СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ СТАДИИ ОБРАЩЕНИЯ ПРИГОВОРА ИЛИ ИНОГО ИТОГОВОГО СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ К ИСПОЛНЕНИЮ Текст научной статьи по специальности «Право»

УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС

Criminal trial

УДК 343.83

https://doi.org/10.53993/2078-3914/2023/1(54)/128-139

А. Б. Диваев

СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ СТАДИИ ОБРАЩЕНИЯ ПРИГОВОРА ИЛИ ИНОГО ИТОГОВОГО СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ К ИСПОЛНЕНИЮ

Этап обращения приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению явно недооценен в уголовно-процессуальной теории. Обычно его принято рассматривать в контексте исследования стадии исполнения приговора, как ее структурный элемент. Между тем, изучение природы этой деятельности дает основания полагать, что обращение приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению — это самостоятельная завершающая стадия уголовного судопроизводства. В статье дается обоснование этой позиции, раскрывается структура и содержание стадии обращения приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению, обращается внимание на недостаточность уголовно-процессуального регулирования этой деятельности. В связи с этим формулируются предложения по совершенствованию законодательства.

Ключевые слова: исполнение приговора; обращение к исполнению; стадия уголовного судопроизводства; правоприменение.

Для цитирования: Диваев А. Б. Структура и содержание стадии обращения приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению // Вестник Кузбасского института. 2023. № 1 (54). С. 128-139. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2023/1(54)/128-139.

A. B. Divaev

THE STRUCTURE AND CONTENT OF THE STAGE OF APPEAL OF A SENTENCE OR OTHER FINAL COURT DECISION IN A CRIMINAL CASE FOR EXECUTION

The stage of the appeal of a sentence or other final court decision in a criminal case to execution is clearly underestimated in criminal procedure theory. It is usually accepted to consider it in the context of the study of the execution stage of the sentence, as its structural element. Meanwhile, the study of the nature of this activity gives reason to believe that the appeal of a verdict or other final court decision in a criminal case to execution is an independent final stage of criminal proceedings. The article substantiates this position, reveals the structure and content of the stage of appeal of a sentence or other final court decision in

© Диваев А. Б., 2023 © Divaev A. B., 2023

a criminal case for execution, draws attention to the insufficiency of criminal procedural regulation of this activity. In this regard, proposals are being formulated to improve the legislation.

Keywords: execution of a sentence; appeal to execution; stage of criminal proceedings; law enforcement.

For citation: Divaev A. B. The structure and content of the stage of appeal of a sentence or other final court decision in a criminal case for execution. Vestnik Kuzbasskogo in-stituta [Bulletin of the Kuzbass Institute], 2023, no. 1 (54), p. 128-139. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2023/1(54)/128-139.

Предлагаемая вашему вниманию публикация является продолжением ряда статей, вышедших на страницах настоящего издания в прошлом (см., например, № 4 (3) за 2017 г., № 1 (42) и № 3 (44) за 2020 г.), и призвана развить идеи, высказанные в них. При этом мы не намерены повторяться, а поэтому лишь напомним те базовые положения, которые были озвучены в этих работах.

1. Природа уголовно-

процессуальной деятельности по исполнению приговора до сих пор не нашла своего окончательного концептуального обоснования в науке уголовного процесса, что прямо сказалось на эффективности уголовно-процессуального регулирования этой деятельности. И научное сообщество, и правоприменитель регулярно на разных уровнях указывают на крайне фрагментарный характер раздела XIV Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 2001 г. (далее — УПК РФ), регламентирующего деятельность по обращению приговоров, определений и постановлений к исполнению (глава 46 УПК РФ) и деятельность по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговоров (глава 47 УПК РФ). Притом раздела, изобилующего многочисленными правовыми неопределенностями, подчас ставящими суды в тупик. Не выправляет ситуацию и профильное постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.2011 № 21 (в ред. от 18.12.2018)

«О практике применения судами законодательства об исполнении приговора», которое хотя и снимает ряд острых вопросов частного характера, само по себе не способно решить основополагающую проблему и кардинально изменить сам подход к процессуальной регламентации деятельности по исполнению приговора. В настоящий момент, образно говоря, все усилия законодателя и высшего судебного органа общей юрисдикции нашей страны в данной сфере сводятся к купированию «симптомов», но не к избавлению от самой «болезни» — хронической недоурегулированности сферы уголовно-процессуальных отношений по исполнению приговора.

2. Традиционное сведение законодателем нормативных положений, регламентирующих деятельность по обращению приговоров, определений и постановлений суда к исполнению и деятельность по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, в один раздел УПК РФ создает ошибочную иллюзию единства их природы и, как следствие — представление о том, что эти виды уголовно-процессуальной деятельности — два элемента единой «стадии уголовного процесса», именуемой стадией исполнения приговора.

3. На самом деле уже ближайший анализ указанных видов уголовно-процессуальной деятельности показывает, что их природа не тождественна —

они совершенно самостоятельны. И более того, если один из них — деятельность по обращению приговоров, определений и постановлений суда — лежит в пределах производства по уголовному делу, то второй — рассмотрение и разрешение вопросов, связанных с исполнением приговора — образует самостоятельное дополнительное уголовно-процессуальное производство, которое никакого отношения к основному производству по уголовному делу не имеет.

4. Данное умозаключение вкупе с общетеоретическим представлениями о механизме применения права позволили нам сформулировать вывод, согласно которому деятельность по обращению приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению, на самом деле — не элемент «стадии исполнения приговора», а самостоятельная заключительная стадия производства по уголовному делу. По сути обращение приговора к исполнению — это и есть стадия исполнения приговора. Причем терминология здесь, по нашему мнению, не так важна, и данный этап производства по уголовному делу можно именовать и стадией обращения приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению, и стадией исполнения приговора. В то же время, дабы избежать ненужной путаницы и максимально подчеркнуть специфику содержания этой стадии, первый вариант ее наименования представляется нам более предпочтительным.

Отрадно, что предложенная конструкция вызвала отклик в научных кругах, что говорит о ее определенной научной ценности. В частности, она была подвергнута глубокому анализу в недавнем специализированном исследовании Л. А. Пупышевой, посвященном производству по рассмотрению и разре-

шению вопросов, связанных с исполнением приговора [2, с. 69-75]. По его итогам автор, не солидаризируясь с нашей позицией относительно процессуальной природы деятельности по обращению приговора к исполнению, высказала ряд заслуживающих внимание контраргументов, попутно рассматривая которые, мы постараемся разрешить титульную проблему данной работы и определить структуру и содержание стадии обращения приговора или иного итогового решения по делу к исполнению.

Обычно в качестве главных аргументов против признания за деятельностью по обращению приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению значения стадии высказываются следующие положения:

1. Считается, что «большинство» авторов обращение приговора к исполнению включают в структуру стадии исполнения приговора, в качестве отдельного ее элемента.

2. Противникам этой концепции непонятно, «какова процессуальная "география" судебных действий по исполнению самим судом оправдательных приговоров и исполнению приговоров в части освобождения осужденного из-под стражи в зале судебного заседания, контроля за приведением приговора в исполнение» [2, с. 71]. Другими словами, в случае если приговор исполняет сам суд — а это в некоторых случаях, о которых речь пойдет ниже, возможно — субъектный состав и содержание стадии обращения приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению не очевидны.

3. И, наконец, третий контраргумент. Как следует из традиционного понимания сущности уголовно-процессуальной стадии, каждая из них должна быть «насыщена» уголовно-

процессуальными отношениями, чего нельзя сказать об обращении приговора к исполнению» [2, с. 71]. По этой причине противники предложенной концепции рассматривают обращение приговора к исполнению как «организационно-распорядительное действие суда», но не стадию уголовного судопроизводства (или производства по уголовному делу, что одно и то же).

Очевидно, что первый контаргумент одновременно является и самым слабым из них. Что значит «большинство» авторов? И как количество сторонников или противников той или иной идеи сказывается на ее истинности? Думается, что «математический» подход здесь вряд ли приблизит исследователя к пониманию действительной природы деятельности по обращению приговора к исполнению. Как известно, в прошлом многие концептуальные идеи, поддержанные не просто «подавляющим большинством» узкого круга исследователей, а, буквально всем человеческим сообществом, опровергались самим ходом общественной жизни, ее объективными законами, и это приводило к их опровержению. Следовательно, тот факт, что некое «большинство» ученых-процессуалистов считают обращение приговора к исполнению элементом стадии исполнения приговора, ни о чем не говорит. В деле достижения научной истины «качество» теоретической мысли явно превалирует над ее «количеством».

В отличие от первого, второй и третий контраргументы более серьезны, но и они, на наш взгляд, при их ближайшем рассмотрении не выдерживают критики. В общем-то оба они сводятся к одному — этап обращения приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению не так насыщен уголовно-процессуальными отношениями, что позволяет усомниться в том, что здесь, в этой части производ-

ства по уголовному делу присутствует «целая» стадия. В привычном понимании уголовно-процессуальная стадия — это система отношений, складывающихся между многочисленными ее участниками, выражающихся вовне в виде последовательности совершаемых действий и принимаемых решений. Здесь же количество действий и принимаемых решений, действительно, невелико. Однако является ли это препятствием для признания обращения приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению стадией производства по уголовному делу? Как нам представляется — нет, не является, и вот почему.

Дело в том, что противники данной позиции, возражая против нее, снова качественным характеристикам этой деятельности предпочитают количественные. Обращение приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу — стадия производства по делу вовсе не потому, что ее содержание составляют то или иное количество процессуальных отношений, а в силу природы этой деятельности, ее предназначения, как элемента той конструкции, которую мы называем уголовным судопроизводством. Быть стадией — это объективное свойство деятельности по обращению приговора или иного итогового судебного решения к исполнению, независимо от сложности или насыщенности ее структуры.

Кроме того, как представляется, глава 46 УПК РФ явно не исчерпывает своим содержанием всех аспектов деятельности по обращению к исполнению, требующих уголовно-процессуального регулирования. На наш взгляд, целый ряд норм, имеющих объективно уголовно-процессуальную природу, в настоящее время содержаться в иных нормативно-правовых актах подзаконного характера и требуют своей трансформации

в положения уголовно-процессуального закона. Поясним выдвинутые тезисы.

Наш вывод о «стадийной» природе деятельности по обращению приговора или иного итогового судебного решения к исполнению в первую очередь предопределен общетеоретическими представлениями о структуре механизма правоприменения. Если углубиться в эту проблематику чуть больше, чем это принято делать в общем курсе «Теории государства и права», преподаваемом для студентов и слушателей юридических вузов и факультетов, несложно установить, что оно не исчерпывается «классическим» набором элементов: установлением фактических обстоятельств дела, толкованием нормы, подлежащей применению, квалификацией случившегося и принятием правоприменительного решения. В таком варианте правоприменение явно выглядит неоконченным, предстает в виде деятельности, осуществляемой «для самого» субъекта правоприменения. Между тем, в реальности все обстоит совершенно иначе, и правоприменение нельзя считать завершенным до тех пор, пока властное веление, направленное на реализацию нормы права, не доведено до его адресата, обязанного приступить к его исполнению. В противном случае норму права считать примененной нельзя, между принятием правоприменительного решения и его исполнением должен присутствовать этап, на котором субъект правоприменения дает распоряжение управомоченно-му субъекту на его реализацию, в силу чего у того возникает обязанность исполнить решение. С позиции той же теории права это распоряжение нужно рассматривать одновременно и как юридический факт, влекущий возникновение обязанности по исполнению решения, и как акт, в силу которого обязанный субъект приобретает правовую дееспо-

собность, становясь управомоченным реализовать те предписания, которые в этом решении содержаться.

На указанный недостаток общепринятого понимания механизма применения права неоднократно обращалось внимание в теории права. Причем первые упоминания о том, что принятием решения правоприменение не заканчивается, датируются еще 50-60-ми гг. XX в. В частности, П. Е. Недбайло, полемизируя с Л. С. Явичем, прямо указывал, что «применение правовых норм есть процесс, охватывающий как стадию издания актов, вызывающих правоотношения, так и стадию фактических, физических, материально-технических действий субъектов этих отношений, в результате которых... создается положение вещей, соответствующее предписаниям норм» [1, с. 164]. Так что предложенная конструкция правоприменительной деятельности не является каким-то новшеством, не апробированным наукой. Это вполне устоявшееся знание, представляющее собой более глубокий «срез» общеупотребимой правовой теории.

Предложенная модель действия механизма правоприменения вполне органично «накладывается» на производство по уголовному делу (уголовное судопроизводство), правоприменительная природа которого вряд ли может быть оспорена с позиции современной уголовно-процессуальной доктрины.

Так, в структуре уголовно-процессуальной деятельности, осуществляемой в рамках производства по делу, вполне очевиден познавательный элемент — уголовно-процессуальное доказывание, которое с позиции правоприменения являет собой не что иное, как этап установления фактической основы принятия решения по нему. Эта деятельность составляет «сердцевину»

уголовного судопроизводства. С ней, так или иначе, связаны и досудебное, и судебное производство по уголовному делу.

Не вызывает сомнений существование в механизме уголовно-процессуального правоприменения этапов толкования нормы уголовного права, подлежащей применению и правовой квалификации, лежащих в основе правовой мотивировки принимаемого итогового решения.

Естественно, присутствует в его структуре и сам этап принятия этого решения, выражающийся в постановлении приговора, вынесении определения или постановления о прекращении уголовного дела. Таким образом, все «классические» этапы-элементы правоприменительного механизма в системе производства по уголовному делу налицо.

Однако, что же происходит дальше, после того как итоговое решение по уголовному делу принято? Если следовать той логике, что уголовно-процессуальное правоприменение на этом заканчивается, то — ничего, и после его вступления в законную силу обязанность по исполнению итогового решения по делу возникает как бы сами собой, что невозможно. Выше мы уже упоминали, что для возникновения правоотношений — средства реализации прав и обязанностей — требуется юридический факт, т. е. юридически значимое действие или решение, с наличием которых закон связывает их возникновение, преобразование или прекращение. Очевидно, что таким фактом в рамках уголовного судопроизводства может выступать исключительно акт дачи распоряжения об исполнении итогового процессуального решения по уголовному делу, который осуществляется в рамках процедуры его обращения к исполнению, не ассоциируемой ни с одним другим элементом правоприменительного

механизма, а, следовательно, она — самостоятельный этап уголовно-процессуального правоприменения.

При этом то обстоятельство, что обращение приговора или иного итогового судебного решения по уголовного делу к исполнению является элементом уголовно-процессуального правоприменения, сам по себе не является достаточном обоснованием его «стадийной» природы. Однако именно он предопределяет этот вывод. Если производство по уголовному делу — процесс применения нормы уголовного права, результатом которого становится властное распоряжение суда об исполнении итогового решения по делу, логично предположить, что эта деятельность структурно является частью производства по делу. Любая другая конструкция, выносящая обращение к исполнению за рамки производства по уголовному делу — алогична, так как она искусственно разрывает уголовно-процессуальное правоприменение, оставляя завершающий этап этой деятельности за его пределами. Соответственно этому процессуальные границы производства по уголовному делу определяются моментом его начала — актом возбуждения уголовного дела, и моментом окончания — доведением распоряжения об исполнении итогового судебного решения по уголовному делу до сведения адресата. Все стадии производства по уголовному делу, а, следовательно, и все этапы уголовно-процессуального правоприменения располагаются «внутри» этих границ.

Несмотря на то, что совокупность стадий образует единое производство по делу, каждая из них относительно другой самостоятельна и предназначена для решения специфических характерных только для нее задач. При этом, принимая во внимание, что уголовно-процессуальное правоприменение может

осуществляться только в пределах производства по уголовному делу, а, стало быть, его стадий, сложно опровергнуть тот тезис, что их задачи имеют правоприменительную природу. Так, не секрет, что основу предварительного расследования составляет деятельность по установлению события преступления, лица виновного в его совершении, его виновности или, другими словами, уголовно-процессуальное доказывание. С точки зрения правоприменения эта деятельность — не что иное, как установление обстоятельств уголовного дела — фактической основы для принятия итогового правоприменительного решения.

Продолжает разрешаться эта правоприменительная задача и в стадиях производства в суде первой и апелляционной инстанции. Здесь меняется система средств и способов доказательственной деятельности, однако базовая задача этих стадий с точки зрения правоприменения остается прежней — установить обстоятельства случившегося, т. е. рассмотреть уголовное дело.

Такие элементы уголовно-процессуального правоприменения, как толкование норм уголовного права, подлежащих применению в данном уголовном деле, и квалификация содеянного, а также принятие итогового решения по делу (приговора, постановления, определения о прекращении уголовного дела) наиболее выпукло проявляют себя в стадиях судебного разбирательства уголовного дела. Реализуются эти правоприменительные задачи в процессе формирования внутреннего убеждения судьи, лежащего в основе принимаемого решения, а впоследствии в ходе совещания судей и его постановления, порядок которых регламентирован уголовно-процессуальным законом. На языке уголовно-процессуального закона эти три элемента уголовно-процессуального

правоприменения, называются обобщающим термином — разрешение уголовного дела.

Как видим, для каждой традиционно выделяемой правоприменительной задачи уголовно-процессуальный закон предусматривает свой вид процессуальной деятельности, осуществляемой в рамках той или иной уголовно-процессуальной стадии. Если следовать этой логике, для чего нет видимых препятствий, то заключительный элемент уголовно-процессуального применения, коим является дача властного распоряжения об исполнении итогового решения по делу и доведение его до сведения адресата, воплощаемая в деятельности по обращению его к исполнению, также должна занимать свое место в системе стадий уголовного судопроизводства. Причем напомним: эта деятельность не может быть включена в структуру стадий судебного разбирательства, так как она решает свои самостоятельные задачи, отличные от задач рассмотрения и разрешения уголовного дела, присущих им. Отсюда единственно верным выводом представляется следующий: деятельность по обращению приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению есть не что иное, как завершающая стадия уголовного дела, задача которой состоит в создании условий для реализации властного предписания, содержащегося в этом решении.

Что же касается «насыщенности» этой стадии уголовно-процессуальными отношениями, а, следовательно, сопутствующими им процессуальными действиями и решениями, то, во-первых, повторим, мы не придаем особого значения этому критерию «стадийности». Для нас это свойство того или иного сегмента уголовно-процессуального производства предопределено его каче-

ственными, а не количественными характеристиками. И во-вторых, имеющаяся в наличии система норм главы 46 УПК РФ, по нашему мнению, содержит в себе явно не все нормы, объективно нуждающиеся в уголовно-

процессуальном закреплении. А следовательно, процессуальная деятельность по обращению приговора или иного итогового решения по уголовному делу к исполнению несколько более сложна, нежели чем это может показаться из анализа «видимой» части ее процессуальной регламентации.

Итак, согласно ч. 4 ст. 390 приговор обращается к исполнению судом первой инстанции в течение 3 суток со дня его вступления в законную силу или возвращения уголовного дела из суда апелляционной инстанции. Сразу обращает на себя внимание установленный законом срок для обращения приговора к исполнению, что говорит о протяженности и структурированности этой деятельности, а не о ее одномоментном характере, как это представляется на первый взгляд. Другими словами, обращение к исполнению — это не только сам акт дачи распоряжения об исполнении, но и деятельность, предшествующая ему.

Что же до продолжительности срока, который может показаться недостаточным для стадии, то это возражение парируется достаточно просто, так как его размер сам по себе ни о чем не говорит. Уголовно-процессуальный закон знает еще одну стадию с таким же небольшим общим сроком, исчисляемым 3 сутками — стадию возбуждения уголовного дела. Однако факт того, что это уголовно-процессуальная стадия, в настоящее время общепризнан, несмотря на такой весьма непродолжительный ее срок, и дискуссия в основном ведется только по вопросу о необходимости этой стадии.

Более того, содержание норм уголовно-процессуального закона позволяет усомниться в том, что срок стадии обращения приговора или иного итогового судебного решения по уголовному делу к исполнению ограничивается 3 сутками. В ч. 5 и 6 ст. 393 УПК РФ содержится схожая по природе обязанность учреждений и органов, на которые возложено исполнения наказания, немедленно известить суд, постановивший обвинительный приговор, о его исполнении или месте отбывания наказания осужденным. Ее закрепление в УПК РФ говорит об уголовно-процессуальном характере этой обязанности, а, следовательно, и возможности ее реализации исключительно в рамках уголовно-процессуальных отношений. Данное обстоятельство позволяет предположить, что течение срока стадии обращения приговора или иного итогового судебного решения к исполнению, начавшееся вместе с вступлением этого решения в законную силу, прекращается не фактом направления судом, рассмотревшим дело по первой инстанции, его копии вместе с распоряжением об исполнении в уполномоченный орган или учреждение, а в момент получения судом извещения об исполнении приговора, что, естественно, происходит несколько позднее.

Говоря о структуре стадии обращения приговора или иного итогового судебного решения к исполнению, нельзя не упомянуть и об обязанности суда известить об обращении приговора к исполнению гражданского истца и гражданского ответчика, если исковые требования были удовлетворены, что было отражено в приговоре (ч. 2 ст. 394 УПК РФ), а также о возлагаемой на председательствующего в судебном заседании или председателя суда обязанности предоставить по просьбе близких родственников, родственников осужденного, содержащегося под стражей, воз-

можность свидания с ним (ст. 395 УПК РФ). В последнем случае реализация уголовно-процессуального предписания, очевидно, осуществляется посредством вынесения соответствующего постановления, что прямо законом не закреплено, но следует из его логики.

Далее. Ст. 393 УПК РФ носит название «Порядок обращения к исполнению приговора, определения, постановления суда», это подразумевает, что в ней на законодательном уровне должна быть урегулирована последовательность действий суда по обращению к исполнению и порядок их процессуального документирования. Однако даже беглый анализ содержания этой статьи показывает, что никакого «порядка» в ней нет, что, с одной стороны, создает иллюзию «одно-моментности» обращения приговора или иного итогового судебного решения к исполнению, а с другой — дает видимые основания для совершенствования уголовно-процессуального закона в этой части.

В настоящее время реальный порядок обращения приговоров, определений и постановлений суда по уголовным делам регламентирован не УПК РФ, рядом инструктивных указаний Судебного департамента при Верховном Суде РФ по судебному делопроизводству в районных судах, судах субъектов РФ, апелляционных судах общей юрисдикции (см.: приказ Судебного департамента при Верховном Суде РФ от 29.04.2003 № 36 (ред. от 22.12.2021) «Об утверждении Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде»; приказ Судебного департамента при Верховном Суде РФ от 15.12.2004 № 161 (ред. от 24.12.2021) «Об утверждении Инструкции по судебному делопроизводству в верховных судах республик, краевых и областных судах, судах городов федерального значения, судах автономной

области и автономных округов»; приказ Судебного департамента при Верховном Суде РФ от 01.10.2019 № 225 (ред. от 18.01.2022) «Об утверждении Инструкции по судебному делопроизводству в апелляционных судах общей юрисдикции»), что иначе как безобразием назвать нельзя.

В частности, начнем с того, что уголовно-процессуальный закон явно ориентирован на обращение к исполнению обвинительного приговора суда и хотя, как уже упоминалось, судя по названию, статьей 393 УПК РФ должен быть регламентирован порядок обращения к исполнению оправдательного приговора и постановления или определения суда о прекращении уголовного дела, ничего похожего в ней нет. И это порождает массу проблем, в том числе с точки обеспечения прав и свобод граждан.

Так, например, в настоящее время совершенно непонятно, как вести себя начальникам следственных изоляторов (далее — СИЗО), в которых содержатся подсудимые, в отношении которых судом постановлен оправдательный приговор. Казалось бы, ответ очевиден: провозглашая его, суд одновременно распоряжается, что мера пресечения подлежит отмене, и оправданный подлежит немедленному освобождению из-под стражи. Однако на самом деле все не так просто. УПК РФ, как ни странно, обходит данный порядок стороной и устанавливает обязанность немедленно освободить подсудимого из-под стражи исключительно в случае вынесения судом постановления или определения о прекращении уголовного дела (ч. 3 ст. 391 УПК РФ), но не оправдательного приговора. Получается парадоксальная ситуация: оправданный потенциально может находиться под стражей вплоть до получения администрацией СИЗО

копии оправдательного приговора, что зачастую и происходит на практике.

Конечно, Инструкция по судебному делопроизводству в районном суде от 29.04.2003 в п. 9.1.2. дает перечень видов приговора, подлежащих незамедлительному исполнению в части освобождения из-под стражи, среди которых упоминаются оправдательный приговор, обвинительный приговор без назначения наказания, с освобождением от отбывания наказания, с назначением наказания, не связанного с лишением свободы или условного наказания. Однако, во-первых, это не закон, а ведомственная инструкция, не распространяющая свое действие на органы и учреждения уголовно-исполнительной системы, к которой относятся СИЗО, а поэтому вопрос о том, придерживаться ли ее или нет, для его начальника не стоит — эти инструктивные указания не для него. И, во-вторых, нам совершенно непонятен использованный термин — «незамедлительное исполнение». Почему при прекращении уголовного дела человек освобождается немедленно, т. е. в зале суда, а при оправдании — незамедлительно, т. е. без промедления при выполнении неких условий? Вот начальники СИЗО и ждут копию оправдательного приговора, как того самого условия, которое им позволит незамедлительно освободить оправданного. Так что не начальники виноваты, что оправданные сутками и неделями ждут своего освобождения и фактически безосновательно лишены свободы, а «всего лишь» недо-урегулированность этого вопроса на уровне уголовно-процессуального закона. И это только один пример правовой неопределенности в данной сфере, череду которых можно было бы продолжить.

Сказанное позволяет предложить законодателю еще раз взглянуть на ст. 393 УПК РФ и наконец-то действительно на уровне закона упорядочить деятельность

по обращению приговора или иного итогового судебного решения к исполнению. Направления совершенствования закона могли бы быть следующими.

Первое. Представляется, что процедура обращения к исполнению оправдательных и обвинительных приговоров в части обязанности суда давать распоряжение об исполнении приговора должна быть унифицирована. Сейчас, как известно, такое распоряжение дается только в отношении обвинительного приговора после его вступления в законную силу. Было бы логичным направлять распоряжение об исполнении, непосредственно после провозглашения оправдательного приговора администрации СИЗО, в котором содержится оправданный, а также в органы и учреждения, исполняющие иные меры процессуального принуждения, примененные к нему. Получив такое распоряжение, даже в отсутствии копии оправдательного приговора, на вручение которой закон отводит достаточно продолжительный период времени — 5 суток, они будут обязаны немедленно исполнить оправдательный приговор в части освобождения из-под стражи и отмены примененных мер принуждения, что в наибольшей степени гарантирует права и законные интересы оправданного.

Такое же распоряжение, в части освобождения осужденного из-под стражи, должно немедленно выноситься и доставляться в СИЗО в случае вынесения обвинительного приговора без назначения наказания, с освобождением от отбывания наказания, с назначением наказания, не связанного с лишением свободы или условного наказания.

При этом предлагаемый порядок, безусловно, должен быть регламентирован уголовно-процессуальным законом, а само распоряжение об исполнении должно стать итоговым уголовно-процессуальным актом стадии обраще-

ния приговора или иного итогового судебного решения к исполнению. Инструкция же должна разрешать чисто технические вопросы: кто доставляет распоряжение (сотрудник канцелярии суда, его аппарата, помощник судьи), может ли это распоряжение быть доставлено с использованием технических средств связи (факсом или официальной почтой, например), как это распоряжение фиксируется в делопроизводстве суда и т. п.

Второе. Уголовно-процессуальный закон наконец-то должен на своем уровне разрешить вопрос о том, в каких случаях и в какой части приговор или иное итоговое судебное решение подлежит немедленному исполнению, для чего перечень таких судебных актов должен быть включен в УПК РФ — в делопроизводственных инструкциях ему явно не место.

Третье. В главе 46 УПК РФ нужно четко регламентировать порядок обращения к исполнению исключительно итоговых постановлений и определений суда, отграничив его от порядка обращения к исполнению промежуточных решений суда по уголовному делу. Такой вывод следует из логики закона и смысла раздела XIV УПК РФ. При этом для норм, регламентирующих порядок обращения к исполнению промежуточных судебных определений и постановлений, вполне уместной выглядит глава об общих условиях судебного разбирательства.

И наконец, последнее — четвертое. Глава 46 УПК РФ РФ должна содержать именно порядок обращения приговора к исполнению. Причем для более четкой регламентации этой деятельности в нем целесообразно предусмотреть отдельную норму, регламентирующую порядок обращения к исполнению оправдатель-

ного приговора, причем не только в части основного решения о невиновности и освобождении из под стражи, но и в части сопутствующих решений, касающихся мер процессуального принуждения и любых других обременений, наложенных на оправданного в процессе производства по уголовному делу, и отдельную норму — порядок обращения к исполнению обвинительного приговора суда. Ожидаемо, последняя предполагается гораздо большей по объему. В ней целесообразно оговорить:

- обязательность распоряжения об исполнении приговора;

- перечень решений, отраженных в обвинительном приговоре, которые подлежат немедленному исполнению;

- обязанность органов и учреждений, исполняющих те или иные меры процессуального принуждения (СИЗО, уголовно-исполнительные инспекции, органы внутренних дел) немедленно исполнить распоряжение по их получению;

- срок исполнения таких решений, исчисляемый часами (думается, 3 часа для доставления распоряжения администрации СИЗО, в том числе с предоставлением возможности использования технических средств коммуникации, было бы вполне достаточно);

- порядок обращения к исполнению назначенного наказания для каждого его вида отдельно, с указанием особенностей обращения к исполнению каждого из них.

Предложенные изменения содержания норм, закрепленных статьями главы 46 УПК РФ, как представляется, назрели давно, что определяет их объективную обусловленность, а, следовательно, и необходимость.

Литература

1. Недбайло, П. Е. Применение советских правовых норм. — Москва: Госюриздат, 1966. — 511 с.

2. Пупышева, Л. А. Производство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, в системе уголовного процесса: дис. ... д-ра юрид. наук. — Омск, 2022. — 458 с.

References

1. Nedbajlo P. E. Primenenie sovetskix pravovy'x norm [Application of Soviet legal norms]. Moscow, Gosyurizdat, 1966. 511 p.

2. Pupy'sheva L. A. Proizvodstvo po rassmotreniyu i razresheniyu voprosov, svyazanny'x s ispolneniem prigovora, v sisteme ugolovnogo processa [Proceedings for the consideration and resolution of issues related to the execution of the sentence in the criminal process system]. Dr. of law thesis. Omsk, 2022. 458 p.

Сведения об авторе

Александр Борисович Диваев: ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России (г. Новокузнецк, Российская Федерация), декан юридического факультета, кандидат юридических наук, доцент. E-mail: divalex09@mail.ru

Information about the author

Alexander B. Divaev: Kuzbass Institute of the FPS of Russia (Novokuznetsk, Russia), dean of the Law Faculty, candidate of law, associate professor. E-mail: divalex09@mail.ru