CC BY
14
11. Гурьянова С. Коронные фразы. Что язык эпидемии говорит о власти и обществе. 2020. Available at: https://www.pravmir.ru/koronnye-frazy-chto-yazyk-epidemii-govorit-o-vlasti-i-obshhestve/
12. French corpus. Available at: http://corp.hum.sdu.dk/cqp.fr.html
13. Bulant J. À quoi ressemblerait un nouveau confinement "très serré" en France? 2021. Available at: https://www.bfmtv.com/sante/a-quoi-ressemblerait-un-nouveau-confinement-tres-serre-en-france_AN-202101270418.html
14. Die Welt (Германия): в Германии выбрали слово года. 2020. Available at: https://inosmi.ru/news/20201201/248653462.html
15. Neujahrsansprache von Bundeskanzlerin Angela Merkel.2020. Available at: https://www.epochtimes.de/politik/deutschland/neujahrsansprache-von-bundeskanzlerin-angela-merkel-im-wortlaut-a3414113.html
16. Слово года 2020 по мнению Оксфордского словаря. 2020. Available at: https://www.angliya.today/obrazovanie/slovo-goda-2020-po-mneniju-oksfordskogo-slovarja
17. Covid-19, le mot de l'année 2020, divisé entre féminin et masculin. 2020. Available at: https://www.francetvinfo.fr/culture/patrimoine/francophonie/covid-19-le-mot-de-l-annee-2020-divise-entre-feminin-et-masculin_4229479.ht
18. Imaginons le mot de l'année 2020! 2021 Available at: https://www.lerobert.com/dis-moi-robert/robert-et-vous/mot-annee/imaginons-le-mot-de-l-annee-2020.html
19. «Coronagraben» est le mot de l'année 2020 en Suisse romande. 2020. Available at: https://www.arcinfo.ch/dossiers/coronavirus/articles/coronagraben-est-le-mot-de-l-annee-2020-en-suisse-romande-1015925
References
1. Issers O.S. Rossiya Ot ser'eznogo - do smeshnogo: igrovoj potencial rossijskogo slova goda. Politicheskaya lingvistika. 2015; № 4 (54): 25 - 31.
2. Mel'nik Yu.A. Social'no-lingvisticheskie proekty «Slovo goda» - 2015: specifika i versii. Vestnik Omskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. Gumanitarnye issledovaniya. 2016; № 2: 56 - 57.
3. Edlichko A.I. Glavnye slova goda: strukturno-funkcional'naya i sociolingvisticheskaya harakteristika. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo universiteta. Seriya: Lingvistika. 2019; № 4: 80 - 97.
4. Abramova E.I. Slovo goda / The Word of the Year: principy otbora i podhody k izucheniyu. Inostrannye yazyki v vysshej shkole. 2018; № 2 (45): 7 - 14.
5. Nikolaeva E.V. «Slova goda» kak lingvokul'turnye koncepty. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. 2017; № 10 (76): 154 - 157.
6. Sokolyanskaya N.N. Neologizmy i slova goda. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo universiteta. 2017; № 2. Available at: https://evestnik-mgou.ru/ru/Articles/ Doc/804
7. Stekol'nikova N.V. Slovo kak znak vremeni (sociolingvisticheskij aspekt). Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Lingvistika i mezhkul'turnaya kommunikaciya. 2017; № 1: 27 - 31.
8. Pal'veleva L. «Samoizolyaciya», «obnulenie» i drugie klyuchevye slova goda. 2021. Available at: https://www.svoboda.org/a/30946175.html
9. Nacional'nyjkorpusrusskogoyazyka. Available at: http://www.ruscorpora.ru/new/search-main.html
10. Suhanov Yu. Vrachi-infekcionisty ob'yasnyayut, pochemu samoizolyaciya imeet smysl v lyubom vozraste. 2020. Available at: https://www.mk.ru/moscow/2020/03/23/ vrachiinfekcionisty-obyasnyayut-pochemu-samoizolyaciya-imeet-smysl-v-lyubom-vozraste.html
11. Gur'yanova S. Koronnye frazy. Chto yazyk 'epidemii govorit o vlasti i obschestve. 2020. Available at: https://www.pravmir.ru/koronnye-frazy-chto-yazyk-epidemii-govorit-o-vlasti-i-obshhestve/
12. French corpus. Available at: http://corp.hum.sdu.dk/cqp.fr.html
13. Bulant J. À quoi ressemblerait un nouveau confinement "très serré" en France? 2021. Available at: https://www.bfmtv.com/sante/a-quoi-ressemblerait-un-nouveau-confinement-tres-serre-en-france_AN-202101270418.html
14. Die Welt (Germaniya): v Germanii vybrali slovo goda. 2020. Available at: https://inosmi.ru/news/20201201/248653462.html
15. Neujahrsansprache von Bundeskanzlerin Angela Merkel.2020. Available at: https://www.epochtimes.de/politik/deutschland/neujahrsansprache-von-bundeskanzlerin-angela-merkel-im-wortlaut-a3414113.html
16. Slovo goda 2020 po mneniyu Oksfordskogo slovarya. 2020. Available at: https://www.angliya.today/obrazovanie/slovo-goda-2020-po-mneniju-oksfordskogo-slovarja
17. Covid-19, le mot de l'année 2020, divisé entre féminin et masculin. 2020. Available at: https://www.francetvinfo.fr/culture/patrimoine/francophonie/covid-19-le-mot-de-l-annee-2020-divise-entre-feminin-et-masculin_4229479.ht
18. Imaginons le mot de l'année 2020! 2021 Available at: https://www.lerobert.com/dis-moi-robert/robert-et-vous/mot-annee/imaginons-le-mot-de-l-annee-2020.html
19. «Coronagraben» est le mot de l'année 2020 en Suisse romande. 2020. Available at: https://www.arcinfo.ch/dossiers/coronavirus/articles/coronagraben-est-le-mot-de-l-annee-2020-en-suisse-romande-1015925
Статья поступила в редакцию 03.03.21
УДК 81: 811.111
Vishniakova E.P., Cand. of Science (Philology), senior lecturer, Pacific National University (Khabarovsk, Russia), E-mail: [email protected]
Karpukhina T.P., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Pacific National University (Khabarovsk, Russia), E-mail: [email protected]
LINGUISTIC REPRESENTATION OF THE PHENOMENON OF INITIATION IN "THE COUNTRY OF THE BLIND" BY H.G. WELLS. The object of the research in the given article is the socio-cultural phenomenon of initiation in its linguistic representation in the story by H.G. Wells "The Country of the Blind", this linguistic representation of initiation being the subject-matter of the analysis. The work is aimed at interpreting the description of the main hero's stay in the Country of the Blind through the prism of the initiation rite. By means of the hermeneutical analysis of the language material of the text in the course of the study the authors reveal certain markers of the functions, various types, structure and scenario of the ritual under investigation. The research results in the claim that the literary work "The Country of the Blind" contains the archetypical motif of initiation. The research materials provided by the article can be used in the university courses of text interpretation and cultural linguistics, as well as in the work on a course paper, a final qualification paper, a master's thesis and a PhD dissertation.
Key words: initiation rite, neophyte, opposition "own / alien", sacral significance, initiation function, initiation structure, initiation scenario, artistic motif.
Е.П. Вишнякова, канд. филол. наук, доц., Тихоокеанский государственный университет, г. Хабаровск, E-mail: [email protected]
Т.П. Карпухина, д-р филол. наук, проф., Тихоокеанский государственный университет, г. Хабаровск, E-mail: [email protected]
ЯЗЫКОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ФЕНОМЕНА ИНИЦИАЦИИ В НОВЕЛЛЕ Г. УЭЛЛСА «СТРАНА СЛЕПЫХ»
Объектом исследования в данной статье является социально-культурный феномен инициации в его языковой репрезентации в тексте новеллы Г. Уэллса «Страна Слепых», представляющей собой предмет анализа. Цель работы заключается в интерпретации описания пребывания главного героя в Стране Слепых через призму обряда инициации. Посредством метода интерпретационного анализа языкового материала текста новеллы в ходе исследования удается вскрыть указания на функции исследуемого ритуала, разнообразные виды инициации, ее структуру и сценарий. В результате проведенной работы делается вывод о наличии архетипического мотива инициации в данном произведении. Материалы исследования, представленные в статье, могут быть использованы в преподавании вузовских курсов интерпретации художественного текста и лингвокультурологии, а также при написании курсовых, выпускных квалификационных работ, магистерских и кандидатских диссертаций.
Ключевые слова: обряд инициации, неофит, оппозиция «свой / чужой», сакральный смысл, инициационная функция, инициационная структура, инициационный сценарий, художественный мотив.
Новелла Г Уэллса «Страна Слепых» принадлежит к разновидности фантастики, особенно популярной в конце XIX века - в первой половине XX века, описывающей затерянный мир, иную цивилизацию, существующую на земле, неизвестную человечеству и развивающуюся независимо от общего хода прогресса.
Особенностью художественного мира исследуемого произведения является то, что в ней автор отобразил воображаемую, ирреальную ситуацию, в которой взаимодействуют люди, наделенные разными перцептивными способностями, задающими их носителям кардинально расходящиеся параметры восприятия окружающего мира. При этом ни те, ни другие, то есть ни зрячие, ни слепые, не допускают в силу определенных обстоятельств задуманных и художественно воплощенных автором и самой возможности адекватного познания действительности иным способом, которым владеет противоположная сторона.
Единое художественное пространство новеллы Г Уэллса «Страна Слепых» представляет собой совокупность двух миров: мира зрячих - мира главного героя - и мира слепых, называемых автором the outer world (the greater world) и the blind world.
Сюжетная канва новеллы такова. Горную долину населяют слепые от рождения люди. Их жизнь прекрасно устроена, в ней царит гармония и абсолютный порядок. Однажды к ним попадает человек из внешнего мира - альпинист, сорвавшийся в пропасть. Обнаружив, что жители долины слепы, Нуньес (так зовут главного героя) ликует, планируя установить власть над этими людьми, ведь в стране слепых, как гласит английская пословица, и одноглазый король "in the country of the blind the one-eyed man is king". Но осуществление этого плана оказывается не таким простым делом, как он представляет себе в начале приключения.
Нуньес пытается доказать слепым людям, что он превосходит их, но это ему не удается сделать ни мирным путем, ни при помощи силы. Он вынужден смириться со своим унизительным положением низшего существа, выполняя самую простую и черную работу, будучи, по мнению жителей долины, неспособным ни на что другое.
Нуньес влюбляется в слепую девушку, Медину-Саротэ, и молодые люди хотят пожениться. Однако все жители горной долины восстают против их брака, не желая принимать «низшее существо» в свое общество, так как это может повредить их «расе». Посовещавшись, старейшины принимают решение лишить Нуньеса глаз, чтобы он стал полноправным гражданином их общества.
Но потеря зрения представляется герою немыслимой катастрофой, и он совершает невозможное - бежит из долины, поднявшись по неприступным скалам на вершину горы.
Внезапное попадание зрячего героя в Страну Слепых и все события, произошедшие с ним в этой стране, можно осветить через призму обряда инициации, уходящего в доисторические, архаические дали. И внимательное прочтение новеллы, как мы покажем далее, дает для такой точки зрения полное основание.
Напомним основные положения, относящиеся к разным аспектам данного понятия. Обряд инициации может быть рассмотрен в его генетическом, структурно-функциональном и социально-культурном аспектах. Генезис этого явления, уходящего в праисторию человечества, неотделим от его изначальной функции: подготовки подростков к вступлению в новый этап своей жизни, когда они принимаются в союз взрослых.
Первоначально, инициации (от лат. initiation - совершение таинств; см. его предшествующее слово initium - начало) означали посвятительные обряды в первобытном обществе, связанные с переходом юношей и девушек в возрастную группу мужчин и женщин [1, с. 260]. Во главу угла ставится не собственно церемониал обряда, но завершающий его этап перехода в новое качество.
Этап перехода и сопровождающий его церемониал опосредованно связывает инициацию с погребальным обрядом. Согласно О. Розенштоку-Хюсси, утверждавшему, что вся жизнь доисторического человека сосредоточивалась «вокруг могилы, колыбели и брачного ложа», цивилизация возникла с акта погребения, когда человек «начал сооружать могилы как лоно времени» и «превратил смерть в рождение» [2, с. 114, 109], сохранив тем самым вневременную «жизнь» своим предкам после их смерти.
По мнению П.Л. Зайцева, считавшего, что цивилизация началась все же с инициации, две концепции практически тождественны в следующем: «Инициация - это первая смерть, те же похороны. Похороны - это второе рождение, та же инициация. С инициируемым обращаются как с покойником, с покойником - как с инициируемым» [3, с. 79].
Что касается инициационной структуры, то ее извлечение «возможно как из нее самой, так и из обработанных культурой пограничных ситуаций рождения и смерти»; структура инициации и в том, и в другом случае «неизбежно включает в себя прохождение через профанное и сакральное, посюстороннее и потустороннее, живое и мертвое, настоящее и прошлое» [3, с. 79].
Обряд посвящения юношества при наступлении половой зрелости и вступление подростков во взрослую жизнь включали совершение ритуальных действий, связанных с разнообразными испытаниями, которые нередко носили жестокий характер. Иницианты подвергались физическим и моральным испытаниям, которые включали в себя временную изоляцию, физические лишения, ритуальную хирургию (нанесение шрамов, татуировок, увечий, насечек, надрезов на теле, обрезаний, обрубаний частей тела) и проч.
Обряд посвящения «представляет собой нисхождение в преисподнюю. То, что происходило с посвящаемым, происходило и с умершими» [4, с. 79]. Подвергшиеся испытаниям юноши и девушки претерпевали ритуальную «смерть» с последующим «воскресением», но, по завершении обряда, как прошедшие обряд очищения, они приобретали иной, более высокий статус. Они считались заново рожденными, свидетельством чего являлось получение ими нового имени и разрешения вступать в брачные отношения.
Инициация далеко не всегда проходила успешно, она могла закончиться смертью посвящаемого, не выдержавшего телесных истязаний и калечащих пыток, или, в случае непрохождения всего инициационного комплекса, испытуемый не переходил в разряд взрослых и считался вечным изгоем-ребенком.
Со временем родоплеменной, архаический обряд инициации, направленный, прежде всего, на выживание, сохранение и воспроизводство рода, приобрел сакральный смысл и стал связываться с духовным преображением. Инициация как таинство посвящения, как магический ритуал «вводит неофита одновременно и в человеческое общество, и в мир духовных ценностей. Он узнает правила поведения, производственные приемы и организацию взрослых, а также мифы и священные традиции племени, имена богов и историю их деяний» [5, с. 6].
Получение нового, прежде недоступного, сакрального знания и приобретение практических навыков выживания (например, приемов охоты) происходит под руководством наставников - старейшин племени, которые делают из него другого, полноправного человека.
Унаследованные от предков ритуалы и обряды инициации не исчезли с развитием человеческой цивилизации, но сохранились в трансформированном виде как социокультурный феномен, обеспечивающий устойчивость и жизнеспособность традиционного общества, выработавшего механизм самосохранения посредством соблюдения общепринятых стандартов, норм и правил поведения.
Это происходит в силу того, что, будучи «биологически и психологически обусловленным инструментом развития, оптимизированным в результате многовекового опыта», инициационные структуры и сценарии просто копируются людьми на интуитивном уровне [5, с. 23], ведь «темы инициации живы в подсознании современного человека» [6].
Но при этом происходит некоторое преобразование, названное В.Я. Проппом «переосмыслением обряда», связанное с его деформацией, изменением форм или мотивировки [4, с. 10 - 11].
Инициации стали пониматься расширительно, как социально-культурный феномен, предполагающий прохождение человеком в своей жизни значимых этапов, последовательных переходов «из одной среды в другую, от одного общественного положения к другому. Поэтому человек в своей жизни последовательно проходит некие этапы, и окончание одного этапа и начало другого образуют системы единого порядка. Таковыми являются: рождение, достижение социальной зрелости, брак, отцовство, повышение общественного положения, профессиональная специализация, смерть» [7, с. 9].
Сказанное основоположником теории инициации А. ван Геннепом в книге «Обряды перехода» ("Les rites de passage", 1909, перевод на англ. "Rites of Passage") означает следующее: «Инициация состоит из этапов, она дискретна, но она и целостна» [3, с. 78].
Инициация как «переход индивида из одного статуса в другой, в частности интеграция с некоторым замкнутым кругом лиц, а также ритуалы и обряды, оформляющие этот переход», подразделяется на различные типы: возрастные, профессиональные и специализированные, а также конфессиональные (религиозно-мистические) [5, с. 9; 16].
В современном обществе инициатические практики в рудиментарном виде можно обнаружить в разнообразных культурных формах: в народных обычаях, традициях, публичных церемониях, празднествах, зрелищах, состязаниях, посвящениях в студенты и иных формах «братства» и проч. Особо следует отметить развитие темы посвящения в фольклоре (сказках, легендах) и художественной литературе.
Новелла Г. Уэллса «Страна Слепых» является одним из таких литературно-художественных произведений, где явственно прослеживается мотив инициации, связанный с событиями, в которых участвует главный герой - Нуньес.
Обратимся к истории падения героя с края глубочайшей пропасти, когда он сопровождает группу английских альпинистов в качестве проводника к горной вершине Параскотопетл в Андах, которая сравнивается в новелле с известной альпийской вершиной Маттерхорн (4477 метров). Последняя представляет собой четырехгранную скалистую пирамиду, возвышающуюся почти на 1000 метров над хребтом, покрытым ледниками.
Использование приведенных топонимов, обозначающих горные вершины (Parascotopetl, Matterhorn), обладающих общей с ономастическими наименованиями функцией - номинативно-индивидуализирующей [8, с. 21], представляется отнюдь неслучайным. Существенно важно детализировать картину катастрофы, а именно - показать, с какой высоты сорвался в пропасть главный герой, и почему все попытки его спутников даже просто докричаться до него, не говоря уже о его спасении, оказались тщетными: They shouted, and there was no reply; shouted and whistled, and for the rest of that night they slept no more.
Для спутников Нуньес исчез навсегда. Обнаружив утром следы его падения (they saw the traces of his fall) c края почти вертикальной скалы (the edge of a
frightful precipice; almost vertical way up), они, осознав масштаб катастрофы (this disaster), прекратили поиски (abandoned their attempt).
Еще раз напомним, что обряд посвящения «настолько тесно связан с представлениями о смерти, что одно без другого не может быть рассмотрено» [4, с. 37]. В первобытной общине никто не сомневался, что посвящаемый переживал временную смерть, уходя в чужой, иной мир, а затем воскресал в новом качестве.
В новелле прямо не говорится, что альпинисты посчитали его мертвым, но имплицитно эта информация в тексте содержится. Об этом свидетельствует выделенное отдельным абзацем предложение, которое как бы упрекает альпинистов, переставших искать Нуньеса; выжившего, несмотря на их уверенность в его гибели: And the man who fell survived (Но человек, который сорвался, выжил).
Примечательно, что намеки на временную смерть в новелле все же есть: герой, затянутый потоком снежной лавины и погребенный в ней, лежит, потеряв сознание, не подавая признаков жизни: He was whirled; snow avalanche; lay sill; stunned and insensible buried amidst a softening heap of the white masses. Отдельно отметим языковую, но еще не стертую метафору buried «заваленный» (снегом), которая, несмотря на переосмысление, сохраняет и прямое значение «погребенный, похороненный».
Очнувшись, Нуньес вначале не осознает, где он находится и что с ним произошло: He rested flat upon his chest for a space, wondering where he was and what had happened to him. Это вполне согласуется с тем посвятительным этапом, когда испытуемые, подвергнутые телесным истязаниям, выдержать которые можно было лишь при предварительном приеме некоего наркотического средства, приходили в чувство, но при этом их сознание было спутанным, неясным, нередко они не помнили ни пережитого, ни даже собственного имени. Они чувствовали, будто их переместили из своего, привычного мира в мир чужой, незнакомый, опасный.
Забвение, явное или мнимое, в целом входило в обряд посвящения, поскольку считалось, что память теряли и входящие в мир мертвых, и возвращающиеся из него [4, с. 108]. Посвящаемых легко было убедить, что они находятся в ином, потустороннем мире, в мире мертвых, которые и передадут новообращенным священное знание племени. Получить это знание можно было только от умерших предков.
О том, что Нуньес попал в иной, чужой, загробный мир, где ему суждено пройти древний обряд инициации, можно судить по целому ряду «подсказок», которые содержатся в новелле.
Одной из таких явных подсказок является мотив низвержения в нижний мир в виде падения и одновременно полета (He decided he must have fallen; the tremendous flight he had taken) с огромной, головокружительной высоты, с утеса, возвышающегося над ним, едва проступающего во тьме (that vast pale cliff towering above; rising moment by moment out of a subsiding darkness).
Мы еще не знаем, что ждет героя впереди, но по мере прочтения новеллы этот мотив станет восприниматься не просто как падение с высоты, но как значимое с точки зрения темы посвящения событие. А само падение - как попадание в нижний, потусторонний мир, в царство мертвых, представляет собой не что иное, как своеобразное отражение погребального обряда.
Мотив низвержения в нижний мир раскрывается также в виде дальнейшего продвижения вниз, спуска в глубокое ущелье, сопряженного с препятствиями в различных формах: скалы, стоящей как стена на пути (another wall of rock reared against the sky); горы, завалившей проход в ущелье, ведущий вниз (the mass of a fallen mountain that closed the descending gorge); крутого обрыва (a precipice equally steep) и проч.
Существенно важным является мотив попадания в долину, лежащую в глубине пропасти, через узкое «горло» ущелья, образованное стенами из камня: About midday he came at last out of the throat of the gorge into the plain and the sunlight. Спуск в пропасть, согласно архаическим представлениям, сохранившимся в посвятительном обряде, мифах и сказках, - весьма частый способ переправы героя в потусторонний мир.
В этой связи интересной представляется метафора "the throat of the gorge", которая напрямую соотносит нас с обрядом инициации, предполагавшей съедение, проглатывание иницианта животным при входе в царство мертвых: культовое место, обозначавшее этот вход, называлось «пастью» (акулы, крокодила и т.п.) [4, с. 46].
Важнейшим является мотив слепоты, который пронизывает новеллу с самого ее заглавия до последнего слова. Слепота жителей горной долины в новелле указывает на их инаковость, принадлежность к потустороннему, загробному миру. Слепые не видят, ведь вместе с жизнью уходит и зрение.
Мотив слепоты развертывается не только в отношении незрячих жителей Страны Слепых, но и применительно к их жилищам, которые, подобно своим хозяевам, также слепы: ни один фасад дома, представляющий собой идеально ровную сплошную стену, не имеет даже подобия окна (not a solitary window broke their even frontage). Они напоминают, скорее, гробы, чем обычные дома.
Но мотив слепоты распространяется и на главного героя, что вовсе не является чем-то аномальным в древнем посвятительном обряде, которому подвергаются неофиты. Посвящаемому будто бы выкалывают глаза, залепляя их, и тогда он приобретает свойства мертвого [4, с. 75, 71, 281].
Впервые Нуньес как бы лишается зрения, когда его при появлении в Стране Слепых вталкивают в темное (as black as pitch - «хоть глаз выколи») помещение, в котором сидят старейшины. В комнате, где царит кромешная тьма, он будто слепнет и, натыкаясь на людей, падает, больно задевает их и невольно становится зачинщиком драки, в которой терпит поражение: "I fell down", he said; "I couldn't see anything in this pitchy darkness".
Не видя никого, как это происходит с незрячими, он слышит только голоса слепых и так уподобляется своим оппонентам. Однако его «слепоты» недостаточно для того, чтобы посчитать его своим, то есть неживым. Старейшины слепых не принимают его в свой мужской союз как незрелого, не умеющего ни правильно ходить, ни осмысленно говорить: Then the voice of Correa said: "He is but newly formed. He stumbles as he walks and mingles words that mean nothing with his speech."
В другом эпизоде, после неудавшегося переворота, затеянного им, оказавшись за пределами долины, после нескольких дней, проведенных в холоде и голоде, Нуньес просит пощады у слепых и в ответ на их вопрос о существовании зрения отказывается от самой идеи видения, признав ее глупостью и заявив, что слово «видеть» значит еще меньше, чем «ничего»: They asked him if he still thought he could "see." "No," he said. "That was folly. The word means nothing - less than nothing!"
Таким образом, Нуньес, чтобы войти в сообщество слепых, фактически признает себя невидящим. Это значит, что формально он соглашается перейти из стана чужих в свой, пусть и делает это под давлением слепого сообщества. В таком случае речь может идти лишь о его мнимой слепоте.
В свете развития темы инициации важно отметить мотив обладания слепыми жителями долины особого знания, неведомого Нуньесу. Будучи, подобно мертвым, слепыми, они обладают иной силой, которая по древним, языческим представлениям заключается не в способности видеть, а в даре ведать, предвидеть и обладать тайным знанием. Зрение же им заменяет острое обоняние и тонкий слух.
Это представление сохранилось в мифах и сказках, в которых пришельца из мира живых узнают по запаху (см. присказку Бабы-Яги: «Фу-фу-фу, русским духом пахнет!»; см. также способности помощников русского сказочного героя, принадлежащих к миру предков-защитников, чувствовать приближение врага, приложив ухо к земле).
Инициация главного героя тесно связана с мотивом учения, приобретения нового, тайного знания неофитом, который не раз звучит в новелле. Воспринимая Нуньеса как пришельца из другого, чужого мира, не обладающего их даром чувствовать тончайшие запахи, едва различимые звуки и малейшие прикосновения, они считают, что его надо обучать всему тому, чем он не владеет, для того, чтобы он был готов к новой жизни. Точнее, к «жизни» среди мертвых.
В Нуньесе они видят ребенка, не умеющего себя вести, которому нужен взрослый наставник: Cease that folly and follow the sound of my feet; Must you be led like a child? Его нужно многому учить: There is much to learn in this world. Ведь у слепых не возникает и тени сомнения, что он многого не знает и не умеет, его можно сравнить с только что родившимся ребенком, разум которого еще не сформирован, и которого нужно водить за руку: He is but newly-formed; His mind is hardly formed yet; His senses are still imperfect; Lead him by the hand. Они даже спрашивают, знает ли он, что такое «спать»: He asked Nunez if he knew how to sleep.
В то же время они, как наставники посвящаемого во взрослую жизнь, уверены, что он справится с учением: "You'll learn," the blind man answered. Более того, они надеются, что он преобразится, в том числе и внешне, так что, по их мнению, даже чересчур жесткие волосы пришельца и его грубая кожа станут мягче: "Perhaps he will grow finer".
И Нуньес в какой-то момент уступает давлению общего мнения слепых и начинает прислушиваться к старейшинам, которые учат его своей сложившейся мифологии, организующей жизнь Страны Слепых: они объясняют ему правила и нормы жизни в ней, знакомят с философскими и религиозными учениями, с историей образования их мира (долины) и проч.
В эпизоде, описывающем обучение пришельца как теоретическим знаниям, так и практическим навыкам, четко прослеживаются важнейшие составляющие обряда инициации: And the eldest of the blind men explained to him life and philosophy and religion, how that the world (meaning their valley) had been first an empty hollow in the rocks, and then had come, first, inanimate things without the gift of touch, and llamas and a few other creatures that had little sense, and then men, and at last angels, whom one could hear singing and making fluttering sounds, but whom no one could touch at all, which puzzled Nunez greatly until he thought of the birds.
Позднее, после неудавшегося бунта Нуньеса подвергают своего рода экзамену, когда его не только вынуждают отречься от зрения и признать себя слепым, но и заставляют повторить то, чему его учили, например, признать ангелами птиц, недостижимых для них, а главное, принять за неопровержимую истину священность каменной крыши, служившей как бы небесным сводом Страны Слепых.
Но даже его полного подчинения было недостаточно для того, чтобы слепые согласились, что пришелец выдержал все испытания, прошел обряд посвящения полностью, что он может быть принят в общество слепых. Нуньес, болезненно пережив период трансформации, в которой ему участливо помогали слепые (He was ill for some days, and they nursed him kindly), начинает жить общей
жизнью с обитателями горной долины. Слепые, впрочем, не включают его в свой закрытый от женщин мужской союз и поручают ему самую тяжелую и грязную работу, что свидетельствует о его низком статусе, напоминающем, что он по-прежнему остается для них чужим.
Нуньес, однако, примиряется с таким существованием и постепенно начинает забывать прошлое и прежний мир. Нелишне вновь напомнить о роли забвения в процессе инициации, в результате которого неофит получал новую душу, имя и становился другим человеком.
Однако в новелле процесс инициации и полного преображения главного героя, как оказалось в дальнейшем, не доводится до конца. Известно, что завершенный обряд посвящения в родоплеменном обществе позволял вновь обращенным, полноправным членам общества вступить в брачные отношения. Нуньес, полюбив Медину-Саротэ, которая отвечает ему взаимностью, пытается испросить разрешения на брак у ее отца.
Но старый Якоб, испытывая сомнения по поводу некоторых странностей пришельца из чужого мира, обращается к одному из старейшин племени. Всеми уважаемый ученый знахарь (the great doctor among these people; their medicineman) советует удалить чужеземцу глаза, которые он считает причиной серьезных и разрушительных мозговых нарушений (his brain is in a state of constant irritation and destruction). Эта операция по лишению зрения возвысила бы Нуньеса, изба-
Библиографический список
вив его от тяжелых, унизительных трудовых повинностей, переведя его в статус полноправного гражданина Страны Слепых: the operation that was to raise him from his servitude and inferiority to the level of a blind citizen.
Как уже говорилось ранее, Нуньес так и не находит в себе силы отказаться по-настоящему от зрения, а значит, он не проходит инициацию в чужом для него мире слепых. Но та инициация была бы посвящением в нижний, загробный мир. А это означает, что, не пройдя инициации в Стране Слепых, главный герой сохраняет себе не только зрение, но и жизнь. Совершив же обратный путь восхождения, он переходит границу миров и из царства мертвых возвращается в мир живых. Это значит, что инициацию он все-таки проходит, но это представляет собой качественно иное испытание, результатом которого является посвящение в союз живых людей.
Итак, из сказанного явствует, что к анализу новеллы Г. Уэллса, построенной на фантастическом допущении существования двух художественных миров, обитатели которых кардинально различаются способом чувственной перцепции, можно подойти не только с точки зрения противопоставленности, антагонистичности указанных пространств, созданных творческим воображением автора, но и с позиции языковой репрезентации в тексте новеллы такого социально-культурного феномена, как инициация, корни которой лежат в архаической организации первобытнообщинного строя.
1. Словарь иностранных слов: свыше 21 000 слов. Москва: Русский язык; Медиа; Дрофа, 2009.
2. Розеншток-Хюсси О. Избранное: Язык рода человеческого. Москва; Санкт-Петербург: Университетская книга, 2000.
3. Зайцев П.Л. Структура инициации. Омский научный вестник. 2012; № 3 (109): 78 - 81.
4. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Москва: Лабиринт, 2000. Фирсова А.М. Социокультурная трансформация ритуалов и обрядов инициации в мировой традиции. Автореферат диссертации ... кандидата философских наук. Нижний Новгород, 2005.
5. Элиаде М. Тайные общества. Обряды инициации и посвящения. Санкт-Петербург: «Университетская книга», 1999.
6. Геннеп А. ван. Обряды перехода: систематическое изучение обрядов. Перевод с французского. Москва: «Восточная литература» РАН, 1999.
7. Мельникова Т.Н. Топонимия Англии в ее историческом развитии. Диссертация ... доктора филологических наук. Санкт-Петербург, 1992.
References
1. Slovar' inostrannyh slov: svyshe 21 000 slov. Moskva: Russkij yazyk; Media; Drofa, 2009.
2. Rozenshtok-Hyussi O. Izbrannoe: Yazyk roda chelovecheskogo. Moskva; Sankt-Peterburg: Universitetskaya kniga, 2000.
3. Zajcev P.L. Struktura iniciacii. Omskijnauchnyj vestnik. 2012; № 3 (109): 78 - 81.
4. Propp V.Ya. Istoricheskie korni volshebnoj skazki. Moskva: Labirint, 2000. Firsova A.M. Sociokul'turnaya transformaciya ritualov i obryadov iniciacii v mirovoj tradicii. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filosofskih nauk. Nizhnij Novgorod, 2005.
5. 'Eliade M. Tajnye obschestva. Obryady iniciacii i posvyascheniya. Sankt-Peterburg: «Universitetskaya kniga», 1999.
6. Gennep A. van. Obryady perehoda: sistematicheskoe izuchenie obryadov. Perevod s francuzskogo. Moskva: «Vostochnaya literatura» RAN, 1999.
7. Mel'nikova T.N. Toponimiya Anglii veeistoricheskomrazvitii. Dissertaciya ... doktora filologicheskih nauk. Sankt-Peterburg, 1992.
Статья поступила в редакцию 08.03.21
УДК 811.11
Getman A.A., Cand. of Sciences (Philology), Head of Department of Foreign Languages, Siberian State University of Water Transport; senior lecturer,
Novosibirsk State Technical University (Novosibirsk, Russia), E-mail: [email protected]
THE REPRESENTATION OF CONCEPTS LIFE, DEATH, LUNACY, MONEY, FEAR IN THE ENGLISH ROCK DISCOURSE IN THE LINGUOCULTURAL ASPECT (BASED ON THE SONGS INCLUDED IN THE MUSIC ALBUM DARK SIDE OF THE MOON COMPOSED BY THE BRITISH ROCK BAND PINK FLOYD).
The article studies representation of concepts LIFE, DEATH, MONEY, FEAR, LUNACY in the linguocultural aspect. The research is based on the material of songs included in the album Dark Side of the Moon, composed and performed by the British rock band Pink Floyd. The author studies the rock discourse as a form of the institutional discourse, stresses its main characteristics. The notion of concept in the linguoculture is also discussed in the paper. The author analyses the ways of representation of concepts on the semantic and lexical levels, key lexical units are determined. The article states that verbal and non-verbal units are included in the content of concepts under consideration (LIFE, DEATH, MONEY, FEAR, LUNACY). The author classifies speech, sounds, laughter embedded into audio tracks, the use of various acoustic effects as the ways of representation of concepts.
Key words: sphere of concepts, lingouculture, semantics, verbal means of concept representation.
А.А. Гетман, канд. филол. наук, зав. каф. иностранных языков Сибирского государственного университета водного транспорта;
доц. Новосибирского государственного технического университета, г. Новосибирск, E-mail: [email protected]
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КОНЦЕПТОВ LIFE, DEATH, LUNACY, MONEY, FEAR В АНГЛОЯЗЫЧНОМ РОК-ДИСКУРСЕ НА МАТЕРИАЛЕ МУЗЫКАЛЬНЫХ КОМПОЗИЦИЙ АЛЬБОМА «DARK SIDE OF THE MOON» БРИТАНСКОЙ ГРУППЫ «PINK FLOYD» В АСПЕКТЕ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИИ
В статье исследуется репрезентация концептов LIFE, DEATH, MONEY, FEAR, LUNACY на материале музыкальных композиций альбома «Dark Side of the Moon» британской рок-группы «Pink Floyd» в аспекте лингвокультурологии. Автор выделяет рок-дискурс как разновидность институционального дискурса, отмечает его основные характеристики. В статье также рассматривается понятие концепта в лингвокультурологии. Автором анализируются способы репрезентации концептов на лексико-семантическом уровне, выявляются основные лексические единицы. Отмечается, что в содержание исследуемых концептов LIFE, DEATH, MONEY, FEAR, LUNACY входят не только вербальные, но и невербальные единицы. К последним способам репрезентации концептов автор относит наложенные на аудиодорожку речь, звуки, смех, использование разного рода акустических эффектов.
Ключевые слова: концептосфера, лингвокультурология, семантика, языковые средства репрезентации концепта.
