CC BY
59ИЗ ИСТОРИИ НАУКИ
Резюме
В.С. Дерябин — ученик и продолжатель дела И.П. Павлова — работал в лабораториях И.П. Павлова в Императорском Институте экспериментальной медицины и Военно-медицинской академии в 1912-1914 гг. Исследования В.С. Дерябина были посвящены изучению психофизиологической проблемы и проблемы аффективности, которые он, будучи физиологом и психиатром, разрабатывал в теоретическом, экспериментальном и клиническом планах. Дерябин В.С. Замечания по поводу брошюры академика И.С. Беритова «Об основных формах нервной и психонервной деятельности». // Психо-фармакол. биол. наркол. — 2006. —
Т. 6, № 4. — С. 1397-1403.
В.С. ДЕРЯБИН
ЗАМЕЧАНИЯ ПО ПОВОДУ БРОШЮРЫ АКАДЕМИКА И.С. БЕРИТОВА «ОБ ОСНОВНЫХ ФОРМАХ НЕРВНОЙ И ПСИХОНЕРВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ»*
*(орфография по оригиналу)
В.С. Дерябин — ученик и продолжатель дела И.П. Павлова — работал в лабораториях И.П. Павлова в Императорском Институте Экспериментальной Медицины и Военно-медицинской академии в 1912— 1914 гг. и по материалам работы в 1917 году защитил докторскую диссертацию «Дальнейшие материалы к физиологии времени как условного возбудителя слюнных желез».
Дальнейшие исследования В.С. Дерябина были посвящены изучению психофизиологической проблемы и проблемы аффективности, которые он, будучи физиологом и психиатром, разрабатывал в теоретическом, экспериментальном и клиническом планах. Основными работами в этом направлении явились: «О закономерности психических явлений» (1927);«Чувства, влечения и эмоции» (1928—1929) — монография опубликована в издательстве «Наука» в 1974 году; «Эмоции как источник силы» (1944); «Аффективность и закономерности высшей нервной деятельности» (1951); психофизиологические очерки «О счастье» (1935— 1936), «О сознании» и «О Я» (1946—1947), изданные в 1980 году в издательстве «Наука» в виде монографии под заглавием «Психология личности и высшая нервная деятельность.
Предлагаемая вниманию читателей статья профессора В.С. Дерябина написана в 1949 году и приурочена к двум датам — 85-летию с момента опубликования книги И.М. Сеченова «Рефлексы головного мозга» и 100-летию со дня рождения И.П. Павлова. Статья в свое время не была напечатана. Есть основания считать, что автор воздержался от ее опубликования в связи с массированной критикой И.С. Беритова, наступившей в связи с Объединенной научной сессией АН и АМН СССР, посвященной проблемам физиологического учения академика И.П. Павлова. После ее окончания были опубликованы статьи В.С. Дерябина «Аффективность и закономерности высшей нервной деятельности» (Журн. высш. нервн. деятельности. — 1951. — Т. 1, Вып. 6. — С. 889—901.) и «О путях развития учения И.П. Павлова о высшей нервной деятельности» (Физиол. журн. СССР. — Т. 37, Вып. 2. — С. 140—144.), в которых он привлекает внимание физиологов к разработке проблемы аффективности (чувств, влечений и эмоций).
В настоящем году исполняется 85 лет со времени появления в свет «Рефлексов головного мозга» (1864) И.М. Сеченова. С появлением этой работы русская физиология вступила на путь материалистического исследования психических явлений. И.М. Сеченов
писал: «Человек есть определенная единица в ряду явлений, представляемых нашей планетой, и вся его 1398 духовная жизнь, насколько она может быть предметом научного исследования, есть явление земное» (1952, с. 241). Эту точку зрения он противопоставил метафизической точке зрения, которая обособляла психические явления от всего материального. И.М. Сеченов высказал исключительно смелую по тому времени мысль, что «...все акты сознательной и бессознательной жизни по способу происхождения (курсив мой — В.Д.) суть рефлексы» (1952, с. 124).
Стоя на материалистической точке зрения в исследовании психических явлений с формальной стороны, относительно содержания психических переживаний он высказывался так: «.характер психического содержания на 999/1000 дается воспитанием в обширном смысле слова и только на 1/1000 зависит от индивидуальности. Этим я не хочу, конечно, сказать, что из дурака можно сделать умного: это было бы все равно, что дать человеку, рожденному без слухового нерва, слух. Моя мысль следующая: умного негра, лапландца, башкира европейское воспитание в европейском обществе делает человеком, чрезвычайно мало отличающимся со стороны психического содержания от образованного европейца» (Сеченов, 1952, с. 125). Такова была точка зрения, из которой исходил И.М. Сеченов в «Рефлексах головного мозга». Х.С. Коштоянц (1946) в «Очерках по истории физиологии в России» отмечает, что появление «Рефлексов головного мозга» было исторически и логически связано со взаимоотношениями Сеченова с деятелями «Современника». Философская отправная точка зрения гармонировала со взглядами Н.Г. Чернышевского. Появление работы И.М. Сеченова вызвало огромный общественный отклик среди демократической общественности, а реакция причислила ее к «разрушительным учениям».
Гениальный взлет сеченовской мысли дал толчок к последовательной разработке ее путем многолетнего физиологического исследования. И.П. Павлов, высоко оценивая значение «Рефлексов головного мозга» И.М. Сеченова, в своей речи в 1913 году сказал: «Ровно полстолетия тому назад (в 1863 г.) была написана (напечатана годом позже) русская научная статья «Рефлексы головного мозга», в ясной, точной и пленительной форме содержащая основную идею того, что мы разрабатываем в настоящее время. Какая сила творческой мысли потребовалась тогда, при тогдашнем запасе физиологических данных о нервной деятельности, чтобы родить эту идею!» (Павлов, т. З, кн. 1, с. 249). Эту идею И.П. Павлов считал исходной точкой своих исследований.
В 1903 г. появилась первая статья И.П. Павлова, сообщающая о начале объективного исследования психических явлений. С тех пор прошло 45 лет упорной научной работы очень большого числа научных работников по физиологии больших полушарий головного мозга. После смерти И.П. Павлова исследование высшей нервной деятельности продолжается рядом физиологических школ: акад. Д.А. Ор-бели, К.М. Быкова, П.С. Купалова в Ленинграде, П.К. Анохина в Москве, исследования велись на ряде физиологических кафедр периферийных вузов. Начиная с И.М. Сеченова, тянется цепь работ по физиологии больших полушарий головного мозга. Мысль крупнейших русских физиологов упорно работала над разработкой огромной проблемы.
В 1947 году появилась, изданная Академией Наук СССР в качестве популярной брошюры, работа акад. И.С. Беритова «Об основных формах нервной и психонервной деятельности». В этой брошюре он пишет, что, приступая к изучению поведения в 1927 году, стоял на рефлексологической точке зрения, но отказался от нее и пошел по иному пути исследования, так как убедился, что в мире животных и человека, наряду с рефлекторной формой центральной нервной деятельности имеются другие ее формы: во-первых, психонервная деятельность, производящая разного рода произвольные движения, и, во-вторых, спонтанная деятельность головного мозга, проявляющаяся в виде различных непроизвольных движений.
«В настоящее время, — говорит он, — известна такая форма деятельности, которая не зависит от возбуждения рецепторов, — это спонтанная электрическая активность и «самовозбуждение центров». Эту активность он назвал спонтанной, «ибо она получается не под влиянием нервных импульсов со стороны внешних и внутренних рецепторов (курсив мой — В. Д.), а в результате возбуждающего действия на них (на нервные центры — В. Д.) разного рода специфических (гормонов) и неспецифических (метаболитов, электролитов) веществ, возникающих внутри организма в связи с морфогенезом тканей и органов, или же вследствие периодической деятельности этих тканей и органов, или же вообще благодаря усиленному обмену веществ в самих нервных центрах. В последнем случае мы говорим о «самовозбуждении» нервных центров» (с. 12). На стр. 44 он, впрочем, дает несколько иную формулировку: «.в поведении животных существенную роль должны играть возбуждающие импульсы со стороны внутренних рецепторов (курсив мой — В. Д.), которые возникают спонтанно и усиливаются при изменениях химического состава внутренней среды или механических условий». На с.12 признаком спонтан-
ности признается возникновение импульсов, не связанных с раздражением внешних и внутренних рецепторов, а на стр. 44 говорится об импульсах от внутренних рецепторов, которые, однако, возникают спонтанно и только усиливаются изменениями внутренней среды, но на основании ряда высказываний можно считать, что акад. Беритовым принимается положение, напечатанное курсивом (с. 14): «...центральная нервная деятельность может вызываться не только импульсами возбуждения, притекающими со стороны внешних и внутренних рецепторов, но и спонтанно, от возбуждения центральной нервной системы в результате взаимодействия нервных элементов с межуточной жидкостью, то есть с внутренней средой организма». Таким образам, здесь выдвигается действие химизма крови непосредственно на эффекторные клетки головного мозга, без участия рецепторных клеток. Это один из мотивов, которые побудили акад. Беритова отказаться от рефлексологической точки зрения. Не будучи специалистом в области электрофизиологии, я не буду касаться вопроса об электрической активности головного мозга. Что касается непосредственных химических воздействий на центры головного мозга, то этот вопрос не является новым. Как известно, изменения химизма тела, возникающие при дыхании, голоде, жажде, а также вследствие действия поступающих в кровь гормонов половых желез и других желез внутренней секреции, оказывают огромное влияние на деятельность головного мозга. Предполагалась возможность непосредственного действия химических веществ на мозговые центры. В.М. Бехтерев для этого рода реакций предложил название «геморефлексы». Но интимная сторона этих реакций еще не достаточно известна. Ставилось предположение о непосредственном действии крови на дыхательный центр и центры обмена, но высказывался и иной взгляд. Акад. А.А. Богомолец (1928) указывал на то обстоятельство, что концентрация веществ в крови при физиологических условиях колеблется в настолько малых пределах, что едва ли может перешагнуть порог возбудимости нервной клетки, тогда как на периферии, в работающих клетках химические и физико-химические изменения внутренней среды достигают чрезвычайно большой амплитуды колебаний в течение жизненного процесса. По его мнению, центростремительные вегетативные нервные волокна не могут не проецировать в направлении своих центров столь сильных раздражений, возникших вследствие грубого нарушения физикохимических свойств среды, в контакте с которой находятся их окончания. Таким образом, он выдвигает теорию периферического контроля состава крови.
В связи с установлением Б.И. Лаврентьевым (1944) и его школой наличия в организме чрезвычайно богатой хеморецепции, вопрос этот подлежит пере- 1399 смотру. Что касается гормонов, то они представляют звено в кругу эндокринно-вегетативных реакций. Наличие гормональных влияний и «геморефлексов» не дает оснований говорить о недостаточности рефлекторной теории.
Если спонтанными реакциями называть реакции, где не известна причина, их вызывающая, то эти реакции к спонтанным не относятся, так как механизм их действия более или менее ясен. Иначе обстоит дело с электрической спонтанной активностью и с «самовозбуждением» нервных центров. Оспаривать существования этих реакций нельзя, но какова их роль в поведении животных и человека? Какое относительное значение они имеют по сравнению с рефлекторными реакциями и геморефлексами и в каких поведенческих реакциях они проявляются?
Круг спонтанных явлений — это круг нашего незнания сущности некоторых реакций. Если из спонтанной активности вычесть процессы, связанные с органическими потребностями и эндокринными влияниями, которые уже не представляются спонтанными, то какие же поведенческие реакции акад. Бе-ритов относит за счет спонтанности? Ясного ответа на этот вопрос в его брошюре нет.
В качестве примера спонтанной деятельности коры головного мозга акад. Беритов приводит лихорадочный бред и сновидения. Но и в том и другом случае дело идет не только о корковых реакциях, а при этом сказывается влияние подкорки. Со стороны психологической в этих реакциях проявляется влияние эффективности, и они имеют свою психологическую детерминацию, а со стороны физиологической дело идет о взаимоотношении ослабленной функционально коры и вегетативных центров подкорки. Скажем, при голоде у здорового человека импульсы со стороны подкорки вызывают представление о еде, и возникают упорядоченные корковые реакции, а при ослабленной функции коры подкорковые импульсы вызывают «пищевые сны», представляющие беспорядочную деятельность коры.
Сведение бреда и сновидений к спонтанной деятельности коры слишком упрощает вопрос.
Приведенное акад. Беритовым для иллюстрации исследование понижения спонтанной активности нервных центров при выключении уха и глаза повторяет опыты В.С. Галкина и К.С. Абуладзе, установивших понижение тонуса коры головного мозга при удалении трех анализаторов.
Акад. Беритов привел пока очень мало, и притом слишком шатких, оснований, по которым наличие спонтанной активности должно повести к ниспро-
вержению рефлекторной теории высшей нервной деятельности.
1400 Второе основание, побудившее акад. Беритова отказаться от рефлекторной точки зрения в изучении поведения — это наличие у животных и человека «психонервной деятельности», участвующей в осуществлении разного рода произвольных движений.
Свой взгляд на «психонервную» деятельность он излагает так: «.индивидуальное поведение, направляемое психонервным комплексом представления, в основном определяется этим самым психонервным процессом.» (с. 3). Животные убегают от известного им врага при встрече с ним в любой обстановке. Активирующим стимулом при этом является психонервный процесс представления. Буйное поведение собаки в камере, где она испытала болевое раздражение, вызывается представлением об обстановке камеры.
Первоначально как индивидуальная двигательная реакция, так и секреторная, возникающая в ответ на экстероцептивные раздражения, должны наступить, благодаря возникновению представления пищи или обстановки болевого раздражения, а не временной связи (с. 56).
На сигнал, например звонка, собака бежит к кормушке, так как возникает психонервный комплекс представления пищи в открытой кормушке и активируются двигательные элементы, возбудимость которых уже была повышена под влиянием всей экспериментальной обстановки (с. 50).
Если кормушка не открывается и в отсутствие пищевого сигнала пища не подается, то у собаки начинает возникать представление кормушки в закрытом виде и собака не идет к кормушке (с. 49). Выработку условного тормоза акад. Беритов объясняет тем, что у собаки возникает «психонервный комплекс представления недостигнутой цели» (с. 69).
Первые признаки индивидуального поведения, направляемого представлениями, акад. Беритов усматривает у рептилий (курсив мой — В. Д.), а из беспозвоночных предполагает психонервную деятельность с репродукцией психонервного комплекса у рака, а из членистоногих — в зачаточном состоянии у водяного жука. Особенно высоко развита, по его мнению, нервная деятельность, обусловливающая индивидуальное поведение путем репродукции психонервных процессов представления — у головоногих моллюсков и осьминогов.
Акад. Беритов удовлетворяется установлением психологической причинности поведения животных. Представление — конечная причина поведения. Он не ставит вопроса, какова материальная причина этой субъективной причины. Там, где ставится воп-
рос о материальной причинности, акад. Беритов выдвигает спонтанную электрическую активность и самовозбуждение нервных центров, то есть реакции, материальная обусловленность которых неизвестна.
Пойдя по пути выяснения субъективной, психологической причинности поведения животных, акад. Беритов выступил в то же время против идей Сеченова, и совершенно отвергает физиологические исследования высшей нервной деятельности, произведенные школой Павлова. Условные рефлексы он считает автоматизмами, вырабатывающимися путем задалбливания. «Для связывания психонервных процессов не применим термин „условная временная связь“», говорит акад. Беритов. Кстати сказать, И.И. Павлов говорил о временной связи, устанавливающейся между двумя центрами, одновременно приходящими в состояние возбуждения, не прибавляя слово «условная».
Понятиям физиологическим акад. Беритов противопоставляет понятия психологические. На с. 9 он пишет, что «когда у собаки воспроизводится психологический процесс представления, то реакция, направление нервных импульсов к подкорковым нервным комплексам в основном определяется не временными нервными связями, а индивидуально испытанной значимостью и местоположением данных в представлении жизненно важных объектов». Он вообще отрицает значение физиологических исследований функций мозга для психологии: «...Физиология коры мозга не только не может заменить психологию, но даже не может послужить основанием для понимания психических закономерностей. Поэтому попытка проникнуть в динамику психических явлений с точки зрения физиологических закономерностей всегда будет обеспечена на неудачу» (в обоих случаях курсив мой — В. Д.) (с. 98).
Брошюра написана явно в полемическом тоне, с полемическими приемами нанесения ударов противнику. Так, И.П. Павлов и его школа обвиняются в стремлении подменить психологию рефлексологией. Высказывания двух работников школы Павлова (К.М. Быкова и Л.А. Орбели) приписываются всей школе. При этом оставляются без внимания совершенно определенные высказывания самого И.П. Павлова. В целях искажения смысла слов И.П-. Павлова, приведенных акад. Л.А. Орбели, фраза о наложении на физиологическую канву субъективных явлений человека переделывается таким образом, будто бы акад. Орбели на физиологическую канву у животных желает наложить субъективные явления человека и т.д.
За акад. Беритовым не отрицается право заниматься зоопсихологией и исследовать психологическую причинность и психические связи поведения животных. Но акад. Беритов не может закрыть путь для исследования психических явлений, как явлений материальных, как функции коры головного мозга.
Всякий психический процесс есть по существу процесс психофизиологический. Он может изучаться как со стороны субъективной — интроспективно, так и со стороны материальной, как процесс в высокоорганизованной материи головного мозга, с которым неразрывно связаны субъективные переживания. Точка зрения акад. Беритова вызывает, конечно, мысль о том, как трудно нам судить о представлениях моллюска или рака.
Причинность поведения может быть двоякая: объективная и субъективная, то есть связанная с мотивами, которыми человек сам объясняет свои действия. Субъективно человек свободен в своих поступках, а статистика человеческих действий и поступков показывает, что они обусловлены объективно. Есть два ряда неразрывных процессов представляющих две стороны одного явления, и есть два ряда причинностей. Перед психологом стоит цепь психологических процессов с субъективной мотивацией, перед физиологом — цепь материальных процессов в головном мозгу с непрерывной связью и материальной причинностью.
Акад. Беритов исследует психологическую причинность поведения животных: собака не бежит к кормушке, потому что у ней возникло представление кормушки в закрытом виде, а И.П. Павлов исследовал бы процессы торможения, которые при этом возникают в коре головного мозга. Выяснение субъективной причинности в поведении собаки удовлетворяет акад. Беритова. Физиолога не удовлетворяет психологическая причинность. Он исследует ряд материальных процессов, протекающих вместе с субъективными явлениями, и стремится выяснить физиологические процессы в головном мозгу, обусловливающие поведение. И.П. Павлов стоял перед явлениями психического возбуждения в роли чистого физиолога. Чтобы психологическая терминология не сбивала с пути материалистического исследования, он решил от нее отказаться, имея дело с животными, субъективный мир которых нам неизвестен.
По поводу введения принятого им объективного метода исследования И.П. Павлов сказал: «.трудно же, неестественно было бы думать и говорить о мыслях и желаниях какой-нибудь амебы или инфузории» (1951, т. 3, кн. 1, с. 14).
Акад. Беритов, выдвигая причинность психологическую, видит причину поведения осьминогов, раков и рептилий в их представлениях. Вместо связи пове- 1401 дения с жизнедеятельностью организма и его потребностями в качестве решающего фактора выдвигается спонтанная активность и самовозбуждение центров.
Есть два пути исследования. Акад. Беритов избрал один путь, признает лишь его и желает закрыть путь физиологическому исследованию функций головного мозга.
Приступая к объективному исследованию высшей нервной деятельности, И.П. Павлов, конечно, не думал о подмене психологии рефлексологией. Сообщая о своих первых шагах исследования в этой области, он писал: «В сущности интересует нас в жизни только одно: наше психическое содержание.» (Павлов, 1951, т. 3, кн. 1, с. 63). В познании человека он видел окончательное торжество человеческого разума. Это было далекой целью исследования.
Свои «Лекции о работе больших полушарий головного мозга» И.П. Павлов закончил словами: «.все наши опыты, как и подобные опыты других авторов, направленные к чисто физиологическому анализу высшей нервной деятельности, я рассматриваю как первую пробу, которая, однако, по моему глубокому убеждению, вполне оправдала себя . исследование чрезвычайно сложного предмета вышло, таким образом, на настоящую дорогу и ему предстоит, конечно, не близкий (курсив в обоих случаях мой —
В. Д.), но полный успех» (Павлов, 1951, т. 4, с. 433). Последние годы своей жизни И.П. Павлов сосредоточил свое внимание на изучении поведения обезьян и на работах в психиатрической и неврологической клиниках и делал это именно потому, что он не хотел механически переносить результаты работ на собаках на человека. Это факты всем известные. Не незнанием их, а нежеланием их знать и оскорблением памяти великого физиолога звучит передержка в его словах, что на физиологическую канву животных он желал наложить субъективный мир человека.
Результатом работы И.П. Павлова и его школы явилось установление общих принципов деятельности больших полушарий головного мозга: установление закона временной связи, ее замыкания и размыкания, изучение различных видов торможения, анализаторной и синтетической работы больших полушарий, явлений иррадиации и концентрации, возбуждения и торможения, индукции положительного и тормозного процессов, изучения сна и гипнотического состояния, изучение типов высшей нервной деятельности и неврозов. Эти результаты изучения физиологии мозга акад. Беритов не при-
знает. Так, по поводу изучения срыва нервной деятельности у собак он говорит, что эти явления рас-1402 сматриваются школой Павлова с точки зрения тех закономерностей, которые известны в отношении спинного мозга обезглавленного животного. Хорошим ответом на это мнение акад. Беритова является недавно вышедшая книга действительного члена Академии Медицинских Наук С.Н. Давиденкова «Эволюционно-генетические проблемы в невропатологии» (1947). Эта книга с исключительной яркостью показала, какое значение для клиники имеет учение И.П. Павлова о типах нервной деятельности и о функциональных нарушениях высшей нервной деятельности. Физиологическим агностицизмом звучат слова академика Беритова о том, что физиология не может послужить основанием для понимания психических закономерностей, что попытки проникнуть в динамику психических явлений с точки зрения физиологических закономерностей всегда будут обречены на неудачу. Логическим выводом из такого взгляда должно было бы явиться прекращение изучения психологических функций мозга с физиологической стороны. Акад. Беритов предлагает изучение психики без тех материальных процессов, без которых не может быть самих психических явлений. Конечно, мы еще слишком недостаточно знаем высшие функции мозга, но связь психических явлений с материальными признает, несомненно, и сам академик Беритов.
При всей недостаточности наших знаний мы и теперь имеем факты, указывающие, например, на возможность влиять на психические процессы химическим путем. Мескалином можно изменить характер представлений: обыкновенные представления сделать эйдетическими, а при тетаноидном эйдетизме дачей хлористого кальция эйдетические представления превратить в обыкновенные.
Тиреоидином можно совершить переворот в психике гипотиреоидного субъекта.
В школе акад. Л.А. Орбели изучается влияние экстракортикальных факторов на высшую нервную деятельность и, в частности, выясняется зависимость ее от гормонов. Практический успех, достигнутый применением тиреодина, указывает на ценность, которую может получить работа в этом направлении. Мы еще слишком мало знаем о сложнейших процессах в головном мозгу, но это не может быть основанием для провозглашения: « ». Материальные процессы, с которыми связана психическая деятельность, исключительно сложны, но естествознание решило уже много вопросов, казавшихся неразрешимыми. Акад. Беритов полагает, что нельзя проникнуть в динамику высшей нервной де-
ятельности с точки зрения физиологических закономерностей, и он, конечно, не будет пытаться идти по этому пути, но законно стоять на другой точке зрения, а именно, что физиологическая сторона психических процессов может и должна быть изучена и что это изучение имеет громадное значение для изучения психики как функции мозга. Учение И.П-. Павлова немало подвергалось критике со стороны зарубежных ученых, стоявших на идеалистической точке зрения. В «Лекциях о работе больших полушарий головного мозга» И.П. Павлов писал; что по методу объективного изучения высшей нервной деятельности кроме его лаборатории работают американские психологи, подчеркивая: «Между нами и американцами существует, однако, следующая значительная разница. Раз там объективное изучение ведется психологами, то, хотя психологи и занимаются изучением чисто внешних фактов, тем не менее, что касается постановки задач, анализа и формулировки результатов, они думают большей частью психологически. Поэтому работы их не носят чисто физиологического характера, за исключением группы «бихевиористов». Мы же, выйдя из физиологии, все время строго придерживаемся физиологической точки зрения и весь предмет исследуем и систематизируем только физиологически» (Павлов, 1951, т. 4, с. 21—22).
Акад. Беритов также пошел по пути психологического толкования поведения животных. Он настолько солидаризировался с американскими психологами, что присоединился к хору зарубежных критиков об излишности рефлекторной теории и попытался дезавуалировать труды Сеченова и Павлова — основоположников материалистического изучения у нас физиологии психических процессов, гордость русской науки. Объективно нет оснований для конфликта между физиологическим изучением функций головного мозга и психологическим направлением в изучении поведения. Исследование ведется пока в разных плоскостях, хотя работающие в физиологическом направлении имеют конечной целью «наложить явления психической деятельности на физиологические факты», но это лишь в перспективе. Нельзя забывать, что на исследование поставлена проблема огромной сложности. И.П. Павлов писал, что живой организм, до человека включительно, производит непосредственное, «.труднопреодолимое впечатление какой-то произвольности, спонтанности! На примере человека, как организма, это впечатление достигает почти для всякого степени очевидности, и утверждение противоположного представляется абсурдом» (1951, ч. З, кн. 4, с. 164). Акад. Беритов стоит в вопросе изучения физиологии
головного мозга на точке зрения физиологического агностицизма; вместо детерминизма материальных процессов, связанных с психической деятельностью, он выдвигает спонтанную электрическую активность, а отвергаемой им рефлекторной теории противопоставляет изучение психологической причинности поведения. Это дело его взгляда. Непонятно лишь, зачем ему понадобилось выступать против изучения психических процессов с физиологической стороны, тем более, что в заключение своей брошюры он выс-
казал мнение, что физиология (а следовательно, и физиология головного мозга), психология и наука о поведении являются самостоятельными науками и ни одна из этих наук не может быть заменена другой.
Имена И.М. Сеченова и И.П. Павлова нельзя вычеркнуть из истории русской и мировой физиологии; нельзя в Советском Союзе остановить научную работу, идущую к цели, которую 85 лет назад ставил себе Сеченов: «Ввести физиологические основы в психологию».
электронная копия статьи — http://www.elibrary.ru, © Архив (стоимость коммерческого доступа в режиме full text — 55 руб./год)
