CC BY
65
Тем не менее, исходя из динамики увеличения численности частных АО и учета специфики исключительно благоприятного для торгово-спекулятивной деятельности периода 1922-1923 гг., следует все же признать, что темпы роста частного акционерного капитала даже в данной сфере (оптовой торговли) являлись крайне незначительными. На наш взгляд, это в полной мере доказывает, что, с одной стороны, в России попросту не существовало по-настоя-щему крупного частного капитала, а с другой - серьезные предприниматели совершенно не доверяли большевистскому государству.
Литература
1. Вестник Временного правительства. 1915. № 15.
2. Жирмунский М.М. Частный капитал в товарообороте. Вып. 1. М., 1924. С.155.
3. Лаптев В. В. Акционерное право. М.: Инфра-М, 1999. С. 8.
4.ЛаринЮ.М. Итоги, пути, выводы новой экономической политики. М., 1923. С. 30-36.
5. Петражицкий Л.И. Акционерные компании. Акционерные злоупотребления и роль акционерных компаний в народном хозяйстве: по поводу предстоящей реформы акционерного права. СПб., 1898. С. 26.
6. РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 1. Д. 1290. Л. 125-126.
7. РГАЭ. Ф. 2353. Оп. 1. Д. 1. Л. 3
8. Свод законов Российской империи. СПб., 1857. Т. X. Ч. I. Ст. 2140.
9. СУ РСФСР. 1923. № 24. Ст. 709.
10. СУ РСФСР. 1922. № 36. Ст. 423.
11. СУ РСФСР. 1922. № 55. Ст. 698.
12. Хозяйство и управление. 1927. № 6. С. 86.
СВЕРИДЕНКО ВИКТОР ГРИГОРЬЕВИЧ - соискатель учёной степени кандидата исторических наук, Краснодарский муниципальный медицинский институт высшего сестринского образования, Россия, Краснодар (g197412@yandex.ru).
SVERIDENKO VICTOR GRIGORIEVICH - competitor of scientific degree of Historical Sciences Candidate, Krasnodar municipal medical Institute of the higher sisterly formation, Russia, Krasnodar.
УДК 94(470-13)"1917-1920"."340.11
C.B. ФИДЕЛЬСКИЙ
ТРАНСФОРМАЦИЯ ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЫ НАСЕЛЕНИЯ ЮГА РОССИИ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (1917-1920 гг.)
Ключевые слова: гражданская война, уголовная преступность, правовая культура.
Исследована проблема трансформации правосознания и традиционной правовой культуры населения Юга России в чрезвычайных условиях революции и гражданской войны. Проанализованы основные формы преступного поведения.
S.V. FIDELSKY
TRANSFORMATION OF LEGAL CULTURE OF POPULATION IN SOUTHERN RUSSIA DURING THE CIVIL WAR 1917-1920
Key words: civil war, criminality, legal culture.
We study the problem of the transformation of legal consciousness and the traditional legal culture of the South of Russia in the extreme conditions of revolution and civil war, highlights the major forms of criminal behavior.
Как показывает опыт переломных, революционных эпох, радикальные изменения в политическом и социально-экономическом строе государства с неизбежностью порождают кризисные тенденции в эволюции правовой культуры всех слоев населения. При этом отмеченные тенденции вызревают исподволь. В данном контексте, обращаясь к событиям великой русской революции и невиданной в истории России гражданской войны 1917-1920 гг., следует отметить, что после кратковременного периода стабилизации криминогенной обстановки в конце 1914 - начале 1915 гг., уже в конце 1915-1916 г. в российской правовой культуре началась явная полоса деградации. Как следствие, в стране устойчивый характер приобрела тенденция к росту преступности. Причинами этого были колебания и провалы курса внутренней и внешней политики правительства, подрывавшие веру в легитимность существующей власти, расшатывавшие общественный порядок и порождавшие, как следствие, рост криминального поведения.
Разруха и крушение сложившегося уклада жизни в связи с военными потрясениями способствовали обострению криминальной ситуации в стране. Кризис общинного сознания, рост асоциальных девиаций (к примеру, возрождающееся пьянство) стали питательной почвой для изменения правовой культуры населения страны. Особенно значительный масштаб деструктивные изменения приобрели в среде молодежи, которую с уходом на войну людей зрелого возраста некому было сдерживать. Подростки говорили: «и нас скоро погонят на войну, а потому надо больше гулять» [2].
Следует особо отметить, что уже в годы Первой мировой войны экономическая нестабильность привела к обнищанию большей части населения. Многие не в состоянии были приобрести товары первой необходимости - продукты, топливо, одежду. Статистика свидетельствует, что в результате этого на Юге России, как и повсеместно, в России, значительно возросло количество случаев хищения чужой собственности. При этом кража чужой собственности нередко сопровождалась нанесением телесных повреждений или даже убийством. Например, «31 декабря 1916 г. в ст. Костромской в своем доме неизвестные злоумышленники проникли через пролом крыши в стене, а потом, снявши с петель двери в комнату, задушили казака 70 лет отроду. Причем было украдено 200 рублей» [3].
О глубине кризиса общественной нравственности свидетельствовали участившиеся случаи изнасилования. Жандармские и полицейские сводки, периодическая печать пестрили сообщениями подобного рода. Так, сообщалось, «что за военные годы значительно увеличилось число насилий над малолетними девочками. Причем насильники вершили свои грязные дела в черте населенных мест, днем, не опасаясь быть пойманными. Увеличилось число и групповых насилий» [10].
В годы Первой мировой войны традиционные опорные символы правовой культуры населения Юга России, которые долгое время поддерживали стабильность жизни в регионе, сильно пошатнулись. Это наблюдалось даже в традиционно более стабильных казачьих регионах: «В последнее время в станицах творится что-то невероятное, в праздники от парней-хулиганов нет проходу, ни проезду» [8].
В годы революции, гражданской войны основа правовой устойчивости государства и социума - жизнедеятельность человека - обрела новые формы, выражение и смыслы. Растущее ожесточение вооруженного противостояния в первую очередь привело к восприятию окружающей среды как заведомо враждебной, содержащей различного рода апокалиптические элементы, невиданному обесцениванию человеческой жизни. «Война... враг со всех сторон. Кто друг, кто недруг не известно. От родных далеко и тыла нет. Нет милости к побежденным... Воздух насыщен злобой и ненавистью» [12].
Безграничное насилие в отношении политических противников нашло продолжение в действиях, направленных на лиц, связанных с ними родственными и иными узами. При этом оно носило цепной характер, захватывая все новые слои населения. Через всю гражданскую войну красной нитью прошли репрессивные акции средневекового плана (заложничество, превентивные расстрелы и пр.). Не случайно, даже на исходе войны один из атаманов «зеленых» в своем воззвании напоминал: «Я держу у себя свыше двух тысяч заложников: комиссаров, коммунистов, членов их семейств, жизнью отвечающих за ваши семьи» [9].
Следствием вооруженной конфронтации стали антиправовые, криминальные действия значительной массы людей, которые являлись внутренним аспектом военного конфликта даже в тех областях, которые находились за линией фронта, в глубоком тылу.
В итоге распад традиционной правовой культуры регионального социума привел к тотальной криминализации общества. Важно отметить, что в условиях гражданской войны криминальная активность была в немалой степени направлена против определенных социальных и политических групп, причем
данное обстоятельство воспринималось как неизбежность. Более того, нередко объективно преступные действия не считались таковыми. В частности, для «революционеров» было важно, что преступник «если в прошлом и занимался грабежами, то исключительно грабил только богатых, а беднякам даже помогал, но никогда не позволял взять что-либо у бедняка» [4].
В ходе гражданской войны в региональной правовой культуре восторжествовала «платформа истинного «дедушки» русской революции, блаженной памяти Ивана Емельяновича Пугачева». По определению одной из ростовских газет: «"Свобода» - это еду куда хочу, беру, что хочу!" "Теперича закон - во" (И перед тощим интиллегентским носом демонстрируется здоровенный кулак) -ежели узаконный так моя и правда!». Недавно одна станица наложила на иногородних контрибуцию по 250 р. со двора, в другой заняты присвоением богатейшего казенного леса..., в третьей толкуют о дележе мизерных мужицких наделов. И все это обильно поливается ракой самогонкой, для регулярной варки которой один из атаманов вводил даже особую натуральную бабью повинность» [1].
На наш взгляд, на этом фоне идеи «белых» о примате традиционного права были нежизнеспособны. Правовая культура региона менялась явочным порядком, причем в ней уже не было места традиционным представлениям о законности и правопорядке. Кстати и у представителей белого движения в хаосе гражданской войны они также девальвируются. Его адепты были вынуждены повсеместно отходить от них в пользу нового права, основанного на насилии и классовом разделении общества.
Переплетение разноплановых правовых установок вело к правовой дезориентации и формированию смешанных правовых ориентиров, а в итоге - к состоянию общественной аномии, когда формы человеческой активности выстраивалось вне системы каких-либо правовых ценностей.
В итоге четкие правовые ориентиры были потеряны. Произошло значительное изменение правовых представлений (о воинском долге, праве и обязанностях, политической власти и пр.), возникли новые варианты правовых представлений, видоизменилась правовая культура в целом. Все эти правовые представления обретали новый смысловой контекст, для которого было характерно присутствие политического компонента, идеологем, отражающих развитие российской и региональной политической жизни.
Эта ситуация стала особенно очевидной на завершающем этапе масштабного гражданского противостояния. Не случайно наиболее заметным криминальным проявлением данного времени стал уголовный бандитизм, имевший особый политический оттенок. На 1920 г. в регионе приходится его расцвет. Постепенно он приобретал характер самого настоящего бедствия, и представлял самую значительную проблему как для новой власти, так и для широких слоев населения. Так, в Докладе секретного отдела ВЧК «О повстанческом движении по состоянию на ноябрь 1920 г.» отмечалось: «Бандитизм, являясь временным наростом на теле Советской России, наростом, который исчезнет при успешном завершении для нас гражданской войны, требует все же внимательного и вдумчивого отношения к себе, со стороны карательных и других органов пролетарской диктатуры, а также единого плана борьбы, при отсутствии такового бандитизм может развиться и вырасти во всеобщее повстанческое движение». Для искоренения данного явления на Юге России чрезвычайными органами предлагались мероприятия следующего характера: «Нужно действовать таким образом, чтобы население само было заинтересовано в скорейшей ликвидации шаек. Здесь надо действовать всесторонне и решительно: если культпросвети-тельные и агитационные меры не достаточны, следует обязать круговой порукой всех кулаков и богатеев данного села» [11]. Таким образом, для восстановления правопорядка новая власть прибегла прежде всего к антиправовым дей-
ствиям. На наш взгляд, этот рецидив широкомасштабной гражданской войны закладывал известную антиправовую традицию советского времени.
Самый беглый взгляд на документы 1920 г. показывает, что новая власть плохо владела ситуацией. Даже в крупных городских центрах ей с трудом удавалось обеспечивать относительный общественный порядок. Криминальные элементы действовали практически демонстративно. Особенно тяжелая ситуация сложилась в предгорьях и горных районах. Колоссальный размах здесь приобрели кражи скота, разбойные нападения.
Так, к примеру, 5 мая 1920 г. горцы из аула Джегутинский практически ограбили пасечников из ст. Усть-Джегутинской, угнав две пары лошадей и две пары быков [5]. Интересно, что схожим образом действовали и многие «администраторы», открыто грабившие обывателей на большой дороге при проверках документов. При этом все происходило откровенно, цинично, а пострадавшие даже были вынуждены оправдываться, поясняя, что «документов у нас не спрашивали и никакой взятки мы им не давали» [6]. Еще более обесценилась человеческая жизнь. Отмечалось большое число убийств при низкой их раскрываемости.
В целом, для основной части общества проблема борьбы с уголовной стихией приобрела в 1920 г. первостепенное значение. Однако большевики ставили перед собой иные задачи. С августа 1920 г. в регионе (особенно на Дону и Кубани) начался массовый красный террор, что, на наш взгляд, отнюдь не способствовало повышению эффективности борьбы с преступностью уголовной.
Анализ документов рубежа 1920-1921 гг. показывает следующую картину. В условиях разрухи преступность приобрела предельно простые формы. Основными видами преступлений стали кражи и грабежи. При этом абсолютно преобладали простые кражи без взлома (до 1 тыс. руб.) и невооруженные грабежи. Более мелких краж почти не регистрировалось. Похоже, что население о них просто не заявляло. Необходимо также учесть, что преступность носила выраженный «сезонный» характер. Весна с неизбежностью давала вспышки скотоко-нокрадства. С наступлением холодов обнаруживался рост преступности в городах, крупных населенных пунктах. В данной связи именно осенью-зимой вопросы борьбы с уголовной преступностью привлекли внимание региональной власти, вынужденной считаться с растущим недовольством жителей городских окраин [7].
В условиях, когда усилия власти оказались направленными в основном на борьбу с политическим противником, в регионе все большее значение стала приобретать стихийная инициатива населения, ориентированного на восстановление норм элементарной законности. В частности, определенное значение здесь получили иррегулярные милиционные формирования по типу отрядов самообороны.
Литература
1. В Кубанских станицах// Великая Россия. 1919. 20 сент.
2. ГАКК. Ф. 583. Оп. 1. Д. 1073. Л. 13.
3. ГАКК. Ф. 583. Оп. 1. Д. 1073. Л. 2.
4.ГАКК. Ф. Р-411. Оп. 2. Д. 207. Л. 3.
5. ГАКЧР. Ф. Р-4. Оп. 2. Д. 5. Л. 16-1 боб.
6. ГАКЧР. Ф. Р-326. Оп. 1. Д. 1. Л. 18об.
7.Известия Кубанско-Черноморского областного отдела управления. 1920. № 3. С. 7.
8. Кубанская мысль. 1916. 9 авг.
9. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 18. Л. 28.
10. РГИА.Ф. 1276. Оп. 19. Д. 1425. Л. 8.
11. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939 гг. / под ред. А. Берловича, В. Данилова. Т. 1. М., 1998. С. 363-364.
12. Часовой. Париж, 1933. № 101. С. 25-26.
ФИДЕЛЬСКИЙ СТАНИСЛАВ ВЯЧЕСЛАВОВИЧ - преподаватель, Краснодарский университет МВД России, Россия, Краснодар (g197412@yandex.ru).
FIDELSKY STANISLAV VYACHESLAVOVICH - teacher, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Russia, Krasnodar.
