CC BY
17
Научная статья УДК 34
https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-2-126-132 NIION: 2015-0066-2/22-286 MOSURED: 77/27-011-2022-02-485
Вопросы показаний как источника доказательств в свете научных трудов профессора Л. М. Карнеевой
Александр Виктрович Победкин1' 2
1 Академия управления МВД России, Москва, Россия, [email protected]
2 Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя, Москва, Россия
Аннотация. Рассматриваются основные взгляды известного ученого доктора юридических наук, профессора, заслуженного деятеля науки РСФСР Л. М. Карнеевой на проблемы показаний в уголовном судопроизводстве (понятие показаний, средства и порядок их фиксации, значение, разграничение и др.). Обоснован взгляд, согласно которому современное уголовно-процессуальное законодательство гораздо более эффективно гарантировало бы правильное установление обстоятельств по уголовному делу, права человека, если бы основывалось на научных результатах, полученных профессором Л. М. Карнеевой, которые серьезными научными трудами не удалось поставить под сомнение до настоящего времени.
Ключевые слова: доказательства, показания, источники доказательств, признание обвиняемым своей вины, принципы уголовного судопроизводства
Для цитирования: Победкин А. В. Вопросы показаний как источника доказательств в свете научных трудов профессора Л. М. Карнеевой // Вестник экономической безопасности. 2022. № 2. С. 126-132. https://doi. org/10.24412/2414-3995-2022-2-126-132.
Original article
Questions of testimony as a source of evidence in the light of the scientific works of Professor L. M. Karneeva
Alexander V. Pobedkin1, 2
1 Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia, Moscow, Russia, [email protected]
2 Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Moscow, Russia
Abstract. The main views of the famous scientist, Doctor of Legal Sciences, Professor, Honored scientist of the RSFSR L. M. Karneeva on the problems of testimony in criminal proceedings (the concept of testimony, means and procedure for fixing them, meaning, differentiation, etc.) are considered. The view is substantiated according to which modern criminal procedural legislation would much more effectively guarantee the correct establishment of the circumstances in a criminal case, human rights, if it were based on the scientific results obtained by Professor L. M. Karneeva, who by serious scientific works have not been able to question until now.
Keywords: evidence, testimony, sources of evidence, confession of guilt by the accused, principles of criminal proceedings
For citation: Pobedkin A. V. Questions of testimony as a source of evidence in the light of the scientific works of Professor L. M. Karneeva. Bulletin of economic security. 2022;(2):126-32. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-2-126-132.
«Нужно показывать события через рассказ о тех, кто их пережил»
А. Чубарьян
«Нет большего греха для ученого, чем забыть своего Учителя. Отношения Учитель - ученики - одно
© Победкин А. В., 2022
из высших нравственных достижений общества, несущее в себе огромный воспитательный потенциал и выступающее необходимым условием успешного развития науки и формирования личности настоящего ученого. Эти отношения позволяют ... развить и укрепить лучшие научные традиции научных школ»
[10, с. 3]. Неустанно, почти из статьи в статью я повторяю эти слова профессора В. А. Панюшкина, в которых на трагической ноте, трогательно и точно выражена основа научной этики, равно как и залог серьезных научных достижений.
Учитель в науке - не только тот, кто общался с учеником лично, кто изустно и личным примером передавал секреты научного мастерства и поведения в науке, но и авторы крупных научных трудов, впервые обосновавшие важнейшие закономерности, которые навсегда стали фундаментом, с которого и начались новые витки научных изысканий следующих поколений. Поколений учеников.
Президент Российской академии наук А. Сергеев сетует на то, что Россия является единственной в мире страной с развитой наукой, где число исследователей неуклонно сокращается, тогда как в других странах, напротив, только растет [14]. Для ученых, работающих в диссертационных советах, выступающих в качестве научных руководителей не секрет, что падает и качество диссертационных исследований молодых ученых. Можно это объяснить и низким качеством школьного образования [14], но основная причина в том, что на смене веков упал авторитет ученого и Учителя, а поколение, воспитанное на ценностях имеющих больше материальную природу и относящееся к понятию совести без какого-либо душевного движения, проникнуться атмосферой научной нравственности пока не в состоянии. Без трепетного отношения к Учителю ученик вряд ли способен постичь глубины и тайны науки и морально готов ограничиться диссертацией на «троечку», зачастую и не ставя целью стать подлинным ученым.
Выдающийся отечественный ученый-юрист доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РСФСР Лидия Михайловна Карнеева в рецензии на одну из научных работ выразила свое отношение к наметившейся тенденции (не относящейся к рецензируемой ей работе) «не упоминать авторов, ранее писавших на данную тему...Информирован-ность в том или ином вопросе предполагает знание истории его возникновение и развития, частью неотделимой от достижений того или иного автора» [9, с. 91-93].
Тенденцию, отмеченную профессором Л. М. Кар-неевой остановить не удалось, сегодня она нередко перерастает в «тихое научное предательство Учителей», когда по вопросу, с решением которого связано конкретное научное имя, диссертанты предпочитают использовать в качестве заимствований (пусть даже корректно оформленных) «переписанные» даже с неоригинала тексты едва ли не своих коллег адъюнктов (аспирантов), а в лучшем случае ученых, которые и сами опирались не на первоисточники. Собственно фамилии тех, кто стоял у истоков решения проблемы,
зачастую молодым ученым-кандидатам наук так и остаются неизвестными. Можно только приветствовать практику, принятую отдельными образовательными организациями, в которых аспирантам просто запрещается публиковать собственные строки до тех пор, пока они не изучат немалый ряд классических трудов (в данном случае по уголовному процессу), без которых немыслимо представить себе систему науки, целостно воспринять теорию и увидеть проблемы, требующие решения [4, с. 44-49].
Без работ профессора Л. М. Карнеевой, без личных ее достижений сегодня трудно представить развитие ключевых идей уголовного процесса и криминалистики. Неоценим ее вклад в развитие теории уголовно-процессуального доказывания и, прежде всего, в исследование проблем показаний участников уголовного судопроизводства, гарантий обеспечения их полноты и достоверности.
В классических и нестареющих трудах «Теория доказательств в советском уголовном процессе» в 2 т. (М.: Юридическая литература, часть общая, 1966 г.; часть особенная, 1967 г.), «Теория доказательств в советском уголовном процессе» (М.: Юридическая литература, 1967 г.) главы о показаниях свидетелей, потерпевших, подозреваемых и обвиняемых написаны Л. М. Карнеевой. Главы представляют собой глубоко научный текст, содержащий всесторонний анализ проблем, рассмотрение подходов к их решению, надежно обоснованными выводы.
Собственно по вопросам понятия, значения, гарантий достоверности показаний участников уголовного судопроизводства анализа равному проведенному Л. М. Карнеевой в отечественной науке попросту не существует. Тем поразительнее, что не опровергнув выводы классиков, к числу которых Л. М. Карне-ева, безусловно, принадлежит, законодатель в 2001 г. принимает Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее - УПК), в который включает положения прямо противоречащие научно доказанным идеям и продолжает игнорировать их и дальше -в ходе последующих изменений УПК.
Конечно, УПК принимался в условиях компромиссов [3, с. 87], к числу которых относятся не только компромиссы научного характера, но и ведомственного, политического, а самое главное идеологического характера. В УПК заложены эклектичные положения, часть которых созвучна идеям западного, большей частью англо-американского толка, ориентированным на прагматичные, сокращенные, согласительные процедуры в условиях запредельной состязательности. Эти положения частью противоречили традиционным отечественным подходам к роли должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство, его принципам, правилам доказывания. Как результат, в период действия УПК отдельные самые ради-
кальные нетрадиционные идеи благодаря вмешательству Конституционного Суда Российской Федерации (далее - Конституционный Суд) выправлялись, что не мешало законодателю вводить новые институты, противоречащие отечественному пониманию публичного назначения уголовного процесса (яркий пример - дознание в сокращенной форме). В результате «тихого научного предательства» УПК оказался основан на идеях, которые фундаментального научного обоснования (равного предложенного в трудах советского периода) не имеют. Серьезное научное обоснование в ряде случаев оказалось подмененным «охаиванием опыта прошлого», которое справедливо осудили отдельные крупные отечественные специалисты [2, с. 296].
Проигнорированными оказались и реальные крупные научные достижения Л. М. Карнеевой в части показаний как источника доказательств.
Оговоримся, что, не отрицая резонности позиции С. А. Шейфера, полагающего, что форма доказательства не может считаться его источником [13, с. 122], следует прислушаться к Л. М. Карнеевой, которая признавая связь сведения о факте и его формы, отмечает, тем не менее, доказательство и источник доказательства (его форму) следует условно разграничивать, что способствует получению правильного результата в доказывании, ибо сведения об одном факте могут быть получены из нескольких источников и, напротив, из одного источника могут быть получены сведения о нескольких фактах [8, с. 9]. Мало того, надлежащая процессуальная форма и вовсе может не содержать сведений о фактах, имеющих отношение к обстоятельствам, подлежащим установлению, т. е. не иметь отношения к доказательствам. Условное разграничение формы и содержания позволяет оптимизировать оценку доказательств с точки зрения отно-симости и допустимости. В этой связи использование термина «источник доказательства» применительно к показаниям, как это и делает Л. М. Карнеева, целесообразно.
Определяя показания, Л. М. Карнеева отмечает два важных обстоятельства. Во-первых, показания -это устное сообщение, во-вторых, сделанное и зафиксированное в соответствии с установленными законом правилами [12, с. 567]. УПК в ст. ст. 76-80 умалчивает об устной форме показаний, подчеркивая, что показания это сведения. Между тем, указание на уст-ность показаний позволяет вычленить познавательный прием, используемый при получении показаний, который отличается оригинальностью и самобытностью - устный расспрос, позволяющий особенным образом эффективно влиять на устную речь допрашиваемого лица. Отношение к показаниям как к устной речи позволяет решить проблему собственноручной записи показаний. Таковой нельзя считать запись до-
прашиваемым сведений в протокол допроса, если эти сведения устно не проговорены.
В этой связи не являются показаниями сведения, которые записаны лицом, подвергнутым допросу, в качестве комментария при предоставлении возможности собственноручно выразить свое отношение к полноте и правильности составления протокола. Действующий УПК, к сожалению, не предусматривает возможность собственноручной записи допрашиваемым своих показаний, однако в ряде случаев - это прием обеспечивающий достоверность и полноту записи и к нему следует вернуться посредством внесения в УПК соответствующих изменений. Заметим, что с учетом зарубежного опыта реформирования уголовно-процессуального законодательства государств на постсоветском пространстве, существует мнение о возможности собственноручной записи показаний допрашиваемого и без предшествующего устного сообщения [6, с. 318]. Вероятно, можно рассмотреть вопрос об использовании и таких сведений в качестве доказательств, однако вряд ли их можно считать показаниями, поскольку при получении исключительно письменной информации даже в ответ на поставленные вопросы очевидны особенности метода-расспроса, который в устном взаимодействии проявляет себя как метод, позволяющий динамично управлять получением информации. Недаром показаниями не считается заключение специалиста, которое представляет собой письменную информацию в ответ на поставленные вопросы.
Средством получения показаний Л. М. Карнеева называет только допрос и очную ставку [12, с. 576, 582]. Не случайно. Допрос и очная ставка отличаются особенностями познавательных приемов - это устный расспрос, устное описание как способ воспроизведения информации и письменное описание как способ фиксации данной информации. Все иные следственные действия, включая, проверку показаний на месте, предъявление для опознания состоят из иного набора познавательных приемов, поэтому законодатель совершенно прав, указывая, что показания могут быть получены только путем допроса (ст. ст. 76-80 УПК)1. В этой связи предъявление для опознания и проверку показаний на месте не следовало объединять с допросом в одной главе УПК. По той же причине нельзя согласиться, что показания могут быть получены в ходе иных, кроме допроса и очной ставки, следственных действий.
Принципиально важно, что Л. М. Карнеева подчеркивает такой признак показаний как их фиксация в соответствии с установленными законом правила-
1 Вероятно, отсутствие в УПК указания на возможность получения показаний посредством очной ставки - недостаток технического характера.
ми. В самом деле, можно ли считать доказательством сведения, которые в установленном порядке не зафиксированы в протоколе? Увы, как ни странно, законодатель это позволяет. При постановлении приговора протокол судебного заседания, в котором фиксируются показания (равно как и иные сведения, имеющие доказательственное значение), в окончательном виде не существует, что справедливо оценивается отдельными специалистами как игнорирование законодателем правил уголовно-процессуального доказывания и принятия процессуальных решений [1, с. 86-97]. Существует, однако, и иное мнение. Например, И. А. Зинченко полагает, что суд в совещательной комнате оперирует прозвучавшими доказательствами, а протокол судебного заседания с зафиксированными показаниями важен для вышестоящих судебных инстанций или при новом судебном разбирательстве [5, с. 57]. Впрочем, сторонники такого подхода идут дальше и делают попытку обосновать точку зрения, согласно которой источником доказательств являются и показания и протоколы допросов, с той разницей, что показания - первоначальный источник доказательств, а протокол допроса - производный [6, с. 318, 322]. Протокол допроса не является самостоятельным источником доказательств ввиду особенностей формирования доказательств, в отличие от иных следственных действий. И. А. Зинченко и А. А. Попов вроде бы резонно пишут, что закономерности одинаковы, поскольку в ходе допроса особенность лишь в том, что для непосредственно восприятия значимых обстоятельств задействуются другие органы чувств - не зрение, а слух [6, с. 321]. Отсюда делается вывод, что протокол допроса - источник доказательств, равно как и протоколы других следственных действий. Даже если допустить такую трактовку, то непонятным остается, как минимум, по какой причине наряду с протоколом допроса источником доказательств считаются и показания? Означает ли это, что допускается и даже предпочтительно использовать в доказывании первоначальный источник доказательств - показания, не зафиксированные в протоколе? Вряд ли это можно допустить даже теоретически. Кроме того, разве увидеть значимые для дела обстоятельства (обстановка места происшествия, результат следственного эксперимента, предъявления для опознания) и услышать об обстоятельствах, входящих в предмет доказывания - одно и то же? Воспринятое следователем самостоятельно фиксируется в протоколе как факт (в виде сведений о нем), услышанное на допросе - требует проверки как раз, прежде всего, с точки зрения наличия и точности фактов, о которых сообщалось.
В этой связи показания - это, как и доказала Л. М. Карнеева, устное сообщение, зафиксированное в установленном порядке.
Актуальна оценка Л. М. Карнеевой именно письменного способа фиксации показаний. Она справедливо пишет, что письменный способ фиксации имеет преимущества перед всеми иными, ибо он позволяет участникам процесса знакомиться с материалами без использования специальных технических средств, в любых условиях, письменные документы компактны, «легче, удобнее и надежнее», в то время «звукозапись как и устная речь многословна, не экономична, содержит большое количество излишней, избыточной информации» [12, с. 581]. Конечно, недостатки, отнесенные Л. М. Карнеевой к звукозаписи в полной мере относятся и к результатам применения сегодняшних технических средств фиксации показаний. Применение их как факультативного средства вполне допустимо, в некоторых ситуациях даже полезно, однако они не должны заменять протокол, по ряду признаков обладающего явными преимуществами.
Заметим, что, признавая звукозапись приложением к протоколу допроса, что и определяет ее доказательственное значение, Л. М. Карнеева, не сводила роль звукозаписи лишь к иллюстративной, звукозапись «уточняет и дополняет протокольное описание» [12, с. 581], - писала она. Тем самым, как представляется, Л. М. Карнеевой заложен верный и перспективный подход к спорному и сегодня вопросу о доказательственном значении приложений к протоколам следственных действий - они могут использоваться в доказывании как иные документы, конечно, являясь допустимыми лишь при условии наличия протокола следственного действия.
Достаточно детально Л. М. Карнеева анализирует природу показаний - в их основе лежит личное восприятие событий, действий [12, с. 567]. Соответственно, не могут служить доказательствами данные, если лицо не может указать источник своей осведомленности (ни свидетель, ни потерпевший). Странно, что в действующей редакции п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК недопустимыми по причине невозможности указать источник своей осведомленности признаются лишь показания свидетеля. По неясной причине к числу недопустимых, в отличие от ранее действовавшего уголовно-процессуального законодательства, не отнесены показания свидетеля, который не способен правильно воспринимать и воспроизводить значимые для дела обстоятельства. Наличие такой нормы означало, что законодатель «в равной степени заботится как о полноте использования свидетельских показаний, так и об устранении из их числа заведомо недостоверных сведений» [12, с. 570].
До настоящего времени применительно к предварительному следствию законодатель не создал достаточных гарантий, не позволяющих допрашивать фактически подозреваемого в качестве свидетеля. Проблема застарелая. О недопустимости такой прак-
тики читаем у Л. М. Карнеевой [12, с. 570]. Если при производстве дознания лицу сегодня может быть вручено уведомление о подозрении в совершении преступления, то в ходе предварительного следствия весьма распространены ситуации допроса лица, формально являющегося свидетелем, о его причастности к совершению преступления. В таких ситуациях, конечно, человека следует допрашивать в качестве подозреваемого, представляя право на защиту, а в УПК следовало бы внести изменения, предусмотрев, что подозреваемым является лицо, допрашиваемое о его причастности к совершению преступления.
Л. М. Карнеева обосновала безупречно верную позицию по вопросу, который сегодня законодателем, последовавшим за правовой позицией Конституционного Суда1, решен принципиально неверно. Речь о новом участнике уголовного судопроизводства -лице, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве (ст. 561 УПК). Конституционный Суд, а затем и законодатель сочли, что такое лицо должно допрашиваться в статусе указанного участника уголовного судопроизводства, без предупреждения его об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. При этом он наделяется правами свидетеля. В случае же дачи им ложных показаний или отказа от дачи показаний для него наступает особая ответственность - расследование и рассмотрение уголовного дела в общем порядке (странно, что Конституционный Суд считает ответственностью полноценный порядок производства, направленный на правильное установление обстоятельств по уголовному делу и гарантирующий права личности). Конечно, выделение уголовного дела в отношении одного из обвиняемых не ставит его в положение свидетеля по другому уголовному делу. Он остается обвиняемым [11, с. 47-54]. Обвиняемый может допрашиваться в качестве свидетеля, если материалы дела выделены из-за отсутствия связи с делом, из которого выделяется материал. Иначе, если лицо допрашивается по делу, тесно связанному с действиями, обвинение в которых ему предъявлено, то возможен только допрос в качестве обвиняемого. «Если же показания соучастников по выделенному делу рассматривать как показания свидетелей, то это может привести к игнорированию особенностей этих показаний, к тому, что будет упущена из виду особая
1 По делу о проверке конституционности положений частей второй и восьмой статьи 56, части второй статьи 278 и главы 401 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Д.В. Усенко постановлению Конституционного Суда Российской Федерации от 20 июля 2016 № 17-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2016. № 31. Ст. 5088.
заинтересованность допрашиваемого в исходе дела, и, следовательно, отношение к ним будет недостаточно критическим» [12, с. 571]. Не того ли и добивался Конституционный Суд и законодатель? Вместо особенно внимательной проверки показаний лица, заключившего досудебное соглашение о сотрудничестве и изобличающего соучастников, принятие их на веру, некритичное к ним отношение, придание значения основного доказательства виновности соучастника.
Предостерегала Л. М. Карнеева и от переоценки показаний обвиняемого, признающего свою вину, приводила и анализировала причины возможного самооговора [12, с. 627, 629]. Положения ч. 2 ст. 77 УПК РСФСР 1960 г. (в несколько измененной редакции нашедшие место также в ч. 2 ст. 77 действующего УПК) справедливо оценивались ей как средство, гарантирующее от придания преувеличенного значения показаниям обвиняемого, в которых он свою вину признает.
Вот как оценивала Л.М. Карнеева отношение буржуазной теории доказательств к признанию обвиняемого. «Буржуазная теория свободной оценки доказательств оставалась в отношении сознания обвиняемого, по сути, на позициях разыскного процесса с применением пыток к обвиняемому» и далее цитировала (по статье А. И. Лубенского) французского полицейского Ж. Дюамеля, который писал: «На нас смотрят как на ничтожество, если мы не представляем следственному судье дело, полностью законченное расследованием и увенчанное сознанием.Как же вы хотите, чтобы в этих условиях полиция не пыталась бы иногда любой ценой добиться сознания в течение 24 часов» [12, с. 605]. В сегодняшней России уголовный процесс, конечно, буржуазный. Слышатся тревожные нотки. «Нередко следователь тем больше доверяет показаниям обвиняемого (подозреваемого), чем ближе они к выдвинутой им версии. Опровержение же этой версии расценивается следствием как ложь. Такая позиция не соответствует принципам советского уголовного процесса», - писала Л. М. Кар-неева [12, с. 629]. Однако для буржуазного уголовного процесса - вполне нормальная практика.
Заполонившие отечественное уголовное судопроизводство согласительные процедуры, игнорирование публичной функции уголовного процесса, стремление добиться возмещения вреда в ущерб правильному установлению обстоятельств по уголовному делу и в нарушение принципа презумпции невиновности полностью выхолостили из уголовно-процессуальной деятельности такое важнейшее средство нравственно-воспитательного характера как чистосердечное раскаяние (дошло до того, что освобождение от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа допускается, если ущерб возместил или иным
образом загладил вред даже не сам обвиняемый, а любое другое лицо). Не потому ли ежегодно около трети лиц, совершивших преступления, - из числа ранее освобожденных от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям. Чистосердечное раскаяние - осознание своей вины, осуждение своего поступка, сожаление о содеянном органы, ведущие уголовный процесс, не интересует. «Известно, - пишет Л. М. Карнеева, - что сознавшийся обвиняемый не всегда испытывает подобные чувства ... Поэтому очень важно распознать в сознании чистосердечное раскаяние, являющееся убедительным признаком достоверности показаний» [12, с. 627].
И еще на один актуальный сегодня вопрос Л. М. Карнеева уже давно ответила. На фоне настойчивых предложений отказаться от привлечения в качестве обвиняемого в ходе предварительного расследования, убедительным аргументом против представляется позиция Л. М. Карнеевой относительно значения данного процессуального акта. Конечно, он важен для обвиняемого с точки зрения полноценного обеспечения его права на защиту. Однако не менее он нужен и следователю, который, выслушав показания обвиняемого, имеет реальную возможность проверить правильность своего решения о привлечении в качестве обвиняемого. «Даже когда обвиняемый полностью признает себя виновным, следователю в большинстве случаев предстоит большая и сложная работа по проверке правильности полученных показаний и выявлению на их основе новых фактов, имеющих значение для дела» [7, с. 106].
Вывод ясен: исследование теории доказательств, проблем показаний участников уголовного судопроизводства немыслимо без использования трудов замечательного ученого доктора юридических наук, профессора, заслуженного деятеля науки РСФСР Л. М. Карнеевой.
Список источников
1. Баев М. О., Баев О. Я. Протокол судебного заседания по уголовному делу // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2015. № 4 (21).
2. Божьев В. П. О совершенствовании уголовно-процессуального законодательства // Божьев В. П. Избранные труды. М., Издательство Юрайт, 2010.
3. Гаврилов Б. Я. Соответствуют ли процессуальные формы предварительного расследования требованиям судопроизводства в Российской Федерации // Государство и право. 2020. № 4.
4. Головко Л. В. Подготовка кандидатской диссертации: творчество или технология // Диссертационное исследование: технологии подготовки : монография. В 2 ч. Часть 2. М. : Проспект, 2020.
5. Зинченко И. А. Уголовно-процессуальное доказывание в суде в контексте протоколирования
судебного заседания: критические заметки // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2017. № 3 (32).
6. Зинченко И. А., Попов А. А. Письменные показания как источник доказательств в досудебном производстве (компаративистский взгляд) // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 6 (17).
7. Карнеева Л. М. Привлечение к уголовной ответственности. Законность и обоснованность. М. : «Юридическая литература», 1971.
8. Карнеева Л. М. Доказательства и доказывание в уголовном процессе : учебное пособие. М. : УМЦ при ГУК МВД РФ, 1994.
9. Карнеева Л. М. А. А. Леви «Звукозапись в уголовном процессе» М. : Юрид. лит. 1974. Рецензия // Социалистическая законность. 1975. № 9. С. 91-93.
10. Панюшкин В. А. Чтобы помнили... // Проблемы теории и практики уголовного процесса: история и современность / под ред. В.А. Панюшкина. Воронеж, Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2006.
11. Победкин А. В. Ни обвиняемый, ни свидетель: создание «сущего без нужды» // Вестник Уфимского юридического института МВД России. 2018. № 4.
12. Теория доказательств в советском уголовном процессе // отв. ред. Н. В. Жогин, изд. 2-е исправленное и дополненное. М. : «Юрид. лит.», 1973.
13. Шейфер С. А. Понятие доказательства: дискуссия не завершена // Право и государство. 2005. № 1.
14. Шоу - не наша профессия. Президент РАН о том, что мешает науке в России // Российская газета. 2021. 8 сентября.
References
1. Baev M. O., Baev O. Ya. Protocol of the court session on a criminal case // Library of criminalist. Scientific journal. 2015. № 4 (21).
2. Bozhev V. P. On the improvement of criminal procedural legislation // Bozhev V. P. Selected works. M., Yurayt Publishing House, 2010.
3. Gavrilov B. Ya. Do the procedural forms of preliminary investigation comply with the requirements of judicial proceedings in the Russian Federation // State and Law. 2020. № 4.
4. Golovko L. V. Preparation of a PhD thesis: creativity or technology // Dissertation research: technologies of preparation : monograph. In 2 p. Part 2. M. : Prospect, 2020.
5. Zinchenko I. A. Criminal procedural proof in court in the context of the recording of the court session: critical notes // Library of criminalist. Scientific journal. 2017. № 3 (32).
6. Zinchenko I. A., Popov A. A. Written testimony as a source of evidence in pre-trial proceedings
(comparative view) // Library of criminalist. Scientific journal. 2014. № 6 (17).
7. Karneeva L. M. Criminal prosecution. Legality and validity. M. : «Legal literature», 1971.
8. Karneeva L. M. Evidence and proof in criminal proceedings. Textbook. M. : UMTS at the GUK of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, 1994.
9. Karneeva L. M. A. A. Levi «Sound recording in criminal proceedings» M. : Legal lit. 1974. Review // Socialist legality. 1975. No. 9. P. 91-93.
10. Panyushkin V. A. To remember... // Problems of theory and practice of criminal procedure: history and modernity / edited by V. A. Panyushkin. Voronezh,
Voronezh State University Publishing House, 2006.
11. Pobedkin A. V. Neither the accused nor the witness: the creation of «being without need» // Bulletin of the Ufa Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2018. No. 4.
12. Theory of evidence in the Soviet criminal process // ed. N. V. Zhogin, ed. 2nd corrected and supplemented. M.: «Legal lit.», 1973.
13. Shafer S. A. The concept of proof: the discussion is not completed // Law and the State. 2005. № 1.
14. Show is not our profession. The President of the Russian Academy of Sciences on what hinders science in Russia // Rossiyskaya Gazeta. 2021. September 8th.
Информация об авторе
А. В. Победкин - начальник кафедры уголовной политики Академии управления ЫВД России, профессор кафедры уголовного процесса Ыосковского университета ЫВД России имени В.Я. Кикотя, доктор юридических наук, профессор.
Information about the author
A. V. Pobedkin - Head of the Department of Criminal politicians of the Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia, Professor of the Department of Criminal Procedure of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V. Ya. Kikot', Doctor of Legal Sciences, Professor.
Статья поступила в редакцию 05.04.2022; одобрена носле рецензирования 20.05.2022; принята к публикации 01.06.2022.
The article was submitted 05.04.2022; approved after reviewing 20.05.2022; accepted for publication 01.06.2022.
Методологическое мышление
в познании и понимании права
M
Методологическое мышление в познании и понимании права.
Монография. Малахов В. П. 239 с. Гриф НИИ образования и науки. Гриф МУМЦ «Профессиональный учебник».
Рассматриваются существо и содержание методологического мышления как мышления о самом мышлении и его форме в применении к право-пониманию.
Раскрывается природа понимания как одного из способов соприкосновения ученого с реальностью, в отличие от познания. Определяются существо, структура и содержание ряда методологий, которые могут успешно применяться как в общеправовой теории, так и в отраслевых юридических науках. На уровне концептуальных идей и принципов демонстрируется построение методологии исследования права как социального, культурного и цивилизационного феномена и методологии исследования типов права.
Для научных работников, преподавателей и аспирантов юридических вузов, правоведов, а также читателей, интересующихся проблемами организации философско-правового и теоретико-правового исследования широкого круга проблем, связанных с выявлением существа и особенностей различных сторон и элементов действующего права, правовой жизни общества и личности.
