CC BY
24
нированными темами, мотивами и сюжетами, формирующихся в творчестве писателя и под влиянием различных культур, традиций, истории, философии.
Художественная концепция судьбы Мусы Бексултанова носит как индивидуальный, этноспецифический, так и универсальный характер, что позволяет осмыслить художественное про-
странство как обладающее глобальной глубиной и перспективой. В индивидуально-авторской картине мира важную роль играют религиозный, философский аспекты мировосприятия, при этом для философской парадигмы важной становится категория свободы, национального духа, реализуемая в повести в проявлениях личности героев.
Библиографический список
1. Аверинцев С.С. Судьба. Философская энциклопедия. Москва, 1970; Т. 5: 158.
2. Гак В. Г. Судьба и мудрость. Понятие судьбы в контексте разных культур. Москва, 1994.
3. Сивков О.Я. Судьба как неизбежная цепь событий. Основы теории философии. Москва, 1994.
4. Бексултанов М. Дорога, возвращающаяся к началу. Девушка моего брата. Грозный, 2011.
5. Новоселова Т.А. Концепция судьбы в романе Л. Улицкой «Медея и её дети». Махачкала, 2012.
References
1. Averincev S.S. Sud'ba. Filosofskaya 'enciklopediya. Moskva, 1970; T. 5: 158.
2. Gak V. G. Sud'ba i mudrost'. Ponyatie sud'by vkontekste raznyh kul'tur. Moskva, 1994.
3. Sivkov O.Ya. Sud'ba kak neizbezhnaya cep'sobytij. Osnovy teorii filosofii. Moskva, 1994.
4. Beksultanov M. Doroga, vozvraschayuschayasya k nachalu. Devushka moego brata. Groznyj, 2011.
5. Novoselova T.A. Koncepciya sud'by v romane L. Ulickoj «Medeya i ee deti». Mahachkala, 2012.
Статья поступила в редакцию 01.03.17
УДК 821.351.32
Israfilov N.R., Cand. of Sciences (Philology), Doctoral postgraduate, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala,
Russia), E-mail: nariman-israfilov123@yandex.ru
TURKIC LOANWORDS IN AGHUL. The article is a thorough analysis of Turkic loanwords in Aghul. The author presents an overall characterization of Turkic loanwords. Phonetic as well as lexical and grammatical changes of these words in Aghul are discussed. Part of the article is dedicated to spheres of usage and derivational productivity of the Turkic loanwords. Some consistency is observed in ways Azerbaijani words penetrate into the Aghul language. Turkic loanwords are found in many domains of Aghul. A big group of them are names for concrete objects, animals, plants, people's activities. Many words for space and time in Aghul are loanwords from Azerbaijani. The analysis of the Turkic words in Aghul indicates that the degree of influence of Turkic (Azerbaijani) language here has also been diversified and touched all spheres of the Agul language. In the language new lexical and grammatical word classes appear and develop, in the field of word formation the author especially points at assimilation of the most common suffixes to form plurals.
Key words: Turkic loanwords, Aghul language, contacts, loanwords, dradual influence.
Н.Р. Исрафилов, канд. филол. наук, докторант каф. дагестанских языков Дагестанского государственного
педагогического университета, г. Махачкала, E-mail: nariman-israfilov123@yandex.ru
ТЮРКСКИЕ ЗАИМСТВОВАНИЯ В АГУЛЬСКОМ ЯЗЫКЕ
Статья посвящена пристальному анализу тюркских заимствований в агульском языке. В данной статье дается характеристика тюркизмов, с точки зрения фонетического и лексико-грамматического усвоения. Тюркизмы в словарном составе агульского языка занимают значительное место. В семантическом отношении они обнаруживают большое разнообразие. Словарный запас агульского языка заметно пополнялся заимствованиями из соседних тюркских языков. Исторические связи с тюркскими языками, в основном с азербайджанским языком, сыграли существенную роль в развитии и обогащении словарного состава агульского языка. Тюркские заимствования охватывают самые разнообразные семантические пласты агульского языка, в частности, значительные группы тюркизмов, относятся к наименованиям живых существ, растений, отдельных конкретных реальных предметов, а также понятий, связанных с человеком и его деятельностью, с пространством и временем.
Ключевые слова: тюркизмы, агульский язык, контакты, заимствования, поэтапное влияние.
В лексическом фонде агульского языка значительное место занимают заимствования из тюркских языков, особенно из азербайджанского языка. Тюркские заимствования в лексическом фоне агульского языка занимают определенное место. Исторические связи, с тюркскими языками в основном с азербайджанским языком сыграли существенную роль в развитии и обогащении словарного состава агульского языка. Проникновение тюркизмов в агульский язык осуществлялось в основном устным путем. Словарный запас агульского языка заметно пополнялся заимствованиями из соседних тюркских языков (в основном, из азербайджанского). Тюркизмы стали проникать в агульский язык еще с XIX века. С этого времени положено начало исторических контактов лезгинских языков.
Связи дагестанских языков с тюркскими языками освещались во многих научных работах. Ещё в начале XX века обсуждалась проблема о тюркско-яфетическом смешении [1, с. 34]. Особо следует выделить исследования тюркизмов в родственных языках лезгинской группы. Одним из первых работ посвященных тюркским заимствованиям в лезгинском языке является монография РИ. Гайдарова. В указанной работе дается общая характеристика тюркизмов, приводится основной количествен-
ный состав, характеризуются с точки зрения фонетического и лексико-грамматического усвоения, стилистической окрашенности и деривационной продуктивности. В поле зрения языковедов, изучавших языки лезгинской группы, находились и вопросы воздействия азербайджанского языка на соседние языки на уровне фразеологии. Непосредственное соседство носителей лезгинских языков с азербайджанцами и длившиеся веками социально-экономические, культурно-исторические и торговые связи между ними (отходничество, совместная жизнь в городах и рабочих поселках) послужили причиной не только заимствования иноязычных слов, но и распространения знания азербайджанского языка среди носителей агульского языка.
Следует отметить то, что многие агульцы, как и соседние табасаранцы, лезгины, рутульцы, цахурцы, занимались сезонным отходничеством в Азербайджан. После уборки урожая, начиная с осени, основная часть мужского населения уходила на заработки в соседний Азербайджан работать на Бакинские нефтяные промыслы или работать на сельскохозяйственных работах.
Наиболее интенсивные связи носителей агульского языка с азербайджанским языком следует отнести к первым годам установления Советской власти в республике Дагестан, когда
азербайджанский язык выступал в качестве средства межнационального общения народностей Южного Дагестана. Преподавания в первых советских школах, подготовка кадров, издание книг и делопроизводство велось на азербайджанском языке. Этим периодом датируется приток в лезгинские языки большого числа азербайджанских и усвоенных им в прошлом персидских и арабских слов, являющиеся в основном терминологии науки и культуры [2, а 110].
О том, что издавна существовали азербайджанско-агульские лингвистические контакты, свидетельствует то, что у старшего поколения агульцев языком межплеменного общения, наряду с лезгинским, служит и азербайджанский [3, с. 7].
З.К. Тарланов утверждает, что тюркские заимствования образуют более поздний пласт лексем: их иноязычное обличье все еще хорошо ощутимо в фонологический и морфемной структуре, например, межслоговой сингармонизм, аффиксы -а (чи), -И (ли), -suz (-суз) и др. [4, с. 70].
Тюркские заимствования занимают в агульском языке значительное место, хотя непосредственного соседства с носителями тюркских языков они не имеют. Следует отметить, непосредственные контакты агульцев с азербайджанцами и существование между ними социально-экономических и культурно-исторических связей, привели не только к заимствованию азербайджанских слов, но и к распространению азербайджанского языка среди агульцев [5, с. 44]. Тюркизмы охватывают самые разнообразные семантические пласты агульского языка, в частности значительные группы тюркизмов относятся к наименованиям отдельных конкретных реальных предметов, живых существ, растений, а также понятий, связанных с человеком и его деятельностью, с пространством и временем и т. д. [6, с. 122].
Учитывая особенности их фонетической и словообразовательной структуры, мы выделяем следующие группы тюркизмов в агульском языке:
1) Названия, связанные с человеком и указывающие на его профессию и род занятий: баджанах «свояк», бег «бек; князь», игит «храбрец», бика «госпожа; княгиня», къуниши «сосед», дишегьли «женщина», илдеш «товарищ», къаравул «караул; страж», уртагъ «соучастник; напарник», чавуш «охрана; сторож, исполнитель», чулакъ «безрукий; калека» и т. д.;
2) Названия предметов бытового обихода: бушкъаб «блюдце», къармах «крючок», джурабар «вязаные носки», зурна «зурна», сундукь «сундук», туп «мяч», тапанчи «пистолет», и т. д.;
3) названия растений: калам «капуста», къалпуз «тыква», инжир «инжир», къамиш «камыш», тембеку «табак», тум «семена», ч1ич1акк «лук», ямиш «фрукт» и т. д.;
4) названия животных и птиц: къафлан «тигр», къаз «гусь», уьрдег «утка», балугъ «рыба», бугъа «бык», дурна «журавль», илан «змея», къабан «кабан», къятир «мул», чакъал «шакал» и т. д.;
5) названия места и пространства: багъ «сад», булах «родник», арх «канава», дагъ «горы», тепе «бугор; холм», къум «песок»,чул «поле; степь», гуьна «южный склон», къирагъ «сторона»;
6) названия металлов и материалов: къизил «золото», къ-уркъушум «свинец», къала «олово», кирадж «известь», гугурт «сера», къир «асфальт» и т. д.;
7) Названия продуктов питания, напитков, кулинарных изделий и разных блюд: къавурма «жаркое», айран «айран», дулма «голубцы» и т. д.;
8) названия отвлеченных понятий: бурдж «долг», парча «кусок», ахча «деньги», гудж «сила», куьмек «помощь», къаза-миш «заработок», къайгъу «забота», манат «рубль».
Библиографический список
Наряду с существительными, в агульский язык проникло также определенное количество тюркизмов, относящихся к именам прилагательным, глаголам. Имена прилагательные: ачухъ «ясный», алтухъ «лишний», йазухъ «жалостливый», къалин «густой», сагъ «здоровый», четин «трудный», и т. д.; глаголы: акьас «начинать», дуламиш акьас «жить», къазанмиш акьас «зарабатывать», яратмиш акьас«создавать».
Собственные личные имена:
а) мужские: Агъа, Агъамах1амад, Агъабег, Агъаверди, Агъакерем, Аллагъверди, , Алибег, Аливерди, Байран, Верди, Х1аджибег, Гъяживерди, Х1асан, Х1усейн, Элич, Гъазибег, Дашдемир Дамир, Салимхан, Кюругъли, Мирзахан, Мурад, Мусахан, Нур, Паша, Рягъим, Ризахан, Рустам, Сафихан, Сафарбег, Сафар1али, Уруж, Ханмягъямад, Керим, Имирбег, Юзбег;
б) женские: Асли, Анахалум, Алмаз, Баджикъиз, Ханум, Бес, Бесхалум, Бика, Герек, Гюзель, Гюли, Гюлагъа, Гюлумагъа, Къизбика, Къизил, Къизилгюл, Къизлар; Къизтаман, Къизхалум, Пери, Перизат, Перихалум, Селминаз, Тамам, Тамум, Тевриз, Угълангерек, Хатум, Халум и др.
Из азербайджанского языка заимствованы такие многочисленные полные и неполные повторы: кьат-кьат «послойно, слой за слоем», яваш-яваш «потихоньку», тек-бир «изредка, мало», хат1а-мат1а «опасность» и другие [8, с. 92].
Следует отметить заимствование служебных слов и оборотов, которые играют большую роль в синтаксических конструкциях агульского предложения: а) союзы: гагь «то», хъана «то есть» и др.; б) частицы: ахир «ведь»; нагьагь «если»; лап «совсем», тах1ар «подобно» и др.; в) послелоги: сифта «сперва, первым долгом», алтухъ «сверх» и другие; г) модальные слова: белики «может быть», яраб «интересно».
Тюркские словосочетания, которые сохранили исконное звуковое оформление и не освоены агульским языком: хош келдин «с приездом»; сабахайир «добрый день»; идже гъузури « доброе утро»; идже хайир «до свидания, спокойной ночи»; башустта «с удовольствием» и др.
Слова, попадая из азербайджанского языка в агульский лексикон, начинают функционировать согласно внутренним законам данного языка. Тюркизмы в основном подвергаются лишь фонетическим изменениям, при которых звуки, не характерные для фонетической системы агульского языка, заменяются близкими им по артикуляции [10, с. 107].
С точки зрения словообразовательной структуры, в качестве внешней приметы тюркизмов выступают суффиксы:
-суз (без): ламусуз «бессовестный»; х1аясуз «наглец»;
бахсуз «несчастный»; алчаг1суз «бессовестный» и др.;
-чи (суф. деятеля^' къулугъчи «служащий, работник»; гюзур-чи «наблюдатель»; чакмачи «сапожник» и др.;
-миш, -ламиш; ешамиш «жить»; къазамиш «зарабатывать»; дуламиш «жить»; ягъламиш «ошибаться»; къирмиш «расстреливать» и др.;
На основании анализа тюркизмов в исследуемом языке можно сделать вывод о том, что степень влияния азербайджанского языка также была разносторонней и коснулась всех областей агульского языка. Тюркизмы в агульском языке, как иранизмы и арабизмы, представлены главным образом существительными. Обогащение агульской лексики проходило не только на фоне тюркских заимствований, но являлось одной из важнейших ее составляющих. Научный интерес к глубинным истокам культурно-исторического и социально-экономического наследия определяется в уникальности и неповторимости каждой национальной культуры как части общечеловеческой.
1. Исрафилов Н.Р Фитинский говор агульского языка. Махачкала, , 2013.
2. Загиров В.М. Лексика табасаранского языка. Махачкала, 1981.
3. Магометов А.А. Агульский язык (Исследование и тексты). Тбилиси, 1970.
4. Тарланов З.К. Агулы: их язык и история. Петрозаводск, 1994.
5. Тарланов З.К. Язык и культура. Петрозаводск, 1984.
6. Фомина И.М. Современный русский язык. Москва, 2001.
7. Калинин А.В. Лексика русского языка. Москва, 1971.
8. Гайдаров Р.И. Лексика лезгинского языка. Махачкала, 1966.
9. Сулейманов Н.Д. Агульско-русский диалектологический словарь. Махачкала, 2003.
10. Тарланов З.К. Общевосточный лексический фонд. Петрозаводск, 2005.
References
1. Israfilov N.R. Fitinskijgovor agul'skogo yazyka. Mahachkala, , 2013.
2. Zagirov V.M. Leksika tabasaranskogo yazyka. Mahachkala, 1981.
3. Magometov A.A. Agul'skij yazyk (Issledovanie i teksty). Tbilisi, 1970.
4. Tarlanov Z.K. Aguly: ih yazyk i istoriya. Petrozavodsk, 1994.
5. Tarlanov Z.K. Yazyk ikul'tura. Petrozavodsk, 1984.
6. Fomina I.M. Sovremennyjrusskijyazyk. Moskva, 2001.
7. Kalinin A.V. Leksika russkogo yazyka. Moskva, 1971.
8. Gajdarov R.I. Leksika lezginskogo yazyka. Mahachkala, 1966.
9. Sulejmanov N.D. Agul'sko-russkij dialektologicheskijslovar'. Mahachkala, 2003.
10. Tarlanov Z.K. Obschevostochnyjleksicheskij fond. Petrozavodsk, 2005.
Статья поступила в редакцию 03.03.17
УДК 821.161.1
Morozova S.N., Cand. of Sciences (Philology), teacher, Department of the Russian Language, Military Academy of Logistics
(Penza, Russia), E-mail: s.morozova09@mail.ru
Zhatkin D.N., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Head of Department of Translation and Methods of Translation, Penza
State Technological University (Penza, Russia), E-mail: ivb40@yandex.ru
J.W. GOETHE'S CREATIVE WORK IN K.I. CHUKOVSKY'S LITERARY AND CRITICAL UNDERSTANDING. The article is dedicated to perception of J.W. Goethe's works by K.I. Chukovsky. Popularity of the German writer's creative work was caused by specifics of his esthetic and philosophical concepts close to the Russian readers' mentality. "The Sorrows of Young Werther" and "Faust", according to K.I. Chukovsky, were conductors of the public ideas at the heart of which the aspiration of people to the change of life was shown. New art reality, educational spirit in combination with different ways of reality display - all this didn't let to correlate these works with any literary direction. Therefore, understanding J.W. Goethe's works by this or that cultural tradition happened, according to K.I. Chukovsky, in correlation to the development of socio-historical relations.
Key words: K.I. Chukovsky, J.W. Goethe, Russian-German literary and historical and cultural communications, educational pathos, sentimental novel, Romanticism, cross-cultural communication, tradition, Russian literature, German literature, art universalism.
С.Н. Морозова, канд. филол. наук, преп. каф. русского языка, Военная академия материально-технического
обеспечения, г. Пенза, E-mail: s.morozova09@mail.ru
Д.Н. Жаткин, д-р филол. наук, проф., зав. каф. перевода и переводоведения, Пензенский государственный
технологический университет, г. Пенза, E-mail: ivb40@yandex.ru
ТВОРЧЕСТВО И.В. ГЁТЕ В ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКОМ ОСМЫСЛЕНИИ К.И. ЧУКОВСКОГО
Статья посвящена теме восприятия произведений И.В. Гёте К.И. Чуковским. Популярность творчества немецкого писателя была обусловлена спецификой его эстетических и философских концепций, близких умонастроению русских читателей. «Страдания юного Вертера» и «Фауст», по мнению К.И. Чуковского, явились проводниками общественных идей, в основе которых проявилось стремление людей к изменению жизни. Новая художественная реальность, просветительский дух в сочетании с разными способами отображения действительности - все это не позволяло соотнести данные произведения с каким-либо литературным направлением. Поэтому осмысление произведений И.В. Гёте той или иной культурной традицией происходило, по наблюдению К.И. Чуковского, в соотнесении с развитием общественно-исторических отношений.
Ключевые слова: К.И. Чуковский, И.В. Гёте, русско-немецкие литературные и историко-культурные связи, просветительский пафос, сентиментальный роман, романтизм, межкультурная коммуникация, традиция, русская литература, немецкая литература, художественный универсализм.
Восприятие творчества И.В. Гёте в России - одна из ярких страниц в истории русско-немецких литературных связей. И.В. Гёте оказал колоссальное воздействиена русскую литературу и художественную культуру, о чем подробно написано в монографических исследованиях В.В. Сиповского [1], В.А. Розова [2], С.Н. Дурылина [3], В.М. Жирмунского [4], С.В. Турае-ва [5], Р.Ю. Данилевского [6], печатных трудах С.Л. Франка [7], П.Б. Струве [8], П.Н. Беркова [9], Н.Д. Кочетковой [10], Г.В. Стад-никова [11]. Малоизученной остаётся тема осмысления художественного наследия И.В. Гёте К.И. Чуковским, который в своих литературно-критических, публицистических работах, дневнике и письмах обозначил как существенное внимание русских читателей, переводчиков к отдельным сочинениям И.В. Гёте, так и влияние традиций творчества немецкого классика на русских писателей.
Являясь теоретиком художественного перевода, Чуковский способствовал популяризации качественных и наиболее соответствующих специфике творчества немецкого писателя русских интерпретаций. Ещё в начале своей литературной деятельности писатель выступал за соответствие переводного произведения подлиннику, сохранение его стилевых особенностей и идейного содержания. Это смотрелось достаточно ново, поскольку произведения зарубежных писателей в начале XX в. нередко качественно переосмысливались и включались поэтами-переводчиками в собственные авторские сборники (например, под заглавием «Из Гёте» и т. п.).
В 1932 г. в Советском Союзе широко отмечалось столетие со дня смерти И.В. Гёте, причём размах торжеств побудил Чу-
ковского оставить такую запись в дневнике: «...вдруг в газетах целые страницы об этом неизвестном ударнике - как будто он герой какого-нибудь цеха. И психоз: все устремились на чествование этого Гёте» [12, с. 467]. Новое поколение лучше узнавало Гёте. Чуковский приводил в пример Женю Лунц, сестру писателя Льва Лунца, которая, будучи двенадцатилетней девочкой, «знала наизусть (в оригинале!) многие стихотворения Гёте <...> и вообще поражала <...> своей эрудицией» [13, с. 577]. Активной пропаганде творчества Гёте как величайшего достижения мировой культуры особо способствовали, по наблюдению Чуковского, «жаркие статьи» [14, с. 317] А.В. Луначарского.
Популярность немецкого писателя способствовала появлению большого числа переводов, выполненных как признанными мастерами художественного слова, так и начинающими авторами. Эти переводы не всегда были качественны. Чуковский считал художественное мастерство переводчика недостаточным критерием для точной передачи замысла автора «Вертера», видел причины неудач русских интерпретаторов: «У Гёте сильная эмоциональная сторона «Вертера» получилась потому, что сам он находился под гнетом таких страданий и сошел бы с ума, если бы не избавился от них, изобразив их в романе» [15, с. 331]. Сложность переводов из Гёте также заключалась в необходимости при соблюдении формальной точности перевода передать многостильный характер произведений, в которых лиризм повествования сочетается с реалистическим подтекстом. Такая черта произведений Гёте (например, «Страданий юного Вертера») осложняла восприятие русских читателей, привыкших к классическим канонам сентиментализма с при-
