CC BY
113
4. Решетникова А. Е., Загуляева Б. Ш., Юмина Т. Ф. Быдзым лыдзет дауре: мультимедийный курс удмуртского языка. - Ижевск: ООО «Форма-Пак», 2006.
5. Тимерханова Н. Н. Удмуртский язык: учебник для начинающих. Для студентов филологического факультета / Удмурт. гос. ун-т. - Ижевск, 2006.
6. Moreau J.-L. Parlons oudmourte (Ойдолэ вераськом удмурт сямен). Une langue finno-ougrienne. Un peuple d'Europe. Paris: L'Harmattan, 2009. 276 p. [= Жан-Люк Моро. Давайте говорить по-удмуртски. Финно-угорский язык. Европейский народ. Париж: Л'Арматтан, 2009. 276 с.].
Измайлова-Зуева А. С.
ЖАН-ЛЮК МОРО - ФРАНЦУЗСКИЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ И ПЕРЕВОДЧИК УДМУРТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Жан-Люк Моро - современный французский ученый, известный финно-угровед, поэт, переводчик с финского, венгерского, эстонского, удмуртского, русского языков. В 1959 г., будучи стажером МГУ им. М. В. Ломоносова, венгерский студент Йожеф Сасси познакомил его со студентами факультета журналистики, представителями удмуртской интеллигенции (будущими народным писателем Удмуртии П. К. Черновым, профессором и поэтом В. М. Ванюшевым). Молодой французский ученый - специалист по русской филологии проявил интерес к редким языкам и литературам народов СССР, в частности к удмуртскому, ибо владел уже венгерским языком. Будучи на стажировке в Финляндии, он начал изучать финский язык, привез из архива Литературного общества в Хельсинки копию хранящейся там книги удмуртского поэта, ученого, просветителя Кузебая Герда «Сяськаяськись музъем» («Цветущая земля», 1929). Определялся устойчивый интерес к изучению финно-угорских языков, что наравне со славянскими могло быть новаторским явлением во франкоязычной картине мира в Париже.
В Москве этот счастливый случай Жан-Люк Моро использовал сполна для изучения одного из восточной (пермской) группы финно-угорских языков -удмуртского, тем более учителями согласились быть живые носители языка -удмуртские студенты МГУ.
Состоялась историческая встреча француза Жан-Люка Моро и удмурта Петра Чернова в общежитии Московского университета на Ленинских горах. О ней П. Чернов рассказал в автобиографической повести «Егит дыр кырзанъёс» («Песни молодости», 1998).
«В назначенный день Йожеф привел в мою комнату высокого, худощавого, черноволосого молодого человека. Ему можно было дать 26-27 лет. По характеру Жан-Люк оказался неторопливым, любит и умеет говорить. Хорошо владеет русским языком. Окончил университет, стал специалистом в области славистики. В Москву приехал с целью повышения квалификации по русской литературе и языку. А заодно хочет приобщиться к финно-угорским языкам, ибо специалистов в области славянистики в Париже достаточно.
Жан-Люк попросил меня дать ему уроки удмуртского языка. У меня не было знаний и навыков в области педагогики и методики преподавания родного языка - Жан-Люк сам подсказал, как можно организовать обучение и разумно построить уроки. Он предложил изучать язык на художественных текстах. Кроме русско-удмуртского словаря, у меня с собой был роман «Вуж Мултан» («Старый Мултан», 1954) М. П. Петрова. Мы начали переводить этот текст с удмуртского на русский язык. Спустя немного времени к нам присоединился Василий Ванюшев, который шел одним курсом ниже, чем я. Он владел методикой обучения предметам, так как в МГУ поступил после Можгинского педучилища. Нам втроем стало и легче, и веселее, и интереснее. К концу учебного года плоды наших усилий были налицо: Жан-Люк потихоньку начал говорить и писать по-удмуртски. К лету мы с ним успели по-настоящему подружиться» [1, с. 151-152].
Роман «Вуж Мултан» послужил основополагающим текстом для изучения удмуртского языка. Филологическая концепция Жан-Люка Моро строится на том, что язык - путь не только к многоязычию, но и в поэзию. Художественное произведение аккумулирует современный опыт переживания и понимания «национального», транслирует его. Литература и отражает, и пробуждает национальное самосознание. Внутренние связи произведения, художественная целостность задают меру и дисциплину «прочтения» национального самосознания. На многочисленных встречах, состоявшихся во время первого (1998 г.) и второго (2012 г.) приезда Жан-Люка Моро в Ижевск, он неоднократно повторял, что язык надо изучать на лучших образцах мировой поэзии и культуры. Это его стратегическая позиция. «Зная только французскую культуру, нельзя познать музыку Бетховена, Баха, Чайковского, Бородина. Знание иностранных языков и культур помогает постичь свой родной язык и культуру. Диалог культур - в укорененности в своей национальной культуре. Расширение коммуникативного пространства помогает повышению самосознания людей. Свою культуру ценишь больше тогда, когда знакомишься с другой культурой. Изучая удмуртский и другие языки, я больше понимаю свой французский язык и культуру. Изучая удмуртский язык со своими удмуртскими друзьями, я с большим интересом погружался в содержание романа М. Петрова «Старый Мултан». Мой друг Петер Домокош пишет, что это «энциклопедия удмуртского народа». Я согласен с ним. В этом романе я «встретил» знакомых героев, русскую демократическую интеллигенцию XIX в., я знал о В. Г. Короленко, знал, какое место занимает он в русской культуре. Но впервые в тексте М. Петрова я узнал, какую роль сыграл В. Г. Короленко в «Мултанском деле», в защите мултанских удмуртов от обвинения в языческих обрядах человеческого жертвоприношения. А еще я запомнил рассказы о цветке италмас и птице ласточке, которая спасает удмуртов».
Движимый желанием постичь тайны языкотворчества, Жан-Люк Моро погрузился во внутренний мир художественного текста, прочитал исторический роман с точки зрения традиционной культуры, духовных ценностей, с точки
зрения мифопоэтики. Знание языка оригинала помогло ему узнать пантеистическую «философию жизни» М. Петрова, которая во многом исходит из языческого миропонимания удмуртов, из толкования человека как части природы. В мифопоэтике творчества М. П. Петрова он увидел два ключевых символа, два архетипа (ласточка и италмас), в которых сконцентрированы менталитет народа и авторская концепция единства мира и природного человека. Ведь в знаках и архетипах сконцентрированы, закодированы традиции, мораль, душа народа. «Когда душа начинает понимать символ, - писал К. Г. Юнг, - перед ней возникают представления, недоступные чистому разуму» [2, с. 113]. Финский ученый А.-Л. Сийкала в статье «О перспективах исследования мифологии финно-угорских народов» отмечает: «Мифы использовались для построения этнического и национального самосознания. В многокультурных сообществах мифические представления и обряды являются основными средствами определения отличий «своего» от «чужого» и выражения собственной культуры определенной группы. Этническая религия и верования оформляют картину мира, находясь на глубинных структурных уровнях культуры» [3, с. 319].
У удмуртов развит культ предков, растений, птиц, животных. Забвение законов природы, традиций предков всегда чревато последствиями: стихийным бедствием (пожар, потоп), социальными потрясениями (война, революция), человеческими жертвами (болезни, смерть). Такая же пантеистическая «философия жизни» емко вошла в художественный текст произведений М. Петрова.
Ласточка - священная птица удмуртов, символ благополучия, хранительница семейного очага. Не случайно рассказ о ней «Кин сориз ваёбыж карез?» («Кто разорил ласточкино гнездо?») Жан-Люк Моро перевел на французский язык и поместил в своем учебнике «Parlons oudmourte» («Давайте говорить по-удмуртски», 2009).
По воззрениям удмуртов, гнездо ласточки нельзя трогать, разрушать, иначе, по поверьям, сгорит дом, случится несчастье в доме или в селе. Девятилетний мальчик Миток Гирей - герой романа М. Петрова «Старый Мултан» - не послушался советов родителей, разорил гнездо ласточки, отчего погибли все птенцы. В фокусе детского мировосприятия - и стыд, и жалость к птенцам, предощущение тревоги, страхи, детские фантазии, а также надежда на то, что беда обойдет их стороной. Беда пришла с другого конца спустя много лет. Жители деревни Старый Мултан были ложно обвинены в убийстве нищего Матюнина, послужившем поводом для инспирированного властями человеческого ритуального жертвоприношения.
Не избежали подобной участи многие герои романа. Прошло много времени, мальчик Миток Герей стал взрослым мужчиной (Григорием Дмитриевым). На скамье подсудимых оказался и он, незаслуженно обвиненный в ритуальном жертвоприношении и официально осужденный за найденное в его доме лукошко и фартук якобы со следами крови. Тихий, смирный человек с добрым сердцем, золотыми руками. Его счастье с девушкой Дуней оказалось коротким. Пока он сидел в тюрьме, умирают его жена и ребенок. Оказавшись в трагических обстоя-
тельствах, он начинает задумываться над причинами своей тяжкой доли, вспоминает детство и случай с разоренным ласточкиным гнездом.
Поэма М. Петрова «Италмас» (1947) познакомила французского читателя с легендами и преданиями удмуртского народа, для которого италмас (купальница золотая) - священный цветок. Сюжет поэмы основан на народной легенде. Италмас - желтый цветок, растущий вдоль берегов рек, названный так по имени удмуртской девушки. Выросла она красавицей, умницей, парни семи сел соперничали, чтобы добиться ее руки, однако Италмас выбрала юношу Лади. Ни родители, ни односельчане не одобряли их взаимоотношений, но любовь для молодых оказалась высшей ценностью, роковой страстью. Такая же концепция трагической любви описана в поэме «Лейли и Меджнун» азербайджанского поэта Низами (Х в.), трагедии «Ромео и Джульетта» В. Шекспира (XV в.), художественный опыт которых не мог не учитывать удмуртский поэт.
Вершина поэтического мастерства М. Петрова - описание зарождающейся любви Италмас и Лади:
Яратон, яратон! Мар меда сыче тон?
Оло тон - шумпотон, оло тон - куректон?
Улонэз тон шудо шундыё кариськод.
Нош малы куддыръя быронэ вуттйськод?
Яратон - чындытэк жог жуась тыл сюлэм,
Яратон - сяськаё шулдырез тулыслэн, Кырзамез учылэн.
Любовь, любовь! Что же ты такое?
Может быть, ты - радость, может быть, ты - горе?
Ты жизнь делаешь солнечной.
Но почему ты иногда ведешь к гибели?
Любовь - без дыма горящее сердце, Любовь - весны цветущая пора.
Песня соловья (Пер. В. Семакина)
В знак своей страстной любви Лади решает подарить любимой девушке цветы. Но, переходя реку, он падает в воду и тонет. Убитая горем Италмас бросается в реку и тонет на том же месте. Случайную смерть Лади, которая ведет к самоубийству Италмас, можно трактовать как расплату за вину против божества природы (Лади нарвал букет во время «акшан вакыт», когда категорически запрещалось делать что-либо подобное, а в период с 25 мая по 12 июля («инвожо дыр») запрещалось даже рвать цветы и травы) [4].
Мифопоэтическая образность, натурфилософская концепция личности, естественная интонация характерны для лучших образцов удмуртской литературы. По-видимому, именно по этому принципу Жан-Люк Моро впоследствии отбирал стихи удмуртских писателей для перевода на французский язык. Это европейская шкала ценностей: не социологические установки, классовые подходы, тематическая актуальность являются мерилом литературы, а общечеловеческие ценности, талант и божий дар («Талант -
единственная вещь, которая всегда нова» Б. Пастернак). Литературоведческий подход базируется на понимании литературного произведения как акта национального и в то же время творческого самосознания художника.
В список лучших произведений удмуртской литературы вошли стихи основоположницы удмуртской женской поэзии Ашальчи Оки (Акулины Григорьевны Векшиной, 1898-1973), Кузебая Герда (Кузьмы Павловича Чайникова, 1898-1937), Михаила Алексеевича Коновалова (1905-1939), Михаила Петровича Петрова (1905-1955), Флора Ивановича Васильева (1934 -1978), из современных авторов Жан-Люк Моро выделяет лирику Аллы Алексеевны Кузнецовой (1940-200З), философскую поэзию Владимира Емельяновича Владыкина (1943), новеллистические рассказы Петра Константиновича Чернова (1936-2000) и др.
Завершив стажировку в МГУ, в 1959 г. Жан-Люк Моро возвращается на родину, во Францию, и вплотную начинает заниматься проблемами удмуртской филологии. Познание удмуртского языка и культуры для него - это не только история вживания и погружения в инонациональный мир, но и форма самопознания и самосовершенствования. Постоянство интересов, привязанность к удмуртам, к их экзотическому языку, древнейшей и оригинальной культуре стали важнейшей частью и стимулом для его духовного роста и научных поисков, что сократило историческую дистанцию: с приходом Жан-Люка Моро Удмуртия впервые перестала быть чужой для французов. Об этом свидетельствуют письма, посланные французским ученым своему удмуртскому другу Петру Чернову в редакцию газеты «Комсомолец Удмуртии», где работал тогда молодой журналист, а также в родную деревню Сизьгурт, где жили его родители. Переписка велась сорок лет (с 1959 по 2000 г.), часто прерываясь и вновь возобновляясь. Инициатива шла от Жан-Люка Моро. Свое первое письмо он написал на удмуртском языке: «Гажано Петька! Чырткем-а? Кыче тазалыкед? Мар уж быдэстйськод? Мынам тазалыке умой. Нош ик улйсько Парижын. Удмурт эшъёсме уг вунэтйськы. Гожъяськы! Зеч лу! Жан-Люк (Дорогой Петька! Здравствуй! Как здоровье? Какую работу выполняешь? Мое здоровье хорошее. Снова живу в Париже. Не забываю своих удмуртских друзей. Пиши! До свидания! Жан-Люк)» [5].
Письма из Парижа в Ижевск, на улицу Пастухова, 13, где располагались издательство «Удмуртия», редакции газет и журналов, продолжали идти. Они сокращали большие расстояния, преодолевали национальные и классовые барьеры в эпоху «холодной» войны и конфронтации двух систем - капиталистической и социалистической. Письма из Удмуртии шли реже, был большой перерыв в переписке, так как контролирующие органы следили за тем, чтобы корреспонденция из капиталистической страны не доходила до советского адресата.
Письма-корреспонденции Жан-Люка Моро, имеющие личный характер, обретают сегодня научную ценность и историческую значимость. В них раскрывается история дружбы двух ярких личностей, положившей начало французско-удмуртским научным, творческим, поэтическим, человеческим контактам.
Второе письмо написано на русском языке в 1960 г. «Дорогой Петя! Не знаю, получил ли ты мою первую открытку (она была даже написана на удмуртском языке), но от тебя ни слуху, ни духу. Интересно, что ты сейчас делаешь, чем занимаешься. Я пока все еще в Париже. Если получу ответ от тебя, напишу более подробное письмо. Поздравляю тебя с Новым годом и желаю тебе всего наилучшего. Передай от меня привет Андрею [6], если только с ним переписываешься. Жму твою руку. Жан-Люк».
Из Удмуртии писем как не было, так и нет, но деловой, упорный, оптимистически настроенный Жан-Люк, несмотря на молчание друга, продолжает посылать открытки в далекую Удмуртию - по случаю больших праздников, а также в надежде на то, что московский товарищ когда-нибудь откликнется и они снова встретятся. Ему нужна была духовная подпитка и поддержка удмуртского друга, который подарил ему целую вселенную -родной язык.
«Дорогой Петя! Поздравляю тебя с Новым годом! Извини за опоздание: был в Альпах, ходил на лыжах. Очень хочется знать, что у тебя нового, как твои дела, не женился ли? Передай мой привет общим знакомым, если с ними переписываешься. Всегда твой Жан-Люк. Париж, 13.01.61».
Следующие письма датированы 1967 годом. Долгий перерыв в переписке (пусть и односторонней) был обусловлен тем, что от П. К. Чернова перестали поступать письма. К тому времени в научной карьере французского ученого и педагога Жан-Люка Моро произошло важное событие - в 1966 г. в печати выходит его статья об удмуртской литературе на французском языке. Он спешит обрадовать своего друга и единомышленника и поблагодарить его за помощь. 13 февраля 1967 г. из университета города Лилль Жан-Люк Моро -преподаватель иностранных языков - отправляет корреспонденцию следующего содержания: «Дорогой Петя! Высылаю тебе первую статью, изданную на французском языке, и даже вообще на Западе, об удмуртской литературе. Без тебя я бы ее никогда не написал. Очень жалею, что потерял связь с тобой. Если этот оттиск дойдет до тебя, ты, пожалуйста, пиши, как и где живешь. По всей вероятности, я в будущем году стану профессором угро-финских языков в Школе восточных языков в Париже. Дай Бог, мы еще увидимся. Желаю тебе всего хорошего. Твой друг Жан-Люк Моро».
Вскоре П. К. Чернов получает оттиск статьи Жан-Люка Моро на французском языке «Panorama de la littérature oudmourte» («Панорама удмуртской литературы») с дарственной надписью «Моему дорогому Петру Чернову в память о Москве. Жан-Люк Моро». Это была большая победа, прорыв в европейскую науку, в финно-угорское литературоведение, которое впервые «заговорило» на французском языке. Об этом в газете «Герд», которую он тогда редактировал, П. К. Чернов в 2000 г. напишет: «Это была первая статья об удмуртской литературе, изданная на Западе. О своей жизни и работе на этот раз Жан-Люк ничего не написал, только 5-6 благодарственных слов на французском языке на оттиске статьи. Постепенно стала поступать информация
о том, что он стал большим специалистом в области финно-угроведения. А удмуртского языка не забывает» [7].
В обзорной статье «Панорама удмуртской (вотской) литературы» Жан-Люк Моро дает краткую историю удмуртского народа, указывает на истоки и предпосылки возникновения устной и письменной словесности, бегло анализирует произведения классиков удмуртской литературы и современных писателей. Французский исследователь рассматривает также устнопоэтические тексты, используя результаты фольклористов Бернарда Мункачи, Роберта Лаха, Надежды Кралиной, цитирует «Очерки истории удмуртской литературы» (1962), биобиблиографический указатель «Писатели Удмуртии» (1963). Новаторским было и то, что впервые в европейской науке Жан-Люк Моро ввел в историю удмуртской литературы имена «табуированных» (со слов французского ученого) писателей, репрессированных в годы сталинского режима и изъятых из литературного процесса (Кузебай Герд, Ашальчи Оки, М. Коновалов, Г. Медведев и др.).
Следующее письмо пришло в Ижевск 1 июля 1967 г. из Будапешта, где Жан-Люк Моро проходил очередную стажировку. Как всегда, французский ученый был полон планов и надежд на будущую встречу, благодарил за книги, которые высылали ему из Ижевска в Париж, и продолжал считать своего удмуртского друга первым рецензентом и читателем.
«Дорогой Петя. Большое спасибо за письмо и признание к моей статье. Меня очень обрадовало, что я слишком грубых ошибок в ней не сделал. Иностранцу трудно судить о такой «экзотической» литературе, как удмуртская. Я буду тебе также всегда очень благодарен, если ты будешь посылать какой-нибудь материал по удмуртскому языку и литературе. С октября я буду преподавать угро-финские языки в Сорбонне и в школе восточных языков. В Сорбонне также открывается Институт финно-угроведения. Поэтому сейчас я нахожусь в Венгрии. Венгерские ученые оказывают нам большую помощь, и я останусь здесь приблизительно до середины сентября. Потом поеду в Финляндию. Я буду очень рад, если ты напишешь мне. Я здесь подружился с двумя советскими учеными - Ивановым и Игнатушенко. Оба москвичи, преподают венгерский язык в том же институте, где работает Лыткин (Лыткина ты, наверное, знаешь, он сам коми, а жена удмуртка) [8]. Может, ты их знаешь? Надеюсь, мы еще когда-нибудь встретимся. Если тебе что-нибудь нужно из Парижа, я всегда к твоим услугам. Передай большой дружественный привет твоей жене (как ее зовут?). Мою подругу зовут Симон. Жму руку. Жан-Люк».
Жан-Люк Моро озабочен судьбой своей «пилотной» статьи, ему очень важно узнать, как приняли ее специалисты - удмуртские филологи. В письме от 20 декабря 1 967 г. просит высказать свое мнение о ней и прислать рецензию. Как всегда, он рад любой информации и любому приехавшему из Ижевска.
«Дорогой Петя, очень жаль, что твой друг [9] так быстро уехал. Теперь надеюсь, что ты тоже к нам когда-нибудь приедешь. Здорово бы повидаться после стольких лет. За книги огромное спасибо. Передай мой привет твоему
другу. Вас с женой поздравляю с Новым годом, с новым счастьем. Твой друг. Р^. Если тебя не затруднит, то пришли мне, пожалуйста, свою рецензию о моей статье. Жан-Люк Моро. Париж, 20.12.67».
Благодаря своей публикации в журнале «Финно-угорские этюды» профессор Сорбонны Жан-Люк Моро получил известность в европейских кругах ученых-литературоведов. Венгерский финно-угровед Петер Домокош пишет: «Выдающийся ученик Соважо Жан-Люк Моро, изучая удмуртский язык, познакомился с удмуртской литературой. Результатом этого была статья, в которой автор представляет удмуртскую литературу как имеющую своеобразную духовную формацию с интересной историей» [10, с. 17].
В 1975 г. на IV международном финно-угорском конгрессе в Будапеште ученый закрепил свой успех: прочитал доклад о фольклоре финно-угорских народов на французском языке. Здесь он познакомился с А. Г. Шкляевым, В. Е. Владыкиным и другими будущими профессорами Удмуртского университета, встретил старых друзей В. М. Ванюшева, С. Н. Виноградова.
Некоторые присутствовавшие на конгрессе ученые вступили с ним в дискуссию и полемику по ряду вопросов идеологического характера [11].
Несмотря на то, что Жан-Люк Моро обрел репутацию «буржуазного советолога» [12] в оценке отдельных советских ученых, он продолжает исследовать явления литературной жизни удмуртского народа на расстоянии, «по крупицам» собирает материал в условиях «железного занавеса», ибо Удмуртия в советские времена была закрытым регионом в силу наличия предприятий военно-промышленного комплекса. Его научная и преподавательская деятельность успешно продвигается: он преподает финно-угорские языки и литературу в Национальном институте восточных языков и цивилизаций - INALCO (Париж), многие годы работает на кафедре финно-угорских языков. В 1997 г. произошло знаменательное событие. Кроме финского, эстонского и венгерского языков, он вводит в учебный процесс своего вуза и удмуртский язык в виде факультатива. Набирает специальную группу из желающих изучать удмуртский язык. Занятия посещали не только студенты, но и взрослые. Запланированный на один год курс успешно существовал несколько лет, здесь набирали силу, практиковались ученики Жан-Люка Моро. Трепетную любовь к удмуртскому языку учитель сумел передать своим ученикам - Еве Тулуз (специалисту в области удмуртской литературы) и Себастьяну Каньоли (специалисту в области коми литературы). Как носителю удмуртского языка мне приятно осознавать, что в финно-угорском направлении старейшего французского вуза присутствует мой родной язык. Естественно, что при этом складываются определенные приоритеты, создаются свои направления, но ясно одно: сегодня здесь успешно работает научная школа профессора Жан-Люка Моро по специальности «Финно-угорские языки и литература».
Размышления о своей рецепции удмуртской литературы, о ее истории и художественной специфике Жан-Люк Моро обобщает в научной статье
«Молодой финно-угр XXI века»: миф или реальность?». Эта статья издана в виде брошюры в Ижевске в 1994 г. и приурочена к Международной научно-практической конференции «Молодежь и финно-угорский мир». «Когда в 1959 г. благодаря другу, решившему познакомить меня с азами удмуртского языка, я открыл некоторые грани удмуртской литературы, у меня возникло чувство, что она внезапно расцвела в 20-х гг. и, как финская литература в XIX в., засияла достаточно ярко, чтобы создать новую культуру и благоприятствовать расцвету национальной гордости. Сравнивая даты, я понял также, что свершился ужасный культурный геноцид, и передо мной встал вопрос: в какой степени «оттепель», последовавшая за XX съездом Коммунистической партии, допускала реальное обновление, аналогичное тому, что я наблюдал в русской литературе. Эпоха «застоя» заставила меня усомниться в моем энтузиазме и даже в верности моих выводов. Как я мог судить о культуре, от которой до меня доходили сквозь едва приоткрытую дверь лишь фрагменты? Кое-какая информация, доходившая к нам на Запад, о роли, отводившейся национальным языкам в школах автономных республик, признаюсь, настраивала меня пессимистично.
С 1959 г. много воды утекло под мостами Камы. Рухнули многие колониальные империи, развилось международное право, многие новые нации, неизвестные еще вчера большинству жителей планеты, заседают в Женеве, Нью-Йорке, Париже и поднимают свой флаг на Олимпийских играх. (...) Сейчас можно говорить не просто об «оттепели», а о настоящей весне. В ее свете финно-угорские народы свободны стать тем, чем они хотят стать, ищут свои корни, собирают сокровища народного достояния, объединяются и проводят совещания, согласовывают действия, завязывают международные контакты, невозможные еще недавно» [13, с. 25].
Прогнозы французского ученого оправдались. В этом он убедился, когда впервые посетил Удмуртию в 1998 г. По официальному приглашению Удмуртского госуниверситета Жан-Люк Моро с волнением прибыл в удмуртский край. По составленному заранее плану он читал лекции по французской и финно-угорской литературе студентам университета, встречался с научными сотрудниками Удмуртского института истории, языка и литературы РАН, с читателями в Национальной библиотеке Удмуртской Республики, посетил школы, где ведется преподавание французского языка. Жил он в семье Ложкиных, Клары Александровны и Геннадия Семеновича, где имел возможность совершенствовать свои знания и практические навыки в области удмуртского языка; встретился со своим московским другом, народным писателем Удмуртии Петром Константиновичем Черновым, которого он не видел целых сорок лет. Насыщенной была и культурная программа -посещение городов Воткинск, Сарапул, Можга, села Большая Уча, Музея под открытым небом в селе Лудорвай, где ему предоставилась возможность слушать не только живую удмуртскую речь, но и наслаждаться мелодичными национальными песнями и ритмичными танцами. Погружение в нацио-
нальную стихию было бы неполным без посещения села Алнаши - родины удмуртских писателей Петра Чернова, Геннадия Красильникова, Германа Ходырева, Николая Байтерякова, Петра Кубашева, Анатолия Уварова, Николая Васильева, Семена Шихарева, Иосифа Иванова и др. Особенно ему хотелось поклониться могиле Ашальчи Оки, трудной судьбой которой он восхищен и поэзию которой активно переводит и пропагандирует во Франции. Поставив на ее могиле свечку, Жан-Люк Моро оставил в музее легендарной поэтессы свой автограф и ноты французского композитора, положившего на музыку несколько ее стихотворений [14].
Творчество Ашальчи Оки - задушевная тема литературоведческих рефлексий и переводческих практик французского профессора. Она символизирует талантливую душу удмуртского народа, его трагическую судьбу. В 2002 г. в одном из французских журналов Жан-Люк Моро напечатал статью «Удмуртская поэтесса Ашальчи Оки», сопроводив ее несколькими стихотворениями, переведенными на французский язык.
В начале статьи автор вкратце ознакомил европейских читателей с удмуртским народом, с биографией Ашальчи Оки, отражающей сложную эпоху советского государства, сталинские репрессии, жертвой которых стала и Акулина Григорьевна Векшина, а также анализировал стихи удмуртской поэтессы, занимающие «скромное, но необходимое место в многоцветной европейской поэзии».
Жан-Люк Моро ввел творчество удмуртской поэтессы в контекст европейской поэзии, оценивая его глазами иностранца, справедливо считающего, что и малые нации имеют больших поэтов и что не многочисленность народа определяет качество его литературы.
Статья написана в жанре эссе - любимом жанре французов - легком, изящном, ироничном. Ученый-литературовед призывает искушенного европейского читателя увидеть необыкновенное в обыкновенном, апеллирует не только к эмоционально-образному восприятию, но и рационально-логическому, приглашает к сотворчеству. «Братья-европейцы, откройте свое окно. Удмурты являются вашими соседями. Чуть-чуть усилия и вы их заметите, там, на другом конце кантона, дальше за Волгой, но по эту сторону Урала, который, впрочем, не является границей. Меньшинство? Если хотите, да, но если сравнить с жителями Люксембурга, то удмуртов в два раза больше. Среди 70 языков Европы их язык - родственный венгерскому, финскому, эстонскому... -занимает по численности говорящих 35-е место, между баскским и уэльским языками, намного впереди исландского; пишущийся на кириллице, как русский язык, он походит на него так же, как турецкий на французский, пишущийся на латинице. Верно, что их республика, которую Бельгия покрыла бы только на три четверти, немного утонула в других республиках. Верно также, что их фамилии, даже при наличии филологического слуха, вам не скажут ничего об их национальности: так же, как гуроны зовутся Дюваль или Гролуи, удмурты носят фамилии Попов, Петров или Чайников. Если только они не взяли
псевдоним, как Ашальчи Оки. Оки - уменьшительное имя от Акулина; Ашальчи - название цветка» [15, с. 168].
Такой лингво-географический экскурс необходим Жан-Люку Моро для того, чтобы заинтересовать читателя «экзотическими» (со слов ученого) писателями и их стихами.
Родоначальница удмуртской женской поэзии Ашальчи Оки (Акулина Григорьевна Векшина, 1898-1973) - врач по профессии, поэтесса по призванию. Ее поэзия явилась народу в 20-е гг. XX в., когда была осознана ценность личного чувства, поэтического настроения. Будучи студенткой медицинского факультета Казанского университета, она издала два сборника стихов («Сюрес дурын» - «У дороги», 1925 и «О чем поет вотячка», 1928, с предисловием Кузебая Герда). Стихи мгновенно разошлись в народе и даже стали любимыми песнями. Их гениальная простота заключалась в том, что через негромкое, робкое «Я» поэтесса сумела выразить душу миллионов таких же женщин, как и она сама. Чисто и смело воспевала она красоту женской души, робкую нежность и целомудренную сдержанность. Ее лирическая героиня - человек возвышенных чувств, требовательного отношения к себе и людям, специфически воспринимающая мир через призму национальной психологии.
Пускай лишь мотылек Моя душа, Зачем Ее поранены крыла?
Пусть мелодично сердце, Точно крезь, -Зачем Его оборвана струна? Пусть мои чувства -Золотая струя, -Зачем Цепями скована она?
(Пер. А. Смольникова)
В стихотворении «Мынам лулы» («Моя душа») женская робость осмысляется не только как личное (частное), но и типическое (социальное) явление, как результат многовекового угнетения и душевного дискомфорта, как национальная черта удмуртки, лишенной свободы и раскованности. «Скованной цепями» оказалась не только душа, но и судьба поэтессы. В годы сталинских репрессий Ашальчи Оки не раз была арестована, сидела в тюрьмах, но, несмотря на все тяготы, осталась жива. Ее музу насильственно лишили голоса, заставили замолчать под угрозами расстрела. Не стало поэтессы Ашальчи Оки, но врач Л. Г. Векшина продолжала лечить трахому, героически боролась за жизнь и здоровье солдат на фронтах Великой Отечественной войны (1941-1945), до последних дней своих работала окулистом в селе Алнаши.
Для своих преемников Галины Романовой (1950), Татьяны Черновой (1953), Людмилы Кутяновой (1953-2008), Аллы Кузнецовой (1940-2003), Любови Тихоновой (1959) и др. Ашальчи Оки стала духовной матерью, образцом гражданского служения делу и поэтической музе. Они идут по пути, проложенному родоначальницей удмуртской женской лирики, развивают определенные грани ее поэтического мира, одновременно находясь с ней в зоне постоянного притяжения и отталкивания. Поэтический мир каждой из них неповторим и своеобразен, вместе с тем, в их стихах выявляется общее родовое начало, присущее женской поэзии вообще и удмуртской поэзии в частности. Эмоциональность, непосредственность самовыражения лирического «Я», духовность, сознание собственного достоинства и одновременно женской слабости - таковы ведущие черты мира женской души [16].
Впрочем, с одной из учениц Ашальчи Оки - поэтессой Аллой Кузнецовой -Жан-Люк Моро имел творческие контакты. В 1986 г., будучи в Москве, Алла Кузнецова случайно познакомилась на Красной площади со студентами из Парижа и передала с ними сборники своих стихов, подписав их на имя известного профессора Жан-Люка Моро. Поэтические сборники дошли до адресата. Вскоре Алла Алексеевна получает из Парижа благодарственное письмо, написанное на удмуртском языке:
«Гажано Алла! Ошместэк, пе, шур чаляк куасьме, но тау инмарлы, «кырзан гуръя вордске чылкыт ошмес». Сборникъёстэс шумпотыса басьтй но лыдзи. Вань сюлмысьтым Тйледлы но, эшъёстылы но, вань удмурт кылбурчиослы но зырдыт салам! Jean-Luc Moreau. Paris, le 02.06.1986 (Уважаемая Алла! Без родника, говорят, река быстро высыхает, но, слава инмару, «в духе мелодии рождается чистый родник». Получил Ваши сборники стихов и с удовольствием их прочитал. Сердечный привет Вам, вашим друзьям и всем удмуртским поэтам! Жан-Люк Моро)» [17].
Переписка не имела продолжения, но стихи представителя новой генерации удмуртских поэтесс заинтересовали французского исследователя, некоторые из них он перевел на французский язык.
Жан-Люк Моро не устает восхищаться талантливыми стихами удмуртских поэтесс, часто читает их в разных аудиториях. «Недавно читал стихи Ашальчи Оки в ЮНЕСКО, - сказал он на встрече со студентами Удмуртского университета. - Было много вопросов и пожеланий узнать побольше об этой поэтессе».
Формируется интерес парижан к удмуртской поэзии. Об интеграции удмуртской литературы в европейское культурное сообщество свидетельствует и такой факт. В 2008 г. коллектив молодежного культурологического журнала «Инвожо» (орган Удмуртского ПЕН-клуба) впервые участвовал в Днях удмуртской поэзии в Париже. Стихам Петра Захарова, Алексея Арзамасова, Ларисы Ореховой рукоплескал Париж. Вдохновленные успехом молодые авторы перевели на удмуртский язык произведения современной французской поэзии (Эмманюэль Окар, Мишель Деги, Жан-Люк Пепсон). Проект «Француз
поэзия удмурт кылын» («Французская поэзия на удмуртском языке») издан отдельным сборником в Ижевске в 2008 г. Вступительное слово к нему написала французский профессор Ева Тулуз. Она отметила, что происходит трансформация современной удмуртской поэзии: своей метафористичностью, символикой, свободной формой стиха, мировоззренческими аспектами она близка к французской литературе и философии. Молодые удмуртские поэты достойно продолжают традиции старшего поколения, владеют иностранными языками, их стихи обнаруживают высокую поэтическую культуру.
Первая поездка к удмуртам окрылила Жан-Люка Моро, он осознал, что находится на верном пути, что надо работать еще больше. Опять восстановилась переписка - на этот раз первым написал П. К. Чернов. Отвечая на письмо Петра Константиновича, Жан-Люк Моро благодарит своего друга и учителя: «Гажано Петя! Кема куаретытэк улэме понна вождэ эн вайы. Гожтэтэд монэ туж шумпоттйз, мон тонэ уг вунэтйськы, нуналлы быдэ аслым верасько, туннэ лэсьтоно уждэ чуказелы эн кельты шуыса. Быдэс тол орчиз ини, зэм, ма луиз? Удмурт кыллы дышетйселы одно ик удмурт кылын гинэ гожъяны кулэ кадь мыным потэ, нош зэмзэ ке верано, умой уяны быгатытэк, выж вылысен тэтчаны секытгес! Вунонтэм кылиз со нунал, ку выльысь пумиськимы Ижкарын - ньыльдон ар бере! Уката ик умой адзыны вуж эшъёсты но, со сяна, кышноеныд но синмаськон семьяеныд тодматскыны умой вал. Табере веросъёстэ лыдзыкум удмурт шаер мынам тодам лыктэ. «Лыз Яглэсь» чеберлыксэ валасько - озьы ке но, «Отем куно» уката сюлмам йотйз. Кыче ужъёсты? Кыче улйськоды? Мон туж тау карисько тыныд вашкала юрттэмед но кыкнадылы туала эшъяськонды понна. Кышноедлы салам вера, ява. Сйзисько тйледлы тазалык но шудбур! Сюлмысь зыгыртыса, Жан-Люк. Р.S. «Инвожоез» но, выль книгаостэ но, каллен ке но, бадзым тунсыкен лыдзысал. Егит «Гердлы» азинскон сйзисько. Салам Ермолаевлы, Ванюшевлы но мукет эшъёсмылы. 01.04.2000 (Дорогой Петя! Извини за долгое молчание. Твое письмо меня очень обрадовало, я тебя не забываю, ежедневно себе говорю, что нельзя откладывать на завтра то, что нужно делать сегодня. Целая зима прошла, что же случилось (со мной?). Учителю удмуртского языка надо писать только на удмуртском, но, если говорить правду, если не умеешь хорошо плавать, прыгать с моста страшновато! Незабываемым остался тот день, когда мы вновь встретились в Ижевске - сорок лет спустя! Особо приятно видеть старых друзей - кроме того, было приятно познакомиться с женой и твоей замечательной семьей. Теперь, читая твои рассказы, мне вспоминается удмуртская земля, понимаю свеобразие «Лыз яг» («Синяя чаща») - хотя мое сердце больше тронул «Отем куно» («Званый гость»). Как ваши дела? Как живете? Я очень благодарю тебя за старую помощь и обоих - за нынешнюю дружбу. Передай привет своей жене. Желаю вам здоровья и счастья! Сердечно обнимаю, Жан-Люк. Р^. И журнал «Инвожо», и твои новые книги, хоть медленно, но с большим интересом готов читать. Новой газете «Герд» желаю успеха. Передай привет Ермолаеву, Ванюшеву и другим нашим друзьям)».
(К сожалению, это письмо французского друга оказалось последним. В августе 2000 г. Петра Константиновича Чернова не стало.)
Французский ученый не устает повторять, что удмуртский друг и учитель Петр Чернов подарил ему самый бесценный дар - родной язык, который является основой самоидентификации и сохранения нации, какой бы малой она ни была. Опыт мировой практики показывает, что в современной культуре признание получает тот художник, который, признавая глобализационные процессы, продолжает оставаться национальным творцом. Народ жив до тех пор, пока жив язык. Нет языка - нет народа. Не об этом ли вдохновенно писал еще в XIX столетии русский педагог и писатель К. Д. Ушинский: «Язык народа -лучший, никогда не увядающий и вечно вновь распускающийся цвет его духовной жизни, начинающейся далеко за границами истории. В языке одухотворяется весь народ и вся его родина...».
Идея написать учебник по удмуртскому языку созрела давно, по сути, Жан-Люк Моро этим занимался в течение всей своей многолетней научно-педагогической деятельности. В статье «Удмуртский язык во Франции» профессор Т. И. Зеленина и доцент Б. Ш. Загуляева так пишут об этом: «Одна из задач, которую тогда ставил Жан-Люк Моро (во время своей первой поездки в Ижевск. - Прим. автора А. И.-З.), - доработка учебника удмуртского языка, начатого в процессе его преподавания: в течение нескольких лет он вел курс удмуртского языка для желающих французских студентов своего вуза. К приезду в Удмуртию первый вариант учебника был подготовлен, и автор имел возможность консультироваться с удмуртскими учеными и носителями удмуртского языка, что он делал с большим удовольствием. . Она посвящена удмуртскому другу студенческих лет: «Памяти Петра Чернова, который первым дал мне возможность ощутить красоту своего языка» [18, с. 287].
Учебник Жан-Люка Моро «Parlons oudmourte» («Ойдолэ вераськом удмурт сямен») вышел в свет в Париже в 2009 г. Это настоящее руководство к познанию удмуртского этноса: вначале дается географическое описание России и Удмуртии как части ее, затем историческая справка об особенностях истории, языка и литературы удмуртского народа как части финно-угорского мира.
Учебник состоит из трех разделов: грамматический обзор, фольклорные и литературные тексты и их перевод, удмуртско-французский словарь, в котором более 1300 слов. Жан-Люк Моро считает, что Удмуртия - уникальная республика в Европе, ибо находится на стыке трех языковых групп - тюркской, финно-угорской, славянской. Поэтому, анализируя удмуртский язык, он приводит примеры из венгерского, финского, русского языков, а также подключает немецкий, французский и другие языки, расширяя таким образом европейский лингвистический контекст.
В разделе фольклорных текстов автор дает примеры разных жанров: пословицы и поговорки, загадки, мифы, легенды и предания, сказки, былички, в которых выражен менталитет удмуртского народа. Примечательно, что в фольклорных и литературных текстах он неоднократно обращается
к архетипу ласточки, охраняющей удмуртский народ (поговорка «Ваёбыж вуиз, жоген гудыртоз» - «Прилетела ласточка - скоро придет весна»), этимологический рассказ («Малы ваёбыжлэн быжыз ваё» - «Почему у ласточки раздвоенный хвост»), а также отрывок из романа М. Петрова «Старый Мултан» «Кин сориз ваёбыж карез» - «Кто разорил гнездо ласточки») [19].
В литературной части учебника наиболее полно реализуется расхожий тезис о том, что одним из наиболее действенных способов изучения любого языка является изучение стихов на этом языке. Здесь представлены лучшие образцы гражданской, пейзажной, любовной лирики Кузебая Герда («Мон -удмурт» - «Я - удмурт»; «Сонет» - «Сонет», «Толэзь» - «Луна»), Ашальчи Оки («Тон юад мынэсьтым» - «Ты спросил у меня»; «Даур» - «Век»; «Сюрес дурын» - «У дороги»; «Та бадзым городын» - «В этом большом городе»; «Оло монэ яратйськод» - «Или ты меня любишь»; «Чияпуэд сяськаяське» - «Цветет вишня»; «Пуны кадь ик» - «Как собака»; «Нюлэскы ветлыкум» - «Когда ходил в лес»). Творчество М. Петрова представлено стихотворением «Дурись» («Кузнец») и названным выше отрывком из романа «Старый Мултан». По признанию Жан-Люка Моро, он хотел включить еще стихотворения Аллы Кузнецовой, но не хватило места, так как объем книги был ограничен.
Во время второго приезда Жан-Люка Моро в Удмуртию (2012 г.) состоялась презентация его учебника на французском языке. Научно детерминированный, обогащенный удмуртский язык вернулся на свою родину. Теперь он встал вровень не только с финно-угорскими (финским, венгерским), славянскими (русским), германскими (немецким), но и романскими (французским) языками, занял достойное место в языковой картине мира Европы. «Удмуртский язык является не только значимым звеном («удмуртский ключ»!) в лингвистическом мире Поволжья. Это также настоящий национальный язык, на котором пишут и которому обучают, официально признанный, нормированный многими поколениями, представленный самобытной литературой» [20, с. 291]. Это резюме французского ученого, изучавшего многие языки народов мира. Жан-Люк Моро вернул нам язык в парадигме европейского мышления.
Результаты второй поездки в родниковый край в рамках реализации проекта «Многоязычие и межкультурное воспитание в Удмуртии. Открытое образовательное пространство» (руководитель профессор Т. И. Зеленина) превзошли все ожидания. Встречи с представителями национальной интеллигенции, национально-культурных объединений, со школьной и учащейся молодежью, чтение лекций, проведение мастер-классов в студенческой аудитории, очередная поездка в Алнаши убедили французов (на этот раз Жан-Люк Моро был со своей супругой Мадлен), что демократические перемены пошли на пользу развития удмуртского народа и его культуры. Памятники великому поэту и мыслителю Кузебаю Герду, государственному и общественному деятелю Трокаю Борисову, музей всемирно известного оружейника М. Т. Калашникова, великолепные Дом дружбы народов,
Удмуртский национальный драматический театр, цирк, зоопарк подтверждают, что культура удмуртского народа продолжает расцветать, возрождаются традиционная культура, язык, религия. Изменился и город Ижевск - он теперь почти европейский.
- Я был не удивлен, а обрадован, что удмуртская культура процветает (например, в Удмуртском театре поют удмуртские песни, ставят удмуртские спектакли, издаются хорошие газеты и журналы, многие говорят на удмуртском языке). И вы так щедро принимаете нас, что мы можем сказать: вы живете лучше, чем мы думаем, но хуже, чем надо бы, - констатировал французский ученый.
Жан-Люк Моро был огорчен только одним фактом: его друга студенчества и учителя Петра Чернова уже не было на этот раз среди встречающих. Посетив село Алнаши, он поклонился могиле своего товарища, снова встретился с его односельчанами в деревне Сизьгурт. «Теперь я понял, что значат Алнаши для удмуртских писателей, а тополя у отчего дома - для Петра Чернова. Это неиссякаемый родник». В Ижевске поклонился памятнику талантливому удмуртскому просветителю Кузебаю Герду, прочитал на удмуртском и французском языках его программное стихотворение «Ми гыриськом, кизиськом...» («Мы сеем и сеем.»).
По признанию самого ученого, переводчика и поэта, «его библиотека по удмуртской литературе в Париже самая богатая». Как знать, может, французский ученый и переводчик подготовит новый труд - антологию удмуртской поэзии на французском языке. К этому он идет всей своей многолетней талантливой подвижнической деятельностью. Будем ждать его нового приезда в Ижевск, новых встреч и презентаций. Диалог культур продолжается.
Литература и примечания
1. Чернов П. К. Егит дыр кырзанъёс. Тодэ ваёнъёс (Песни молодости. Воспоминания). - Ижевск, 1998 (Пер. наш. - А. И.-З).
2. Юнг К. Г. Архетип и символ. - М.: Ренессанс, 1991.
3. Сийкала А. Е. О перспективах исследования мифологии финно-угорских народов // Этнос. Культура. Человек. - Ижевск, 2003.
4. Зуева А. С. Удмуртская литература в контексте языческих и христианских традиций: монография. - Ижевск, 2000; Кириллова Р. В. Поэма «Италмас» как вершина воплощения удмуртской мифопоэтики // Ежегодник финно-угорских исследований - 8. - Ижевск, 2009. - С. 149-156.
5. Письма Жан-Люка Моро любезно предоставлены нам супругой писателя Валентиной Николаевной Черновой.
6. Андрей Болдырев - студенческий друг П. К. Чернова.
7. Чернов П. К. «Гердлы» - Парижысь зеч кыл (Газете «Герд» - из Парижа доброе слово) // Газета «Герд». - 22.05.2000.
8. Василий Ильич Лыткин - известный лингвист, коми поэт, доктор филологических наук, профессор, в те годы заведующий отделом финно-угорских языков Института языкознания АН СССР. Тепляшина Тамара Ивановна - ученый-лингвист, кандидат филологических наук, в те годы старший научный сотрудник Института языкознания АН СССР.
9. Речь идет о народном художнике Удмуртии С. Н. Виноградове, который в составе делегации советских художников в 1967 г. посетил Париж и встретился там по просьбе П. К. Чернова с Жан-Люком Моро.
10. Домокош Петер. История удмуртской литературы. - Ижевск: Удмуртия, 1993. Ж.-Л. Моро был официальным оппонентом на защите докторской диссертации Домокоша в мае 1984 г. в Будапеште, где он дал ей высокую оценку.
11. См. об этом статью В. М. Ванюшева «Пахарь назад не оглядывается» в данном сборнике.
12. «Какой же я буржуа? - искренне смеется Жан-Люк Моро. - Я родился в провинциальном городе Тур в рабочей семье. Мой отец был рабочим на железной дороге» // См.: Статья П. К. Чернова «Нош ик вуылысал на Алнаше» («Хочу снова побывать в Алнашах») из его домашнего архива. - Октябрь 1998 г. - С. 7.
13. Моро Жан-Люк. Молодой финно-угр XXI века: миф или реальность? // Молодежь и финно-угорский мир: материалы к междунар. науч.-практ. конф. -Ижевск, 26-30 октября 1994 г. - Ижевск, 1994. - С. 24-25.
14. См. об этом статью А. Н. Уварова «Лёго-выро сюрес» («Ухабистая дорога») // газета «Удмурт дунне». - 24.10.1998.
15. Моро Жан-Люк. Удмуртская поэтесса Ашальчи Оки (пер. с фр. Т. И. Зелениной) // Вестник Удмуртского университета. Серия Филологические науки. - 2004. - № 5. - Вып. 1. - С. 168-170.
16. См. об этом: А. С. Измайлова-Зуева. Поэзия женского сердца // Мир женской души. - Ижевск, 1992. - С. 3-11.
17. Письмо было передано нам Аллой Кузнецовой.
18. Зеленина Т. И., Загуляева Б. Ш. Удмуртский язык во Франции (рецензия на учебник Жан-Люка Моро «Давайте говорить по-удмуртски» // Многоязычие в образовательном пространстве [= Multilingualism in Educational Space]: сб. ст. к 60-летию проф. Т. И. Зелениной: в 2 ч. - Ч. 1: Филология. Лингвистика. - М.: Флинта: Наука, 2009. - С. 286-291.
19. Архетип ласточки, в частности, лег в основу сюжета стихотворения удмуртского поэта Владимира Романова «Ваёбыж кар» («Ласточкино гнездо» // Йырберыктон турын» («Травка приворотная»): сб. - Ижевск, 1988. - С. 20-22.
20. Цит. по: Зеленина Т. И., Загуляева Б. Ш. Там же. - С. 291.
