CC BY
27
УДК 821.091
Karaeva L.B., Doctor of Sciences (Philology), Senior Lecturer, Head of Department of Western European Philology and Russian Language,
Karachay-Cherkess Branch of Synergy University (Cherkessk, Russia), E-mail: [email protected]
Karaeva Z.B., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Western European Philology and Russian Language, Karachay-Cherkess Branch
of Synergy University (Cherkessk, Russia), E-mail: [email protected]
THE MONOMYTH STRUCTURE IN THE KARACHAI-BALKAR FOLKLORE. THE SONG-LEGEND "BIENEGER". The article examines the classic example of the Karachay-Balkar hunting myth, the song-legend "Biyneger" in the framework of the psychoanalytic theory of myth by the American scholar Joseph Campbell. An attempt is made to trace "hero's journey" in this song-legend, based on the monomyph scheme proposed by Campbell: the journey of the archetypal hero, consisting of three structural elements - alienation, initiation, and death (new birth) or return. A comparative analysis of the plot interpretation of the myth and its psychological interpretation is carried out. The authors of the article aim to show how the structure of the monomyth, superimposed on the plot of the song, reveals the turning points that mark the transition from archaic consciousness to historical consciousness, not of a single person, but of the entire ethnic whole, the people to which the hero of this song belongs.
Key words: psychoanalytic theory of myth, monomyth, hero's journey, archetype, departure (also separation), initiation, return, first threshold, return threshold, white doe, Apsaty.
Л.Б. Караева, д-р филол. наук, доц., зав. каф. западноевропейской филологии и русского языка Карачаево-Черкесского филиала
Московского финансово-промышленного университета «Синергия», г. Черкесск, E-mail: [email protected]
З.Б. Караева, д-р филол. наук, доц., проф., Карачаево-Черкесский филиал Московского финансово-промышленного университета «Синергия»,
г. Черкесск, E-mail: [email protected]
СТРУКТУРА МОНОМИФА В КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ. ПЕСНЯ-ЛЕГЕНДА «БИЙНЁГЕР»
В данной статье рассматривается классический образец карачаево-балкарского охотничьего мифа, песня-легенда «Бийнёгер» в рамках психоаналитической теории мифа американского учёного Джозефа Кэмпбелла. Делается попытка проследить «путь героя» в этой песне-легенде, опираясь на предложенную схему мономифа: путешествие архетипического героя, состоящее из трёх структурных элементов - отчуждение, инициация и смерть (новое рождение) или возвращение. Проводится сравнительно-сопоставительный анализ сюжетной интерпретации мифа и его психологического осмысления. Авторы статьи стремятся показать, как структура мономифа, накладываясь на сюжет песни, обнажает переломные ступени, маркирующие переход от архаического сознания к историческому не отдельно взятого человека, но всего этнического целого, народа, которому принадлежит герой этой песни.
Ключевые слова: психоаналитическая теория мифа, мономиф, путь героя, архетип, уединение, инициация, возвращение, порог, Апсаты, белая лань.
Ранняя стадия развития карачаево-балкарского охотничьего мифа изучалась в рамках исторической, социологической, лингвистической, символической теорий мифа многими учёными [1 - 17]. Особый вклад внесли учёные Х.О. Лай-панов [12], А.И. Караева [5 - 8], М.А. Хабичев [16], Р.А. Ортабаева [15], Х.Х. Мал-кондуев [13; 14], М.Ч. Джуртубаев [4]. Большое внимание исследователи уделили классическому образцу карачаево-балкарского охотничьего мифа, песне-легенде «Бийнёгер». В работах А.И. Караевой [8] и РА. Ортабаевой были отмечены смысловые и формальные параллели к этой песне в грузинском охотничьем эпосе, свидетельствующие, по мнению авторов, о тесных контактах и взаимовлиянии культур народов Кавказа.
Сравнительно-типологический анализ охотничьего сюжета о погибшем охотнике даётся в книге грузинского учёного Е.Б. Вирсаладзе «Грузинский охотничий миф и поэзия» [3], посвящённой грузинскому охотничьему мифу. У.Б. Вирсаладзе называет сванскую песню об охотнике Беткиле одним из самых значительных памятников охотничьего мифологического эпоса и приводит мнение другой исследовательницы - К.А. Сихарулидзе о том, что «эта песнь известна только в пределах Сванетии» [3, с. 26]. Эти данные дают основания предполагать, культурный трансфер происходил в направлении север - юг, сюжет песни распространился из Карачая и Балкарии в Сванетию и Рачу, с которыми они граничили и имели тесные контакты, начиная с древнейших времён.
Сюжетные параллели к карачаево-балкарской песне-легенде «Бийнёгер» были выявлены А.И. Караевой и в эпосе народов некавказского региона, Средней Азии - в киргизской эпической поэме «Коджоджаш» [7]. Сюжетное единство этих песен, принадлежащих к разным географическим и этническим ареалам, может быть обусловлено, как считает А.И. Караева, теми связями, которые существовали в древности между народами, участвовавшими в этногенезе карачаевцев и балкарцев. Подобная «растянутость» в пространстве и времени свидетельствует также об архаичности рассматриваемого сюжета. Эти изыскания продолжены в наши дни в статье турецкого исследователя Адильхана Адильоглу «Карачаево-балкарская песня-баллада «Бийнёгер» и киргизском эпосе «Кожожаш» [1].
Существует большое количество вариантов песни о Бийнёгере. Они записывались как в Карачае, так и в Балкарии. Они опубликованы в фольклорных сборниках [9], в сборниках старинных карачаево-балкарских песен [12; 17], в «Антологии народной музыки карачаевцев и балкарцев» [2], в «Антологии карачаевской поэзии [10], в приложениях к научным трудам по фольклору карачаевцев и балкарцев [5] и отдельными изданиями [16]. Также существуют версии этой песни, записанные в Турции у потомков мухаджиров.
Материалом для данной работы послужили в основном несколько вариантов песни-легенды «Бийнёгер»: один из них был опубликован в «Сборнике старинных карачаево-балкарских песен» [17, с. 22 - 25], другой записан и опу-
бликован отдельным изданием М.А. Хабичевым [16, с. 28 - 44], третий помещён в хрестоматии по карачаево-балкарскому фольклору «Къарачай-Малкъар фольклор [9, с. 72 - 77]. Все они дополняют друг друга и, взятые вместе, воссоздают более полную и цельную картину охотничьего мифа.
Цель данной работы - рассмотреть карачаево-балкарскую песню-легенду «Бийнёгер», опираясь на психоаналитическую теорию мифа американского учёного Джозефа Кэмпбелла, изложенную в его труде по сравнительной мифологии «Герой с тысячью лиц» [11]. Основываясь на трудах Фрейда, Юнга, Дж. Дж. Фрэзера и психолога Отто Ранка, используя разнообразный материал многочисленных мифов народов мира, Кэмпбелл вывел единую для многих из этих мифов структуру сюжета - мономиф: путешествие архетипического героя, состоящее из трёх структурных элементов - отчуждение, инициация и смерть (новое рождение) или возвращение. Само понятие «мономиф» Кэмпбелл позаимствовал у Дж. Джойса, из его «Поминок по Финнегану».
Каждый этап мономифа содержит стадии, в которых заключено конкретное содержание, «путь героя» может насчитывать до 17 ступеней, но это - не обязательное условие, их количество может быть сведено до одной или двух ступеней на каждом этапе пути.
Первый этап, этап отчуждения, включает в себя следующие стадии:
1. «Зов странствий», или знаки призвания героя.
2. «Отказ откликнуться на зов», или безрассудное бегство от бога.
3. «Сверхъестественное покровительство», неожиданная поддержка того, кто отправился в предначертанный ему путь, полный приключений.
4. «Преодоление первого порога».
5. «Чрево кита», или вступление в царство ночи.
Второй этап, инициация, может состоять из шести стадий:
1. «Путь испытаний», или опасные лики богов.
2. «Встреча с Богиней» (Magna Mater - Великая мать),
3. «Женщина как искусительница.
4. «Примирение с отцом».
5. «Апофеоз».
6. «Награда в конце пути».
Третий этап - смерть (новое рождение) или возвращение:
1. «Отказ возвращаться», или отвержение мира.
2. «Волшебное бегство», или побег Прометея.
3. «Спасение извне».
4. «Преодоление порога, возвращение домой», или возвращение в мир повседневности.
5. «Властелин двух миров».
6. «Свобода жить», характер и функция предельного блага» [11, с. 8].
В карачаево-балкарской песне-легенде «Бийнёгер» прослеживается схема мономифа, «универсальной мифологической формулы» (Кэмпбелл). В ней воспроизводится трёхэтапное путешествие, которое совершает герой этой песни-легенды, знаменитый охотник по имени Бийнёгер. Структура мономифа, на-кладываять на сюжет песни-легенды «Бийнёгер, обнажает переломные ступени, маркирующие переход от архаического сознания к историческому не отдельно взятого человека, но всего этнического целого, народа, которому принадлежит герой этой песни.
Каждый этап мономифа подразделяется на несколько ступеней, представляющих собой сюжетную интерпретацию мифа и его психологическое осмысление.
Первый этап - этап «отчуждения или отказа от прежней жизни», его также называют этапом уединения, начинается со сновидения. Находящийся на охоте знаменитый охотник Бийнёгер видит сон, из которого он узнаёт, что его брат Умар умирает от «собачьей болезни» (у карачаевцев и балкарцев это табуированное название проказы). Через сновидение актуализируется та ступень первого этапа пути героя, которая обозначается в схеме мономифа как «зов странствий», или знаки призвания героя» [11, с. 8]. Герой может откликнуться на этот зов, а может пренебречь им. На следующей стадии пути героя появляется фигура Проводника в облике вещей старухи (къарт къуртха), которая гадает ему на камушках (старинное карачаевское гадание - «таш салгъан»). Она говорит, что единственное лекарство, которое может помочь брату Бийнёгера - это молоко белой лани. Ведунья даёт Бийнёгеру советы, сообщает о необходимости взять с собой собак особой охотничьей породы, эгеров, ибо только они смогут ему помочь, они и будут сопровождать Бийнёгера в его путешествии, помогая ему найти и настичь белую лань, она предупреждает его об опасности. Старуха выступает также в роли предвозвестницы перехода в иной мир, куда должен отправиться герой: Колдунья, гадая на камнях, ответила тревожно: - Лекарство найти брату нелегко и будет сложно. Ойра о, будет сложно! Исцелить его может молоко белой лани, Поймает ту лань только гончая твоего дяди. Ойра о, твоего дяди!
Оставь поиски, батыр, тогда в живых останешься, Брат пойдет искать тебя, коль ты в путь отправишься. Ойра о, отправишься! [16, с. 29].
Бийнёгер, как и любой охотник его племени, знает, что стрелять в белую лань нельзя, это табу, преступить которое - подвергнуть себя смертельной опасности: божество охоты и диких зверей Апсаты может отомстить ему, тем более что он однажды уже нарушил это табу, ранив белого тура. Но Бийнёгер также знает, что молоко белой лани всегда было средством от неизлечимых болезней и преодолевает свои страхи, несмотря на предупреждения вещей старухи, он решается отправиться в горы на поиски белой лани - зов услышан им и принят
Герой продвигается по своему пути в сопровождении двух собак-помощников, преодолевает горы и долины, наконец, встречает трёхногого белого оленя. Он поражает и устрашает охотника своей красотой и волшебным обличьем:
Вдруг предо мной трёхногая олениха с золотыми рогами появилась,
Пусть она встретилась бы, ой, моему семижды кровнику!
Удивительный вид оленихи [меня] поразил,
На свете я не видел такого чуда:
Третья нога [её была] длиннее двух других,
Рога её, ой, [были] остры как вертелы.
Глаза её, ой, словно звёзды, светились,
Красота её глаза ослепляла [2, с. 148].
Все приметы этого существа говорят о том, что это не простая олениха, её белизна, отсутствие у неё одной ноги, её недосягаемость для стрел охотника, - всё подсказывает Бийнёгеру, что перед ним - волшебное существо. Он это осознаёт, но тем не менее бросается за ним в трудную, опасную погоню. Бег за ускользающей добычей по горизонтали сменяется движением по вертикали -одержимый погоней, герой поднимается на неприступную скалу, проявляя чудеса охотничьей ловкости и смекалки:
Охотничий башлык комками снега набил я, Эти комки снега вбивая, начал возводить лестницу. Взобрался по снежным ступеням этой лестницы На верхушку отвесной скалы -рассказывает герой [5, с. 54].
Неприступная, отвесная скала - символ порога физического, равно как и психологического, точка невозврата, перейдя которую герой отрезает себе путь назад, в обычный мир. За преодолением первого порога следует переход на следующую ступень - герой оказывается в тёмном пространстве, символизирующем смерть и новое рождение. В сюжетном преломлении - это пространство на вершине скалы, на которую в пылу погони за белым оленем взобрался Бийнёгер: И тут пришла печаль к сыну Гезоха. Посмотрев на четыре стороны, не увидел я оленя своего... Тут объял меня с четырёх сторон густой туман, словно чёрный дым, Белый марал пропал, исчез из виду. Поражённый, пробыл я некоторое время [5, с. 54].
В варианте песни-легенды «Бийнёгер», записанном М.А. Хабичевым [16], местом, символизирующем «вступление в царство ночи», смерть и новое рождение героя, оказывается некая пещера Гуртая на этой же скале, где он проходит ступени инициации.
Главным содержанием второго этапа пути героя, этапа инициации, являются испытания. Они начинаются со ступени, которую Кэмпбелл назвал «Опасные лики богов». Бийнёгер, очутившись на вершине неприступной скалы, смотрит вокруг себя и не видит того, за кем гнался, белый олень исчез, кругом туман и морок. Он обращается в пустоту с мольбой:
- Если ты олень, дай прицелиться в тебя и выстрелить Если же ты дойная самка марала, дай выдоить тебя. Не скрывай, скажи: ты шайтан (дьявол) или джинн (дух)? [5, с. 54].
В ответ Бийнёгер слышит голос, в некоторых вариантах песни перед ним вновь появляется белый олень, который отвечает Бийнёгеру, а Бийнёгер понимает его речь, потому что он знает звериный язык: - Я не дьявол и не джинн, Не олень я, чтобы целиться и стрелять в меня, Не дойная самка марала, чтобы доить меня, Я не олень. Я красивая дочь Апсаты [5, с. 54].
Опасные лики богов воплотились в песне в образе богини Фатимы, дочери божества охоты Апсаты. Она приняла облик трёхногого белого оленя, она завлекла Бийнёгера на высокую, неприступную скалу, и она собирается отомстить ему за то, что он истреблял без меры её подопечных - диких животных, оленей и туров, за погоню, за кощунственное стремление смертного использовать её, богиню, в своих человечьих целях. Зооморфная личина, которую приняла дочь Апсаты Фатима, до мельчайших деталей совпадает с описанием Умай. Умай-бий-че, богиня - покровительница материнства и детей - древнейшее божество в мифологии карачаевцев и балкарцев и одна из ключевых фигур древнетюркского пантеона, в котором она почиталась как «родительница мира». В гимне, посвя-щённом Умай-бийче, перед нами возникает тотемистический образ: тело оленихи, крылья птицы. Её небесное происхождение подтверждается рядом сравнений: её бег подобен полёту звезды, её рога подобны месяцу, шкура - как сияние солнца. Признаки, указывающие на её божественную сущность - белизна и трёх-ногость. Есть все основания согласиться с мнением М.Ч. Джуртубаева, считающего Фатиму, дочь Апсаты, трансформацией богини Умай. В мифологии древних тюрков Умай почиталась как богиня - покровительница материнства и детей, но не только, ей также поклонялись как духу, провожающему душу умершего. Появление Фатимы-Умай символизирует стадию вступления в царство ночи.
Богиня Фатима произносит алгъыш, адресованный Бийнёгеру, причём в самом использовании ею слова «алгъыш», означающего «благопожелание», кроется изощрённый способ мести и жестокая насмешка богов над дерзким охотником: Да не возвратиться тебе живым назад, коли не даёшь мне покоя. Ешь, пьёшь и не насытился ты нашим мясом, Преследуешь ты нас по уступам скал, Но всё-таки выскажу я тебе хорошее благопожелание: Пусть под тобой море будет, горная река будет, Над тобой пусть высь будет, небо будет. Обе стороны пусть будут неприступны даже для шайтана. И да будут долгими дни твоей жизни на этой скале, Да не смогут подойти к тебе люди, коли не даёшь нам жизни [5, с. 54].
В одном из многочисленных вариантов песни о Бийнёгере богиня Фатима, проклиная Бийнёгера, при этом добавляет: «Что же до твоего брата Умара, то пусть он излечится от проказы» [9, с. 75]. Казалось бы, на этом последняя стадия этапа инициации героя - получение желаемого - должна быть исчерпана. Благодаря магическому символу, или предмету - молоку белой лани, в поисках которого герой перешёл первый порог выполнил свою функцию, его брат излечивается. Богиня-мстительница на какое-то время предстаёт в иной ипостаси, в ипостаси богини Умай, на стадии «встречи с богиней» она воплощает в себе архетип Великой Матери.
После этого герой должен пройти третий этап пути - возвращение, но, как пишет Кэмпбелл, «если герой, вместо того чтобы пройти через все предварительные испытания, подобно Прометею, просто устремляется к цели и овладевает (силой, хитростью или благодаря удаче) благом, предназначающимся миру, то силы, которые он вывел из равновесия, могут прийти в такое возмущение, что он будет сокрушен как извне, так и изнутри - распят, подобно Прометею, на скале своего собственного бессознательного, которое он хотел безнаказанно обойти [11, с. 8].
Богиня Фатима, желая Бийнёгеру долгих дней жизни на вершине неприступной скалы, обрекает его, таким образом, на долгую, мучительную смерть от голода, жажды и холода, в полном одиночестве. Бийнёгер, так же как и Прометей, находится на скале в горах Кавказа, но, в отличие от Прометея, Бийнёгера не приковывают цепями, и к нему не прилетает орёл, чтобы вновь и вновь выклевывать отраставшую у бессмертного печень. Бийнёгер - мужественный человек, суровый охотник, привыкший к лишениям и тяготам. То, как он преодолевал выпавшие на его долю испытания, показывает его сильные стороны: отчаянную храбрость, мужество, благородство и готовность к самопожертвованию. Пятнадцать дней, находясь на неприступной вершине, он «ест мясо рук своих», собаку же свою верную кормит «мясом своих икр» всё это время.
В каждом из выпавших на долю героя испытаний кроется какой-то подсознательный страх. Бийнёгер подходит к главному испытанию на пути героя, на этапе инициации. Перед ним второй порог, порог возвращения, за которым его поджидает бездна и физическая смерть, порог, который он должен переступить, перейти физически и ментально: «...в мифе проблемы и их решения имеют общечеловеческую ценность» [11, с. 5], и эта ценность имеет вневременной и внепространственный характер. Прометей не мог покинуть свою скалу в горах Кавказа, он был прикован к ней, Иисус Христос был распят на кресте на Голгофе, Бийнёгера же крепче всяких цепей сковала его любовь к жизни и страх смерти. Он может покинуть свою скалу, свою Голгофу, преодолев себя, преодолев последний порог главный страх - страх смерти. Только так он может избежать мести богов, только собственный, свободный выбор освободит его от их заклятия. Это - выбор между «тварью дрожащей» и человеком, и он совершается людьми на протяжении всей истории человечества, из поколения в поколение, не теряя своей остроты и актуальности по сей день.
На шестнадцатый день явился к подножию скалы брат Бийнёгера - Умар, вместе с ним - его земляки. Умар призывает Бийнёгера броситься вниз со скалы и не дать себе умереть долгой, позорной смертью, он умоляет его, угрожает ему, рассказывает, что он сделает с его детьми и женой, если тот не послушает его, но ничего не помогает. Все попытки брата и земляков-горцев помочь Бийнёгеру терпят крах, не хочет он расставаться с жизнью:
- Знаю я, бесполезны теперь для меня эти слова, Не уговаривай теперь меня этими словами:
Библиографический список
Не найду спуститься дороги той, по которой я сюда взобрался.
Люблю душу свою, не брошусь со скалы [5, с. 55].
Последний этап пути героя - «возвращение и воссоединение с обществом» - в соответствии со структурой мономифа считается необходимым «для постоянного круговорота духовной энергии в мире» [11, с. 8]. Этот этап оказывается самым сложным испытанием для героя, поскольку он должен вернуться домой той же дорогой, которая привела его в неизведанный мир, он должен преодолеть порог, но в обратном направлении, а в этом ему противостоят Боги и стихии. Ключевая фраза - в его ответе на призыв брата: «Не найду спуститься дороги той, по которой я сюда взобрался». Только зов любимой женщины, её просьба заставляет героя спрыгнуть, наконец, со скалы и обрести мгновенную смерть. Бийнёгер, побеждая заклятие богов, обрёкших его на долгую, мучительную смерть, побеждает, прежде всего, себя, свои страхи, свою неуёмную любовь к жизни, своё внутреннее языческое «Я». Он рвёт свою связь с мифологическим духовным космосом, которому принадлежит, порождением которого является и этот миф, и боги, населяющие его, и он сам на определенном этапе духовного развития.
Заключительный этап пути героя ознаменован физической гибелью обычного человека, храброго охотника Бийнёгера и, одновременно, рождением нового «универсального» [11, с. 5] человека, уже не отождествляющего себя с силами природы, но осознающего свою самость, индивидуальность. В песне, по существу, обозначается переход от мифологического сознания к историческому.
1. Адильхан Адильоглу. Карачаево-балкарская песня-баллада «Бийнёгер» и киргизский эпос «Кожожаш» (сравнительный анализ). Российская тюркология. Москва, 2019; № 1-2: 156 - 161.
2. Антология народной музыки балкарцев и карачаевцев. Мифологические и обрядовые песни и наигрыши. Нальчик, 2015; Т. 1.
3. Вирсаладзе Е.Б. Грузинский охотничий миф и поэзия. Москва, 1976.
4. Джуртубаев М.Ч. Мифология и эпос карачаево-балкарского народа. Нальчик, 2011.
5. Караева А.И. О фольклорном наследии карачаево-балкарского народа. Черкесск, 1961.
6. Караева А.И. Очерк истории карачаевской литературы. Москва: Наука, 1966.
7. Караева А.И. Гуманистические традиции в карачаево-балкарской устной поэзии. Роль фольклора в духовной жизни народа. КЧНИИ истории, филологии и экономики. Черкесск, 1986: 39 - 50.
8. Караева А.И. Карачаево-балкарский фольклор. Карачаевская литература в дооктябрьский период. Черкесск, 1990.
9. Къарачай-малкъар фольклор. Хрестоматия. Нальчик, 1996.
10. Къарачай поэзияны антологиясы. Ставрополь, 1965.
11. Кэмпбелл Д. Герой с тысячью лицами: Миф. Архетип. Бессознательное = The Hero with thousand faces. Санкт-Петербург, 1997.
12. Лайпанов Х.О. Эски халкъ джырланы юсюнден. Эски къарачай-малкъар джырла. Черкесск, 1958.
13. Малкондуев Х.Х. Обрядово-мифологическая поэзия балкарцев и карачаевцев. Нальчик, 1996.
14. Малкондуев Х.Х. Легенды, предания и песни про охотника Бийнегера. Эволюция становления контекста. Балтийский гуманитарный журнал. Тольятти, 2018; Т. 7, № 3 (24): 109 - 114. Available at: https://cyberleninka.rU/article/n/legendy-predaniya-i-pesni-pro-ohotnika-biynegera-evolyutsiya-stanovleniya-konteksta/viewer
15. Ортабаева РА. Карачаево-балкарские народные песни. Черкесск,. 1967.
16. Хабичев М.А. Бийнёгер. Карачаевская народная поэма на карачаевском и русском языках. Черкесск: Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного издательства. 1984.
17. Эски къарачай-малкъар джырла (Старинные карачаево-балкарские песни). Черкесск, 1958. References
1. Adil'han Adil'oglu. Karachaevo-balkarskaya pesnya-ballada «Bijneger» i kirgizskij 'epos «Kozhozhash» (sravnitel'nyj analiz). Rossijskaya tyurkologiya. Moskva, 2019; № 1-2: 156 - 161.
2. Antologiya narodnoj muzyki balkarcev i karachaevcev. Mifologicheskie i obryadovye pesni i naigryshi. Nal'chik, 2015; T. 1.
3. Virsaladze E.B. Gruzinskij ohotnichij mif i po'eziya. Moskva, 1976.
4. Dzhurtubaev M.Ch. Mifologiya i 'epos karachaevo-balkarskogo naroda. Nal'chik, 2011.
5. Karaeva A.I. O fol'klornom naslediikarachaevo-balkarskogo naroda. Cherkessk, 1961.
6. Karaeva A.I. Ocherkistoriikarachaevskojliteratury. Moskva: Nauka, 1966.
7. Karaeva A.I. Gumanisticheskie tradicii v karachaevo-balkarskoj ustnoj po'ezii. Rol' fol'klora v duhovnoj zhizni naroda. KChNII istorii, fílologii i 'ekonomiki. Cherkessk, 1986: 39 - 50.
8. Karaeva A.I. Karachaevo-balkarskij fol'klor. Karachaevskaya literatura vdooktyabr'skijperiod. Cherkessk, 1990.
9. K'arachaj-malk'ar fol'klor. Hrestomatiya. Nal'chik, 1996.
10. K'arachajpo'eziyany antologiyasy. Stavropol', 1965.
11. K'empbell D. Geroj s tysyach'yu licami: Mif. Arhetip. Bessoznatel'noe = The Hero with thousand faces. Sankt-Peterburg, 1997.
12. Lajpanov H.O. 'Eski halk' dzhyrlany yusyunden. 'Eski k'arachaj-malk'ar dzhyrla. Cherkessk, 1958.
13. Malkonduev H.H. Obryadovo-mifologicheskaya po'eziya balkarcev i karachaevcev. Nal'chik, 1996.
14. Malkonduev H.H. Legendy, predaniya i pesni pro ohotnika Bijnegera. 'Evolyuciya stanovleniya konteksta. Baltijskijgumanitarnyjzhurnal. Tol'yatti, 2018; T. 7, № 3 (24): 109 - 114. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/legendy-predaniya-i-pesni-pro-ohotnika-biynegera-evolyutsiya-stanovleniya-konteksta/viewer
15. Ortabaeva R.A. Karachaevo-balkarskie narodnyepesni. Cherkessk,. 1967.
16. Habichev M.A. Bijneger. Karachaevskaya narodnaya po'ema na karachaevskom irusskom yazykah. Cherkessk: Karachaevo-Cherkesskoe otdelenie Stavropol'skogo knizhnogo izdatel'stva. 1984.
17. 'Eski k'arachaj-malk'ar dzhyrla (Starinnye karachaevo-balkarskie pesni). Cherkessk, 1958.
Статья поступила в редакцию 05.05.21
УДК 82
Lamina A.T., Cand. of Sciences (Economics), doctoral postgraduate, Department of Literary Studies and Journalism, Elets State University n.a. I.A. Bunin (Yelets, Russia), E-mail: Kamalovа[email protected]
ATTRACTION AND THE OPPOSITION TO UTOPIA IN THE NOVEL-ANTIUTOPIA AND IN THE WORKS OF RUSSIAN CYBERPANK. The article is dedicated to disclosure of the attraction and the opposition to utopia in the antiutopian novel and in works of Russian cyberpunk. It is noted that life of characters of Russian cyberpunk which differ in behavior atypical for the society described by the authors is subject to the laws of attraction. The article concludes that both genres - antiutopia and Russian cyberpunk - are opposed to utopia. This opposition can be analyzed at several levels: artistic, semantic and psychological. The artistic aspect is primarily
