CC BY
72
УДК 821.152.1-1+398.21
ЛЕГЕНДЫ, ПРЕДАНИЯ И ПЕСНИ ПРО ОХОТНИКА БИЙНЕГЕРА.
ЭВОЛЮЦИЯ СТАНОВЛЕНИЯ КОНТЕКСТА
© 2018
Малкандуев Хамид Хашимович, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник сектора карачаево-балкарского фольклора Институт гуманитарных исследований КБНЦ РАН (360000, Россия, Нальчик, улица Пушкина, 18, e-mail: [email protected])
Аннотация. В статье впервые в карачаево-балкарской фольклористике рассматриваются проблемы взаимосвязи мотивов внесказочной прозы с мифологизированной народной песней «Бийнёгер». На ряде примеров в работе проводится убедительный анализ о возможности изначального появления легенд и преданий о трагической судьбе охотника Бийнёгера, носящих информативный характер, а затем, на их сюжетно-повествовательных координатах могла появиться и песня, которая со временем дополнялась новыми мотивами и языческими сказаниями. Существенное внимание обращается в статье на субэтнические особенности легенд, преданий и песни «Бийнёгер», время создания произведения, а также на кавказские и тюркские традиции в формировании данного мифо-эпическо-го памятника. Подчеркивается, что более архаичны и ближе к истине легенды и предания, бытующие в Балкарском (Черекском) ущелье, где сохранился ряд топонимов и этнонимов, связанных с охотничьей деятельностью легендарного Бийнёгера. Приводятся предания на данную тему, записанные нами из уст различных балкарских и карачаевских сказителей. Обращается особое внимание на проблемы историзма и мифологизма в них. Подробно рассматриваются проблемы сюжета, композиции и повествовательные особенности текста «Бийнёгер» и полной записи, выполненной кандидатом филологических наук Алимом Теппеевым.
Ключевые слова: миф, охота, Апсаты, Белая Коза, Бийнёгер, Балкария, Карачай, монолог, сюжет, композиция, диалог, стрела, молоко, охотничья собака, пространство, время, ономастика, община, язычество, Баксан, кабардинка.
LEGENDS, PREDICTIONS AND SONGS ABOUT THE HUNTER OF BIHINEGER. EVOLUTION OF THE CONTEXT
© 2018
Mаlkandyev Hamid Khashimovich, Doctor of Philology, leading researcher of the Karachay-Balkar folklore sector Institute of Humanitarian Studies KBSC RAS (360000, Russia, Nalchik, Pushkina Street, 18, e-mail: [email protected])
Abstract. In the article for the first time in Karachai-Balkarian folklore studies the problems of interrelation of the motives of the pre-scan prose with the mythologized folk song "Biygoyger" are considered.On a number of examples, a convincing analysis is made of the possibility of the initial appearance of legends and legends about the tragic fate of the hunter Bienyoger, which are informative in nature, and then, on their narrative-narrative coordinates, a song could appear that was later supplemented with new motifs and pagan tales. Essential attention is drawn in the article to the subethmc features of legends, legends and songs "Bienjager", the time of creation of the work, as well as the Caucasian and Turkic traditions in the formation of this mytho-epic monument. It is emphasized that the legends and legends that exist in the Balkarian (Cherek) gorge are more archaic and closer to the truth, where a number of toponyms and ethnonyms related to the hunting activity of the legendary Bienjoger were preserved. Legends on this subject are given, which we recorded from the mouths of various Balkarian and Karachai storytellers. Special attention is paid to the problems of historicism and mythology in them. The problems of the plot, compositions and narrative features of the text and the complete recording of the text "Bienjager" by Ph.D. Alima Teppeeva.
Keywords: Myth, hunting, Apsaty, White Goat, Bienjager, Balkaria, Karachay, monologue, plot, composition, dialogue, arrow, milk, hunting dog, space, time, onomastics, community, paganism, Baksan, rabardian.
Целью данного исследования является установить жанровую особенность, выявить реальные, мифические и типологические особенности народной лиро-эпической поэмы «Бийнёгер», в зарождении и появлении которой могли сыграть существенную роль карачаево-балкарские легенды и предания.
Вокруг ее содержания, сюжетно-повествовательных особенностей, реальности и вымышленности главного персонажа произведения - легендарного Бийнёгера в периодической печати и отдельных изданиях, бывали иногда споры и высказывания, носящие не совсем научный характер. Она опубликована в ряде сборников по карачаево-балкарскому фольклору [1, с. 72-77], где следует особо выделить шесть вариантов текстов в фундаментальном издании «Антология народной музыки балкарцев и карачаевцев» [2, с. 141-182.]. В основном они представляют большую ценность как произведения народного музыкального искусства, сохраняя основные сюжетно-повествовательные элементы песни.
Однако, вне поля указанного исследования остаются устные сказания и самый крупный мифо-эпического характера вариант данного произведения в записи народного поэта КБР Саида Шахмурзаева и кандидата филологических наук Алима Теппеева. На анализе этого произведения мы остановимся позднее и постараемся дать ей научно-взвешенную, аргументированную оценку.
Следует подчеркнуть, что сложность здесь порождает установление возможных временных событий, воспеваемых в песне. Тем более, что наложило на нее ощутимый отпечаток время, породившее мифические мотивы и труднообъяснимое сплетение вероятных реальных событий с вымышленными, хотя это и вполне допустимо в фольклорной традиции.
В прошлом кратко касались этой песни в своих исследованиях А.И. Караева [3, с. 30-35], Р.А. Ортабаева [4, с. 31-36] и Х.Х. Малкондуев [5, с.49-81, с. 38-47], которые в основном опирались на наиболее популярные ее варианты. Указанные авторы в основном делали акцент на сюжетно-повествовательных особенностях текста, обходя легенды и предания, породившие ее, как выдающееся явление карачаево-балкарской устной поэтической словесности.
Из бытующих субэтнических вариантов, наибольший интерес представляют тексты, записанные в Черекском ущелье (Балкарии) и в Карачае. Если в малкарских (балкарских) текстах преобладают повествования эпического характера о причине трагедии Бийнёгера, его происхождении и патронимии, то в карачаевских центральное место отводится лирическому женскому монологу ее возлюбленной, кабардинки Бабух из Бабугея, произнесенной ею у подножья скалы, где он застрял, и целые семь дней и ночей находится беспомощный, на этой вы-
соте.
Чтобы провести анализ данного произведения, необходимо остановиться на истоках, породивших его появление, эволюцию сложения мотивов, как художественного творения народа, ибо, без этого не будет полноценным наше исследование.
Прежде всего нас интересовали предания и легенды, легшие в основу возникновения данного мифоэпическо-го памятника, которые могли бы до некоторой степени дать объяснение места, времени и причины его появления. Что могло побудить мастеров народной словесной культуры к его созданию? Постараемся ответить на эти нелегкие вопросы.
Материалы, которыми мы располагаем, говорят следующее: «Некогда в Большой Балкарии жил знаменитый охотник и скалолаз по имени Бийгёнер, который, увлекаясь промыслом, больше ночевал в пещерах и скалах, чем у себя дома. Он был из княжеской патронимии Абаевых и атаула Гезоховых, которые вымерли от чумы. А мать была из дигорских князей Кубатиевых. Однажды, его старший брат Омар заболевает какой-то страшной болезнью, произносить которую не принято. Ходила молва, что молоко белой дикой козы излечивает от любой болезни.
Поверив этому, он берет с собой у своих родственников по матери, князей Кубатиевых, одну из охотничьих собак и отправляется на охоту, с целью подоить это животное и спасти от смерти своего брата. По пути к промыслу, он встречает белобородого старца, который напутствует ему не стрелять в животное белой масти, ибо, он будет проклят небесами и самим Апсаты, покровителем благородных животных.
На рассвете, в горах Уштулу, что находится в 10-12 км. выше старинных поселений Уллу Малкъар (Большая Балкария), он встречает стадо диких коз, среди которых паслась и коза белой масти. Гнался за нею до скалы, которую в народе называют Бийнёгер Тауу - (Скалой Бийнёгера). Когда начало темнеть, животное вдруг исчезает из его глаз. Но продолжая преследовать ее, охотник поднимается в труднодоступную высоту, где снова замечает животное и делает он последнюю попытку пристрелить козу.
Вдруг черный туман окутывает скалу, вокруг становится темно и он, беспомощный, со своей охотничьей собакой проводит там всю ночь. Семь дней он находится в таком опасном состоянии.
Приходят к нему на помощь мастера лазания по скалам, друзья-охотники и многочисленные родственники из Дигории и Большой Балкарии. Больше всех уговаривает его спрыгнуть со скалы одна из его жен, которая была то ли дигорка, то ли кабардинка.
Обессиленный, немощный, он находится там семь дней. На восьмой день, останки охотника и его собаки Бойнак находят под этой скалой, где и хоронят его. Долгое время эту скалу называли «Бийнёгер Къаясы» - (Скалой Бийнёгера), а груду аккуратно сложенных камней под нею «Бийнёгерни Къабыры» - (Могилой Бийнёгера). Остальное все очевидно, люди придумывали несколько позднее.
Песня же «Бийнёгер» была очень любима в народе. В разных ущельях исполняли ее по-разному» [6]. Это предание записывалось нами с 1977 по 1985 годы в Верхней Балкарии из уст прекрасных знатоков фольклора Темукуева Биазрука, Хозаева Хусея, Хуболова Хамзата, Темукуева Мукая, Гузеева Ахии, Хуболова Нану, Карчаева Жекерия, рассказы которых мало чем отличались друг от друга.
Внимательное изучение возможных аспектов порождения песни, начиная из устных сказаний и первой ее публикации до записей 1980 г. говорят в пользу того, что в создании и формировании песни о трагической судьбе реального охотника Бийнёгера вполне допустимо могли лечь небольшие предания, носящие изначально информативный характер. 110
Со временем на устах носителей фольклора они начали обрастать мифологизированными мотивами, которые вполне вписывались в мировоззренческую идеологию язычников, обожествлявших животных белой масти, почитавших покровителей охоты и лесных зверей Апсаты, а также верящих в сны, колдунов и почитавших священные места.
На наш взгляд, широкораспространенный мотив наказания охотника за его жестокость в отношении диких благородных животных и их покровителя, мог существовать в карачаево-балкарском фольклоре с давних времен, как унаследованная мифическая древнекавказ-ская культура, на чем мы остановимся несколько позднее.
Возникнув в Большой Балкарии, где очевидно развивались реальные события, связанные с трагедией Бийнёгера, и распространяясь со временем на запад, в другие ущелья, в иных пространственных условиях, песня могла носить на устах ее исполнителей вариантный, субэтнический характер, сохраняя основные сю-жетно-повествовательные элементы в ней, следующего характера: у бывалого охотника из Большой Балкарии Бийнёгера заболевает неизлечимой болезнью брат Омар; знахари предсказывают, что его может вылечить только молоко дикой белой козы или белой оленихи; охотничью собаку он достает у своих родственников, дигор-ских князей Кубатиевых; отправляясь в путь, в районе Уштулу он встречает белобородого старца, который предрекает ему смерть, если он ранит или убьет дикую козу белой масти; когда рассветало, неожиданно ему навстречу попадается коза белой масти, за которой он гоняется до Хулама, Чегема и Баксана и застревает на вершине скалы Къысыр Кая, где обращается к животному с вопросом, дойная она коза или нечистая сила (шайтан и джин); на это она отвечает, что она не шайтан и не джин, а любимая дочь Апсаты Фатима, и что желает Бийнёгеру мучительной смерти за беспощадное истребление дичи; проклятия Фатимы сбываются, и он, застревает на скале. Несколько дней проводит там; чтобы спасти его собираются люди из Холама, Чегема, Баксана, Дигора, но, беспомощные они возвращаются обратно; вдруг выздоровев, к подножию той скалы подходит брат Бийнёгера -Омар, который обращается к нему со словами, что, если он не спрыгнет со скалы, одну из его дочерей продаст на восток, другую на запад, а с его женой будет любов-ничать на его глазах; тогда он отвечает Омару, что его не уговорить подобными условиями, а если хочет ему помочь, то в Кабарде живет его возлюбленная, к советам которой он бы прислушался.
Омар исполняет его просьбу, и в своем кратком обращении-монологе возлюбленная убеждает Бийнёгера спрыгнуть с этой скальной пропасти вниз, что он и совершает в отчаянии; видя его изуродованные останки, возлюбленная в отчаянии наносит себе удар в живот ножницами и умирает возле Бийнёгера.
Как отметили выше, целью нашего исследования было изучить особенности сюжетно-повествовательных координат в динамике, и связи с временно-пространственными художественными константами, выделяя значимые, опорные формулы. Этого можно достичь, внимательно изучив основные варианты песни, бытующие во всех субэтнических обществах карачаево-балкарского народа, начиная с Верхней Балкарии до Карачая.
На наш взгляд, в основу данной песни могли лечь вполне реальные события, происходившие в Большой Балкарии, где проживала наиболее древняя субэтническая группа карачаево-балкарского народа.
Жители данного небольшого региона славились как носители древнейшей словесной культуры: обрядово-мифологической поэзии, нартского эпоса, сказок, героических, лирических и детских песен. Они долго почитали священные деревья, камни и рощи, где с установлением ислама (начало XIX в.) язычество начинает терять силу, но как мировоззрение в сознании людей окончательно Baltic Humanitarian Journal. 2018. Т. 7. № 3(24)
не прекращало свое существование даже в ХХ веке.
Внимательное изучение всех доступных нам легенд, предании, а также песенных текстов, подталкивает нас к следующим выводам: предания и легенды в инвариантной форме, очевидно, начали появляться спустя несколько десятилетий, после трагического случая, связанного с судьбой легендарного охотника Бийнёгера, если - только это имело место в жизни. Затем начала складываться и песня. Это могло, на наш взгляд, происходить в конце XVII - начале XVIII века.
Исходя из содержания ряда текстов легенд, преданий и песен в пользу этого говорят следующие факты: персонаж поэмы (Омар, Фатима) носят исламские имена, что никак нельзя игнорировать. Очевидно это было несколько поздним напластованием в карачаево-балкарскую ан-тропонимию; упомянутые дигорские князья Кубатиевы, отделившись от Бадилят, основали собственную патронимию, по мнению ученых, не раньше XVII века [7]; присутствие же мифических мотивов о белой козе и диалога ее с Бийнёгером сцена, когда направленное на нее ружье не стреляло и охотничья собака не двигалась с места; выздоровление тяжелобольного брата Омара, который уговаривает его спрыгнуть со скальной вершины вниз; лирический плач-монолог возлюбленной Бийнёгера могли появиться в период господства язычества в сознании людей, породивших эти сказания согласно их верованиям и мировоззрении.
Перед тем, как перейти к анализу наиболее крупного, эпического характера поэтического текста «Бийнёгер», кратко остановимся на субэтнических особенностях произведения.
Так, сюжетная ситуация о том, как мог выздороветь тяжелобольной брат Бийнёгера Омар, присутствует только в одной из наших записей, когда дочь бога диких животных Фатима, в образе козы, обращаясь к Бийнёгеру, восклицает:
Тегерегинг туман болсун,
Чарс болсун.
Къарындашынг Омар а,
Ол ит ауруудан сау болсун [8, с. 75].
Чтобы тебя туман окутал Сильно окутал Чтобы твой брат Омар, Выздоровел от этой собачьей болезни!
Текст этой интереснейшей песни был записан нами в Верхней Балкарии в 1979 г. Её исполнителем был местный житель, прекрасный знаток фольклора Хозаев Хусей.
Другая сюжетная ситуация в ней, когда преследуя козу, охотник близко подходит к ней, ружье не стреляло и не двигалась с места охотника собака Бийнёгера, присутствует только в карачаевском варианте текста: Шкогуму шакалгъа салдым, чакъмады, Эгер итиме: «Юс!» - дедим да чапмады [9, с. 168].
Ружье поставил на курок, не стреляло Охотничьей собака воскликну: «Юс!», не двигалась (с места).
Диалог между Бийнёгером и богиней, дочерью Апсаты Фатимой, в развернутой, вопросно-ответной форме получил развитие опять-таки в карачаевских вариантах текста.
В 1981 г. один из самых талантливых носителей фольклора, карачаевец из а. Сары-Тюз Абусалий Узденов рассказал следующую легенду о Бийнёгере: «Как я слышал из уст пожилых людей, он был малкарлы из Большой Балкарии. Очень любил охоту, истреблял беспощадно диких коз, туров и оленей. Однажды эти животные пожаловались Апсаты, что им нет покоя от этого охотника. Вскоре он поручает своим детям наказать Бийнёгера за его жестокость в отношении его животных.
Любимая дочь Апсаты Фатима, которая отличалась
коварством, берет на себя исполнить это. Она завлекает его в Баксанское ущелье, а затем в опасную скалу, насмехается над ним и возвращается к себе в логово. Прощаясь, она произносит в адрес охотника пожелание-проклятие, чтобы он последний раз поднимался на промысел охоты, и чтобы он живым не вернулся домой.
После этого случая, в Большой Балкарии, стали осторожно относиться к добыче диких животных.
А любимая жена Бийнёгера была карачаевка из древнего рода Боташевых [10].
Наиболее сложным для анализа является вариант текста «Бийнёгер» [11], представленный кандидатом филологических наук А.М. Теппеевым для 1 тома «Свода карачаево-балкарского фольклора», где собираются материалы по обрядово-мифологической поэзии, древним верованиям и культам.
Это произведение является, если не брать во внимание повествование богатырского эпоса «Нарты», самым крупным по объему поэмой мифо-эпического характера, с весьма сложными, не соответствующими в ряде мест с сюжетно-структурными элементами других вариантов данного текста.
Мы кратко остановимся на особенности сюжета и композиции его, а затем постараемся дать свое понимание научного осмысления произведения в контексте с его анализом в сравнительном плане с другими текстами, что поможет нам раскрыть поставленную нами проблему.
Системно-аналитическое исследование показало, что он состоит из 357 двустиший, 16 четверостиший, двух восьмистиший, одного шестнадцатистихотворной и одного восьминадцатистихотворной строфы, что в целом составляет 1512 стихотворно-поэтических строк, формирующих данное произведение как целостное, завершенное мифо-эпическое полотно.
Исходя из повествовательных особенностей, условно текст делится на тридцать один раздел, в котором главное внимание уделяется его содержательным особенностям и завершающей авторской мысли о каком-либо значимом событии.
В первых трех разделах повествование носит не характерный для других вариантов композиционные особенности, в котором авторский монолог начинается с того, что князь Гезох жил в ауле Гестенти и было у него трое сыновей: Кайсын, Омар, Бийнёгер, каждый из которых увлекался привычным для себя занятием; Кайсын занимался разведением домашнего скота, Омар вел веселый образ жизни, напоминающий блудного сына, а Бийнёгер был последователем своего отца и увлеченно занимался охотой. Вскоре наступает старость, слабость, и почувствовав приближение смерти, Гезох собирает своих сыновей и делает завещание, в котором желает им быть в жизни сплоченными. Бийнёгеру он дарит своё ружье и охотничью собаку Сарыкулак, а также дает наставление - чрезмерно не истреблять стада Апсаты, ибо божество ему не простит этого; четвертый и пятый разделы текста посвящаются романтическим, предвещающим что-то нехорошее снам Бийнёгера, где несколько обеспокоенный, он обращается к своей возлюбленной Бабух из Бабугея и та советует ему прекратить истреблять дичь, ибо он получит гнев Апсаты.
Далее повествуется о том, что возвращается откуда-то тяжелобольной старший брат Бийнёгера Омар, который в диалоге с ним просит о помощи, а знахари предсказывают, что его может вылечить только молоко белой моралихи. В отчаянии, он обращается за советом к любимой женщине Бабух, которая уговаривает не преследовать белую маралиху, ибо ее доит сам Апсаты и воздержаться на этот раз от охоты, ибо это может закончиться трагедией.
Далее элементы композиции текста носят не столько фольклорный, сколько отточенный литературный характер: здесь произносятся лирические монологи «Песня Жумарук» (дочери Апсаты), «Песня Белой маралихи»,
«Песня Апсаты», «Песня скалы», направленные против Бийнёгера и «Песня-табу Бийнёгера», в которой охотник полон решимости достичь своей цели.
Подобные художественные условности весьма сложно вписываются в фольклорный контекст, так как традиционно они неприемлемы для карачаево-балкарскогой утсной словесности.
Действия из Баксанского ущелья здесь переносятся в Чегем и Холам, а затем в Ынгырай (Балкарию), что совершенно противоречит сюжетно-повествовательным канонам произведения, так как события здесь развиваются с востока на запад. Преследует Белую маралиху охотник даже в Карачае (Муху, Уллу Лахранг и т. д.).
Интересен в композиционном и повествовательном плане диалог между Бийнёгером и дочерью Апсаты Жумарук, которая весьма искусно, образно адресует герою отрицательные эпитеты, а также желает ему мучительной смерти.
Здесь снова появляются лирического характера художественные условности - монологи «Песня скалы», «Песня ветра», «Песня белой маралихи», основное содержание которых в осуждении действий Бийнёгера за его жестокость.
Интересны сюжетные элементы в завершающей части текста, когда животное сбрасывает с себя шкуру и перед охотником предстает удивительной красоты девушка, которая признается, что она не олениха, которую можно доить, а дочь Апсаты, и что трагична будет его судьба.
Эти последние события в жизни Бийнёгера происходят возле скалы Мускак, в Черекском ущелье в Балкарии, где в отличии от других вариантов, описание сцены,связанной с застрявшим на скале Бийнёгером носит более развернутый характер. Особое внимание в авторском повествовании отводится образу его возлюбленной Бабух, подчеркивая способность женщины на большую любовь.
Здесь к месту вопрос, почему действия начинаются в Баксанском ущелье и переносятся в Черекское Балкарское ущелья, где изначально зародились легенды, предания и песня «Бийнёгер».
Мы бы на это ответили следующим образом: не исключено, что на каком-то временном этапе у носителей данного текста, проживающих в Баксанском ущелье, в сознании могла осесть мысль, почему бы эти интересные события в песне не перенести в наше ущелье. И со временем это вполне могло осуществиться. Изобилие художественных условностей в песне, на наш взгляд, объясняется позднейшим напластованием в текст литературных сюжетно-повествовательных норм, в которых могли принимать участие ряд образованных и способных людей, обладающих мастерством поэтического мышления.
Между вступительной частью текста и ее развязкой встречаются десятки и сотни сюжетных схем и композиционных координат, через которые проходят множество художественных сцен и неожиданностей. Возвращение событий в конце текста в Черекское ущелье, где и гибнет герой поэмы Бийнёгер, говорит о том, что из мысли и сознания сказителей Баксанского ущелья не могли стереться существенные сюжетные элементы традиционной, инвариантной системы песни, зародившейся изначально в Большой Балкарии.
Автор записи рассматриваемого текста Алим Теппеев об этом произведении написал две интересные статьи [12]. Хотя они и не носят научного характера, в них содержится рациональное зерно о зарождении, субэтническом характере и критический подход в отношении некоторых авторов, утверждавших какого рода племени мог быть легендарный Бийнёгер.
В какой-то мере вызывает интерес его статья «Эпос о Бийнёгере», опубликованная на страницах художественного журнала «Литературная Кабардино-Балкария». Следует отметить, что в данной работе много спорных, с 112
научной точки зрения весьма сомнительных страниц, на что мы не будем акцентировать своё внимание.
Так, касаясь поэтического достоинства интереснейшего варианта текста «Бийнёгер», в нашей записи 1978 г. А. Теппеев дает ей высокую оценку: «... наиболее полный, в нем много новых, неизвестных до сих пор моментов мифической истории Бийнёгера, которые отражают крупнейшие качественные изменения в материальной и духовной жизни древнего населения Баксанского ущелья» [13]. И почему-то он не указывает ни исполнителя, ни автора записи. Что касается Баксанского ущелья, здесь оно вообще не упоминается, а события с начала до конца происходят в Большой Балкарии.
Относительно автора записи данного текста и исполнителя крайне поверхностно подошел д.и.н. М. Дж. Каракётов. Так, не имея на это никакого основания функции, собирателя и исполнителя он присваивает лицам, не имеющим никакого отношения к этому делу [14, с. 377-382]. Все это, конечно, выглядит весьма странно.
Следует кратко остановиться и на поэме «Бийнёгер», изданной д.ф.н. профессором М.А. Хабичевым, которую мы бы назвали одной из полных, мастерски сформированных вариантов данного текста. Однако, вызывает большое сомнение суждение автора о времени и месте создания его, где не опираясь на какие-либо факты он пишет: «Есть все основания полагать, что карачаевская народно-эпическая поэма «Бийнёгер» сложена в конце XII - начале XIV вв. в крепости Басиат-кале, расположенной в верховьях Баксанского ущелья» [15]. Такую уверенность ученому при определении времени появления фольклорного текста, могут дать лишь архивные материалы или рукописи, о которых мы не имеем никаких сведений.
Мотив жестокого охотника и его жертвы - козы, за что он наказывается Всевышним, не редкое явление в устной традиции и других народов Кавказа. Так, исследователь фольклора народов Дагестана М.Р.Халидова пишет: «В рутульской мифологии особенно показательны в этом отношении предание «Охотник на скале», построенное на широко распространенном, общекавказском мотиве заманивания охотника прекрасной девушкой, покровительницей зверей на неприступную скалу. Смерть охотника в этих легендах, преданиях вызвана тайной силой-гневом покровительницы охоты, зверей.
В предании «Охотник на скале» повествуется о том, что один из охотников убил мараленка, находившегося рядом с девушкой, с длинными распущенными волосами, в белом одеянии. Она произнесла проклятие: «Пусть и твою мать постигнет такое же горе».
Тут же раздался страшный грохот, и охотник оказался как бы в каменном мешке. Прибежавшие по зову его друга односельчане пытались спасти охотника, но тщетно» [16, с. 358-364].
Изучение ряда легенд, преданий и песен о исследуемой проблеме показало, что его сюжетно-повествова-тельный фон вобрал в себе традиции древне-кавказской и тюркской мифической культуры. Так, мотив культа животного белой масти был широко распространен в древнетюркском язычестве [17]. В архаическом воззрении кавказского субстрата же получил развитие мотив о наказании охотника могущественными силами природы за его жестокость [18]. Таким образом, мы кратко рассмотрели возможные этапы формирования большого мифо-эпического текста «Бийнёгер», который в процессе своего становления как крупное поэтическое полотно мог выбрать как вполне допустимые реальные события, так и мифические напластования из богатого устными традициями языческого мировоззрения, в котором воспевались покровители охоты, благородных зверей, стихий и священных мест. Здесь к месту привести суждение выдающегося русского фольклориста В.П. Аникина: «Совершенно в фольклоре-результат долголетней деятельности масс, постоянно корректировавшей творчество отдельных лиц. Смена традиции так же, как и Baltic Humanitarian Journal. 2018. Т. 7. № 3(24)
рождение, утверждение их в творчестве масс происходят не в результате деятельности отдельных художников-новаторов. Изменение традиции в истории народного искусства - плод деятельности огромного числа лиц, ищущих новые формы для воплощения идей и образов, рожденных новой исторической эпохой» [19].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Эски карачай джырла. Старинные карачаевские песни. Микоян-шахар, 1940. С.35; Антология карачаевской поэзии. Ставрополь, 1965. С.44; Антология балкарской поэзии. Нальчик, 1959. С.46; Карачаево-балкарский фольклор. Хрестоматия. Нальчик, 1996.
2. Антология народной музыки балкарцев и карачаевцев. Мифологические и обрядовые песни и наигрыши. ФГБОУ ВПО «Северо-Кавказский государственный институт искусств. КБИГИ КБНЦ РАН. T.I. Составители И.Рахаев, Х.Х. Малкандуев. Нальчик: Издательство М. и В.Котляровых. 2015. 432 с.
3. Караева А.И. О фольклорном наследии карачаево-балкарского народа. Черкесск, 1961. 79 с.
4. Ортабаева Р.-А. Карачаево-балкарские народные песни «Черкесск», 1967. 152 с.
5. Малкондуев Х.Х. Охотничий миф и поэзия балкарцев и карачаевцев. Заметки // Актуальные вопросы кабардино-балкарской фольклористики и литературоведения. КБИФЭ при Совете Министров КБАССР. Нальчик, 1986. 175с.; Обрядово-мифологическая поэзия балкарцев и карачаевцев. КБИФЭ КБНЦ РАН. Нальчик: «Эль-Фа», 1996. 271с.
6. Материалы фольклорной экспедиции 1977-1985 гг. Запись проводилась Х.Х. Малкондуевым в ауле Верхняя Балкария.
7. Блиев М.М. Русско-осетинские отношения. Орджоникидзе, 1970. 43 с.
8. Карачаево-балкарский фольклор. Хрестоматия. Нальчик, 1996. 75 с.
9. Антология народной музыки балкарцев и карачаевцев... 168 с.
10. Материалы фольклорной экспедиции по Карачаево-Черкесской автономной области. Октябрь, 1979. Информатор Сары-Тюз. Узденов Абугали. Запись Х.Х. Малкандуева.
11. Архив КБИГИ. Балкарский фольклорный фонд. Личный фонд А. Теппева. Запись 16 июня 1968. Исп. Кочкаров Т. Х. (1880 г.р.).
12. Теппеев Алим. Эпос о Бийнёгере. Эссе // Литературная Кабардино-Балкария. Нальчик, 2005. № 6. С. 47-66; Газ. «Заман» - Время. Теппеев Алим. Баян охотника Бийнёгера. № 30 (17427) 2006 г. 18 февраля.
13. Теппеев Алим. Эпос о Бийнёгере....48 с.
14. Каракетов М.Дж. Приложение. Карачаево-балкарский фольклор. (Составитель М.Д. Каракетов) // Карачаевцы и балкарцы: язык, этнография, археология, фольклор. Серия «Кавказ: народы и культуры». М.: Наука, 2001. 429 с.
15. Хабичланы М.А. Бийнёгер. Карачаевская народная поэма. Черкесск, 1984. С. 28.
16. Халидова М.Р. Общекавказское, этноспецифи-ческое в мифологии народов Дагестана // Актуальные проблемы гуманитарного знания в ХХ1 веке: состояние и перспективы развития. К 90-летию академика Г.Г. Гамзатова: материалы Международной научной конференции. Махачкала, 2016. 798 с.
17. Урманчеев Ф. По следам Белого Волока // Советская тюркология. Баку, 1978. № 6; С.12-23; Алексеев Н.А. Ранние формы религии тюркоязыч-ных народов Сибири. Новосибирск, 1980; С.254-255; Кляшторный С.Г. Рабы и рабыни рунической письменности Монголии / Древние культуры Монголии. Новосибирск, 1985. 160 с.
18. Варсаладзе Е.Б. Грузинский охотничий миф и поэзия. М.: Наука, 1976. С. 80; Чиковани М.Я. Фольклор и мифология // Проблемы фольклора. М.: Наука, 1975. 362 с.; Карачаево-балкарский фольклор. Сост. и ав-
тор предисловия Л. Чиладзе. Серия «Кавказский дом». Тбилиси, 1995. 84 с.
19. Аникин В.П. Об антиисторизме в изучении традиционного фольклора // Русский фольклор. Т.6. М. 1961. С. 61.
Статья поступила в редакцию 30.07.2018 Статья принята к публикации 27.08.2018
