CC BY
19УДК 343.01 © О. С. Гузеева, 2020 DOI: 10.24411/1999-625X-2020-11012
Юридико-технические аспекты воплощения
конституционных положений в уголовном законе
О. С. Гузеева, Арбитражный суд Московской области И [email protected]
Предпосылкой полноценного воплощения конституционных идей в уголовно-правовых отношениях выступает обеспечение конституционности уголовного закона. С юридико-технической точки зрения это предполагает развертывание в уголовном законе конституционных начал уголовно-правового регулирования и наполнение абстрактных конституционных формул отраслевым уголовно-правовым содержанием. Дать исчерпывающий список норм Конституции, нуждающихся в уголовно-правовой конкретизации, и описать пределы такой конкретизации не представляется возможным. Более того, отраслевая конкретизация одной и той же конституционной нормы может оказаться достаточной для ее применения в одной ситуации и недостаточной в иной ситуации. В силу этого конституционализация и конкретизация могут рассматриваться как перманентный процесс оптимизации нормативного материала. С теоретической точки зрения важно, что отраслевая конкретизация конституционных норм ограничена исключительно нормативным уровнем правового регулирования и не связана с функционированием судов общей юрисдикции. Законодатель дает уголовно-правовую конкретизацию конституционных норм, а правоприменитель — конституционное истолкование презюмируемо конституционных уголовно-правовых предписаний. Это два взаимосвязанных, но самостоятельных процесса, отражающих последовательные этапы конституционализации уголовного права.
Ключевые слова: конституционализация уголовного права; имплементация права; рецепция права; конкретизация права; толкование права; уголовный закон; решения Конституционного Суда РФ.
Legal Technical Aspects of Implementing the Constitutional Provisions
in Criminal Law
О. S. Guzeeva, Arbitration Court of Moscow region H [email protected]
The prerequisite for a comprehensive implementation of Constitutional ideas into criminal law relations is the provision of constitutionality of criminal law. From the legal technical perspective this implies development of constitutional fundamentals of criminal law regulation in criminal law and filling abstract constitutional formulas with branch-related criminal law content. It is impossible to provide a comprehensive list of constitutional norms requiring criminal law specification and describe the limits of such specification. Moreover, branch-related specification of one and the same constitutional norm can be sufficient for its application in one case and insufficient in another. Due to this, constitutionalization and specification can be considered as a permanent process of optimization of normative material. Theoretically, it is important that branch-related specification of constitutional norms is limited only by normative degree of legal regulation and does not concern the functioning of trial courts. The legislator provides criminal law specification of constitutional norms, the law enforcer giving the constitutional interpretation of the presumed constitutional criminal law orders. These are two interrelated but independent processes which reflect consecutive stages of constitutionalization of criminal law.
Keywords: constitutionalization of criminal law; implementation of law; reception of law; specification of law; interpretation of law; criminal law; decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation.
Поскольку текст уголовного закона выступает основой функционирования отрасли уголовного права, именно воплощение конституционных идей в УК РФ является базовой, исходной точкой в решении фундаментальной задачи конституционализа-ции отрасли. Это обстоятельство подводит к необходимости обсудить вопрос о соотношении консти-
туционных и уголовно-правовых норм и о юридико-техническом механизме воплощения требований Конституции РФ в уголовном законе. В юридической литературе он решается неоднозначно. Так, А. А. Титова пишет: «Конституционно-правовая норма определяется как исходное, учредительное предписание общего характера, устанавливающее отправные на-
чала системного построения права, государственного и общественного строя, определяющее основы правового статуса личности и иные базовые, фундаментальные составляющие правовой системы. Все иные нормы российского права выступают как специальные по отношению к положениям Конституции, они должны быть производны и выводимы из них» [1, с. 13-14]. Иное по звучанию, но близкое по духу решение предложено А. А. Авакьяном, который выделяет основные нормы, содержащие ключевое правило, и дополнительные нормы, необходимые для реализации основной: «Основная норма предопределяет появление дополнительных норм и линию регулирования в них общественных отношений» [2, с. 99-106].
Однако применительно к нашей теме согласиться с таким подходом вряд ли возможно. Оценка соотношения правовых норм как общих и специальных, основных и дополнительных может быть справедливой при одном принципиальном допущении, что речь идет о правовых нормах одной отрасли права, имеющих единую природу. В нашем же случае решается вопрос о соотношении норм различной отраслевой принадлежности.
В литературе отражена позиция, согласно которой ряд норм Конституции РФ (в частности, ч. 2 ст. 20, ч. 2 ст. 21, ч. 1 ст. 50, ч. 2 ст. 63) в своем содержании имеют исключительно уголовно-правовые предписания, будучи конституционным лишь по форме [3, с. 106; 4, с. 187-188]. Если отталкиваться от этой позиции, то соотношение норм Конституции РФ и УК РФ действительно можно рассматривать с точки зрения соотношения общих и специальных, основных и дополнительных норм. На наш взгляд, исходная посылка таких рассуждений спорна. При ее последовательном развертывании можно прийти к выводу, что Конституция РФ являет собой комплексный нормативный акт, содержащий конгломерат предписаний самой разной отраслевой природы, что принципиально неверно, поскольку способно привести к выводу об отсутствии у Конституции самостоятельного предмета правового регулирования. Гораздо больше теоретических оснований согласиться с мнением З. А. Незнамовой о том, что Конституция не предусматривает уголовно-правовых норм [5, с. 22-24]. Все нормы Конституции РФ по своей природе и назначению являются конституционно-правовыми. Другое дело, что они имеют значение для уголовно-правового регулирования. Но «иметь уголовно-правовое значение» и «быть уголовно-правовыми» — это разные характеристики правовых норм.
Следовательно, вопрос о соотношении уголовно-правовых и конституционных норм должен решаться иначе. Сегодня можно констатировать определен-
ное согласие в отраслевой науке относительно нескольких исходных позиций в его решении:
— Конституция есть юридическая база уголовного законодательства, имеющая первостепенное значение для его развития [6, с. 77];
— нормы уголовного права, как и любой другой отрасли, находятся в отношении подчинения нормам конституционного права [7, с. 19];
— каждая уголовно-правовая норма и каждое уголовно-правовое решение должно быть конституционным [8, с. 301].
Однако юридико-технические средства и приемы конституционализации уголовного закона до сих пор в должной степени не исследованы. Как верно пишет А. Э. Жалинский, применительно к УК РФ отсутствует инструментальное раскрытие понятийного оборота «основывается на Конституции Российской Федерации», не выявлено содержание и связь абстрактных конституционных норм с уголовным законом, не разработаны критерии признания уголовного закона основывающимся на Конституции [8, с. 301].
Нельзя сказать, что наука обходит стороной исследование этих проблем. Хотя в некоторых случаях, даже в специальных публикациях, теоретические аспекты взаимодействия Конституции и отраслевого законодательства не раскрываются [9, с. 31-35]. Сформулированные положения и выводы крайне противоречивы, неполны и потому как минимум недостаточны, что предопределяет дополнительное и углубленное исследование проблемы.
Специалисты в целом верно отмечают, что в функциональном отношении все отрасли права (в том числе и уголовное) призваны предусмотреть и обеспечить надежный инструментарий реализации конституционных норм, что предопределено и объясняется ведущим положением, которое занимает Конституция РФ [10, с. 68-69]. Вместе с тем способы и приемы такой реализации, механизм воплощения в уголовном законе конституционных положений определяется в науке различным образом. В частности, указывается, что конституционализа-ция уголовного права обеспечивается такими средствами, как:
— конструирование прямых запретов и закрепление базовых ценностей, подлежащих правовой охране, отражение их в гипотезах, диспозициях и в санкциях норм отраслевого законодательства [11, с. 17];
— использование бланкетного приема конструирования правовых норм, при котором в конституционных нормах содержится ссылка на уголовное законодательство, а в уголовном законе — ссылка на нормы Конституции РФ или конституционно-правовые термины [12, с. 53-54; 3, с. 109];
— рецепция, состоящая в воспроизведении в законодательстве ключевых положений Основного закона [1, с. 13] или в их «адаптированном дублировании» [13, с. 250];
— имплементация, т. е. законодательная деятельность, осуществляемая в целях реализации в нормах уголовного права обязательных правовых требований к их содержанию, установленных в нормах Конституции РФ [14, с. 38];
— конкретизация конституционных требований в уголовном законодательстве как закономерная деятельность государственных и иных уполномоченных органов по переводу абстрактного содержания юридических норм на более конкретный уровень посредством операции ограничения понятий, результаты которой фиксируются в правовых актах [15, с. 23].
Характерной особенностью исследований юри-дико-технических приемов и средств конституцио-нализации уголовного права выступает тот факт, что авторы относительно произвольно, а порой и без достаточных теоретических оснований, уделяют внимание какому-либо одному из них, отталкиваются от тех или иных известных доктринальных посылок и развивают их в своих интересах, мало опираясь при этом на какой-либо эмпирический фундамент.
Такой подход к организации исследований и, соответственно, к их выводам, не может быть поддержан в полной мере. Его корректировке, по нашему мнению, должно служить обращение к реальной практике конституционного анализа уголовно-правовых предписаний, официальной и авторитетной оценке соотношения уголовного законодательства и Конституции. Богатый материал для этого
дает опыт функционирования Конституционного Суда РФ. При подготовке настоящей работы методом сплошного изучения было проанализировано 95 решений Конституционного Суда по вопросу о возможности рассмотрения жалоб граждан на нарушение их прав предписаниями УК РФ (отказные определения). Практически в каждом из них при обсуждении поставленной проблемы Конституционный Суд РФ использовал для обоснования своей позиции такие слова и обороты, которые позволяют вполне четко зафиксировать позицию Суда по вопросу о юридико-технических аспектах соотношения УК РФ и Конституции страны.
В частности, Конституционный Суд РФ указывал, что:
— нормы уголовного закона (например, ст. ст. 199, 330 УК РФ) призваны обеспечить исполнение конституционной обязанности гражданами РФ 1;
— нормы уголовного закона (например, ст. 80 УК РФ) обеспечивают осуществление закрепленных в Конституции РФ прав граждан 2;
— введение уголовной ответственности (например, за деяния, предусмотренные главой 18 УК РФ) предопределено конституционной обязанностью государства защищать достоинство человека, его права и свободы, обеспечивать права потерпевших от преступления и компенсацию причиненного им ущерба, а также гарантировать надлежащий порядок осуществления правосудия 3;
— содержание норм уголовного закона свободно определяется законодателем с учетом конституционных ограничений 4, Конституция РФ не содержит обязанности устанавливать уголовную ответственность за любое нарушение прав граждан 5;
1 По делу о проверке конституционности положений статьи 199 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Д. Н. Алганова : определение Конституционного Суда РФ от 9 июля 2019 г. № 27-П ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Цветкова Сергея Николаевича на нарушение его конституционных прав положениями статьи 330 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 25 июня 2019 г. № 1807-0. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
2 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мухортова Сергея Евгеньевича на нарушение его конституционных прав частью четвертой статьи 80 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 18 июля 2019 г. № 1884-0. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
3 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Семенова Михаила Викторовича на нарушение его конституционных прав положениями статьи 131 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 27 сентября 2019 г. № 2308-0 ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Михеева Дмитрия Александровича на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 306 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 29 мая 2019 г. № 1254-0 ; см. также определения Конституционного Суда РФ от 24 сентября 2012 г. № 1818-0, от 4 апреля 2013 г. № 661-0. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс».
4 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Арманшина Тимерхана Тимершиновича на нарушение его конституционных прав статьей 80 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 29 мая 2019 г. № 1237 ; см. также определения Конституционного Суда РФ от 25 ноября 2010 г. № 1525-0-0, от 24 февраля 2011 г. № 267-0-0, от 18 октября 2012 г. № 1928-0, от 24 сентября 2013 г. № 1432-0, от 25 сентября 2014 г. № 2042-0, от 29 марта 2016 г. № 622-0, от 27 июня 2017 г. № 1406-0 и др. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
5 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Трехсвоякова Андрея Викторовича на нарушение его конституционных прав статьей 293 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 29 мая 2007 г. № 515-0-0. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
— нормы уголовного закона (например, ст. 2261 УК РФ) подчиняются конституционным целям установления правовых ограничений 6 и дифференциации уголовной ответственности, а также иным требованиям, предъявляемым к ним Конституцией РФ 7;
— установление уголовно-правового регулирования (например, в ст. ст. 64, 96 УК РФ) конкретизирует в уголовном законе конституционные начала справедливости и гуманности и направлено на уменьшение уголовной репрессии до необходимого минимума принудительных мер, обеспечивающих достижение целей наказания 8;
— статьи уголовного закона (например, ст. 10 УК РФ) развивают положения Конституции РФ 9, направлены на реализацию и обеспечение конституционных принципов (законности, справедливости, гуманизма) 10;
— установление в уголовном законе ответственности (например, за преступления, связанные с оборотом сильнодействующих или ядовитых веществ, а также с оборотом порнографической продукции) согласуется с положением Конституции РФ о допустимости ограничения прав и свобод человека и гражданина, и с международными обязательствами РФ 11;
6 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Баранова Сергея Николаевича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 2261 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 10 октября 2019 г. № 2647-О ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Республики Узбекистан Абди-раимова Мансура Зарифовича на нарушение его конституционных прав Федеральным законом от 3 июля 2018 года № 186-ФЗ «О внесении изменений в статью 72 Уголовного кодекса Российской Федерации» : определение Конституционного Суда РФ от 24 октября 2019 г. № 2738-О ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Яковлева Алексея Николаевича на нарушение его конституционных прав Федеральным законом от 3 июля 2018 года № 186-ФЗ «О внесении изменений в статью 72 Уголовного кодекса Российской Федерации» : определение Конституционного Суда РФ от 24 октября 2019 г. № 2722-О ; см. также определения Конституционного Суда РФ от 26 ноября 2018 г. № 2845-О, от 20 декабря 2018 г. № 3377-О, от 29 января 2019 г. № 65-О. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
7 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Назаренко Максима Борисовича на нарушение его конституционных прав статьей 72 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 25 июня 2019 г. № 1818-О ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Кузнецова Игоря Владимировича на нарушение его конституционных прав положениями статьи 161 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 25 июня 2019 г. № 1774-О ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Братковского Андрея Владимировича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 327 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 27 сентября 2019 г. № 2357-О. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
8 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ляблина Евгения Михайловича на нарушение его конституционных прав статьями 64 и 96 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от
24 октября 2019 г. № 2740-О ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Родионова Сергея Витальевича на нарушение его конституционных прав положениями статей 64, 132, 134 и 2422 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 25 июня 2019 г. № 1823-О ; По запросу мирового судьи судебного участка № 23 Ели-зовского судебного района в Камчатском крае о проверке конституционности пункта 1 примечаний к статье 157 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 6 июня 2019 г. № 1509-О ; см. также определения Конституционного Суда РФ от 25 декабря 2008 г. № 941-О-О, от 29 января 2009 г. № 16-О-О, от 24 декабря 2012 г. № 2342-О, от
25 сентября 2014 г. № 1992-О, от 16 июля 2015 г. № 1591-О, от 26 января 2017 г. № 26-О, от 25 июня 2019 г. № 1823-О и др. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
9 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Утегенова Джумабека Ильяшовича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 10 и примечанием к статье 205 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 27 сентября 2019 г. № 2365-О ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Хромова Максима Афанасьевича на нарушение его конституционных прав частью второй статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 24 октября 2019 г. № 2716-О ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Насирова Рината Расилевича на нарушение его конституционных прав частью второй статьи 61 Уголовного кодекса Российской Федерации и частью второй статьи 297 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 27 сентября 2019 г. № 2312-О. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
10 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Палиониса Дмитрия Владимировича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 9 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 18 июля 2019 г. № 1913-О ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы общества с ограниченной ответственностью «Рош Диагностика Рус» на нарушение конституционных прав и свобод частью первой статьи 10 и частью третьей статьи 1594 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 18 июля 2019 г. № 1913-П ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Санникова Александра Николаевича на нарушение его конституционных прав статьями 10 и 79 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 25 апреля 2019 г. № 1164-О ; см. также определения Конституционного Суда РФ от 29 марта 2016 г. № 620-О, от 25 января 2018 г. № 244-О, от 25 октября 2018 г. № 2765-О, от 29 января 2019 г. № 53-О. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
11 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Кравченко Максима Анатольевича на нарушение его конституционных прав положениями статьи 234 Уголовного кодекса Российской Федерации, Указа Президента Российской Федерации «О видах продукции (работ, услуг) и отходов производства, свободная реализация которых запрещена», постановлений Правительства Российской Федерации «О поставках продукции и отходов производства, свободная реализация
— нормы уголовного закона (например, ст. 242 УК РФ) не умаляют конституционного принципа презумпции невиновности 12;
— норма уголовного закона не может нарушать конституционных прав граждан 13.
Анализ сформулированных Конституционным Судом РФ суждений и оценок позволяет сделать несколько выводов. Во-первых, в механизме консти-туционализации уголовного права следует вполне отчетливо различать сами действия законодателя по воплощению в уголовном законе конституционных положений (внешний аспект проблемы) и соотношение уголовно-правовых и конституционно-правовых норм (внутренний аспект). В силу этого факт реализации законодателем конституционных норм о создании того или иного уголовного закона еще не гарантирует конституционности самого уголовного закона.
Во-вторых, действия законодателя по конститу-ционализации уголовного права вполне логично описываются посредством известных форм реализации конституционных норм: исполнение обязанностей по установлению запретов, реализация предоставленного права по определению содержания уголовно-правовых норм. В этом отношении бланкетные диспозиции и ссылочные нормы сами по себе не являются средствами конституционализции отрасли уголовного права, они служат лишь юридико-техническим приемом обеспечения связи разноотраслевого законодательства. В ряде случаев конституционные отсылки к необходимости принятия уголовного закона можно рассматривать в качестве особого вида законодательной инициативы — воплощенной на конституционном уровне воле народа РФ, направленной на принятие того или иного закона.
В-третьих, в содержательном отношении целесообразно различать результат и процесс консти-туционализации уголовного закона. Результатом
конституционализации выступает состояние уголовного закона, при котором он соответствует Конституции РФ, подчиняется ее целям и согласуется с ее предписаниями, не нарушает конституционных прав граждан и не умаляет конституционных принципов. Достигается этот результат посредством конкретизации и развития в уголовном законодательстве конституционных положений.
0братим внимание, что Конституционный Суд РФ при описании механизма взаимодействия конституционного и уголовного права не использует таких терминов, как «имплементация» и «рецепция». Использование поисковых возможностей справочной правовой системы «КонсультантПлюс» показало, что в ее базе содержится всего одно решение, в котором употребляется термин «рецепция» (для описания в качестве примера взаимодействия международного и национального права Италии) и восемь решений Конституционного Суда РФ, в которых употребляется слово «имплементация» (или производные от него). При этом шесть из них описывают процесс импле-ментации в правовую систему страны норм международного права и два — имплементацию в отраслевое законодательство правовых норм, обладающих той же отраслевой природой.
Такое словоупотребление не является лишь стилистическим приемом. На наш взгляд, оно отражает определенную теоретическую позицию Конституционного Суда РФ, с которой необходимо считаться и к которой необходимо прислушаться.
Рецепция и имплементация — правовые явления, наделенные определенным смыслом, который мало сопрягается с процессом конституционализа-ции отраслевого законодательства.
Так, рецепция традиционно понимается либо как восприятие той или иной страной элементов правовой культуры другой страны [16, с. 293], либо как использование апробированных в историческом
которых запрещена» и «0б утверждении списков сильнодействующих и ядовитых веществ для целей статьи 234 и других статей Уголовного кодекса Российской Федерации, а также крупного размера сильнодействующих веществ для целей статьи 234 Уголовного кодекса Российской Федерации», постановлений Главного государственного санитарного врача Российской Федерации «0 прекращении использования метилового спирта в средствах по уходу за автотранспортом» и «0б утверждении СП 2.3.3.2892-11 «Санитарно-гигиенические требования к организации и проведению работ с метанолом» : определение Конституционного Суда РФ от 27 сентября 2019 г. № 2319-0 ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Родионова Сергея Витальевича на нарушение его конституционных прав положениями статей 64, 132, 134 и 2422 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 25 июня 2019 г. № 1823. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
12 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Королева Дмитрия Ивановича на нарушение его конституционных прав частью второй статьи 242 Уголовного кодекса Российской Федерации и статьей 40116 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда РФ от 27 сентября 2019 г. № 2314-0. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
13 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Горохова Геннадия Борисовича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 79 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда
РФ от 26 марта 2019 г. № 631-0 ; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гареева Станислава Филарусовича
на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 70 Уголовного кодекса Российской Федерации : определение
Конституционного Суда РФ от 26 марта 2019 г. № 625-0. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
прошлом правовых моделей [17, с. 206], либо как одновременно заимствование содержания и некоторых форм из правовых систем других стран или из их прошлого опыта [18, с. 127]. При этом специалисты утверждают, что «рецепция публичного права обыкновенно выливается на практике в заимствование лишь некоего символа или формы, нежели содержания какой-либо публично-правовой нормы», а потому «данное заимствование вряд ли заслуживает наименования «рецепция права» [19, с. 8].
Имплементация — термин, традиционно используемый для описания взаимодействия международного и национального права [19; 20], причем часто в аспекте, связанном, с одной стороны, с необходимостью исполнения международных обязательств, а с другой — с необходимостью защитить национальную правовую систему от проникновения в нее чуждых для нее, неконституционных элементов, или элементов, которые по тем или иным причинам не могут быть исполнены.
Полагаем очевидным, что ни одна из указанных ситуаций (рецепция и имплементация) не совпадает содержательно и сущностно с процессом конституци-онализации уголовного права. Этот процесс не предполагает реактуализации правовых идей, норм и конструкций, не означает «уголовно-правовой аккультурации» конституционных положений, не требует защиты уголовного закона от принципов Конституции. Конституционализация есть процесс прямо противоположный, требующий синхронного, с учетом меняющихся социальных условий, толкования Конституции и уголовного закона, создания, толкования и применения УК РФ в рамках заданной Конституцией страны правовой культуры, полного подчинения уголовно-правовых предписаний конституционным стандартам.
Единственным доступным средством такой конституционализации выступает конкретизация и развитие в уголовном праве конституционных положений. Как верно указывает Б. С. Эбзеев, Конституция нормативно «программирует развитие законодательства», и в ходе этого развития происходит определенная ее конкретизация, что является существенным условием практической реализации конституционных нормативов. Отсутствие такой конкретизации отрицательно сказывается на действенности этих нормативов или обрекает их на бездействие [10, с. 604, 606, 607].
В науке было высказано мнение о том, что «термин „конкретизация конституционных норм в текущем законодательстве" нельзя признать полностью удовлетворительным, так как существуют конституционные нормы, воздействующие на уголовное право в целом, а не реализуемые путем конкретизации в отдельных уголовно-правовых нормах и институ-
тах» [14, с. 24]. Однако формулируя такое суждение, автор, по нашему мнению, не учитывает принципиальных различий в таких формах социального проявления права, как правовое воздействие и правовое регулирование. Воздействие Конституции всеобъемлюще и разносторонне, оно осуществляется, среди прочего, на уровне формирования правосознания и правовой культуры. Многие положения Конституции, проникнутые аксиологическим, идеологическим, идейно-политическим содержанием, рассчитаны именно на такое воздействие. Но даже они не могут оставаться лишь «красивыми декларациями», не имеющими прикладного значения. Будучи закрепленными в нормативном правовом акте, каковым по форме является Конституция РФ, эти предписания, как и любые иные правовые предписания, призваны оказывать и регулятивное воздействие. Другое дело, что механизм воплощения в отраслевом законодательстве этих «общих» и «конкретных» конституционных положений может различаться. И в этом отношении можно установить определенную корреляцию между видом конституционных положений и способом ее воплощения в уголовном законе. С определенной уверенностью можно говорить о том, что «общие» нормы в большей степени нуждаются в конкретизации, тогда как нормы «специальные» — в отраслевом развитии.
Конкретизация и развитие конституционных положений — взаимосвязанные процессы, неотделимые друг от друга. В процессе отраслевого развития конституционных положений происходит их конкретизация, а конкретизация может мыслиться только через отраслевое развитие, поскольку в каждой отрасли права одно и то же конституционное положение может приобретать дополнительные, специфические нюансы содержания. Как верно пишет В. В. Ершов, «конкретизация права характеризуется его развитием — детализацией, уточнением и т. д. уполномоченными органами и лицами» [21, с. 327].
Специалисты с сожалением отмечают, что вопрос об основополагающих принципах нормативно-правовой конкретизации Конституции в научной литературе теоретически не разработан. Например, неясно, какие конституционные нормативы необходимо конкретизировать в обязательном порядке, на каком правотворческом уровне (закон, указ главы государства, постановление правительства, ведомственные акты), как это должно осуществляться в условиях федеративного государства и с учетом глобализаци-онных процессов, каковы пределы конкретизации юридических норм и т. д. [22, с. 50-62]. Соглашаясь с этим выводом, отметим все же, что в общетеоретическом контексте дать универсальный список норм Конституции, нуждающихся в конкретизации, и описать пределы их конкретизации не представляется
возможным именно с учетом отмеченного выше обстоятельства, что конкретизация всегда предполагает «насыщение» конституционных норм специальным отраслевым содержанием. Более того, как показывает опыт функционирования Конституционного Суда РФ, проверить конституционность уголовно-правовой нормы и сделать вывод о достаточной отраслевой конкретизации того или иного конституционного положения нельзя «раз и навсегда». И речь в данном случае не только о наличии динамики социальных условий, предопределяющих возможность динамики смысла и оттенков конституционного предписания. Речь идет о том, что в практике уголовно-правового противодействия преступлениям могут возникать и реально возникают ситуации, которые требуют неоднократной проверки уголовно-правовой нормы, в зависимости от того, к каким конкретным обстоятельствам и во взаимосвязи с какими конкретными иными правовыми нормами она применяется. 0дно и то же уголовно-правовое предписание может оказаться в достаточной степени конкретизированным и конституционно насыщенным для его применения в одной ситуации и недостаточно конкретным для его применения в иной ситуации. Поэтому, собственно, конституционализация и конкретизация могут рассматриваться как перманентный процесс оптимизации нормативного материала.
В теоретическом отношении важно подчеркнуть, что конкретизация представляет собой вторичный элемент именно нормативно-правового регулирования. В процессе конкретизации в правовой текст привносится дополнительная информация для придания ясности правовым установлениям, объяснения некоторых понятий, раскрытия смысла отдельных предписаний, уточнения правил и их элементов в целях обеспечения адекватной реализации норм права и правовых актов в целом [23, с. 124]. Субъектом этого процесса выступает именно нор-мотворческий орган — парламент.
В науке высказаны и иные позиции, допускающие конкретизацию права на правоприменительном
уровне [14, с. 17-19; 24, с. 60-75; 25, с. 173]. 0днако в полной мере с ними сложно согласиться. При всей дискуссионности данного вопроса, выразим свою солидарность с мнением тех специалистов, которые четко ограничивают пределы конкретизации именно нормативным уровнем правового регулирования. Это, разумеется, не снимает ответственности с правоприменителя за соблюдение конституционных положений, однако ограничивает его роль в этом вопросе решением круга вопросов, связанных с толкованием применяемых норм, что позволяет в функциональном отношении весьма четко разграничить такие смежные категории теории права, как «конкретизация» и «толкование».
Применительно к предмету нашего исследования такое различение дает возможность установить следующую логическую схему. В процессе конститу-ционализации уголовного права законодатель дает уголовно-правовую конкретизацию конституционных норм, а правоприменитель — конституционное истолкование презюмируемо конституционных уголовно-правовых предписаний. В итоге перед нами два взаимосвязанных процесса: отраслевая конкретизация Конституции РФ и конституционное толкование отраслевых норм. 0ни являются очевидно последовательными этапами конституционали-зации уголовного права. Более того, эти процессы справедливо рассматривать не как линейные, а как циклические. Замыкает их система конституционной юстиции. Проверяя конституционность примененных или подлежащих применению в конкретной ситуации уголовно-правовых норм, Конституционный Суд РФ делает свой, обязательный для всех и непреодолимый в юридических и политико-правовых процедурах вывод о том, насколько достаточно конкретной является норма уголовного закона и насколько точно эта конкретика соответствует Конституции. В случае отрицательного вывода по любому из этих вопросов включаются механизмы конституционной элиминации уголовно-правовой нормы или ее корректировки.
Список литературы
1. Титова А. А. Конституция в системе российского законодательства (теоретико-правовой анализ) : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2013.
2. Авакьян С. А. Конституционное право России : учебный курс : учеб. пособие : в 2 т. Т. 1. 5-е изд., пере-раб. и доп. М., 2014.
3. Ображиев К. В. Система формальных (юридических) источников российского уголовного права. М., 2015.
4. Пудовочкин Ю. Е. Учение об основах уголовного права : лекции. М., 2012.
5. Уголовное право : 0бщая часть : учебник для вузов / отв. ред. И. Я. Козаченко. М., 2002.
6. Коняхин В. П. Теоретические основы построения 0бщей части российского уголовного права. СПб., 2002.
7. Пикуров Н. И. Уголовное право в системе межотраслевых связей. Волгоград, 1998.
8. Жалинский А. Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2009.
9. Борчавшвили И. Ш. Реализация конституционных норм в отраслевом законодательстве Республики Казахстан // Вестник Института законодательства Республики Казахстан. 2010. № 4(20).
10. Эбзеев Б. С. Конституция Российской Федерации: конкретизация и актуализация ее норм как условие и гарантия осуществления прав и обязанностей человека и гражданина // Конкретизация законодательства как технико-юридический прием нормотворческой, интерпретационной, правоприменительной практики : мат-лы междунар. симпозиума (Геленджик, 27-28 сентября 2007 г.) / под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород, 2008.
11. Червонюк В. И. Имплементация конституционно-правовых понятий в отраслевое (действующее) законодательство (позитивное право) как форма его конституционализации // Государственная служба и кадры. 2014. № 4.
12. Коняхин В. Конституция как источник Общей части уголовного права // Российская юстиция. 2002.
№ 4.
13. Кибальник А. Г. Конституционное правило «толкования сомнений» и применение норм уголовного закона // Конституционные основы уголовного права : мат-лы I всерос. конгресса по уголовному праву / отв. ред. В. С. Комиссаров. М., 2006.
14. Антипов С. А. Конституционные основы Общей части уголовного права. М., 2012.
15. Шмелева Г. Г. Конкретизация юридических норм в правовом регулировании. Львов, 1988.
16. Общая теория государства и права : в 3 т. / под ред. М. Н. Марченко. М., 2002. Т. 2.
17. Косарев А. И. Римское частное право : учеб. для вузов. М., 1998.
18. Головистикова А. Н., Дмитриев Ю. А. Теория государства и права. М., 2002.
19. Рыбаков В. А. Трансформация и имплементация — способы развития национального права // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2010. № 3(24).
20. Вдовин В. А. Имплементация международно-правовых норм в уголовном праве Российской Федерации (вопросы Общей части) : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ульяновск, 2006.
21. Ершов В. В. Правовое и индивидуальное регулирование общественных отношений. М., 2017.
22. Чернобель Г. Т. Конституция и ее конкретизация // Журнал российского права. 2013. № 3.
23. Морозова Л.А. Пределы конкретизации в праве // Конкретизация права: теоретические и практические проблемы : мат-лы IX междунар. науч.-практ. конф., 21-25 апреля 2014 г. / ред. В. М. Сырых, В. Н. Вла-сенко. М., 2015.
24. Власенко Н. А. Конкретизация в праве: методологические основы исследования // Журнал российского права. 2014. № 7.
25. Вопленко Н. Н. Официальное толкование и конкретизация советских правовых норм // Вопросы теории государства и права. Саратов, 1971. Вып. 2.
