13К ЮБИЛЕЮ В. С. МЕМЕТОВА
ББК 60.543.132.1
«ЗА ЭТИ ГОДЫ СЛОЖИЛОСЬ НЕСКОЛЬКО ПОКОЛЕНИЙ ИНТЕЛЛИГЕНТОВЕДОВ...» (Интервью Е. М. Раскатовой с В. С. Меметовым)
В канун юбилея главного редактора журнала «Интеллигенция и мир» профессора В. С. Меметова состоялась его беседа о проблемах современного интеллигентоведения. Беседу вела доктор исторических наук, заведующая кафедрой истории и культурологии Ивановского государственного химико-технологического университета, профессор Е. М. Раскатова.
Е. М. Раскатова: Уважаемый Валерий Сергеевич, Вы по праву принадлежите к поколению, чье становление (гражданское, профессиональное, в целом личностное) пришлось на годы оттепели — ощущаете ли Вы себя шестидесятником?
В. С. Меметов: Думаю, не всё выглядит так однозначно.
Хотел бы заметить, что для меня, утверждающего обязательность в историческом процессе определенных этапов: генезис, формирование, становление, развитие, деятельность и т. д.,
© Раскатова Е. М., Меметов В. С., 2014
Раскатова Елена Михайловна — доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой истории и культуры Ивановского государственного химико-технологического университета. [email protected]
Меметов Валерий Сергеевич — доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры истории России Ивановского государственного университета, директор НИИ интеллигентоведения при ИвГУ, Заслуженный работник высшей школы РФ, главный редактор журнала «Интеллигенция и мир». [email protected]
является закономерностью и прохождение таких же ступеней жизни любым человеком. В моем понимании становление ассоциируется с завершением предшествующего этапа жизни человека, оно как бы предшествует понятию развитие. Эта схема работает на всех исторических этапах жизнедеятельности человека. Следовательно, и шестидесятые годы ХХ века являлись лишь частью данного исторического этапа.
Как и у большинства шестидесятников, у меня было военное детство, тогда началось наше становление = взросление. Мы все повзрослели «до срока», видели горе и человеческие трагедии. Не обошли они и мою семью. Все мужчины вернулись с фронта ранеными. Их рассказы о войне — первое приближение к теме, которая для меня как ученого в дальнейшем станет важнейшей.
А еще война, как бы ни показалось странным, — это реальная (понимаете, какое сильное впечатление осталось в детском сознании) встреча с врагом. Физическое ощущение его жестокости, и в то же время первое приблизительное, пока еще неясное, осознание, что не все немцы — фашисты.
А затем была учеба в школе: с 1946 по 1956 год, служба в Советской Армии: с сентября 1958 до конца июня 1961 года. Как мне представляется, эти годы были очень важными ступенями моего становления. Именно тогда закладывались нравственные основания, формировались ценности и приоритеты личностного и гражданского развития.
В процессе моего становления и развития исключительно велика была роль книги. Читал всё, что попадалось под руку, днем и ночью, дома и в школе. И если «выпроваживали» меня из класса, то только за чтение книг на уроках. Скажу больше, — будучи изгнанным, я устраивался под дверьми класса и продолжал читать. Я буквально проживал судьбы героев прочитанных книг и в своем воображении, вместе с ними, как бы совершал подвиги. В послевоенное время почти вся литература была заполнена героями Великой Отечественной войны — солдатами, офицерами, подпольщиками и партизанами. Но самое сильное впечатление, насколько помню, на меня производили герои-разведчики, владеющие немецким языком, работающие в тылу врага и добывающие для советского командования архиценные сведения. Так, видимо на подсознательном уровне, формировался мой собствен-
ный герой, на которого хотелось быть похожим. Он должен был обладать такими важными качествами, как смелость, решительность, целеустремленность. В юношеском воображении я рисовал свое будущее как человека высокообразованного и владеющего иностранным языком. Хотя поначалу всё это воспринималось лишь на интуитивном уровне.
Не хочу вдаваться в детали реализации этой мечты, этого желания, хочу лишь заметить, что практически углублять свои знания немецкого языка я начал не в школе, а в годы службы в армии. Приобрел небольшой немецко-русский словарь в 25 тыс. слов и начал планомерно и систематически заучивать слова. Был несказанно рад, когда к окончанию третьего года службы мог мгновенно ответить на вопросы дежуривших офицеров РЛС (радиолокационной станции), как переводится то или иное немецкое слово. И не случайно, когда в 1961 году солдатам и сержантам разрешили сдавать вступительные экзамены в вузы страны, я подал документы в Московский институт иностранных языков на немецкое переводческое отделение.
Однако здесь я сразу же потерпел фиаско на собеседовании с представителем деканата и комсомольским секретарем вуза. Они «похвалили» за то, что я выучил немецко-русский словарь, но прямо сказали, что без знания грамматики невозможен немецкий язык, тем более на переводческом отделении. В качестве смягчения пилюли мне предложили: «Товарищ сержант, попробуйте поискать своего счастья в Московском госпединституте, там есть профильные (языковые) факультеты и исторический факультет, где готовят по специальности "история на иностранном языке"».
Я последовал этому совету, успешно сдал вступительные экзамены и поступил в 1961 году на исторический факультет Московского государственного педагогического института имени В. И. Ленина. Однако желанной группы, история на немецком языке, на истфаке не оказалось. Была спецгруппа — история на английском языке, но, увы, я тогда не знал ни одного английского слова.
В сложившейся ситуации, по-видимому, главным было то, что я не отказался от своей мечты — стать современным образованным человеком, что для меня предполагало обязательное знание иностранного языка. Раз цель ясна, значит, следовало заняться определением конкретных задач.
Изначально мне было ясно, что осуществление самого фантастического (для того времени) плана — перевод в группу с преподаванием истории на английском языке — возможно только при успешной учебе на истфаке. Здесь у меня были определенные достижения: я учился только на «хорошо» и «отлично». Что касается английского языка, то первыми моими учителями были студенты группы и живущие в общежитии. К весне 1962 года я добился разрешения от деканата на посещение занятий с группой, изучавшей историю на английском языке. Интенсивная самостоятельная работа по освоению языка (с помощью знаменитого учебника Натальи Александровны Бонк, записанного на магнитофонную ленту) продолжалась все лето, и днем и ночью. В сентябре 1962 года комиссия кафедры английского языка признала меня способным к изучению иностранного языка, и я был переведен в спецгруппу «история на английском языке». Уже на втором курсе меня ставили в пример другим. В общем, я заговорил по-английски и продолжаю это делать иногда до сих пор.
Е. Р. Ваша студенческая юность прошла в легендарном вузе нашей страны — Московском государственном педагогическом институте (сейчас МПГУ). Что сегодня кажется особенно важным в той вузовской жизни? Что запомнилось — события, друзья, учителя?
В. М. Да, мне действительно повезло с вузом. Этот институт был и остается педагогическим не только по названию, но и по своему сущностному содержанию. Лично у меня сохранились самые теплые и добрые воспоминания о моих преподавателях. Они, как мне представляется, никогда не забывали, что они Педагоги, работают в Педагогическом вузе и готовят Педагогов. Это ощущалось буквально во всем. Может быть, я идеализирую в чем-то ситуацию, ведь я вернулся после трех лет службы в армии, но...
Помогали мне многие. Так, в случае с моим стремлением во что бы то ни стало осилить английский язык, это был декан исторического факультета, профессор Петр Васильевич Гора. Внимательно выслушав меня, расспросив про армию, семью, ничего не обещая, сказал: «Будем думать». Его поддержку я ощущал постоянно, на протяжении всех лет учебы.
Мне несказанно повезло с преподавателем, который, по сути, определил мою будущую научную судьбу — изучение проблем
интеллигенции. Это известный всем, кто занимается историей интеллигенции, доктор исторических наук, профессор Лев Константинович Ерман, который читал нам курс истории КПСС. Ведущий специалист по истории дореволюционной российской интеллигенции, он в лекциях искусно перемежал курс истории партии с историей интеллигенции. Это было так интересно, что я сразу записался в научный кружок, которым он руководил.
На 4-м курсе, уже прилично владея английским языком, я написал под его руководством научную работу «Фальсификация истории советской интеллигенции в англо-американской литературе». Работу заметили, я получил специальный Диплом Оргкомитета на Московском конкурсе студенческих научных работ. Это также убедило меня в правильности избранного пути — наука, аспирантура.
Наша дружба с Л. К. Ерманом продолжалась и на 5-м курсе, мы уже обговаривали с ним тему диссертации, но он серьезно заболел...
Теперь о других Учителях, которых запомнил и которые, без сомнения, оказали влияние на мое становление как начинающего исследователя.
Это было время, когда в МГПИ им. Ленина собрался цвет интеллектуальной элиты — специалистов по зарубежной и отечественной истории, на книгах которых выросло не одно поколение ученых. Среди них хотелось бы вспомнить педагога от Бога — профессора Михаила Абрамовича Барга, доктора исторических наук, европейского уровня специалиста по всеобщей истории, точнее в области истории Великобритании1. О научном авторитете М. А. Барга свидетельствует избрание его Членом Королевского исторического общества Великобритании. Он работал в МГПИ им. В. И. Ленина в 1956—1968 годы, а потом — в Институте всеобщей истории Академии наук СССР.
Или совсем другой ученый — Исаак Израилевич Минц — глава официальной отечественной исторической школы (член редколлегии многотомных изданий «История Гражданской войны» и «История КПСС»). Именно он возглавлял Научный совет АН СССР по комплексной проблеме «История Великой Октябрьской революции». С 1950 по 1972 год Исаак Израилевич был заведующим кафедрой истории СССР Московского педагогическо-
го института имени В. И. Ленина. Он читал удивительные лекции по истории культурной революции в годы Гражданской войны, сопровождая чтение совершенно замечательными подробностями мемуарного характера о личном участии в качестве бойца легендарной Первой конной армии. События далеких лет, окрашенные революционной романтикой, оживали на наших глазах, позволяли сопереживать героям прошлого.
Не могу не вспомнить еще одного замечательного ученого и учителя — Виктора Федоровича Семенова, на учебниках которого по истории Средних веков2 выросли и мы, и наши дети. Его работы по истории английского крестьянства заняли достойное место в историографии этой страны, отмечены специалистами. Слушать его было непросто. Удивительно мягкий добрый человек, внимательный к студентам педагог.
Эти и многие другие преподаватели МГПИ имени В. И. Ленина не просто читали лекции как настоящие ученые, они предлагали студенту погружение в собственную исследовательскую лабораторию. Не случайно, немало участников спецсеминаров этих известных ученых — сами в дальнейшем стали исследователями. Именно тогда начали формироваться и мои научные интересы.
Е. Р. Вы их слушали в годы оттепели. Но когда уже Вы начинали преподавать, наступали другие времена, утвердились иные границы, иные правила, иные возможности. Вот тогда Вы поняли, что лекции многих ученых в МГПИ были открытиями-откровениями?
В. М. Думаю, да. Но и тогда, в оттепельные годы, такие лекции позволяли себе не все преподаватели. И. И. Минц, Э. Н. Бурджалов, Л. К. Ерман — именно они широко употребляли понятия «интеллигент», «интеллигенция». Они постоянно обращали внимание на роль интеллигенции в истории нашей страны. Полагаю, что это серьезно повлияло на мое самосознание.
События развивались не только в учебной, но, скорее, во внеучебной жизни. Дело в том, что еще в армии я стал кандидатом в члены Коммунистической партии. По решению ХХ съезда КПСС, кандидатский испытательный срок сокращался до одного года. В октябре 1961 года, уже на 1-м курсе, партийная организация истфака МГПИ решала вопрос о моем вступлении в ряды КПСС. Я сразу окунулся с головой в общественную работу. На
факультете и в комитете ВЛКСМ я отвечал за идейно-воспитательную работу. Интересно, что, выполняя различные поручения, организуя всевозможные мероприятия, я смог увидеть, услышать и познакомиться с такими известными всей стране людьми, как писателями И. Эренбургом, К. Симоновым, поэтами А. Вознесенским и Е. Евтушенко, бардами А. Якушевой и многими другими.
Именно в эти годы появились в моей жизни настоящие друзья, друзья на всю жизнь. Среди них — Владимир Владимирович Москвин. К сожалению, его уже нет. Этого замечательного человека помню и как талантливого Ученого, щедрого и внимательного Учителя. То же самое могу сказать и о Захаре Григорьевиче Дайче.
Е. Р. Как Вы пришли в науку? В то время не особенно приветствовались занятия историей интеллигенции. Почему Вы выбрали именно это научное направление? Этапы вашего научного пути, факторы (книги, встречи, люди и др.), определившие ваше научное кредо?
В. М. Это не совсем так. Дело в том, что именно в отте-пельные годы началась научная реабилитация истории интеллигенции. Именно тогда вышла в свет первая обобщающая работа под редакцией М. П. Кима3, которая послужила базой для многих исследователей, работавших в 1960—80-е годы над этой проблемой. Вслед за монографиями Л. К. Ермана, В. Р. Лейкиной-Свирской4, посвященными истории интеллигенции в досоветский период, появились работы об интеллигенции советского периода. Выходили очерки, раскрывающие пути становления и совершенствования системы подготовки и использования различных отрядов советской интеллигенции5. Но, конечно, эти работы выполнены во многом по правилам и в рамках официальной советской историографии.
Что касается этапов моего научного пути, то здесь, скажем прямо, также не всё было ровно. Уже на пятом курсе, определившись с темой будущей научной работы, я неожиданно был остановлен моим будущим научным руководителем Геннадием Даниловичем Комковым (в связи с болезнью Л. К. Ермана меня прикрепили на время соискательства к другому крупному ученому — Г. Д. Комкову). Во второй половине 1960-х годов он работал по совместительству на кафедре истории КПСС МГПИ, а по основ-
ной своей деятельности — был директором издательства «Наука» СССР. Он широко известен научной общественности страны как ведущий специалист по идеологической работе партии в годы Великой Отечественной войны. Запомнился он как порядочнейший и ответственнейший человек, многому меня научивший.
При первой ознакомительной встрече Геннадий Данилович высказал мнение, что сама тема разоблачения буржуазных фальсификаторов советской интеллигенции не отвергается, а приветствуется им, но она должна вестись не посредством одного языка, а нескольких (не менее трех) языков. А так как он специалист по Великой Отечественной войне, то есть резон подумать о жизнедеятельности того или иного отряда интеллигенции в годы войны. Эта первая встреча, конечно же, в корне изменила цели и задачи моей будущей исследовательской работы. Единственное, что тогда было сохранено — это такая научная категория, как «субъект», т. е. сама «интеллигенция».
Если перечислять следующие этапы моего научного пути, то вначале была диссертация по столичной интеллигенции в период битвы под Москвой, а затем докторская диссертация — по художественной интеллигенции СССР в 1941—1945 годы.
Уже к началу и в ходе перестройки у меня, как, видимо, и у многих других коллег, стали возникать многочисленные вопросы — что же такое «интеллигенция»? Каково ее действительное место и роль в жизнедеятельности различных общественных объединений и государств? Правомерно ли ее рассматривать только с положительным знаком, или возможны и необходимы иные оценки? При отсутствии дифференцированного подхода к понятийному ряду «интеллигенция», «интеллектуалы», «элита» и т. п., стали возникать объективно закономерные вопросы, настоятельно требующие решения.
Е. Р. Думаю, очевидно, что дать ответы на эти и многие другие возникавшие вопросы, решить некоторые научные проблемы и др., невозможно в границах традиционной методологии. Необходимы новые подходы. Поиск новых эффективных методов исследования привел к пониманию необходимости междисциплинарных исследований проблем теории и истории интеллигенции.
Научные межвузовские центры в РФ — география, роль, место в постсоветском научном и образовательном пространстве?
В. М. Полагаю, появление межвузовских научных центров было велением времени. Активность интеллигенции накануне и в начале перестройки была архивысокой в плане утверждения значимости, места и роли ее в жизнедеятельности общества и государства. В особенности велика была общественно-политическая деятельность интеллигенции в организации и создании различных демократических и политических объединений и организаций.
Это время научных обсуждений важнейших проблем истории отечественной интеллигенции. Изменение политической ситуации в обществе сделало возможным дискуссии специалистов гуманитарных наук по проблемам «Интеллигенция и народ», «Интеллигенция и Власть», «Художник и Власть»6, была обозначена как перспективная исследовательская проблема — самосознание интеллигенции7. Симптоматично появление книги Г. А. Бордюгова и В. А. Козлова8, работ, подобных статье А. Ю. Зудина9.
Сейчас ругают «лихие девяностые» (мне трудно с этим не согласиться), но у этого времени есть одна замечательная особенность — можно было выйти с самым невероятным, самым сумасшедшим предложением и получить поддержку на самом высоком уровне. Так было и с будущим ивановским центром. Обратясь с соответствующим предложением в министерство, я получил право разработать документы для участия во всероссийском конкурсе. Такие материалы были подготовлены мною и отвезены в Москву. Через некоторое время пришло положительное решение. В числе семи первых межвузовских центров на официальном уровне, т. е. поддержанных приказом Комитета по делам высшей школы Российской Федерации, был и Межвузовский центр РФ «Политическая культура интеллигенции, ее место и роль в истории Отечества» при Ивановском госуниверситете. Под него первоначально было выделено две преподавательские ставки, а спустя три года, после успешной работы Центра, дополнительно выделили еще три ставки. Для того времени это была большая победа. Мы начали работать! Главная моя мечта — междисциплинарное исследование проблем интеллигенции, и с гордостью могу сказать, что мне удалось привлечь к работе в Центре лучших ученых-гуманитариев, представителей разных научных школ и развернуть их работу в русле интеллигентоведения.
Е. Р. Вы проработали в Ивановском государственном университете практически четверть века — 25 лет вашей научно-педагогической жизни. Что, на ваш взгляд, самое важное из достигнутого за эти годы?
В. М. Думаю, главное, что удалось за эти годы — создать и развить новое научное направление — интеллигентоведение. Сошлюсь на мнение Варлена Львовича Соскина, одного из ведущих специалистов России по вопросам истории советской культуры и интеллигенции, талантливого организатора науки в нашей стране, который в 1990-е годы так отозвался об ивановской школе интел-лигентоведения и ее руководителе: «.практика еще раз доказала великую роль личной инициативы. В центре России, но отнюдь не в ее столице, возникла новая научная ячейка, ставшая в последние годы наиболее активным организатором и координатором изучения интеллигенции в стране. Заслуга в этом во многом принадлежит Валерию Сергеевичу Меметову... Думается, в ближайшие годы нынешняя роль Центра сохранится, хотя формы его деятельности, следует полагать, будут совершенствоваться»10.
Ежегодные конференции (в 2014 г. будет юбилей — 25 лет), дискуссии, опубликованные материалы только подтверждают продуктивность данного научного подхода к изучению этого сложного культурного феномена. Ученые из всех регионов нашей страны и ближнего зарубежья, в первую очередь Белоруссии, занимающиеся проблемами теории, истории отечественной и зарубежной интеллигенции, собираются на ежегодные научные встречи. Важно, что многие идеи, впервые апробированные на ивановских конференциях, получили признание в профессиональной среде, результаты опубликованы в лучших научных журналах, монографиях, получают развитие в работах уже учеников участников первых научных форумов.
Именно на конференциях в Иванове загорелась звезда А. В. Квакина, здесь впервые услышали новационные выступления исследовательских творческих союзов (В. Л. Соскин — С. А. Кра-сильников, В. Г. Рыженко — В. Ш. Назимова, Г. В. Корзенко — И. И. Шевчук, Л. Я. Солодовниченко — О. В. Шимельфениг) и др. Мне удалось пригласить таких известных специалистов страны по проблемам интеллигентоведения, авторов уже признанных книг, как В. С. Волков, В. Л. Соскин, М. Е. Главацкий, М. И. Кон-
драшёва, Э. Б. Ершова, А. И. Аврус и др. Своеобразную научную школу на ивановских конференциях проходили тогда молодые ученые, имена и монографии которых составляют сегодня гордость современной российской культурной истории (М. Р. Зезина, И. В. Купцова, С. А. Красильников, В. П. Корзун и др.). За эти годы сложилось несколько поколений интеллигентоведов. Особенно благодарен тем, кто и сегодня, когда заниматься этими проблемами стало конъюнктурно невыгодно, продолжает благородное дело: И. В. Сибиряков, Е. М. Раскатова, О. В. Золотарёв, Г. А. Будник, Ф. Х. Соколова, А. А. Соловьёв, Д. А. Смирнов и др.
Убежден, что такого научного результата мы смогли достичь благодаря новым организационным формам — созданному в 1992 году Межвузовскому научному центру «Политическая культура интеллигенции, ее место и роль в истории Отечества», а в 1998 году — НИИ интеллигентоведения при Ивановском государственном университете.
Чрезвычайно продуктивными считаю регулярные научные семинары в Центре, по результатам которых рождаются статьи, монографии, вырабатываются необходимые рекомендации. Так, одно время вызывали большой интерес и руководства вузов, и самих студентов учебные курсы по проблемам интеллигентове-дения. Мы даже провели по этому поводу три тематические научно-методические конференции. Убежден и сегодня — воспитанием интеллигенции нужно и можно заниматься. (Иначе самолеты будут падать, несмотря на освоение выпускниками новых современных технологий.)
Считаю, что следующим и закономерным шагом в развитии Центра стал журнал «Интеллигенция и мир», качество публикаций которого подтверждается включением издания в 2010 году в список ВАК. Я благодарен членам редколлегии нашего журнала, тем, кто стоял у истоков — это профессора Ю. М. Воронов, В. П. Раков, Г. С. Смирнов, доценты С. С. Садина и Н. Г. Юркин.
Следующей ступенью развития стала подготовка и выпуск коллективных монографий, которые явились своеобразным отражением самосознания научной интеллигенции, занимающейся исследованием проблем теории и истории интеллигенции. Теоретический разговор о методологии изучения интеллигенции вели ученые — представители разных научных специальностей (фило-
софы, филологи, историки, политологи и др.)11. Особого внимания заслуживает работа философа Г. С. Смирнова12 об особой миссии российской интеллигенции и ее способности выполнить эту миссию. Теоретические подходы и методики анализа конкретных явлений могут дать много полезного для осмысления интересующих нас проблем.
Очень рад, что в те трудные времена удалось сохранить всех преподавателей на кафедре, которой пришел руководить. Тогда был сильный профессорско-преподавательский состав: уже работали три профессора — Бритов Валериан Макарьевич, Силин Василий Кузьмич и Лутовинов Иван Семенович, ведущие доценты — Л. В. Набиркина, Р. С. Мочалова, из молодежи — Г. П. Красина, О. А. Гулякина и др. В перестройку начались сокращения. Надо признать, что тогда нам много и заинтересованно помогал ректор ИвГУ профессор Владимир Николаевич Латышев.
Не обошлось без курьезов! Надо было не просто продолжать, но и развивать научно-исследовательскую работу. Начинали с того, что на деньги, вырученные от полученных ваучеров, мы (С. Моисеев, А. Данилов, А. Рябинкин, В. Веселов, А. Семе-ненко и я) купили бумагу!!! Именно на этой бумаге издавались первые работы по проблемам истории и теории интеллигенции.
Е. Р. Вас как ученого знают в стране и за рубежом, Вы — активный участник международных конференций. Не могли бы Вы назвать наиболее знаковые форумы для истории интеллигенции? Чьи доклады, выступления произвели особое впечатление? Кто особенно созвучен Вам? С кем установились тесные научные творческие контакты?
В. М. Действительно, проблемам интеллигенции за последние двадцать лет было посвящено немало научных форумов и в России, и в ближнем зарубежье. На первых конференциях, которые прошли в 1992 году, почти одновременно в Иванове и в Кемерове, прозвучали поистине революционные доклады. Там и завязались многие научные контакты, продолжающиеся по сегодняшний день. Мне особенно был созвучен, близок по мироощущению, мировоззрению профессор Владимир Тихонович Ермаков (Институт российской истории РАН). Тогда же были установлены деловые связи, научные контакты с такими авторитетными
структурами, как Институт российской истории РАН, институт Всеобщей истории РАН и др.
Работа «Русская интеллигенция: история и судьба», вышедшая в издательстве «Наука» под редакцией Д. С. Лихачева, помогает составить представление об участии в исследовании обозначенной проблемы известных ученых-гуманитариев, наших соотечественников. Это и М. Гаспаров, и И. Кондаков, и С. Аве-ринцев и многие другие. С некоторыми из них мне посчастливилось быть знакомым лично, участвовать в научных конференциях, слушать их доклады. Вы помните, что в начале перестройки академик Д. С. Лихачев стал фигурой общенационального масштаба благодаря его выступлениям в защиту культуры. Одна из самых ярких и важных работ Д. С. Лихачева — «О русской интеллигенции». В ней ученый доказывает, что свобода для интеллигента — это нравственная категория. По его мнению, не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли. Совесть в представлении Д. С. Лихачева — это «рулевой его свободы, она заботится о том, чтобы свобода не превращалась в произвол, но указывала человеку его настоящую дорогу в запутанных обстоятельствах жизни»13.
Запомнилась и другая встреча — с Георгием Степановичем Кнабе, которого также сегодня уже нет. Он по самосознанию, по образу мыслей и образу жизни — настоящий интеллигент. Таких уже почти не осталось... Я увидел его лично на одной из международных конференций. Скромный человек сидел неподалеку и тихо переговаривался со спутницей. Прошло некоторое время, его пригласили на трибуну, и весь зал (!!!) встал и долго приветствовал этого ученого. Выступая, он продолжил научную дискуссию, соглашаясь на английском и немецком, возражая на французском и итальянском языках — эрудиция потрясающая. Георгий Степанович владел двадцатью языками, у него внушительный список публикаций, в основном посвященных античности, но последние пятнадцать лет он писал еще и о русской интеллигенции, есть интересные статьи о кино и режиссерах, о рок-музыке и др. В одной из его работ об Б. Окуджаве — замечательные размышления о судьбе русской интеллигенции на сломе советской и постсоветской эпохи14.
Надо сказать, что феномен российской интеллигенции изучают и за рубежом. Материалы наших конференций и журнал востребованы в крупнейших библиотеках не только РФ. Деятельность ивановского Центра в середине 1990-х, да и в последующие годы вызывала серьезный профессиональный интерес у известных ученых-гуманитариев, специалистов по проблемам истории культуры и интеллигенции не только в России. Важно подчеркнуть, что западноевропейские ученые сами находили нас (по работам, материалам конференций и т. п.) и предлагали разные формы сотрудничества. Так, в 1995—1996 годы у меня состоялись интересные и продуктивные встречи с профессором Венецианского университета, директором Итальянского института культуры, первым советником по вопросам культуры Посольства Италии в России — Витторио Страда. Одна из бесед прошла непосредственно в посольстве, в итальянском Институте культуры, который запомнился мне огромными книжными стеллажами. Тогда же мы обменялись книгами. В. Страда подарил мне знаменитый первый Лотмановский сборник15 (1995 г.), я передал ему сборники трудов по интеллигентоведению, издаваемые в Ивановском государственном университете.
Е. Р. Научные конференции, семинары не ограничиваются официальным аудиторным пространством, знаменитые «дрозсо-оры» Тимофеева-Ресовского, «капичники» старшего Капицы и другие формы вошли в историю науки как эффективные практики научного общения, обсуждения важнейших проблем, особенно трудных вопросов, по сути — складывания научных школ, воспитания научной смены, учеников. Многие помнят «вечера у Меметова» — содружество близких по духу людей. Что Вы особенно цените в людях, кого назовете друзьями?
В. М. Вы правы — научные конференции, конечно же, не заканчиваются и не ограничиваются аудиторным пространством. Существует определенная закономерность — на одни конференции обязательно стараются попасть, а на другие — не особенно. И решающее значение здесь имеет не только тематика научного форума, состав участников, трудности с организацией основного рабочего графика и т. д., но и другие «житейские» обстоятельства. Знакомство с новым городом, вузом — организатором конференции — начинается с «обыденных» вопросов: как и на каком
транспорте добраться до города Иваново? как доехать до университета? в какой гостинице поселиться? И многие другие, казалось бы, мелкие, но важные вопросы всегда решали и решают мои помощники (сотрудники Центра, аспиранты, студенты и др.). Мы всегда встречаем и помогаем поселиться, обязательно заботимся о питании в нашей столовой и др. Многие организационные трудности помогают решать администрация г. Иваново и Ивановского государственного университета. В этом году вернулась практика встреч ведущих ученых — гостей конференции с руководителями региона. А кто из участников сможет забыть ставшие давно традиционными поездки в Плес!
Но главное, ради чего приезжают ученые из разных регионов России и ближнего зарубежья, это — интеллектуальное общение духовно близких людей. Так сложилось, что есть постоянные участники конференций, которые приезжают и, надеюсь, будут приезжать, несмотря ни на что. Они не представляют своей научной жизни без ежегодных встреч в Иванове, где апробируются идеи, происходит обмен опытом, участие в дискуссиях и т. д., и т. п. Чрезвычайно важно, продуктивно и потому — обязательно участие в конференциях членов Проблемного совета «Интеллигенция. Культура. Власть». Это 15 ведущих интеллигенто-ведов страны, те, кто стоял у истоков создания направления и кто сегодня составляет его интеллектуальный «штаб», у них молодые исследователи всегда могут получить нужный совет и рекомендации. Не случайно, одной из важных форм работы внутри конференции стало обсуждение концепций будущих диссертаций. Руководство Проблемного совета определяет и стратегию развития данного научного направления: от тематики будущих научных форумов до вопросов, предлагаемых к обсуждению в очередном номере журнала «Интеллигенция и мир».
За эти годы сложилась также и традиция «вечерних» заседаний, во время которых продолжается обсуждение важнейших для всей вузовской интеллигенции проблем: судьба высшей школы России, современные студенты, молодой преподаватель в новом университете и т. д., и т. п. Мы говорим о самом главном и насущном, что волнует разные поколения отечественных ученых. Эти вечера у супругов Меметовых собирают очень близких по духу людей разных поколений. За столько лет (более 20) определился
свой круг — содружество единомышленников. Позволю предположить, что представителей этого сообщества отличает подлинная интеллигентность, в первую очередь, высокая нравственность, что особенно ценю в людях, в моих друзьях.
Е. Р. Вы как профессор востребованы в разных российских университетах, Вы работали и в разных ивановских вузах. Что можно сказать об особенностях в стиле работы коллег, отношениях со студентами и др.?
В. М. Да, мне пришлось поработать в трех вузах Иванова: начинал в Ивановском государственном энергетическом институте, затем в Ивановском государственном университете, Ивановском государственном химико-технологическом и вновь, с 1988 года по сегодняшний день, в Ивановском госуниверситете. Время работы в этих вузах вспоминаю с благодарностью и скажу, что переходил «по велению партии».
Высшие учебные заведения нашего Ивановского региона — это совершенно особые учебные заведения. Технические вузы, в которых мне довелось работать, являлись и продолжают оставаться лидерами подготовки специалистов для промышленности нашей страны. Инженеров-энергетиков ИГЭУ, химиков-технологов ИГХТУ ждут на предприятиях, эти вузы — лидеры в общероссийском рейтинге. Думаю, что ключ такого устойчивого успеха не только в качественной профессиональной подготовке (а состав ППС гарантирует такое качество), но и в особом неформальном внимании к тому, что сегодня называют «внеаудиторной» работой со студентами. Многие преподаватели этих вузов — подлинные интеллигенты, они всегда выступали в авангарде важных начинаний в стране. Их заботливое, я бы сказал «отеческое», отношение к студентам никогда не исключало высокой требовательности к ним, выработки чувства гордости и ответственности за свою профессию, за свой вуз, который с любовью все поколения студентов называют «альма-матер».
Я проработал в ИХТИ почти 12 лет и могу с уверенностью сказать — в этом вузе никогда, и в постперестроечные годы, не забывали о студентах после занятий. Здесь сохранили институт кураторства, первыми организовали студенческое Правительство, у них существует внутривузовский конкурс грантов на научные
исследования молодых, в том числе и по гуманитарным наукам, там один из лучших в стране студенческих клубов и т. д., и т. п. Образно говоря, это — студенто-центричный вуз.
Важно и другое — именно там, тогда еще в ИХТИ, мне удалось сформировать в то непростое время научный коллектив, занимавшийся проблемами истории советской интеллигенции. На кафедре работали специалисты по истории разных отрядов советской интеллигенции (Г. П. Соколова занималась сельской интеллигенцией, Л. М. Малкова — инженерно-технической, С. С. Са-дина — журналистами, Н. М. Губина — научно-технической, а молодые, только что пришедшие на кафедру О. Е. Богородская и Е. М. Раскатова, продолжили мою тему — занялись изучением художественной интеллигенции). Эта научно-исследовательская работа была высоко оценена специалистами, известными учеными — по предложению С. А. Федюкина меня включили в состав Проблемного совета страны по истории культуры и интеллигенции.
Е. Р. Вы создали научный журнал, с момента основания являетесь его главным редактором, вывели это издание в разряд журналов ВАК, наиболее цитируемых и уважаемых в профессиональной среде изданий. Как складывался круг «своих» авторов? Чьих работ особенно ждете как читатель? Как Вам видится будущее журнала — проблемы, рубрики, авторы?
В. М. Да, журнал «Интеллигенция и мир» — это особая «песня» в моей судьбе, мы долго к этому шли, понимая серьезность такого начинания. Думаю, что наш журнал — заметная страница в истории высшей школы не только нашего региона, но и страны. Название журнала отразило высокий смысл — миссию российской интеллигенции в современном обществе и историко-культурном прошлом страны.
Важно отметить, что подобные издания не могут появиться без согласованных действий многих заинтересованных сторон, в нашем случае — Ивановского государственного университета, администрации области и города. Самое активное участие в его создании принимал тогда заместитель Губернатора Ивановской области, доктор политических наук, профессор Юрий Михайлович Воронов. Он по сегодняшний день с нами, являясь членом редакционной коллегии журнала. В состав редакционного совета вошли
и плодотворно работают такие известные специалисты по истории культуры и интеллигенции, как В. С. Волков, И. В. Кондаков, Д. А. Макеев, В. А. Мансуров, С. Н. Полтарак, Д. И. Полывянный, Е. М. Раскатова, И. В. Сибиряков, В. Л. Соскин и др.
Конечно же, плодотворная работа журнала во многом зависит от разных факторов. Определяющим, на мой взгляд, является отношение администрации к появлению и функционированию ваковского журнала. Могу сказать, что Дмитрий Игоревич Полы-вянный — наш проректор по науке — всегда оказывал и оказывает посильную помощь журналу «Интеллигенция и мир». Он активно вникает в работу НИИ интеллигентоведения, редколлегии и редакционного совета журнала.
Приятно добавить, что некоторые члены редакции — мои ученики: у Владимира Вячеславовича Комиссарова, Николая Георгиевича Юркина и Александра Константиновича Калинина я был научным руководителем по кандидатским диссертациям, а у Сергея Михайловича Усманова — консультантом по докторской диссертации на ее завершающем этапе. Уважаемый профессор, доктор философских наук Григорий Станиславович Смирнов курирует философское направление нашего журнала. Считаю нужным отметить достойную работу Марины Борисовны Балябиной, бессменного редактора нашего журнала.
Журнал включен ВАК РФ в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий по трем научным направлениям: истории, философии и политологии. Совсем недавно, мы с моим учеником, коллегой Н. Г. Юркиным проанализировали публикации за более чем 10 лет существования журнала16. Исследование подтвердило продуктивность начатых в свое время научных дискуссий (о времени возникновения интеллигенции, о сущностных чертах, типологии и внутренней дифференциации интеллигенции, о ее миссии и функциях в обществе и др.); сохраняется интерес и авторов, и читателей к научно-методическим проблемам, стали появляться работы о меняющейся роли ученого-педагога в новом информационно-образовательном пространстве и т. п.; по-прежнему актуальной остается тема взаимоотношений власти и интеллигенции, но изменился ракурс рассматриваемых проблем — в связи с появлением в Ивановском государственном университете исследований современных политических
систем и политических элит разных стран (в первую очередь под руководством профессоров: Д. И. Полывянного,
В. Л. Чернопёрова, С. М. Усманова); анализируются не только отношения противостояния интеллигенции и власти, но и ее активная конструктивная деятельность во власти. Думаю, что подобных работ по изучению современного российского общества следует ожидать в ближайшем будущем, надеюсь на беспристрастный анализ.
Интересной могла бы стать заявленная рубрика — публикация источников. И конечно, самые интересные открытия происходят на стыке научных дисциплин, при применении современных методик — авторов именно таких работ ждем в нашем журнале.
Е. Р. Ваши ученики: что удалось передать, развить, чего ждете от лучших из них?
В. М. На сегодняшний день, говоря «военным» языком, подготовлен целый «взвод» моих коллег и учеников: 7 докторов исторических наук и 26 кандидатов наук. Я им всем безмерно благодарен, потому что все состоялись, они живут и будут жить в моем сердце, пока оно бьется. Выделять кого-либо — не в моих правилах.
Е. Р. Валерий Сергеевич, возвращаюсь к вопросу о шестидесятниках и Вашем сходстве/различии с ними. Считается, что они были поколением последних «революционных романтиков». Действительно, многие из них разделяли идеи ленинизма, верили в возможность построения социализма, но социализма «с человеческим лицом» и т. п. Знаю, что Вы сохранили верность идеалам своей юности. Что для Вас сегодня идея социализма?
В. М. Для меня и сегодня социализм — будущее человечества. Идеи социальной справедливости не могут не привлекать образованных и порядочных людей в России. Считаю, что уроки социалистического прошлого необходимо усвоить и современной власти, особенно — успешные социальные программы Советской власти.
Вы знаете, мне удивительно созвучны мысли, высказанные уже в 2000-х годах А. Зиновьевым — самым известным в свое время диссидентом. В сборнике «Несостоявшийся проект» представлены его книги, в том числе — «Русская трагедия». В них автор рассказывает об истинных причинах краха советской политической системы. Он пишет: «.мы уже имели наилучшие для
условий России и для населяющих ее народов социальное устройство... советский социальный строй, политическая система, система воспитания, система образования и просвещения, система жизненных ценностей, тип культуры и так далее были вершиной русской истории вообще.» Я полностью с этим согласен, хотя, как и Зиновьев, не хочу этим сказать, будто советская система организации жизни общества является наилучшей и очень хорошей. Я согласен с Зиновьевым и в следующем: «.всё то, что было в России до советской системы, было неизмеримо хуже, и то, что пришло ей на смену — есть упадок, деградация невероятная».
О продуктивности социалистического этапа в истории нашей страны я бы сказал так: прекрасно, что мы не копировали Запад, особенно в вопросах образования и культуры. Наша система образования оправдала себя высочайшими достижениями соотечественников в области науки и техники, искусства и др.; не случайно же у нас были при многих университетах спецшколы по различным дисциплинам для одаренных детей. Комиссии творческих союзов искали молодые таланты по всему Советскому Союзу.
В основе воспитания была нравственность. Ее формировала и история, и литература, и искусство. Конечно, где-то и перебор бывал, но в основе своей — все только положительное. Нас учили, что человек человеку — друг, товарищ и брат. Мы гордились НАШИМ советским строем, нашей советской страной. Думаю, что советский опыт еще далеко не изучен и не осмыслен.
Примечания
1 БаргМ. А. Кромвель и его время. М., 1950 ; БаргМ. А. Исследования по
истории английского феодализма в XI—XIII вв. М., 1962 ; БаргМ. А. Народные низы в английской революции XVII в. : движение и идеология истинных левеллеров. М., 1967 ; БаргМ. А. Проблемы социальной истории в освещении современной западной медиевистики. М., 1973 ; БаргМ. А. Шекспир и история. М., 1976 ; БаргМ. А. Эпохи и идеи : становление историзма. М., 1987 ; и др.
2 Семенов В. Ф. История средних веков. М., 1970 и др. издания. Семе-
нов В. Ф. Восстание на Севере Англии в 1569—1570 гг. // Из истории крестьянских движений в Англии во второй половине XVI в. М., 1955. С. 190—204.
3 Ким М. П. 40 лет советской культуры. М.,1957.
4 Ерман Л. К. Интеллигенция в первой русской революции. М., 1966 ;
Лейкина-Свирская В. Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX века. М., 1971.
5 Из истории советской интеллигенции. М., 1966 ; Советская интеллиген-
ция : история формирования и роста, 1917—1965. М., 1968 ; КПСС во главе культурной революции в СССР. М., 1972 ; Советская интеллигенция : краткий очерк истории, 1917—1975. М., 1977.
6 См., напр.: Освобождение духа / под ред. А. А. Гусейнова, В. И. Толстых.
М., 1991 ; Искусство кино. 1989. № 5 ; Философские науки. 1990. № 7 ; 1991. № 3, 6 ; Кентавр. 1992. № 11—12 ; Судьбы русской интеллигенции : материалы дискуссий 1923—1925 гг. / отв. ред. В. Л. Соскин. Новосибирск, 1991 ; и др.
7 Березовая Л. Г. Самосознание русской интеллигенции начала ХХ века.
М., 1993 (деп. в ИНИОН) ; Кормер В. Ф. Двойное сознание интеллигенции и псевдокультура : ст. М., 1997.
8 Бордюгов Г. А., Козлов В. А. История и конъюнктура : субъективные
заметки об истории советского общества. М., 1992.
9 Зудин А. Ю. Культура советского общества : логика политической
трансформации // ОНС. 1999. № 3. С. 59—72 ; и др.
10 Соскин В. Л. Современная историография советской интеллигенции России. Новосибирск, 1996. С. 8—9.
11 Проблемы теории и методологии исследования интеллигенции : монография / под ред. В. С. Меметова. Иваново, 2008 ; Интеллигенция: вопросы теории и методологии: монография / под ред. В. С. Меметова. Иваново, 2010.
12 Смирнов Г. С. Интеллигенция и ноосфера. Иваново, 2007.
13 См.: Новый мир. 1993. № 2.
14 Кнабе Г. С. Финал: Арбатская эпопея // Русская интеллигенция. История и судьба. М., 2000. С. 326—365 ; см. также: Кнабе Г. С. Древо познания — древо жизни. М., 2006. С. 674—692.
15 Лотмановский сборник. М., 1995. Вып. 1.
16 Меметов В. С., Юркин Н. Г. Листая страницы журнала. : (основные тенденции современного интеллигентоведения) // Интеллигенция и мир. 2013. № 1. С. 105—119.
