CC BY
149
Вопросы теории и истории государства и права
УДК 347.963(571)(091)
ВЛИЯНИЕ СУДЕБНОЙ РЕФОРМЫ 1864 г. НА РОССИЙСКУЮ ПРОКУРАТУРУ:
РЕТРОСПЕКТИВНЫЙ АНАЛИЗ И СОВРЕМЕННЫЕ АСПЕКТЫ
© Деревскова В. М., 2017
Иркутский юридический институт (филиал) Академии Генеральной прокуратуры РФ, г. Иркутск
В статье рассматривается процесс формирования и организационного становления новой модели прокурорского надзора, в том числе и в Сибири, созданной в период проведения судебной реформы 1864 г. Результаты исследования позволяют выявить как положительные, так и отрицательные черты указанного процесса, а также оценить возможность использования опыта реформирования прокуратуры в современных условиях.
Ключевые слова: судебная реформа 1864 г.; прокуратура Российской империи; региональная прокуратура; прокурорский надзор.
/"V А ^^год является юбилей-9 I I I / ным для сибирской ^^ Л. в прокуратуры. 2 июля 1897 г. в г. Иркутске в присутствии министра юстиции, статс-секретаря Н. В. Муравьева были открыты Иркутская судебная палата и Иркутской окружной суд, а вместе с ними и прокуратура округа Иркутской судебной палаты. 28 сентября 1937 г. была образована прокуратура Иркутской области. Территориально, хронологически и тем более исторически эти события связаны между собой.
Прокуратура образца 1897 г. была реформирована на принципах, провозглашенных в судебных уставах 20 ноября 1864 г. Сибиряки ждали судебную реформу больше 30 лет. 13 мая 1896 г. монарх утвердил «Временные правила о применении Судебных Уставов к губерниям и областям Сибири», однако фактическая реализация этого закона началась почти спустя год.
Влияние судебной реформы 1864 г. на деятельность правоохранительных органов нашей страны (суды, прокуратуру, адвокатуру, нотариат, судебных следователей, судебных приставов, полицию) огромно, тем не менее отношение к ней было неоднозначным. В частности, относительно реформы прокуратуры существуют негативные оценки, связанные с тем, что прокуратура из надзорного органа была превращена в
орган обвинения и «придаток» судебной системы. Однако изменения, произошедшие в организации и деятельности прокуратуры, настолько были существенны, что многие положения реформы 1864 г. используются до сих пор, а некоторые необходимо было бы реализовать в современных условиях. Особенно эти положительные изменения были заметны на окраинах империи, в Сибири, где деятельность правоохранительных органов вызывала недовольство всех слоев населения, поскольку в них царила волокита, взяточничество чиновников и отсутствовал должный контроль. Общественность Сибири настоятельно требовала изменения судоустройства и судопроизводства.
С открытием новых судебных установлений в губерниях и областях Сибири упразднялись должности губернских и областных прокуроров. Согласно «Временным штатам судебных установлений в губерниях и областях Сибири» от 13 мая 1896 г. учреждались должности прокурора Иркутской судебной палаты и двух товарищей прокурора палаты. При Томском, Красноярском, Иркутском, Якутском, Читинском, Благовещенском и Владивостокском окружных судах учреждались должности прокуроров окружных судов и их товарищей [1]. Первоначально планировалось создать на территории Сибири одну судебную палату в Иркутске и причислить к округу этой пала-
ты все сибирские суды, кроме Тобольского, который был отнесен к округу Казанской судебной палаты, при этом Омск еще в 1868 г. был передан в состав Акмолинской области Степного генерал-губернаторства. Министерство юстиции признало присоединение Тобольского окружного суда к округу Казанской судебной палаты неудачным, и было установлено новое судебно-админи-стративное деление Сибири. 14 мая 1899 г. был образован округ Омской судебной палаты, в который вошли окружные суды: Тобольский, Томский, Омский и Семипалатинский и с 1913 г. созданный Барнаульский окружной суд. Территория округа включала в себя Томскую и Тобольскую губернии, Акмолинскую и Семипалатинскую области. Округ Иркутской судебной палаты включал в себя Иркутский, Красноярский, Якутский, Читинский, Благовещенский, Владивостокский, Пограничный окружные суды. Территория округа занимала Енисейскую и Иркутскую губернии, Якутскую, Забайкальскую, Амурскую и Приморскую с Камчаткой и о. Сахалин области, а также линию Китайской Восточной железной дороги от станции Маньчжурия до станции Пограничная. Тем самым было признано необходимым учреждение для Сибири двух судебных округов, хотя сибирская общественность указывала на три, справедливо предполагая территорию Сибири разделить на Западную и Восточную Сибирь и Дальний Восток.
Округ Иркутской судебной палаты был самым большим, поскольку его территория с запада на восток занимала более чем 7 тыс. верст (верста = 1,0668 км) и почти столько же с севера на юг, окружные суды отстояли от Иркутской судебной палаты на расстояние от 1200 до 3000 верст и более. При таких условиях взаимодействие нижестоящих судов с судебной палатой было крайне затруднительным, и это сильно осложняло деятельность как судов [2], так и прокуратуры. Огромные расстояния и низкая плотность населения — таковы особенности сибирского края. Однако необходимо отметить, что административно-территориальное и судебно-территориальное деление империи после реформы не совпадали. Уезды и города были разделены на участки мировых судей. Территория, подведомственная окружным судам, охватывала несколько уездов, округа судебных палат — несколько губерний. В Сибири шли по пути
еще большего укрупнения в силу указанных особенностей края. Например, Красноярский окружной суд был образован на территории Енисейской губернии, его действие распространялось на Красноярский, Енисейский, Ачинский, Минусинский и Канский уезды, Туруханский край [3]. Такой принцип позволял, с точки зрения «отцов» реформы, реализовывать принцип независимости судей и прокуроров от административной власти. Еще в «Основных положениях судебных преобразований в России» от 29 сентября 1862 г., которые можно рассматривать как концепцию судебной реформы 1864 г., определялись и назначение прокуратуры — наблюдение за единообразным и точным применением закона, и организационные принципы ее построения: независимость от местных органов при принятии решения, единство и централизация органов прокурорского надзора, подчинение нижестоящих прокуроров вышестоящим. Попытки воздействия на прокуратуру проявлялись даже в мелочах. В этом случае показателен следующий пример. В августе 1897 г. состоялась переписка прокурора Иркутской судебной палаты А. А. Кобылина с приамурским генерал-губернатором С. М. Духовским. Мировые судьи, а также товарищ прокурора и судебный следователь Читинского окружного суда не явились в Троицкосавске (Кяхта) для представления на прием к губернатору Забайкальской области и приамурскому генерал-губернатору. Кобылин, затребовав объяснение с подчиненного через прокурора Читинского окружного суда, выяснил, что произошло недоразумение. Поскольку полиция вовремя не предупредила о прибытии высокопоставленных лиц, он считал конфликт исчерпанным. Однако Духовский настаивал не только на наказании, но и на издании совместной особой инструкции прокурора и председателя Иркутской судебной палаты для лиц судебного ведомства, которая регламентировала бы такие случаи обязательного представления местной административной власти. Прокурор в рамках служебной этики категорически отказал, указав, что это согласованное мнение с председателем Иркутской судебной палаты [4].
Необходимо отметить, что Концепцией судебной реформы от 24 октября 1991 г., на основании которой началось реформирование правоохранительных органов в совре-
менном Российском государстве, также был отражен принцип несовпадения административно-территориального и судебно-тер-риториального деления, который реализован лишь в арбитражных судах.
С принятием судебных уставов 20 ноября 1864 г. прокуратура из органа надзорного типа была преобразована преимущественно в орган уголовного преследования.
Устав уголовного судопроизводства (далее — УУС) отводил прокуратуре важную роль в проведении дознания. Прокурор мог принимать личное участие в дознании, ибо закон не содержал на этот счет запретительных статей. Такие статьи имели место только в отношении предварительного следствия. Дознание предшествовало следствию и проводилось чинами полиции, которые состояли в непосредственной зависимости от прокуроров и их товарищей [5]. За действиями чинов полиции прокуроры осуществляли надзор [6]. Так, прокурор Иркутского окружного суда рассматривал жалобу С. Ошаровича на действия околоточного надзирателя 2-й полицейской части г. Иркутска П. Д. Любиц-кого о незаконном аресте, требовал объяснений от пристава 3-го стана Балаганского уезда Иркутской губернии об оставлении без движения дознания об ограблении Константиновой и Егоровой с 15 февраля по 15 октября 1910 г. [7].
В предмет прокурорского надзора за органами, осуществляющими следствие, входили полномочия по проверке сообщения о преступлении (ст. 263 УУС). Кроме того, в ст. 278 УУС указывалось, что прокуроры и их товарищи могли наблюдать за производством следственных действий и давать предложения о проведении тех или иных следственных действий, однако сами этих действий производить не могли [8]. Прокуроры могли наблюдать за деятельностью следователей и осуществляли это в двух формах. Имели право присутствовать при всех следственных действиях, которые вели судебные следователи, а в Сибири и участковые мировые судьи, поскольку совмещали должности следователей и судей. Они рассматривали на месте следственное производство, но не имели права останавливать ход следствия для пополнения следствия сведениями несущественными (ст. 514 УУС), обладали полномочиями направлять дело на доследование, требовать от следователя производства дополни-
тельных следственных действий. Вторая форма наблюдения осуществлялась путем проверки непосредственного письменного производства хода следствия и различных письменных актов. В периодической печати Сибири того времени отмечалось, что «обход камер мировых судей для чтения предварительного следствия лишь изредка исполняется как неприятная, тягостная и скучная обязанность и притом теми из товарищей прокурора, у которых прокурор — строгий начальник и которые стремятся сделать себе карьеру» [9]. Однако полномочия прокурора были значительными: судебный следователь не мог прекратить предварительное расследование, он должен был запрашивать через прокурора разрешение суда. Прокуратура осуществляла надзор за действиями лиц, ведущих предварительное следствие [10]. Нарушения этих лиц были постоянным предметом пристального внимания со стороны прокурорских работников [11]. Кроме того, прокурор давал разъяснения по вопросам, которые возникали на практике у судебных следователей при производстве следствий [12]. В соответствии со ст. 297 УУС прокуроры имели право самостоятельно возбуждать уголовные дела.
Товарищ прокурора, который руководил расследованием после окончания следствия, составлял обвинительный акт или заключение о прекращении дела и направлял документ прокурору окружного суда. Последний в соответствии со ст. 523 УУС вносил документ на рассмотрение окружного суда, если обвиняемый за совершенное преступление не подвергался ни лишению, ни ограничению прав состояния, там и принималось решение. Если же речь шла о более тяжком преступлении, то соответствующий акт прокурор окружного суда представлял прокурору судебной палаты. Прокурор палаты должен был действовать так же, как и в предыдущем случае прокурор окружного суда, т. е. передать акт на рассмотрение судебной палаты. Такая сложная процедура рассмотрения дел, по сути, представляла собой гарантию от необоснованного привлечения лица к суду. Однако этот порядок в Иркутской судебной палате не применялся. Члены Уголовного департамента Иркутской судебной палаты решали вопрос о предании обвиняемого суду или прекращении производства по делу, которое палата рассматривала только в качестве первой
инстанции, в ходе распорядительного заседания, на котором заслушивались заключение товарища прокурора палаты и доклад одного из членов суда. После обсуждения документов принималось решение либо о прекращении производства по делу в соответствии с заключением прокурора, либо о назначении даты судебного разбирательства дела по существу. Во втором случае распорядительное заседание заканчивалось вручением копии обвинительного акта обвиняемому и составлением списка лиц, которых предполагалось вызвать в суд. К примеру, 18 декабря 1899 г. Иркутская судебная палата в распорядительном заседании слушала письменное заключение товарища прокурора палаты о прекращении уголовного преследования по делу о редакторе-издателе газеты «Владивосток» Н. В. Ремизове, обвиняемом в преступлении, предусмотренном ст. 1039 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Ремизов обвинялся в том, что огласил факты, которые позорили честь и достоинство прокурора Владивостокского окружного суда В. А. Скворцова. Ремизов в своей газете поместил заметку о том, что по приговору суда был приговорен к аресту при тюрьме, однако по распоряжению прокурора суда отбывал наказание в камере Владивостокской городской тюрьмы ввиду отсутствия при тюрьме отдельного помещения для содержания арестованных привилегированного сословия (Ремизов был коллежским секретарем, дворянином). Сам Ремизов ходатайствовал о помещении его на гауптвахту и расценил действия прокурора как изменение вида наказания, вместо ареста при тюрьме отбыл тюремное заключение. Рассмотрев все обстоятельства по делу, а именно то, что в статье были изложены достоверные факты, оглашение которых не заключало в себе ничего позорящего честь и достоинство прокурора окружного суда, товарищ прокурора палаты дал заключение о прекращении производства по делу, с которым согласились судьи Иркутской судебной палаты. Они решили уголовное преследование прекратить и отметить меру пресечения — «подписку о неотлучке с места жительства» [13].
Прокурор или его товарищ участвовали в судебном заседании и зачитывали обвинительный акт, т. е. поддерживали государственное обвинение, а также выступали в качестве блюстителей закона и обязаны
были давать суду заключения по каждому возникающему процессуальному вопросу. Закон, отводя прокурору роль обвинителя, предполагал, что он будет поддерживать во время судебного следствия обвинение не для того, чтобы добиваться во что бы то ни стало осуждения обвиняемого, но единственно для того, чтобы «определительным указанием всех представляющих в деле доводов и оснований к обвинению дать возможность объяснить их с точки зрения защиты и даже вовсе, устранить их, если, они могут быть опровергнуты» [14]. Судебное следствие завершалось прениями сторон, которые состояли из заключительной речи прокурора, объяснений по делу гражданского истца и речи защитника. Если дело слушалось без участия присяжных заседателей, то прокурор, говоря в своей речи о виновности подсудимого, мог предлагать и наказание для него. Он должен был, если находил оправдания подсудимого уважительными, заявить суду, что не поддерживает обвинительного акта, опровергнутого судебным следствием. Одной из функций прокуратуры в судебном заседании был надзор за законностью, т. е. она должна была следить за тем, чтобы приговоры суда были законными и обоснованными.
Не нужно забывать, что, реформируя прокуратуру в 1864 г., возлагая на нее полномочия поддержания обвинения в суде и превращая прокуроров в так называемых руководителей предварительного расследования, а также усиливая надзор за дознанием и следствием, законодатель исходил из необходимости ликвидации инквизиционной формы процесса и отделения власти судебной от обвинительной, а вводя новую форму процесса, предполагал сохранить в судопроизводстве следственное начало, поскольку уголовный процесс должен был иметь целью обнаружение истины независимо от воли и изъявления сторон [15]. Тогда решались определенные задачи конкретного этапа развития государства, а сам факт присутствия прокурора в ходе дознания или предварительного следствия имел прогрессивный характер и являлся мощным сдерживающим фактором произвола полицейских властей [16]. Хотя уже тогда ученые обращали внимание на противоречия в деятельности прокурора. В частности, известный процессуалист И. Я. Фойницкий писал: «Из права возбуждения уголовного
преследования вытекает право поддержания его перед органами предварительного производства, осложняемое для прокуратуры моментом наблюдения за их деятельностью» [17]. Таким образом, во второй половине XIX — начале XX в. прокурор имел право возбуждать уголовные дела, осуществлять предварительное следствие и процессуальное руководство следствием по уголовным делам и наряду с этим осуществлять надзор за дознанием и следствием, а также поддерживать обвинение в суде.
В связи с этим становится понятным, что в современных условиях, когда ставятся иные задачи, деятельность прокуратуры должна была измениться. Для того чтобы гарантировать равноправие обвиняемого и потерпевшего как участников уголовного судопроизводства, некоторые авторы предлагают «изъять у прокурора функцию уголовного преследования, наделив лишь полномочиями по надзору за законностью как в досудебном, так и в судебном производстве, при этом подчеркивается необходимость усиления этой отрасли прокурорского надзора» [18]. Данное предложение не является бесспорным, поскольку в рамках уголовного преследования осуществляется поддержание обвинения в суде. С нашей точки зрения, в условиях расширения полномочий органов расследования и создания новых органов уголовного преследования (например, начальника подразделения дознания) необходимо оставить за прокуратурой только поддержание обвинения в суде и усилить прокурорский надзор за дознанием и следствием.
Судебная реформа 1864 г. предусматривала участие прокурора в гражданском процессе, однако участвовал он по некоторым делам, и участие ограничивалось в основном заключениями, хотя Уставом гражданского судопроизводства (далее — УГС) предполагалось и опротестование судебных решений. Прокуратура в гражданском процессе должна была «защищать не права лиц или ведомств, а саму силу закона» [19]. Прокурор участвовал по делам казенного управления, земских учреждений, городских и сельских обществ, о безвестном отсутствии, об узаконении и усыновлении детей, об исправлениях в актах гражданского состояния (ст. 343 УГС). Прокурор должен был выступать и на съезде мировых судей с заключением по делам лиц, не достигших совершеннолетия, глухонемых и
умалишенных, по делам казенного управления, земских учреждений, городских и сельских обществ, а также по вопросам подсудности и делам, в которых истцами и ответчиками являлись железные дороги, а по ст. 199 УГС прокурор давал заключения и об устранении членов мирового съезда. Заключение прокурора обязательно фиксировалось в протоколе судебного заседания и в решении по делу. По делам брачным и о законности рождения в тех случаях, когда не было ответчика, а также о признании лиц умалишенными прокурор участвовал с правами стороны, в том числе с правом обжалования судебных решений. По делам о признании лиц безвестно отсутствующими, умалишенными и расточителями, а также об исправлении актов гражданского состояния прокурор не только выступал с заключениями, но и имел право возбуждения дела [20]. Достоинством новых уставов было то, что они, предусмотрев небольшой и конкретный круг дел, в которых участвовал прокурор, в то же время вменили участие по этим делам ему в обязанность. Большинство дореволюционных ученых и практиков считали бесполезным прокурорские заключения [21], с ними соглашались и советские авторы [22]. Однако современные исследования показывают, что это не так. Например, деятельность должностных лиц прокуратуры в округе Иркутской судебной палаты в гражданском судопроизводстве была весьма эффективна, и суды выносили решения, соответствовавшие заключениям должностных лиц прокурорского надзора более чем в девяноста случаях из ста [23].
В настоящее время у прокуроров существует право обращаться в суд с заявлениями в защиту интересов государства, граждан, которые по различным уважительным причинам сами не в состоянии обратиться в суд, а также неопределенного круга лиц. Прокурор подает иск на основании обращения граждан о защите любых нарушенных социальных прав, свобод и законных интересов (ч. 1 ст. 45 Гражданского процессуального кодекса РФ, далее — ГПК РФ). В современных условиях значительно расширилось участие прокурора в гражданском судопроизводстве, поскольку в прокуратуру стали обращаться трудоспособные и дееспособные граждане, которые сами в состоянии обратиться в суд. В таких случаях прокуроры уклоняются от предъявле-
ния исков в суд, поскольку это является их правом, а не обязанностью [24]. Необходимо отметить, что законодатель, безусловно, предусмотрел обязательное участие прокурора в гражданском процессе (ч. 3 ст. 45 ГПК РФ). С нашей точки зрения, полномочия прокурора необходимо сформулировать так, чтобы предъявление иска ограничивалось определенными категориями дел, а право предъявления иска в чьих-либо интересах рассматривалось и как обязанность. Вместе с тем некоторые ученые считают необходимым расширение полномочий прокурора, поскольку Российское государство не может гарантировать судебную защиту социально незащищенных граждан, многие из которых не имеют доступа к квалифицированной юридической помощи [25].
Надзор за законностью содержания лиц в местах лишения свободы существовал еще с петровских времен. В ходе проведения судебной реформы эта деятельность получила свое развитие. При взятии обвиняемого под стражу следователь должен был немедленно уведомить прокурора об основаниях такого распоряжения, а также в случаях невзятия под стражу или освобождения из-под стражи. Прокурор, получив уведомление, мог потребовать освобождения лица, взятого под стражу следователем, и это требование было обязательным к исполнению, но мог и предложить следователю взять под стражу обвиняемого, оставленного на свободе или освобожденного. Второе требование было необязательным, поскольку следователь мог не найти достаточных оснований для заключения, но, не исполняя требования прокурора, мог оспаривать его в суде [26]. Кроме того, по ст. 10 УУС, если прокурор установит, что лицо задержано без постановления уполномоченных производить такие действия, он должен немедленно задержанного освободить, а в ст. 11 УУС подчеркивалось, что если к прокурору поступят сведения о том, что кто-либо содержится не в надлежащем месте заключения, то он должен принять меры к тому, чтобы лицо было переведено туда, где он должен содержаться. В этом случае прокурор не проверял обоснованность заключения под стражу, а лишь устанавливал законность содержания под стражей и соответствие вида мест заключения [27].
Прокуратура участвовала в обсуждении законопроектов, а также составляла обзоры
состояния преступности на подведомственной территории [28]. На прокуратуру были возложены некоторые административные функции, связанные с участием в заседаниях государственных учреждений: комиссий по составлению списков присяжных заседателей; тюремного комитета; военного присутствия; военной комиссии для переосвидетельствования новобранцев; присутствий по городским и земским делам, фабричного, питейного, губернского правления для освидетельствовании сумасшедших [29]. В Сибири были и свои особенности: так, прокурор Иркутского окружного суда входил в состав присутствия по горнозаводским делам при Иркутском горном управлении [30], а прокурор Владивостокского окружного суда 1—2 февраля 1902 г. участвовал в особом совещании под председательством военного губернатора Приморской области, на котором обсуждался вопрос об учреждении во Владивостоке японского консульства [31].
Таким образом, пореформенная прокуратура не была, как утверждают некоторые исследователи, ограничена сугубо судебной областью, с возложением на прокуроров функции поддержания обвинения в суде, а также надзора за предварительным следствием и дознанием [32].
Прокуратура, которая занимает особое место в системе государственных органов, проходила различные этапы своего развития, соответствующие особенностям исторических периодов нашего государства. На каждом таком этапе на прокуратуру возлагались определенные функции, исходя из этого, можно выделить следующие типы организации и деятельности прокуратуры: «1. Прокуратура «надзорного типа» (1722—1864 гг.). 2. Прокуратура «обвинительно-надзорного типа» 1864—1917 гг.). 3. Прокуратура «надзорно-обвинительного типа» (1922—1991 гг.). Современную российскую прокуратуру (с 1992 г. по настоящее время) условно можно отнести к третьему типу, но она представляет собой интегративную систему смешанного типа («надзорно-обвинительного типа с правозащитной и правоохранительной направленностью)» [33]. В истории России судебная реформа 1864 г. была одной из немногих удавшихся попыток обуздать произвол бюрократии, обеспечить права и неприкосновенность личности, отделить административно-полицейскую власть от судебной.
Единство целей, поставленных как перед обществом в середине XIX в., так и перед современным Российским государством, может позволить продуктивно использовать опыт проведения демократических преобразований в России, в том числе и осуществить поиск оптимального типа современной российской прокуратуры с учетом рассмотренного исторического опыта. Ш
1. Судебные уставы императора Александра Второго в Сибири, в Туркестане и Степных областях. Закон 13 мая
1896 г. о введении Судебных Уставов в губерниях и областях Сибири с мотивами и объяснительной запиской Министерства юстиции / сост. В. Сальмонович, Н. Громов. Томск, 1898. С. 84-87.
2. Францессон И. В. Судебная практика Иркутской Судебной палаты по Гражданскому Департаменту и Общему собранию Департаментов за время со второй половины
1897 г. до конца первой половины 1900 г. // Журн. М-ва юстиции. 1906. № 5. С. 242.
3. Сборник статистических сведений Министерства юстиции. Вып. 14 за 1898 г. СПб., 1899. С. 46.
4. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 245. Оп. 3. Д. 4. Л. 44-66.
5. Например, ГАИО. Ф. 245. Оп. 3. Д. 141. Наряд прокурора Иркутской судебной палаты по наблюдению за производством дознания о мещанине Федоре Тимофеевиче Бавыкине, бывшем письмоводителе мирового судьи 9 участка Владивостокского окружного суда, обвиняемом в вымогательстве и взятке (1899 г.); Д. 158. Наряд прокурора Иркутской судебной палаты по наблюдению за производством дознания по делу о запасном рядовом Козленкове, обвиняемом в произнесении оскорбительных слов против императора (1901-1903 гг.). Интересен тот факт, что в деле нигде не упоминается, какие все же оскорбления были произнесены.
6. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 41. Л. 1-2.
7. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 27. Л. 1-5.
8. Российское законодательство Х-ХХ вв. В 9 т. Т. 8. Судебная реформа / под общ. ред. О. И. Чистякова. М., 1991. С. 149.
9. Анучин В. Пасынки Фемиды // Сиб. вопр. 1909. № 51-52. С. 57.
10. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 21. Л. 192; Д. 24. Л. 1-10.
11. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 11. Л. 85-88; Д. 32. Л. 17-18 об; Д. 263. Л. 163-165 об, 184-186 об.
12. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 11. Л. 76-80; Д. 43. Л. 1-1 об; Д. 263. Л. 177-181 об.
13. ГАИО. Ф. 245. Оп. 3. Д. 143. Л. 2-21 об.
14. Белковец Л. П., Белковец В. В. Судебная реформа 1864 г. в России. Новосибирск : СибУПК, 1999. С. 68.
15. Буцковский Н. А. О деятельности прокурорского надзора вследствие отделения обвинительной власти от судебной. СПб., 1867. С. 6.
16. Казанцев С. М. Дореволюционные юристы о прокуратуре: сборник статей. СПб., 2001. С. 39; ГАИО. Ф. 245. Оп. 3. Д. 15 Л. 13-15, 50, 181, 203.
17. Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства / под ред. А. В. Смирнова. СПб., 1996. Т. 2. С. 303.
18. Синельщиков Ю. Влияние судебной реформы 1864 г. на современное состояние прокуратуры // Законность. 2014. № 11. С. 4, 6.
19. Судебные уставы 1864 г. с изложением рассуждений, на коих они основаны. СПб., 1866. Ч. 1. С. 177.
20. Казанцев С. М. Роль прокурора в гражданском процессе дореволюционной России // Буржуазные реформы в России во второй половине XIX века. Воронеж, 1988. С. 84.
21. Юренев П. Об участии прокурорского надзора в гражданских делах // Журн. граждан. и торгов. права. 1871. Кн. 4. С. 770-771; Васьковский Е. Недостатки Устава гражданского судопроизводства // Журн. юрид. о-ва. 1895. Кн. 1. С. 29.
22. Казанцев С. М. Роль прокурора в гражданском процессе дореволюционной России // Буржуазные реформы в России во второй половине XIX в. Воронеж, 1988. С. 93.
23. Курас Л. В., Курас Т. Л., Щербаков Н. Н. Иркутская судебная палата (1897 - февраль 1917 г.). Улан-Удэ, 2003. С. 154-155.
24. Синельщиков Ю. Влияние судебной реформы 1864 г. на современное состояние прокуратуры // Законность. 2014. № 11. С. 6.
25. Ашурбеков Т. А. Российская прокуратура на новом этапе трансформации правовой системы: контуры новой доктрины ее развития // Вестн. Акад. Ген. прокуратуры. 2008. № 2 (4). С. 19.
26. Филиппова Е. А. Аспекты участия прокурора на предварительном следствии: ретроспективное исследование // Вестн. ЮУрГУ. 2009. № 19. С. 67.
27. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 6. Л. 54; Д. 51. Л. 19.
28. Деревскова В. М. Правовое регулирование деятельности прокуратуры в Сибири в пореформенный период (вторая половина XIX - начало XX в.) // Вестн. Акад. Ген. прокуратуры. 2012. № 3 (29). С. 71.
29. ГАИО. Ф. 245. Оп. 1. Д. 28. Л. 29-32.
30. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 5. Л. 2.
31. ГАИО. Ф. 245.Оп. 3. Д. 15. Л. 45.
32. Мурадханов К. Ю. Становление и развитие правового положения прокурора в уголовном судопроизводстве Российской империи // Ист. государства и права. 2014. № 10. С. 48.
33. Никитин Е. Л. Концептуальный подход к определению функций и системы полномочий прокуратуры в России // Вестн. Акад. Ген. прокуратуры. 2008. № 6 (8). С. 58.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 242. Оп. 1. Д. 5. Л. 2; Д. 6. Л. 54; Д. 11. Л. 76-80, 85-88; Д. 21. Л. 192; Д. 24. Л. 1-10; Д. 27. Л. 1-5; Д. 32. Л. 17-18 об; Д. 41. Л. 1-2; Д. 43. Л. 1-1 об; Д. 51. Л. 19; Д. 263. Л. 163-165об, 177-181 об, 184-186 об; Ф. 245. Оп. 1. Д. 28. Л. 29-32; Оп. 3. Д. 4. Л. 44-66; Д. 15. Л. 13-15, 45, 50, 181, 203; Д. 141; Д. 143. Л. 2-21 об; Д. 158.
Анучин В. Пасынки Фемиды // Сиб. вопр. -1909. - № 51-52. - С. 54-71.
Ашурбеков Т. А. Российская прокуратура на новом этапе трансформации правовой системы: контуры новой доктрины ее развития // Вестн. Акад. Ген. прокуратуры. - 2008. - № 2 (4). - С. 15-19.
Белковец Л. П., Белковец В. В. Судебная реформа 1864 г. в России. - Новосибирск : СибУПК, 1999. - 96 с.
Буцковский Н. А. О деятельности прокурорского надзора вследствие отделения обвинительной власти от судебной. - СПб., 1867. - 80 с.
Васьковский Е. Недостатки Устава гражданского судопроизводства // Журн. юрид. о-ва. - 1895. -Кн. 1. - С. 29-35.
Деревскова В. М. Правовое регулирование деятельности прокуратуры в Сибири в пореформенный период (вторая половина XIX - начало XX в.) // Вестн. Акад. Ген. прокуратуры. - 2012. - № 3 (29). - С. 67-71.
Казанцев С. М. Дореволюционные юристы о прокуратуре : сб. ст. - СПб., 2001. - 287 с.
Казанцев С. М. Роль прокурора в гражданском процессе дореволюционной России // Буржуазные реформы в России во второй половине XIX в. -Воронеж, 1988. - С. 81-93.
Курас Л. В., Курас Т. Л., Щербаков Н. Н. Иркутская судебная палата (1897 - февраль 1917 г.). -Улан-Удэ, 2003. - 254 с.
Мурадханов К. Ю. Становление и развитие правового положения прокурора в уголовном судопроиз-
водстве Российской империи / / История государства и права. - 2014. - № 10. - С. 47-49.
Никитин Е. Л. Концептуальный подход к определению функций и системы полномочий прокуратуры в России // Вестн. Акад. Ген. прокуратуры. -2008. - № 6 (8). - С. 58-64.
Российское законодательство X—XX вв. В 9 т. Т. 8. Судебная реформа / под общ. ред. О. И. Чистякова. - М., 1991. - 496 с.
Сборник статистических сведений Министерства юстиции. - Вып. 14 за 1898 г. - СПб., 1899. - 432 с.
Синельщиков Ю. Влияние судебной реформы 1864 г. на современное состояние прокуратуры // Законность. - 2014. - № 11. - С. 3-8.
Судебные уставы 1864 г. с изложением рассуждений, на коих они основаны. - СПб., 1866. - Ч. 1. -690 с.
Судебные уставы императора Александра Второго в Сибири, в Туркестане и Степных областях. Закон 13 мая 1896 г. о введении Судебных Уставов в губерниях и областях Сибири с мотивами и объяснительной запиской Министерства юстиции / сост. В. Саль-монович, Н. Громов. - Томск [б. и.], 1898. - 751 с.
Филиппова Е. А. Аспекты участия прокурора на предварительном следствии: ретроспективное исследование // Вестн. ЮУрГУ. - 2009. - № 19. -С. 66-69.
Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства / под ред. А. В. Смирнова. - СПб., 1996. -Т. 2. - 552 с.
Францессон И. В. Судебная практика Иркутской Судебной палаты по Гражданскому Департаменту и Общему собранию Департаментов за время со второй половины 1897 г. до конца первой половины 1900 г. // Журн. М-ва юстиции. - 1906. - № 5. - С. 241-247.
Юренев П. Об участии прокурорского надзора в гражданских делах // Журн. граждан. и торгов. права. - 1871. - Кн. 4. - С. 770-775.
The Influence of the Judicial Reform of 1864 on the Russian Prosecutor's Office: Retrospective Analysis and Contemporary Aspects
© Derevskova V.
The article examines the process of a new public prosecutor's supervision model of formation and organizational development, including Siberia, created during the judicial reform in 1864. The study results allow to identify both positive and negative features of the process under consideration, as well as assess the possibility of using the experience of reforming prosecutor's office in modern conditions.
Key words: judicial reform 1864 year; the Office of the Procurator of the Russian Empire; regional prosecutor's office; public prosecutor's supervision.
