CC BY
83
УДК 63
ББК 84.78
Начёрная Светлана Владимировна
кандидат филологических наук г. Тамбов Nachernaya Svetlana Vladimirovna Candidate of Philological Science Tambov
Внутренняя модель аргументативного диалога: основополагающие компоненты The Internal Model of an Argumental Dialogue: Principle Components
В статье рассматриваются: риторическая аргументация; модель аргументативного диалога как речемыслительного процесса и его опорные компоненты.
Освещается основная проблема аргументации, возникшая в результате различной ее трактовки с позиции синтаксиса, семантики и прагматики.
A rhetorical argumentation is considered in the paper. The model of an argumental dialogue as a speech-mental process and its basis components are also under discussion.
The main problem of argumentation, having developed in the result of its numerous interpreting from the different points of view of syntax, semantics and pragmatics are analyzed in the article.
Ключевые слова: риторика, неориторика, аргументация, диалогичность, монологичность, синтаксис, семантика, логика.
Key words: rhetoric, neorhetoric, argumentation, dialogue, monologue, syntax, semantics, logic.
Учение аргументации наследуют многие древние родословные проблемы в развитии своей теории. К таким проблемам относятся проблемы соотношения аргументации и доказательства, диалогичность и монологичность, речевые нормы аргументации и отклонения от них, идеал и реальная практика.
Одна из причин разногласий во взглядах на аргументацию и доказательства
кроется именно в том, что каждый исследователь делает упор, выделяя какой-то один из аспектов: синтаксический, семантический или прагматический. Именно они и являются базовыми составляющими аргументации.
Синтаксический аспект аргументации определяется последовательностью тезисов, аргументов и контраргументов в процессе диалога. В синтаксическом плане для конкретного акта аргументации существенно его положение в ряду других аргументационных актов.
Сторонником синтаксической трактовки доказательства был Х. Перель-ман. Он рассматривал доказательство как оперирование со знаками по заданным синтаксическим правилам. При этом во внимание не принимаются ни объекты, обозначаемые этими знаками, ни отношение к ним субъекта, использующего их. Речевая форма аргумента включает выбор слов и синтаксическую организацию. Выбор слов основан на принципе, согласно которому в аргументации нет нейтрального словоупотребления.
Синтаксический строй аргументации проявляется как в модальности высказываний (побудительной, числительной, вопросительной, утвердительной), так и в их конструкции, которая, отличаясь от обыденного течения речи, создает переход от привычного к новому, изменяя перспективу рассмотрения предмета [Perelman 1979: 229].
Под семантикой аргументированного диалога следует понимать содержание аргументов и тезисов, определяемое отношение актов аргументирования к предмету беседы. В доказательстве семантический аспект выступает на первый план в том случае, когда доказательство рассматривается с точки зрения соответствия выраженных в нем мыслей действительности.
Аргументация не только доказывает, но и убеждает, т. к. позиция говорящего, даже если она соответствует истине, не всегда может быть принята аудиторией или слушателем.
С самого зарождения риторика была основана на теории семантики, нацеленной как на прозу и поэзию, так на письменные и устные тексты.
И неориторика не потеряла своей семантической составляющей и пред-
стает как «исследование семантики текстов в их социальном и идеологическом окружении [Реге1тап СЬ, 1979: 229].
Наличие общей проблематики у риторики и семантики отмечает и Н. А. Безменова, считая, что «...среди проблем, подлежащих разработке в рамках современной неориторики, безусловный интерес представляет риторический подход к семантике. Например, углубленного изучения заслуживает раздел инвенции, посвященный изучению «общих мест», который может быть интерпретирован как некоторый склад наиболее общих дискурсивных форм, т. е. как топика или фундаментальная таксономия» [Безменова, 1987: 18].
Она определяет «общие места» как «... некоторую селекционную «решетку» данных, которая осуществляет отбор элементов, необходимых и достаточных для понимания существа объекта и его дальнейшей вербализации. В результате этого отбора, происходящего, естественно, на докоммуникационном этапе инвенции и находящегося в прямой зависимости от дискурсионной ситуации, оратор получает ряд общих мест, раскрывающих тему его речи» [Безменова, 1987: 87].
«Общие места» используются не только при изобретении содержания речи, но и для доказательства при аргументации как «общие места» аргументов. Античные риторы подчеркивали, что все сюжеты, все темы и объекты ораторского выступления имеют определенное сходство и могут рассматриваться под общим углом зрения.
Проблема «общих мест» или топосов является одной из важнейших в семантической теории.
«Под общими местами» понимаются формы мысли, разделяемые всеми членами человеческого сообщества; «естественные непререкаемые суждения, общепринятые постулаты, которые кажутся естественными и потому истинными» [Рождественский, 1999: 404]. Ю. М. Рождественский классифицировал «общие места», используя метафорический термин «символический зонтик», под которым понимается система символов, служащих для отбора сообщений и формирования рубрик выпусков массовой информации [Рождественский, 2000: 112].
«Общие места» представляют собой логико-философские категории, универсальные смысловые модели, что позволяет исследователям проводить универсалиями, выделяемыми современными лингвистами.
Под «общими местами» понимаются такие смыслы, которые являются постоянными и общими для всех говорящих на данном языке и имеют внеязыко-вую соотнесенность с мышлением.
В риторической аргументации конкретный факт согласия основан на топо-се. Топосы (общие места) представляют собой общие посылки, часто подразумеваемые, которые включаются в обоснование большей части предпочтений и выборов. Каждому месту в процессе аргументации может быть противопоставлено другое место, а сама дискуссия может вестись в планах критики посылок, их выбора и представления в речи [Реге1тап СЬ, 1979: 113, 89].
В неориторике выделяются места количества, качества, порядка, существования, сущности, лица и ценности, абстрактные и конкретные.
Особенно важны места количества и качества, определяющие, по Перель-ману, два основных стиля аргументации - «классический» и «романтический».
К прагматическому аспекту аргументирования относятся те принципы и правила, которые обеспечивают уместность, действенность и успешность аргументации. А. Н. Баранов отмечает, что «применительно к аргументации наиболее существенным оказывается влияние аргументирования на процесс принятия решения адресатом, осуществляемое изменения его модели мира. Это отражается в прагматической категории интенции акта аргументации» [Баранов, 1990: 10].
Риторику и прагматику объединяет понимание языка как инструмента действия, как способа достижения целей.
Набор признаков, характеризующих прагматику, полностью можно отнести к неориторике: принципы прагматики также мотивированы целями коммуникации; прагматические объяснения функциональны; прагматика оперирует межличностными отношениями с текстом; прагматика вводит шкалу градуированных и неопределенных оценок.
В. В. Богданов, указывая на связь лингвистической прагматики с риторикой, показывает области применения каждой из дисциплин. По его мнению, «прагматика описывает конкретные условия и правила речевого общения, а основной чертой риторики является предписывающий, нормализаторский характер. Второе различие вытекает из первого - риторика ориентирована на пер-локутивный эффект убеждения, тогда как интересы прагматики сосредоточены на иллокутивных функциях самого различного типа. Прагматика шире риторики в той части, которая касается речевого акта и правил речевого взаимодействия, и уже риторики в той сфере, которая относится к средствам воздействия в целях убеждения. Последнее обеспечивает риторике выход в другие сферы, ибо понятие убеждения практикуется в настоящее время довольно широко» [Богданов, 1998: 13].
На прагматический аспект доказательства обращает внимание А. К. Кудрин. Характеризуя доказательство как одну из форм познания, он отмечает: «Как на процесс доказательства указывает особенная, весьма ограниченная во времени деятельность субъекта, направленная на то, чтобы сделать очевидной какой-либо тезис, утверждение на основе других тезисов и утверждений, либо указывает на исторический процесс движения человеческого познания или человеческой практики, несравнимый по времени с деятельностью отдельного индивида. Но и во втором случае доказательство принимает форму субъективной деятельности, имеющей осознанную цель: сделать очевидным для себя или для других какое-либо утверждение или его приемлемость» [Кудрин, 1986: 179].
Платон рассматривал доказательство как «воздействующие» на человека, полагая, что «математические доказательства выполняют убеждающую функцию» [Платон, 1973: 266].
В структурном отношении в аргументации выделяют два вида: монологический и диалогический. Монологический подход предполагает рассмотрение в качестве минимальной упрощенной схемы любую аргументацию. Монолог, по крайней мере, может состоять из двух высказываний, одно из которых «выводится» из другого аргументатором.
Сторонником монологического подхода к аргументации является Г. А. Брутян. Однако, пытаясь развести понятии «аргументация» и «диалог», он отождествляет в то же время понятии «диалог» и «спор». «Вряд ли стоит сужать границы аргументации рамками формы диалога. Спор может быть как с реальным оппонентом, так и с воображаемым, как с конкретным, так и с обобщенным оппонентом, как с одним собеседником, так и с разными участниками возможной дискуссии. Наконец, спор может быть с самим собой. Понятно, что во всех этих случаях мы имеем дело с аргументацией, но вряд ли правильно сводить все эти формы рассуждения только к диалогу. Да и многовековая практика человечества подтверждает, что аргументация осуществляется во всех возможных формах рассуждений» [Брутян, 1984: 32].
Безусловно, «аргументация осуществляется во всех возможных формах рассуждения», однако «спор» - это частный случай аргументации, это наиболее острая и напряженная его форма. Всякая аргументация имеет предмет, или тему, но для спора характерен не просто определенный предмет, а наличие противоположных, иногда несовместимых взглядов, представлений на один и тот же предмет.
В споре всегда опровергается противоположное мнение. Это всегда победа одной стороны, в споре редко преследуется истина. Ивин А. А. именно с позиций истинности и победы предложил четыре разновидности спора: дискуссия, полемика, эклектика, софистика [Ивин, 1997: 330].
Хотя цель полемики, эклектики и софистики - победа над другим мнением. И противоположная сторона именуется противником. А в дискуссии и диалоге - оппонентом. В диалоге пропонент и оппонент в ходе аргументированного обсуждения проблемы приходят к новым выводам, более истинным и верным.
Понятие диалогичности в дальнейшем развивалось в работах М. М. Бахтина. «Два равных и прямо направленных на предмет слова в пределах одного контекста не могут оказаться рядом, не скрестившись диалогически. Все равно, будут ли они друг друга подтверждать, или взаимно дополнять, или, наоборот,
друг другу противоречить, или находиться в каких-либо иных диалогических отношениях (например, в отношениях вопроса и ответа) [Бахтин, 1979: 219].
Диалог осмысливался в контексте человеческой деятельности как один из его вариантов Л. П. Якубинским: «Всякое взаимодействие есть именно взаимодействие, оно по существу... хочет быть двусторонним, диалогичным» [Яку-бинский, 1986: 32].
На диалогической позиции в аргументации стоял и Х. Перельман, считая, что диалогический подход к аргументации предполагает определенные требования, которым должен соответствовать собеседник в диалоге или аудитория («взаимная, добрая воля», «встреча умов», «открытость разума»). Он подчеркивал, что «аргументация. предполагает встречу умов, когда оратор желает побуждать, а не вынуждать или командовать, а аудитория расположена слушать. Такая взаимная, добрая воля, - пишет он, - должна не только быть общей, но должна быть также применена к частному вопросу, который обсуждается» [Реге1тап СЪ., 1979: 11].
Г. Джонстон отмечал, что лицо, которому адресована аргументация, может рисковать изменением своего поведения или взглядов в результате аргументации, но может и не делать этого: «Закрывая свой разум для аргументации, можно совершенно избежать риска. Мы не можем быть, конечно, готовы к восприятию любой аргументации, обращенной к нам. Но мы не можем всегда держать свой разум закрытым, тем более что человек с абсолютно закрытым разумом перестает быть человеком». Риск, которому подвергается человек, воспринимающий аргументацию, считает Г. Джонстон, состоит в том, что человек этот может оказаться в ситуации, когда он вынужден изменить самому себе. Речь идет именно о собственном «Я», а не о каких-то отдельных взглядах, убеждениях или способах поведения. Для человека с открытым разумом характерно внутреннее напряжение особого рода. С одной стороны, такой человек желает сохранить себя, свое «Я», с другой стороны, он должен подвергать себя риску изменения в результате аргументации. Такое напряжение - характерная, необходимая черта человеческого существования, связанная с потребностью преодолеть границы
собственного опыта. Открытость ума, считает Г. Джонстон, является непременным условием аргументации: «...подлинная аргументация может иметь место только тогда, когда респондент не является ни бесстрастным, ни пассивным по отношению к тому, что говорит аргументатор. Она может иметь место только тогда, когда респондент сам заинтересован в результате аргументации, т. е. когда респондент подвергает себя риску» [Johnstone H., 1965: 4].
Диалогической точки зрения придерживается В. И. Курбатов, считая, что в основе общей модели аргументации должно лежать понятие взаимодействия, предполагающее наличие как минимум двух субъектов аргументации. Он пишет: «Представители ереванской школы теории аргументации объясняют процесс обмена мнениями как определенным образом организованную процедуру передачи информации от субъекта аргументации к адресату. На наш взгляд, это узкое понимание аргументации, поскольку в нем изучается лишь однонаправленный (по крайней мере в явной форме) процесс передачи информации от активного субъекта к пассивному. Такой подход, кажущийся в принципе верным, выражает лишь одну из моделей аргументации. В более общем виде необходимо допустить равную активность всех субъектов аргументации. Данная модель будет иметь более богатые выразительные возможности» [Курбатов, 1991: 16].
Все обозначенные нами точки зрения различны, но они не противопоставляются друг другу.
В аргументации все вынуждены учитывать ее диалогический контекст, и нельзя, на наш взгляд, прогнозировать только монологические конструкции.
Любая аргументация, которую мы пытаемся оценить, может быть и должна быть представлена и, соответственно, оценена в контексте диалога, в котором эта аргументация осуществляется.
Мы стоим на позиции понимания аргументации как речемыслительного процесса, определенным образом сконструированного с учетом коммуникативных особенностей.
Аргументирование является одним из видов коммуникации и требует всегда определенного умения оперирования знаниями в рамках риторического диа-
лога. Речевая позиция аргументатора является истинной, пока не будет озвучена следующая позиция.
Таким образом, во внутренней модели диалога выстраивается цепь рассуждений: согласие - несогласие, истинное - ложное. Общее поле аргументации может двигаться на основе двух или нескольких оппозиций, но существует до тех пор, пока не прозвучит вывод (аргумент) как новое знание. Аргументацию можно считать коммуникативной игрой, которая ведется по определенным правилам, где не допускается конфликтность, заранее спланированная договоренность, но допустимо несогласие.
Аргументативная ситуация возникает в результате речевого общения, которое строится на коммуникативно значимых семантических закономерностях, если учесть, что речевой способ выражения аргументации - это текст как результат речевого процесса в рамках диалога. Мы не считаем, что конфликтность является средой аргументации, ее «стартовой точкой», а предполагаем, что ар-гументативный диалог можно построить по определенной сконструированной модели с учетом основополагающих компонентов.
Коммуникативно-деятельностный аспект аргументации мы рассматриваем в системе речевых жанров (речь всегда осуществляется в структуре определенного жанра) и в рамках риторического дискурса. Мы разводим понятия «текст» и «дискурс».
В основе дискурса лежат необходимый отбор языковых средств в соответствии жанра и стиля. Это организация речевой деятельности по определенным правилам какой-то сферы, возможно профессиональной. Он закрыт временными рамками, т. е. существует во времени и пространстве.
Текст можно рассматривать как речемыслительное произведение. Он более полифоничен, имеет свои структурные и семантические признаки, что и дает возможность его моделировать.
Библиографический список
1. Баранов, А. Н. Лингвистическая теория аргументации (когнитивный подход). - М. : Просвещение, 1990. - С. 10.
2. Бахтин, М. М. Проблемы речевых жанров // Эстетика словесного искусства. - М. : Искусство, 1979. - С. 219.
3. Безменова, Н. А. О предмете «история риторики» // Неориторика : генезис, проблемы, перспективы. Сб. научно-аналитич. обзоров. - М. : ИОН, 1987. - С. 18, 87.
4. Богданов, В. В. Риторика и прагматика. - М. : Мысль, 1998. - С. 13.
5. Брутян, Г. А. Аргументация. - Ереван : Изд-во Анармешии, 1984. -С. 32.
6. Ивин, А. А. Основы теории аргументации. - М. : ВЛАДОС, 1997. -С. 330.
7. Кудрин, А. К. Об особенностях философского доказательства // Философские проблемы аргументации. - Ереван, 1986. - С. 179.
8. Курбатов, В. И. Социально-политическая аргументация (логико-методологич. анализ). - Ростов-на Дону : РДУ, 1991. - С. 16.
9. Платон. Соч. : В 5 т. - Т. 2. - М. : Наука, 1973. - С. 266.
10. Рождественский, Ю. В. Теория риторики. - М. : Добросвет-Л., 1999. - С. 404.
11. Рождественский, Ю. В. Принципы современной риторики / Ю. В. Рождественский. - М. : Дрофа, 2000. - С. 112.
12. Якубинский, Л. П. О диалогической речи / Язык и его функционирование. - М. : Просвящение, 1986. - С. 32.
13. Johnstone, H. Some Reflections on Argumentation // Philosophy, Rhetoric and Argumentation. - Pensylvania, 1965. - P. 4.
14. Perelman, Ch. The New Rhetoric and the Humanities. Essays on Rhetoric and Application. - Dordrecht, 1979. - P. 11, 8, 113.
Bibliography
1. Baranov, A. N. Linguistic Theory of Argumentation (cognitive approach). -M., 1990. - P. 10.
2. Bakhtin, M. M. Problems of Speech Genres // Esthetics of Philological Art. -M., 1972. - P. 219.
3. Bezmenova, N. A. About the Subject «History of Rhetoric» // Neorhetoric : Origin, Problems, Perspectives. Anthology of Scientific-Analytical Surveys. -M., 1987. - P. 18, 87.
4. Bogdanov, V. V. Rhetoric and Pragmatic. - M., 1998. - P. 13.
5. Brutyan, G. A. Argumentation. - Erevan. 1984. - P. 32.
6. Ivin, A. A. Fundamentals of Theory of Argumentation. - M., 1997. - P. 330.
7. Kudrin, A. K. About Particular Features of Philosophical Evidence // Philosophical Problems of Argumentation. - Erevan. 1986. - P. 179.
8. Kurbatov, V. I. Social-Political Argumentation. - Rostov-on-Don, 1991. -P. 16.
9. Platon. Essays : In 5 volumes. - V. 2. - M., 1973. - P. 266.
10. Rozhdestvenskiy, Y. V. The Theory of Rhetoric. - M-L., 1990. - P. 404.
11. Rozhdestvenskiy, Y. V. Principles of Modern Rhetoric / Y. V. Rozhdestvenskiy. - M., 2002. - P. 112.
12. Jakubinskiy, L. P. About Dialogical Speech / Language and cits Function. - M., 1986. - P. 32.
13. Johnstone, H. Some Reflections on Argumentation // Philosophy, Rhetoric and Argumentation. - Pensylvania, 1965. - P. 4.
14. Perelman, Ch. The New Rhetoric and the Humanities. Essays on Rhetoric and Application. - Dordrecht, 1979. - P. 11, 8, 113.
