CC BY
94
СМЫСЛОВАЯ СТРУКТУРА РИТОРИЧЕСКОГО АРГУМЕНТА В РАМКАХ ПРАГМАТИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИИ С.В. Начерная
В статье автор рассуждает о смысловой структуре риторического аргумента, аргументированности текста, о роли смысловой модели «причина и следствие» в создании речевого высказывания. Раскрывается связь лингвистической прагматики с риторикой. Рассматривается общая модель аргументации с позиции диалога и монолога.
Ключевые слова: семантическая структура, риторический аргумент, семантическая модель, риторический монолог, риторический диалог.
В настоящее время оживилась дискуссия об основных признаках текста и о расширении понятия контекста, поскольку область применения теории текста расширяется.
Понятие контекста - это важная категория аргументологии. Контекст - это некоторый фрагмент социальной реальности, являющийся единством объективных условий и субъективных предпосылок человеческой деятельности. Понятие контекста отражает риторические связи аргументатора и аудитории, а также так называемое «диалогическое обрамление» мнений и точек зрения человека [1]. Введение понятия «контекст» в теорию аргументации В.И. Чуешовым представляется весьма актуальным для нашего исследования в области культурно-значимых текстов, так как контекст играет в них одну из ведущих ролей.
Следовательно, деятельность аргументации можно рассмотреть следующим образом: «субъект - это аргументатор, объект это реципиент и средство аргументации - это аргументационная конструкция, содержание которой отражает в той или иной степени адекватности некоторую реальность» [2].
Характер аргументации определяется отношением аргументации к компонентам аргументационной деятельности и к отношениям между ними.
Не всякое воздействие на взгляды и поведение человека, которые осуществляются через текст, являются аргументацией и, соответственно, не все тексты могут быть аргументированными. Для аргументационного текста характерно наличие тезиса аргументации и ее оснований. Тезис и каждое из оснований - это суждения, выражаемые в предложениях.
Аргументация в отличие от формальной логики предполагает субъекта мыслеречевой деятельности, тогда как формальное доказательство исходит из обоснования исследуемого объекта, абстрагируясь от субъективных факторов. Формальные доказательства -это безличные доказательства, где истина не зависит от человеческих суждений. Спецификой аргументации является то, что «она опирается на учет индивидуальных возможностей говорящего, на учет особенностей аудитории, на взаимодействие говорящего и аудитории через диалог и на ориентацию на достижение понимания» [3].
В своей работе «Строение и смысл риторического аргумента» А.А. Волков дает определение данному понятию, рассматривая топос аргумента и его структуру. Риторическим аргументом, по мнению А.А. Волкова, является «словесно выраженный ход мысли, который оценивается аудиторией как истинный или ложный, правильный, уместный, приемлемый, в результате чего аудитория соглашается с аргументацией и присоединяется к ней» [4]. А задача ритора в том, чтобы аудитория восприняла его точку зрения. Как точно отмечает А.А. Волков, «аргумент является предметом риторики в совокупности его содержательно-логической, этической и экспрессивно-эстетической сторон [4].
В каждом риторическом аргументе должны содержаться положение и доводы. Ритор всегда выдвигает какое-либо положение, но если его для согласия аудитории не достаточно, то ритор должен развернуть его в доводах. Прежде чем затронуть понятие топоса, А.А. Волков определяет основу риторического аргумента как «связь между частными данными, которые содержатся в положениях аргумента или его доводах (казус).
с общим положением (теза), содержащим норму или правило» [4, с. 17]. В смысловой структуре риторического аргумента находится топос, который содержится в тезе, представляющий собой отношение двух ценностных категорий, которые в составе соотношения совместно образуют «сложное понятие, каждый член которого может быть субъектом или предикатом суждения» [4, с. 17-18].
Инструментом процесса аргументации соответственно считается аргумент, определяемый, по мнению Е.В. Клюева, как «релятивная речевая единица» [5], т. е. речевая единица, значимая по отношению к другой речевой единице, потому что аргументы -это комплекс доводов, являющихся обоснованием тезиса.
Логическая аргументация внесла большой вклад в развитие теории аргументации, потому что в союзе с логикой она отвечала научному методу дедукции, т. е. методу движения от общего к частному. Таким образом, система топосов строится в процессе аргументации и по праву считается ее составной частью.
Теория аргументации включает рассмотрение смысловой модели «причина и следствие», потому что причинно-следственные отношения очень важны при создании речевого высказывания. Нередко топика «причины» и «следствия» в процессе создания текста заменяется отношениями временной последовательности, что не в полной мере отражает сущность причинно-следственных отношений, так, Н.В. Шевченко справедливо отмечает, что «после того» - не значит «по причине того» [6].
Следовательно, аргументацию можно считать «процессом приведения доказательств, объяснений, источников в систему для обоснования какой-либо мысли перед слушателями или читателями» [7].
Таким образом, так как аргументация -это совокупность утверждений, то данные утверждения непременно должны быть связаны друг с другом. А также необходимо расположить нужные аргументы в заранее продуманной последовательности, потому что аргументация - это процесс, выстроенный во времени.
Слушатели и читатели должны соответствующим образом воспринять аргументы, предлагаемые автором текста как устного,
так и письменного, следовательно, задача автора - не только предъявить систему аргументов для защиты какой-либо идеи, но и обеспечить понятность и доступность своей мысли аудитории, т. е. обеспечить эффект риторического воздействия высказывания.
К прагматическому аспекту аргументирования относятся те принципы и правила, которые обеспечивают уместность, действенность и успешность аргументации. А.Н. Баранов отмечает, что «применительно к аргументации наиболее существенным оказывается влияние аргументирования на процесс принятия решения адресатом, осуществляемое изменение его модели мира. Это отражается в прагматической категории интенции акта аргументации» [8].
Риторику и прагматику объединяет понимание языка как инструмента действия, как способа достижения целей.
Н.А. Безменова отмечает, что «набор признаков, характеризующих прагматику, полностью может быть отнесен к новой риторике: принципы прагматики неконвенциональны, а мотивированы целями коммуникации; смысл высказывания соотносится с иллокутивной силой; прагматические объяснения функциональны; прагматика оперирует межличностными отношениями с текстом; прагматика вводит шкалу градуированных и неопределенных оценок и др.» [9].
В.В. Богданов, указывая на связь лингвистической прагматики с риторикой, показывает области применения каждой из дисциплин. По мнению В. В. Богданова, «прагматика описывает конкретные условия и правила речевого общения, а основной чертой риторики является предписывающий, нормализаторский характер. Второе различие вытекает из первого - риторика ориентирована на перлокутивный эффект убеждения, тогда как интересы прагматики сосредоточены на иллокутивных функциях самого различного типа. Прагматика шире риторики в той части, которая касается речевого акта и правил речевого взаимодействия, и уже риторики в той сфере, которая относится к средствам воздействия в целях убеждения. Последнее обеспечивает риторике выход в другие сферы, ибо понятие убеждения практикуется в настоящее время довольно широко [10].
На прагматический аспект доказательства обращает внимание А.К. Кудрин. Характеризуя доказательство как одну из форм познания, он отмечает: «Как на процесс доказательства указывают на особенную, весьма ограниченную во времени деятельность субъекта, направленную на то, чтобы сделать очевидной какой-либо тезис, утверждение на основе других тезисов и утверждений, либо указывают на исторический процесс движения человеческого познания или человеческой практики, несравнимый по времени с деятельностью отдельного индивида. Но и во втором случае доказательства принимают форму субъективной деятельности, имеющей осознанную цель: сделать очевидным для себя или для других какое-либо утверждение или его приемлемость» [11].
Платон рассматривал доказательство как «воздействующие» на человека, полагая, что «математические доказательства выполняют убеждающую функцию» [12].
В структурном отношении в аргументации выделяют два вида: монологический и диалогический. М. Натансон считает, что монологический подход предполагает рассмотрение в качестве «минимальной упрощенной схемы любой аргументации. По его мнению монолог может стоять, по крайней мере, из двух высказываний, одно из которых «выводится» из другого аргументато-ром. При этом вопрос оправданности такого «выведения» может решаться по-разному [13].
Сторонником монологического подхода к аргументации является Г.А. Брутян. Однако, пытаясь развести понятия «аргументация» и «диалог», он отождествляет в то же время понятия «диалог» и «спор»: «Вряд ли стоит сужать границы аргументации рамками формы диалога. Спор может быть как с реальным оппонентом, так и с воображаемым, как с конкретным, так и с обобщенным оппонентом, как с одним собеседником, так и с разными участниками возможной дискуссии. Наконец, спор может быть с самим собой. Понятно, что во всех этих случаях мы имеем дело с аргументацией, но вряд ли правильно сводить все эти формы рассуждения только к диалогу. Да и многовековая практика человечества подтверждает, что аргументация осуществляется во всех возможных формах рассуждений» [14].
Безусловно, «аргументация осуществляется во всех возможных формах рассуждения, однако «спор» - это частный случай аргументации, это наиболее острая и напряженная его форма. «Всякая аргументация имеет предмет, или тему, но спор характеризуется не просто определенным предметом, а наличием несовместимых представлений об одном и том же предмете» [15].
В споре всегда опровергается противоположное мнение. Это всегда победа одной стороны, в споре редко преследуется истина. А. А. Ивин именно с позиций истинности и победы предлагает четыре разновидности спора: дискуссия, полемика, эклектика, софистика [15, с. 330]. Хотя цель полемики, эклектики и софистики - победа над другим мнением. И противоположная сторона именуется противником. А в дискуссии и диалоге - оппонентом. В диалоге проппонент и оппонент в ходе аргументированного обсуждения проблемы приходят к новым выводам, более истинным и верным.
Универсальный характер диалога отметил еще Л.В. Щерба: «...подлинное свое бытие язык обнаруживает лишь в диалоге» [16].
Понятие диалогичности в дальнейшем развивалось в работах М.М. Бахтина. «Два равных и прямо направленных на предмет слова в пределах одного контекста не могут оказаться рядом, не скрестившись диалогически, все равно, будут ли они друг друга подтверждать, или взаимно дополнять, или, наоборот, друг другу противоречить или находиться в каких-либо иных диалогических отношениях (например, в отношениях вопроса и ответа)» [17].
На диалогической позиции в аргументации стоял и Х.Перельман, считая, что диалогический подход к аргументации предполагает определенные требования, которым должен соответствовать собеседник в диалоге или аудитория («взаимная добрая вол», «встреча умов», «открытость разума»). Он подчеркивал, что «аргументация. предполагает встречу умов, когда оратор желает побуждать, а не вынуждать или командовать, а аудитория расположена слушать. Такая взаимная добрая воля, - пишет он, - должна не только быть общей, но должна быть также применена к частному вопросу, который обсуждается» [18].
Г. Джонстон отмечает, что лицо, которому адресована аргументация, может рисковать изменением своего поведения или взглядов в результате аргументации, но может и не делать этого: «Закрывая свой разум для аргументации, можно совершенно избежать риска. Мы не можем быть, конечно, готовы к восприятию любой аргументации, обращенной к нам. Но мы не можем всегда держать свой разум закрытым, тем более, что человек с абсолютно закрытым разумом перестает быть человеком». Риск, которому подвергается человек, воспринимающий аргументацию, считает Г. Джонстон, состоит в том, что человек этот может оказаться в ситуации, когда он вынужден изменить самому себе. Речь идет именно о собственном «Я», а не о каких-то отдельных взглядах, убеждениях или способах поведения. Для человека с открытым разумом характерно внутреннее напряжение особого рода. С одной стороны, такой человек желает сохранить себя, свое «Я», с другой стороны, он должен подвергать себя риску изменения в результате аргументации. Такое напряжение - характерная, необходимая черта человеческого существования, связанная с потребностью преодолеть границы собственного опыта. Открытость ума, считает Г.Джонстон, является непременным условием аргументации: «.подлинная аргументация может иметь место только тогда, когда респондент не является ни бесстрастным, ни пассивным по отношению к тому, что говорит аргументатор. Она может иметь место только тогда, когда респондент сам заинтересован в результате аргументации, т. е. когда респондент подвергает себя риску» [19].
Диалогической точки зрения придерживается В.И. Курбатов, считая, что в основе общей модели аргументации должно лежать понятие взаимодействия, предполагающее наличие как минимум двух субъектов аргументации. Он пишет: «Представители ереванской школы теории аргументации объясняют процесс обмена мнениями как определенным образом организованную процедуру передачи информации от субъекта аргументации к адресату. Такой подход, кажущийся в принципе верным, выражает лишь одну из моделей аргументации. В более общем виде необходимо допустить равную активность всех субъектов аргументации. Данная
модель будет иметь более богатые выразительные возможности» [20].
Все названные точки зрения различны, но они не противопоставляются друг другу. В аргументации все вынуждены учитывать ее диалогический контекст и нельзя прогнозировать монологические конструкции.
«Основные требования критической аргументации - любая аргументация, которую мы пытаемся оценить, должна быть представлена и, соответственно, оценена в контексте диалога, в котором эта аргументация осуществляется» [21].
Здесь есть одна позиция, в которой все исследователи сходятся, - это понимание аргументации как речемыслительного процесса, определенным образом сконструированного с учетом коммуникативных особенностей.
1. Чуешов В.И. Теоретико-исторические основания аргументологии. СПб., 199З.
2. Егоров А. Г. Логика - философский анализ целей и оснований аргументации. СПб., 1999.
3. Юнина Е.А. Современная риторика в философско-культурологическом измерении.
Пермь, 199S.
4. Волков А.А. Строение и смысл риторического аргумента // Риторика. № 1. 1995. C. 15.
5. Клюев Е.В. Риторика: (Инвенция. Диспозиция. Элокуция). М., 1999. С^5
6. Шевченко Н.В. Основы риторики. Саратов, 2QQ1.
7. Стернин И.А. Практическая риторика. Воронеж, 199б.
S. Баранов А.Н. Лингвистическая теория аргументации (конгнитивный подход): дис. ... д-ра филол. наук. М., 199Q. С. 1Q.
9. Безменова Н.А. Очерки по теории и истории риторики. М., 1991. С. 7Q.
1Q. Богданов В.В. Риторика и прагматика. М., 199S. С. 1З.
11. Кудрин А.К. Об особенностях философского доказательства // Философские проблемы аргументации. Ереван, 19S6. С. 179.
12. Платон. Соч.: в З т. М., 196S-1972.
13. Natanson M. The Claims of Immediacy // Philosophy, Rhetoric and Argumentation. Pensylva-nia, 1965. С. 1Q.
14. Брутян Г.А. Аргументация. Ереван, 19S4.
С. З2.
15. Ивин А.А. Основы теории аргументации. М., 1997. С. З15.
16. Щерба Л.В. Восточноледжицкое наречие. Пг., 1915. С. 4.
1б2
17. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // М.М. Бахтин. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 219.
18. Perelman Ch. The new Rhetoric and the Humanities. Essays on Rhetoric and Application. Dordrecht, 1979. С. 11.
19. Johnstone H. Some Reflections on Argumentation // Hhilosophy, Rhetoric and Argumentation. Pensylvania, 1965. C. 4.
20. Курбатов В.И. Социально-политическая аргументация (логико-методо-логический анализ). Ростов н/Д, 1991. С. 16.
21. Walton D. Informal Logic. A Handbook for Critical Argumentation. Cambridge, 1991. С. 9.
Поступила в редакцию ^.Ql^QQS г.
Nachemaya S.V. Semantic structure of a rhetorical argument in the frames of a pragmatic category. Semantic structure of a rhetorical argument is under discussion. A text with the position of an argument and the role of a semantic model are represented in the paper. The author of the article shows the link between linguistic pragmatics and Rhetoric. A general model of argumentation related to rhetorical dialogue and monologue is considered in the article.
Key words: rhetorical argument, semantic model, semantic structure, rhetorical monologue, rhetorical dialogue.
МЕТАФОРА КАК СПОСОБ ПЕРЕДАЧИ КАТЕГОРИИ АСПЕКТУАЛЬНОСТИ Т.В. Белошапкова
В современной науке существует широкое и узкое понимание аспектуальности. Широкое понимание включает в себя следующие параметры: однократность, длительность, фазовость, результативность, множественность, интенсивность, соотношение с нормой. Интенсивность и фазовость могут передаваться с помощью метафоры. Этот способ передачи категории аспектуальности появляется только в ХХ веке.
Ключевые слова: метафора, категория аспектуальности, интенсивность, фазовость.
Метафора имеет более чем тысячелетнюю историю изучения, однако 60-90-е гг. ХХ столетия являются самыми интенсивными и плодотворными в истории ее изучения. В это время создано большое количество очень интересных работ, среди которых особое место занимают исследования таких авторов, как: А. Вежбицкая [1], М. Блэк [2], Д. Дэвидсон [3], М. Бирдсли [4], Э. МакКормак [5], Дж. Лакофф и М. Джонсон [6], Г.Н. Скляревская [7].
Однако, несмотря на наличие большого количества работ, посвященных теории метафоры, в науке отсутствует единая теория метафоры. Эта мысль была очень точно сформулирована Э. МакКормаком: «В результате обсуждения различных возможностей я прихожу к заключению, что вероятность найти в настоящее время алгоритмическое описание творческого когнитивного процесса, при помощи которого порождаются метафоры, относительно мала» [5, с. 362].
Анализ имеющихся работ по теории метафоры говорит о том, что имеется три подхода к интерпретации явления метафоры. Со-
гласно первому подходу, метафора - это сокращенное сравнение (точка зрения А. Веж-бицкой). Второй подход интерпретирует метафору как набор общепринятых ассоциаций (М. Блэк, Д. Дэвидсон, Г.Н. Скляревская). Третий подход интерпретирует метафору в рамках адекватной теории метафоры: «Адекватная теория метафоры включает в себя не только семантическую, синтаксическую и когнитивную теории, объясняющие, каким образом необычайное сочетание слов приводит к созданию новых понятий, но и контекстуальные теории относительно внешнего мира, содержащие сведения о словесных ассоциациях, а также о взаимодействии между людьми и их окружением, создающем знание» [5, с. 379]. Таким образом, можно говорить о том, что адекватная теория вбирает в себя первые два подхода и включает их в рамки когнитивного процесса: «Я описываю метафору как эволюционный познавательный процесс, который объединяет мозг, разум и культуру в их творческом созидании мира» [5, с. 380]. В рамках этого подхода
1бЗ
