ПРОИЗВОДСТВО ПО РАССМОТРЕНИЮ И РАЗРЕШЕНИЮ ВОПРОСОВ, СВЯЗАННЫХ С ИСПОЛНЕНИЕМ ПРИГОВОРА, И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ДОКАЗЫВАНИЕ: УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ И УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ Текст научной статьи по специальности «Право»

УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС

Criminal trial

УДК 343.13

https://doi.org/10.53993/2078-3914/2022/1(50)/127-136

А. Б. Диваев

ПРОИЗВОДСТВО ПО РАССМОТРЕНИЮ И РАЗРЕШЕНИЮ

ВОПРОСОВ, СВЯЗАННЫХ С ИСПОЛНЕНИЕМ ПРИГОВОРА, И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ДОКАЗЫВАНИЕ: УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ И УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ

Познавательная деятельность, осуществляемая судом при рассмотрении и разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, является одним из объектов научных исследований, посвященных той части уголовно-процессуальных отношений, которые связаны с исполнением приговора. В статье отстаивается точка зрения о том, что эта деятельность — не что иное, как особая форма доказывания, направленная на установление наличия или отсутствия обстоятельств, являющихся фактическими основаниями для принятия судебного решения по вопросам, указанным в ст. 397 УПК РФ.

Ключевые слова: исполнение приговора; рассмотрение и разрешение вопросов, связанных с исполнением приговора; уголовно-процессуальное доказывание.

Для цитирования: Диваев А. Б. Производство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, и уголовно-процессуальное доказывание: уголовно-процессуальные и уголовно-исполнительные аспекты // Вестник Кузбасского института. 2022. № 1 (50). С. 127-136. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2022/1(50)/127-136.

A. B. Divaev

PROCEEDINGS FOR THE REVIEW AND RESOLUTION OF ISSUES

RELATED TO THE EXECUTION OF THE SENTENCE AND CRIMINAL PROCEDURE EVIDENCE: CRIMINAL PROCEDURE

AND PENAL ASPECTS

The cognitive activity carried out by the court when considering and resolving issues related to the execution of a sentence is one of the objects of scientific research devoted to that part of criminal procedural relations that are related to the execution of a sentence. The article defends the point of view that this activity is nothing more than a special form of evidence aimed at establishing the presence or absence of circumstances that are the actual grounds for making a court decision on issues specified in Article 397 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation.

© Диваев А. Б., 2022 © Divaev A. B., 2022

Keywords: execution of the sentence; consideration and resolution of issues related to the execution of the sentence; criminal procedural proof.

For citation: Divaev A. B. Proceedings for the review and resolution of issues related to the execution of the sentence and criminal procedure evidence: criminal procedure and penal aspects. Vestnik Kuzbasskogo instituta [Bulletin of the Kuzbass Institute], 2022, no. 1 (50), p. 127-136. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2022/1(50)/127-136.

Вопрос о сущности деятельности по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, на протяжении уже весьма длительного времени представляется одной из самых востребованных, но так до сих пор и не получивших однозначного разрешения проблем уголовно-процессуальной

науки. Если совсем вкратце обозначить его содержание, то он заключается в выяснении того, чем же является эта деятельность : уголовно-процессуальной стадией, логически следующей за стадией рассмотрения уголовного дела в суде первой инстанции или апелляционного производства (при условии обжалования итогового решения по делу), либо же она — самостоятельное уголовно-процессуальное производство, отличное от производства по уголовному делу.

В данной статье мы не будем углубляться в суть этой проблематики, однако отметим, что отсутствие однозначного ее разрешения — прямая причина дискуссии по другим, более частным вопросам, к числу которых относится и проблема формы той познавательной деятельности, которая, вне всяких сомнений, осуществляется при рассмотрении и разрешении судом вопросов, связанных с исполнением приговора.

Высказанное нами утверждение о безусловном наличии познания в структуре деятельности по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, думается, требует пояснений, так как, на первый взгляд, этот факт не очевиден. Дело в том, что познавательная деятельность в уголовном процессе обычно ассоциируется с доказыванием по уголовному делу, что имеет определенные и, надо признать,

достаточно веские основания. В частности, практически все нормы, включенные законодателем в Раздел III УПК РФ «Доказательства и доказывание», прямо сориентированы на производство по уголовному делу. Так, например, формулируя предмет доказывания, законодатель указывает на обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу, определяя понятие доказательств, он начинает их дефиницию словами «доказательствами по уголовному делу являются...», процесс доказывания рассматривается им как процесс собирания, проверки и оценки доказательств в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, и т. д.

Этот ряд примеров можно было бы продолжить, однако, как представляется, сказанного вполне достаточно, чтобы констатировать: базовые нормы доказательственного права явно указывают на сферу их применения — производство по уголовному делу. И по этой причине сомнения в существовании какой-либо познавательной деятельности в ином сегменте уголовно-процессуальной деятельности, отличном от производства по делу, а тем более в той ее сфере, которая складывается уже после окончания производства по делу, когда итоговое решение по нему обращено к исполнению, вполне естественны.

И, тем не менее, факт осуществления познавательной деятельности субъектами производства по рассмотрению и разрешения вопросов, связанных с исполнением приговора, может быть подтвержден как теоретически, так и практически.

Во-первых, он вытекает из правоприменительной природы деятельности по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора. Как известно, необходимым элементом правоприменения является познавательная деятельность, предшествующая этапам квалификации и принятия решения по тому правовому вопросу, необходимость в разрешении которого послужила основанием для осуществления правоприменения. Любое властное решение, принятое субъектом правоприменения, вне этой познавательной деятельности — необоснованно, а, следовательно, и незаконно.

Подтверждает этот вывод и уголовно-процессуальный закон. Согласно ч. 4 ст. 7 УПК РФ любые определения суда, постановления судьи, прокурора, следователя, органа дознания, его начальника, начальника подразделения дознания, дознавателя должны быть законными, обоснованными и мотивированными. Причем здесь законодатель не ограничивает сферу применения этой нормы. Этим требованиям должны соответствовать все уголовно-процессуальные решения, в том числе и постановление судьи, принимаемое по итогам рассмотрения и разрешения вопросов, связанных с исполнением приговора.

О некоем «исследовании предоставленных материалов» упоминает и ч. 7 ст. 399 УПК РФ, которая устанавливает ряд общих положений, регламентирующих порядок производства судебного разбирательства по ходатайствам и представлениям, поданным в суд по вопросам, возникшим в ходе исполнения приговора. Чем же по сути является судебное исследование, как не познавательной деятельностью?

Еще одним аргументом, если так можно выразиться, практического характера, является содержание ряда положений профильного постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.2011 № 21 «О практике примене-

ния судами законодательства об исполнении приговора». Его анализ показывает, что оно буквально «испещрено» обращенными к судам указаниями, что в ходе судебного заседания они «должны выяснить», «установить» те или иные обстоятельства либо «проверить доводы», приведенные в их обоснование. Очевидно, что вне рамок познавательной деятельности эти веления Пленума Верховного Суда РФ не исполнимы.

Итак, деятельность по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, не может не содержать в себе познавательного элемента. Однако в таком случае следующим вопросом, который необходимо возникает вследствие данного вывода, является вопрос о том, чем же является это познание? Следует ли его рассматривать как самостоятельную форму познавательной деятельности в уголовном процессе или это тоже доказывание, однако, имеющее в сравнении с доказыванием по уголовному делу определенную специфику? А если такая специфика есть, то в чем же она проявляется?

Попытаемся последовательно дать аргументированные ответы на поставленные вопросы.

Начнем с первого и определим, к какому виду познавательной деятельности относится познание, осуществляемое в ходе рассмотрения и разрешения вопросов, связанных с исполнением приговора.

Вполне логично, что в теории уголовного процесса по этой проблеме сложилось два подхода. Первая группа авторов считает, что данное познание является доказыванием, а, следовательно, применительно к нему есть смысл говорить о предмете, о субъекте, о средствах, источниках доказательств [5, с. 9; 2, с. 17-19; 3, с. 196-198; 4, с. 196-198; 9, с. 149-156 и др.]. Причем в подавляющем большинстве сторонники этой точки зрения считают, что доказывание в этом сегменте уголовно-процессуальной

деятельности отличается той или иной спецификой от того доказывания, которое осуществляется в рамках основного производства по уголовному делу.

На данное обстоятельство, в частности, обращал внимание еще В. В. Нико-люк, который специфику предмета доказывания по делам о рассмотрении и разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, считал одним из весомых аргументов в пользу того, что эта деятельность должна рассматриваться как самостоятельное уголовно-процессуальное производство [5, с. 2122].

Вторил ему в свое время и Ю. К. Якимович, который также видел специфику доказывания в дополнительных производствах, к числу которых он относил и производство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора. По мнению автора, эта специфика касается предмета, субъекта, средств доказывания и, что немаловажно — распределения бремени доказывания и действия правовых презумпций. В частности, Ю. К. Якимович вполне обоснованно ставил под сомнение действие здесь требования о толковании всех неустранимых сомнений в пользу осужденного [8, с. 146-149].

Разделили эти взгляды, развив их применительно к действующему уголовно-процессуальному законодательству в более поздних работах В. И. Качалов [1, с. 166-187], Л. А. Пупышева [6] и ряд других авторов.

Несмотря на то, что взгляд на познание, осуществляемое при рассмотрении и разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, как на некое специфическое доказывание превалирует в уголовно-процессуальной теории, ряд исследователей выразили диаметрально противоположное мнение, настаивая на том, что уголовно-процессуальное доказывание осуществимо лишь в пределах производства по уголовному делу, а поэтому при рас-

смотрении и разрешении судом вопросов, связанных с исполнением приговора, можно говорить лишь об «установлении (познании, констатации)» обстоятельств, составляющий фактическое содержание вопросов, связанных с исполнением приговора и являющихся основанием для осуществления производства по их рассмотрению и разрешению.

Наиболее последовательным сторонником такого подхода является Д. В. Тулянский [7, с. 101-117]. В то же время аргументы, при помощи которых автор пытается отстоять свое мнение, не представляются убедительным.

Так, анализируя противоречия, возникающие при попытках «приспособить» нормы доказательственного права, закрепленные в положениях Раздела III УПК РФ к нуждам познавательной деятельности, осуществляемой судом по делам о рассмотрении и разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, он, в частности, пишет: «Столь неоднозначные противоречия подтолкнули нас к осторожному, но в то же время достаточно твердому убеждению, что в стадии исполнения приговора доказывание в традиционно-доктринальном его понимании не осуществляется» [7, с. 111]. Однако, возможно сам того не сознавая, Д. В. Тулянский здесь осуществляет подмену понятий. Еще раз повторим: изучение работ сторонников той позиции, что судебное исследование материалов при разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, есть доказывание, показало, что практически никто из них и не утверждает, что это доказывание абсолютно равнозначно тому доказыванию, которое осуществляется в ходе производства по уголовному делу. Та или иная точка зрения отличается от другой в ту или иную сторону, однако все они солидарны в том, что уголовно-процессуальную форму доказывания по уголовному делу нельзя полностью распространять на познавательную деятельность по рассмотрению

вопросов, предусмотренных ст. 397 УПК РФ, так как это доказывание имеет специфику.

Чего касается эта специфика? Представим свое видение рассматриваемой проблемы.

Мы не будем здесь останавливаться на проблеме соотношения категорий «познание» и «доказывание», имеющей громадное количество интерпретаций в уголовно-процессуальной науке. Лишь отметим, что в нашем понимании уголовно-процессуальное доказывание это и есть познание, но познание, осуществляемое в определенной сфере, регламентированной уголовно-процессуальными нормами. Отсюда следует, что его необходимо рассматривать лишь как одну из форм познания обстоятельств неких событий объективной реальности.

Причем именно как форму, но не разновидность. На такой вывод наталкивает тот факт, что с точки зрения физиологических и ментальных средств, а также гносеологических закономерностей познавательный механизм един, в какой бы сфере человеческой деятельности он не осуществлялся. Различия наблюдаются лишь во внешних проявлениях познавательной деятельности, т. е. ее форме. В большинстве сфер человеческой жизнедеятельности эта форма подчиняется лишь общим этическим, моральным требованиям (например, правилам научной этики). Исключение составляет правовая сфера, где познавательные процессы строго формализованы посредством их регламентации нормами соответствующей отрасли права. Поэтому, в принципе, между категориями «уголовно-процессуальное доказывание» и «познавание в сфере уголовно-процессуальных отношений» мы ставим знак равенства.

Однако означает ли формализация познавательной деятельности в уголовном процессе то, что в этой сфере правоотношений может существовать лишь одна возможная ее форма, выражаемая

исключительно правилами доказывания по уголовному делу? Думается, что нет. Как нет препятствий для существования особых производств, отличающихся от общего порядка производства по уголовному делу, так нет и никаких императивных установлений против особых форм уголовно-процессуальной познавательной деятельности. И уголовно-процессуальное доказывание по делам о рассмотрении и разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора как раз и представляется такой особой формой уголовно-процессуального доказывания.

Чем особенна эта форма? Для начала согласимся с теми авторами, которые утверждают, что эти особенности продиктованы предметом судебного разбирательства, в корне отличающегося от предмета основного производства по уголовному делу, коим, по нашему мнению, является обвинение, предъявленное подсудимому. Здесь никакого обвинения нет, а таким предметом является соответствующий правовой вопрос, предусмотренный ст. 397 УПК РФ, который требует властного разрешения в судебном порядке.

При этом особо отметим, что в ст. 397 УПК РФ речь идет не о предмете доказывания по делам о разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, а о предмете судебного заседания. Некоторые авторы называют его «предметом правосудия» по этим делам [2, с. 17], что, в общем-то, также можно считать верным, учитывая тот факт, что упомянутое постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.2011 № 21 прямо гласит: «Судам следует иметь в виду, что рассмотрение и разрешение вопросов, связанных с исполнением приговора, осуществляется в форме правосудия (курсив наш — А. Д.) в открытом судебном заседании».

Предметом же доказывания по делам о разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, как представля-

ется, необходимо считать конкретные обстоятельства, с наличием или отсутствием которых уголовное и уголовно-исполнительное законодательство связывает принятие судебного решения вопросам, указанным в ст. 397 УПК РФ. Совокупность этих обстоятельств для каждого из разрешаемых вопросов самостоятельна, однако их объединяет одно основополагающее свойство — момент возникновения — после обращения приговора к исполнению. Именно это и предопределяет особенности уголовно-процессуального доказывания по делам о разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, к каковым мы относим следующие.

1) Уголовно-процессуальное доказывание в рамках данного производства осуществляется в совершенно иных процессуальных условиях и, в первую очередь, в отсутствии действия принципа презумпции невиновности, являющегося «двигателем» доказывания, производимого по уголовному делу. Если следовать смыслу этой презумпции, основная форма познавательной деятельности в уголовном процессе имеет смысл ровно постольку, поскольку каждый обвиняемый в совершении преступления признается законом невиновным, что возлагает на органы уголовного преследования обязанность осуществлять доказывание и устанавливать виновность лица в совершении преступления, а также иные его обстоятельства, подлежащие доказыванию.

Однако, учитывая, что на момент рассмотрения и разрешения вопросов, связанных с исполнением приговора, обвинение отсутствует, производство по уголовному делу уже закончено и приговор вступил в законную силу, вполне очевиден факт того, что бремя доказывания обстоятельств, изложенных в представлении или ходатайстве, должно возлагаться на самого оправданного, осужденного, представителя органа или учреждения, исполняющего наказание,

учреждения, в котором отбывает наказание осужденный, органа внутренних дел или органа или учреждения УИС, задержавшего лицо, уклоняющегося от наказания. При этом, как уже указывалось нами выше, неустранимые сомнения в существовании или отсутствии тех или иных обстоятельств не могут трактоваться в пользу осужденного, в противном случае следовало бы признать, что в этом производстве действует презумпция существования обстоятельств, излагаемых осужденным. Однако такой презумпции нет, и ее нормативное закрепление представляется излишним.

2) Что касается субъектов доказывания в производстве по разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, то с ними ситуация, на наш взгляд, выглядит следующим образом. Обычно, говоря о некоем «особом» субъектном составе осуществляемой здесь доказательственной деятельности, к их числу относят таких участников этого производства, как осужденный, адвокат, представитель органа или учреждения, исполняющего наказание или исправительного учреждения, в котором отбывает наказание осужденный и др. Однако, думается, что для такого решения вопроса о субъектах доказывания в производстве по разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, нет никаких предпосылок.

Дело в том, что субъекта доказывания необходимо отличать от участника доказательственной деятельности. Согласно всем теоретическим представлениям о процессе доказывания, им может считаться исключительно тот участник уголовно-процессуальной деятельности, который законом управомочен и собирать, и проверять, и оценивать доказательства. Если хотя бы одно из указанных правомочий у того или иного участника уголовно-процессуальных отношений отсутствует, отнести его к числу субъектов доказывания нельзя — он его участник. И упомянутые «особые субъ-

екты доказывания» как раз и есть те самые участники доказывания, но не его субъекты, так как вполне очевидно, что они, будучи участниками судебного заседания, могут предоставлять суду те или иные предметы или документы, участвовать в их исследовании, давать суду объяснения и т. п. Однако они не вправе решать вопрос о том, считать ли представленные материалы доказательствами, нужно ли их приобщать к материалам судебного дела, нуждаются ли они в дополнительной проверке, и, наконец, их оценка этих материалов не может быть положена в основу принимаемого судьей решения по итогам рассмотрения вопроса, связанного с исполнением приговора.

Если с этой точки зрения посмотреть на состав субъектов доказывания в производстве по разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, то можно констатировать, что никаких особенностей у него нет. Учитывая, что это производство относится к числу судебных, единственным субъектом доказывания здесь является суд, который и осуществляет исследование предоставленных материалов, решает вопрос о признании их доказательствами и приобщает к материалам судебного дела, производит их оценку, обосновывая принятое решение. Все остальные участники судебного заседания — это лишь участники доказывания.

Другое дело, что современный уголовно-процессуальный закон очень фрагментарно регламентирует как процессуальный статус единственного субъекта доказывания, производимого в рамках данного производства, так и статусы иных участников этой доказательственной деятельности. Однако эта проблема известна, и по поводу совершенствования этих статусов в литературе неоднократно высказывались вполне определенные мнения.

3) Далее — источники и в целом средства доказывания. Обычно, характе-

ризуя особенности доказывания в производстве по разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, исследователи ведут речь о специфике этих элементов доказательственной деятельности. Однако позволим себе и в этой части усомниться в том, что данная форма уголовно-процессуального доказывания подразумевает какую-то «осо-бость».

Начнем с источников доказательств. Как известно, в процессуальном смысле источник доказательств — это указанные в ч. 2 ст. 74 УПК РФ процессуальные формы существования сведений о преступлениях. Таковых, если не рассматривать все их возможные варианты, применительно к судебному доказыванию можно выделить всего пять: показания, заключения, вещественные доказательства, протоколы судебных действий и документы.

И, как представляется, это исчерпывающий их перечень. Учитывая, что виды источников доказательств — это отражение закономерностей познавательной деятельности, весьма сложно представить себе какой-то иной источник доказательств, принципиально отличный от указанных в ч. 2 ст. 74 УПК РФ и характерный исключительно для производства по разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора. Субъекты и участники доказывания здесь — люди, которые, как и в любой другой сфере познавательной деятельности, познают действительность, получая устную, письменную информацию, а также сведения, сохранившиеся на материальных носителях. Других вариантов просто нет. А отсюда следует, что источники доказательств, используемые судом при разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, просто не могут быть отличными от тех, которыми пользуются участники судебного разбирательства уголовных дел. Может меняться лишь удельный вес тех или иных источников в общей массе доказатель-

ственного материала. Так, например, в рассматриваемом производстве многие обстоятельства, служащие основанием для разрешения того или иного вопроса, указанного в ст. 397 УПК РФ, устанавливаются при помощи документов. Тогда как использование вещественных доказательств сравнительно редко. Но это не говорит о какой-то специфике источников доказательств, используемых при разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора.

Что касается средств доказывания, а именно тех судебных действий, с помощью которых суд может собирать и проверять доказательства при рассмотрении этих вопросов, то здесь следует признать, что уголовно-процессуальный закон, действительно, весьма специфически упоминает о них. Ч. 7 ст. 399 УПК РФ по этому поводу содержит норму следующего содержания: «Судебное заседание начинается с доклада представителя учреждения или органа, подавшего представление, либо с объяснения заявителя. Затем исследуются представленные материалы, выслушиваются объяснения лиц, явившихся в судебное заседание, мнение прокурора, после чего судья выносит постановление».

Однако «на помощь» правоприменителю пришел Пленум Верховного Суда, который, как уже было сказано выше, в постановлении от 20.12.2011 № 21 разъяснил судам, что «рассмотрение и разрешение вопросов, связанных с исполнением приговора, осуществляется в форме правосудия в открытом судебном заседании». Если же это положение по-

становления Пленума Верховного Суда РФ толковать в системе со ст. 118 Конституции РФ, можно вполне определенно констатировать, что форма производства судебного заседания по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, в том числе в части исследования обстоятельств, являющихся основанием для принятия решений по этим вопросам, должна соответствовать общим правилам производства судебного разбирательства уголовных дел в суде первой инстанции, так как именно она является формой осуществления правосудия в уголовном процессе.

Здесь, конечно, можно возразить: использование столь «тяжеловесной» процедуры, которая характерна для судебного разбирательства уголовных дел, применительно к рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, в полном ее соответствии с теми требованиями, которые предъявляются к ней УПК РФ, вряд ли оправданно. И с этим, безусловно, мы можем согласиться — здесь кроется потенциал для совершенствования уголовно-процессуального закона. Однако это никак не колеблет нашего главного вывода: раз рассмотрение вопросов, указанных в ст. 397 УПК РФ, является правосудием, оно должно подразумевать исследование фактической основы принятия судебного решения средствами уголовно-процессуального доказывания. В противном случае — это не правосудие, а фикция.

Литература

1. Качалов, В. И. Производство по исполнению итоговых судебных решений в российском уголовном процессе: дис. ... д-ра юрид. наук: 12.00.09. — Москва, 2017. — 492 с.

2. Конин, В. В. Вопросы доказывания в стадии исполнения приговора // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. — 2016. — № 2 (44). — С. 17-19.

3. Крымов, А. А. Доказывание в стадии исполнения приговора // Вестник Московского университета МВД России. — 2014. — № 7. — С. 196-198.

4. Назаров, А. Б. Некоторые вопросы межотраслевого регулирования обстоятельств, подлежащих доказыванию в стадии исполнения приговора // Юридическая наука и практика: сб. трудов конференции. — 2016. — С. 196-198.

5. Николюк, В. В. Уголовно-исполнительное судопроизводство в СССР: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук: 12.00.09. — Москва, 1990. — 31 с.

6. Пупышева, Л. А. Доказывание в производстве по делам об исполнении приговора. — Новокузнецк: ФКО ВПО Кузбасский институт ФСИН России, 2014. — 114 с.

7. Тулянский, Д. В. Стадия исполнения приговора в уголовном судопроизводстве. — Москва: Юрлитинформ, 2006. — 192 с.

8. Якимович, Ю. К. Избранные труды. — Санкт-Петербург: Юридический центр-Пресс, 2011. — 395 с.

9. Якубина, Ю. П. О доказывании применительно к производству по разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора // Вестник Юго-Западного государственного университета. — 2015. — № 6 (63). — С. 149-156.

References

1. Kachalov V. I. Proizvodstvo po ispolneniju itogovyh sudebnyh reshenij v rossijskom ugolovnom processe [Proceedings on the execution of final court decisions in the Russian criminal process]. Dr. of law thesis. Moscow, 2017. 492 p.

2. Konin V. V. Voprosy dokazyvanija v stadii ispolnenija prigovora [Issues of evidence in the execution of the sentence]. Vestnik Kaliningradskogo filiala Sankt-Peterburgskogo universiteta MVD Rossii [Bulletin of the Kaliningrad branch of St. Petersburg University of the Ministry of Internal Affairs ofRussia], 2016, no. 2 (44), p. 17-19.

3. Krymov A. A. Dokazyvanie v stadii ispolnenija prigovora [Proof in the execution of the sentence]. Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii [Bulletin of Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia], 2014, no. 7, p. 196-198.

4. Nazarov A. B. Nekotorye voprosy mezhotraslevogo regulirovanija obstojatel'stv, podlezhashhih dokazyvaniju v stadii ispolnenija prigovora [Some issues of intersectoral regulation of circumstances to be proved during the execution of the sentence]. In: Ju-ridicheskaja nauka i praktika [Law science and practice]. Collection proceedings of the conference. 2016. P. 196-198.

5. Nikolyuk V. V. Ugolovno-ispolnitel'noe sudoproizvodstvo v SSSR [Criminal enforcement proceedings in the USSR]. Abstract of the dr. of law thesis. Moscow, 1990. 31 p.

6. Pupysheva L. A. Dokazyvanie v proizvodstve po delam ob ispolnenii prigovora [Proof in the proceedings on the execution of the sentence]. Novokuznetsk, Kuzbass Institute of the FPS of Russia, 2014. 114 p.

7. Tulyansky D. V. Stadija ispolnenija prigovora v ugolovnom sudoproizvodstve [The stage of execution of the sentence in criminal proceedings]. Moscow, Yurlitinform, 2006. 192 p.

8. Yakimovich Yu. K. Izbrannye trudy [Selected works]. St. Petersburg, Law CenterPress, 2011. 395 p.

9. Yakubina Yu. P. O dokazyvanii primenitel'no k proizvodstvu po razresheniju voprosov, svjazannyh s ispolneniem prigovora [On evidence in relation to proceedings to resolve issues related to the execution of the sentence]. Vestnik Jugo-Zapadnogo gosudarstven-nogo universiteta [Bulletin of Southwestern State University], 2015, no. 6 (63), p. 149156.

Сведения об авторе

Александр Борисович Диваев: ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России (г. Новокузнецк, Российская Федерация), декан юридического факультета, кандидат юридических наук, доцент. E-mail: divalex09@mail.ru

Information about the author

Alexander B. Divaev: Kuzbass Institute of the FPS of Russia (Novokuznetsk, Russia), dean of the Law Faculty, candidate of law, associate professor. E-mail: divalex09@mail.ru