентации объекта подчиняется имплицитным правилам их технической обработки и принятому социальному порядку локальных профессиональных сообществ. Таким образом, «запечатленное в образе - его визуальное представление - всегда есть социальное и культурное достижение; визуальная репрезентации никогда не бывает чисто объективной, она случайна и ситуативна, так же как случайно и ситуативно ее обратное влияние на социальную практику» [цит. по: с. 52].
Что же касается визуальной убедительности образа (его авторитета), то это измерение проявляет себя двояко: как следствие эстетической привлекательности и даже «соблазнительности» образа для профессионалов и как результат очевидности и наглядности содержащейся в нем информации, считает автор. Во всяком случае, ее собеседники-рентгенологи неоднократно указывали на случаи, когда именно демонстрация снимков помогала убедить пациента в необходимости или нецелесообразности хирургического вмешательства. Очевидность запечатленных на снимке отклонений от нормы, подкрепленная авторитетом врача, позволяла сделать медицинский образ существенным, а порой и определяющим элементом «риторической стратегии» в медицинской практике, под-
черкивает Бурри. В рамках же самих медицинских сообществ (на конференциях, съездах, научных форумах) самыми убедительными оказывались образы, предлагавшие лучшую «картинку» по сравнению с той, которую можно было получить на прежнем оборудовании. Эстетическая привлекательность образа / снимка в этих условиях становилась стимулом к научному и техническому поиску, с одной стороны, и рекламой для фирм - поставщиков и производителей медицинской техники - с другой. Следовательно, заключает автор статьи, для того чтобы быть убедительным, (медицинский) образ должен «обладать авторитетом и источать соблазн» [с. 53].
Три визуальных измерения образа - ценность, представление (исполнение) и убедительность - являются элементами визуальной логики (визуальными рациональностями) конкретных социальных ситуаций и практик, - элементами, которые рождаются в недрах этих практик, с тем чтобы самим направлять их дальнейшее развитие. С этой точки зрения понятие «визуальная логика» может быть поставлено в один ряд с прочими категориями социальной эпистемологии, утверждает Бурри. «Визуальная логика - это движущая сила социальных практик... ее генерирующий принцип» [цит. по: с. 54]. Социальные практики и их визуальные рациональности теснейшим образом связаны и переплетены друг с другом. Поэтому изучение образов вне практик и контекстов их продуцирования, толкования и использования - это тупиковый путь визуальной социологии, убеждена Бурри.
В заключение она перечисляет главные задачи социологии образов, основанной на ключевом понятии визуальной логики.
1. Социологическое исследование визуальных репрезентаций не может ограничиваться интерпретацией образов и анализом способа их применения в социальных науках; его цель - осмысление формирования культурных перцепций и изменения режимов видения посредством образов, где главным является убедительность визуального.
2. Социология образов не исчерпывается выявлением их структуры и значений; ее цель - идентификация социальных практик, связанных с визуальными представлениями, их конструированием и использованием.
3. Анализ культурных условий и смыслов, связанных с образами, должен отражать их материальную природу, наглядные проявления и социальные аспекты.
В конечном счете «исследование образов в терминах социологии подразумевает обнаружение визуальных рациональностей, формирующих социальные практики и конституируемых ими», -резюмирует свою позицию Р. Бурри [цит. по: с. 54].
Е.В. Якимова
2014.02.004. ЧИПРИАНИ P., ДЕЛЬ РЕ Э.К. ВООБРАЖЕНИЕ И ОБЩЕСТВО: РОЛЬ ВИЗУАЛЬНОЙ СОЦИОЛОГИИ. CIPRIANI R., DEL RE E.C. Imagination and society: The role of visual sociology // Cognitive processing. - Lengerich, 2012. - Vol. 13, N 2. -P.455-463.
Роберто Чиприани (Университет Рим-3, Италия) и Эмануэла дель Ре (Университет Николая Кузанского в Риме, Италия) утверждают, что визуальная социология использует фотографии, фильмы и видео, чтобы отслеживать «социальные сигналы». В данной статье они поднимают методологические и эпистемологические вопросы о соотношении между наблюдателем и наблюдаемым и рассматривают методы анализа, которые предлагаются «обоснованной теорией» (grounded theory), а также некоторые связанные с ними инструменты автоматизированного качественного анализа, такие как NVivo. Релевантность визуальной социологии для изучения социальных сигналов, по мнению авторов, основана на том факте, что эта субдисциплина может обеспечить комплексный, или «мультимодальный», подход к анализу таких сигналов [с. 455].
Распознавание социальных сигналов, таких как эмоциональное поведение, конфликты и пр., может осуществляться на базе аудиовизуальных материалов, полученных посредством новейших технологий. Современные подходы к анализу интеракций уже включают в себя визуальный анализ движений для выявления синхронности взаимодействия1. Авторы утверждают, что визуальная социология способствует изучению социальных сигналов, так как
1 A survey of affect recognition methods: Audio, visual and spontaneous expressions / Zeng Z., Pantic M., Roisman G.I., Huang T. // IEEE transactions on pattern analysis and machine intelligence. - N.Y., 2009. - Vol. 31, N 1. - P. 39-58; Russell J.A., Bachorowski J., Fernandez-Dols J. Facial and vocal expressions of emotion // Annual rev. of psychology. - Palo Alto (CA), 2003. - Vol. 54, N 1. - P. 329-349; Ek-man P., Rosenberg E.L. What the face reveals: Basic and applied studies of spontaneous expression using the facial action coding system. - Oxford: Oxford univ. press, 2005.
