CC BY
56
М. В. Домосилецкая
ИЛИ РАН, Санкт-Петербург
ЗАМЕТКИ ПО БАЛКАНСКОМУ ГЕРБАРИЮ:
GALIUM VERUM ПОДМАРЕННИК НАСТОЯЩИЙ
Galium verum подмаренник настоящий, или подмаренник желтый — многолетнее травянистое растение. Отличительные признаки его с точки зрения ономасиологии и народной ботанической терминологии следующие: стебли цветка короткоопушен-ные, с четырьмя отчетливыми ребрами; листья снизу также покрыты сероватым бархатистым опушением; цветки многочисленные, очень мелкие, золотисто-желтые, с медовым запахом, собраны на концах побегов в ажурные, густые и напоминающие желтое облако метелки, похожие до некоторой степени на грозди сирени; сок подмаренника горько-вяжущий, способен створаживать молоко; корни дают желтую краску, а цветы — красную, ими можно подкрашивать сыр; растение — медонос; произрастает не одиночно, а большими скоплениями высотой до 80 см, луговое растение, но встречается обильно и вдоль дорог, и на опушках; при поедании коровами подмаренника в большом количестве молоко у них становится желтоватым и быстро скисающим [БСЭ 1940: 794; Полевые цветы 2012: 49].
В качестве еще одной характеристики подмаренника настоящего выступает сходство его общего внешнего облика с другими видами Galium, в особенности с подмаренником цепким Galium aparine. Последний имеет невзрачные белые соцветия, не обладает столь сильным ароматом и, главное, листочки его усажены мелкими крючковатыми шипиками, за счет чего он цепляется за одежду, может даже разорвать ее и оцарапать кожу (ср. его рус. народные названия: липучка, липкая трава, царапница, цеплянка, цепляка, дерябка, резучая, кошки, соба(ч)ки, смолка и др. [Анненков (сост.) 1878: 151; Даль 1955, I: 431; Даль 1955, III: 185]; макед. лепаец [СимоновиЙ 1959: 698], болг. лепка, лепавец [Давидов, Явашев 1939: 171], серб. диал. заваНушка, лепуша, лепушка, липа-вица, мачак, прикрп, слипа, слиповка, смолавац, смолац, смоленец,
смолец, смолика [Симоновип i959: 207-208], хорв. диал. fatavac, hvatavac, macak, lipavica, prilipaca, slipovka, smolavac, smolika [Su-lek i879: 520], рум. lipicioasä, lipici (Мунтения), lipitoare (Мара-муреш), lichitoare, молд. lichichiu, iarba lipitoare 'липнущая трава' (здесь везде корень славянского происхождения lip-), а также рум. диал. cîinii babei (букв. «бабкины собаки»)i [Berza i968: 74-75].
Иллюстрацией широкого спектра потенциальных мотивирующих признаков подмаренника настоящего могут служить русские наименования цветка: i) его красящие способности — подмаренник, подмарь, подмарица, марена, маренник, марейник и под. (< марена Rubiа tinctorum; корень мар-, связанный с окрашиванием, пачканьем и проч. (ср. слав. марати)) [Фасмер i967: 573]; 2) его створаживающие свойства — сывороточная трава, сычужная трава, сычужник, сыворотень, млекосед; 3) его медо-носность (или медовый запах ?) — медовая трава, медовник, марена медовая; 4) окраска его соцветий — жёлтая кашка (метафора); 5) горький вкус2: горькуша; 6) его внешнее сходство с близкородственным растением Galium aparine и автоматический перенос его специфических особенностей с одновременным замещением названия (резуха) [Анненков (сост.) i878: i5i; Даль i955, I: 43i; Даль i955, III: i85].
Способность растения сворачивать молоко легла в основу его греческого и, соответственно, научного латинского наименований — ср. лат. Galium < греч. yáXiov, yaXáxiov < др.-греч. yáXa, yâXaKTOç 'молоко; млечный сок' [Walde, Hefmann i938: 580]. Эта интересная особенность давно подмечена и используется многими народами, что отражается в названиях подмаренника в разных языках: чеш. svizel syrist'ovy (букв. «связыватель сырный»), sy-ristowa bylina (букв. «сырная трава»), словац. lipkavec syrist'ovy (букв. «липучка сырная»), нем. (galbes) Labkraut (букв. «(желтая) сычужная трава»), англ. cheese rennet ('сыр' + 'сычуг, сычужный фермент'), франц. caillé fait ('простокваша' + сущ. от faire 'делать '), венг. tejoltógalaj, tyoltögalaj ('сычужный фермент' (tejoltó) +
1 Переводы южнославянских слов и толкование их корней, общепонятных в контексте русскоязычной статьи, даются здесь лишь в редких необходимых случаях.
2 Обильное поедание подмаренника коровами может даже привести к горьковатому привкусу молока и его быстрому скисанию (см. выше).
'подмаренник' (galaj)) [Давидов, Явашев 1939: 171; Borza 196S: 75; Dictionary of weeds 19S7: 109; Головкин 1995: 100].
Важно отметить, что Galium — родовое имя и служит для обозначения многих разновидностей этого растения, не имеющих створаживающих свойств: подмаренник цепкий Galium aparine, подмаренник мягкий G. mollugo, подмаренник болотный G. palustre и др. Их внешнее сходство не могло не сказаться и на народной ботанической номенклатуре. В общенародном узусе и в говорах алб. ngjitës, ngjitëse выступают своего рода гиперонимом для всех видов рода Galium [Fjalor 2003: 126-127]. Или, к примеру, в литературном сербском броНац, а также в говорах Сербии броН, броНевина, броНика, броНиница, дивли броН, иваъско цвеНе, лако-та, прикрп, страшенца, страшница, тулица, туличица, тур-чин — используются для обозначения всех видов подмаренника [Симоновип 1959: 207-20S].
Помимо вышеназванных реалистических мотивировок в основу наименования Galium^ в ряде языков и диалектов Европы были положены и мифологические модели. По новозаветным апокрифическим сказаниям и народным поверьям, дева Мария, лежа на этой нежной живописной траве, родила Иисуса Христа ; ср. швед. диал. Jungfru Mariœ sänghalm, датск. Jomfru Marias sengehalm 'соломенная постель Девы Марии', финск. Neitsyt Maarian sänkyolki (букв. «постельная солома Девы Марии»), нем. Unser Frauen Bettstroh, англ. Lady's bedstraw, серб. и хорв. госпина стела, госпин простирач — все в значении 'тюфячок Богородицы, постель Богородицы', госпино цвеНе 'цветок Богородицы' [Borza 196S: 75; Чаjкановиh 19S5: 104; Dictionary of weeds 19S7: 109; Софрип 1990: 106; Бродский 2010: 35]. Сюда же, вероятно, можно отнести и не совсем достоверный карашевский фитоним iversd cvetie (sic!) (букв. «иверский цветок») [Borza 196S: 75], может быть, по одному из чудотворных ликов Богородицы —
3 Поэтому раньше в сербской традиции для рожениц варили напиток из подмаренника [СофриЙ 1990: 106]. Скандинавская традиция поить рожениц напитком из желтого подмаренника носит языческий характер и связана с древним германским пантеоном, а точнее, с богиней брака и любви, покровительницей замужних женщин Фрейей (Frigg, Frija, Frea), чьим атрибутом также был Galium verum [Davidson 2001: 155].
Иверской иконе Божьей матери4. Этот фитоним тем более интересен, что карашевцы — малочисленная южнославянская этническая группа в румынском Банате, говорящая на очень архаичном сербском диалекте — в настоящее время исповедуют католицизм и находятся под патронатом Хорватии. Предположительно, это либо реликт очень древней славянской фитонимии данной этнической группы, находящейся на периферии славянского мира, либо влияние соседствующего румынского православного населения.
О связи образа Богородицы с праздником Иоанна Крестителя (о котором подробно см. ниже) читаем также у В. Чайкано-вича: когда Богородица хотела закумиться со св. Иоанном, она взяла букет из подмаренника и пошла к святому, поклонилась ему и «кротко и смиренно» попросила его принять кумовство [Ча)ка-новиЬ 1985: 104].
Желтый подмаренник в балканском регионе — одна из главных трав, являющихся символом летнего языческого праздника солнцеворота — Ивана Купалы5 (греч. rob ayiov Imavvov, серб. и хорв. Св. Joeau, вост.-серб. Joeau Билобер (букв. «Иван Собиратель трав»), Joeau Метлар, болг. Еньов ден, Иван Бильобер, рум. Sanziene6, ср. рус. Иванов день, Иван-Травник, Иван Цветной [Виноградова, Толстая 1999: 363]. Цветок необходим на самых важных этапах сложного комплекса купальских обрядов: сборе трав и цветов, украшении зеленью построек, людей, скота; хождении к воде, купании/обливании водой, пускании венков и трав по воде. Galium, как представитель «ивановских» трав, может входить как в устойчивые, повсеместные, практически общеславян-
4 Иверская икона Богородицы — почитаемая только в православии, — чудотворная икона типа Одигитрия, оригинал которой находится в Иверском монастыре на Афоне. Связь же с серб. ивер 'щепка' возможна только в случае, если допустить наличие в говоре значения 'очень мелкая стружка, опилки' (предполагаемое уподобление по внешнему виду мелких желтых цветков, собранных в густые метелки).
5 т->
В христианской традиции приурочен к церковному празднику Рождества Иоанна Крестителя 24 июня. По григорианскому календарю — 7 июля, что уже не соответствует дню летнего солнцестояния.
6 Существует версия о связи фестонима Бат1епе1е (имеющего форму мн. числа) не столько со Святым Иоанном, сколько с древним романским культом богини Дианы (^ап^ае Бгапае) [Eliade 1980: 79-80].
ские, элементы купальского комплекса, так и в частные, присущие только местным традициям.
Интересно рассмотреть проходящий «зеленой нитью» образ подмаренника в южнославянской купальской праздничной традиции.
В Средних и Западных Родопах (Болгария) на Еньов ден подмаренник еньовче вместе с прутиками орехового дерева (символ плодородия) входит в состав букетика — китки, которые девушки вначале опускают в котел с мълчана вода, затем оставляют на ночь под розовым кустом или айвовым деревом либо просто под открытым звездным небом. Наутро с китками производят коллективные гадания: старуха или ребенок (енево буле) вынимают каждый букетик с соответствующими припевками-гаданиями, часто метафорическими или в виде загадок . Китки с еньовче сохраняют и используют в течение года как средство против сглаза и головных болей [Илиев 1919: 135; Родопи 1994: 111]. Еневски венки, заплетаемые в иных местностях, также хранят весь год и используют в лечебных целях [Илиев 1919: 154-155].
В Ловечком крае на Еневден, Инюфден на рассвете собирают еньово цвете — подмаренник, украшают им свою одежду; матери через «целебные» венки, сплетенные из подмаренника, по три раза проносят детей. Дома с ним проводят гадания: опускают стебельки подмаренника в воду, именуя каждый именем члена семьи, и смотрят, завянет ли он на следующий день, что является плохим знаком (член семьи заболеет) . Девушки плетут из подмаренника венки и оставляют их на одну ночь под яблоней, но не хранят их затем в течение года, а поутру спускают на воду9 [Ло-вешки край 1999: 316].
В Добрудже праздник имеет два синонимичных названия — Драгайка и Яньовден. Из еньовска трева (различные травы, которые собирают в этот день до рассвета) особо выделяют именно
7 Все гадания в этот день носят коллективный характер. Вообще тематика гаданий различается по регионам: только брачная, только об общем благополучии семьи либо смешанная, разной целевой направленности.
8 Так называемые гадания по купальской зелени [Виноградова, Толстая 1999: 365].
9 Один из типичных способов избавления от использованной в обрядах купальской зелени [Виноградова, Толстая 1999: 364].
подмаренник, имеющий необыкновенную целебную магическую силу — им украшаются, из него плетут яньовску китку, которую весь год хранят в магических и лечебных целях. Исключительно из подмаренника же делают венок, который вешают на ворота для привлечения в дом благоденствия, на другой день его перемещают на амбар [Добруджа 1974: 336-337].
Второе местное именование праздника (важное с точки зрения славяно-румынских контактов, о чем см. ниже) — Драгайка. Оно связано с южнославянским обычаем Еньова буля, Яньовче, Еньо, Яне и под., направленным на обеспечение хорошего урожая. Подразумевается, что главный персонаж являет собой «невесту Еню» (Иоанна Крестителя) или «невесту солнца» [Седакова, Узенева 1999: 187]. Предварительно выбирают самую красивую девочку (Драгайка), часто обязательно сироту, либо, наоборот, имеющую в живых обоих родителей, наряжают ее в белое/черное платье. В руки ей дают пучок полыни, довершают ее наряд венком из полыни же или полевых цветов (среди которых может быть и подмаренник). В иных местностях эту празднично одетую девочку опоясывают подорожником и подмаренником, на голову водружают венок обязательно из этих же растений. Держа Драгайку на плечах (чем подчеркивается сакральность «невесты»), девушки с обрядовыми песнями обходят близлежащие поля, пастбища и постройки. Набор обрядовых действий при этом различается в разных местностях [Илиев 1919: 135, 154-155].
Аналогичное обрядовое использование зелени, в частности, подмаренника, а также схожие купальские ритуалы наблюдаются у сербов. Накануне Иванова дня девушки и женщины собирают подмаренник, плетут из него венки и помещают их на дом, под стрехи, на различные хозяйственные постройки, загоны для скота, пасеки, бросают на поля и т. д. Схожим с болгарами образом и гадают, именуя каждый стебелек именем члена семьи — наутро на заре смотрят, чей завял — кто заболеет, кто умрет. Через венок из подмаренника проносят хилых детей, символически врачуют им и другие болезни, а также с его помощью лечат овец, больных фасциолезом (печеночными паразитами) [СофриЙ 1990: 106; Чаjкановиh 1985: 104].
Сродни славянскому праздничному комплексу Ивана Купа-лы и восточно-романский. Здесь, как и в болгарском, происходит своего рода контаминация наименования праздника и символизи-
рующего его цветка подмаренника, особенно любимого румынами — Sînziene (Sînz 'святой' + Ion 'Иоанн' = праздник Ивана Ку-палы) > sînziene, sîmziene (galbene = 'желтая'), sînjuane, samzieni, sänjene, sänziene и под. 'подмаренник настоящий Galium verum'. Цветами подмаренника в обязательном порядке украшали белые вуали и одежды девушек, участвовавших в ритуальной процессии. Ср. также другие наименования цветка, связанные с этим праздником и именем святого: floarea lui Sfintul Ion (повсеместно), floarea-lui-Sîntion (Трансильвания) — букв. «цветок св. Иоанна» [Borza 196S: 75].
О древних и тесных контактах дакороманского населения Валахии и Молдовы с южными славянами может свидетельствовать валашское и молдавское наименование для праздника и цветка — Drägaicä, что является несомненным заимствованием из болгарского. Вот что писал Дмитрий Кантемир в своем знаменитом «Описании Молдавии»:
Дрэгайка. Вероятно, почитается Церера. Ибо в то время года, когда начинают созревать хлеба, все девушки, сколько ни есть, из соседних сел собираются и выбирают под именем Дрэгайка самую привлекательную и самую статную. В сопровождении большой толпы она обходит поля, украшенная венком, сплетенным из колосьев, и многими искусно вышитыми платочками, а из ее рук свисают ключи от амбаров. Наряженная так Дрэгайка простирает руки, и развевающиеся по ветру платочки создают впечатление полета. Под вечер [это шествие] возвращается с полей, обходя все окрестные села с танцами и песнями. Окружающие [Дрэгай-ку] подружки в песнях, сочиненных довольно складно, почтительно называют ее сестрой и госпожой. Такая честь весьма по нраву сельским молдавским девушкам, хотя непрерывная традиция гласит, что исполнительница роли Дрэгайки в течение трех лет не будет выдана замуж [Кантемир 2011: 275].
По верованиям румын, трепетно любимый ими подмаренник (sînziene или drägaicä), собранный на Ивана Купалу, является особенно целебным, врачует множество болезней. Цветки его кладут в воду для купания больных младенцев [Buturä 1979: 216]. Из подмаренника также плели ритуальные девичьи венки и венки для украшения жилища — cununa de sînziene ^andrea, Adamescu 1932: 1159]. По мнению румын, желтый подмаренник благоприятен для скота, приносит благополучие и удачу в дом [Borza 196S: 75].
Важно отметить глубокое укоренение праздника Drägaicä в традиции валахов и молдаван, что проявляется в развившейся многозначности самого наименования, проникшего из болгарского языка, но приобретшего на дакороманской почве массу новых значений: I. 1) праздник аграрного цикла, отмечаемый 24 июня, Sinziene = Drägaicä; 2) старинный румынский народный женский танец, а также наименование каждой его участницы; 3) ярмарка 24 июня; 4) (мн. ч.) злые колдуньи, злые феи, ведьмы (sinziene); II. Galium verum (sinziene, drägaicä) [Mic dic^ionar 1972: 307]. Предпоследнее значение, I.4), причем только у лексемы sinziene, скорее всего, могло возникнуть на основе характерного для славянского ку -пальского цикла элемента — выслеживания и отпугивания ведьмы: «В купальскую ночь, согласно поверьям, ведьмы летают на шабаш, отбирают молоко у коров, вредят хлебным полям... Люди в это время не только защищались от ведьм, но и старались их выследить, опознать и обезвредить» [Виноградова, Толстая 1999: 368]. Налицо удивительно далеко разошедшаяся полисемия рум. sinziene: от фестонима до фитонима и параллельного ему именования злых колдуний. Последнее может быть связано, в частности, с тем, что за нарушение опреденных запретов, которые предусматривал этот праздник, прекрасные sinziene могли наслать на ослушника глухоту, слепоту и проч. несчастья [Candrea, Adamescu 1932: 542].
К сожалению, свидетельств и описаний присутствия конкретного цветка Galium verum в народных обрядах летнего цикла в Албании и Греции нами пока не обнаружено. Остается только заметить, что именование подмаренника травой (цветком) Иоанна Крестителя свойственно не только языкам Юго-Восточной Европы, ср. нем. Johannisblume, Johannisgürtel, Johannisgekräutig10.
Переходя к анализу собственно балканского лингвистического материала, сразу оговоримся, что почти все реальное обилие обнаруженных фитонимов для обозначения подмаренника можно расклассифицировать по основным мотивирующим признакам и свойствам.
10 Известно, что «травой Иоанна Крестителя», «цветком Иоанна Крестителя» в Европе называли и другие растения, цветущие в дни летнего солнцестояния: зверобой Hypericum, марьянник дубравный Melam-pyrum nemorosum и др.
I. Внешние признаки
1. Форма соцветия: арум. sárgúce — метафора от sárgúce 'искусственный цветок', 'хохол(ок); султан, эгрет(ка)' (< тур. Sor-gug 'султан (на головном уборе)', 'хохол(ок) (у птиц)' ) [Тюркизмы, в печати; Papahagi 1974: 1059]; серб. диал. гроздиН [Симоно-вип 1959: 207] (ср. грозд, гроздак 'гроздь, кисть').
2. Сходство с другими травянистыми растениями (не рода Galium). В одном случае оно заключается в совпадении места их произрастания (вдоль дорог и троп), в другом — в похожей форме и окраске их соцветий. Это болг. диал. торица [Давидов, Явашев 1939: 170], серб. диал. торица, трица, турица тулица [Симоновип 1959: 207], ср. болг. торица 'торица полевая Spergu-la', опушенное жесткими железистыми волосками растение, в широком смысле — невзрачное травянистое растение, растущее по обочинам дорог (< слав. *torb 'проложенная, протоптанная дорога, путь'); серб. диал. рутавица [Там же], ср. серб. рута 'рута душистая Ruta graveolens' — полукустарничек с пушистыми метелками желтоватого цвета, наполненными приятными пахучими эфирными маслами (слав. гМа < ср.-верх.-нем. гШе < лат. гШа 'какая-то горькая трава') [Фасмер 1964-1971, 3: 523].
В ряде южнославянских говоров происходит также уподобление подмаренника марене красильной, но уже не по внешним, а по функциональным признакам растений — способность к окрашиванию тканей (подробнее см. ниже II.3.1.).
II. Реальные или приписываемые свойства растения, используемые человеком или отражающиеся на жизни человека
1. ^особ^сть растения прилипать, прицепляться к одежде, слегка царапать кожу. На самом деле эта особенность характерна для другого близкого растения — Galium aparine подмаренник цепкий, имеющего жесткие крючочки на листьях и стеблях (см. выше). Перенос этого названия с одного растения на другое особенно свойственен албанскому языку, где общеалбанское ngjitёs, ngjitёse (< ngjit 'прикреплять, прилеплять, присоединять', ngjitem 'приклеиваться, прицепляться') стало наименованием для всего
11 Ср. отсюда же рум. surguci 'шпорник, дельфиниум высокий Delphinium ajacis'.
рода подмаренник12, аналогично тому, как лат. Galium «покрывает» собой все микрополе подмаренников, даже не обладающих способностью створаживать молоко. Смешение в народном сознании Galium aparine и Galium verum также привело к тому, что в ряде румынских говоров для подмаренника настоящего используется славянское заимствование торица > turifä, обычно обозначающее у румын Galium aparine13 [Borza 1968: 75], а у славян — торицу полевую Spergula и руту душистую Ruta graveolens (см. выше I.2.)
1а. 'прилипать, прицепляться': алб. ngjMse [Fjalor 2003: 126; Lloshi 2010: 469] (< ngjit — см. выше); греч. коиХХцттда, коХХцчтёа [Budziszewska 1991: 28; Dictionary of weeds 1987: 107] (< KÓXXa 'клей', см. кдХХща 'склеивание', коХХцпк0д 'липкий, клейкий')14, рум. lipicioasä [Borza 1968: 74] (< славизм a lipi 'клеить, приклеить; склеиваться, слипаться'); макед. лепешка, лепка и под. [Давидов, Явашев 1939: 171; Киш 2010: 65; Cholioltschev 1990: 76, 82], болг. лит. лепка, диал. лепавец [Давидов, Явашев 1939: 170], серб. диал. прикрп, прилипача, примак жути [Симоновип 1959: 207-208] (< примакнути 'придвинуть, приблизить'), хорват. диал. lepusa broci-ka, priljepaca brocika, slipavka [Dictionary of weeds 1987: 107; Sulek 1879: 520]. Сюда же образное греч. ФlXíouоv букв. «любящий одежду» [Strömberg 1944: 51] < щХод 'дружеский, милый, дорогой, любящий' + iaiíov 'парус'; диал. 'одеяние, ткань'; iaríov.
1b. 'царапать, резать': алб. диал. bari i draprit букв. «трава мелкозубчатого серпа», т. е. 'трава, (режущая) как мелкозубчатый серп' (метафора) [Lloshi 2010: 17] < bar 'трава' + drapёr 'мелкозубчатый серп');
1c. понятие колкости, колючести: в болгаро-македонских салоникских говорах центральной Македонии отмечено гингер,
12
Алб. ngjitesja rodhe 'Galium aparine', ngjitesja molluge 'G. mollu-go', ngjitesja e kenetave 'G. palustre', ngjitesja e vertete 'G. verum' и т. д. [Fjalor 2003: 126].
13
В ряде сел Молдовы встречается обычай имитативной магии, когда девушки опоясывают себя этим шероховатым, цепляющимся подмаренником, дабы привлечь, «прилепить» к себе парней [Borza 1968: 79; Candrea, Adamescu 1932: 1159]. Ср. аналогичное использование вьющихся растений: повилики, вьюнка, хмеля и др.
14 См. также значение коХХцттда 'репей, репейник; все липкие растения' [Хориков, Малев 1980: 447].
генгер (для обозначения всех видов подмаренника) [Киш 2010: 65], что, несомненно, связано с македонскими названиями некоторых колючих растений: гингер 'бодяк сирийский Notobasis syriaca = Cirsium syriacum; сосна горная мугус Pinus mughus' [Симоновип 1959: 697]. Естественно, такой степенью колкости подмаренник, даже вид подмаренник цепкий, не обладает. Само слово является заимствованием из тур. диал. genger 'артишок Cynara scolymus', cenger 'разновидность чертополоха' (ср. также тур. kengel, kenger 'артишок Cynara scolymus', диал. cenger 'гунделия Gundelia tourne-fortii' — вид колючего растения, сходного с чертополохом, genger 'расторопша пятнистая Silybum marianum' — растение с характерными лиловыми соцветиями) [Тюркизмы, в печати].
2. Способность растения створаживать молоко.
2a. связь с понятием МОЛОКО: греч. yóliov [Иоаннидис 1999; Stromberg 1940: 108] (< yola 'молоко');
2b. связь с понятием СЫР: серб. диал. сириште, сиришти-ца [Симоновип 1959: 208]; хорв. siriste, siristica [Sulek 1879: 520]; болг. диал. сирище (восточноболгарские говоры) [Давидов, Ява-шев 1939: 171];
2c. связь с понятием СМЕТАНА: рум. диал. (Валахия) smín-tínica (славизм) [Borza 1968: 75];
2d. связь с понятием ЗАКВАШИВАТЬ: рум. ínchegatoare [Borza 1968: 75] (< a ínchega 'сгущать; свертывать; створаживать' < народно-лат. *clagare < лат. coagulare), болг. диал. подкваса желта [Вежинов 1883: 321] 15.
15 Полагают, что растительные молокосвертывающие ферменты (растительные протеазы) на Балканском полуострове люди применяли в самые давние времена, и они являются, очевидно, древнейшим средством, использовавшимся для свертывания молока (по сравнению с ферментами животного происхождения и грибковыми культурами) [Теплы и др. 1980: 236-237]. Луций Колумелла седьмую книгу своего известного труда «О сельском хозяйстве» ("De Re Rustica") целиком посвятил молочному производству и изготовлению сыров. В ней, в частности, он предлагал свертывать молоко не только сычугом ягненка или козленка, но и цветком чертополоха, семенами сафлора (сафлор красильный, дикий шафран, красильный чертополох Carthamus tinctorius), соком смоковницы (из свежих побегов или путем надреза зеленой коры) [Columella VII. 8].
3. Красильные свойства растения. Как упоминалось выше, красящие способности подмаренника также использовались в быту — от окраски шерстяных и хлопчатобумажных тканей до подкрашивания сыров: серб. диал. мрачница, рмена мрач-ница [Симоновип 1959: 208]; хорв. диал. rmena mracnica [Sulek 1879: 248, 520] (< мрачити 'темнить, затемнять'). Также для обозначения подмаренника у южных славян распространено использование наименований марены красильной Rubia tinctorum (ср. рус. марена и подмаренник). Марена (крап) — родственное подмареннику издревле известное красящее растение, внешне также напоминающее подмаренник: цветочки у марены мелкие, желтые, а тонкие, сильноветвящиеся, четырехгранные стебли по ребрам усажены загнутыми назад колючими шипиками. Для получения красок — от розовой до ярко-красной и коричневой — в ход идут различные отвары корней марены красильной (праслав. *bro(k)tjb) [ЭССЯ 1976: 40]. Ср. диалектные названия подмаренника настоящего Galium verum: болг. диал. брош [Давидов, Ява-шев 1939: 171], серб. диал. броНац, броНика, броНика жута [Симоновип 1959: 207-208], хорв. диал. ivanjska brocika, lepusa broci-ka, priljepaca brocika [Dictionary of weeds 1987: 107; Sulek 1879: 520] (ср. болг. брожд 'марена красильная' < ц.-слав. брощь, что, по мнению Н. Йокля, восходит к народно-лат. *brattea, *bractea < blattea 'пурпурная, багряная' (цит. по: [Фасмер 1964-1971, 1: 220]), ср. также лат. blatta 'багрец, пурпуровая краска, добывавшаяся из моллюсков').
Параллельно отметим и обратный перенос наименования с подмаренника на марену красильную, связанный с функциональной близостью обоих растений в одном аспекте, а именно: со способностью окрашивать ткани в теплые тона — макед. лепешка 'Rubia tinctorum марена красильная' [Симоновип 1959: 698]. Однако нельзя исключать и того факта, что в македонских говорах народным сознанием также был «схвачен» и зафиксирован такой признак марены, как ее цепкость, подобная той, которой обладает и подмаренник (о колючих шипиках марены см. выше).
III. Символические свойства растения и этиологические легенды
Пора цветения подмареника, символизирующего на Балканах долголетие и здоровье, совпадает с днем летнего солнцестоя-
ния, с кульминацией поры сбора лекарственных трав, языческими купальскими обрядами, постепенно обретшими своего небесного «патрона» — Иоанна Крестителя, чье рождение празднуется христианами именно в этот день. Ряд наименований подмаренника также связан с апокрифическими легендами о рождении Богородицей младенца Иисуса (травяная постель девы Марии якобы приобрела золотой цвет).
1. образ Иоанна Крестителя, Святого Иоанна: рум. sînziene (Sînz 'святой' + Ion 'Иоанн'), диал. sîmziene, sîmzuiene, sîmzenii, samzieni, sânjene, sânziene, sîmziene и под., sîmziene galbene, sînjuane galbene (galben 'желтый'), floarea lui Sîntion 'цветок святого Иоанна' (Трансильвания), floarea lui Sfîntul Ion 'то же'(повсеместно) [Candrea, Adamescu 1932: 1159; Borza 1968: 75; Dictionary of weeds 1987: 107-109]; болг. енювче, далее диал. енювчец, еньовче, еневика, еньовиче, еньочка, енювец, еневец, еневче, яневец, яневче, янювче, еньова трева, енева трева, еньову-цвете, енев цвет, яново цвете, ивановка и под. [Давидов, Явашев 1939: 170-171; Илиев 1919: 154-155; Козаров 1925: 36; Родопи 1994: 111; Cholioltschev 1990: 160, 164]; серб. иваъско цвеНе, иваново цвеНе, иванова трава, свето]'ованска трава, иван-цвет, иванданче, ]'овандаче, jованова травица, jованско цвеНе, ]'ова^ско цвщ'еНе [Симоновип 1959: 208; Чаjкановиh 1985: 104; СофриЬ 1990: 106]; хорв. диал. ivanjsko cvece, ivanjsko cvetje, zuto ivanjsko cviece, ivanova trava, ivanjska brocika [Sulek 1879: 520; Dictionary of weeds 1987: 107].
Выше упоминалось, что травой (цветком) Иоанна Крестителя в Европе именовался целый ряд растений, цветущих в дни летнего солнцестояния: зверобой Hypericum, марьянник дубравный Melampyrum nemorosum и др. То же характерно и для балканских диалектов. К примеру, в ряде болгарских говоров к таковым относится яневче в значении 'тысячелистник Achillea', также входящий кое-где в комплекс купальской зелени. Х. Холиолчев подчеркивает, что зачастую в болгарских диалектах еневика, еньовиче, еневец и под. становится обобщенным названием для всех цветов купальского праздника [Cholioltschev 1990: 160]. В македонском же вообще не произошло закрепления значения 'иванов цветок, цветок Иоанна (Крестителя)' за подмаренником желтым. Макед. jaновденче — любой знаковый цветок этого празд-
ника, чаще всего шалфей Salvia (как родовое) и в разных его видах: шалфей лекарственный Salvia officinalis, шалфей мускатный Salvia sclarea [Аргировски 1998: 125; Симоновий 1959: 697].
2. образ Богородицы: серб. диал. госпино цвеке, госпин простиран, госпина стела, слама девице Mapuje [Симоновий 1959: 208; Чаjкановий 1985: 104], хорв. диал. gospinprostirac, gos-pina stelja [Sulek 1879: 520].
3. образ дохристианского языческого пантеона: серб. диал. живбожа (<Живбог) [Симоновий 1959: 208].
4. отражение опосредованной охранной функции на захоронениях: алб. диал. bari i varreve букв. «трава могил» [Lloshi 2010: 17]; здесь, скорее всего, сталкиваемся с часто встречающейся в албанском мифологическом сознании символической апотропейной силой, которую якобы имеют на захоронениях пчелы, а подмаренник является важным медоносом [Nopcsa 1921: 7-8], к которому они массово слетаются.
IV. Перенос с названия праздника
1. от названия самого праздника, во время которого происходит сбор дикорастущих трав и цветов: болг. диал. бильобер 'траво(с)бор' [Илиев 1919: 154];
2. от названия главного женского персонажа праздника:
болг. драгайка > рум. dragaica [Borza 1968: 75; Candrea, Adamescu 1932: 1159].
V. Использование окказиональных или необъяснимых метафор. См. серб. диалектные названия подмаренника желтого: ко-ленц (< колено), румена дремота, дремовка (< дрем, дремати), [Симоновий 1959: 207-208]. Вероятно, за некоторыми из них скрывается некая связь с иными денотатами — другими, в чем-то сходными для народного сознания, растениями. Ср. серб. диал. меч/е уво 'подмаренник настоящий' [Там же] и серб. лит. мен/е уво 'коровяк обыкновенный Verbascum thapsus' — оба несхожих цветка объединяет только желтый цвет во время их цветения. Можно даже говорить о неких понятиях-«губках», главной особенностью которых является то, что они объединяют довольно далекие друг от друга ботанические виды. Иногда получается даже полное лексическое неразличение отдельных видов, отождествление понятий и их смешение, что, скорее всего, связано со слабым включением этих растений в сферу хозяйственной
деятельности человека в той или иной местности: серб. див]и лан и хорв. divlji lan букв. «дикий лен» может обозначать в разных говорах подмаренник настоящий Galium verum, дикий львиный зев, льнянку обыкновенную Linaria vulgaris, рыжик посевной Camelina sativa. Если связь между льнянкой и рыжиком, а также собственно льном Linum usitatissimum, еще можно наблюдать (форма узких листьев, плоды — сухие, мелкие, растрескивающиеся в зрелом виде коробочки или вздутые стручочки круглой или грушевидной формы) , то оно совершенно отсутствует между подмаренником и вышеназванными растениями.
Важно отметить, что в языках балканского региона доля заимствований при формировании национальных народных фито-нимов для обозначения подмаренника обыкновенного незначительна. В албанском и греческом здесь абсолютно не наблюдается заимствований. Лишь два славизма охватывают в той или иной мере дакороманский ареал: рум. drägaicä и turifä. Там же в говорах отмечены собственные образования с использованием заимствованного славянского корня лип-: рум. lipicioasä, lipici, lipitoare, lichitoare, lichichiu, iarba lipitoare; от праслав. *sbmqtana (от *sbmétati 'снимать, сметать') — рум. smintinicä. Для арумынского удалось обнаружить лишь одну лексему-турцизм särgüce. Весь массив обследованных южнославянских языков и диалектов пользуется для обозначения подмаренника настоящего только исконной лексикой, за исключением локальных турцизмов, обнаруженных в центральной Македонии: гингер, генгер [Киш 2010: 65] — заимствования из крестьянского говора местного турецкого населения Скопской котловины.
Частое использование устойчивых атрибутивных конструкций при именовании подмаренника отражает представление о народной классификации растений. Можно разделить эти конструкции на два типа: 1) образующие нечленимое понятие, где а) денотатом выступает исключительно подмаренник (алб. bari i draprit, букв. «трава мелкозубчатого серпа», bari i varreve, букв. «трава могил»; серб. иваъско цвеНе, иванова трава, госпино цвеНе, гос-пин простирач и под.); б) денотатом может быть любой купаль-
16 О связи научных терминов Linaria и Linum (по сходству листьев) см. [Каден, Терентьева 1975: 91].
ский цветок или даже вообще совокупность всех цветов этого ритуала (в основном это касается болгарского: еньова трева, енево цвете, енев цвет, яново цвете, иванско цвете и под.); 2) образующие членимые понятия и подразумевающие сравнение с другими сходными, с точки зрения носителя говора, растениями. В этом случае атрибутивная часть конструкции должна служить именно для различения двух растений. Самыми характерными признаками подмаренника настоящего, отличающими его от других его видов, являются желтая окраска соцветий и использование в купальской обрядности. См. в этой связи: рум. sinziene galbene, букв. «подмаренник жёлтый» [Dictionary of weeds 1987: 109], болг. жълт енювнец [Давидов, Явашев 1939: 171] (где sinziene и енювнец — своего рода обобщенные названия купальских растений, а galbene и жълт указывают на их желтую окраску), серб. и хорв. ivanjska brocika [Sulek 1879: 520] (где brocika — подмаренник любого вида, ivanjska — используемый только в купальских обрядах); серб. диал. броНика жута [Симоновий 1959: 208] (где броНика — подмаренник любого вида, жута 'желтая'); болг. диал. подкваса желта [Вежинов 1883: 321] (в отличие от подкваса бела 'подмаренник мягкий Galium mollu-go', имеющий схожие соцветия белого цвета).
Итак, основные наблюдения над народными названиями подмаренника настоящего в балканском регионе можно сформулировать следующим образом: 1) в наименованиях этого растения на Балканах сильна привязка к празднику рождества Иоанна Крестителя, причем исключительно в южнославянском и восточ-нороманском ареалах; 2) очень широко используются характерные внешние признаки растения, прежде всего его способность прилипать, прицепляться к одежде, его цепкость и т. д. Эта особенность использована в первую очередь в албанском и греческом, в македонском и болгарском литературных языка и ряде их диалектов, а также в сербских и хорватских говорах; 3) способность данного растения свертывать молоко отражена в балканской народной фитонимии не слишком широко, она встречается только в ряде языков и диалектов: греч. yaliov (повсеместно); серб. диал. сириште, сириштица [Симоновий 1959: 208]; хорв. диал. siriste, siristica [Sulek 1879: 520]; болг. диал. сирище (вост.-болг.) [Давидов, Явашев 1939: 171]; болг. диал. подкваса желта
[Вежинов 1883: 321]; рум. inchegätoare [Borza 1968: 75] (повсеместно, преимущественно в Трансильвании), рум. валаш. sminti-nicä [Ibid.]; 4) что касается доли взаимных заимствований, то число их незначительно: греческий, албанский и почти весь массив южнославянских говоров в данном случае никак не подвержены проникновению чужеродной лексики.
Литература
Бродский 2010 — И. В. Бродский. Номинация финно-пермских фитони-мов по признаку связи с народными поверьями // Acta linguistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН VI, 1, 2010. С. 32-39. Виноградова, Толстая 1999 — Л. Н. Виноградова, С. М. Толстая. Иван Купала // Н. И. Толстой (ред.). Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Т. 2. М.: Международные отношения, 1999. С. 363-368.
Головкин 1995 — Б. Н. Головкин. О чем говорят названия растений. М.: Колос, 1992.
Добруджа 1974 — Д. Тодоров (ред.). Добруджа: Етнографски, фолклор-
ни и езикови проучвания. София: Издателство БАН, 1974. Кантемир 2011 — Дмитрий Кантемир. Описание Молдавии. Факсимиле, латинский текст и русский перевод Стурдзовского списка / Сост. и общая ред. Н. Л. Сухачева. СПб.: Нестор-История, 2011. Ловешки край 1999 — Г. Михайлова, Р. Попов (отв. ред.). Ловешки край. Материална и духовна култура. София: АИ «Марин Дринов», 1999.
Родопи 1994 — Р. Попов, С. Гребенарова (ред.). Родопи. Традиционна народна духовна и социалнонормативна култура. София: Българ-ска академия на науките; Етнографски институт с музей, 1994. Седакова, Узенева 1999 — И. А. Седакова, Е. С. Узенева. Еньова Буля // Н. И. Толстой (ред.). Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Т. 3. М.: Международные отношения, 2004. С. 186-189. Теплы и др. 1980 — М. Теплы, Я. Машек, Я. Гавлова. Молокосвертыва-ющие ферменты животного и микробного происхождения. М.: Пищевая промышленность, 1980. ЭССЯ 1976 — Этимологический словарь славянских языков. Прасла-вянский лексический фонд. Под ред. О. И. Трубачева. Вып. 3. М.: Наука, 1976.
Davidson 2001 — H. E. Davidson. Roles of the Northern Goddess. Taylor & Francis e-Library, 2001.
Eliade 1980 — M. Eliade. De la Zalmoxis la Ghenghis-Han. Bucure§ti: HUMANITAS, 1980.
Nopcsa 1921 — F. Nopcsa. Zakonet e bestytnia пё Shqipniё // Djateria 1, 1921. F. 1-8.
Walde, Hofmann 1938 — A. Walde, J. B. Hofmann. Lateinisches etymologisches Wörterbuch. Bd. I. A-L. Heidelberg: Carl Winter's Universitätsbuchhandlung, 1938.
Источники
Анненков (сост.) 1878 — Н. И. Анненков (сост.). Ботанический словарь. Справочная книга для ботаников, сельских хозяев, садоводов, лесоводов, фармацевтов, врачей, дрогистов, путешественников по России и вообще сельских жителей. Новое испр., пополн. и расшир. изд. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1878.
Аргировски 1998 — М. Аргировски. Грцизмите во македонскиот jазик. Скоще, 1998.
БСЭ 1940 — О. Ю. Шмидт (отв. ред.). Большая советская энциклопедия. Том 45. М.: ОГИЗ, 1940.
Вежинов 1883 — С. Д. Вежинов. Азбучен списък от българските имена на по-главните и по-известни растения // Наука III, 2, 1883. С. 309-325.
Давидов, Явашев 1939 — Б. Давидов, А. Явашев. Материали за български ботаничен речник. София: Придворна печатница, 1939.
Даль — В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1955.
Илиев 1919 — А. Илиев. Растенията от българско фолклорно гледище // Списание на българската академия на науките 18, 1919. С. 93-180.
Иоаннидис 1966 — А. А. Иоаннидис. Русско-новогреческий словарь. М.: Советская энциклопедия, 1966.
Каден, Терентьева 1975 — Н. Н. Каден, Н. Н. Терентьева. Этимологический словарь латинских названий растений, встречающихся в окрестностях агробиостанции МГУ «Чашниково». М.: МГУ, 1975.
Киш 2010 — М. Киш. Лексички, зборообразувачки и морфотактички особености на македонските дщалекти. Скоще: Институт за македонски ]азик «Крсте Мисирков», 2010.
Козаров 1925 — М. Козаров. Българските народни имена на растенията [Сборник на Българската Академия на науките 20]. София: Пе-чатница П. Глушков, 1925.
Полевые цветы 2012 — С. Ю. Раделов (отв. ред.). Полевые цветы. Иллюстрированный справочник. Вильнюс: BESTIARY, 2012.
СимоновиЬ 1959 — Д. СимоновиЬ. Ботанички речник. Имена билака. Београд: Издавачка установа српске Академще наука, 1959.
СофриЬ 1990 — П. СофриЬ. Главниje биле у народном вероваау код нас Срба. Београд: БИГЗ, 1990.
Тюркизмы, в печати — А. Х. Гирфанова, Ю. А. Лопашов, С. Петрович, Н. Л. Сухачев. Тюркизмы в языках Юго-Восточной Европы. (Опыт сводного описания историко-лексикологических и этимологических данных). СПб.: ИЛИ РАН. В печати.
Фасмер 1964-1971 — М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 1-3 / Под ред. Б. А. Ларина. М.: Прогресс, 1964-1971.
Хориков, Малев 1980 — И. П. Хориков, М. Г. Малев. Новогреческо-рус-ский словарь. М.: Русский язык, 1980.
Ча_|кановиЬ 1985 — В. Ча_|кановиЬ. Речник српских народних веровала о билкама. Београд: Српска академща наука и уметности, 1985.
Borza 1968 — Al. Borza. Dic^ionar etnobotanic. Bucure§ti: Editura Acade-miei, 1968.
Budziszewska 1991 — W. Budziszewska. Zapozyczenia slowianskie w dialektach nowogreckich. Warszawa: Polska Akademia Nauk. Instytut Slowianoznawstwa, 1991.
Buturä 1979 — V. Buturä. Enciclopedie de etnobotanicä romaneascä. Bucure§ti: Editurä ¡jtiintificä §i enciclopedicä, 1979.
Candrea, Adamescu 1932 — I.-A. Candrea, Gh. Adamescu. Dictionarul enci-clopedic ilustrat "Cartea romaneascä". Bucure§ti: Editura "Cartea romaneascä", 1932.
Cholioltschev 1990 — Ch. Cholioltschev. Onomasiologische und derivative Struktur der Bulgarischen Phytonyme (Beitrag zu Bulgarischen volkstümlichen Phytonymie). Wien: Verein "Freunde des Hauses Wittgenstein", 1990.
Columella 1954 — L. J. M. Columella. On Agriculture. With a recension of the text and an English translation by E. S. Forster, E. H. Heffner. Vol. II. RES RUSTICA: Books V-IX. London — Cambridge, MA: Harvard University Press, 1954 [Loeb Classical Library 407].
Dictionary of weeds 1987 — G. Williams, K. Hunyadi. Dictionary of weeds of Eastern Europe: Their common names and importance in Latin, Albanian, Bulgarian, Czech, German, English, Greek, Hungarian, Polish, Romanian, Russian, Serbo-Croat and Slovak. Amsterdam — New York: Elsevier, 1987.
Fjalor 2003 — F. Krasniqi, B. Ruci, J. Vangjeli, L. Susuri, A. Mullaj, Q. Pa-jazitaj. Fjalor i emrave tё bimёve — Dictionary of plant names. Tira-пё — Prishtirä: ASHASH: Instituti i №kimeve Biologjike — ASHAK: Seksioni i Shkencave tё Natyres, 2003.
Lloshi 2010 — Xh. Lloshi. Fjalor i emrave te bimeve dhe te kafsheve shqip-latinisht dhe latinisht-shqip. Tirane: Logos-A, 2010.
Mic dictionar 1972 — A. Chioreanu, Gh. Rädulescu (red.). Mic dictionar en-ciclopedic. Bucure§ti: Editura enciclopedicä romanä, 1972.
Papahagi 1974 — T. Papahagi. Dictionarul dialectului aromin general §i eti-mologic. Bucure§ti: Editura Academiei R. S. R., 1974.
Strömberg 1940 — R. Strömberg. Griechische Pflanzennamen. Göteborg: S.n., 1940.
Strömberg 1944 — Griechische Wortstudien. Untersuchungen zur Benennungen von Tieren, Pflanzen, Körperteilen und Krankheiten. Göteborg: S.n., 1944 [Göteborgs Kungl. Vetenkaps- och Vitterhets-Samhälles Handlingar. Sjätte Följden Ser. A, Bd. 2].
Sulek 1879 — B. Sulek. Jugoslavenski imenik bilja. Zagreb: Jugoslavenska akademija znanosti i umjetnosti, 1879.
