CC BY
16
рожке беговой»1. В «Декалькомани» речь так же идет о скачках, о «наслажденьи бегом», для которого рождены «лишь сердце человека и коня».
Детальный анализ текстов О. Мандельштама проведен также в статьях: «Осип Мандельштам в начале 1930-х годов: выбор позиции», «В кругу Москвы», «Осип Мандельштам: несуществующий кремлевский собор, безголосый Иван Великий, кареглазая Москва и воображаемый прилет из Воронежа», «Почему "большеголовый". Об одной характеристике в очерке О. Мандельштама "Международная крестьянская конференция" (1923)», «О последней строке и скрытом имени в стихотворении О. Мандельштама "Мастерица виноватых взоров..." (1934)», «О "долгополой" шинели и "садовнике и палаче" в стихотворении О. Мандельштама "Стансы" (1935)».
К.А. Жулькова
2012.01.026. Л.М. ЛЕОНОВ: ЛИЧНОСТЬ, ПОЭТИКА,
ТВОРЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ // 1п тешопаш: Александр Григорьевич Лысов. - Ульяновск: УлГТУ, 2010. - С. 99-151
В Международный мемориальный сборник вошли материалы, подготовленные друзьями, коллегами, учениками литературоведа и поэта А.Г. Лысова (1947-2009). Взгляды ученого проявились в статьях, «объединенных темами символического мышления, устойчивой взаимосвязи между высшими и низшими слоями культуры, общности разделенных временем и пространством духовно-эстетических феноменов» (с. 7). Большое внимание А.Г. Лысов уделял исследованию творчества Л.М. Леонова.
Реферируемый раздел «Л.М. Леонов: Личность, поэтика, творческая философия» сборника «1п тешопаш» открывает статья Л. П. Якимовой (Новосибирск). Автор обращается к такому важному компоненту композиционно-смысловой структуры произведений Л.М. Леонова, как «вставной фрагмент», который обозначился уже в повести «Конец мелкого человека» (1923). В романе «Барсуки» (1924) «вставные фрагменты» графически выделены и четко
1 Мандельштам О. Полное собрание стихотворений. - СПб., 1995. - С. 209210.
структурированы единообразными заглавиями («Про 1905 год», «Про руку в окне», «Про немочку Дуню», «Про неистового Кала-фата»). Каждый из них тяготеет к устному рассказу с притчевым основанием и внутренне связан со всеми компонентами романного нарратива: фабульно-сюжетным развитием, персонажным миром, вербальными и вневербальными факторами повествования. Особую роль играет притча «Про руку в окне». Эту «вводную новеллу» рассказывает Юда, который примкнул к восставшим против советской власти крестьянам, «интонации, акценты, речевые особенности, сознательные недомолвки и нечаянные проговорки выдают в нем человека, душевно пустого и нечистоплотного, и, как покажет потом его поведение среди барсуков, склонного к шантажу, провокациям, предательству, богохульству, что соответствует его прозвищу, созвучному имени библейского предателя Иуды» (с. 102). В образе Юды Л. Леонов один из первых обратил внимание на неискоренимые противоречия внутри самой революции. Позиция победителей оборачивается оправданием насилия. «В этом аспекте рассказ "Про руку в окне", актуализирующий мотив напрасно отторгнутой, отрубленной, искалеченной руки обретает в романе "Барсуки" значение одного из важных идейно-эстетических средств выявления подлинной сути революции, упорно позиционируемой официальной идеологией как якобы безальтернативный, единственно возможный, верный и оправданный путь достижения справедливости» (с. 104). Притча «Про руку...» получает дальнейшее развитие смыслового содержания в романе «Вор» (1927), а потому может рассматриваться как «сквозная символика» художественного мира писателя. На межтекстовый характер этого мотива обратила внимание Е. Старикова, сопоставив вводную новеллу «Про руку.» с рассказом И. Бабеля «Соль». Подобно устному рассказу Юды, газетная корреспонденция конармейского бойца Никиты Балмашева имеет ту же сказовую манеру, в ней повествуется о той же военной теплушке, в которой едут толпы мешочников. Однако если у Л. Леонова герои становятся невольными виновниками гибели гимназиста, «закрыв ему доступ в теплушку из тупого эгоизма людей, волею революции превращенных их тех, "кто был ничем", в "сильных мира всего" и не скрывающих вожделенных намерений без помех заняться "двумя бабами, вот как бы жидовочками"» (с. 108), то герои И. Бабеля вершат свой суд осоз-
нанно, именем Революции. Поэтому признавая сюжетное сходство, Л.П. Якимова считает необходимым отметить и существенное различие. В рассказе «Соль» «конец художественного текста означает и конец смыслового дискурса», во вставной новелле «Про руку в окне» открываются такого рода смыслы, которые «возвышают ее жанровый статус до притчи» (с. 112).
В статье «Геофилософские образы России в художественном мире Л. М. Леонова» в отличие от большинства леоноведов, выделяющих в системе образов-топосов «лесной» комплекс, А.А. Дырдин (Ульяновск) основное внимание сосредоточивает на «водной стихии». В метафизическом мышлении художника водная стихия связана с религиозным началом. Водно-морской образный ряд прослеживается в таких произведениях, как «Деяния Азлазиво-на» (1922), «Петушихинский пролом» (1922), «Случай с Яковом Пигунком» (1922), «Записи Ковякина» (1923), «Провинциальная история» (1927), «Соть» (1928-1929) и др. Самое яркое место в «океанической» образной цепи исследователь отводит «стране посреди океана» из романа «Пирамида», в котором Леонов неоднократно уподобляет Россию кораблю-ковчегу. Символика ковчега в христианской традиции связывается с «идеей сохранения и возрождения духовной сущности вещей и явлений» (с. 118).
Т.М. Вахитова (Санкт-Петербург) обращается к художественным текстам опубликованного в 1930 г. романа Л. Леонова «Соть» и повести «Котлован», над которой в это же время работал А. Платонов. Мотив смерти ребенка - в основе социалистической стройки сближает эти произведения трагедийным пафосом с романом Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы». Действие в обоих произведениях происходит в основном вокруг котлована: «У Платонова он приобретает совсем фантастические размеры, а у Леонова обрастает каркасом строительных лесов» (с. 131). Главные герои этих произведений, Вощев и Увадьев, «осуществляют замкнутый путь, круг движения» (с. 122). Оба одиноки, но платоновский Во-щев уволен с завода и предоставлен сам себе по решению завкома, а леоновский Увадьев, находясь в центре строительства, испытывает тоску из-за своеобразного психологического склада и груза ответственности. Они существуют в расколотом пространстве среди природных стихий и предметного мира. Предметный мир представлен разными способами: «У Платонова предметы как бы парят
в атмосфере. Открыты всем бурям и ветрам природы, отбор их минимален и связан с созерцанием автора и его героев. У Леонова материальная среда устойчива, спаяна, экзотична, отбор предметов избыточен и напоминает живописное полотно. Философский элемент внедряется в повествование через образ автора-рассказчика и соединение предметов бытовой сферы с трансцендентными категориями» (с. 131).
Н.А. Непомнящих (Новосибирск) полагает, что А.М. Горький для Л.М. Леонова - прототип «деятельного мечтателя» от революции. Его черты присущи таким леоновским героям, как коммунист Увадьев («Соть»), физик Скутаревский («Скутаревский»), которыми также движет мечта. Их трагедия в том, что они поверили в возможность человека преодолеть естественный ход вещей. В публицистических размышлениях 1934 г. - «Призыв к мужеству» и «Речи на Первом Всесоюзном съезде советских писателей» -Л. Леонов поставил вопрос об осмыслении в литературе нового исторического типа. Фигура Горького сделалась для него знаковой и символической. Главного героя романа «Дорога на Океан» -Алексея Никитича Курилова - роднит с Горьким мечта об Океане как о некой реализованной утопии. Он страстно мечтает о воплощении «бессмертной мечты в мире смертных людей» (с. 141). «Разумеется, Курилов не портрет Горького» (с. 140), однако его позиция совпадает с идеями, высказанными в статьях и выступлениях пролетарского писателя.
«Не переделывать мир, не изменять его революционным путем, не разрушать, а сохранять, беречь и передавать от поколения к поколению духовно нравственные ценности» (с. 151) - главная идея романа «Пирамида». В.В. Компанеец (Волгоград) утверждает, что характеры в этом романе всецело подчинены комплексу этических, нравственно-философских представлений, обнажающих истину: «Человечество сбилось с предначертанного пути и неуклонно движется к своему концу» (с. 143). Ключевая фигура повествования - о. Матвей Лоскутов, жертва новой «общественной инженерии». Его имя ассоциируется с евангельским ап. Матфеем, по принципу противоположности указывает на отсутствие цельности, подчеркнутой «говорящей» фамилией. Парадоксальность и подлинная трагичность судьбы о. Матвея обусловлена тем, что на первых порах он испытывал симпатию к «революции бедных», был
готов принять в ней участие. Однако «прельщавшая новизна преобразований на деле означала не братство во Христе, как думал батюшка, а, наоборот, торжество Антихриста» (с. 144). Враг рода человеческого выступает в романе Леонова в конкретном образе декана одного из столичных вузов, возглавляющего кафедру «передовых наук» - Шатаницкого (в первоначальном варианте Сата-ницкого). Он многолик, обладает способностью одновременно присутствовать в разных местах. Его действия направлены на то, чтобы дискредитировать личность, доказать ее ничтожность, а цель -раскрепостить человечество от «излишней нравственности», под благими лозунгами изуродовать лицо планеты. Традиционные романные проблемы - личность и общество, я и мир - подняты в «Пирамиде» на уровень макроизмерения. Леонов отмечает преобладание материальных ценностей над духовными, механистичность и инертность в структурах человеческого сознания, потерю людьми чувства пути. Одна из ключевых леоновских историософских посылок так объясняет поведение героев: «Разгулявшееся, набирающее силу зло во многом есть следствие глобального эксперимента, проведенного в 1917 г.» (с. 143).
Сборник «1п тетойат» также включает разделы: «Символ. Архетип. Метатекст», «Русская поэзия: Слово и образ», «Человек в картине мира русской литературы. ХХ век», «Из работ А.Г. Лысова последних лет» («"Заключенье небывшего цикла". Стихотворение "Последняя роза": соборный образ Анны Ахматовой», [«Ступени»]), «Из неопубликованного» (Стихи А.Г. Лысова 1968-2007 гг.), «Памяти поэта», «Библиография трудов А.Г. Лысова».
К. А. Жулькова
2012.01.027. ЩЕДРИНА Н.М. «КРАСНОЕ КОЛЕСО» А. СОЛЖЕНИЦЫНА И РУССКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРОЗА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ в. - М.: Памятники исторической мысли, 2010. - 336 с.
В книге доктора филол. наук Н.М. Щедриной (проф. МГОУ) самое масштабное творение А.И. Солженицына, на создание которого ушло более полувека, рассматривается в контексте исторической прозы писателей-современников. К анализу привлекаются романы М. Алданова («Истоки», «Самоубийство»), В. Максимова («Заглянуть в бездну»), Ю. Трифонова («Нетерпение»),
