CC BY
47
СОБЫТИЯ И СУДЬБЫ Landmarks in Human History
О.А. Милевский
ВОСХОЖДЕНИЕ ИНСПЕКТОРА: ПЕРВЫЙ ГОД ЖАНДАРМСКОЙ СЛУЖБЫ ГЕОРГИЯ ПОРФИРЬЕВИЧА СУДЕЙКИНА В КИЕВЕ
O.A. Milevskiy
The Inspector's Ascent: The First Year of Georgy Sudeikin's Gendarme Service in Kiev
В современных дискуссиях об историческом прошлом России, о судьбе ее имперской государственности ученые-гуманитарии, политики и публицисты рано или поздно подходят к вопросу о русской революции, о тех силах, которые ее готовили, и неизбежно о тех, кто охранял незыблемость самодержавия. И сегодня кажется, что исследователей, которые изучают первых, стало даже меньше тех, кто изучает вторых. В постперестроечный период история российских спецслужб стала активным исследовательским трендом. Опубликованы источники, мемуары непосредственных борцов с «революционной крамолой», не говоря уже о большом количестве научной литературы, как отечественной, в виде статей1 и монографий2, так и зарубежной3.
В контексте изучения как самой системы работы политической полиции России, так и ее отдельных персоналий историки не раз обращались и к биографии инспектора секретной полиции Георгия Порфирьевича Судейкина. Диапазон оценок его деятельности колебался от гения российского политического сыска, едва ли не в одиночку уничтожившего основные силы «Народной воли», до отца российской полицейской провокации, поставившего ее на службу своей карьере. Причем личность Судейкина и методы его работы попали в фокус изучения фактически сразу же после его убийства в декабре 1883 г. «Славу» ему принесла организованная в самом центре «Народной воли» гигантская провокация, вошедшая в историю российского революционного движения под названием «дегаевщина»4. И первыми его разоблачителями на этой стезе стали сами революционеры5. Большое внимание изучению «дегаевщины» уделялось и на страницах революционных журналов6. Современные исследователи
также не оставили этот феномен без внимания7, изучались ими и другие эпизоды из столичной сыскной деятельности инспектора8.
Однако практически во всех приведенных выше работах речь шла о деятельности Судейкина именно в должности секретного инспектора, то есть о последней фазе его жизни. А вот о событиях, предшествовавших назначению на эту высокую должность, известно намного меньше. На нескольких страницах, да и то с большими фактическими неточностями, его киевскую карьеру попытался изложить в свое книге В.М. Жухрай9. Более удачно, но также крайне лапидарно это получилось у М.А. Панькиной10.
Таким образом, оказывается, что реальная история восхождения обычного штабс-капитана Киевского губернского жандармского управления (ГЖУ) к высотам столичного политического сыска до сих пор не написана. Хотя именно в киевском периоде жизни и деятельности жандарма-новатора следует искать истоки его дальнейших профессиональных успехов, сделавших его имя и имя завербованного им агента-провокатора Сергея Петровича Дегаева нарицательными в истории российского революционного движения. Поэтому именно первый год работы Судейкина в Киеве, ставший своеобразным «стартовым столом» к его стремительному карьерному взлету, и является предметом данной статьи.
Начало жандармской карьеры
Казалось бы, изначально карьера Судейкина, родившегося 11 апреля 1850 г., должна была пойти по традиционно накатанной плоскости, предназначенной для представителей захудалых дворянских родов. Выходец из дворян Смоленской губернии, он, как и многие другие его сверстники, решил испытать счастья на военном попри-ще11.
После окончания Смоленской гимназии Судейкин записался вольноопределяющимся в 4-й пехотный Копорский полк, стоявший в Смоленске. После производства в унтер-офицеры он три года обучался в Московском пехотном юнкерском училище. По его окончании 18 августа 1870 г. он был произведен в прапорщики. После получения первого офицерского чина Судейкин еще три года прослужил в своем полку. Однако, дослужившись до подпоручика, решил резко изменить течение своей жизни.
На дворе стоял 1873 г., проводились «великие реформы», и в стране среди молодежи все явственнее ощущалось новое поветрие -повальное увлечение социалистическими идеями. Книги П.Л. Лаврова и М.А. Бакунина звали молодежь «в народ», отдать ему «нравственный долг» и всемерно способствовать его экономическому освобождению. Конечно, Судейкин был далек от этих увлечений, но он являлся сверстником этих радикальных натур и, как человек не чуждый умственной деятельности, также некогда почитывал статьи
властителей дум молодого поколения (Н.Г. Чернышевского, Д.И. Писарева и других), тем более что все это когда-то публиковалось в подцензурной печати. Статьи «Современника», «Русского слова», не говоря уже о продолжающих выходить «Деле» и «Отечественных записках», можно было найти в библиотеке любого губернского города.
И наблюдая за происходящим брожении умов, за первыми политическими процессами в стране, отчеты о которых открыто печатались в «Правительственном вестнике», амбициозный армейский подпоручик пришел к убеждению, что именно на ниве политического розыска ему следует искать счастья.
Командир 4-го пехотного Копорского полка полковник ЯК. Ал-хазов дал ему лестную аттестацию для начальника Смоленского ГЖУ генерал-майора А.Д. Соколова: «Судейкин способностей отличных, от первого дня производства в офицеры обращал на себя особое мое внимание усердием к службе, а с назначением в должность полкового адъютанта кроме того добросовестно и усердно относился к обязанностям своим, которые исполнял примерно. По нравственным качествам достоин всякого уважения, и пользуется в глазах всех репутацией безукоризненного офицера. Из иностранных языков владеет французским настолько, что может переводить с французского на русский. Долгов не имеет»12.
Кандидатура Судейкина была одобрена, и 21 сентября 1873 г. он подал рапорт о прикомандировании его к штабу Отдельного корпуса жандармов «для испытания на предмет перевода»13.
Прикомандирование состоялось, хвалебная аттестация подтвердилась на деле. Да и время для жандармского ведомства наступило крайне беспокойное: начиналось «хождение в народ», охватившее по разным оценкам до 8 тыс. человек14, и III отделение Собственной Е.И.В. канцелярии активно нуждалось в молодых, инициативных работниках, понимающих «передовую часть» молодого поколения.
В итоге состоялся и перевод из военного ведомства в жандармское: 15 февраля 1874 г. Судейкин был назначен адъютантом Воронежского жандармского полицейского управления железных дорог15. Так началась его сыскная карьера.
На этой должности он столкнулся с первыми народниками -пропагандистами, тогда еще действовавшими бесшабашно и являвшимися легкой добычей для полицейских и жандармов. Именно в бытность его в Воронеже началось знаменитое дело «О пропаганде в Империи», следствие по которому было объединено под руководством начальника Московского ГЖУ генерала И.Л. Слезкина и прокурора Саратовской судебной палаты С.С. Жихарева. Судейкин, человек умный и честолюбивый, сразу смекнул, что на страхе власти перед таинственными пропагандистами можно сделать хорошую карьеру. А пока необходимо оттачивать навыки жандармского ремесла. Благо, работы хватало.
Ситуация в стране стремительно обострялась и зачастую именно по вине властей. Это и массовые, часто совершенно бездоказательные аресты, долгое сидение в тюрьмах до суда (некоторые из арестованных провели в предварительном заключении до четырех лет), тюремный произвол: достаточно вспомнить «боголюбовскую историю» - телесное наказание13 июля 1877 г. по приказу столичного градоначальника Ф.Ф. Трепова политического заключенного А.С. Емельянова (Боголюбова). Все это вызывало возвратную реакцию революционного сообщества.
Ответом на совершенно беззаконные действия Трепова и администрации Дома предварительного заключения (ДПЗ) в отношении Боголюбова16 стало покушение 31 марта 1878 г. на Трепова, совершенное В.И. Заслулич17. А незадолго до этого, 30 января 1878 г., в Одессе вооруженное сопротивление при аресте оказал И.М. Ковальский. Все это донельзя обострило градус социальной напряженности в стране. Отлично понимал это и Судейкин. Более того, как человек, уже имеющий опыт жандармской службы, он видел, что противостояние власти и революционеров выходит на качественно новый уровень, что потребует новых методов работы.
Безудержные аресты и высылки породили ответное сопротивление революционеров, в том числе участились побеги из тюрем, мест ссылки. Революционеры начинают переходить на нелегальное положение. Зарождается революционное подполье. В России появляется тип нового человека - профессиональный революционер. Народничество «розовой юности» быстро уходило в прошлое. На смену ему приходили хорошо законспирированные группы и целые организации - например, «Земля и воля». И для борьбы с этим новым и ранее неведомым явлением, по мнению Судейкина, требовались и жандармы нового типа, готовые использовать для борьбы с революционной крамолой иной арсенал средств, в том числе и те, которые не всегда отвечали существующим жандармским кодексам. Судей-кин был уверен, что наступает его время. Надо только дождаться своего часа.
И час этот скоро пробил.
Перевод Судейкина в Киев
В конце мая 1878 г. в Киеве усилиями созданного В.А. Осинским Исполнительного комитета русской социально-революционной партии (ИК РСРП) практически одновременно было осуществлено два очень громких революционных акта. 25 мая 1878 г. состоялось покушение на второго человека в жандармской иерархии Киева барона Г.Э. Гейкинга (умер 29 мая), и почти одновременно с этим в ночь с 26 на 27 мая совершен побег из Киевского тюремного замка трех инициаторов «Чигиринского заговора» (Я.В. Стефановича, Л.Г. Дейча, И.В. Бохановского).
На место погибшего Гейкинга и был назначен Судейкин, произведенный вне очереди, за особые заслуги, в штабс-капитаны. Теперь он занимал должность адъютанта (заместителя начальника) Киевского ГЖУ Ситуацию в городе новоиспеченный адъютант застал весьма напряженную. В это время Киев являлся одним из самых, если не самым опасным для представителей власти городом Российской империи. В городе фактически наличествовало две власти: одна официальная, а вторая теневая - ее осуществлял ИК РСРП, отметившийся рядом дерзких акций. Продолжалось и следствие по нашумевшему «Чигиринскому делу», но уже без главных фигурантов. Все это явно демонстрировало неготовность Киевского ГЖУ и его местных органов к борьбе с неожиданно для них возникшим «революционным подпольем».
Начальник Киевского ГЖУ генерал-майор А.С. Павлов - служака старой школы и человек крайне недалекий - явно не отвечал современным требованиям. И вопрос его замены казался делом времени. Собственно, не слишком отличался от своего патрона и барон Гейкинг - сибарит, не чуждый либеральных рассуждений, не слишком утруждавший себя служебными обязанностям. Он все внимание концентрировал на самом факте преступления и затем его расследовании. То есть активное использование филеров, активная слежка за подозреваемыми им мало практиковались, да и штат ГЖУ для этого был явно недостаточным. По сути, убийством Гейкинга революционеры, сами того не подозревая, запустили процесс ротации в губернском жандармском аппарате, который впоследствии очень дорого им обошелся.
В отличие от Гейкинга, его преемник и литературу социалистическую почитывал, и на саму организацию сыскного дела смотрел по-другому. Имевшийся опыт подсказывал Судейкину принципиально иную схему охоты за революционерами: идти не за ними, а опережать их. Иначе говоря, реагировать не по факту содеянного радикалами, а играть на опережение. Его сыскные таланты впоследствии признавали и сами народники. По их оценкам он «отличался талантами тонкой ищейки, политического Шерлока Холмса: он не арестовывал сразу заподозренных, как делал его предшественник, а предварительно в течение продолжительного времени следил за каждым их движением и за их знакомыми, подкупал прислугу, квартирных хозяек и т.д.»18.
Но чтобы реализовать эти идеи на практике, нужны были соответствующий людской ресурс и поддержка вышестоящего начальства. И тут Судейкину несказанно повезло. Уже 24 июня 1878 г. на место генерал-майора Павлова назначили более молодого, имевшего опыт участия в подготовке «Большого процесса», полковника В.Д. Новицкого19. Новый начальник Киевского ГЖУ - вполне возможно, с подачи своего заместителя - сразу же взялся за укрепление вверенного ему управления. К его приходу оно насчитывало всего шесть
жандармов, адъютанта и помощника в Бердичеве.
Ознакомившись с ситуацией в губернии, Новицкий сразу же подал рапорт об увеличении штатного расписания. По его ходатайству, штат существенно увеличили: в него добавили еще двух помощников начальника и 18 жандармов20. Это дало возможность намного более активно вести все розыскные мероприятия, в том числе длительное наружное наблюдение, на которое делал ставку Судейкин, а также намного более тщательно контролировать все места сбора радикального элемента в городе (университет, студенческие кухмистерские и т.д.). Плоды этих перемен революционеры скоро ощутят на себе.
Человек безусловно талантливый, не лишенный авантюрной жилки, Судейкин воспринимал революционеров не столько как врагов, сколько как соперников, причем соперников умных. При этом он не являлся сторонником огульных бездоказательных арестов по различным политическим доносам, которых в те годы писалось немало. Его интересовала действительно крупная «революционная добыча», а не ее жалкая имитация. Поэтому он в силу возможностей стремился отделять «волков от козлищ», что в те годы делалось отнюдь не всегда: пример тому - Одесса с ее массовыми административными высылками.
Будучи умным и при этом крайне циничным человеком, видя многие изъяны политической системы России изнутри, Судейкин в отличие от идеалистов-революционеров стремился не уничтожить эту форму власти, а, наоборот, намеревался использовать все ее слабости для личного успеха. Свои потаенные мысли он впоследствии отольет в следующую формулу: «Во главе русского прогресса теперь революционеры и жандармы! Они скачут верхами рысью, за ними на почтовых едут либералы, тянутся на долгих простые обыватели, а сзади пешком идут мужики, окутанные серой пылью, отирая с лица пот, и платят за все прогоны»21.
Потому-то для достижения результата, который обещал вознести его на высоты карьерной лестницы, он готов был на многое. Профессиональная философия, исповедуемая Судейкиным, - это некая реинкарнация знаменитого нечаевского принципа «цель оправдывает средства». Только если автор «Катехизиса революционера» намеревался использовать его против самодержавия, то Судейкин намерен был обратить это принцип против киевского революционного подполья. И главную составляющую в достижении успеха на ниве борьбы с революционной крамолой он видел в жандармской провокации.
Конечно, этот способ в сфере и уголовного сыска, и политического розыска был не нов. Однако применялся он с известными ограничениями, а во Франции во времена Судейкина провокация законодательно вообще была запрещена22. В России ранее если и пользовались провокацией, то весьма ограничено и ситуативно. Судейкин же
избрал провокацию главным средством достижения своего успеха и, надо сказать, преуспел в этом. Ареной обкатки его новых сыскных методик и стал Киев, где он получил на это полный карт-бланш от Новицкого.
Арест Валериана Осинского
Судейкин, повторим, являлся противником быстрого изъятия «преступной рыбки». В то время он, пожалуй, стал первым из жандармов, кто реально оценил значение правильной постановки «филерской службы», целью которой являлось качественная и тщательная слежка за объектом. Этому компоненту политического сыска он изначально уделял максимум внимания и действительно многого добился. Он жестко требовал от подчиненных, чтобы после установления объекта за ними тщательно следили, выявляя связи, в уж потом арестовывали всех. В кроткое время он смог создать в Киеве весьма квалифицированную службу наружного наблюдения. Ее костяк составили унтер-офицеры Демидов, Волков и Верблей23.
Свою охоту за остававшимся неуловимым ИК РСРП Судейкин начал с того, что попытался установить места сбора радикальных элементов. В университетском городе в числе таковых оказались кухмистерские, среди них - и наиболее популярная среди студенчества столовая Гребенюков, на Крещатике. Из числа нелегальных киевских революционеров со студентами активнее всего контактировали И.Ф. Волошенко (был известен в радикальных кругах, как «Волк») и В.А. Осинский («Валериан»), и кухмистерская в центре Киева представляла очень удобное место для встреч между ними и представителями студенчества. Именно это заведение и привлекло внимание жандармского штабс-капитана.
За наиболее подозрительными посетителями кухмистерской была установлена слежка. И все же потребовалось немало усилий, чтобы выйти на след Осинского. Волошенко и Осинский слыли опытными конспираторами. Осинский вообще в столице прошел «школу» аса конспирации - знаменитого «Дворника» (А.Д. Михайлова). Однако, привыкнув к методам Гейкинга, местные нелегалы явно недооценили хватку Судейкина. Это после ареста в одном из писем из тюрьмы признавал и сам Осинский: «Не чаял я не гадал, что придется именно отсюда писать вам. А почему-то глубоко был уверен, что здесь, т.е. в сем граде, я в полной безопасности, оттого-то быть может, и вел я себя несколько разгильдяйно, что отчасти и послужило причиной пленения и моего и моей жинки»24.
В жандармских документах сохранились свидетельства, как сжималось кольцо вокруг Осинского. В своем рапорте, уже после его ареста, это так описывал Новицкий: «Несколько месяцев тому назад были замечены какие-то подозрительные лица, посещающие одну из кухмистерских на Крещатике. Лица эти, то появлялись, то
исчезали на более или менее продолжительное время. Но путем негласного наблюдения и сравнения частью некоторых известных примет явилось уверенное предположение, что они и есть именно «Валериан» и «Волк», а с ними в очень близких отношениях еще какая-то женщина [Софья Лешерн фон Герцфельдт. - О.М.]. Лица эти вели себя очень странно. Выходя из кухмистерской или другого места, они тотчас заходили в какой- либо магазин или дом сквозным ходом, так что несколько месяцев, несмотря на усиленное, неусыпное наблюдение не удавалось узнать их местожительства»25.
Как видим, и Осинскйй, и Волошенко старались использовать свои конспиративные навыки. О Волошенко в сводках, например, имеется следующее указание: «...Последний был так осторожен и серьезен в своих действиях, что никому из сообщников не открывал своей фамилии, звания и местожительства и показывался в среде их, летом и осенью, лишь около памятника Св. Владимиру»26. Наконец, в первую очередь благодаря усилиям унтер-офицера Демидова, удалось «разузнать личности в лицо "Валериана" и "Волка"»27.
Теперь требовалось установить их место проживания, и слежка за ними продолжилась. В конце концов жандарм удалось открыть квартиру Осинского: «.Было замечено, что они перешли на новые квартиры, которые и были узнаны»28. По сообщению жандармского источника, успех оказался возможен «благодаря неотступным, настойчивым, ежедневным слежениям, днем и ночью, секретным путем, за сказанными личностями; последний месяц слежения [Это место в рапорте подчеркнуто. - О.М ], во время наступивших морозов, для упомянутых жандармских чинов была служба весьма не-легкая»29.
Во многом жандармам помог случай. В начале 20-х чисел января 1879 г. Осинский и его возлюбленная С. Лешерн фон Герцфельдт решили переменить квартиру. По показаниям купца 2-й гильдии Иосифа Барчевича, 20 или 21 января «в контору явился молодой человек в форменной шапке с кокардой и заявил, что желает нанять квартиру в доме Качинского... причем заявил, что с ним будет жить его жена; после чего заплатил установленную плату (15 рублей), вперед за месяц и сказал что его зовут Степаном Ивановичем Бойковым [Именно через «о» писал его фамилию в документах Новицкий30. - О.М.]. Перебравшись на следующий день на квартиру, Байков вскоре прислал свидетельство Новозыбковского исправника, каковой вид, по занесении в надомную книгу, был послан в Старокиевский полицейский участок, откуда через дворника возвращен обратно Бойкову»31. Видимо, момент переезда и смогли засечь сыщики.
Итак, благодаря длительной сыскной эпопее Судейкин не только убедился, что перед ним - серьезные революционеры, но и смог установить место их жительства. Поэтому, «принимая во внимание решительность этих людей, вооруженность, необходимость захватить имеющиеся у них вещественные доказательства, являлась по-
требность захватить их не на квартире, где они могли бы как оказать вооруженное сопротивление, так и уничтожить вещественные доказательства, а потому и были предприняты меры к аресту их на улице под другим предлогом»32.
К тому же Осинский, он же землемер-таксатор Бойков, и Софья Лешерн, она же супруга Бойкова, занимали комнату на 4 этаже, в мезонине. В него вела узкая лестница со двора и, как небезосновательно полагали жандармы, «если бы Бойков и Лешерн в присутствии многих лиц решились действовать револьверами, то по всему вероятно двери квартиры скоро бы не отворили и без выстрелов и борьбы не сдались бы, а уж вещественные доказательства до открытия двери в квартиру уничтожили бы»33.
В результате Новицкий и Судейкин тщательно спланировали операцию по аресту Осинского, Лешерн и Волошенко. Решено было сделать это в один день, дабы информация об аресте одного не спугнула остальных34. 24 января 1879 г35. Судейкин на улице подошел к Волошенко, проживавшему под фамилией Вышняков, и попросил его под благовидным предлогом пройти в полицию. Волошенко, ничего не подозревая, последовал за ним, и в полицейском участке его арестовали36.
Арест Осинского, которого сами власти аттестовали как «человека решительного»37, готовился примерно по такой же схеме. Только на этот раз Судейкин решил остаться в тени. Жандармский унтер-офицер Волков указал Осинского городовому и попросил его пригасить этого господина в полицейский участок якобы для проверки паспорта. После переезда и официальной прописки документов в полицейском участке Осинский чувствовал себя в полной безопасности и, видимо, посчитал приглашение в участок обычной полицейской формальностью. Поэтому он спокойно проследовал за городовым. Туда же прошел и Судейкин, задавший в участке вопрос доставленному о его имени и фамилии. На что получил ответ, что он таксатор Бойков, документы которого прописаны в полиции. Тогда Судейкин объявил, что его подвергнут обыску, и тут Осинский все понял.
Все, что произошло далее, думается, надолго запомнилось Су-дейкину и послужило ему хорошим уроком на будущее. Даже сухие строчки следственного протокола весьма ярко передают накал страстей в полицейском участке: «"Валериан" быстро отошел к одному из окон и с лихорадочной поспешностью начал вынимать что-то из-под пальто. Выражение лица и то поспешное выниманье из-под пальто чего-то объяснило, что "Валериан" готовится употребить оружие; все присутствующие это очень хорошо поняли, но около "Валериана" был лишь один штабс-капитан Судейкин, который в тот момент бросился на "Валериана" и схватил его за руки, была решительная минута, когда он должен был удержать его один пока подоспели другие. Причем "Валериан" при этом изрыгал страшные
проклятья, не скрывая своего намерения стрелять и выражая, что скоро будут прямо убивать и вешать жандармов и полицейских. Потребовалась сила 10 человек, чтобы обезоружить его... Для обезоруживания и обыска его пришлось связать»38.
Свидетели из числа полицейских, арестовавших Осинского, утверждали, что он в порыве ярости прямо бросил в их адрес следующие слова: «Все равно, скоро всех вас стрелять будут прямо на улице». А на слова Судейкина «Вы мастера стрелять из-за угла» Осинский (Бойков) отвечал: «Нет, мы будем вас убивать прямо»39. Новицкий в позднейшем рапорте, описывая этот арест, указывал, что пока Судейкин удерживал арестованного «Бойков в некоторых местах содрал у него ногтями кожу до крови»40.
В этот же день на квартиру, нанимаемую Бойковым (Осинским), для обыска и ареста женщины, проживавшей с ним, отправились помощник пристава Старокиевского участка Левицкий и знавший женщину в лицо унтер-офицер Демидов. При попытке задержать ее при входе в квартиру женщина, назвавшаяся Бойковой, выхватила из-под шубы револьвер прицелилась в Левицкого и спустила курок, но к счастью для полицейского произошла осечка, и тогда стрелявшую обезоружили. Впоследствии было установлено, что причиной осечки стала слабость пружины револьвера41.
По доставлении арестованной в полицейскую часть полковник Новицкий признал в ней участницу «процесса 193-х» генеральскую дочь Софью Лешерн фон Герцфельдт. Она, как и ее возлюбленный, отказалась давать какие- либо показания и подписать протокол, при этом Софья «не отрицала своего намерения убить помощника пристава, предполагая, что он "жандарм"»42. Обыск на квартире Бойко-вых дал жандармам богатый урожай для будущего следствия. Они обнаружили «много печатных брошюр, а также некоторые в рукописях, как бы приготовлявшихся к печати, отточенный как бритва кинжал под подушкой одной из двух находящихся в комнате кро-ватей»43, также нашли складную печать и революционную перепи-
ску44.
Информацию об этих арестах сразу же передали в столицу. Причем в секретной депеше указывалось, что «личности очень серьезные, есть основания предполагать, что Вышняков главный распространитель объявлений революционного комитета, а Бойков есть Валериан по Одесскому дознанию»45. На этой телеграмме собственной рукой императора Александра II начертано карандашом: «Хорошо, что арестования эти окончились благополучно. Не обнаружится ли связь со здешними»46.
Эти аресты действительно стали большим достижением киевских жандармов. Они стали и первой важной ступенькой на верх для Судейкина.
Вооруженное сопротивление 11 февраля
Вскоре Судейкина ждал еще один успех. В данном случае он успешно использовал не только длительную слежку, но и впервые обратился к тактике провокации.
Он смог завербовать близкую к радикалам слушательницу Высших женских курсов Бабич (так она именуется в документах полицейского дознания)47. Свидетельством ее провокаторской деятельности является одно из донесений полковника Новицкого, в котором он прямо указывал, что «девица Бабич... не принадлежала к их партии и даже склонна была содействовать правительству в задержании Дебагория, но под непременным условием сохранить ее имя в тайне и не спрашивать ее в качестве свидетельницы по таким вопросам, которые могли бы компрометировать ее в глазах известной среды людей, которые могли и могут посягнуть на ее жизнь»48.
В.К. Дебагорий-Мокриевич встречался с этой особой, которая в мемуарной литературе именуется Бабичевой, под видом учителя химии49. Судейкин через своих агентов наружного наблюдения в течение более чем двух месяцев «вел» Дебагория-Мокриевича, и наконец унтер-офицер Сидрин «после целого ряда бессонных, морозных, а иногда дождливых ночей»50 смог установить его квартиру, а вслед за тем и то, что в этой квартире во флигеле дома Коссаровской «проживают частью лица, знакомство с которыми Де Багорио [Так в жандармских документах. - О.М.] было замечено раньше»51.
Киевские жандармы предполагали, что в этой квартире может находиться типографский станок, и поэтому вели дело не спеша, тщательно плетя «сыскную паутину». Новицкий, проникнувшись идеями Судейкина, в своем рапорте в III отделение отмечал, что «хотя не подлежало сомнению, что эти лица с самым крайним направлением, но я решил выждать чтобы собрать против них юридические данные по обыску, - ожидал пока они перевезут на эту свою так сказать, главную квартиру типографские принадлежности и т.п. Так и было сделано посредством умышленного появления жандармов у тех домов, где предполагалось, что хранятся вещественные доказательства, лица этой партии были вынуждены многое перевезти к себе»52.
Далее от Бабич, которую Судейкин использовал как подсадную утку, он получил информацию, что Дебагорий-Мокриевич и несколько его друзей будут 11 февраля по ее приглашению справлять масленицу у нее на Жилянской улице. Исходя из этого и решено было нанести двойной удар и взять всех сразу в двух местах - на Жилянской и в доме Коссаровской, где также планировался революционный сбор53. Дело для жандармов и полиции облегчалось тем, что эти дома располагались недалеко друг от друга.
В тот день на квартире Бабич собрались Дебагорий-Мокриевич, М.П. Ковалевская, П.А. Орлов, В.А. Свириденко и Л.А. Дическул54.
А во флигиле в доме Коссаровской праздновали масленицу, кроме хозяев - братьев Ивана и Игната Ивичевичей, также Л.К. Брандтнер, Н.П. Позен, Р.А. Стеблин-Каменский, Г. Иванченко, С.И. Феохари, Н.А. Армфельдт, Е.Н. Сарандович и А.Э. Поталицына.
На обыски в дом Коссаровской отправился сам Судейкин, майор Якутович и капитан Малицкий. Им было придано 16 вооруженных жандармов и почти такое же количество полицейских55. Учтен был и опыт предыдущих киевских арестов: все жандармы, в том числе и Судейкин, в виду предполагаемой опасности операции, с разрешения Новицкого были одеты в двойные кольчуги, для этого специально приобретенные (в своем рапорте Новицкий на это особо указал)56.
Судейкин с четырьмя жандармами, понятыми57 и полицейским околоточным надзирателем Щержицким58 стал заходить с парадного входа, а капитан Малицкий взял под контроль черный ход. Майор Якутович контролировал действия жандармов, расставленных у ворот.
Дверь в квартиру отворила ее хозяйка Ниточаева, и жандармы вошли в переднюю. Судейкин открыл одну половинку двери в интересующую его комнату и увидел перед собой группу из пяти человек. Один из них спросил: «Что вам нужно?». Судейкин ответил, что ищет Дебагория- Мокриевича, и задал вопрос говорившему с ним: «Кто вы такой ?». Затем штабс-капитан потребовал у него письменный вид на жительство, а в ответ на это раздалось два выстрела59. Стрелял Иван Ивичевич. Жандарм Казанин был убит наповал: пуля попала прямо в нос60.
Судейкин, как указывается в рапорте, «отступив на полшага вправо, обратился к злоумышленникам со словами "Довольно! Сдавайтесь!", но не успел их кончить, как раздался второй залп, но уже из большого числа выстрелов»61. Судейкин в ответ произвел два выстрела и подстрелил одного из революционеров62. Ожесточенная перестрелка, проходившая при погашенном свете63, продолжалась более пяти минут64.
Одна из пуль попала Судейкину в грудь, его спасла предусмотрительно одетая кольчуга: пуля «пробила его пальто, тужурку, одну кольчугу, а другую кольчугу сильно вогнуло в грудь»65. После этого он сделал еще три выстрела, ранив в руку еще одного революцио-нера66, по- видимому Брандтнера. Всего с обеих сторон прозвучало около 60 выстрелов67.
О том, что ощущали в этот момент оборонявшиеся, можно судить по нескольким фразам из тюремного письма одного из участников этого «сражения» Стеблина-Каменского: «Я выстрелил один раз, шли грудь о грудь, но потом когда четверо упали [Текст прерывается. - О.М] ... Истинно могу сказать, что не быв на сражении был в сильнейшем огне»68.
Впоследствии в своей победной реляции Новицкий указывал,
что «все подведомственные мне офицеры, девятнадцать жандармов, действовали с полным самопожертвованием». Может быть, так оно и было, но тем не менее первый натиск наступавших был отбит. Потеряв одного убитым, раненными жандарма Демидова и еще двух городовых (кстати, в отличие от жандармов не имевших кольчуг), и сильно контуженного жандармского унтера Верблина («пуля вынута из кольчуги, вогнувшейся в живот»69), силы правопорядка отступили. Судейкин, оставив заслон в квартире у хозяйки70, послал в армейский полк за подкреплением. Недалеко от места арестов находились казармы 128-го пехотного Старооскольского полка, и в помощь полицейским и жандармам были посланы 1-я и 2-я роты71. Вырванная с боем пауза позволила революционерам уничтожить массу документов.
Сам же Судейкин, взяв с собой 10 человек из числа нижних чинов прибывшего военного подкрепления72, отправился с ними на квартиру к Бабич, где обошлось без стрельбы: у находящихся там не оказалось с собой оружия. Во дворе этого дома полицейские попытались арестовать двух молодых людей, свернувших в сторону. Ими оказались Свириденко и Л.А. Дическул. Они уже вышли из квартиры и направлялись по своим делам. Пытаясь скрыться от полиции, они начали отстреливаться. В результате Дическулу удалось скрыться, а Свириденко полиция все же захватила73. А аресты в доме Кос-саровской проводил уже другой жандармский офицер - майор Яку-тович74. Жандармы были настолько напуганы полученным отпором, что всех участников вооруженного сопротивления в доме Коссаров-ской, в том числе и женщин, связали и уже связанными доставили в Лыбедскую полицейскую часть75. Причем арестованных вели «по 10 казаков и столько же солдат каждого»76.
Эта операция стала настоящим триумфом Новицкого и Судей-кина. Начальник Киевского ГЖУ указывал в донесении, что «обыск этот ударил в сердце киевских революционеров». Всего захватили 18 человек. Из них четверо были ранены, двое - братья Ивичевичи - смертельно77. Новицкому было чем похвалиться перед столичным начальством и в плане добытых улик: в своем рапорте от 18 февраля 1879 г. он сообщал, что «вещественные доказательства окончательно разобраны. Обращают особое внимание 1 пуд 30 фунтов типографского шрифта, составляющего по мнению экспертов одну наборную кассу с полным алфавитом, бывшую в употреблении». Далее он перечислял различные типографские детали, бланки различных документов на гербовой бумаге с подписями, печатями фальшивых видов, копировки подписей с подлинных документов, тридцать готовых фальшивых печатей правительственных и частных учреждений, четыре кинжала, пять револьверов, революционная переписка, брошюры, ключ к шифру и т.д»78.
Аресты 11 февраля 1879 г. сделали Судейкину имя в высших сферах политического розыска империи. За это он должен благо-
дарить Новицкого, не ставшего весь успех операции присваивать себе. В докладе на имя главноуправляющего III Отделением Н.К. Шмидта он писал: «...Я не считаю себя в праве умалчивать о выдающейся, смелой и распорядительной деятельности штабс-капитана Судейкина и унтер- офицера Сидрина, которому главным образом и обязан я открытием квартиры в доме Коссоровской и постоянному, продолжительному наблюдению за личностями там жившими и приходившими»79.
Информация о новых киевских арестах произвела впечатление и в Зимнем дворце. Александр II написал резолюцию на докладе: «Жаль погибшего жандарма, но они все исполнили долг свой молодцами»80. В дальнейшем все жандармские унтер-офицеры, участвовавшие в этих арестах, были представлены к денежным наградам, а наиболее отличившихся из них III отделение рекомендовало представить к ордену Святой Анны, к таким же наградам были представлены и чины городской полиции, участвовавшие в этой акции81.
Значение этих событий трудно переоценить. Разгром основных сил ИК РСРП, во многом явившийся заслугой Судейкина, имел далеко идущие последствия для всего революционного сообщества. Во-первых, это привело к практически полному уничтожению сторонников тактики ИК РСРП на юге России. Во-вторых, что представляется еще более существенным, эти аресты имели далеко идущий отсроченный эффект. Зарождающееся внутри народнического лагеря террористическое направление, в августе 1879 г. оформившееся в «Народную волю», наверняка бы обрело уже в начале становления этой организации массу адептов в Киеве. Вновь созданная организация могла сразу получить в этом городе весьма мощный оплот, причем, состоящий из людей, уже подготовленных для боевой работы и готовых идти до конца. Это, конечно, сразу же усиливало бы позиции «Народной воли» на юге России, но аресты января-февраля 1879 г. помешали этому.
Следствие по делу об арестованных 11 февраля велось весьма поверхностно и неряшливо. Власти откровенно боялись революционного подполья, получая постоянные угрозы в виде писем-предупреждений. Это настроение тревоги очень остро ощущается в строках рапорта Новицкого Шмидту от 14 февраля 1879 г.: «Не скрою перед Вашим Высокопревосходительством, что жизнь не столько наша, сколько семей наших в городе Киеве, в высшей степени тяжела в нравственном отношении, не ошибусь если сделаю сравнение, что теперь тяжелее и опаснее живется, чем в момент самого обыска в доме Коссаровской, но духом не падаем, но семейства по возможности ограждаем от могущего покушения на их жизнь злодеев»82.
В такой обстановке киевские жандармы и особенно прокуратура больше думали о себе, чем о проводимом расследовании. Шифрованную телеграмму в III отделение об окончании дела «о вооруженном сопротивлении в доме Коссаровской 11 февраля» Новицкий от-
правил уже 20 марта 1879 г.83 Поэтому неудивительно, что подлинные имена и фамилии трех революционеров в ходе следствия так и не были установлены.
На допросах, а в целях безопасности они проводились в самом тюремном замке, отстоящем от городской черты на 5 верст, Судей-кин держался с арестованными подчеркнуто любезно, но при этом не упускал случая добиться от них хоть каких-нибудь полезных све-дений84. Видимо, на допросах он пробовал найти слабину у подследственных и сыграть на ней. Но в случае с арестованными в начале 1879 г. это оказалось невозможным, и он это быстро понял и оставил их в покое. Как психолог он оказался явно слабее, например, прокурора Одесского окружного суда А.Ф. Добржинского, сумевшего «разговорить» Г.Д. Гольденберга, склонить к предательству И.Ф. Окладского и не только его.
Самым сильным козырем Судейкина являлась непосредственная сыскная работа, в которой он действительно преуспел, нанеся фактически смертельный удар ИК РСРП. Во время проведения следствия и в период майских судебных процессов 1879 г., окончившихся тремя смертными приговорами (Осинскому, Брандтнеру, Антонову (Свириденко)) Судейкин близко познакомился и с военным прокурором Киевского военного округа полковником В.С. Стрельниковым. Это знакомство в дальнейшем оказалось для него судьбоносным.
Карьерный взлет
Январско-февральскими успехами все не ограничилось.
В апреле 1879 г. в Киеве было произведено еще несколько арестов, в которых так или иначе оказался задействован Судейкин. Сначала удалось обезвредить «кружок Басова», ставившей целью с помощью экспроприаций добывать деньги для революции. Начало этому разгрому положил арест в Житомире 24 апреля К.Ф. Богрянов-ского, С.Ф. Строганова и С.И. Чуйкова. Строганов дал откровенные показания, в результате чего арестовали всех основных участников кружка и выявили попытку ограбления почтового транспорта на дороге между Киевом и Житомиром 9 декабря 1878 г. Также оказалась предотвращенной попытка ограбления в апреле 1879 г. денежного ящика 125-го пехотного Курского полка и раскрыто убийство мещанина Т. Курилова 13 апреля 1879 г., которого революционеры заподозрили в предательстве85.
В том же апреле 1879 г., как вспоминал Новицкий, до сведения Киевского ГЖУ дошло, что «злоумышленники, оставшиеся на свободе», «приготовляют разрывные снаряды с тем, чтобы отмстить властям за задержанных лиц»86. И в этой ситуации киевские жандармы проявили известную ловкость. Традиционно было использовано длительное наблюдение, в результате которого удалось установить местонахождение дома, причем он располагался в такой местности,
что «наблюдение могло быть только с высоты птичьего полета, для чего и избрана была колокольня ближайшей церкви»87.
По итогам наблюдения 6 мая 1879 г. жандармы произвели аресты и обыск, в результате которого обнаружили и изъяли «ящик с прессованным пироксилином прусской фабрикации, формы для отливки гранат... 2 картечи с воронкообразным углублением... револьверы, кинжалы, подложные паспорта, брошюры преступного содержания и т.д.»88. В числе арестованных оказались Анисим Федоров (настоящая фамилия А.Я. Гобет), Федор Предтеченский (Н.Н. Бубновский) и Владислав Красовский. Это был еще один весомый успех киевских жандармов, действовавших по методике Судейкина. Результатом этих апрельских арестов стали еще два судебных процесса89, на которых было вынесено три смертных приговора (О.И. Бильчанско-му, П.Г. Горскому и Гобету).
И в дальнейшем Киевское ГЖУ активно пользовалось методами Судейкина. Это стало обычной практикой киевских жандармов. Новицкий отмечал, что «за лицами, известными жандармскому управлению своею неблагонадежностью, учрежден был строгий надзор, а за прибывшими этот надзор усиливался, и устроен было систематическое денное и ночное наблюдение через жандармских чинов под непосредственным ведением помощника начальника управления капитана Судейкина. Сверх того, в виду успеха дела по раскрытию преступного сообщества в Киеве, обнаружения если не всех, то большинства их, и чтобы не допустить вновь организоваться кружку и сплотиться, подобно тому, как это было в предшествующие годы, - постановлено было держаться выжидательной системы действий, обставленной, как сказано выше, систематическим наблюдением, и последовательных арестов членов сообщества, отнюдь не стесняясь, что подобный образ действий для раскрытия и предупреждения преступлений отнимает много времени и усиленного труда, который вызывается особенностями наблюдательной службы и розысков»90.
Методы слежки, отработанные в первый год работы Судейкина в Киеве, и позднее приносили хорошие результаты, но все же главную ставку он делал на использование провокации. И она у него становилась все изощреннее и циничнее. Так, в начале 1880 г. именно посредством уже активно действующего агента-провокатора Л.И. Забрамского91 Судейкин раскрыл и обезвредил совместный кружок народовольцев и чернопередельцев, известный в научной литературе как «кружок Д.Т. Буцинского-М.Р. Попова»92.
За период совместной работы Новицкого и Судейкина в Киеве только по делам, законченным в 1879 и 1880 гг., было осуждено за государственные преступления 70 человек, из них 9 женщин. В том числе приговорено к смертной казни 13 мужчин и 1 женщина, из них казнено 8 человек. Выслано административным порядком 87 человек. Всего изъято из киевской революционной среды 157 человек93. Для сравнения: за период 1879-1880 гг. в России за политические
преступления казнили 21 человек94 и из них более трети - в Киеве.
Главную роль в том, что репрессивная машина в Киеве работала на полную мощность и действенно, играли два человека - Судей-кин, ловивший политических преступников, и военный прокурор Киевского военного округа, полковник (с 1880 г. генерал-майор) В.С. Стрельников, выступавший на всех судебных процессах, а они все проходили как военные суды, в роли обвинителя.
В устах Стрельникова, исполненного «зоологической ненавистью» к представителям революционного сообщества, требование присудить к смертной казни звучало постоянно. Удивительным образом жизнь связала двух этих очень разных людей. Историк Н.А. Троицкий точно подметил, что «честолюбивый и напористый Су-дейкин был свободен от каких бы то ни было принципов и думал лишь о карьере. Он не питал к революционерам гипертрофированной ненависти... и не изощрялся в садисткой жестокости, по отношению к ним, как В.С. Стрельников»95. Но так получилось, что их карьеры взяли начало именно в Киеве. Один строил карьеру на поимке революционеров, а второй - на суровых обвинениях над ними.
В результате именно Стрельников, которому по повелению нового императора Александра III от 5 августа 1881 г. было поручено «производство дознаний по делам о государственных преступлениях в губерниях, подчиненных киевскому, подольскому и волынскому, а также временному одесскому генерал-губернаторам»96 на аудиенции в Зимнем дворце рекомендовал Судейкина царю97, тем самым фактически обеспечив его переезд в столицу. А уже 3 декабря 1882 г. Александр III утвердил Положение «Об устройстве секретной полиции в Империи», где в параграфе 5 содержалось положение об инспекторе секретной полиции. На эту должность и назначили Су-дейкина, с представлением его к чину подполковника. Должность инспектора столичной секретной полиции создали специально для Судейкина, и в его подчинении оказалась вся агентура политической полиции России98.
И надо сказать, что новоиспеченный инспектор не подвел своего протеже, нанеся серьезные удары по «Народной воле», а венцом его
деятельности стала знаменитая «дегаевщина».
* * *
Первый год работы Судейкина в Киеве не только снискал ему славу блестящего сыщика, но и прямо отразился на его дальнейшей судьбе. Годичный опыт убедил его в том, что исповедуемый им принцип вседозволенности при проведении политического сыска, где главным средством достижения результата стала провокация, и есть ключ к его дальнейшим успехам. Цинизм, возведенный в принцип, стал его кредо. Вера в провокацию, как панацею в борьбе против революционного подполья, и, соответственно, в средство лично-
го возвышения сыграли с Судейкиным злую шутку.
Он сам, несмотря на свою осторожность, стал жертвой, созданной им же гигантской провокации в центре «Народной воли». Его порождение С.П. Дегаев, спасая свою жизнь, предал своего хозяина, заманив его в смертельную ловушку, в которой Судейкин был убит 16 декабря 1883 г. А незадолго до этого, 18 марта 1882 г., в Одессе, народовольцы свели счеты с его покровителем Стрельниковым.
В судьбе двух этих людей, как в зеркале, отразилась та ситуация внутри правящего класса и его охранителей, которая во многом являлась характерной для Российской империи конца XIX - начала XX вв. У подножия трона оказалось слишком много, с одной стороны, тщеславных карьеристов, талантливых и не очень, служивших не столько ради монархии, сколько ради личного возвышения, с другой стороны - идейных монархистов, исповедовавших принцип «держать и не пущать» и полагавшихся только на грубую силу в общении с оппозицией и создавших политический режим, характеристикой которого стали строки поэта-демократа Л.Н. Трефолева:
Мы между народами, Тем себя прославили, Что громоотводами, Виселицы ставили99.
Поэтому трагический конец двух охранителей, двух слуг российского самодержавия символичен: он как раз и звучал грозным предупреждением тем силам, которые вели правящую династию по пути эскалации «белого террора» в надежде таким образом обуздать революционное движение и умиротворить страну. И каким бы спасительным не казалось добытое таким путем спокойствие империи, какими бы впечатляющими не выглядели экономические достижения этого времени, в итоге оказалось, что Александр III сеял ветер, а Николай II пожал уже бурю. И эта буря похоронила российское самодержавие.
Примечания Notes
1 Тютюкин С.В. Вокруг современных дискуссий об Азефе // Отечественная история. 1992. № 5. С.179-183; Овченко Ю.Ф. Сергей Васильевич Зубатов // Вопросы истории. 2005. № 8. С. 47-67; ЧудаковаМ.С. Проблемы взаимоотношений общей и политической полиции царской России // Вестник Томского государственного университета. История. 2010. № 3 (11). С. 26-38; Чудакова М.С. Становление региональных органов политического сыска в царской России // Ярославский педагогический вестник. 2014. Т. 1. № 2. С. 44-50; Лаврёнова А.М. Чины Отдельного корпуса жандармов в восприятии российских революционеров // Вестник РГГУ.
Серия: История. Филология. Культурология. Востоковедение. 2014. № 19 (141). С. 21-32; Мауль В.Я. Лазарь Тененик на воле и в неволе (судьба крестьянского вожака «Чигиринского заговора») // Вестник Рязанского государственного университета им. С.А. Есенина. 2017. № 1 (54). С. 7-17; Джунджузов С.В. Политический сыск на Южном Урале в период революции 1905 - 1907 годов: Совершенствование организации и методов работы // Правопорядок: история, теория, практика. 2017. № 4 (15). С. 34-45; Лав-рёнова А.М. Гордость и предубеждение и «охранка»: Политический сыск в современной российской историографии // История и архивы. 2019. № 1. С. 33-35; Лаврёнова А.М. Архив Штаба Отдельного корпуса жандармов // История и архивы. 2019. № 2. С. 12-22.
2 Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы. Санкт-Петербург, 1992; Ов-ченко Ю.Ф. Московская охранка на рубеже веков: 1880 - 1904 гг. Москва, 2010; Перегудова З.И. Политический сыск России, 1880 - 1917. Москва, 2013.
3 Zuckerman F.S. Political Police and Revolution: The Impact of the 1905 Revolution on the Tsarist Secret Police // Journal of Contemporary History. 1992. Vol. 27. P. 279-300; Ruud Ch.A. A.A. Lopukuin, Police Insubordination and the Rule of Law // Russian History. 1993. Vol. 20. P. 147-162; Zuckerman F.S. The Tsarist Secret Police in Russian Society, 1880 - 1917. New York, 1996; Daly J. Autocracy under Siege: Security Police and Opposition in Russia, 1866 - 1905. DeKalb (IL), 1998; Ruud C.A., Stepanov S.A. Fontanka 16: The Tsar's Secret Police. Montreal, 2002; Daly J.W. Security Services in Imperial and Soviet Russia // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. № 4. P. 955-973; Daly J. The Watchful State: Security Police and Opposition in Russia, 1906 - 1917. DeKalb (IL), 2004; Lauchlan I. The Okhrana: Security Policing in Late Imperial Russia // Late Imperial Russia: Problems and Prospects. Manchester, 2005. P. 44-63; Daly J.W. The Russian Police in War and Revolution // European Police Forces and Law Enforcement in the First World War. Cham, 2019. P. 257-271.
4 Троицкий Н.А. Дегаевщина // Вопросы истории. 1976. № 3. С. 125133; Pipes R. The Degaev Affair: Terror and Treason in Tsarist Russia. New Haven (CT); London, 2003.
5 Литература партии «Народная воля». Москва, 1930. С. 327-329; Тихомиров Л.А. В мире мерзости и запустения // Вестник Народной воли. 1884. № 2. С. 91-126; Степняк. Судейкин // Общее дело. 1883. № 57. С. 13-14.
6 Прибылева-Корба А.П. Сергей Петрович Дегаев // Былое. 1906. № 4. С. 1-17; Серебряков Е.А. Встреча с Дегаевым // Былое. 1924. № 5. С. 65-71; Маклецова (Дегаева) Н.П. Судейкин и Дегаев // Былое. 1908. № 8. С. 265-272; Дегаевщина (Материалы и документы) // Былое. 1906. № 4. С.18-38; Валк С.Н. Побег Сергея Дегаева // Красный архив. 1928. Т.6 (31). С. 219-222.
7 Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы. Санкт-Петербург, 1992. С. 162-228; ПанькинаМ.А. Ночь после битвы: Дегаевщина и кризис в партии «Народная воля». Москва, 2018. С. 50-66.
8 Зверев В.В. Опыт политической биографии Г.П. Сазонова. Санкт-
Петербург; Москва, 2019. С. 126-159.
9 Жухрай В.М. Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы. Москва, 1991. С. 3-5.
10 Панькина М.А. Ночь после битвы: Дегаевщина и кризис в партии «Народная воля». Москва, 2018. С. 50-52.
11 Троицкий Н.А. Дегаевщина // Вопросы истории. 1976. № 3. С. 126.
12 Панькина М.А. Ночь после битвы: Дегаевщина и кризис в партии «Народная воля». Москва, 2018. С. 51.
13 Панькина М.А. Ночь после битвы: Дегаевщина и кризис в партии «Народная воля». Москва, 2018. С. 50.
14 Троицкий Н.А. Крестоносцы социализма. Саратов, 2002. С. 157.
15 Панькина М.А. Ночь после битвы: Дегаевщина и кризис в партии «Народная воля». Москва, 2018. С. 52.
16 Кони А.Ф. Дело Веры Засулич. Москва, 2015. С. 32-36.
17 ПелевинЮ.А. Казус Засулич // Вопросы истории. 2015. № 4. С. 41-61.
18 Российская Национальная Библиотека. Архив Дома Плеханова (РНБ АДП). Ф. 1097. Оп. 1. Ед. хр. 49. Л. 20.
19 Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. Москва, 1991. С. 32.
20 Там же. С. 32.
21 Ивановская П.С. В Боевой организации: Воспоминания. Москва, 1928. С. 142.
22 Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы. Санкт-Петербург, 1992. С. 165.
23 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Л. 14об.
24 Архив «Земли и воли» и «Народной воли». Москва, 1930. С. 100.
25 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Л. 9.
26 Там же. Л. 15.
27 Там же. Л. 14об.
28 Там же. Л. 9.
29 Там же. Л. 15.
30 Там же. Л. 10об, 22.
31 Особое приложение к «Киевским губернским ведомостям». 1879. 10 июля. С. 5.
32 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Л. 9, 9об.
33 Там же. Л. 15.
34 Там же. Л. 10.
35 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Ч. 1. Л. 71.
36 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Л. 9об.
37 Там же. Л. 10.
38 Там же. Л. 10об., 11.
39 Особое приложение к «Киевским губернским ведомостям». 1879. 10 июля. С. 4.
40 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 0115. Л. 14.
41 Там же. Л. 12.
42 Там же. Л. 12об.
43 Там же. Л. 11об.
44 Там же. Л. 1об.
45 Там же.
46 Там же. Л. 2.
47 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Ч. 1. Л. 78об.
48 Там же.
49 Там же. Л. 78.
50 Там же. Л. 79.
51 Там же. Л. 84об.
52 Там же. Л. 79.
53 Феохари С.И. Дело о вооруженном сопротивлении в Киеве 11 февраля 1879 г. // Каторга и ссылка. 1929. № 4 (53). С. 41.
54 Дебагорий-Мокриевич В.К. От бунтарства к терроризму. Кн. 2. Москва; Ленинград, 1930. С. 62.
55 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Ч. 1. Л. 81.
56 Там же. Л. 85об.
57 Там же. Л. 71.
58 Там же. Л. 161.
59 Там же. Л. 82.
60 Там же. Л. 82об.
61 Там же.
62 Там же.
63 Там же.
64 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Л. 47.
65 Там же.
66 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Ч.1. Л. 82 об.
67 Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. Москва, 1991. С. 32.
68 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Л. 167об
69 Там же. Л. 47-48.
70 Феохари С.И. Дело о вооруженном сопротивлении в Киеве 11 февраля 1879 г. // Каторга и ссылка. 1929. № 4 (53). С. 40.
71 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Л. 162об.
72 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Ч.1. Л. 83об.
73 Дебагорий-Мокриевич В.К. От бунтарства к терроризму. Кн. 2. Москва; Ленинград, 1930. С. 68.
74 Там же. С. 64.
75 Там же.
76 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Л. 167.
77 Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. Москва, 1991. С. 32.
78 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Ч. 1. Л. 65, 65об.
79 Там же. Л. 86об.
80 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Д. 115. Л. 49.
81 Там же. Л. 160-162об.
82 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Ч. 1. Л. 86об.
83 ГА РФ. Ф. 109. 3-я экспед. 1879 г. Оп. 164. Д. 115. Л. 173, 173об.
84 Дебагорий-Мокриевич В.К. От бунтарства к терроризму. Кн. 2. Мо-
сква; Ленинград, 1930. С. 75, 76.
85 Хроника социалистического движения в России, 1878 - 1887: Официальный отчет. Москва, 1906. С. 85, 86.
86 Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. Москва, 1991. С. 98.
87 Там же.
88 Там же.
89 Троицкий Н.А. Безумство храбрых: Русские революционеры и картельная политика царизма, 1866 - 1882 гг. Москва, 1978. С. 317.
90 Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. Москва, 1991. С. 114.
91 ПоповМ.Р. Записки землевольца. Москва, 1933. С. 242-253.
92 Троицкий Н.А. Дегаевщина // Вопросы истории. 1976. № 3. С. 126.
93 Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. Москва, 1991. С. 118119.
94 Троицкий Н.А. Безумство храбрых: Русские революционеры и картельная политика царизма, 1866 - 1882 гг. Москва, 1978. С. 301.
95 Троицкий Н.А. Дегаевщина // Вопросы истории. 1976. № 3. С. 126.
96 Троицкий Н.А. Безумство храбрых: Русские революционеры и картельная политика царизма, 1866 - 1882 гг. Москва, 1978. С. 190.
97 Перегудова З.И. Политический сыск России, 1880 - 1917. Москва, 2013.С. 132.
98 Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы. Санкт-Петербург, 1992. С. 164.
99 Троицкий Н.А. «Народные заступники»: российские народники в художественной литературе. Саратов, 2007. С. 92.
Автор, аннотация, ключевые слова
Милевский Олег Анатольевич - докт. ист. наук, профессор, Сургутский государственный педагогический университет (Сургут, Ханты-Мансийский автономный округ-Югра)
ORCГО ГО: 0000-0003-4613-826Х
olegmilevsky@mail.ru
Борьба самодержавия с революционным движением на рубеже XIX-XX вв. была невозможна без усиления роли российской политической полиции. Появление революционного подполья привело к изменению системы деятельности органов политической полиции. Одним из инициаторов нововведений в сфере политического розыска выступил Г.П. Судейкин. Он являлся сторонником внедрения новых способов слежки за подозреваемыми в противоправительственной деятельности, а главное - активным сторонником использования провокации в борьбе с революционным подпольем. Все эти способы он впервые опробовал против действовавшего в Киеве «Исполнительного Комитета русской социально-революционной партии», что принесло успех и привело к практически полному его разгрому.
В статье на основе ранее не использованных архивных документов ре-
конструируются события 1878-1879 гг. в Киеве действий жандармского офицера Судейкина. На примере его службы в Киеве анализируется механизм работы жандармских учреждений. Особое внимание уделяется выявлению мотивов деятельности Судейкина. Автор приходит к выводу, что несмотря на значительные успехи в борьбе с революционерами в киевский период, Судейкин являлся не столько преданным слугой престола, сколько циничным честолюбцем и карьеристом. Он использовал безнравственный принцип провокации в первую очередь для достижения своих карьерных целей. В конечном счете он и сам стал его жертвой. В итоге использование провокации как метода борьбы с революционерами, как и весь «белый террор» правительства, не смогли спасти самодержавие от политического краха.
Самодержавие, политическая полиция, Отдельный корпус жандармов, губернское жандармское управление, жандармский офицер, государственная служба, служебная карьера, карательная политика, революционное движение, народничество, полицейская провокация.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Chudakova, M.S. Problemy vzaimootnosheniy obshchey i politicheskoy politsii tsarskoy Rossii [Problems of Relations between the Civil and Political Police Forces of Tsarist Russia.]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya, 2010, no. 3 (11), pp. 26-38. (In Russian).
2. Chudakova, M.S. Stanovleniye regionalnykh organov politicheskogo syska v tsarskoy Rossii [The Formation of Regional Organs of Political Investigation in Tsarist Russia.]. Yaroslavskiy pedagogicheskiy vestnik, 2014, vol. 1, no. 2, pp. 44-50. (In Russian).
3. Daly, J.W. Security Services in Imperial and Soviet Russia. Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History, 2003, vol. 4, no. 4, pp. 955-973. (In English).
4. Dzhundzhuzov, S.V. Politicheskiy sysk na Yuzhnom Urale v period revolyutsii 1905 - 1907 godov: Sovershenstvovaniye organizatsii i metodov raboty [Political Investigation in the Southern Urals during the Revolution of 1905 - 1907: Improving Organization and Methods of Work.]. Pravoporyadok: istoriya, teoriya, praktika, 2017, no. 4 (15), pp. 34-45. (In Russian).
5. Lavryonova, A.M. Arkhiv Shtaba Otdelnogo korpusa zhandarmov [The Archive of the Headquarters of the Separate Gendarme Corps.]. Istoriya i arkhivy, 2019, no. 2, pp. 12-22. (In Russian).
6. Lavryonova, A.M. Chiny Otdelnogo korpusa zhandarmov v vospriyatii rossiyskikh revolyutsionerov [Officials of the Separate Gendarme Corps in the Perception of the Russian Revolutionaries.]. Vestnik RGGU. Seriya: Istoriya. Filologiya. Kulturologiya. Vostokovedeniye, 2014, no. 19 (141), pp. 21-32. (In Russian).
7. Lavryonova, A.M. Gordost i predubezhdeniye i "okhranka": Politicheskiy
sysk v sovremennoy rossiyskoy istoriografii [Pride and Prejudice and the "Okhranka": Political Investigation in Contemporary Russian Historiography.]. Istoriya i arkhivy, 2019, no. 1, pp. 30-47. (In Russian).
8. Maul, V.Ya. Lazar Tenenik na vole i v nevole (sudba krestyanskogo vozhaka "Chigirinskogo zagovora") [Lazarus Tenenik at Large and in Captivity (The Fate of the Peasant Leader of the "Chigirin Conspiracy".).]. Vestnik Ryazanskogo gosudarstvennogo universiteta im. S.A. Esenina, 2017, no. 1 (54), pp. 7-17. (In Russian).
9. Ovchenko, Yu.F. Sergey Vasilyevich Zubatov [Sergey V. Zubatov.]. Voprosy istorii, 2005, no. 8, pp. 47-67. (In Russian).
10. Pelevin, Yu.A. Kazus Zasulich [The Zasulich Case.]. Voprosy istorii, 2015, no. 4, pp. 41-61. (In Russian).
11. Ruud, Ch.A. A.A. Lopukuin, Police Insubordination and the Rule of Law. Russian History, 1993, vol. 20, pp. 147-162. (In English).
12. Troitskiy, N.A. Degayevshchina [The Degaev Affair.]. Voprosy istorii, 1976, no. 3, pp. 125-133. (In Russian).
13. Tyutyukin, S.V. Vokrug sovremennykh diskussiy ob Azefe [The Contemporary Discussions around the Case of Yevno Azef.]. Otechestvennaya istoriya, 1992, no. 5, pp.179-183. (In Russian).
14. Zuckerman, F.S. Political Police and Revolution: The Impact of the
1905 Revolution on the Tsarist Secret Police. Journal of Contemporary History, 1992, vol. 27, pp. 279-300. (In English).
(Essays, Articles, and Papers from Books, Proceedings, and Research Collections)
15. Daly, J.W. The Russian Police in War and Revolution. European Police Forces and Law Enforcement in the First World War / Ed. by J. Campion, L. López, G. Payen. Cham: Palgrave Macmillan, 2019, pp. 257-271. (In English).
16. Lauchlan, I. The Okhrana: Security Policing in Late Imperial Russia. Late Imperial Russia: Problems and Prospects. Essays in Honour of R.B. McKean / Ed. by I.D. Thatcher. Manchester: Manchester University Press, 2005, pp. 44-63. (In English).
(Monographs)
17. Daly, J. Autocracy under Siege: Security Police and Opposition in Russia, 1866 - 1905. DeKalb (IL): Northern Illinois University Press, 1998, 260 p. (In English).
18. Daly, J. The Watchful State: Security Police and Opposition in Russia,
1906 - 1917. DeKalb (IL): Northern Illinois University Press, 2004. 320 p. (In English).
19. Lurye, F.M. Politseyskiye i provokatory [Policemen and Provocateurs.]. St. Petersburg, 1992, 412 p. (In Russian).
20. Ovchenko, Yu.F. Moskovskaya okhranka na rubezhe vekov: 1880 -1904 gg. [The Moscow "Okhranka" at the Turn of the Century: 1880 - 1904.].
Moscow, 2010, 232 p. (In Russian).
21. Pankina, M.A. Noch posle bitvy: Degayevshchina i krizis v partii "Narodnaya volya" [The Night after the Battle: The Degaev Affair and the Crisis in the "People's Will".]. Moscow, 2018, 181 p. (In Russian).
22. Peregudova, Z.I. Politicheskiy sysk Rossii, 1880 - 1917 [Russia's Political Investigation, 1880 - 1917.]. Moscow, 2013, 519 p. (In Russian).
23. Pipes, R. The Degaev Affair: Terror and Treason in Tsarist Russia. New Haven (CT); London: Yale University Press, 2003, 153 p. (In English).
24. Ruud, C.A.; Stepanov, S.A. Fontanka 16: The Tsar's Secret Police. Montreal: McGill-Queen's University Press, 2002, 432 p. (In English). = Ruud, Charles A.; Stepanov, S.A. Fontanka 16: Politicheskiy sysk pri tsaryakh [16 Fontanka Street: Political Investigation under the Tsars.]. Moscow, 1993, 432 p. (In Russian).
25. Troitskiy, N.A. Bezumstvo khrabrykh: Russkie revolyutsionery i karatelnaya politika tsarizma 1866 - 1882 gg. [The Madness of the Brave: Russian Revolutionaries and Tsarist Punitive Policy, 1866 - 1882.]. Moscow, 1978, 335 p. (In Russian).
26. Troitskiy, N.A. Krestonostsy sotsializma [Crusaders for Socialism.]. Saratov, 2002, 370 p. (In Russian).
27. Troitskiy, N.A. "Narodnyye zastupniki": rossiyskiye narodniki v khudozhestvennoy literature ["The People's Defenders": Russian Narodniks in Fiction.]. Saratov, 2007, 228 p. (In Russian).
28. Zhukhray, V.M. Tayny tsarskoy okhranki: avantyuristy i provokatory [Secrets of the Tsar's Okhrana: Adventurers and Provocateurs]. Moscow, 1991, 333 p. (In Russian).
29. Zuckerman, F.S. The Tsarist Secret Police in Russian Society, 1880 -1917. New York: New York University Press, 1996, 345 p. (In English).
30. Zverev, V.V. Opyt politicheskoy biografii G.P. Sazonova [An Attempt at a Political Biography of G. Sazonov.]. St. Petersburg; Moscow, 2019, 438 p. (In Russian).
Author, Abstract, Key words
Oleg A. Milevskiy - Doctor of History, Professor, Surgut State Pedagogical University (Surgut, Khanty-Mansi Autonomous Okrug-Yugra, Russia)
ORCID ID: 0000-0003-4613-826X
olegmilevsky@mail.ru
The fight of Russian autocracy against revolutionary movement at the turn of the 20th century was impossible without the increased role of Russian political police. The underground revolutionary movement changed the system of operation of political police. G.P. Sudeikin was one of those who initiated new practices in the sphere of political search. He supported the introduction of new methods of surveillance of people suspected of anti-government activities, and, most importantly, he was a great champion of using provocation in the fight against the underground revolutionary movement. He first tried all these
methods against "The Executive Committee of the Russian revolutionary party" in Kiev, which was successful, resulting in its almost utter annihilation.
On the basis of previously unknown archival documents the article reconstructs the activities of Gendarme Officer Sudeikin in 1878-1879 in Kiev. This particular example is used to analyze the work mechanism of gendarme institutions. The emphasis is made on the motives underlying Sudeikin's activities. The author comes to the conclusion that, despite a considerable success in his fight against revolutionaries during his Kiev period, Sudeikin appears to be a cynical and ambitious careerist, rather than a loyal servant to the Throne. He used the immoral principle of provocation for the achievement of his own career aims, in the first place. Finally, he himself fell victim to it. Eventually, provocation as a method of fighting against the revolutionaries as well as the entire "white terror" of the government failed to save the Russian monarchy from political collapse.
Russian autocracy, political police, Separate Gendarme Corps, Province Gendarme Department, gendarme officer, state service, official career, punitive policy, revolutionary movement, Narodniks, police provocation.
