CC BY
96
УДК 347.99(470)(091)
СУДЕБНАЯ РЕФОРМА 1864 Г.
И СУДЕБНО-ПРАВОВАЯ РЕФОРМА 1922 Г.: ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ В ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ
© Какоурова Н. А., 2014
Иркутский государственный университет, г. Иркутск
В статье анализируется введение судебной реформы 1864 г. в Сибири, растянувшееся на несколько десятилетий и завершившееся только к концу XIX в. с некоторыми полумерами, объяснявшимися объективными причинами. Также рассмотрена судебная реформа советского периода, которая, наоборот, отличалась оперативностью внедрения и единообразием для разных регионов.
Ключевые слова: судебная реформа; окружной суд; следственный аппарат; прокуратура.
Реформирование судебных органов в рамках реализации имперской политики способствовало образованию относительно самостоятельной системы судебных органов. Незначительное обособление, отделение судов от администрации стали первым шагом в изменении сущности прежней государственности России. Судьи по-прежнему могли назначаться и освобождаться от должности монархом, правосудие вершилось его именем, им же утверждались смертные приговоры. В отношении судов прокуратура продолжала осуществлять надзорные функции. При окружных судах и при судебных палатах учреждались должности особых прокуроров и товарищей прокуроров. Подобные изменения придавали прокуратуре новый статус, прокурор становился стороной в процессе [1]. Вместе с тем благодаря реформированию сложилось понятие «судебная власть», хотя суды не стали контрольной инстанцией за исполнительной властью [2].
Судебная реформа 1864 г. предусматривала применение всех демократических принципов судоустройства и судопроизводства, какие устанавливались в буржуазных государствах в результате революционных завоеваний. Сохранение в России прежней формы правления, политика самодержавия, попытки правительства обеспечить опору монархии препятствовали реализации всех изменений в судебной системе по образцу европейских государств.
Преобразования, заложенные судебными реформами Александра II, растянулись на длительный период; только в конце века
были завершены все предусматриваемые мероприятия. Реформирование началось в 1866 г. в Москве и Санкт-Петербурге, когда открылись судебные палаты и были определены территории судебных округов. Что касается Сибири, то с екатерининских времен традиционно признавались ее существенные региональные особенности. Обширная территория с разобщенным населением, значительная часть которого не знала русского языка, трудности путей сообщения не давали возможности реализовать судебную реформу так, как она была реализована в центральных губерниях. Введение буржуазно-демократических новаций обосновывалось духом времени. Правосудие, независимость суда, другие правовые институты, обоснованные философами-гуманистами, неукоснительно распространялись в России, проникали и на окраины Сибири.
Кроме того, развитие капитализма в России предписывало введение суда, подобного европейскому, который мог быть самостоятельным, независимым, оперативным, справедливым. Как отмечает А. Скориков, суд должен быть способным «...водворить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех подданных. возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность» [3].
Правительство, учитывая географические, этнографические, национальные особенности Сибири и предвидя проблемы предстоящего реформирования судебных органов, в 1865 г. создало комиссию под председательством статс-секретаря Б. П. Буткова. Результаты работы комиссии способствовали «посте-
пенному и осторожному» внедрению нововведений [4]. Сравнительный анализ законодательных актов и архивного материала свидетельствует о проблематичном и неординарном проведении судебной реформы в Сибири. Так, только по прошествии нескольких лет, в 1871 г. министерство юстиции обратилось к генерал-губернаторам Восточной и Западной Сибири с обращением о введении предварительных мер в местное судоустройство и судопроизводство [5]. Одной из значимых была причина финансирования. Из-за нехватки материальных ресурсов прежним оставался численный состав работников суда, не состоялось и увеличение должностных окладов служащих, как это произошло в административных, полицейских и финансовых учреждениях. Например, судьям губернского суда вместо предполагаемых 147 625 руб. было выделено 78 174 руб. Критическое положение материального обеспечения суда постоянно было причиной обращения к власти, которая с трудом могла справиться с решением этих проблем [6].
Судебные установления предусматривали независимость судебной власти от административной, коллегиальность, состязательность, бессословность, но окружные суды и судебные палаты могли восприниматься не иначе как оплот самодержавия. Установления 1864 г. предусматривали местные суды (мировые и съезды мировых судей) и общие суды (окружной суд и судебные палаты). Компетенцией первых было рассмотрение мелких гражданских и уголовных дел. Судебные палаты в первой инстанции рассматривали дела о государственных и должностных преступлениях и во второй инстанции — дела, рассмотренные окружными судами. Сенат, высший судебный орган, являлся кассационной инстанцией и рассматривал дела особой государственной важности. Судебная реформа не упразднила духовные, военные, коммерческие, крестьянские и инородческие суды. В Сибири производство следствия оставалось обязанностью полиции.
Медля с реформированием судов на территории всей империи по единому образцу, правительство решилось создать комиссию для разработки облегченных правил судопроизводства в отдельных регионах. В Сибири ограничились увеличением личного состава окружных и городских полицейских управлений, приставов по следствен-
ной части с передачей им «важнейших» дел. В 70—80-е гг. в Иркутской губернии находилось три окружных суда: в Иркутске, Нижнеудинске и Киренске. В Иркутском губернском суде должности занимали: 1 председатель, 1 товарищ председателя, 3 советника; в Иркутском и Нижнеудин-ском окружных судах — 1 судья и 2 заседателя. «Облегченные» правила для Сибири не упоминали должности мировых судей, судебных палат и суда присяжных [7].
Только в 1886 г., после представления Иркутскому генерал-губернатору временных правил в 1882 г. и в 1885 г., правительство ввело некоторые изменения в Иркутской губернии. Согласно правилам в компетенцию губернского совета входило внесение определения на решение губернского суда, на него не допускалось принесение жалоб, оно являлось окончательным. Генерал-губернатор имел право утверждать приговоры по делам ссыльнопоселенцев и ссыльнокаторжных, после чего они могли быть приведены в исполнение. После публичного оглашения приговора следовало утверждение генерал-губернатора, он имел право на изменение или его отмену без объяснения каких-либо причин. Открытость и состязательность судебного процесса, предусмотренные новыми правилами, превращались в фикцию. Наблюдается существенное противоречие между содержанием судебных установлений, оговаривающих независимость судебной власти от административной, и реалиями жизни.
По отношению к окраинам государства сохранялись основные доминанты самодержавной политики. Политическая неблагонадежность населения, значительная численность ссыльных, обширность территории диктовали правительству принятие корректив реформирования судов. Недостаточное финансирование судебных органов и низкое материальное обеспечение работников суда усугубляли многочисленные проблемы. Иногда правительство шло на растрачивание материальных средств в целях сохранения своего влияния в этом регионе. Например, в окружных судах губернии несли службу 22 чиновника, на их содержание, не учитывая оплаты служебных помещений, уходило 24 350 руб., хотя единоличное рассмотрение уголовных и гражданских дел мировыми судьями могло значительно сократить такие расходы [8]. Кроме названных причин, отказ правитель-
ства от привлечения крестьян к отправлению должности присяжных заседателей привел к отсутствию этого демократического института правосудия в Сибири. Анализ первоначальных проектов судебной реформы подтверждает отсутствие исключений для Сибири, но обширность территории и малочисленность населения были объективными причинами, влияющими на служебную нагрузку судебных работников и транспортные расходы. Так, на территории Иркутского округа, простиравшегося на 8 967 681,8 квадратных верст, проживало всего 2 359 514 человек, т. е. плотность населения почти в десятки раз была меньше европейской [9].
К 70-м годам XIX в. в Сибири отмечается рост промышленности и производства, что сказалось на увеличении гражданских дел в судах. Если в 1860 г. в Иркутском окружном суде было зарегистрировано 180 дел, то в 1872 г. их стало 208, а в 1876 г. — 285, при этом число судей оставалось прежним. Ревизия, проведенная в Иркутском окружном суде в 1874 г., выявила «беспорядки и запущенность. лишь предположительно число нерассмотренных уголовных и гражданских дел составляло 1 500» [10].
В последнее десятилетие XIX в. правительство наметило курс на централизацию и унификацию управления центра и периферии, где одним из наиболее важных условий стал подбор корпуса чиновников, способных стать опорой монархии в проведении твердой государственной политики. В высших правительственных сферах все чаще раздавались призывы к реорганизации системы управления сибирскими губерниями на «общих основаниях» [11]. Пытаясь исправить критическое положение в судебной системе, министерство юстиции командировало в Сибирь особо уполномоченных, в Иркутскую губернию был направлен действительный статский советник Носов [12].
Судебная реформа Александра II растянулась на десятилетия, создание судебных палат и судебных округов завершилось только в начале XX в. В Сибири, не успев провести каких-либо реорганизационных мероприятий, правительство начало осуществлять изъятия из правил, что завершилось проведением «антиреформ». Только в 1897 г. одновременно в Сибири вступили Временные правила. А. Ф. Кони, оценивая судебную реформу по прошествии 50 лет
принятия уставов, писал, что были допущены значительные отступления от задуманных первоначально, «спорные и неоправданные необходимостью», вызванные лишь политическими убеждениями [13].
После революционных событий 1917 и 1918 гг. большевики полностью разрушили действующую систему судов, что в свою очередь препятствовало сохранению общественного порядка и уголовному преследованию преступных элементов. Большевики отказались от института мировых судей, судебных следователей, присяжной адвокатуры и прокуратуры. Тем не менее судебные уставы 1864 г. продолжали действовать и в период Гражданской войны, когда наряду с обычными судами функционировали революционные трибуналы и органы революционной расправы, такие как чрезвычайные комиссии.
Решение о реформировании судов было принято советской властью в 1921 г. За короткое время большевики разработали Положение о судоустройстве РСФСР, которое было принято правительством в ноябре 1922 г., а в январе 1923 г. вступило в действие. Уже 24 января 1923 г. Иркутский губернский суд начал свою деятельность. Поразительная оперативность принятого закона не помешала обозначить место судебных органов в системе органов государственной власти, хотя государственное строительство еще не было окончательно завершено. В основу реформы закладывалось единство построения и организации судебных органов, а также единство практики судебных учреждений. Система судебных учреждений представляла собой: народный суд в составе постоянного судьи, народный суд в составе народного судьи и двух народных заседателей, губернский суд, верховный суд и его коллегии. Народный суд рассматривал большую часть уголовных и гражданских дел; именно этот орган играл значительную роль, должен был стать гарантом соблюдения принципа законности.
Губернский суд действовал в качестве первой инстанции по делам, отнесенным законом к его компетенции, и в качестве кассационной инстанции по делам, рассмотренным народными судами. Такая система гарантировала единообразие правоприменительной практики. Губернский суд рассматривал дела особой сложности, уголовные дела о контрреволюционных, должностных
преступлениях, особо опасных преступлениях против личности. В гражданско-правовой сфере рассматривал иски, сумма которых превышала 500 руб. золотом; по искам к государственным органам и должностным лицам; по требованиям, вытекающим из договора товарищества, и по искам о защите авторских прав. Верховный Суд РСФСР был кассационной инстанцией в отношении приговоров и решений губернских судов, высшим надзорным органом в отношении всех судов республики; также выступал в качестве суда первой инстанции по наиболее важным делам.
Иркутский губернский суд начал свою деятельность в составе председателя, двух заместителей, возглавлявших уголовное и гражданское отделение, шести членов суда, четырех запасных судей и восьми старших следователей. В уездах губернии вводилось шесть судебных участков [14]. По результатам ревизии Прокуратуры РСФСР, в мае 1924 г. значились судебные участки: Иркутский и Селенгинский с расположением в Иркутске — шесть участков, Зимин-ский и Черемховский с расположением в Зиме — шесть участков, Тулунский — пять участков, Верхоленский — три участка, Киренский — три участка, Бодайбинский — один участок [15].
Несмотря на кардинальную противоположность политических взглядов прежней власти, большевики, провозглашая революционную законность и приверженность правосознанию трудящихся, не могли полностью отказаться от положений уставов 1864 г.; правосудие и предварительное следствие оставались судебной деятельностью, выполняемой местными судами. Кроме того, второй «Декрет о суде» 1918 г. предписывал судебным органам руководствоваться судебными уставами 1864 г. как по уголовным, так и по гражданским делам с оговоркой, если законы не препятствовали победе революции и не были отменены декретами ВЦИК и СНК.
Одной из трудноразрешимых задач судебных реформ 1864 г. и 1920-х гг. было обеспечение судебных органов кадровым составом. Законодательство царского правительства предусматривало для судей стаж как минимум трехлетней службы в судебном ведомстве, с обязательным высшим юридическим образованием. По архивным данным, судьи Иркутской губернии имели не только высшее юридическое образова-
ние, но нередко и значительный стаж юридической практической работы.
Временные правила почти не изменили следственную часть, по-прежнему большая часть следствия производилась полицейскими чиновниками, которые не только не имели специального юридического образования, но вообще редко имели даже среднее общее. Ранее администрация губернии могла командировать должностных лиц для расследования преступлений, теперь эти обязанности были возложены на полицию и судебных следователей, но их штат не увеличился. Следствие проводилось медленно, нарушались процессуальные сроки, что негативно отражалось на качестве рассмотренных дел, нарушало правосудие. Министерство юстиции видело выход в учреждении должностей особых чиновников, расследующих сложные дела.
Законодательство советского периода 20-х гг. ХХ в. вообще не содержало элементов правового статуса судебных работников; о требованиях о высшем образовании судей и стаже работы не могло быть и речи. Ни в одном нормативном акте не говорилось об образовательном уровне, возрасте вступления в должность или морально-этических нормах. Такое умалчивание можно расценивать как доминанту, судьями и прокурорами назначали лиц с незапятнанной репутацией. Советская судебная система претерпела «улучшение» классового состава и подверглась окончательному изгнанию из суда интеллигенции. Партия осуществляла свою цель в воспитании и подготовке кадров «красных» специалистов из среды рабочих и крестьян [16]. «Чистка» судебных органов, проводимая регулярно, отстранила всех неблагонадежных и не воспринимающих «революционную законность» лиц.
С. П. Мельгунов, историк-эмигрант, писал: «Эти дисциплинированные "солдаты партии", не имевшие ни малейшего представления о юридических науках, были нужны новой власти, именно они были этой властью» [17]. Образовательный уровень судебных работников ничем не отличался в лучшую сторону от образовательного уровня лиц, занимающих другие должности. Власть снисходительно относилась к малограмотным судьям и прокурорам, вышедшим из рабочих и крестьян. Классовый подход в рассмотрении как уголовных, так и гражданских дел становился прерогативой. Законодательные акты предписывали
органам местной власти принимать участие в комплектовании суда. Иркутский губернский исполнительный комитет издал секретный приказ, обращенный ко всем заведующим отделами кадров советских учреждений, не принимать ни одного служащего или рабочего без соответствующего согласования с губернскими органами ГПУ. Кроме заявления о приеме на работу требовались предоставление документов, удостоверяющих личность, справка домкома о месте жительства, анкета с указанием фамилии, имени, отчества, возраста, предыдущего места работы и должности, партийности, местонахождении во время режима Колчака. Требовалось сообщать также о службе в белой армии и где именно, в каких частях; должности; времени, месте рождения и месте постоянного жительства и службы; основной профессии, специальности; привлекался ли к ответственности по суду, за что, с каким сроком; количестве членов семьи с указанием имен, места их жительства и службы. Все анкетные данные с документами и заявлением посылались секретным документом в секретно-оперативную часть губернского отдела ГПУ или его местные органы. К документам прилагалось заключение руководителя о необходимости принятия работника, и только после этого следовал прием на работу. Все вышеперечисленное не относилось к членам и кандидатам РКП(б), имеющим партийные билеты [18]. Приказ не подлежал широкому оглашению и проводился в жизнь в секретном порядке.
В Положении о судоустройстве 1922 г. говорилось, что народным судьей могло быть лицо, не опороченное по суду РСФСР, имеющее право избирать и быть избранным в советы, имеющее стаж ответственной политической работы не менее двух лет или стаж практической работы в органах советской юстиции на должности не ниже народного следователя не менее трех лет. Народные судьи избирались губернскими исполкомами по представлению губернского суда или наркома юстиции сроком на один год. Закон допускал переизбрание народного судьи [19]. Подбирая кадры, особенно на руководящие должности, губернский комитет РКП(б) обращал внимание не столько на знание и опыт, сколько на партийную принадлежность и марксистскую подготовку.
Кроме недостаточного числа коммунистов в судебных органах, наблюдалась сме-
няемость кадров, связанная с желанием работников сменить место жительства на центральную часть России. Сибирь как окраина отличалась низким уровнем культуры, здесь было трудно найти нужную книгу, газеты появлялись через 15—20 дней после выхода в Москве [20]. Губком не всегда справлялся со своевременным оформлением переводов. В основном кадры в Сибири удерживались благодаря железной партийной дисциплине и коммунистической сознательности.
Отсутствие притока рабочей силы вынуждало партийное руководство подумать о стимуле для привлечения кадров. Практиковавшаяся партийная дисциплина и мобилизация на определенный срок в Сибирь не дали желаемых результатов, тем более мобилизация ЦК РКП(б), так называемая тысяча вообще потерпела полный провал. Единственным шагом, решающим сложившуюся проблему, стало создание выгодных материальных условий; ранее оплата труда определялась расходами на оплату жилья, хлеба, мяса исходя из отношений цен (в Иркутске цены были ниже, чем в Москве), когда и ставки в Сибири были меньше. Члены ЦК решили отойти от этого принципа, так как кроме продуктов питания необходимо было удовлетворять бытовые и культурные потребности, тем более хлеб стал дороже, чем в Москве, не говоря об одежде, обуви, книгах, которые могли стоить на 50—100 % дороже московских [21].
Ужесточение внутрипартийного режима, изменение отношений власти к политике нэпа повлияли на принятие срочных мер по «чистке» советских учреждений. Комиссия губернского исполкома, ознакомившись с анкетами, принимала решение об увольнении неблагонадежных, учитывая их непригодность к службе, если это было подтверждено конкретными данными, доказывающими отрицательные стороны сотрудника. В анкету не вносились рабочие, вписывались лишь административные работники, работники канцелярии и специалисты («спецы») [22]. По распоряжению центра кампания была приостановлена, но вскоре последовали указания о ее возобновлении с большей интенсивностью и жестокостью. Так, например, с октября 1924 г. до февраля 1925 г. комиссия по «чистке» советского аппарата заседала 19 раз, была оценена работа 20 организаций и учреждений, в том числе суда и прокуратуры.
Анализируя и обобщая проведение судебных реформ 1864 г. и 1922 г., следует отметить, что становление судебных органов неразрывно связано с процессами, происходившими в государстве и обществе. История суда отражает общероссийские тенденции; нельзя не принимать во внимание такой объективный фактор, как специфические особенности территории, отличающейся от центральных территорий страны. В это же время сказались формы и методы реформирования, где не последнюю роль сыграло идеологическое воздействие. Советское реформирование придало забвению демократические принципы судоустройства и судопроизводства, которые были провозглашены судебной реформой 1864 г., но также не получили воплощения на практике. Проблемы кадрового состава советских судов проявлялись более остро; советская власть не могла обеспечить суд подготовленными, грамотными специалистами. В судах Сибири так и не был учрежден суд присяжных заседателей, советская судебная система не знала мировых судов. Губернский суд, народные суды находились под влиянием исполнительной власти, администрация давала указания и требовала отчет. Ни реформа 1864 г., ни реформа 1922 г. не возродили судебной власти, независимой от административной, не создали коллегиальности или состязательности судебного производства. ^
1. Российское законодательство Х—ХХ веков. М., 1991. Т. 9. С. 98.
2. Судебная власть / под ред. И. Л. Петрухина. М., 2003. С. 3.
3. Кобликов А. Судебные реформы в России // Законность. 1998. № 3. С. 51.
4. ГАИО. Ф. 25. Оп. 6. Д. 431. Л. 138.
5. ГАИО. Ф. 25. Оп. 6. Д. 1. Л. 186.
6. Там же. Л. 39.
7. Там же. Л. 55.
8. Там же. Л. 81.
9. Курас Т. Л. Общая характеристика судебных палат в Российской империи (на примере Варшавской палаты (1876-1917 гг.)) // Сиб. юрид. вестн. 2012. № 3. С. 11-12.
10. ГАИО. Ф. 25. Оп. 6. Д. 1. Л. 55.
11. Дамешек И. Л. Административно-правовое развитие Сибири в первой половине Х1Х — начале ХХ в. // Правовое развитие Сибири в рамках реализации внутренней и внешней политики РФ: региональное правотворчество и правоприменение : материалы Всерос. конф. Иркутск, 2004. С. 11.
12. ГАИО. Ф. Р-56. Оп. 1. Д. 36. Л. 146.
13. ГАИО. Ф. Р-56. Оп. 1. Д. 33. Л. 81.
14. История законодательства СССР РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры 1917—1954 гг. : сб. документов / под ред. С. А. Голунского. М., 1955. С. 238—240.
15. ГАИО. Ф. Р-56. Оп. 1. Д. 33. Л. 80.
16. Бранденбургский Я. О социальном составе советского суда // Еженедельник сов. юстиции. 1923. № 24. С. 53.
17. Мельгунов С. П. Красный террор в России 1918—1923. М., 1990. С. 97.
18. ГАНИИО. Ф. 1. Д. 1102. Л. 7.
19. Казарин В. Н. Двадцать лет двадцатого века: отечественное государство во второй половине 40-х — середине 60-х гг. Иркутск, 2002. С. 279.
20. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1001. Л. 12.
21. Там же. Л. 14.
22. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1833. Л. 14.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. Р-56. Оп. 1. Д. 1, 33, 36. Ф. 25. Оп. 6. Д. 437.
Государственный архив новейшей истории Иркутской области (ГАНИИО). Ф. 1. Оп. 1. Д. 1001, 1102, 1833.
Бранденбургский Я. О социальном составе советского суда // Еженедельник сов. юстиции. — М., 1923. — № 24. — С. 9.
Дамешек И. Л. Административно-правовое развитие Сибири в первой половине Х1Х — начале ХХ в. // Правовое развитие Сибири в рамках реализации внутренней и внешней политики РФ: региональное правотворчество и правоприменение : науч.-практ. конф. (Иркутск, нояб. 2004 г.) : материалы. — Иркутск, 2010. — С. 8—15.
История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры 1917—1954 гг. : сб. документов / под ред. С. А. Голунского ; сост. Л. Н. Гусев. — М. : Госюриздат, 1955. — 636 с.
Казарин В. Н. Двадцать лет двадцатого века: отечественное государство во второй половине 40-х — середине 60-х гг. : учеб. пособие / В. Н. Казарин. — Иркутск : Изд-во ИГУ, 2002. — 375 с.
Кобликов А. Судебные реформы в России // Законность. — 1998. — № 3. — С. 49—54.
Курас Т. Л. Общая характеристика судебных палат в Российской империи (на примере Варшавской палаты (1876—1917 гг.) // Сиб. юрид. вестн. — 2012. — № 3. — С. 11—18.
Мельгунов С. П. Красный террор в России 1918—1923 / С. П. Мельгунов. — М. : РиОС, 1990. — 208 с.
Российское законодательство Х—ХХ веков / под ред. О. И. Чистякова. — М. : Юрид. лит., 1991. — Т. 9. — 680 с.
Судебная власть / под ред. И. Л. Петрухина. — М. : Проспект, 2003. — 717 с.
1864 Judicial Reform and Judicial Reform in 1922: Problems of Implementation in Eastern Siberia
© Kakourova N., 2014
The article examines the introduction of the judicial reform of 1864 in Siberia, stretching for several decades and ended only at the end of the nineteenth century, with some half-measures attributable to objective reasons. Also considered judicial reform of the Soviet period, which on the contrary, different efficiency of implementation, consistency, without any exceptions for different regions.
Key words: judicial reform; the District Court; the investigative apparatus; the Prosecutor's Office.
