CC BY
49
ЛАБИЛЬНОСТЬ В ЯЗЫКЕ КАКАБЕ1 1. Введение
В работе описывается устройство глагольной лексики какабе с точки зрения аргументной структуры глагола. Для каждого глагола на лексическом уровне задаются следующие параметры: количество участников в ситуации, которую обозначает данный глагол, и их семантические роли, а также то, какую синтаксическую позицию будет занимать в предложении именная группа, соответствующая каждому из участников - подлежащее, прямое, косвенное дополнение и так далее.
Нас будут интересовать в первую очередь только первые два аргумента глагола, т. е. только ядерные участники. Иными словами, мы будем рассматривать классы, выделяемые по параметру переходности. Глагольные лексемы делятся на классы в зависимости от того, в каком типе синтаксических конструкций они способны выступать в непроизводной форме. Помимо класса переходных и непереходных глаголов, в какабе выделяется также очень важный «промежуточный» класс: глаголы, которые могут выступать и в переходных, и в непереходных конструкциях, т. е. лабильные глаголы.
Таким образом, нашу основную задачу - описание глагольного лексикона с точки зрения аргументной структуры - можно более узко сформулировать так: распространение лабильности в глагольной лексике диалектов какабе. Определяя границы распространения лабильности, выявляя те параметры лексического значения глагола, которые препятствуют распространению лабильности, или, напротив, позволяют глаголу быть лабильным, мы в результате получим общую картину устройства глагольного лексикона в отношении его ядерных актантов.
1 Я хочу выразить благодарность своим основным информантам Аль-фа-Бакару Думбуя, Самба-Нюма Кейта и Мамаду Конде.
1.1. Диалекты какабе
Какабе входит в языковую семью манде, а внутри неё - в группу моколе. На нем говорят в нескольких десятках деревень на нагорье Фута-Джаллон в Республике Гвинея.
Между диалектами какабе обнаруживаются значительные различия, как на уровне лексики, так и в отношении некоторых существенных явлений грамматики. В ходе экспедиций были собраны данные по диалектам пяти деревень: Сокоторо, Вуре-Каба, Бория, Насурулаи и Саджоя. Эти диалекты образуют две группы - как по географической, так и по лингвистической дистанции, их разделяющей. К первой группе относятся диалекты Соко-торо и Вуре-Каба. Далее эти диалекты будут называться юго-восточными. В целом эти два диалекта довольно существенно отличаются друг от друга, но, вместе с тем, между ними нет принципиальной разницы в отношении лабильности, являющейся основным предметом настоящего исследования. Деревни Бория, Насурулаи и Саджоя находятся в супрефектуре Канкалабе, к северо-западу от Сокоторо и Вуре-Каба - достаточно гомогенные диалекты этой группы будут называться северо-западными. Основной объем материалов, анализируемый в данной статье, был собран в ходе работы с информантами, говорящими на диалектах двух деревень, Сокоторо и Саджоя, что позволяет нам судить о вариантах языковой системы для обеих диалектных групп. В тех случаях, когда диалектные пометы отсутствуют, подразумевается, что излагаемое верно для обеих диалектных систем.
1.2. Некоторые грамматические сведения.
1) Как и почти все языки манде, какабе является тональным языком. В нем противопоставлены два уровневых тона - высокий и низкий (В и Н). Внутри слова эти тоны могут сочетаться только двумя способами: ВВ и НВ. Иными словами, в какабе имеются два тональных класса, по которым лексемы распределяется в зависимости от того, какой лексический тон им приписывается на глубинном уровне - высокий или восходящий, например: высокий тон - зйпкишП 'девушка', и восходящий тон - 8атаМ 'обувь'.
2 Здесь и далее в последовательности слогов с одинаковыми тонами обозначается только тон первого слога. Иначе говоря, отсутствие значка
175
2) Какабе имеет фиксированный порядок слов БОУ (при этом позицию перед глаголом занимает только прямое дополнение -все остальные типы именных групп, за исключением, разумеется, подлежащего, располагаются после глагола).
Видо-временная информация выражается в какабе с помощью так называемых предикативных показателей, которые располагаются после именной группы подлежащего, причем для утвердительных и для отрицательных высказываний существуют отдельные системы показателей. Особый случай представляет собой показатель имперфектива для утвердительного высказывания, состоящий из двух частей: частицы Ы, располагающейся, как и остальные предикативные показатели, за именной группой подлежащего, и суффикса -1а, присоединяющегося к глагольной основе. Парадигма предикативных показателей представлена в Таблице 1.
Таблица 1. Предикативные показатели какабе
утвердительные отрицательные
bi.. -la - IPFV - имперфектив bati/ba' -PRF - перфект ka - PFV- перфектив ni - OPT - оптатив si - IRR - ирреалис mani - COND - кондиционал 0 - IMP - императив bele - NEG.IPFV maa - NEG. PFV tee - NEG.IRR kani - IMP.NEG
3) В какабе есть показатель каузатива - префикс 1а- / па- (второй вариант возникает после слова, оканчивающего на назализованный гласный, или после местоимения первого лица единственного числа п). Данный показатель очень продуктивен: он мо-
тона над гласной следует интерпретировать как «тон равен тону предыдущего слога».
3 Когда за данным показателем следует согласный, конечный гласный показателя выпадает, и при этом согласный, с которого начинается следующее слово, становится геминатой. При этом в юго-восточных диалектах данный алломорф может возникать в позиции перед словом, начинающимся на любой из согласных, а в диалектах Канкалабе - только перед словом, начинающимся на t.
176
жет присоединяться почти к любым глаголам - как к переходным, так и к непереходным. Каузируемый участник всегда ставится в позицию прямого дополнения, например:
(1) N neene bati Fánta la-don bóji-s la.
1SG мать PRF Фанта CAUS-войти дом-ART LOC 'Моя мать заставила Фанту войти в дом'.
При каузативации переходного глагола исходное прямое дополнение смещается в позицию непрямого дополнения и оформляется послелогом la.
(2а) Séeku bati julée kúntu.
Секу PRF верёвка.ART разрезать 'Секу перерезал веревку'.
(2б) N bati Séeku la-kúntu julée la.
1SG PRF Секу CAUS-разрезать верёвка^Т LOC 'Я заставил Секу разрезать веревку'.
2. Лабильность и другие типы вариативности в выражении аргументной структуры в какабе
2.1. Определение лабильности
В статье мы будем исходить из следующего определения лабильности: это такое свойство глагольной лексемы, которое позволяет глаголу употребляться как в переходной, так и в непереходной конструкции без изменения формы глагола. Таким свойством обладает, например, глагол английского языка break: (3 а) I broke the glass. (3б) The glass broke.
Если смотреть с точки зрения лексики, то можно сказать, что понятие лабильности подразумевает наличие у глагольной лексемы определенной вариативности в выражении аргументов. У одного и того же глагола либо выражается два участника -один в позиции подлежащего и другой в позиции прямого дополнения, - либо только один участник, в позиции подлежащего. Таким образом, при данном типе лабильности наблюдается, во-первых, вариативность в количестве выражаемых участников и, во-вторых, перераспределение синтаксических рангов участников. Пример:
177
(4а) Korés bati sárín. рис.ЛИТ PRF сыпать 'Рис рассыпался'.
(4б) Séeku bati korés sárin. Секу PRF рис.ART сыпать 'Секу рассыпал рис'.
Помимо типа лабильности, который представлен примерами (3) и (4), существуют и другие типы морфологически немаркированной вариативности при выражении аргументов глагола.
2.2. Лабильность и другие типы вариативности в выражении аргументной структуры
Вариативность может затрагивать соотношение не между подлежащим и прямым дополнением, как в рассмотренном случае, а между синтаксическими статусами второго порядка - между прямым дополнением и тем, что находится ниже его.
В качестве иллюстрации данного явления приведем пример из русского языка: в ситуации, выражаемой глаголом намазать, есть участник со значением поверхности, на которую мажут, и участник со значением того, что намазывают. Эти два участника могут оформляться по-разному: намазать масло на хлеб или намазать хлеб маслом. Здесь мы наблюдаем случай, когда в позицию прямого дополнения могут помещаться участники с разной ролью, при этом участник, оформленный как подлежащее, остается не затронутым данной вариацией.
Ярким примером такого явления в какабе служат глаголы, обозначающие ситуацию купли-продажи. Например, у глагола jiogo 'платить' в позиции прямого дополнения может оказаться один из трех участников ситуации: товар, то, что заплачено за товар, или, наконец, тот, кому платят:
(5а) N bati Séeku jiogo korés lako. 1SG PRF Секу платить рис.ART для 'Я заплатил Секу за рис'.
(5б) N bati korés flógo wáa fila la 1SG PRF рис.ART платить тысяча два в
178
(Séeku yen). (Секу для)
Я заплатил (Секу) за рис две тысячи {франков}'.
(5в) N bati wáa fila jiógo (kdréé laká 1SG PRF тысяча два платить ^to.ART для
Séeku yen). Секу для)
'Я заплатил (Секу за рис) две тысячи {франков}'.
Похожую вариативность проявляют глаголы san 'купить / потратить' и yéyi 'продать':
(ба) N bati doríke san wáa múgan 1SG PRF рубашка.ART купить тысяча двадцать
na. LOC
'Я купил рубашку за двадцать тысяч {франков}'.
(бб) N bati wáa múgan san doríke
1SG PRF тысяча двадцать купить рубашка.ART
laká. для
'Я отдал двадцать тысяч {франков} за рубашку'.
(7 а) Fánta bati doríke yéyi wáa
Фанта PRF рубашка.ART продавать тысяча
múgan na. двадцать LOC
'Фанта продала рубашку за двадцать тысяч'.
(7б) Fánta bati wáa múgan yéyi
Фанта PRF тысяча двадцать продавать
doríke la.
рубашка. ART LOC
'Фанта продала рубашку за двадцать тысяч'.
Точно такую же вариативность, как yéyi, проявляет и его синоним máyita 'продавать'.
119
В качестве обобщения можно сказать, что в какабе у всех глаголов, обозначающих ситуацию купли-продажи, в позиции прямого дополнения может быть либо обменный эквивалент - чаще всего, разумеется, деньги, - либо один из других участников (за исключением того участника, который оформляется подлежащим)4:
Точно так же участники с разными ролями могут оказываться в позиции прямого дополнения и при глаголах с другой семантикой, например, födi 'обещать':
(8а) Sssku bat' a la müsee födi
Секу PRF 3SG POSS женщина.ЛИТ обещать
wote la.
деньги^Т LOC
'Секу пообещал своей жене денег'.
(8б) Seeku bati wote födi a la
Секу PRF деньги^Т обещать 3SG POSS
müsee la.
женщина.ART LOC (то же значение)
Такими же свойствами обладают глаголы, представленные в Таблице 2.
Таблица 2. Вариативность в выражении аргументов некоторых глаголов
участник в позиции прямого дополнения
süume 'покрывать' покрываемая поверхность / материал для покрытия
mäßfninka 'просить' у кого просят / что просят
foyi 'стрелять' мишень / оружие или снаряд
sarin 'посыпать' материал (песок) / посыпаемая поверхность
Однако было бы неверным полагать, что в какабе в позицию прямого дополнения может встать любой участник ситуации, обозначаемой всяким глаголом. Например, при глаголе уНа 'показывать' в этой позиции может быть только то, что показывают:
4 По-видимому, это характерно и для других языков манде; такая же вариативность существует у глаголов купли-продажи и в бамана.
180
(9) N bi n na bópe yita-la
1SG IPFV 1SG POSS дом-ART показывать-IPFV
Fánta la. Фанта LOC
'Я показываю Фанте дом', при невозможности:
* N bi Fánta yita-la n na bójié la.
1SG IPFV Фанта показывать-IPFV 1SG POSS дом-ART в
При глаголе díi 'давать' в позиции прямого объекта может быть только тема (ср. fádi 'обещать', где в этой позиции может быть и тема, и адресат):
(10) N bati wóte díi Séeku bólo. 1SG PRF деньги.ART дать Секу рука 'Я дал Секу деньги'.
* N bati Séeku díi wóte la.
1SG PRF Секу дать деньги. ART LOC
В целом, наличие такой вариации у глагола является исключительно его лексической характеристикой.
Из приведенных примеров можно заключить, что в какабе такая вариация аргументной структуры распространена, пожалуй, несколько больше, чем в других языках.
Значимость вариативности для аргументной структуры глагола заключается в том, что вторым ядерным аргументом в разных употреблениях глагольной лексемы оказываются разные участники. По сравнению, например, с вариацией, которая затрагивала бы соотношение двух главных участников ситуации, рассмотренный здесь тип модификации не так значим, и поэтому то, что данные варианты употреблений глаголов не противопоставлены с помощью специальных показателей, не представляется неожиданным. Впрочем, стоит отметить, что в языках мира встречаются случаи, когда с помощью специального показателя маркируется тот факт, что участник, ранее находившийся в числе неядерных участников, повысился до ранга прямого дополнения. Такая категория называется аппликативом; она засвидетельствована, например, в языках банту и в языке пулар [Плунгян 2000: 210-211].
1B1
2.3. Типы лабильности: А-лабильность и Р-лабильность
Итак, мы показали, что следует противопоставлять два типа вариативности аргументной структуры: с одной стороны, вариативность в отношении переходности глаголов, затрагивающую двух главных участников, и, с другой стороны, вариативность, не меняющую переходность глагола. Теперь мы рассмотрим более подробно первый из этих типов, то есть лабильность. Лабильность может быть очень разнообразной. Одним из способов классификации ее типов является разделение лабильных глаголов на А-лабильные и Р-лабильные.
При А-лабильности в обоих употреблениях имеется агентивный актант, а Р-лабильность - это такое варьирование переходности, при котором сохраняется пациентивный актант [Kibrik 1996].
А-лабильность можно проиллюстрировать примерами из русского языка:
Я ем — Я ем яблоко; Мальчик уже читает — Мальчик читает книгу.
Р-лабильность широко представлена, например, в английском:
I broke the glass - The glass broke.
По мнению А. Б. Летучего [2006], между двумя данными типами существует принципиальная разница, и различия между ними не ограничиваются тем, что в одном случае сохраняется агентив-ный, а в другом - пациентивный участник.
А-лабильность очень близка к коммуникативному опущению, как, например, в предложении Я сорвал с дерева яблоко и съел, где при втором глаголе объект не выражен. Объект, опускаемый при А-лабильности, не исчезает из семантики, изменяется лишь его коммуникативный статус. Так, например, в предложении Он ест объект все равно присутствует на семантическом уровне, хотя он и не выражен. И поскольку данное преобразование не затрагивает семантику глагола, оно не зависит и от его лексической семантики. Следствием этого является его допустимость для достаточно большого класса глаголов. Еще одной важной характеристикой А-лабильности является то, что при ней всегда можно без труда определить исходное и производное употребления, т. е. переходное и непереходное употребления неравноправны. В этом отношении можно выделить два подтипа А-лабильности:
1) исходное употребление глагола - переходное, объект опускается, например, при глаголах есть, пить, читать и т. д.;
182
2) исходное употребление - непереходное, объект добавляется, например, гулять два часа. К этому случаю относятся, в основном, глаголы движения: «Как правило, они имеют большое количество актантов: путь, конечная точка, начальная точка, траектория и т. д., каждый из которых может занимать позицию прямого объекта. В этом случае, наоборот, исходной стоит считать непереходную диатезу: семантически местные и подобные им участники обычно кодируются как сирконстанты» [Летучий 2006: 23].
Р-лабильность, по мнению данного автора, не обладает такими свойствами. При данном типе лабильности опускаемый участник -агенс - исчезает не только в плане выражения, но и на уровне семантики. Например, в высказывании the glass broke агенс отсутствует. С тем, что при Р-лабильности происходит изменение семантики, связана и меньшая регулярность этого типа лабильности - Р-лабильными, как правило, являются небольшие классы глаголов, которые различаются от языка к языку. А. Б. Летучий предлагает рассматривать такой тип лабильности как канонический.
Впрочем, как мы увидим дальше, такое определение Р-ла-бильности плохо применимо к случаям, наблюдаемым в какабе и в других языках манде. К проблеме определения понятия лабильности мы еще вернемся.
Теперь обратимся к материалу какабе. А-лабильность с опущением объекта исходного переходного глагола не представлена в какабе, и в целом она нехарактерна для языков манде. Например, чтобы выразить при переходном глаголе damu 'есть' или fiugu 'толочь' ситуацию, не упоминая пациенса, необходимо осуществить номинализацию, и полученная номинализованная форма употребляется в сочетании с глаголом кёе 'делать' (точно таким же образом это происходит в бамана, см. [Creissels 2007: 5]):
(11а) N bati bantaraa damu.
1SG PRF маниока.ART есть 'Я съел маниоку'.
(11 б) N bati damu-re кёе.
1SG PRF есть-NMLZ делать 'Я поел'.
183
(12а) Fânta bi bàntarâà tùgu-la.
Фанта IPFV маниока.ART толочь-IPFV 'Фанта толчет маниоку'.
(12б) Fânta bi tùgu-re kés-la.
Фанта IPFV толочь-NMLZ делать-IPFV 'Фанта толчет (маниоку)'.
В какабе встречается тот тип А-лабильности, при котором исходным употреблением глагола является непереходное и в конструкцию вводится объект со значением времени (13а, 13б) или пути (14а, 14б):
(13а) N bati kînnogo (lér sàba). 1SG PRF спать час три Я спал (три часа)'.
(13б) N bati lér sàba kînnogo. 1SG PRF час три спать 'Я спал три часа'.
(14а) N bati yéle konkéé là.
1SG PRF подняться гора.ART в 'Я поднялся на гору'.
(14б) N bati konkéé yéle.
1SG PRF гора.ART подняться 'Я поднялся на гору'.
В. Ф. Выдрин и А. Д. Кулибали называют операцию добавления именной группы со значением времени в качестве прямого объекта в бамана «лимитативной транзитивацией» [Vydrine & Coulibaly 1994: 53].
Стоит отметить, что это явление не ограничивается непереходными глаголами - ИГ со значением времени может возникать в позиции прямого дополнения и при некоторых переходных глаголах, так что при этом он вытесняет исходный прямой объект на периферийную позицию:
(15) N bati dînkâà sèn.
1SG PRF яма^Т копать 'Я выкопал яму'.
184
(16) N bati telee foo sen (dinkaa la).
1SG IPFV день^Т весь копать (яма. ART LOC) 'Я копал весь день'.
Кроме того, это возможно и при некоторых глаголах, которые исходно являются рефлексивными:
(17а) N bati n bdnban. 1SG PRF 1SG плавать 'Я поплавал'.
(17б) N bati ler kelen bdnban. 1SG PRF час один плавать 'Я плавал один час'.
Что же касается Р-лабильности, то она представлена в какабе очень широко (см., в частности, примеры (4а, б), и этот тип будет подробно рассмотрен ниже.
Итак, из двух типов лабильности, противопоставляемых по тому, какой из участников сохраняется в обоих употреблениях, агентивный или пациентивный, в какабе гораздо более широко распространен тот тип, при котором сохраняется пациентивный участник, т. е. Р-лабильность. Что касается А-лабильности, то она представлена в какабе только особым ее подтипом, при котором в позицию прямого дополнения добавляется участник со значением времени или пути. В целом же она распространена в лексике ка-кабе несоизмеримо меньше, чем Р-лабильность.
2.3. Диатетические типы лабильности
Помимо разделения на пациентивный и агентивный типы, возможна и другая классификация лабильности.
Как отмечает А. Б. Летучий, при описании лабильности в центре внимания исследователей, как правило, находится только такой тип вариации, при котором употребления глагола различаются по значению наличием семантики каузации, как событие 'Р' и каузатив от события 'Р' - т. е. случаи типа глаголов break, melt и т. д. Лабильность, соотносящаяся с маркированной каузативной или декаузативной деривацией, при которых, соответственно, добавляется и удаляется значение каузации, является самым распространенным, но все же не единственным типом лабильности. Например, такие употребления глагола shave как He shaved 'он побрился' - The barber shaved him 'парикмахер побрил его' нель-
185
зя объяснить как различающиеся за счет семантики каузации, но они явно относятся к лабильности.
Лабильность - это достаточно многофакторное явление, и бинарное деление на А-лабильность и Р-лабильность не позволяет учитывать многих случаев, которые оказываются промежуточными. А. Б. Летучий предлагает классификацию, изоморфную класссификации маркированных актантных дериваций, - выделение типов по признаку того, как именно соотносятся аргументные структуры переходного и непереходного употреблений глагола5. Предлагается выделять шесть диатетических типов лабильности в соответствии с типами существующих маркированных актантных дериваций:
Каузативная / декаузативная (или инхоативная) лабильность Рефлексивная лабильность Конверсивная лабильность Потенциально-пассивная лабильность Взаимная лабильность [Летучий 2006: 68].
Рефлексивная лабильность может быть проиллюстрирована следующими глаголами из английского языка: comb 'причёсываться)', shave 'брить(ся)', dress 'одевать(ся)' - при непереходном употреблении они имеют рефлексивное значение. Судя по нашим данным, в какабе нет глаголов, характеризующихся рефлексивной лабильностью (как отмечает А. Б. Летучий, данный тип редко встречается в языках мира). Также не представлена в какабе и конверсивная лабильность6.
5 Стоит уточнить, что случаи А-лабильности с опущением или добавлением участника в позицию прямого объекта не включены в данную классификацию: автор считает, что они ближе скорее к коммуникативному опущению, чем к собственно лабильности.
6 «Конверсивной лабильностью мы будем называть случаи типа erschrecken 'испугаться (чего-л.)/испугать (кого-л.)', при которых и переходное, и непереходное употребления имеют по два актанта» [Летучий 2006: 104]. При данном типе, в отличие, например, от декаузативного, каузатор не исчезает, происходит лишь смена перспективы. В языках мира такую лабильность могут демонстрировать глаголы эмотивного восприятия: 'любить - нравиться', 'бояться - пугать', 'восхищаться -восхищать', а также глаголы со значением 'нюхать - пахнуть' и некоторые другие.
186
Три остальные типа лабильности в какабе есть. Сначала мы кратко рассмотрим взаимную, или реципрокальную лабильность, затем обратимся к подробному описанию каузативной и потенциально-пассивной лабильности - по сути, описанию этих типов лабильности и будет посвящена большая часть статьи.
Реципрокальная лабильность редко встречается в языках мира: «Единственным языком, где взаимная лабильность действительно продуктивна, можно считать английский: ср. kiss 'целоваться)', hug 'обнимать(ся)', touch 'касаться, соприкасаться', meet 'встречать(ся)', fuck 'совокупляться' и т. д. <...> В остальных языках лабильность такого рода затрагивает изолированные лексемы» [Летучий 2006: 99-101].
В какабе есть реципрокально-лабильные глаголы, но, по-видимому, их совсем немного. Всего в наших материалах их встретилось четыре: súnbu 'целовать(ся)'; kéle 'ссориться / задирать кого-л'; majaatígi 'дружить / заводить дружбу с кем-л'; swéndi 'шептать(ся)'. Они имеют интранзитивное употребление с реципрокальным значением (18б, 19б) и транзитивное употребление с переходным значением (18а, 19а):
(18а) Séeku bi Fánta swén di-la fén na.
Секу IPFV Фанта шептать-IPFV вещь LOC 'Секу что-то шепчет Фанте'.
(18б) Séeku nin Fánta bi swén di-la.
Секу и Фанта IPFV шептать-IPFV 'Секу с Фантой шепчутся'.
(19а) Úmu bi Fánta kéle-la.
Уму IPFV Фанта ссориться-IPFV
'Уму провоцирует Фанту на ссору' (Уму задирает Фанту).
(19б) Úmu nin Fánta bi kéle-la.
Уму и Фанта IPFV ссориться-IPFV 'Уму с Фантой ссорятся'.
Непереходным реципрокальным конструкциям синонимичны конструкции, в которых в позиции прямого дополнения находится местоимение jiágon 'друг друга' или же личное местоимение в сочетании с jiágon, например:
1S1
(20) Fânta nin Séeku bati (anu) fiogon sûnbu. Фанта и Секу PRF (3PL) друг.друга целовать 'Фанта и Секу поцеловали друг друга'.
Инхоативная лабильность
Инхоативная (или декаузативная) лабильность - это такой тип лабильности, при котором переходное и непереходное употребления глагола соотносятся как ситуация Р и каузатив от Р. При этом типе соотношение двух употреблений глаголов в одних случаях можно рассматривать как добавление семантики каузации, т. е. соотносить с каузативом, например, фр. sortir 'выходить' ^ 'вынимать', а в других случаях исходным может считаться переходное употребление глагола, и тогда соотношение между употреблениями следует считать декаузативной деривацией, например, англ. spill 'разлить' ^ spill 'разлиться'. Но важно отметить, что такое описание - это отчасти условность. Очень часто встречаются случаи, когда невозможно установить исходное и производное употребления, потому что они равноправны, и, следовательно, далеко не всегда правомерно соотносить такую лабильность с деривацией. Например, непонятно, какое употребление следует считать исходным при глаголе melt 'плавить(ся)'.
Здесь действуют те же ограничения, что и при образовании морфологического декаузатива от переходного глагола. Они сводятся к тому, что лексическая семантика переходного глагола может препятствовать удалению семантики каузации. М. Хаспельмат считает, что основной элемент, препятствующий образованию декаузатива - это наличие в лексической семантике глаголов, ориентированных на исполнителя, "agent-oriented meaning components" [Haspelmath 1993: 93]. Именно этим он объясняет неспособность глагола cut 'резать', в отличие от близкого по значению глагола tear 'рвать(ся)', иметь непереходное употребление - в его семантике есть значение способа действия, и оно ориентировано на агенс и не может быть удалено:
(21) a. The girl tore her pants b. The pants tore.
(22) a. The tailor cut the cloth.
b. *The cloth cut [Haspelmath 1993: 93].
188
А. Б. Летучий полагает, что само наличие таких компонентов не всегда препятствует образованию декаузатива: «Агентивно-ориентированные компоненты в значительной мере являются лингвоспецифичными и не всегда объясняют сочетаемость глагола. Существенно, что переходный и непереходный член пары должны быть сходны по семантике - хотя, в принципе, агентив-но-ориентированный компонент может уничтожаться, он не должен быть основным и единственным компонентом значения глагола».
Обобщая, можно сказать, что важным условием для возникновения такого типа лабильности является относительная незначительность для семантики ситуации, обозначаемой глаголом, того элемента, который может удаляться из значения или, по крайней мере, отодвигаться на периферию - каузатора и семантики каузации, и, кроме того, встроенность в лексическую семантику глаголов элементов, ориентированных на агенса. В центре значения ситуации должно быть то, что происходит с пациентивным участником.
В какабе в качестве иллюстрации данного типа лабильности можно привести, например, следующие глаголы: fára 'рвать(ся)'; faga 'убивать / умирать'; barabara 'варить(ся)'; bintan 'гореть / жечь'; tágun 'закрывать(ся)'; láka 'открывать(ся)'; tíjia (tíjian) 'ломаться)'.
Пассивная лабильность
Наконец, рассмотрим последний оставшийся диатетический тип лабильности - пассивную лабильность. Здесь на первый план выступает различие между двумя группами диалектов, о которых говорилось во вступлении (юго-восточных и северо-западных). Все рассмотренные выше типы вариативности в выражении аргументной структуры, и, в частности, типы лабильности, встречаются в обеих группах диалектов. Что же касается пассивной лабильности, то она обнаружилась только в юго-восточных диалектах. В северо-западных диалектах пассивная лабильность невозможна, зато есть морфологический пассив:
(23а) Séeku bati yége bita.
Секу PRF рыба поймать 'Секу поймал рыбу'.
1S9
(23б) Yége bati bita-ma Seeku bolo.
рыба PRF поймать-PASS Секу к 'Рыба была поймана Секу'.
Сам по себе факт наличия пассива в языке манде представляется довольно неожиданным: на данный момент, помимо этих диалектов какабе, морфологический пассив в манде не засвидетельствован. Напротив, пассивная лабильность - явление для семьи манде обычное.
При пассивной лабильности употребления глагола не различаются по семантике - хотя агенс в одном из употреблений может быть не выражен, он присутствует на семантическом уровне.
(24а) Wulée bati Séeku kín.
собака.ART PRF Секу укусить 'Собака укусила Секу'.
(24б) Séeku bati kín.
Секу PRF укусить 'Секу был укушен'.
(25а) Fánta bi Séeku kéle-la.
Фанта IPFV Секу звать-IPFV 'Фанта зовет Секу'.
(25б) Séeku bi kéle-la.
Секу IPFV звать-IPFV 'Секу зовут'.
В отличие от морфологического пассива в северо-западных диалектах, где, как показано в примере (23б), агентивное дополнение можно выразить при помощи послелога bolo, при пассивной лабильности в юго-восточных диалектах выражение агентив-ного дополнения невозможно.
Лабильность такого типа почти не знает исключений среди переходных глаголов, она нисколько не зависит от семантики глагола, для нее важна только синтаксическая переходность. Так, например, допустимо непереходное употребление и от таких глаголов, как jaatígi 'дружить'; mén 'слышать', которые обладают очень низкой семантической переходностью:
190
(26а) N ЬаИ вопке тёп Мгац^оё 1а.
18в РИБ шум.ЛИТ слышать дорога.ЛИТ ЬОС Я услышал шум на улице'.
(26б) Бопкё ЬаИ тёп Мга'жэе 1а.
шум.ЛИТ РИБ слышать дорога.ЛИТ ЬОС 'На улице был услышан шум'.
Пассивная лабильность допустима также и от морфологического каузатива, например:
(27 а) Бёеки ЬаИ Мйва 1а-Шта Юдё 1а.
Секу РИБ Муса СЛШ-рубить дерево.ЛИТ ЬОС ' Секу заставил Мусу нарубить дров'.
(27 б) Мйва ЬаИ 1а-Шта 1одё 1а.
Муса РИБ СЛШ-рубить дерево.ЛИТ ЬОС ' Мусу заставили нарубить дров'.
(28а) N ко1ёё ЬаИ Мйва Ы^опЬауа
18в брат.ЛИТ РИБ Муса СЛШ-жениться
Аува 1а. Айса ЬОС
'Мой брат заставил Мусу жениться на Айсе'.
(28б) Мйва ЬаИ 1а-]опЬауа Аува 1а.
Муса РИБ СЛШ-жениться Айса ЬОС 'Мусу заставили жениться на Айсе'.
Пассивная лабильность не запрещена даже в тех случаях, когда при исходном непереходном (или рефлексивном) глаголе в позицию прямого дополнения вводится обстоятельство времени. Таким образом, в результате немаркированной пассивизации получается конструкция, в которой в позиции подлежащего находится бывший сирконстант, например:
(29а) Бёеки ЬаИ 1ёг кё1еп кйта Еап1а 1ё. Секу РИБ час один говорить Фанта с 'Секу разговаривал с Фантой час'.
(29б) Ьёг кё1еп ЬаИ кйта.
час один РИБ говорить 'В течение часа разговаривали'.
191
(30а) Seeku bati ler kelen böri.
Секу PRF час один бежать 'Секу бежал час'.
(30б) Ler kelen bati böri.
час один PRF бежать 'Бежали в течение часа'.
Эти примеры свидетельствуют о том, что для пассивной лабильности совершенно не важны семантические свойства глагола - принимается в расчет только синтаксическая переходность конструкции. В связи с этим можно предположить, что пассивная лабильность в какабе действует на уровне всей конструкции, а не на уровне глагольной словоформы.
Из сказанного можно сделать вывод, что пассивная лабильность в какабе имеет более широкую сферу употребления, чем, например, пассив в русском языке, где обстоятельство времени может быть оформлено подобно прямому дополнению, однако такая конструкция не может подвергаться пассивизации:
(31) Я бежал три часа — *Три часа было пробегано.
Такой тип пассивизации допустим в английском языке -что, вероятно, объясняется большей грамматикализованностью английского пассива в целом:
(32) I ran three hours - Three hours were run [Google]. Однако пассивизация конструкции с обстоятельством времени, переместившимся в позицию прямого дополнения, все же возможна в какабе не всегда:
(33 а) Köndee bati ler kelen wiire boße tdgdfe. птица. ART PRF час один лететь дом.ART рядом 'Птица целый час летала около дома'.
(33 б) *Ler kelen bati wiire (boße tdgofe). час один PRF лететь дом.ART рядом '(Около дома целый час летали)'.
Оценивая предложение (33б), информант сказал, что оно неправильно, потому что «человек не может летать». Можно предположить, что при пассивизации, в результате которой обстоятельство времени становится подлежащим, требуется агенс с высоким референциальным статусом - личный агенс (по-видимому, такого ограничения не существует для конструкции с обычным
192
исходным прямым дополнением - см. примеры (24а) и (24б) с глаголом кт, где и в непереходной конструкции агенс неличный).
Приведем еще один пример для иллюстрации сказанного. Глагол рауйа имеет значения а) 'рыть', с агенсом-животным, б) 'обрабатывать землю' - например, мотыгой. Обстоятельство времени может переместиться в позицию подлежащего только при втором значении, где есть личный агенс:
(34а) \¥и1ёё ЬаЫ 1ёг кё1еп рауИа сИпкаа 1а.
собака.ЛИТ РИБ час один скрести яма.ЛИТ в 'Собака целый час рыла землю'.
(34б) *Ьёт кё1еп ЬаЫ рауИа сИпкаа 1а. час один РИБ скрести яма.ЛИТ в
(35 а) N ЬаИ 1ёг кё1еп рауИа (кётё 1а).
18в РИБ час один скрести мотыга.ЛИТ ЬОС 'Я целый час обрабатывал землю (мотыгой)'.
(35б) Ьёт кё1еп ЬаЫ рауИа кётё 1а.
час один РИБ скрести мотыга.ЛИТ ЬОС 'В течение часа землю обрабатывали мотыгой'.
Итак, в целом пассивная лабильность функционирует как очень регулярная синтаксическая операция - она способна сделать непереходной почти любую конструкцию, которая обладает синтаксической переходностью, и передвинуть в позицию подлежащего любую именную группу, вне зависимости от семантики.
2.4. Пассивная лабильность коммуникативное опущение
Из сказанного выше следует, что пассивная лабильность - это исключительно синтаксическое явление, не связанное ни с какими лексическими свойствами глагола. Это свойство противопоставляет пассивную лабильность всем остальным типам вариативности аргументной структуры, представленным в какабе, которые были рассмотрены выше - все они соотносились с более или менее узким лексическим классом глаголов, и, следовательно, ограничивались определенными лексическим параметрами. С другой стороны, регулярность и синтаксичность пассивной лабильности делает ее похожей на РИО-ёгор и другие виды коммуникативного опущения. Приведем примеры из русского языка, где опущение подлежащего широко распространено:
193
(36) Пойду в магазин, куплю хлеб.
(37) Заходит он в магазин. Подходит к прилавку и говорит: ...
Здесь также уместна аналогия с так называемым имперсо-
нальным пассивом, при котором опускается агентивный участник. Эта трансформация отличается от PRO-drop тем, что при нем всегда подразумевается обобщенно-личный агенс, например: Его убили бандиты — Его убили.
Итак, пассивную лабильность в какабе, с одной стороны, и, с другой стороны, PRO-drop и имперсональный пассив объединяет то, что все эти явления связаны с опущением агенса, не подвержены ограничениям лексического свойства и, по-видимому, мотивированы дискурсивными причинами.
Однако на этом сходство заканчивается. Пассивная лабильность в какабе характеризуется свойством, которое делает ее принципиально отличной от PRO-drop и имперсонального пассива.
Для PRO-drop и имперсонального пассива принципиально важно то, что устранение одного участника не влечет за собой изменения синтаксического статуса других участников. Агентив-ный участник опускается, однако оставшийся пациентивный участник сохраняет свое аккузативное маркирование и не продвигается в позицию подлежащего.
Напротив, при пассивной лабильности пациентивный участник имеет разные синтаксические статусы в зависимости от того, выступает ли он в переходной или в непереходной конструкции. При наличии агентивного участника он оказывается в позиции прямого дополнения, а при его отсутствии - в позиции подлежащего. Это проявляется в том, что в конструкции без агентивного участника предикативный маркер может стоять только после бывшего прямого дополнения, которое, следовательно, становится подлежащим:
(38а) Wulée bati Séeku kín.
собака.ART PRF Секу укусить 'Собака укусила Секу'.
(38б) Séeku bati kín.
Секу PRF укусить 'Секу был укушен'.
(38в) *Bati Séeku kín.
194
Как показывает Д. Крессельс [2009: 8], в бамана, где тоже есть пассивная лабильность, можно найти еще одно свидетельство, указывающее на то, что при пассивной лабильности меняется синтаксическая конструкция, в которой выступает глагол. Дело в том, что в бамана в перфективе видо-временные показатели различаются для переходных и непереходных конструкций (в переходной конструкции это предикативный маркер yé, занимающий позицию после подлежащего, а в непереходной конструкции -суффикс -ra, присоединяющийся к корню глагола). В конструкциях с пассивной лабильностью употребляется только показатель непереходной конструкции.
Таким образом, пассивная лабильность принципиально отлична от PRO-drop и имперсонального пассива, хотя и разделяет с ними некоторые свойства. Мы еще вернемся к этому утверждению в следующем разделе, где оно будет иметь принципиальное значение.
2.5. Пассивная лабильность с точки зрения типологии и общего представления о лабильности
Как было показано выше, пассивная лабильность имеет ряд принципиальных отличий от остальных типов лабильности. В типологической литературе, посвященной лабильности, рассматривается в первую очередь тот тип лабильности, который мы, вслед за А. Б. Летучим, называем инхоативной лабильностью, пассивная же лабильность практически никогда не упоминается. Более того, М. Хаспельмат высказывал точку зрения, согласно которой пассивной лабильности как таковой не должно существовать: "I claim that in general passive constructions without passive morphology do not exist" [Haspelmath 1990: 27].
В работе А. Б. Летучего [Летучий 2006], где представлена попытка исчисления всех типов лабильности, пассивная лабильность выделяется как один из возможных типов. Но, вместе с тем, автор все время подчеркивает, что пассивная лабильность имеет маргинальный статус по сравнению с другими типами лабильности. Согласно данным этого автора, пассивная лабильность очень редко встречается в языках мира, при этом он считает такое положение вещей закономерным и подтверждающим его предположения о природе лабильности. По его мнению, переходное и непереходное употребления, закрепленные за одной глагольной
195
лексемой, должны быть отличны друг от друга по значению -само это отличие является в некотором роде функциональным обоснованием лабильности. При пассивной же лабильности различий на уровне семантики нет или, по крайней мере, они минимальны: на уровне семантики и участники, и отношения между ними сохраняются неизменными.
По данным А. Б. Летучего, пассивная лабильность представлена только в одном ареале - в Африке, где, помимо манде, она засвидетельствована также в кабильском языке и в сонгай7. При этом оказывается, что и в кабильском, и в сонгай эта лабильность не является чисто пассивной - употребления лабильных глаголов в этих языках противопоставляются не только переходностью, но и дополнительными семантическими компонентами. В случае с ка-бильским А. Б. Летучий полагает, что непереходное употребление всегда стативно и, следовательно, отличается от переходного употребления еще и по аспектуальному значению. Таким образом, в этом языке представлена не пассивная лабильность в чистом виде, а пассивно-стативная лабильность [Летучий 2006: 111]. То же самое относится и к языку сонгай - см. [Галямина 2006: 259].
Помимо этого, можно привести пример из английского языка, где представлена потенциально-пассивная лабильность:
(128) This wine drinks like water 'Это вино пьётся, как вода'.
(129) Novels sell well 'Романы хорошо продаются' [Летучий 2006: 112].
В этом случае лабильность тоже не является чисто пассивной, поскольку переходное и непереходное употребления тоже особым образом противопоставлены на семантическом уровне. А. Б. Летучий описывает это противопоставление следующим образом: «Примеры (128) и (129) содержат модальный компонент ('романы обладают такими особенностями, что их могут купить и покупают', 'вино обладает свойствами, позволяющими его пить') и также являются стативами - в частности, они не употребляются
7 В работе упоминаются в этой связи также отдельные языки Азии и Океании, однако, как пишет автор, те явления, которые в них похожи на пассивную лабильность, можно интерпретировать и не как лабильность, поскольку там переходное и непереходное употребления все же различаются по форме [Летучий 2006: 111].
196
с референцией к конкретному моменту ('вино было выпито')» [Летучий 2006: 112].
Итак, оказывается, что из всех случаев, рассматриваемых в работе [Летучий 2006: 111], только в языках манде наблюдается собственно пассивная лабильность. При этом, в то время как за пределами семьи манде данный тип лабильности почти нигде не встречается, внутри этой семьи пассивная лабильность вовсе не редкое явление, она представлена, например, в следующих языках: джаллонке [Lüpke 2007], бамана [Cresseils 2007 & 2009; Vydrine & Coulibaly 1994], манинка [Grégoire 1985]; коранко [Kastenholz 1987]; тиеяхо [Blecke 1996], кла-дан [Макеева, настоящий сборник] и др. Но, по-видимому, не во всех языках манде пассивная лабильность одинаково продуктивна: например, в тиеяхо пассивная лабильность далеко не так распространена, как в бамана, джаллонке, какабе.
Специально вопросу пассивной лабильности посвящена работа А. Коббина [Cobbinah 2008]. Автор обсуждает вопрос о типологическом статусе пассивной лабильности (в его терминологии - немаркированный пассив, morphologisch unmarkiertes Passiv) и приходит к выводу о том, что это вовсе не уникальное явление. Он упоминает следующие языки, за пределами семьи манде, в которых засвидетельствовано наличие пассивной лабильности:
креольские языки: сранан-тонго; ямайский; коптский язык (< египетская семья < афразийская макросемья); языки гур (< нигеро-конголезская макросемья): дитаммари, каанса, биали; суппире;
мангарай (< австронезийская семья).
Однако в свете того, что было сказано в связи с работой А. Б. Летучего, важным представляется вопрос о том, насколько чистым случаем является пассивная лабильность в этих языках. Действительно ли речь идет о такой лабильности, при которой к противопоставлению переходного и непереходного употреблений не примешивается дополнительного значения (как это происходит в английским, кабильским и сонгай в упомнятуных выше примерах)? Судя по данным, приводимым в работе А. Коббина, во всех упоминаемых языках имеются разного рода ограничения на лабильность. Приведем эти ограничения:
197
1) Пассивная лабильность, представленная в перечисленных выше креольских языках и в языках гур (за исключением языка суппире), ограничена тем, что пассивная интерпретация возможна только при неодушевленном агенсе.
2) В коптском языке пассивная лабильность ограничена пас-сивно-стативными конструкциями.
3) Статус пассивной лабильности в языке мангарай вызывает сомнение, поскольку здесь в немаркированных пассивных конструкциях агентивное дополнение не только допустимо, но фактически обязательно - так называемый пассив употребляется гораздо чаще с агентивным дополнением, чем без него. Получается, что такие конструкции ближе к эргативным конструкциям, чем к пассивным.
Весьма показателен в этом отношении язык суппире из семьи гур. Как было сказано выше, в остальных упомянутых языках гур (дитаммари, каанса и биали) тот тип пассивной лабильности, который в них представлен, по-видимому, не является чистым случаем, поскольку немаркированные пассивные конструкции возможны только при неодушевленном агентивном дополнении. Что же касается языка суппире, то там представлена именно пассивная лабильность без подобного рода ограничений. При этом, как пишет автор, суппире, в отличие от других упомянутых языков гур, существует в окружении языков манде, и, возможно, такой тип пассивной лабильности в нем возник именно под их влиянием [СоЪЫиаЬ 2008: 22].
Итак, мы снова приходим к заключению, согласно которому собственно пассивная лабильность - это явление, которое в чистом виде представлено почти исключительно в языках манде. Вместе с тем, как показано далее в статье, по крайней мере, в ка-кабе пассивная лабильность органично встраивается в общую картину распространения лабильности в глагольной лексике, подчиняясь действию одного параметра, действующего в пределах всего глагольного лексикона и определяющего способность глагола употребляться переходно или непереходно.
2.6. Соотношение декаузативной и пассивной лабильности
Семантическое соотношение между инхоативной и пассивной лабильностью хорошо отображается в названиях, которые использует Д. Крессельс для описания соответствующих явлений в бамана [Сге188е18 2009]:
198
Р-лабильность, изменяющая аргументную структуру (Argument structure modifying P-lability) - декаузативная / каузативная лабильность, и
Р-лабильность, сохраняющая аргументную структуру (argument structure preserving P-lability) - пассивная лабильность.
Из семантической разницы данных двух типов проистекает принципиальное различие их статуса в системе языка. Как было показано, лабильность, сохраняющая аргументную структуру, -это очень регулярное явление, относящееся исключительно к грамматике языка. Наличие такой лабильности у глагола определяется исключительно его синтаксическими, а не лексическими свойствами (или, точнее, даже не его собственной переходностью, а переходностью конструкции). За некоторыми исключениями, пассивная лабильность - это средство детранзитивации практически любой переходной конструкции. Кроме того, для пассивной лабильности не существует проблемы определения исходного и производного употребления: пассивная лабильность - это всегда направленная синтаксическая операция, которая идет от переходного употребления к непереходному.
Напротив, лабильность, изменяющая аргументную структуру, - это скорее лексическое, а не грамматическое явление. Поскольку оно затрагивает семантику события, обозначаемого глаголом, его сочетаемость с глагольной лексемой зависит во многом не только от его синтаксической переходности, но и от его лексической семантики, и в целом такая лабильность распространяется на значительно более узкий класс глаголов. Что касается вопроса о соотношении переходного и непереходного употреблений, в данном случае гораздо труднее определить исходное и производное употребление, и, возможно, следует считать, что они равноправны. Это кажется более удобным еще и потому, что они нередко различаются не только синтаксическим свойством переходности, но и дополнительными компонентами значения, гораздо менее предсказуемыми.
Для наглядности данное сопоставление можно представить в виде следующей таблицы:
199
лабильность, изменяющая аргументную структуру (декаузативная / каузативная лабильность) лабильность, сохраняющая аргументную структуру (пассивная лабильность)
статус в системе языка свойство глагольной лексемы: наличие двух разных значений относится к грамматике - немаркированная синтаксическая операция
соотношение употреблений возможно, равноправны переходное употребление - исходное; непереходное - производное
в чем разница между двумя употреблениями синтаксическая переходность + разница в семантике синтаксическая переходность
регулярность сочетаемость с глаголами определяется их лексическими свойствами возможно почти в любой переходной конструкции
Из всего сказанного выше следует, что разница между рассматриваемыми типами лабильности имеет большое значение с точки зрения лексикологии и лексикографии. Разные случаи декаузативной / каузативной лабильности необходимо отображать в словаре, тогда как для пассивной лабильности это излишне -вполне достаточно указать переходное значение глагола.
Итак, мы показали, что разница между пассивной и декауза-тивной / каузативной лабильностью весьма существенна. Однако на практике в некоторых случаях трудно определить, с каким именно типом лабильности мы имеем дело. На наличие такой проблемы в бамана указывает Д. Крессельс [Creissels 2009: 7-9].
С точки зрения соотношения глагольной семантики и типа лабильности, всю глагольную лексику какабе можно представить в виде следующей шкалы. На одном из концов шкалы находятся глаголы, у которых декаузативное значение устанавливается без затруднений: fara 'рвать(ся)'; fàga 'убивать / умирать'; bîntan 'гореть / сжигать'. На противоположном конце шкалы находятся глаголы, для которых удаление агенса из структуры события невозможно и которые, следовательно, могут употребляться непереходно
200
только в немаркированной пассивной конструкции, например, шаршшка 'просить'; уёу1 'продавать'; $йпЬи 'целовать' и т. д. Однако неочевидно, могут ли употребляться декаузативно, например, глаголы коо 'мыть' или ЪШап 'жарить'. В случае с первым глаголом можно представить ситуацию, в которой что-то моется, например, под дождем. А в случае с глаголом 'жарить', с одной стороны, агенс важен, поскольку, по крайней мере, без него не может начаться данный процесс (например, мясо не может поджариться само на жарком солнце), но, с другой стороны, сам процесс протекает без непосредственного участия агенса.
Встает вопрос о том, как именно следует определять декауза-тивное значение - при какой степени отсутствия агенса в семантике высказывания его можно считать декаузативным. Данный вопрос широко обсуждался в литературе.
М. Хаспельмат полагает, что при декаузативе (апйсашайуе в его терминологии) агенс отсутствует в семантике ситуации: «Главное отличие (декаузатива - А. В.) от пассива заключается в том, что при пассиве подразумевается агенс (который часто выражается именной группой в косвенном падеже), в то время как при декаузативе он не подразумевается» [На8ре1таШ 1993: 33].
Е. В. Падучева считает, что при образовании декаузатива участник, являющийся агенсом в исходной конструкции, совсем не обязательно должен удаляться из семантики ситуации - он может лишь отодвигаться на периферию. Вместе с тем важно, что этот участник, по сути, перестает быть агенсом, поскольку в декауза-тивной конструкции он уже не контролирует ситуацию и не действует целенаправленно. Таким образом, данный подход, в целом, не противоречит подходу М. Хаспельмата. Сравним два предложения:
Петя разбил чашку.
Петя махнул рукой, чашка упала и разбилась.
В первом предложении Петя является агенсом. Однако нельзя сказать, что этот участник исчезает из значения второго предложения - разница лишь в том, что во втором предложении он уже не является центральным действующим лицом, а является лишь частью события, послужившего причиной того, что чашка разбилась: «Лицо-Агенс заменяется на событие-Каузатор (в результате, глагол переходит из категории действий в категорию происшествий)» [Падучева 2001: 57]. Е. В. Падучева разделяет глаголы на те, которые способны подвергаться деагентивации (т. е. замене
201
лица-агенса на событие-Каузатор), и те, которые на это неспособны, и, следовательно, не могут образовать декаузатив.
А. Б. Летучий, так же как и Е. В. Падучева, полагает, что удаление на семантическом уровне участника, являющегося агенсом в исходной конструкции, нельзя считать обязательным для образования декаузатива. По его мнению, способность глаголов образовать декаузатив зависит от того, насколько агенс важен для семантики глагола и насколько велик «удельный вес» агентивно-ориентированных компонентов. Например, при глаголе асфальтировать эти компоненты составляют очень важную часть семантики и декаузатив образовать невозможно, а при глаголе тянуть агентивные компоненты тоже есть, но они менее важны и декаузатив допустим. «Можно сказать, что часто важно не отсутствие агентивно-ориентированных компонентов (по всей вероятности, в какой-то мере они присутствуют в любом переходном глаголе), а важность других компонентов» [Летучий 2006: 71]. При таком подходе получается, что способность глагола образовать декаузатив - это скорее свойство градуального характера, разные глаголы в большей или меньшей степени способны образовать декаузатив. Это позволяет, например, сказать, что глагол мыть обладает низкой способностью образовать декаузатив, однако можно представить окказиональное употребление, где он будет выступать в декаузативной конструкции, если агенс не важен - Посуда уже моется (пример из [Летучий 2006: 72]).
Из сказанного можно сделать вывод, что разная степень отсутствия внешнего каузатора действия (агенса исходной конструкции) может считаться достаточной, чтобы признать конструкцию декаузативной, а не пассивной. И если в языке используется одно средство и для того, и для другого, то определить, где в данном языке проходит эта граница, довольно трудно. Таким образом, при каждом конкретном глаголе этот вопрос приходится решать отдельно - и это является следствием не недостатков теории, а скорее объясняется природой самого явления.
Итак, мы показали, что пассивная и декаузативная / каузативная лабильность в какабе - это сущностно разные явления, различающиеся по регулярности, соотношению употреблений и т. д. Однако при этом между ними очень трудно провести границу, и в промежуточной зоне приходится отдельно решать вопрос о том, какой перед нами тип лабильности, для каждого глагола.
202
3. Распространение лабильности в глагольной лексике
В этом разделе мы рассмотрим характер распространения лабильности в системе глагольной лексики в какабе. Как было показано, в какабе выделяется несколько типов лабильности: инхоа-тивная, пассивная, реципрокальная лабильность и А-лабильность. Кроме того, есть также вариативность аргументной структуры, не связанная с меной переходности и не затрагивающая первого участника.
Что касается последнего типа вариативности, то, как уже было сказано, это явление лексического характера, затрагивающее небольшой подкласс глагольных лексем. То же самое можно сказать и о реципрокальной лабильности.
Характер распространения А-лабильности, при которой обстоятельство времени (а иногда - именная группа со значением пути, траектории) помещается в позицию прямого дополнения, не до конца понятен. Такая лабильность возможна при определенных глаголах, обозначающих движение или какой-нибудь другой процесс с одушевленным агенсом, а иногда при глаголах, обозначающих состояние, причем независимо от синтаксического класса глагола - она встречается и при исходных переходных, и при непереходных, и при рефлексивных глаголах. По-видимому, она достаточно продуктивна, однако все же возможна не при всех глаголах, обозначающих процессы. Например, она допустима при непереходном глаголе кшподэ 'спать', но недопустима при непереходном глаголе sigi 'сидеть'. Здесь необходимо дальнейшее исследование.
Что касается пассивной лабильности, то, за редкими исключениями, она распространяется на все синтаксически переходные глаголы, или, точнее, на все переходные конструкции, включая каузативные конструкции и конструкции, ставшие переходными вследствие А-лабильности. Таким образом, ее распространение определяется исключительно синтаксическими критериями.
Наибольший интерес представляет собой вопрос о распространении в глагольной лексике какабе инхоативной лабильности. Анализ этого явления позволит нам выявить важные закономерности устройства глагольного лексикона. Этому и будет посвящена заключительная часть статьи.
203
Основной интересующий нас вопрос сводится к тому, что представляет из себя класс инхоативно-лабильных глаголов. Сформулируем его в более развернутом виде:
• Насколько распространена каузативная и пассивная лабильность в глагольной лексике какабе?
• какие компоненты лексического значения глаголов определяют их способность обладать лабильностью или, наоборот, препятствуют этому?
• каким образом именно такое распределение лабильности в глагольной лексике соотносится с существующими в рассматриваемом языке маркированными актантными деривациями?
Глаголы какабе можно разделить на три класса в зависимости от того, каким образом соотносятся их переходные и непереходные употребления.
1) Непереходные глаголы могут выступать в переходной конструкции только в производной форме - с показателем каузатива, который вносит семантику каузации, например:
(39а) Jée ba' fáte.
вода.ART PRF кипеть 'Вода закипела'.
(39б) Táa bati jée la-fáte (*fáte).
огонь^Т PRF вода.АИТ CAUS-кипеть 'Вода закипела на огне' (букв.: 'огонь заставил воду закипеть').
К этому классу стоит отнести и незначительную по размеру группу глаголов reflexiva tantum - они также могут употребляться в переходной конструкции только с показателем каузатива, например:
(40а) Fánta b' a ddn-na.
Фанта IPFV 3SG танцевать-IPFV 'Фанта танцует'.
(40б) Séeku bi Fánta la-ddn-na (*ddn-na).
Секу IPFV Фанта САШ-танцевать-IPFV 'Секу заставляет Фанту танцевать'.
2) Каузативно-лабильные глаголы могут употребляться и в переходной, и в непереходной конструкциях в непроизводной
204
форме. Непереходное употребление имеет два значения: пассивно-лабильное, при котором подразумевается наличие агенса, и декаузативно-лабильное:
(41а) Бёеки ЬаЫ сСдткёё Шта.
Секу РИБ рубашка.ЛИТ рвать(ся) 'Секу порвал рубашку'.
(41 б) Одткёё ЬаЫ Шта.
рубашка.ЛИТ РИБ рвать(ся)
1) 'Рубашка порвалась'.
2) 'Рубашка была порвана'.
3) Переходные глаголы. К этому классу относятся такие глаголы, как, например, ЬапЬа 'нести на спине', ката 'шить', уёу^ 'продавать'. Для этих глаголов характерна невозможность непереходного употребления с декаузативным прочтением, т. е. удаления агентивного участника на семантическом уровне. Таким образом, в отличие от инхоативных глаголов, они могут обозначать только переходную ситуацию с двумя участниками.
В юго-восточных диалектах глаголы этого класса также могут, в непроизводной форме, употребляться и переходно, и непереходно. Однако в данном случае непереходное употребление не отличается по значению от переходного, разница между ними заключается в том, что один из участников не выражен синтаксически, хотя присутствует на семантическом уровне, например:
(42а) ЕаЫа ЬаЫ Ьап1ата Ьйп1еп. Фанта РИБ маниока толочь 'Фанта истолкла маниоку'.
(42б) Батата Ьаё Ьйп1еп. маниока РИБ толочь 'Маниоку истолкли'.
В северо-западных диалектах глаголы данного класса в непроизводной форме могут употребляться только в переходной конструкции, в непереходной же конструкции обязателен показатель пассива:
(42в) Бап1ата ЬаЫ Ъйп1еп-ша.
маниока РИБ толочь-РЛББ 'Маниоку истолкли'.
205
3.1. Инхоативно-лабильные га. непереходные глаголы
Мы уже обсуждали проблему соотношения каузативно-лабильных и переходных глаголов и пришли к выводу, что, с точки зрения глагольной лексики, граница между ними определяется тем, насколько важны в значении лексемы компоненты, ориентированные на агентивного участника.
Остается вопрос о том, как соотносятся инхоативно-лабильные глаголы и непереходные глаголы и можно ли выявить какие-то особые свойства инхоативно-лабильных глагольных лексем, которые позволяют им обладать вариативностью семантической и синтаксической переходности.
Сопоставим класс инхоативно-лабильных и непереходных глаголов по составу их лексем.
Сначала мы опишем состав класса непереходных глаголов, т. е. тех, которые могут употребляться переходно только с показателями каузатива.
1) Глаголы с одушевленным участником.
Среди непереходных глаголов с одушевленным участником можно выделить подгруппы со следующими значениями:
а) неконтролируемые процессы, например: tbgotágo 'кашлять'; fáofi 'дышать'; yéreyere 'дрожать'; jéle 'смеяться';
б) состояния, свойства: kílan 'бояться'; kóri 'уставать, быть усталым'; kinnágo 'спать'; mákun 'молчать'; láje'хромать, быть хромым';
в) глаголы движения и другие контролируемые процессы (агентивные непереходные глаголы), например: sali 'молиться'; kúle 'кричать'; gbán 'прыгать'; don 'входить'; jigi 'спускаться'; yéle'подниматься'; wíire 'летать'.
Кроме того, среди глаголов с одушевленным участником, обозначающих агентивное действие, встречаются глаголы reflexiva tantum. При таких глаголах введение семантики каузации тоже обязательно маркируется показателем каузатива. Примеры: bori 'бежать'; búnban 'плавать (активно)'; kdmafele 'оглядываться назад'; tágaman 'гулять'; túngan 'опираться, стоять опершись'; wüllite 'жаловаться'; míjite 'размышлять'.
2) Непереходные глаголы с неодушевленными участниками:
а) внутренне каузируемые процессы, например: dén 'давать плоды'; féten 'расти (о растениях)'; qájia 'припекать (о солнце)'; тээ 'зреть'; yiti 'распухать, быть распухшим';
206
б) свойства или приобретение свойств, например: kújie 'вонять'; lúgge 'быть глубоким'; wútuya 'быть коротким / становиться коротким'; múlun 'быть похожим';
в) процессы и вхождение в состояние, например: bita 'загораться'; gbála 'сохнуть'; yáosi 'плавиться'; yáoli 'тонуть'; fáa 'наполняться'; saa 'гаснуть'; jiígin 'быть / становиться мокрым'; fáts 'кипеть' и др.
Теперь рассмотрим состав класса инхоативно-лабильных глаголов; их список представлен ниже:
значение непереходного значение неперех
употребления го употребления
bintan гореть / жариться сжигать / жарить
dinbi трястись (только о неоду- дергать, трясти
шевленном предмете)
fára рваться рвать
tipa ломаться / портиться ломать / портить
láka открываться открывать
tagun закрываться закрывать
firifiri качаться, кружиться (только качать, кружить
о неодуш. предмете)
barabara вариться варить
fálo начинаться начинать
bán заканчиваться заканчивать
fée дуть (о ветре) выдувать (воздух)
den собираться, объединяться собирать
kafU соединяться соединять
fátan расходиться, разделяться разделять
faga умирать убивать
tóo оставаться оставлять
báo выходить вынимать
Судя по данному списку, инхоативно-лабильные глаголы обозначают только процессы или вхождения в состояния.
Сравним это с теми значениями, которые в какабе выражаются непереходными нелабильными глаголами:
207
событие с одушевленным участником событие с неодушевленным участником
неконтролируемые процессы внутренне каузируемые процессы
состояния, свойства свойство или приобретение свойства
агентивные процессы процессы и вхождение в состояние
Итак, глаголы, обозначающие неконтролируемые процессы с одушевленным участником, внутренне каузируемые процессы, глаголы, обозначающие свойства или приобретение свойств, а также состояния с одушевленным участником, в какабе могут быть только непереходными.
Агентивные процессы с одушевленными участниками также требуют присоединения показателя каузатива в переходном употреблении и, таким образом, не являются лабильными. Исключением являются лишь лабильные глаголы käfa 'соединяться)'; den 'собирать(ся)' и fatan 'разделять(ся)'. Показательно, например, то, что глагол Ъоэ 'выходить / вынимать', хотя и является лабильным, в переходном употреблении без показателя каузатива может обозначать только воздействие на неодушевленного участника, а при значении 'каузировать выйти (кого-л.)' обязательно добавление показателя каузатива.
Как непереходными нелабильными, так и инхоативно лабильными в какабе могут быть глаголы, обозначающие процессы (не внутренне каузируемые) и вхождения в состояние с неодушевленным участником (и это обозначено в таблице темно-серым цветом). Например gbala 'сохнуть' является непереходным нелабильными глаголом, а bärabara 'варить(ся)' - инхоативно-лабильным.
Глаголы можно упорядочить по признаку того, насколько для событий, которые они обозначают, типично происходить спонтанно или, наоборот, под воздействием внешнего каузатора. В работе В. П. Недялкова [1969] было замечено, что существуют определенные закономерности в отношении распределения маркированного каузатива и маркированного декаузатива относительно событий с разной семантикой. События, которые прото-типически являются спонтанными, чаще всего обозначаются не-
208
переходной глагольной лексемой, а добавление каузатора маркируется специальным каузативным показателем, и наоборот, если событие менее спонтанно и чаще происходит в результате действий человека, то оно скорее будет обозначаться переходным глаголом, от которого непереходная форма образуется с помощью показателя декаузатива.
Таким образом, соблюдается принцип немаркированности того, что более типично.
Шкала самопрозвольности, предложенная В. П. Недялковым [1969], выглядит следующим образом:
laugh > melt > close > wash
Вероятность самопроизвольности события уменьшается к правому концу шкалы.
Если рассмотреть с этой точки зрения соотношение непереходных и инхоативно-лабильных глаголов в какабе, то окажется, что более самопроизвольные события обозначаются непереходными глаголами, а менее самопроизвольные - лабильными.
В работе [Haspelmath 1993] представлена попытка расположить на шкале самопроизвольности глагольные значения из так называемой «зоны семантической лабильности». К этой зоне относятся такие события, которые могут быть представлены и как происходящие только с Р-участником (инхоативное значение), и как происходящее с двумя участниками (каузативное значение). М. Хаспельмат сделал выборку из 31 пары значений, в которых одно значение обозначает событие только с пациентивным участником, а второе значение обозначает то же событие с двумя участниками, и рассмотрел на материале 21 языка, какой тип выражения более частотен для каждой из пары. В результате анализа данных он расположил эти пары в соответствии с тем, насколько частотно для каждой из них немаркированное выражение инхоативного члена (событие с одним участником), или, наоборот, немаркированное выражение каузативного члена пары, например, раскалывать (немаркированная форма) - раскалываться (непереходность маркирована декаузативной деривацией). Как полагает М. Хаспельмат, увеличение частотности немаркированного каузативного значения коррелирует с уменьшением вероятности самопроизвольности события.
209
В Таблице 3 в первой колонке приведены пары глагольных значений, расположенные по результатам анализа М. Хаспель-мата в порядке убывания самопроизвольности [На8ре1та1Ъ 1993: 104]. В остальных колонках представлены глаголы с соответствующими значениями по данным опроса информантов из разных деревень, названия которых даны в верхней строке. Буква «Ь» перед глаголом обозначает его принадлежность к классу лабильных глаголов, отсутствие помет - то, что глагол может употребляться только непереходно.8
Таблица 3. Шкала самопроизвольности и распространение лабильности
в диалектах какабе
Сокоторо Вуре- Каба Бория Насуру-лаи Гумбамбе
кипеть - кипя- fáte fáte fáte fáte fáte
тить
замерзать - замо- kíma kíma kíma kíma kíma
раживать
сохнуть - сушить gbála gbála gbála gbála gbála
просыпаться - wúli kúnen kúnen kúnen kúnen
будить
гаснуть - гасить saa saa dúfen dúfen dúfen, kinnógo
тонуть - топить yóo li L mamin L súu L súu yóo li, L súu
учиться - учить degen karan degen degen karan / degen
плавить(ся) yóo si lee taaye taaye táaye, lee, yóosi
останавливать(ся) sóo lóo sóo sóo sóo
поворачивать(ся) tígilen L tintan tígilen tígilen tígilen
растворять(ся) pígin .pígin pígin pígin yóosite
гореть - жечь bita melen bita bita bita, mel en
8 К сожалению, при опросе информантов не всегда удавалось получить глагол для той или иной пары значений. Отсутствие глагола обозначено прочерком.
210
Сокоторо Вуре- Каба Бория Насуру-лаи Гумбамбе
гореть - жечь Ь Ыйап Ь Ът1ап Ь Ыйап Ь Ып1ап Ь ЪМап
разрушать(ся) Ъ5у1 Ъ5у1 Ъ5у 1 Ъ5у1 Ъ5у1
наполнять(ся) йа Ш йа £аа Паа
заканчивать(ся) Ь Ъап Ь Ъап Ь Ъап Ь Ъап Ь Ъап
начинать(ся) Ь 151 о Ь 151 о Ь 151о Ь 151 о Ь 151 о
покрывать собой Ь Бйише Ь 1аа Баа Ь f6nti
(что чем)
катить(ся) кйёикйёи кйёикйёи 1а11е Ь кйёикйёи £ОГО£ОГО, wiгindi, Ь ta11е
развивать(ся) ^йН БаЪай ^йН wй1i wй1i
терять(ся) Баша Баша Баша Баша Баша
поднимать(ся) уе1 е уе1 е уе1 е уе1 е уе1 е
улучшать(ся) кер1уа Ь 1акоНуа - - кер1уа
качать(ся) Ь Ь 1ашака Ь 1аша§а Ь 1аша§а Ь dinЪi
соединять(ся) Ь каШ Ь пагап Ь пагап Ь пагап пагап, Ь Ъеп
менять(ся) Ь уе1 етап Ь уе1 етап Ь 1а1еп Ь уе1 етап, Ь 1а1еп
собирать(ся) Ь ёеп Ь шаёеп Ь шёёеп Ь шеёеп Ь mëd еп
открывать(ся) Ь 1ака Ь 1ака Ь 1ака Ь 1ака Ь 1ака
ломать(ся) Ь Йра Ь Йра Ь Йра Ь Йра Ь Йра
закрывать(ся) Ь Й£ип Ь 1а1акип Ь !а§ип Ь Й§ип Ь Й§ип
раскалывать(ся) Ь гёе Ь 1ага Ь 1ее Ь гёе Ь 1ага Ь гёе
умирать - уби- Ь ^а Ь 1ака Ь ^а Ь ^а Ь ^а
вать
Судя по данной таблице, распределение лабильных и нелабильных непереходных глаголов в какабе довольно хорошо соответствует шкале самопроизвольности на том конце, где распола-
211
гаются наиболее самопроизвольные события, сконцентрированы непереходные глаголы, а на противоположном конце - лабильные глаголы. В середине же шкалы есть как лабильные, так и нелабильные глаголы, при этом именно в этой части шкалы наблюдаются расхождения во мнениях среди информантов.
Такой характер влияния параметра самопроизвольности события подтверждается и на том варианте шкалы, который приводится в работе Е. А. Лютиковой [2002: 4] (курсивом выделены те значения, которые выражаются в какабе лабильными глаголами, остальные значения кодируются непереходными глаголами):
замерзать-сохнуть-таять-гореть-наполняться-качаться-собираться-открываться-ломаться-сыпаться
Здесь стоит сделать одно уточнение: шкале не соответствует тот факт, что в какабе есть глагол ЪШап со значением 'гореть / жечь', который является лабильным, в то время как глагол Ша 'наполняться', располагающийся на шкале правее, лабильным не является, вследствие чего распространение лабильности оказывается прерывным. Но, с другой стороны, в какабе есть еще один глагол для выражения значения 'загораться' - глагол Ь/йз, и он, в отличие от ЪШап, в исходной форме может употребляться только непереходно. Кроме того, возможно, неслучайно то, что глагол ЫЫап помимо значения 'гореть / жечь' может также иметь значения 'жарить / жариться', которые на шкале самопроизвольности должны располагаться довольно близко к правому краю, поскольку в них заложена семантика, ориентированная на агенс - процесс жарки всегда инициируется человеком. Таким образом, если учитывать только глагол ЪИа, который оказывается более чистым случаем, то распространение все же остается непрерывным.
3.2. Лабильность в системе языка и шкала самопроизвольности
Шкала самопроизвольности оказывается релевантной для всего объема глагольной лексики какабе. Три класса, которые были выделены в начале первого раздела, - непереходные глаголы, лабильные глаголы и переходные глаголы - соответствуют трем степеням вероятности самопроизвольности события:
1) непереходные глаголы - события, которые всегда или чаще всего происходят самопроизвольно. Как было показано, к ним относятся следующие типы событий: неконтролируемые процессы, внутренне каузируемые процессы, состояния и свойства оду-
212
шевленных участников, свойства или приобретение свойств у неодушевленных участников. Кроме того, агентивные непереходные процессы с одушевленным участником тоже почти не выражаются лабильными глаголами. Все перечисленные типы значений характеризуют события, которые могут быть только самопроизвольными. Помимо этого, к непереходным относятся глаголы, обозначающие события, которые возможны и с внешним каузатором, но чаще происходят без него;
2) лабильные глаголы - те события из «семантической зоны лабильности», для которых более вероятно происходить несамопроизвольно;
3) переходные глаголы - события, которые происходят только при участии второго участника.
Таблица 4.
возрастание вероятности самопроизвольности события
- только самопроизвольные события; - более самопроизвольные события из зоны «семантической лабильности» менее самопроизвольные события из зоны «семантической лабильности» только несамопроизвольные события
непереходные нелабильные глаголы инхоативно-лабильные глаголы переходные глаголы
Разумеется, с помощью понятия самопроизвольности невозможно объяснить каждый случай - например, остается непонятным, почему глагол Ъоо 'выходить / вынимать (что-л.)' является лабильным, а, например, для того, чтобы образовать переходное употребление со значением 'опускать (что-л.)' от глагола jigi 'спускаться', необходимо присоединить показатель каузатива. Однако, как было показано, влияние параметра самопроизвольности оказывается довольно значительным.
Интересно, что, как отмечает А. Б. Летучий, шкала самопроизвольности может в разных языках действовать по-разному в отношении распределения лабильности по лексемам. Так, например, во французском лабильные глаголы группируются скорее на левом конце шкалы: geler 'мёрзнуть/замораживать', brûler 'го-
213
реть/жечь', fondre 'таять/растапливать', sécher 'сохнуть/сушить' [Летучий 2006: 79].
Лабильность во французском распространяется и на глаголы, обозначающие самопроизвольное события, и за пределы семантической зоны лабильности - лабильными являются такие глаголы, как sortir 'выходить/вынимать', monter 'поднимать(ся)', descendre 'спускать(ся)', которые в непереходном употреблении обозначают действие, происходящее всегда без внешнего кауза-тора. Кроме того, во французском лабильными являются отадъ-ективные глаголы, обозначающие признак или свойство, например, noircir 'чернеть, чернить', rougir 'краснеть, делать красным', которые в непереходном употреблении обозначают событие с высокой степенью вероятности самопроизвольности.
Таким образом, во французском языке наблюдается ситуация во многом зеркальная по отношению к тому, что представлено в какабе.
Логично предположить, что действие шкалы самопроизвольности зависит, в частности, от общего устройства системы языка - от наличия в нем маркированных дериваций: «Естественно считать, что лабильность развита больше, если она не конкурирует при данной лексеме ни с одним средством выражения деривации: в этом случае она как бы занимает место грамматического показателя» [Летучий 2006: 79].
Так, например, во французском концентрация лабильности на левом конце шкалы самопроизвольности отчасти объясняется тем фактом, что в нем есть маркированная понижающая деривация -декаузатив, с помощью которого образуются непереходные формы от глаголов, обозначающих события с большей степенью вероятности самопроизвольности.
В какабе наблюдается обратная ситуация. Здесь есть продуктивный показатель каузатива, и с его помощью образуются переходные глаголы, обозначающие более самопроизвольные действия. В юго-восточных диалектах остальная часть глагольной лексики - это лабильные глаголы. В северо-западных диалектах лабильными являются те глаголы из сферы семантической лабильности, которые обозначают менее самопроизвольные действия, а для того, чтобы, напротив, образовать непереходную форму от глагола, который обозначает действие с двумя участниками, используется морфологический пассив.
214
Выводы
В какабе очень широко распространено морфологически немаркированное варьирование переходности глагола. В то время как А-лабильность скорее нехарактерна для какабе - в отличие, например, от русского или английского - Р-лабильность характеризует очень значительную часть глагольных лексем. В отношении лабильности существенным оказывается различие между двумя группами диалектов какабе: юго-восточными и северозападными. Для первой группы следует выделять два основных типа лабильности: инхоативную и пассивную.
Пассивной лабильностью в юго-восточных диалектах обладают практически все переходные глаголы. По сути, такая лабильность очень близка к коммуникативному или синтаксическому опущению, представленному во многих эргативных языках. Однако в какабе данное явление нельзя рассматривать как опущение, поскольку при образовании непереходной конструкции исходный прямой объект занимает позицию подлежащего. Такая лабильность представляет собой нетипичный случай с точки зрения типологии языков - по-видимому, в чистом виде она представлена почти исключительно в языках манде. Однако анализ лабильности в какабе показывает, что пассивная лабильность хорошо встраивается в систему языка, являясь продолжением ин-хоативной лабильности в той части глагольной лексики, где удаление второго участника из семантики ситуации, обозначаемой глаголом, уже невозможно. Что касается северо-западных диалектов, то здесь нет пассивной лабильности, но зато есть морфологический показатель пассива.
Инхоативная лабильность одинаково представлена в двух рассматриваемых группах диалектов. Инхоативно-лабильные глаголы имеют два употребления, которые различаются на семантическом уровне наличием или отсутствием агенса, и поэтому лабильность невозможна при тех переходных глаголах, в лексической семантике которых важны агентивно-ориентированные компоненты. С другой стороны, в какабе есть класс глаголов, которые в непроизводной форме могут употребляться только непереходно. Как оказалось, распространение в какабе инхоативной лабильности определяется семантическим параметром самопроизвольности ситуации. Глаголы, обозначающие события, которые чаще всего проис-
215
ходят без воздействия внешнего каузатора, при употреблении в переходной конструкции требуют присоединения каузативного показателя и, следовательно, не являются лабильными. Напротив, глаголы, обозначающие события, которые чаще всего происходят под воздействием внешнего каузатора, могут употребляться в непроизводной форме и переходно, и непереходно.
Получается, что в юго-восточных диалектах пассивная лабильность занимает правую часть шкалы самопроизвольности (т. е. ту ее часть, где расположены события, которые никогда не происходят спонтанно), декаузативная лабильность - среднюю часть шкалы (где расположены события, которые могут происходить спонтанно, но чаще происходят под воздействием агенса), а левую часть занимают нелабильные непереходные глаголы. Именно такое влияние шкалы самопроизвольности на распределение лабильности, вероятно, связано с тем, что в какабе достаточно продуктивна маркированная повышающая деривация, которой является каузатив. Такая же картина наблюдается и в северо-западных диалектах - с той разницей, что переходные глаголы, находящиеся в правой части шкалы самопроизвольности, не являются лабильными и могут употребляться непереходно только с морфологическим показателем пассива.
Список сокращений
ART - референциальный артикль
CAUS - каузатив
IPFV - имперфектив
LOC - локатив
PL - множественное число
POSS - посессивная связка
PRF - перфект
REFL - рефлексив
SG - единственное число
216
Литература
Галямина Ю. Е. Транзитивность, залог и лексическая семантика глагола. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. РГГУ, М., 2006.
Летучий А. Б. Типология лабильных глаголов: семантические и морфо-синтаксические аспекты. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. РГГУ, М., 2006.
Летучий А. Б. Типология лабильных глаголов // Вопросы языкознания, 4, 2009. С. 41-70.
Лютикова Е. А. Каузативы, декаузативы и лабильные глаголы в дагестанских языках: опыт типологии в пределах языковой группы. Материалы к докладу на XI коллоквиуме Европейского общества кавказоведов. М., 2002.
Макеева Н. В. Лабильность и актантная деривация в языке кла-дан // Настоящий сборник.
Недялков В. П. Некоторые вероятностные универсалии в глагольном словообразовании // Вардуль И. Ф. (ред.). Языковые универсалии и лингвистическая типология. М., 1969. С. 106-114.
Blecke, T. 1996. Lexikalische Kategorien und grammatische Strukturen im Tigemaxo. Köln: Rüdiger Köppe Verlag.
Cobbinah A. Das morphologish unmarkierte Passiv. Typologische Untersuchungen am Beispiel des Bambara. Magisterarbeit. Köln, 2007.
Creissels, D. P-lability and radical P-alignment. Paper presented at the workshop 'Typology of labile verbs: Focus on Diachrony'. Aristotle University of Thessaloniki, 2009.
Grégoire C. L'expression du passif en maninka // Didier L. Goyvaerts (éd.). African Linguistics. Essays in memory of M. W. K. Semikenke. Studies in the Sciences of Language Series, Vol. 6. Amsterdam - Philadelphia, 1985. P. 189-208.
Haspelmath M. More on the typology of inchoative / causative verb alternations // Comrie B. and Polinsky M. (eds.). Causatives and Transitivity. Amsterdam/Philadelphia, 1993. P. 87-120.
Haspelmath M. The grammaticization of passive morphology // Studies in Language 14, 1, 1990. P. 25-72.
Kastenholz R. Das Koranko. Ein Beitrag zur Erforschung der Nord-Mande-Sprachen. Dissertation. Köln, 1987.
Lüpke F. Vanishing voice - the morphologically zero-coded passive of Ja-lonke // Linguistische Berichte, Sonderheft 14, 2007. P. 173-191.
Vydrine V. F., Coulibaly A. D. Verbes réfléchis bambara. Première partie (Pronoms réfléchis. Groupements sémantico-syntaxiques des verbes non-réfléchies) // Mandenkan, 28, 1994.
217
