CC BY
9
Р. Ю. Малуева
СУЩНОСТЬ СОГЛАСИЯ КАК УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ
КАТЕГОРИИ
ESSENCE OF AGREEMENT AS A CRIMINAL PROCEDURE
CATEGORY
Автором показана роль и значение категории согласия для уголовного процесса России. В статье анализируется российское и зарубежное уголовно-процессуальное законодательство в части регламентации категории согласия. Выявляются проблемы, сопровождающие правовую регламентацию категории согласия. Предлагаются пути их решения. Обращается внимание на позитивный опыт закрепления категории «согласие» в зарубежном законодательстве.
The authors show the role and significance of the category of consent for the criminal process in Russia. The article analyzes the Russian andforeign criminal procedure legislation regarding the regulation of the consent category. The problems accompanying the legal regulation of the consent category are identified. Ways to solve them are proposed. Attention is drawn to the positive experience of consolidating the category of "consent" in foreign legislation.
Категория «согласие» получила распространение не только в гражданском, трудовом праве, гражданском процессе. Она востребована также и в уголовном процессе, что вполне нормативно обосновано. Внушительное число статей УПК РФ содержит упоминание этой категории (ч. 2 ст. 3, ч. 2 ст. 11, ст. 12, ч. 3 ст. 21 УПК РФ и др.). Без ее реализации в уголовно-процессуальной сфере не могут наступить юридически значимые результаты. Это значит, что согласовательный механизм является неотъемлемой частью системы уголовно-процессуального регулирования.
Необходимо учитывать, что согласие в уголовном процессе многоаспектно. Как верно отмечает А. А. Хайдаров, оно не сводится к разрешению руководителя следственного органа на производство следователем или разрешению прокурора, начальника органа дознания на производство дознавателем соответствующих следственных и иных процессуальных действий и на принятие ими процессуальных решений (п. 41.1. ст. 5 УПК РФ) [1]. Под действие указанной категории подпадают также случаи получения согласия у лиц, не обладающих властными полномочиями (например, ч. 2 ст. 34, п. 3 ч. 2 ст. 42 УПК РФ и др.).
Вместе с тем законодатель, закрепляя в ст. 5 УПК РФ в числе основных понятий, используемых в УПК РФ, категорию «согласие», ориентирует правоприменителя на узкое ее понимание. Так, п. 41.1. ст. 5 УПК РФ, раскрывающий понятие «согласие», говорит лишь о значимости для уголовно-процессуальных отношений разрешения властных субъектов в уголовном процессе, не упоминая возможности получения согласия и у лиц, которые такими полномочиями не обладают. Такое однобокое понимание согласия требует соответствующей коррекции. Кроме того, коррекция необходима и для некоторых действующих норм, обращающихся к категории согласия.
Анализ различных научных источников позволяет увидеть массу предложений, направленных на распространение требования о согласовании процессуальных действий на более широкий круг уголовно-процессуальных отношений. Причем реализация таких предложений предполагает вовлечение в уголовно-процессуальные отношения как участников со стороны обвинения, так и участников со стороны защиты.
Попытки расширить права участников со стороны обвинения за счет наделения их новыми возможностями по согласованию процессуаль-
ных действий прослеживается в работах ряда авторов. Так, О. Г. Иванова не без основания предлагает предусмотреть в законе правило, согласно которому дознаватель не вправе отказаться от поддержания заявленного им ходатайства об избрании или продлении меры пресечения без согласия прокурора (курсив наш. — Р. М.). Для этого автором предлагается ввести в УПК РФ статью 108.1 «Отказ от поддержания ходатайства об избрании или продлении меры пресечения» [2].
А.И. Терегулова предлагает расширить согласовательные полномочия как прокурора, так и руководителя следственного органа, предусмотрев их в новой для УПК РФ статье 427.1 «Отказ от уголовного преследования несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого». В частности, обосновывается необходимость получения следователем согласия руководителя следственного органа, а также получения дознавателем согласия прокурора на отказ в возбуждении уголовного дела, прекращение производство по уголовному делу с вынесением официального предупреждения несовершеннолетнему, если в ходе проверки сообщения или производства по уголовному делу о впервые совершенном преступлении небольшой тяжести будет установлено, что несовершеннолетний признает свою вину, не возражает против принятия данного решения. Кроме того, аргументируется необходимость указанного согласования и для применения в отношении несовершеннолетнего альтернативных мер воздействия (заглаживание причиненного ущерба, принесение извинений потерпевшему) [3].
А.А. Насонов обосновывает необходимость следующей редакции пункта 13 ст. 5 УПК РФ: «избрание меры пресечения — принятие дознавателем, следователем, а также судом решения о мере пресечения в отношении подозреваемого, обвиняемого, а также принятие прокурором, судом решения о мере пресечения в отношении запрашиваемого к выдаче лица» [4]. Тем самым автор высказывается в пользу расширения нормативной регламентации в рамках обозначенной нормы случаев получения судебного разрешения на избрание некоторых мер пресечения (заключения под стражу, домашний арест, залог). Такое расширение связано с учетом процессуального положения лица, запрашиваемого к выдаче.
В литературе можно встретить и другие предложения, направленные на оптимальное использование согласования в уголовно-процессуальных отношениях. Однако полагаем, что фундаментом таких преобразований должно стать появление норм, предусматривающих отправные моменты согласования в уголовном судопроизводстве. Одним из таких моментов является способ выражения согласия. В этой части дает о себе знать проблема молчания лица в ответ на просьбу других участников уголовного судопроизводства
дать согласие на совершение определенных действий. Можно ли считать такое молчание согласием, или оно вовсе таковым не является? В УПК РФ на этот счет мы не найдем прямого ответа, вследствие чего правоприменитель понимает указанную ситуацию по-разному. М. В. Зотова пишет, что 11% изученных ею уголовных дел отличались тем, что способ выражения согласия потерпевшего на проведение дознания в сокращенной форме был лишен всякой активности. В частности, «потерпевший молчал и никак не выражал своего несогласия с производством сокращенной формы дознания, и этого дознавателю было достаточно, чтобы не переходить к дознанию в общем порядке» [5]. Насколько оправданна данная ситуация для уголовно-процессуальных отношений? Вносит ли она ясность в вопрос получения согласия у соответствующего участника уголовно-процессуальных отношений? Думаем, что на эти вопросы должен последовать отрицательный ответ. На наш взгляд, выражение согласия должно осуществляться в активной, четкой форме, от кого бы оно ни исходило. Именно такая форма способна вселять в других участников убеждение в том, что согласие на совершение тех или иных действий ими получено. Для такой роли молчание никак не подходит. Поэтому предлагаем закрепить в УПК РФ положение о том, что молчание лица не считается его согласием на совершение действий в уголовном судопроизводстве. Аналогичный подход используется и в ГК РФ в статье 157.1, части 4 [6].
Кроме способа выражения согласия есть и другие отправные моменты согласования в уголовном судопроизводстве, которые требуют своего разрешения. Вместе с тем нельзя недооценивать значения существующей регламентации согласия в УПК РФ. Речь идет о том, что в данном кодифицированном акте законодатель впервые попытался дать определение согласию в уголовном процессе. Данный шаг является особенно ценным, если учесть, что зарубежное уголовно-процессуальное законодательство не уделяет внимания дефиниции согласия. Более того, в ранее действовавших кодифицированных актах российский законодатель не раскрывал указанного понятия, несмотря на то, что термин «согласие» использовался не только в нормативных правовых актах советского периода, но и в дореволюционном российском законодательстве. Однако по-настоящему востребованной в уголовном судопроизводстве категория согласия стала на современном этапе его развития, когда все больше стал актуализироваться вопрос достижения компромисса между участниками уголовного судопроизводства и другими лицами, вовлекаемыми в уголовно-процессуальные отношения. Именно решению этого вопроса подчинен ряд уголовно-процессуальных производств, ставших продуктом дифференциации
уголовно-процессуальной формы. Среди них особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением (глава 40 УПК РФ), особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве (глава 40.1 УПК РФ) и др. Правда, в литературе можно встретить противоречивые оценки. Высказывания отдельных авторов о пользе указанных форм весьма осторожны. Так, В. Н. Григорьев и А. В. Победкин не без основания говорят о том, что зачастую для упрощения уголовно-процессуальной формы «ресурсы выискиваются за счет отмены или явного сужения сферы действия процессуальных гарантий, обеспечивающих конституционно значимые положения» [7]. Кроме того, «упрощенные процедуры снижают эффективность правильного установления обстоятельств по уголовному делу, не позволяют сформировать убежденность как должностных лиц, ответственных за осуществление уголовного судопроизводства, так и общества в выявлении и осуждении действительно виновного в совершении преступлений. Следовательно, страдают гарантии обеспечения национальной безопасности» [8].
Несмотря на претензии в адрес упрощенных форм, которые зачастую являются вполне обоснованными, все же нельзя отрицать важное достоинство дифференциации уголовно-процессуальных форм: создание условий для смягчения конфликтных ситуаций в уголовном судопроизводстве.
Поскольку особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением, особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве и другие подобные им производства ориентированы в том числе на улаживание конфликта между участниками уголовного судопроизводства, то ключевым инструментом, используемым в ходе их осуществления, является согласие. Данное процессуальное средство необходимо, например, для заявления обвиняемым ходатайства о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства. При этом важно заручиться как согласием государственного или частного обвинителя, так и согласием потерпевшего. Данные виды согласия выполняют различное назначение. Согласие потерпевшего, частного обвинителя является средством, используемым им для защиты собственных интересов, наряду с массой других средств, которым в литературе было уделено значительное внимание [8, 9, 10].
Согласие государственного обвинителя относится к инструментарию прокурорского надзора, который осуществляется данным участником параллельно с обвинением. Похожую функцию согласие выполняет и в зарубежном законодательстве. Так, например, в соответствии со ст. 37 УПК КНР, адвокаты защиты должны получить у потерпевшего, его ближайших родственников или свидетелей, представленных потерпевшим, согласие на сбор у них сведений, относящихся к уголовному делу. В данном случае согласие лиц, не наделенных властными полномочиями, вполне можно рассматривать как средство защиты их собственных интересов.
Уголовно-процессуальным законодательством КНР регламентируются также ситуации, в которых субъекты, наделенные властными полномочиями, выражая свое согласие на выполнение того или иного действия, тем самым осуществляют свои контрольные функции. Например, согласно ст. 108 УПК КНР производство следственного эксперимента, призванного разъяснить обстоятельства дела, осуществляется с разрешения директора бюро общественной безопасности. Согласие указанного органа требуется также для того, чтобы следователи смогли известить почтовые и телекоммуникационные службы о необходимости проверки и передачи им всей поступающей почты и сообщений (ст. 116 УПК КНР). Кстати, согласно той же норме разрешение на выполнение указанных действий можно получить и у Народной Прокуратуры.
Очевидно, что в ситуациях, обозначенных в ст. ст. 108, 116 УПК КНР, властные субъекты, давая свое согласие на выполнение того или иного действия, осуществляли контрольные функции.
Таким образом, многоаспектность категории согласия прослеживается не только в национальном уголовно-процессуальном законодательстве, но и в зарубежном, становясь одним из обязательных атрибутов указанной категории.
В заключение следует отметить, что категория «согласия», несмотря на свою важную роль в уголовном процессе, недостаточно изучена в науке уголовно-процессуального права. Реализация политики компромиссов в уголовном судопроизводстве настоятельно требует более детального изучения указанной категории, лежащей в первую очередь в основе договорных форм. Необходимо как более четкое определение указанной категории для уголовно-процессуальной сферы, так и совершенствование правового регулирования применения категории «согласие» в указанной сфере.
ЛИТЕРАТУРА
1. Хайдаров А. А. О понятии «согласие» в уголовном процессе России // Журнал российского права. — 2016. — № 10. — С. 151—157.
2. Иванова О. Г. Уголовно-процессуальное производство по избранию судом меры пресечения: уголовно-процессуальная форма и особен-
ности доказывания : дис. ... канд. юрид. наук. — Красноярск, 2019.
3. Терегулова А. И. Обеспечение прав и законных интересов несовершеннолетних подозреваемых, обвиняемых в контексте рационализации стадии предварительного расследования : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Саратов, 2019.
4. Насонов А. А. Реализация в уголовном процессе России права на защиту лица при выдаче для уголовного преследования : дис. ... канд. юрид. наук. — Воронеж, 2018. — С. 233.
5. Зотова М. В. Дознание в сокращенной форме в российском уголовном процессе : дис. ... канд. юрид. наук. — Воронеж, 2016. — С. 54.
6. Гражданский кодекс Российской Федерации от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 18.07.2019) (с изм. и доп., вступ. в силу 01.10.2019) // Собрание законодательства РФ. —1994. — № 32. — Ст. 3301.
7. Григорьев В. Н., Победкин А. В. Тупиковые векторы «свертывания» уголовно-процессуальной формы? (концептуальный подход к проблеме) // Университетский человек. Памяти Юрия Васильевича Астафьева / под ред. А. Ю. Астафьева. — Воронеж : Издательский дом ВГУ, 2018. — С. 220.
8. Кокорев Л. Д. Дальнейшее развитие процессуальных прав подсудимого // Совершенствование законодательства о суде и правосудии / отв. ред. В. М. Савицкий. — М. : Изд-во ин-та гос. и права АН СССР, 1985.
9. Щерба С. П., Зайцев О. А. Охрана прав потерпевших и свидетелей по уголовным делам. — М., 1996.
10. Насонова И. А. Теоретическая модель уголовно-процессуальной защиты : дис. ... д-ра юрид. наук. — М., 2011.
REFERENCES
1. Haydarov A. A. O ponyatii «soglasie» v ugolovnom protsesse Rossii // Zhurnal rossiyskogo prava. — 2016. — # 10. — S. 151—157.
2. Ivanova O. G. Ugolovno-protsessualnoe pro-izvodstvo po izbraniyu sudom meryi presecheniya: ugolovno-protsessualnaya forma i osobennosti dokazyivaniya : dis. ... kand. yurid. nauk. — Krasnoyarsk, 2019.
3. Teregulova A. I. Obespechenie prav i za-konnyih interesov nesovershennoletnih podo-zrevaemyih, obvinyaemyih v kontekste ratsiona-lizatsii stadii predvaritelnogo rassledovaniya: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk. — Saratov, 2019.
4. Nasonov A. A. Realizatsiya v ugolovnom protsesse Rossii prava na zaschitu litsa pri vyidache dlya ugolovnogo presledovaniya : dis. ... kand. yurid. nauk. — Voronezh, 2018. — S. 233.
5. Zotova M. V. Doznanie v sokraschennoy forme v rossiyskom ugolovnom protsesse : dis. ... kand. yurid. nauk. — Voronezh, 2016. — S. 54.
6. Grazhdanskiy kodeks Rossiyskoy Federatsii ot 30.11.1994 # 51-FZ (red. ot 18.07.2019) (s izm. i dop., vstup. v silu 01.10.2019) // Sobranie za-konodatelstva RF. — 1994. — # 32. — St. 3301.
7. Grigorev V. N., Pobedkin A. V. Tupikovyie vektoryi «svertyivaniya» ugolovno-protsesualnoy formyi? (kontseptualnyiy podhod k probleme) // Universitetskiy chelovek. Pamyati Yuriya Vasile-vicha Astafeva / pod red. A. Yu. Astafeva. — Voronezh : Izdatelskiy dom VGU, 2018. — S. 220.
8. Kokorev L. D. Dalneyshee razvitie pro-tsessualnyih prav podsudimogo // Sovershen-stvovanie zakonodatelstva o sude i pravosudii / otv. red. V. M. Savitskiy. — M. : Izd-vo in-ta gos. i prava AN SSSR, 1985.
9. Scheiba S. P., Zaytsev O. A. Ohrana prav po-terpevshih i svideteley po ugolovnyim delam. — M., 1996.
10. Nasonova I. A. Teoreticheskaya model ugolovno-protsessualnoy zaschityi : dis. ... d-ra yurid. nauk. — M., 2011.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Малуева Римма Юрьевна. Адъюнкт. Воронежский институт МВД России. E-mail: malueva8787@mail.ru
Россия, 394065, Воронеж, проспект Патриотов, 53. Тел. (473) 200-53-47.
Malueva Rimma Yurievna. Post-graduate cadet. Voronezh Institute of the Ministry of the Interior of Russia. E-mail: malueva8787@mail.ru
Wok address: Russia, 394065, Voronezh, Prospect Patriotov, 53. Tel. (473) 200-53-47.
Ключевые слова: согласие; разрешение; уголовный процесс России; дифференцированные уголовно-процессуальные формы; сторона защиты; сторона обвинения; конфликт; компромисс.
Key words: consent; resolution; Russian criminal process; differentiated criminal procedure forms; defense side; prosecution side; conflict; compromise.
УДК 343.1
