CC BY
27
УПОТРЕБЛЕНИЕ ПОКАЗАТЕЛЯ ПАССИВА В КАЛМЫЦКОМ ЯЗЫКЕ1
1. Введение
В данной работе представлен анализ употребления глагольного суффикса -gdз, одним из значений которого является пассив. Сфера употребления данного показателя не ограничивается переходными глаголами, и помимо пассива, он может также выступать маркером ряда других значений.
В разделе 2 рассматривается, какие значения может выражать показатель -gdз при переходных глаголах и, далее, какие ограничения накладываются на эти значения лексическими особенностями глагола и некоторыми другими факторами. Раздел 3 посвящен анализу противопоставления показателя -gdз и показателя каузатива при переходных глаголах — дело в том, что показатель каузатива также может выступать в пассивном значении и существование альтернативного способа оформления пассива влияет на употребление показателя -gdз, который является основным объектом рассмотрения в данной работе. В разделе 4 показано, какие значения он может выражать при разных типах непереходных глаголов, где наиболее важным является различение агентивных и неагентивных глаголов.
2. Употребление показателя ^йэ при переходных глаголах
2.1. Пассивные конструкции
Сначала мы рассмотрим такие конструкции, в которых суффикс -gdз является показателем пассива в узком понимании, т. е. маркирует мену диатезы (определение пассива через понятие
1 Материал собран в экспедициях 2007 г. в поселок Ергенинский и 2008 г. в поселок Тугтун Кетченеровского района Калмыкии при частичной поддержке гранта РФФИ № 07-06-00278 «Создание корпусов глоссированных текстов на малых языках России: нанайский, удэгейский, калмыцкий».
Я благодарю С. С. Сая и А. Б. Летучего за ценные замечания и советы.
Труды ИЛИ РАН. Том У, часть 2. СПб., 2009.
347
диатезы см. в [Храковский 1974]). Так, между калмыцкими предложениями (1) и (2) нет разницы на уровне пропозициональной семантики, в обоих случаях описывается ситуация, где действие совершено агенсом:
(1) Badma UUda seka-v
Бадма дверь открывать-PST
‘Бадма открыл дверь’.
(2) UUda-n Badm-ar seka-gds-v дверь-EXT Бадма-INS открывать-PASS-PST ‘Дверь была открыта Бадмой’.
Подлежащим пассивной конструкции в калмыцком языке может быть только прямое дополнение исходной активной конструкции.
Теперь обратимся к вопросу о том, как в пассивных конструкциях оформляется агентивное дополнение. В грамматике калмыцкого языка Г. Д. Санжеева относительно падежного оформления агентивного дополнения говорится следующее: «В калмыцком языке обозначение реально действующего лица при глагольной основе страдательного залога формой дательно-местного падежа является наиболее распространенным. Вместе с тем нередко это активно действующее лицо может стоять и в орудном падеже (т. е. инструменталисе. — А. В.)» [Санжеев 1983: 199]. Та же точка зрения представлена в работе Р. П. Харчевниковой [Харчевникова 1996].
Наши материалы свидетельствуют о том, что при неодушевленном подлежащем агентивное дополнение может оформляться только одним падежом — инструменталисом, как проиллюстрировано в примере (2). Участник, оформленный дативом
в такой конструкции, может быть бенефициентом (3), адресатом (4), но никогда — агенсом:
(3) sira Badam-ds sircb-gd-ёэ
стол Бадма-DAT стол-PASS-EVD
‘Стол покрашен для Бадмы’.
*‘Стол покрашен Бадмой’.
(4) ena bicag mini bags-ds bica-gd-la
этот письмо я.GEN учитель-DAT писать-PASS-REM
‘Это письмо написано моему учителю’.
*‘Это письмо написано моим учителем’.
Важно отметить, что при неодушевленном подлежащем выражение агентивного дополнения допускается не всеми информантами — некоторые считают приемлемыми только пассивные конструкции без агентивного дополнения. В этой связи кажется справедливым следующее утверждение Р. П. Харчевниковой: «обозначение одушевленного субъекта действия орудным падежом возможно в разговорной речи, очевидно, под влиянием модели отношений в конструкции пассива в русском языке» [Харчевникова 1996: 17].
Известно, что языки различаются по тому, насколько в них допустимы пассивные конструкции с выраженным агентивным дополнением. Например, в латышском языке и в кораническом арабском агентивное дополнение не может выражаться в пассивной конструкции, в турецком оно допустимо, но лишь весьма ограниченно, а например, в английском не существует почти никаких ограничений на выражение агентивного дополнения [Keenan 1985: 249].
Так или иначе, если при неодушевленном подлежащем в пассивной конструкции и выражается агентивное дополнение, то оно может оформляться только инструменталисом. Если же подлежащее пассивной конструкции является одушевленным, то агентивное дополнение может быть оформлено одним из трех падежей — дативом, инструменталисом или аблативом, например:
(5) bi cini Ukr-ass morga-gda-v
я.ШМ ra.GEN корова-ABL бодать-PASS-PST.1SG ‘Меня боднула твоя корова’.
(6) min aava Sibir-ta UUr-aran
я.GEN дед Сибирь-DAT друг-INS.P.REFL
orsa-gd-la
хоронить-PASS-REM
‘Мой дед был похоронен в Сибири своим другом’.
(7) mana taka arat-ta ida-gd-ja мы.GEN курица лиса-DAT есть-PASS-EVD ‘Наша курица была съедена лисой’.
Выбор падежного оформления, по-видимому, отчасти обусловлен тем, какие отношения существуют в конкретной ситуации между участником, соответствующим подлежащему
пассивной конструкции, и участником, выражаемым агентивным дополнением, и, в связи с этим, лексической семантикой глагола.
В Таблице 1 показано, каким падежом чаще всего оформляется агентивное дополнение при разных глаголах (если глагольная лексема попадает не в один столбец, это означает, что при ней агентивное дополнение примерно с равной частотностью может оформляться несколькими падежами):
Таблица 1. Оформление агентивного дополнения в пассивных конструкциях с одушевленным подлежащим
датив аблатив инструменталис
алт- ‘воспитывать’ аі- ‘убить’ а1- ‘убить’
Ъа- ‘поймать’ сіг- ‘протащить’ Ш1- ‘завоевать’
С1т- ‘тащить’ йвіа- ‘облизать’ dola- ‘облизать’
dааl- ‘завоевать’ тот%- ‘боднуть’ втЫ- ‘хоронить’
id- ‘есть’ ха- ‘застрелить’ 1ыы- ‘гнать’
лаа- ‘доить’ хаіх- ‘уколоть’ ыка- ‘мыть’
1алэ 1- ‘поймать,
задрать’
ыка- ‘мыть’
иг- ‘видеть’
Общим для глаголов, попавших в столбец с аблативом, является то, что они обозначают действие, которое нежелательно для пациенса. Таким образом, участник, оформленный аблативом, является источником нежелательного воздействия. Что касается глаголов в столбце с дативом, то здесь, по-видимому, нет единой семантической мотивации, но при этом, рассматривая глаголы по отдельности, пожалуй, можно найти объяснение тому, почему более предпочтителен именно этот падеж. При Uz- ‘видеть’ агентивным дополнением выражается экспериенцер; глаголы bar- ‘поймать’, tasal- ‘поймать, задрать’ по своей лексической семантике являются медиальными или рефлексивно-бенефактивными (т. е. действие всегда происходит для того, кто его совершает), таким образом, агентивному дополнению соответствует участник, заинтересованный в выполнении действия; uKa- ‘мыть’,
asr- ‘воспитывать’ и saa- ‘доить’, в отличие от глаголов с аблативом, обозначают действие, которое нейтрально или даже желательно для объекта этого действия.
Инструменталис в данном случае выступает как наиболее семантически нейтральный, т. е. в каком-то смысле «наиболее синтаксический» падеж. Возможно, именно с этим связано то, что группы глаголов, при которых агентивное дополнение оформляется дативом, и глаголов, при которых оно оформляется аблативом, не пересекаются, а инструменталис, напротив, может появляться при тех глаголах, где возможен также и аблатив либо датив (например: а1- ‘убить’ — инструменталис/аблатив; ыка-‘мыть’ — инструменталис / датив).
Разумеется, представленная здесь попытка объяснить выбор того или иного падежа не претендует на выявление сколько-нибудь строгих закономерностей — для этого понадобилось бы гораздо большее количество глагольных лексем. Однако для нас принципиально важно то, что выбор падежа агентивного дополнения может мотивироваться семантически (и это отличает калмыцкий от тех языков, где, как, например, в русском, при пассиве есть только один вариант оформления агентивного дополнения — единый падеж еЬошеиг’а, мотивированный скорее синтаксически, чем семантически).
2.2. Декаузативные конструкции
2.2.1. Показатель -gdз может также выступать в декауза-тивных конструкциях. М. Хаспельмат определяет разницу между пассивом и декаузативом (апйеашайуе в его терминологии) следующим образом: «Главное отличие от пассива заключается в том, что при пассиве подразумевается агенс (который часто выражается именной группой в косвенном падеже), в то время как при декаузативе он не подразумевается» [На8ре1ша1Ъ 1993: 33]. Иными словами, агенс не присутствует на семантическом уровне при декаузативе. Е. В. Падучева пишет, что при образовании декаузативной конструкции агенс исходной конструкции не исчезает на семантическом уровне, а только изменяет свое качество: «лицо-Агенс заменяется на событие-Каузатор (в результате, глагол переходит из категории действий в категорию происшествий)» [Падучева 2001: 57]. В целом декаузативация описывается Е. В. Падучевой следующим образом. У исходной глагольной лексемы, от которой образуется декаузатив, должно быть два аргумента — агенс и пациенс. Самой декаузативации обязательно
предшествует процесс деагентивации, при котором агенс замещается неагентивным каузатором, происшествием, например:
(8а) Приятель напомнил мне про собрание.
(8б) Бой часов напомнил мне, что пора уходить.
[Падучева 2001: 57]
‘Приятель’ является лицом-Агенсом, а ‘бой часов’ — это пассивный участник происходящего, событие-Каузатор. Е. В. Па-дучева перечисляет следующие типы неагентивных каузаторов: «Каузатором может быть событие; природная сила; лицо, для которого возникновение нового состояния не было осуществлением его намерения» [Падучева 2001 57].
Итак, деагентивация — это семантический процесс, который предшествует декаузативации как таковой. Сама же декаузативация заключается в том, что изменяется коммуникативный ранг участников — Каузатор (уже не каузатор-агенс, а событие-каузатор) переходит из центра на периферию, например: Постоянные войны истощили казну ^ Казна истощилась. [Падучева 2001: 59].
Если сформулировать это несколько другими словами, то можно сказать, что агентивный каузатор (или агентивный исполнитель действия) заменяется неагентивным фоновым каузатором (или исполнителем).
Приведем пример из калмыцкого языка, где суффикс -gda имеет декаузативное значение:
(9) degtar Kazar-ta un-ad buda-gd-ja
книга земля-DAT падать-CV.ANT красить-PASS-EVD
‘Книга упала на землю и испачкалась’.
У события ‘книга испачкалась’ нет целеполагающего каузатора: его причиной было либо неволитивное действие того, кто ее уронил, либо это мог быть, например, ветер, как в следующих примерах:
(10) dogsa n salka-n Ula-Kad,
сильный ветер-EXT дуть-CV.ANT
terz-mUd seka-gda-v
окно-PL открывать-PASS-PST
‘Подул сильный ветер, и окна открылись’.
(11) шсЬ-п sal}kэ-п-Сэ xaa-gdэ-V
дверь-ЕХТ ветер-ЕХТ-БЛТ закрывать-РЛ88-Р8Т
‘Дверь закрылась от ветра’.
Таким образом, суффикс -gdэ может быть как показателем пассива, так и показателем декаузатива. Однако в целом в системе калмыцкого языка эти значения противопоставлены. Об этом свидетельствует характер употребления одного из причастий калмыцкого языка, а именно, пассивного причастия на -а1а.
Особенностью данной формы является то, что это единственное причастие в калмыцком языке, которое небезразлично к залоговым противопоставлениям. В то время как все остальные причастия возможны как при пассивной, так и при активной диатезе (иными словами, данное различие никак не маркируется на глаголе, см. [Крапивина, настоящий сборник]), причастие на -а1а возможно только при пассивной диатезе глагола:
(12) впэ ы& Ь1сэ g пап-сЬ век-атэ-т
этот длинный письмо я-БЛТ отец-Ш8-Р.180
Ыс-Ша2
писать-РС.РЛ88
‘Это длинное письмо было написано мне отцом’.
(13) sandэ I кииМ-ат хатх1-ага
стул дети-1Ш ломать-РС.РЛ88
‘Стул был поломан детьми’.
Это причастие недопустимо в тех случаях, когда событие не имеет агентивного каузатора:
(14) хаЁа еas-aт Ьиткэ-gdэ-V / *Ьшк-аШ
двор снег-1Ш покрывать-РЛ88-Р8Т покрывать-РС.РЛ88
‘Двор покрылся снегом’.
Последний пример можно сравнить с ситуацией, где тот же глагол ‘покрывать’ обозначает событие с агентивным участником, и где форма на -а1а допустима:
2 Многие причастия калмыцкого языка могут выступать вершиной финитной клаузы, как в приведенных здесь примерах (об этом см. [Крапивина, настоящий сборник]).
(15) pol ovs-ar bUrk-ata
пол трава-INS покрывать-PC.PASS
‘Пол покрыт сеном’. {Если кто-то специально покрыл пол сеном}. Приведем еще один показательный пример:
(16) sin salvar buda-gda-v / ??bud-ata новый штаны красить-PASS-PST красить-PC.PASS ‘Новые штаны испачкались’.
Если в данном предложении заменить buda-gda-v на bud-ata, то оно приобретет то неестественное значение, что штаны испачкали намеренно.
Таким образом, декаузативные конструкции противопоставлены пассивным в границах самого калмыцкого языка, что дает основания описывать пассив и декаузатив как разные значения показателя -gda.
2.2.2. В упомянутой выше статье Е. В. Падучевой, посвященной русскому языку, говорится о том, что декаузативная конструкция в принципе невозможна при одушевленном подлежащем: «Если у исходного каузатива Пациенс одушевленный, производный от него возвратный глагол обычно не декаузатив: одушевленный Субъект избегает чисто пациентного осмысления, которого требует декаузатив» [Падучева 2001: 69].
Однако в калмыцком языке существуют конструкции с показателем -gda и с одушевленным субъектом, которые если и не являются декаузативными в узком понимании, то, по крайней мере, близки к ним. Рассмотрим следующие примеры:
(17) Baata r ikar coka-gda-v
Батыр сильно ударить-PASS-PST
‘Батыр сильно ударился’.
(18) Masa balcg-ar lasa-gda-v
Маша грязь-INS мазать-PASS-PST
‘Маша испачкалась грязью’.
(19) bi zUUn-da saa-gda-v
я.ШЫ иголка-EXT-DAT колоть-PASS-PSTJSG
Я укололась иголкой’.
Семантику этих предложений можно описать так: подлежащее-пациенс претерпевает некоторое действие, которое он неволитивно совершает сам, т. е. он «нечаянно» направляет на себя действие, которое для него самого нежелательно. Подлежащее сочетает в себе следующие роли: оно является пациенсом, поскольку на него направлено действие, и оно также является эффектором, или тем, кто физически выполняет это действие.
Такая конструкция отличается от рефлексива. Значение рефлексива заключается в следующем. У исходной глагольной лексемы, от которой он образуется, есть два аргумента, отдельных друг от друга — агенс и пациенс. При рефлексиве же агенс и пациенс совпадают в одном участнике, и, как пишет В. А. Плунгян, имеется «отношение кореферентности» двух участников [Плунгян 2000: 215]. Это отношение может выражаться рефлексивным местоимением: Иван увидел себя в зеркале или показателем на глаголе: Иван посмотрелся в зеркало (примеры из [Плунгян 2000: 215]). Отличие примеров (17)—(19) от рефлексива заключается в том, что в них субъект не является агенсом в полном смысле этого слова: он обладает частью агентивности, потому что является физическим исполнителем действия, однако не является его инициатором и контролером. Такое значение можно назвать квазирефлексивным. Различие между рефлексивом и квазирефлексивом существенно для калмыцкого языка — в нем эти значения получают разное выражение. В рефлексивных конструкциях значение кореферентности выражается с помощью рефлексивного местоимения Ь}ап3 (ср. предложение (17)):
(20) ЫаЁа Ь}-ап ЬalJсg-aт 1аЁэ-V
Маша тело-Р.КЕЕЬ грязь-1Ш мазать-Р8Т ‘Маша намазала себя грязью’.
*‘Маша испачкалась грязью’.
Это предложение уместно, например, в ситуации, если грязь была лечебной и Маша специально намазала себя, а значение ‘нечаянно испачкалась’ здесь невозможно.
С одной стороны, квазирефлексив близок к рефлексиву, поскольку и там, и там существуют отношения кореферентности
3 По происхождению данное местоимение восходит к существительному Ы] ‘тело’ с показателем рефлексивного посессива -ап.
претерпевающего и участника, совершающего действие. С другой стороны, квазирефлексив имеет общие черты с декаузативом. Как уже было сказано выше, суть декаузативной конструкции заключается в том, что в ней каузатор является фоновым и неволитивным. Возьмем, например, предложение (17) ‘Батыр сильно ударился’. Здесь, как и в декаузативной конструкции с неодушевленным пациенсом, есть фоновое событие-каузатор: ‘Батыр ударил себя’. Батыр при этом хотя и совершает действие физически, но не совершает его волитивно. Отличие квазирефлексива от декаузатива только в том, что при квазирефлексиве данный неволитивный деятель совпадает с пациенсом.
Если судить по глагольным показателям, которыми оформляются квазирефлексив и декаузатив, то различие между ними нерелевантны для калмыцкого языка — глаголы с обоими значениями имеют показатель -gda:
Квазирефлексив:
(21) degta r Kazr-ta un-ad buda-gd-ja
книга земля-DAT падать-CV.ANT красить-PASS-EVD
‘Книга упала на землю и испачкалась’.
Декаузатив:
(22) tarvaz id-ad baa-ja, kovU-n
арбуз есть-CV.ANT быть-EVD мальчик-EXT
lasa-gda-v
мазать-PASS-PST
‘Мальчик ел арбуз и испачкался’.
Кроме того, квазирефлексивные и декаузативные конструкции имеют общее свойство, которое отличает их от пассивных конструкций. Как было сказано выше, при декаузативном значении причастие на -ata невозможно — оно выступает только в пассиве. Такой же запрет существует и для квазирефлексива:
(23) bi sir-ta buda-gda-v / я.ШМ краска-DAT красить-PASS-PST.1SG *bud-ata
красить-PC.PASS ‘Я испачкалась краской’.
Предложение с причастием на -ata может иметь только пассивное значение:
(24) Баа^ 1кат cok-ata
Батыр сильно ударить-РС.РЛ88
‘Батыр был сильно побит’.
*‘Батыр сильно ударился’. — ср. пример (17).
Итак, показатель -gdз может выступать в пассивных, декау-зативных и квазирефлексивных конструкциях. Из этого можно сделать вывод о том, что данный показатель допускает достаточно высокую степень агентивности для подлежащего той конструкции, в которой он выступает, — референт подлежащего может обладать агентивностью в той мере, чтобы быть физическим исполнителем действия; для него недопустимо лишь быть инициатором или контролером действия.
В начале рассмотрения квазирефлексивных конструкций приводилась цитата из статьи Е. В. Падучевой, где по поводу декау-зативных глаголов в русском языке говорилось, что «одушевленный Субъект избегает чисто пациентного осмысления» [Падучева 2001: 69]. Можно сказать, что квазирефлексивные конструкции калмыцкого языка являются подтверждением этого: в определенном смысле они выступают как аналог декаузативных конструкций, возможных при неодушевленном пациенсе, и квазирефлексив как раз и отличается от декаузатива тем, что при нем нет «чисто
пациентного осмысления» субъекта.
Однако в калмыцком языке все же возможны именно декаузативные конструкции с одушевленным пациенсом. Рассмотрим следующие примеры:
(25) БасЬш ЬUсr-аsэ cokэ-gdэ-V
Бадма ветка-ЛБЬ ударить-РЛ88-Р8Т
‘Бадму ударило веткой’. {Во время урагана обломилась ветка и ударила его}.
(26) Бadшa cas-ar Ьшкз-gdэ-v
Бадма снег-1Ш покрывать-РЛ88-Р8Т
{ Зима. Бадма долго-долго сидел на скамейке}. ‘Бадму
засыпало снегом’.
В качестве аргумента против того, чтобы в калмыцком языке относить конструкции с такой семантикой к числу пассивных,
можно рассматривать тот факт, что при такой семантике невозможно причастие на -ага:
(27) ЕасЬш bUcr-asэ сок-ага
Бадма ветка-ЛБЬ ударить-РС.РЛ88
‘Бадму ударили веткой (кто-то)’.
*‘Бадму ударило веткой’.
Семантика продложений (25) и (26) характеризуется тем, что одушевленный пациенс не проявляет никаких свойств аген-тивности, и, следовательно, исполнитель, который в данном случае является неагентивным (как и полагается при декаузативе), не совпадает с пациенсом. И если в русском языке конструкции с такой семантикой оформляются особым способом — неопределенно-личными предложениями, где пациенс занимает позицию не подлежащего, а прямого дополнения, — то в калмыцком языке такие конструкции оформляются так же, как и квазирефлексивные — с помощью суффикса -gdэ. Например, следующее предложение может иметь как квазирефлексивную, так и декаузативную интерпретацию:
(28) Ajsa kercэ-gdэ-v
Айса резать-РЛ88-Р8Т
1. Квазирефлексивное значение: ‘Айса {чистила картошку, и} порезалась’.
2. Декаузативное значение: {Айса работала на поле, попала в косилку, и} ‘ее изрезало’.
Таким образом, в рамках калмыцкого языка в принципе нет оснований различать квазирефлексив и декаузатив с одушевленным пациенсом. Это одна область значений, выражаемая одними и теми же формальными средствами, которая характеризуется тем, что одушевленный пациенс подвергается действию неагентивного исполнителя.
2.3. Значение суффикса -gdз и лексический класс переходного глагола
Итак, при переходных глаголах суффикс -gdз может быть показателем пассива или декаузатива, частным случаем которого можно считать квазирефлексивное значение, возникающее в некоторых конструкциях с одушевленным подлежащим. Теперь мы рассмотрим то, каким образом компоненты лексического значения
глагола влияют на интерпретацию показателя -gda. Опираясь на материал разных языков, М. Хаспельмат пишет, что обязательным условием для того, чтобы было возможно декаузативное значение, является отсутствие в значении глагольной лексемы компонентов, ориентированных на исполнителя, — «agent-oriented meaning components» [Haspelmath 1993: 93]. В качестве примера можно сравнить два глагола русского языка — рвать и резать. В значении первого из них отсутствуют компоненты, ориентированные на исполнителя, поэтому глагол может выступать в декаузативной конструкции:
(29а) Девочка порвала штаны.
(29б) Штаны порвались.
А в значении второго глагола данный компонент присутствует, поэтому декаузативная конструкция невозможна:
(30а) Портной порезал ткань.
(30б) *Ткань порезалась.
Если соотнести это с понятием «деагентивация» (см. раздел 2.2.1.), используемым Е. В. Падучевой для описания декаузатива, то можно сказать, что глаголы, в семантику которых входят «agent-oriented meaning components», соответствуют тем глаголам, которые не допускают семантическую операцию деагентивации. Таким образом, мы получаем два класса переходных глаголов: глаголы, которые не подвергаются деагентивации и всегда обозначают действие с агентивным исполнителем, и глаголы, которые способны подвергаться деагентивации и могут обозначать действие как с агентивным исполнителем, так и без него4.
4 т->
В принципе, существует еще и третии класс: переходные глаголы, которые обозначают только действие без агентивного исполнителя. Однако для переходных глаголов данный класс является в определенном смысле маргинальным. Как пишут в своей известной статье П. Хоппер и С. Томпсон, само понятие «Переходность» сопряжено с большей агентивностью, поэтому в разных языках мира неагентивные действия в принципе реже обозначаются синтаксически переходными глаголами [Hopper, Thompson 1980]. В калмыцком языке к неагентивным переходным глаголам относятся, например, следующие глаголы, обозначающие неконтролируемое восприятие:
Обратимся к материалу калмыцкого языка. При глаголах, которые не подвергаются деагентивации, декаузативное (а, следовательно, и квазирефлексивное) значение недопустимо, и морфема -gda может выражать только пассивное значение. К этому классу относятся, например, глаголы tava- ‘класть’, morga- ‘бодать’, id- ‘есть’, umsa- ‘читать’ и т. д.
При глаголах, которые могут подвергаться деагентивации, нет ограничений на возможность декаузативной интерпретации, и здесь суффикс -gda всегда может быть показателем декаузатива. Здесь же стоит сказать и о возможности образования квази-рфелексивных форм. Глагольные лексемы, которые допускают квазирефлексивную интерпретацию, представляют собой подгруппу в классе глаголов, допускающих деагентивацию. Глагол может иметь квазирефлексивное значение, только если он отвечает следующим требованиям: во-первых, он должен обладать способностью подвергаться деагентивации (поэтому такие глаголы, как ‘мыть’, ‘брить’ и т. д., не образуют квазирефлексивных дериватов), и, во-вторых, нужно, чтобы его лексическая семантика не препятствовала рефлексивному значению.
Были найдены следующие глаголы калмыцкого языка, при которых возможно квазирефлексивное значение:
bud- / sirda- ‘красить, мазать’ ^ buda-gda- / sirda-gda-‘измазаться, испачкаться’;
xatxa- / saa- ‘уколоть’ ^ xatxa-gda- / saa-gda- ‘уколоться’; kerc- ‘резать’ ^ kerca-gda- ‘порезаться’; coka- ‘бить’ ^ coka-gda- ‘удариться’; las- ‘измазать’ ^ lasa-gda- ‘измазаться’
Теперь обратимся к тому, как при глаголах, которые могут подвергаться деагентивации, выражается пассив. Здесь суффикс -gda проявляет довольно неожиданные свойства: оказалось, что при глаголах данного класса существуют ограничения на пассивную интерпретацию суффикса -gda, которые связаны с онтологическим классом подлежащего.
При неодушевленном пациенсе пассив всегда обозначается покзателем -gda, при одном и том же глаголе он может иметь как пассивное, так и декаузативное значение, например:
Uz- увидеть’ и mart- ‘забыть’, taas- ‘одобрять’. Далее мы не будем подробно рассматривать поведение глаголов этого класса.
Пассив
(31) шсЬ-п Байш-ат $екэ-gdэ-V
дверь-ЕХТ Бадма-1Ш открывать-РА88-Р8Т
‘Дверь была открыта Бадмой’.
Декаузатив
(32) йв^Ъп 5а13кэ-п Ша-кай
сильный ветер-ЕХТ дуть-СУ.АЭТ
teтz-шUd $вкэ-gdэ-v
окно-РЬ открывать-РА88-Р8Т
‘Подул сильный ветер, и окна открылись’.
Однако в случае с одушевленным пациенсом дело обстоит иначе. При глаголах, которые могут подвергаться деагентивации, в конструкции с одушевленным пациенсом морфема -gdэ может выражать только значение квазирефлексива или декаузатива, но не пассива, например:
(33) БасЬш 1кат евк^йэ^
Бадма сильно ударить-РА88-Р8Т ‘Бадма сильно ударился’.
*‘Бадма был сильно избит’.
(34) Бadшa еas-aт Ъшкз ^йэ^
Бадма снег-1Ш покрывать-РА88-Р8Т
‘Бадму засыпало снегом’.
*‘Бадму засыпали снегом’.
Итак, между конструкциями с одушевленным и с неодушевленным пациенсом наблюдается асимметрия в отношении допустимости пассивной интерпретации у рассматриваемого показателя Если глагол может подвергаться деагентивации и подлежащее является одушевленным, то суффикс -gdз употребляется только тогда, когда эта деагентивация происходит, притом, что при других глаголах, допускающих деагентивацию, этот показатель может выступать в пассивных конструкциях.
В Таблице 2 на следующей странице показано то, каким образом пассив и декаузатив могут выражаться с помощью суффикса -gdэ при глаголах разных классов и при разных подлежащих.
Важно обратить внимание на следующее различие: прочерк «-» в двух ячейках означает, что такое значение в принципе
Таблица 2. Выражение пассива и декаузатива суффиксом -gdэ при переходных глаголах
Неодушевленное подлежащее Одушевленное подлежащее
Г лаголы, не допускающие деагентивацию Пассив -gdз -gdз
Декаузатив - -
Глаголы, допускающие деагентивацию Пассив -gdз
Декаузатив (+ квазирефлексив)5
невозможно при данном классе глаголов, а запись «*-gdэ» свидетельствует о том, что значение само по себе допускается лексической семантикой глагола, но не может выражаться рассматриваемым показателем. Поведение суффикса -gdз характеризуется тем, что когда подлежащее является одушевленным, то для него оказывается важным, существует ли выбор между двумя типами ситуации — с агентивным исполнителем или без него. И если такой выбор возможен (т. е. если глагольная лексема допускает деагентивацию), то -gdз «выбирает» менее агентивный вариант.
3. Противопоставление суффикса ^йэ и показателя каузатива в пассивном значении при переходных глаголах
3.0. Употребления показателя каузатива в функции пассива
В связи с тем, что было сказано выше об употреблении суффикса -gdз, возникает вопрос о том, чем может быть вызван запрет на выражение пассивного значения в случае, когда глагол способен подвергаться деагентивации, а подлежащее конструкции является одушевленным.
5 Для того, чтобы показать, в каких случаях суффикс -gdз может выражать квазирефлексивное значение, можно было бы продолжить деление глаголов на классы и разделить глаголы, подвергающиеся деагентивации, на те, которые допускают рефлексивное значение, и те, которые его не допускают. Однако здесь этот момент не принципиален и можно ограничиться тем, чтобы рассматривать квазирефлексив как частный случай декаузатива.
Для ответа на этот вопрос нам нужно рассмотреть некоторые случаи употребления еще одного показателя калмыцкого языка. Дело в том, что суффикс -gds является не единственным показателем пассива в калмыцком языке. Ту же функцию может выполнять показатель каузатива, например:
(35) Badma Batr-ar cok-uls-v
Бадма Батр-INS ударить-CAUS-PST
‘Бадма был побит Батром’.
(36) Badma moKa-Kass xatx-uls-v
Бадма змея-ABL жалить-CAUS-PST
‘Бадма был укушен змеей’.
В этих примерах мы наблюдаем неканоническое употребление показателя, основным значением которого является каузатив (в [Сай, настоящий сборник] показано, как это явление встраивается в ряд других отклонений от канонического каузатива в калмыцком языке). Исследователи давно обратили внимание на то, что показатель каузатива в некоторых случаях может выступать в функции пассива, это заметил еще фон дер Габеленц [Gabelentz 1861: 516-529].
Калмыцкие показатели каузатива имеют общемоногольское происхождение, и употребление их в пассивных конструкциях встречается и в других монгольских языках (сравнительное описание форм и употребления каузативных показателей в монгольских языках описано в [Санжеев 1963: 41-44]).
То, что пассив может возникать из каузативных конструкций, является известным фактом (об этом см., в частности, [Недялков 1964; Галямина 2006; Keenan 1985: 261-263; Haspelmath 1993: 46-49; Letuchiy 2006: 432-433]). В. П. Недялков приводит следующее объяснение данному явлению:
Логически возможность совмещения каузативного и пассивного значений объясняется тем, что как при пассивном значении, так и при каузативном, субъект предложения не является непосредственным производителем действия. Различие заключается только в том, что в первом случае он принимает на себя действие, во втором — позволяет или заставляет совершить какое-либо действие [Недялков 1964: 304].
Связующим звеном между каузативом и пассивом является рефлексивный каузатив — частный случай каузативной конструкции,
где каузируемое действие направлено на самого каузатора. М. Хаспельмат иллюстрирует это следующими примерами из английского языка:
(37а) I have the barber shave me. (causative)
(37б) I have myself shaved by the barber. (reflexive-causative)
(37в) I am shaved by the barber. (passive) [Haspemath 1990: 46]
Таким образом, в калмыцком языке собственно каузативные конструкции, наиболее близкие к пассиву, это, например, следующие предложения:
(38) Badma Bajsrta-Kar bij-an Ums-Uls-v
Бадма Байрта-INS тело-P.REFL целовать-CAUS-PST
‘Бамдма заставил Байрту поцеловать себя’.
(39) aavs bij-an Sibir-ts orsa-lKs-v
дед тело-P.REFL Сибирь-DAT хоронить-CAUS-PST
‘Дед был похоронен в Сибири’. {Он завещал себя
похоронить там}.
То, что позволяет отделить по формальному признаку конструкции типа (35) и (36) от каузативных конструкций как таковых, представленных примерами (38) и (39), — это тот факт, что в первом случае не употребляется рефлексивное местоимение bij-an, и таким образом, совпадение объекта действия с подлежащим является свойством конструкции в целом, а не какого-то ее компонента. Далее мы будем использовать выражение «пассивные конструкции с каузативным показателем» для тех конструкций с показателем каузатива, которые удовлетворяют данному критерию — совпадение объекта действия с подлежащим и отсутствие рефлексивного местоимения — независимо от оттенков значения конструкции.
Здесь стоит ненадолго остановиться на том, каким образом в пассивных конструкциях с каузативным показателем выражается агентивное дополнение. Ю. Е. Г алямина отмечает, что по сравнению с обычным пассивом, пассив, при котором глагол оформляется показателем каузатива, обладает следующей особенностью: при нем выражение агентивного дополнения обязательно, в то время как при обычном пассиве «обозначение агенса необязательно или даже невозможно» [Галямина 2006: 198]. Ю. Е. Галямина объясняет
это тем, что при квазипассиве, как при конструкции, еще не утратившей связь с каузативной, «ситнаксическое понижение агенса связано не с коммуникативным преобразованием фразы, а с семантическим каузативным преобразованием, при котором понижение агенса является не главной, а дополнительной функцией» [Г алямина 2006: 198].
Однако в калмыцком языке рассматриваемые конструкции не обладают такой особенностью — в них выражение агентивного дополнения необязательно, например:
(40) Badma (moкa-кasэ) хагх-иЪ-у
Бадма (змея-АБЬ) жалить-САШ-Р8Т
‘Бадма был укушен (змеей)’.
Таким образом, по этому признаку пассивные конструкции с каузативным показателем не отличаются от обычного пассива в калмыцком языке.
Интересно, что то же самое верно и в отношении падежного оформления агентивного дополнения. И в пассивных конструкциях с показателем каузатива, и в пассивных конструкциях с суффиксом -gdз участник с ролью исполнителя действия оформляется одним из трех падежей — инструменталисом, дативом или аблативом, и в обоих случаях выбор падежа определяется одними и теми же факторами, которые были описаны для пассивных конструкций с суффиксом -gdз в разделе 2.1. Такой механизм оформления не совсем совпадает с тем, что наблюдается в канонических каузативных конструкциях (в частности, за некоторыми исключениями, каузируемый участник не может оформляться аблативом — подробное описание оформления каузируемого участника в калмыцком языке см. в [Сай, настоящий сборник]). Таким образом, по этому признаку пассивные конструкции с каузативным показателем уже ближе к каноническому пассиву, чем к каузативу.
Тем не менее, пассивные конструкции с показателем каузатива сохраняют некоторые свойства, связанные с их происхождением. Их важной особенностью является то, что в них допустимо только одушевленное подлежащее (по-видимому, это обусловлено тем, что они еще не до конца утратили связь с каузативными конструкциями). Данное утверждение можно проиллюстрировать следующими примерами:
(41) bi monds r-ts cok-uls-v
я.ШЫ град-DAT ударить-CAUS-PST.1SG
‘Меня побило градом’.
(42) alms-n mondsr-ts coks-gds-v /
яблоко-EXT град-DAT ударить-PASS-PST
*cok-uls-v
ударить-CAUS-PST ‘Яблоки побило градом’.
В пассивных конструкциях с каузативным показателем в качестве подлежащего допустимы не только люди, но и животные, например:
(43) mana mis Ocr-ar emn-Uls-v
мы.GEN кошка Очир-INS лечить-CAUS-PST
‘Нашу кошку вылечил Очир’.
Данное явление ограничивает сферу противопоставления двух рассматриваемых типов конструкций: сравнивать употребление показателя каузатива и показателя -gds имеет смысл только при одушевленном подлежащем, поскольку при неодушевленном подлежащем возможен только -gds. Таким образом, далее в этом разделе будет идти речь только о конструкциях с одушевленным подлежащим.
Как оказалось, характер противопоставления конструкций с двумя рассматриваемыми показателями разный в зависимости от лексического класса глагола, который в них входит. И при этом классификация глаголов, релевантная в данном случае, совпадает с той, о которой шла речь в разделе 2, где говорилось об ограничениях на пассивное или декаузативное значение у суффикса
-gds, т. е. здесь тоже оказывается важным разделение глаголов на те, которые подвергаются деагентивации, и те, которые не способны ей подвергаться.
3.1. Противопоставление суффикса -gds и показателя каузатива при глаголах, допускающих деагентивацию
Как уже было показано в предыдущем разделе, при глаголах, которые допускают деагентивацию, в конструкции с одушевленным пациенсом суффикс -gds может выражать только значение декаузатива и квазирефлексива. Это как раз и связано
с тем, что пассивное значение в данном случае выражается показателем каузатива.
Таким образом, пассивные и декаузативные конструкции оказываются противопоставленными с помощью глагольных показателей:
(44а) Badзm 1каг сок-и1э-у
Бадма сильно ударить-САШ-Р8Т
‘Бадма был сильно избит’.
*‘Бадма сильно ударился’.
(44б) Badзm 1кат сок^йэ-у
Бадма сильно ударить-РА88-Р8Т
‘Бадма сильно ударился’.
*‘Бадма был сильно избит’.
(45) Badзm Baatr-ar сок-и1з-у / *сокз-gdэ-v
Бадма Батыр-1Ш ударить-САШ-Р8Т ударить-РА88-Р8Т
‘Бадма был побит Батыром’.
(46) Ы Badm-asэ Ш-иЬ-V
я.ШМ Бадма-АБЬ мазать-САШ-Р8Т.18а
‘Меня измазал Бадма (специально)’.
*‘Я испачкался из-за Бадмы’.
Таким же образом могут противопоставляться конструкции, например, при глаголе Ьигкъ- ‘накрывать’:
Пассив
(47) Badma Baatr-asэ cas-ar Ътк-Шэ-у /
Бадма Батыр-АБЬ снег-1Ш покрывать-САШ-Р8Т
*ЪЫгкз-gdэ-V
покрывать-РА88-Р8Т
‘Батыр засыпал Бадму снегом’. {В ситуации: Бадма и Батыр играли, и Батыр специально засыпал Бадму снегом}.
Декаузатив
(48) Badma Baatr-asэ cas-ar Ъткз ^йэ-у
Бадма Батыр-АБЬ снег-1Ш покрывать-РА88-Р8Т
‘Батыр засыпал Бадму снегом’. {В ситуации: Батр счищал
с крыши снег и нечаянно засыпал Бадму}.
Рассмотрим пример с глаголом с1г- ‘тащить’. Семантика данного глагола не препятствуют деагентивации: ‘тащить что-то (намеренно)’ ^ ‘протащить, потащить что-то, (если оно нечаянно зацепится)’. И когда глагол обозначает агентивную ситуацию, то он оформляется показателем каузатива, а если неагентивную — то суффиксом -gdз:
Пассив:
(49) Ajsa Baatr-asэ tis-n-аsэn еи-йЪ-V
Айса Батыр-АБЬ волосы-ЕХТ-АБЬ.Р.КЕЕЬ тащить-САШ-Р8Т ‘Айса была протащена за волосы {по земле} Батром’.
Декаузатив:
(50) Baatэr mбrэ-n-d-аn cirэ-gd-Jэ
Батыр лошадь-ЕХТ-БАТ-Р.КЕЕЬ тащить-РА88-ЕУБ
‘Батыр {скакал на лошади, упал, и} был протащен лошадью
{ по земле}’.
Декаузатив:
(51) Baatэ г pojzd-dз &гэ-gd-Jэ /
Батыр поезд-БАТ тащить-РА88-ЕУБ
*с1Г-Ш-зэ
тащить-САШ-ЕУБ
‘Батыр {стоял на самом краю поезда, свалился, зацепился и} был протащен поездом’. ^ ‘Батыра протащило по земле поездом’.
Данный случай интересен тем, что деагентивации подвергается глагол, который содержит значимые агентивно-ориентированные компоненты в своей лексической семантике: в обозначаемой ситуации происходит движение, ориентиром которого всегда является участник, совершающий данное действие. Этот участник может стать неконтролирующим и неволитивным, как в примерах (50) и (51), но он всегда остается физическим исполнителем действия и ориентиром движения.
Если придерживаться подхода Е. В. Падучевой, то наличие агентивно-ориентированных компонентов в семантике глагола, в принципе, не противоречит возможности для данного глагола выступать в конструкции с декаузативным значением — главное, чтобы семантика глагола не препятствовала деагентивации, т. е тому, чтобы участник переставал быть инициатором действия. И все же,
представляется необычным то, что в данном случае в декау-зативной конструкции выступает глагол, в семантике которого агентивно-ориентированные компоненты занимают столь важное место, как при глаголе тащить. А. Б. Летучий полагает, что способность глагола образовать декаузатив зависит не от самого наличия в семантике глаголов агентивно-ориентированных компонентов, а от их значимости, от их удельного веса в лексическом значении глагола [Летучий 2006: 70-72]. С этой точки зрения предложения (50) и (51) нельзя рассматривать как примеры типичной декаузативной конструкции. Таким образом, способность глагола сг ‘тащить’ выступать в декаузативной коснтрукции дает основания предполагать, что в калмыцком языке класс глаголов, образующих декаузатив, несколько шире, чем в обычном случае при образовании декаузатива.
Теперь обратимся к семантике конструкции с показателем каузатива, рассмотренной выше. В целом, на основании приведенных примеров можно сделать вывод о том, что каузатив не только требует одушевленного пациенса-подлежащего, но и обязательно предполагает наличие агентивного исполнителя, — и в этом опять же проявляется его связь с исходной, собственно каузативной конструкцией .
Здесь мы сделаем небольшое отступление и рассмотрим конструкции, у которых каузатором выступают природные силы. При некоторых каузаторах - природных явлениях каузативный показатель допустим, например:
(52) Оеэ г сак1-1кэ-n-asэ сок-иЪ-V
Очир сверкать-КМЬ2-ЕХТ-АБЬ ударить-САШ-Р8Т
‘Очира ударило молнией’.
(53) Ы doVga-n-asэ сок-иЪ-у
я.КОМ волна-ЕХТ-АБЬ ударить-САШ-Р8Т.18а
‘Меня накрыло волной’.
6 Еще одним фактом, подтверждающим сказанное здесь, является то, что в пассивных конструкциях с одушевленным подлежащим и с глаголом, который обозначает только неагентивное действие, например, с Uz- ‘увидеть’ и mart- ‘забыть’, может выступать только суффикс -gdg. Вероятно, каузативный показатель невозможен здесь потому, что невозможен агентивный исполнитель.
(54) Ы mбndэr-tз сок-и1з-у я.ШМ град-БАТ ударить-САШ-Р8Т ‘Меня побило градом’.
С точки зрения калмыцкого языка по семантике данные конструкции являются пассивными, а не декаузативными. Е. В. Падучева пишет следующее по поводу природных сил в качестве исполнителя действия: «Природные силы способны отчасти имитировать действия человека, так что субъект «природная сила» иногда позволяет сохранить в семантике глагола компонент Способ действия. Поэтому, скажем, возможность употребления глагола с неагентивным субъектом ветер еще не свидетельствует о допустимой декаузативации» [Падучева 2001: 75]. Таким образом, Е. В. Падучева хотя и называет природные силы неагентивными, но, по-видимому, все же допускает, что они могут иметь общие свойства с агентивными исполнителями, поэтому в данном случае не происходит деагентивация. Вполне вероятно, что ‘молния’, ‘волна’, ‘град’ представляются в калмыцком языке как особые силы и, следовательно, как субъекты, наделенные агентивностью в определенной степени. При этом другие природные явления — ветка, падающий камень, — по-видимому, осознаются в калмыцком языке скорее как пассивные явления, а не как самостоятельные силы, и поэтому в случае, когда они являются каузаторами, показатель каузатива недопустим:
(55) Badma casэ-n-dз darэ-gd-Jэ / *dar-ul-Jэ
Бадма снег-ЕХТ-БАТ давить-РА88-ЕУБ давить-САШ-ЕУБ ‘Бадму завалило снегом’.
(56) Badma colu-n-dз cokэ-gdэ-v /
Бадма камень-ЕХТ-БАТ ударить-РА88-Р8Т *сок-и1з-V
ударить-САШ-Р8Т
{Когда Бадма взбирался по горам, там вдруг начали падать камни}. ‘Бадму побило камнями’.
Можно предположить, что если для русского языка ‘град’, ‘молния’, ‘волна’, ‘снег’, ‘падающие камни’ равно неагентивны — по крайней мере, в том смысле, что они все одинаково выступают в неопределенно-личной конструкции, — то в калмыцком языке
первые три из них, по-видимому, могут наделяться агентивными свойствами.
В качестве вывода об оформлении конструкций с глаголами, которые допускают деагентивацию, можно сказать, что особенности употребления показателя каузатива объясняют ту асимметрию между конструкциями с одушевленным пациенсом и конструкциями с неодушевленным пациенсом, о которой говорилось в предыдущем разделе. При неодушевленном пациенсе-подлежащем показатель каузатива в любом случае недопустим, поэтому и пассивное, и декаузативное значение выражается суффиксом -gdз. Если же подлежащее является одушевленным, то в случае, когда деаген-тивация происходит, глагол оформляется суффиксом -gdз (декау-зативная конструкция), а если деагентивация не происходит, то употребляется показатель каузатива. Таким образом, он как бы вытесняет суффикс -gdз из пассивных конструкций с одушевленным пациенсом.
3.2. Противопоставление суффикса -gdз и показателя каузатива при глаголах, не допускающих деагентивацию
Итак, при глаголах, способных подвергаться деагентивации, противопоставление суффикса -gdз и показателя каузатива существует за счет того, что глагол может обозначать две ситуации — с агентивным исполнителем и без него. При наличии агентивного исполнителя употребляется показатель каузатива, а при его отсутствии — суффикс -gdз. Каким же образом противопоставляются данные показателя при глаголах, которые не подвергаются деагентивации, и можно ли здесь вообще говорить о каком-либо противопоставлении?
В данном случае противопоставление существует за счет того, что при глаголах, не подвергающихся деагентивации, конструкции с показателем каузатива могут иметь особую семантику, несколько отличную от значения собственно пассива и сохраняющую следы происхождения от собственно каузативных конструкций. Таким образом, речь идет о некой конструкции, которая не является ни пассивной, ни каузативной.
Ю. Е. Галямина, описывая случаи, когда в разных языках у показателя каузатива появляются употребления, аналогичные пассиву, выделяет особый тип конструкций со своими специфическими свойствами, который является промежуточным звеном
между каузативом и пассивом — квазипассивные конструкции [Галямина 2006: 195-201] (термин «квазипассив» используется вслед за [№ёуа1коу 1991: 13-15]). В том же значении, что и «квазипассив», автор употребляет словосочетание «рефлексивный каузатив», однако термин «квазипассив» является более удачным, поскольку словосочетание «рефлексивный каузатив» логичнее использовать применительно к собственно каузативным конструкциям, в которых объект каузируемого действия выражается рефлексивным местоимением.
Остановимся подробнее на том, как Ю. Е. Галямина определяет специфику квазипассива. С одной стороны, квазипассив отличается от каузатива: «В рефлексивном каузативе такое же количество семантических актантов, играющих те же семантические роли, что и в простом каузативе, но в связи с тем, что каузатор интерпретируется одновременно как пациенс основного действия, эти две семантические валентности выражаются только один раз на синтаксическом уровне подлежащим глагола» [Галямина 2006: 196]. Иными словами, в квазипассиве (рефлексивном каузативе) совпадение ролей уже не обозначается рефлексивным местоимением. Отличие от каузатива на семантическом уровне заключается в том, что каузатор обладает меньшей аген-тивностью: «агентивные свойства каузатора, совпадающего
референциально с претерпевающим пациенсом, сведены к минимуму: он не инициирует и не контролирует действие, а лишь не оказывает ему сопротивление» [Галямина 2006: 197].
С другой стороны, что более важно для нас, квазипассив отличается и от собственно пассива, поскольку у него сохраняются семантические черты от каузатива, которых нет у пассива: «Семантически пассив и квазипассив отличаются только указанием на наличие действия каузации со стороны пациенса» [Галямина 2006: 199]. Таким образом, при квазипассиве подлежащее в определенной степени продолжает быть каузатором. При этом тип такой каузации зависит от лексической семантики глагола — при глаголах, выражающих нежелательное для пациенса-каузатора действие, каузация «указывает на отсутствие успешного сопротивления происходящему со стороны каузатора», а при глаголах, «обозначающих желательное или нейтральное для пациенса действие», каузация может быть пермиссивной или фактитивной
[Галямина 2006: 199]. Поскольку квазипассивные конструкции в рассмотренном описании обладают своим особым значением, то далее можно говорить о семантике квазипассива.
Рассмотрим пример из калмыцкого языка, в котором каузативный показатель, присоединяясь к глаголу, не подвергающемуся деаген-тивации, выражает квазипассивное значение, противопоставленное просто пассивному значению, которое выражается суффиксом -gdз:
(57) xulxacэ mana noxa-кar Ъаю
вор мы.ОЕК собака-1Ш держать-РА88-Р8Т
‘Вор был пойман нашей собакой’
(58) xulxacэ mana noxa-кar Ъцг-Ш-эV
вор мы.ОЕК собака-1Ш держать-САШ-Р8Т
‘Вор был пойман нашей собакой’
Переводы предлжений (57) и (58) совпадают. Однако в (58) прибавляется значение того, что причиной события оказался сам объект действия, его качества, неумение или неспособность сопротивляться, при переводе было дано пояснение: «вор был пойман из-за того, что не знал, куда бежать». А предложение (57) нейтрально в этом отношении — здесь нет информации о какой-либо дополнительной каузации.
При глаголах, которые характеризуются как «обозначающие желательное или нейтральное для пациенса действие», также наблюдается противопоставление пассивного и квазипассивного значений:
(59) икэ г Ajsa-кar saa-gdэ-v
корова Айса-1Ш доить-РА88-Р8Т
‘Корова была подоена Айсой’.
(60) икз г Ajsa-кar saa-lкэ-v
корова Айса-1Ш доить-САШ-Р8Т
‘Корова подпустила Айсу, чтобы она ее подоила {а обычно
она лягается}’.
Похожие пары значений возможны, например, при глаголе ит- ‘мыть’:
(61) kбvU-n uкa-gdэ-V мальчик-ЕХТ мыть-РА88-Р8Т ‘Ребенок был помыт’.
Таблица 3. Оформление глагола в пассивной конструкции
Глаголы, которые в пассивной конструкции оформляются только суффиксом -£сСэ Г лаголы, которые в пассивной конструкции оформляются только показателем каузатива
al- ‘убить’; См- ‘завоевать’; dаvr- ‘задавить’; ог'Ы- ‘похоронить’; бsk- ‘вырастить’; 1т- ‘положить (в кровать)’; Гии- ‘гнать’ emn- ‘лечить’; kurg- ‘провожать’; mu kel- ‘обзывать’ (букв.: ‘плохое говорить’); ora- ‘хлестать’; savd- ‘хлестать’; tar- ‘делать укол’; uurl- ‘отругать’; xuc- ‘накрыть (одеялом)’
(62) kбvU-n uкa-lкэ-v мальчик-ЕХТ мыть-САШ-Р8Т
а) ‘Ребенок дал себя помыть {не капризничал}’; Ь) ‘Ребенок попросил, чтобы его помыли’.
Итак, мы видим, что здесь показатель каузатива и суффикс -gdэ противопоставлены: один имеет пассивное значение, а другой — квазипассивное.
3.3. Лексическая мотивация
Однако, как оказалось, противопоставление пассивных и квази-пассивных конструкций довольно неустойчиво. Оно наблюдается не для всех глагольных лексем, и даже там, где оно возможно, не все информанты признают его обязательность. При многих глаголах, не подвергающихся деагентивации, выбор между суффиксом -gdз и показателем каузатива при образовании пассивной или квази-пассивной конструкции определяется лексически, иными словами, только один из показателей оказывается закрепленным за лексемой, и противопоставление пассива и квазипассива при ней невозможно.
В Таблице 3 глагольные лексемы распределены по двум столбцам в зависимости от того, с каким из показателей они образуют пассив (при одушевленном подлежащем):
(63) xalJmg-ud nems-te dааlэ-gdэ-v /
калмык-РЬ немец-БАТ завоевывать-РА88-Р8Т
*СаШ-Шэ-V
завоевывать-САШ-Р8Т
‘Калмыки были завоеваны немцами’.
(б4) bi san emc-ar tar-Ulb-v I
я.ШМ хороший врач-INS делать.укол-CAUS-PSTJSG
*tars-gds-v
делать.укол-PASS-PST.1SG
‘Мне сделал укол хороший врач’.
Распределение по столбцам при некоторых глаголах отражает скорее не строгое правило, а «предрасположенность» глагола образовывать пассивную форму либо с одним, либо с другим показателем. Например, при глаголах xuc- ‘накрыть (одеялом)’ и uurl- ‘отругать’ некоторые информанты иногда допускают и суффикс -gds, но показатель каузатива предпочтительнее. Однако при других глаголах закономерность носит жесткий характер, например, при tar- ‘делать укол’ всегда допускался только каузативный показатель, а при al- ‘убить’ и daal- ‘завоевать’ — только суффикс -gds.
Таким образом, разные глагольные лексемы, не допускающие деагентивацию, в конструкции с одушевленным пациенсом-подлежащим имеют разные возможности оформления:
- суффикс -gds (пассивное значение) или показатель пассива (квазипассивное значение);
- только суффикс -gds (пассивное значение);
- только показатель каузатива.
Что касается последнего варианта оформления конструкции, то не совсем понятно, следует ли рассматривать такие конструкции как пассивные или как квазипассивные. Есть ли, например, в высказывании (б4) семантика каузации со стороны пациенса — ‘Мне сделал укол хороший врач {я позволили врачу сделать себе укол, я не сопротивлялся}’? Или же такая семантика не входит в значение каузативного показателя при данном глаголе? Если судить по ответам информантов, то семантика каузации со стороны подлежащего в данном случае возможна, но совсем не обязательна. По-видимому, поскольку здесь невозможно противопоставление двух форм, то и противопоставление двух данных значений (пассива и квазипассива) нечетко в сознании носителей языка.
Те же вопросы возникают и в случае, когда каузативная морфема оформляет глаголы, допускающие деагентивацию. Здесь пассив так же, как и, например, в (б4), не может выражаться показателем -gds, следовательно, он либо выражается каузативным
показателем, либо вообще не выражается никак при таких глаголах, если считать, что каузативная морфема — это показатель квазипассива. Хотя здесь, по-видимому, не может быть однозначного решения, нам все же кажется более предпочтительным считать, что в случае, когда показатель -gdз не может иметь пассивное значение, каузативный показатель как раз и выступает как маркер этого значения.
В разделе 2.3 в Таблице 2 уже было показано, какие значения может иметь суффикс -gdэ в зависимости от лексического класса переходного глагола и от одушевленности/неодушевленности подлежащего. Ниже приведена Таблица, где помимо этой информации также показано то, как суффикс -gdз противопоставлен каузативному показателю:
Таблица 4. Значения суффикса -gdз при переходных глаголах и его соотношение с показателем каузатива в конструкциях с подлежащим-пациенсом
Неодушевленное Одушевленное
подлежащее подлежащее
Глаголы, не Квазипассив - СЛШ
допускающие Пассив -gdэ / САШ
деагентивацию Декаузатив - -
Глаголы, Квазипассив - (СЛШ)
допускающие Пассив САШ (*^йэ)
деагентивацию Декаузатив
Сначала обратим внимание на столбец с одушевленным подлежащим. При глаголах, не допускающих деагентивацию, всегда должен присутствовать агентивный исполнитель, и де-каузативное значение невозможно. Суффикс -gdэ и показатель каузатива, будучи противопоставлены (хотя, как уже было сказано, это возможно не при всех переходных глаголах данного класса), различаются благодаря пермиссивной семантике, имеющейся у показателя каузатива. А при глаголах, которые допускают деагентивацию, значения данных показателей противопоставлены уже по другому признаку: по наличию или отсутствию агентивного исполнителя, — они различают пассив и декаузатив. Таким образом, при данной группе глаголов показатель каузатива «вытеснил» суффикс -gdэ из пассивных конструкций.
Для большей наглядности противопоставление значений квазипассива, пассива и декаузатива можно представить в виде следующей Таблицы:
Таблица 5. Противопоставление квазипассива, пассива и декаузатива
Каузация со стороны подлежащего-пациенса Агентивный исполнитель
квазипассив + + только САШ
пассив - + -%Сэ / САШ
декаузатив - - только -gdэ
Положительное значение и того, и другого признака соответствует большей агентивности ситуации. В связи с этим можно сделать следующее обобщение: и при глаголах, не допускающих деагентивацию, и при глаголах, допускающих деагентивацию, суффикс -gdэ и показатель каузатива противопоставлены таким образом, что большая агентивность оказывается на стороне последнего.
Что касается конструкций с неодушевленным подлежащим, то здесь показатель каузатива невозможен при значении пассива, и это, по-видимому, связано с тем, что неодушевленный пациенс в принципе не может быть пермиссивным каузатором, т. е. объясняется происхождением данного показателя.
Таким образом, показатель каузатива уже, по-видимому, может быть показателем не только квазипассива, но и собственно пассива, но при этом все еще сохраняется ограничение, заключающееся в недопустимости неодушевленного подлежащего.
4. Употребление показателя ^йэ при непереходных глаголах
М. Сибатани пишет, что, как правило, если в языке существует возможность образования пассива от синтаксически непереходных глаголов, то такой способностью обладают не все непереходные глаголы, а лишь те, которые обозначают более агентивные ситуации [Сибатани 1999]. Поскольку агентивность ситуации — это один из признаков семантической переходности, то данное явление свидетельствует о том, что не синтаксическая, а «именно семантическая переходность играет решающую роль для понимания природы залога» [Сибатани 1999: 279]. Таким образом, для понимания процесса образования морфологически пассивных форм непереходных
глаголов важно противопоставление двух семантических классов непереходных глаголов: агентивные и неагентивные непереходные глаголы.
Разделение непереходных глаголов на агентивные и неагентивные оказывается релевантно для показателя -gdз. Однако, как будет показано ниже, гипотеза о том, что он может сочетаться только с первыми, не полностью подтверждается для калмыцкого языка.
4.1. Употребление показателя -gdз при агентивных непереходных глаголах
Сочетаясь с глаголами данного класса, показатель -gdз получает одно из двух значений: экспериенциальный пассив или каузальный пассив (если использовать термины из [Лютикова и др. 2006]).
Предикаты конструкций со значением экспериенциального пассива «обозначают эмоциональное / физическое состояние референта дативной ИГ, связанное с его способностью участвовать в ситуации, описываемой глагольной основой» [Лютикова и др. 2006: 70]. По сравнению с исходной конструкцией ситуация (и ее основной участник) становится менее агентивной — здесь совершение действия зависит уже не от самого участника, а от каких-либо обстоятельств. Участник ситуации переходит в разряд экспериенцера, что и отражается его дативным оформлением:
(65) киик-Сз ]оу-5эп Байта-Сз saanar
девочка-БАТ ходить-РС.Р8Т Бадма-БАТ хорошо коОэ-gd-na
работать-РА88-РР8
‘Бадме хорошо работается, когда дети уходят’.
(66) Ajsa-dз тиыкаг biilз-gd-na
Айса-БАТ плохо танцевать-РА88-РР8
‘Айсе плохо танцуется’ {у нее нет сегодня настроения танцевать}.
Экспериенцер может не выражаться, и тогда он определяется по контексту, или является обобщенным по значению, как в следующем примере:
(67) asx-ar еПэ иМ-х1а, от-п ег&
вечер-1Ш рано спать-СУ^ИСС утро-ЕХТ рано
bos-gd-na
вставать-РА88-РР8
‘Если рано лечь спать, утром рано хорошо встается’.
В конструкциях со значением каузального пассива вводится внешний каузатор, который «вытесняет» основой аргумент глагола из позиции инициатора, в связи с чем последний становится менее агентивным. Как и в случае с экспериенциальным пассивом, исходное подлежащее либо оформляется дативом, либо не выражается (или не выражается и выводится из контекста).
В качестве внешнего каузатора выступает некоторое событие, обстоятельство, природное условие (интересно, что при каузальном пассиве допустим тот же тип каузаторов, что и при декаузативе, — о возможных при декаузативе типах «неагентив-ного каузатора» упоминалось в 2.2.1).
(68) аугоЪт хашхг-ай, (шайи-СЬ) gostinic-Ur
автобус ломаться-СУ.АКТ мы-БАТ гостиница-БШ
ігз-gdз-V
приходить-РА88-Р8Т
‘Автобус сломался, и (нам) пришлось пойти в гостиницу’.
(69) виСЬ г дйг-іи Сышэи kevtь-gdэ-v
сегодня день-ОЕК продолжительность лежать-РА88-Р8Т
‘Мне пришлось пролежать сегодня целый день’ {из-за
плохой погоды и из-за плохого самочувствия}.
В примере (68) есть событие-каузатор ‘автобус сломался’, а в примере (69) подразумевается каузатор ‘плохая погода’ или ‘плохое самочувствие’.
Интересной чертой конструкций с каузальным пассивом является то, что в них есть фактитивная импликация того, что действие, выраженное глаголом с суффиксом -gdз, совершается:
(70) хдос-№ огй-и вШ Ъos-gd-na чабан-БАТ утро-ЕХТ рано вставать-РА88-РР8
а) ‘Пастуху приходится вставать рано’ {импликация: Он это делает}; Ь) *‘Пастуху нужно вставать рано’ {неизвестно, делает ли он это или нет}’.
(71) шаСЬ п-СЬ gUU-gdэ -$,а-иа
мы-БАТ бежать-РА88-РШО-РР8
а) {Из-за того, что мы опаздываем,} ‘нам приходится бежать’ {импликация: мы бежим}; Ь) *‘{Мы опаздываем на урок} нам нужно бежать, {но мы еще пока не бежим}’.
(72) Бaatr-tэ коМэ-gd-na
Батыр-БАТ работать-РА88-РК8
‘{У Батыра умерли родители}, и ему приходится работать {импликация: он работает}’; Ь) *‘{Батыр уже взрослый}, ему нужно работать’.
Логично предположить, что этот аспект значения показателя -gdз в рассматриваемых конструкциях наследуется им от прототипического пассива (при пассивизации глагола сохраняется имликация того, что действие совершается) .
Что касается соотношения экспериенциального и каузального пассива, то здесь нет распределения по глагольным лексемам. Присоединяясь к одной и той же глагольной основе, в одних случаях пассивная морфема дает значение экспериенциального пассива, а в других — каузального.
Важно отметить, что при агентивных непереходных глаголах показатель -gdз не только понижает синтаксический ранг основного аргумента, но и обязательно вносит дополнительное значение. Иными словами, показатель пассива в калмыцком языке не может быть показателем имперсонала, как это происходит, например, в немецком языке: Hier wurde getanzt ‘ Здесь танцевали’. (букв.: ‘здесь танцевалось’).
Если же к непереходному глаголу присоединяется пассивная морфема, то обязательно появляется дополнительная семантика:
(73) en кazзr-tз biilз-gd-na
этот земля-БАТ танцевать-РА88-РК8
‘Здесь хорошо танцевать’.
*‘Здесь танцуют’.
4.2. Употребление показателя -gdэ при неагентивных непереходных глаголах
Несмотря на то, что, в соответствие с гипотезой М. Сибатани, показатель пассива должен присоединяться только к таким непереходным глагольным лексемам, которые обозначают более агентивные ситуации, оказалось, что в калмыцком языке инхоативные глаголы с неодушевленным пациенсом, которые, разумеется, не могут обладать никакими признаками агентивности, все же
7 За эту идею благодарю А. Б. Летучего.
способны присоединять показатель -gdз. Показатель -gdз не может присоединяться к таким неагентивным глаголам, у которых нет значения изменения состояния, например, к глаголам zogs-‘стоять (например, о столе)’, kevt- ‘лежать (например, о камне)’ и т. д. Рассмотрим следующие примеры:
(74) хыг or-ad, шитзг ыпГ-V
дождь входить-СУ.АШ’ пожар гаснуть-РЛ88-Р8Т ‘Прошел дождь, и пожар погас’.
(75) Шитз г ыШгэ-V пожар гаснуть-Р8Т ‘Пожар погас’.
Примеры (74) и (75) различаются наличием или отсутствием внешнего каузатора. В (74) показатель -gdз указывает на то, что у события ‘пожар погас’ есть внешняя причина, и в данном случае этой причиной является другое событие: ‘прошел дождь’. Напротив, в примере (75) нет никакого указания на внешнего каузатора.
Внешняя причина, которая предполагается в морфологически пассивной форме инхоативного глагола, является тем же семантическим компонентом, который есть и в декаузативной конструкции, а также при каузальном пассиве. При этом между конструкциями с исходно агентивными глаголами (декаузативом и каузальным пассивом) и конструкциями с неагентивными глаголами, рассматриваемыми здесь, существует очень важное различие. При декаузативе и каузальном пассиве, образованном от агентивных глаголов, показатель -gdз маркирует понижение агентивности ситуации, а при присоединении данного показателя к неагентивным инхоативным глаголам понижения агентивности не может быть, поскольку ее нет изначально. Таким образом, во втором случае суффикс -gdз является только показателем того, что вводится неагентивный каузатор. Подобное явление отмечается и в карачаево-балкарском языке — там показатель пассива также может присоединяться к одноместным пациентивным глаголам и маркировать введение неагентивного каузатора [Ьуийкоуа, ВопеЬ-08шю1оУ8кауа 2006: 404-406]. А. А. Бонч-Ос-моловская и Е. А. Лютикова подчеркивают необычность данного явления, указывая на то, что показатель пассива в этом случае употребляется в функции, противоположной пассиву, поскольку
он не уменьшает, а, напротив увеличивает количество участников ситуации, вводя нового каузатора. Однако если учитывать не только изменение количества участников, но и то, каким образом изменяется общая агентивность обозначаемой ситуации, то рассматриваемая функция показателя каузатива не представляется столь необычной. Дело в том, что если пациенс просто участвует в ситуации, где агенса нет, то такая ситуация в целом менее пациентивна по сравнению с той, в которой пациенс подвергается воздействию внешнего агенса8. Следовательно, в предложении (74) суффикс -gdз выступает показателем большей пациентивности по сравнению с примером (75). А увеличение пациентивности — это значение, которое вполне типично для пассива.
В рассматриваемом типе пассивной конструкции допустим не любой тип каузатора. Если каузатор является агентивным, то пассивная морфема не может присоединяться к глагольной основе непосредственно. Сначала глагол должен подвергнуться каузативации и стать переходным (примеры (76)-(77)), и только затем присоединяется пассивная морфема, и каузатор понижает свой статус:
(76) ger з-V
дом гореть-Р8Т ‘Дом загорелся’.
(77) Бaatr ger ш^а^з
Батыр дом гореть-САШ-Р8Т
‘Батыр поджег дом’.
(78) ger Бaatr-ar sat-a-gdз-V / *satз-gdз-V
дом Батыр-1Ш гореть-САШ-РА88-Р8Т гореть-РА88-Р8Т ‘Дом был подожжен Батыром’.
В примере (78) есть намеренно действующий участник ‘Батыр’, поэтому показатель -gdз может присоединяться к глагольной основе только вместе с каузативным показателем и выступает в данном случае как показатель обычного пассива.
Однако важно отметить, что для показателя -gdз данная функция — маркирование введения неагентивного каузатора при инхоативном глаголе — является очень неустойчивой. Варианты
8 За эту идею я благодарю А. Б. Летучего.
глагольных форм с пассивной морфемой и без нее часто оказываются взаимозаменяемыми, например:
(79) Baatr-in tola teg sata-gda-v / sata-v
Батыр-GEN из-за степь гореть-PASS-PST гореть-PST
‘Степь загорелась из-за Батра’.
Информанты часто предпочитают вариант без пассивной морфемы, а некоторые вообще разрешают только его. Таким образом, данное употребление показателя -gda является скорее маргинальным и неустойчивым.
Итак, в калмыцком языке все же не только агентивные непереходные глаголы могут подвергаться деагентивации, однако у неагентивных непереходных глаголов эта способность ограничена.
5. Выводы
Показатель пассива -gda имеет разветвленную сеть значений, и собственно пассив — это лишь одно из них. При переходных глаголах он может выступать в пассивной или в декаузативной конструкции, основное различие между которыми заключается в том, что при пассиве есть агентивный исполнитель, а при декаузативе — нет (исполнитель как таковой есть, но он является неагентивным и фоновым), при этом декаузативное значение возможно только у тех глаголов, которые допускают деаген-тивацию. Интересной особенностью калмыцкого языка является то, что к декаузативным в нем также относятся такие конструкции, в которых исполнитель совпадает с подлежащим, но при этом является неагентивным, например ‘Бадма испачкался’ (собственно рефлексивные конструкции, где исполнитель, кореферентный подлежащему, является агентивным, в калмыцком языке оформляются по-другому). Таким образом, показатель -gda допускает, чтобы референт подлежащего обладал агентивностью в той мере, чтобы быть физическим исполнителем действия.
У показателя -gda обнаружилось довольно неожиданное ограничение на способность выступать маркером пассива, связанное с одушевленностью / неодушевленностью подлежащего. Если при неодушевленном подлежащем пассив может оформляться суффиксом -gda и при глаголах, которые допускают деаген-тивацию, и при глаголах, которые не допускают деагентивацию,
то в конструкциях с одушевленным подлежащим он не может выступать показателем пассива в том случае, когда глагольная лексема допускает два типа ситуации: с агентивным исполнителем и без него, — т. е. при глаголах, допускающих деагентивацию. Это ограничение связано с тем, что если подлежащее является одушевленным, то маркером пассива в калмыцком языке может также выступать показатель каузатива — в качестве своего периферийного употребления, восходящего к рефлексивной каузативной конструкции. Если глагол допускает деагентивацию, то в случаях, когда деагентивация происходит, глагол оформляется суффиксом -gdз, а когда она не происходит, — показателем каузатива. Если же глагол не допускает деагентивацию, данные показатели противопоставляются по другому критерию: каузатив оформляет конструкции, где сохраняется значение пермиссивной каузации со стороны участника, выраженного подлежащим, а пассив оформляет собственно пассивные конструкции, где нет этого компонента значения. Таким образом, противопоставляясь показателю -gdз, показатель каузатива в обоих случаях выступает в конструкциях, которые обозначают более агентивную ситуацию, в чем, по-видимому, проявляются следы его происхождения. В результате распространения сферы употребления каузативного показателя суффикс -gdз оказывается «вытеснен» из таких пассивных конструкций, где подлежащее является одушевленным, а глагол допускает деагентивацию.
Показатель -gdз также может сочетаться с непереходными глаголами. Присоединяясь к непереходным глаголам, которые обозначают контролируемое действие, он выражает значение экспериенциального или каузального пассива, и, следовательно, выступает показателем того, что происходит определенное понижение агентивности ситуации. Кроме того, при этих значениях вводится внешний каузатор.
Однако пассивная морфема может также присоединяться к инхоативным глаголам с неодушевленным пациенсом — то есть к глаголам, обозначающим ситуации, которые не обладают никакими признаками агентивности. Особенностью этого употребления является то, что здесь показатель -gdз маркирует только введение неагентивного каузатора в семантику события. Однако эта функция, в отличие от первой, для калмыцкого языка оказывается скорее маргинальной и неустойчивой.
Литература
Галямина Ю. Е. 2006. Транзитивность, залог и лексическая семантика глагола. Диссертация ... канд. филол. наук. М.
Крапивина К. А. Причастие в роли сказуемого относительного оборота в калмыцком языке. Настоящий сборник.
Летучий А. Б. 2006. Типология лабильных глаголов: семантические и морфосинтаксические аспекты. Диссертация ... канд. филол. наук. М.
Лютикова Е. А., Татевосов С. Г., Иванов М. Ю., Пазельская А. Г., Шлуинский А. Б. 2006. Структура события и семантика глагола в карачаево-балкарском языке. М.
Недялков В. П. 1964. О связи каузативности и пассивности // Ученые записки Башкирского Университета, 21. Серия филологических наук 9. Уфа. С. 301-310.
Падучева Е. В. 2001. Каузативный глагол и декаузатив в русском языке // Русский язык в научном освещении. 1. М. С. 52-79.
Плунгян В. А. 2000. Общая морфология. Введение в проблематику. М.: Эдиториал УРСС.
Сай С. С. Аргументная структура калмыцких каузативных конструкций. Настоящий сборник.
Санжеев Г. Д. 1963. Сравнительная грамматика монгольских языков. Глагол. М.
Санжеев Г. Д. (ред.). 1983. Грамматика калмыцкого языка. Фонетика и морфология. Элиста: Калмыцкое книжное издательство.
Сибатани М. 1999. Переходность и залог в свете фактов японского языка // Рахилина Е. В., Тестелец Я. Г. (ред.). Типология и теория языка. От описания к объяснению: К 60-летию А.Е. Кибрика. М.: Языки русской культуры. С. 274-289.
Харчевникова Р. П. 1996. Система глагола в современном литературном калмыцком языке. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М.
Храковский В. С. 1974. Пассивные конструкции // Холодович А. А. (ред.) Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. Л. С. 5-46.
Gabelentz von der H. C. 1861. Uber das Passivum. Leipzig.
Haspelmath M. 1990. The grammaticization of passive morphology // Studies in Language, 14. No. 1. P. 25-72.
Haspelmath M. 1993. More on the typology of inchoative / causative verb alternations // Comrie B., Polinsky M. (eds.). Studies in language companion series. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins. P. 87-120.
Hopper P. J., Thompson S. A. 1980. Transitivity in Grammar and Discourse // Language, 56. P. 251-299.
Keenan E. 1985. Passive in the world’s languages // Shopen T. (ed.). Language Typology and Syntactic Description, 1. Cambridge: Cambridge University Press. P. 243-281.
Letuchiy A. 2006. Case marking, possession and syntactic hierarchies in Khakas causative constructions // Kulikov L., Malchukov A., de Swart P. (eds.). Case, valency and transitivity. Amsterdam: John Benjamins. P. 417-440.
Lyutikova E. A., Bonch-Osmolovskaya А. А. 2006. A very active passive: Functional similarities between passive and causative in Balkar // Kulikov L., Malchukov A., de Swart P. (eds.). Case, valency and transitivity. Amsterdam: John Benjamins. P. 393-416.
Nedyalkov I. V. 1991. Recessive-Accessive Polysemy of Verbal Suffixes // Languages of the World, 1. P. 4-31.
