CC BY
222
онный христианский символ горя. Его легко распознать на картинах Распятия старых фламандских и немецких мастеров. Его часто можно видеть в других сюжетах, родственных Страстям, таких как «Noli me tangere» и св. Вероника» [Холл 1996, 402]. В притче «Слёзы радости», похожей на предысторию Будды, но с другим финалом, к царевичу, которого могла спасти только слеза радости, стекались слёзы обиды и злобы, боли и тоски. Оказалось, не так просто найти слёзы радости в языческой стране, но Санжарь привела царского гонца к христианам, в душах которых неугасимый ответ апостолу Павлу: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за всё благодарите» (1Фес. 5:16-18). В сказке «Одуванчик» сорный, по мнению нарциссов, цветок проповедует взлёт с раннегорьковского перекрестия христианской и ницшеанской полос: «Пусть ваша жизнь и думы и надежды идут на встречу свету, правде и добру - вы их сыщите! И вот с тех пор, особенно весной, пушинки Одуванчиков рыщут по белу свету: нет, кажется, такого места и угла, куда б они не проникали, сгорая желанием, узнать, что значат правда и
Библиографический список
добро, - но надо думать, что им не удалось и до сих пор узнать, так как летать они, как видите, все продолжают» [17, с. 256].
Важно отметить, что русские писательницы начала XX века, отправлялись от разных религиозных традиций в художественном истолковании Нового Завета, что было редкостью даже веком ранее: Жуковская - от живой православной и связанной с ней старообрядческой и сектантской, Радлова - от отраженной в хрониках, эго-документах и протоколах XIX века, Мар и Петровская - от католической, Даманская - от протестантской, Санжарь - от новейшей, внеконфессио-нальной и общегуманистической. Однако стремление решить вечные вопросы -добра и зла, свободы и рабства, «самостоянья» и предопределения, наконец, мужского и женского предназначения и взаимоотношения - в пользу светлого начала объединяет их, равно как и формирует единое стилевое пространство эпохи модерна, где каждый новый почерк выдаёт удивительную и чудесную индивидуальность.
1. Веселовский А.Н. Эпос (Из авторского конспекта лекционных курсов 1881 - 1882 и 1884-1885 гг.). Избранное. На пути к исторической поэтике. Москва, 2010.
2. Жуковская В.А. Сестра Варенька. Повесть старых годов. Москва, 1916.
3. Гачев Г Д. Образы Божества в культуре: Национальные варианты. Москва, 2016.
4. Абрамович Н.Я. Женщина и мир мужской культуры. Мировое творчество и половая любовь. Москва, 1913.
5. Варенцов В. Сборник русских духовных стихов. Санкт-Петербург, 1860.
6. Петровская Н.И. Последняя ночь. Разбитое зеркало: Проза. Мемуары. Критика. Сост. М.В. Михайловой. Москва, 2014.
7. Эрман Барт Д. Петр, Павел и Мария Магдалина: Последователи Иисуса в истории и легендах. Пер. с англ. С.П. Евтушенко. Москва, 2009: 753.
8. Янсен К.Л. Мария Магдалина. Пер. с англ. Ю.С. Евтушенков. Москва, 2007.
9. Жебелев С.А. Евангелия канонические и апокрифические. Петроград, 1919.
10. Мар А. «Розы мистические» (Роль женщины в католицизме). Женское дело. 1916; 8.
11. Мар А. Роман, повести, рассказы. Сост., вст. ст., примеч. А.М. Грачевой. Москва, 1999.
12. Аверинцев С.С. Собрание сочинений. Под ред. Н.П. Аверинцевой и К.Б. Сигова. Киев, 2006.
13. Даманская А. Однажды. Образование. 1908; 7.
14. Bierbaum O.J. Stuck. Kunstler-Monographien. Bielefeld und Leipzig. 1901.
15. Даманская А. Лик человеческий. Стеклянная стена. Петроград, 1918.
16. Санжарь Н. Записки Анны. Санкт-Петербург, 1910.
17. Санжарь Н. Заколдованная принцесса. Санкт-Петербург, 1911.
References
1. Veselovskij A.N. 'Epos (Iz avtorskogo konspekta lekcionnyh kursov 1881 - 1882 i 1884-1885 gg.). Izbrannoe. Na putikistoricheskojpo'etike. Moskva, 2010.
2. Zhukovskaya V.A. Sestra Varen'ka. Povest' staryh godov. Moskva, 1916.
3. Gachev G.D. Obrazy Bozhestva v kul'ture: Nacional'nye varianty. Moskva, 2016.
4. Abramovich N.Ya. Zhenschina i mir muzhskoj kultury. Mirovoe tvorchestvo ipolovaya lyubov'. Moskva, 1913.
5. Varencov V. Sbornikrusskih duhovnyh stihov. Sankt-Peterburg, 1860.
6. Petrovskaya N.I. Poslednyaya noch'. Razbitoe zerkalo: Proza. Memuary. Kritika. Sost. M.V. Mihajlovoj. Moskva, 2014.
7. 'Erman Bart D. Petr, Pavel i Mariya Magdalina: Posledovateli lisusa v istorii i legendah. Per. s angl. S.P. Evtushenko. Moskva, 2009: 753.
8. Yansen K.L. Mariya Magdalina. Per. s angl. Yu.S. Evtushenkov. Moskva, 2007.
9. Zhebelev S.A. Evangeliya kanonicheskie i apokrficheskie. Petrograd, 1919.
10. Mar A. «Rozy misticheskie» (Rol' zhenschiny v katolicizme). Zhenskoe delo. 1916; 8.
11. Mar A. Roman, povesti, rasskazy. Sost., vst. st., primech. A.M. Grachevoj. Moskva, 1999.
12. Averincev S.S. Sobranie sochinenij. Pod red. N.P. Averincevoj i K.B. Sigova. Kiev, 2006.
13. Damanskaya A. Odnazhdy. Obrazovanie. 1908; 7.
14. Bierbaum O.J. Stuck. Kunstler-Monographien. Bielefeld und Leipzig. 1901.
15. Damanskaya A. Lik chelovecheskij. Steklyannaya stena. Petrograd, 1918.
16. Sanzhar' N. ZapiskiAnny. Sankt-Peterburg, 1910.
17. Sanzhar' N. Zakoldovannaya princessa. Sankt-Peterburg, 1911.
Статья поступила в редакцию 20.02.19
УДК 80/81
Atazhahova S.T., Cand. Of Sciences (Philology), leading researcher of the language department, Adyghe Republican Institute for Humanitarian Studies
n.a. T.M. Kerasheva, Maykop, E-mail: tatlok1970@mai.ru
STYLISTIC FUNCTIONS OF REPETITION IN AN IMAGINARY TEXT. The article considers repetition as a way to create the semantic integrity of a literary text. The scientific novelty of this study is explained that for the first time it attempted to identify the techniques and principles of repetition in the artistic text of the Adyghe writer Kh.A. Ashinova "Out of water to drink the sun". Repetitions are widely studied, but the question of their functioning in the texts of works of art is still of particular scientific interest, which leads to the novelty of our research. The aim of the work is to study the lexical composition of repetitions in the artistic text-building and to identify their role in the text. It is concluded that the language means of repetitions in the Adyghe text are a very frequent and mobile language mechanism. The analysis of repetitions, as language means, is carried out for the logical construction and additional actualization of the statement. The significance of this work is to use its results in the study of literary text in linguistic aspects.
Key words: stylistic repetition, special style, expressive-emotional tone, addressee, syntagma, classification, text.
С.Т. Атажахова, канд. филол. наук, ведущий научный сотрудник отдела языка, Адыгейский республиканский институт гуманитарных
исследований им. Т.М. Керашева, г. Майкоп, E-mail: tatlok1970@mai.ru
СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ПОВТОРОВ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ
В статье рассматривается повтор как способ создания смысловой целостности художественного текста. Научная новизна данного исследования усматривается тем, что в нём впервые предпринята попытка выявления приёмов и принципов функционирования повторов в художественном тексте адыгейского писателя Х.А. Ашинова «Ушло солнце воду пить». Повторы достаточно широко изучены, однако вопрос об их функционировании в текстах художественных произведений по-прежнему представляет особый научный интерес, что обуславливает новизну нашего исследования. Целью работы было
исследование лексического состава повторов в художественном текстопостроении и обозначение их роли в тексте. Делается вывод о том, что языковые средства повторов в адыгейском тексте являются весьма частым и подвижным языковым механизмом. Проводится анализ повторов как языковых средств для логического построения и дополнительной актуализации высказывания. Значимость настоящей работы состоит в использовании её результатов в изучении художественного текста в лингвистических аспектах.
Ключевые слова: стилистический повтор, особый стиль, экспрессивно-эмоциональный тон, адресат, синтагма, классификация, текст.
В адыгейском языке одним из наиболее частотных и значимых языковых явлений, встречающихся в художественном тексте, является повтор. Повтор как стилистический приём в художественном тексте, на наш взгляд, должен являться одной из ведущих текстовых категорий, которая участвует в структурно-смысловой организации текста, и быть интересным по содержанию. Дополнительные стилистические значения, которые возникают при употреблении повторов, являются необходимым элементом эмоционально-художественного воздействия на адресата. В речи любая единица может быть экспрессивной, это, как уже выделено исследователями, зависит от ситуации общения, контекста, интонации. Примечательна в этом плане точка зрения ПЯ. Солганика, который отмечает, что причины повтора заключаются в основной функции языка - быть средством общения, поскольку он связан с потребностью говорящего донести мысль до слушателя [1]. Что касается классификация видов повтора, то, согласно З.П. Куликовой, повторы проявляются на всех языковых уровнях: фонетическом, словообразовательном, лексическом, семантическом, синтаксическом, лекси-ко-синтаксическом [2, с. 7 - 12]. Как замечает Н.А. Кожевникова, повтор имеет в художественном тексте не только широкую сферу применения, но и разнообразные формы выражения. Объёмом повторяющихся элементов может выступать слово или сложное синтаксическое целое [3, с. 82].
Отдельные исследователи, например, А.П. Сковородников, изучают повторы в связи с позицией, занимаемой ими в тексте. Рассматривая позиционно-лек-сический повтор как стилистическое явление, А.П. Сковородников называет его основные функции: повторы единиц текста актуализируют значимость этих единиц, выделяют главную идею, существенные детали, подчёркивают рему высказывания, служат для интенсификации действия, для синтаксического распространения высказывания и т. д. [4, с. 71 - 76].
Многие исследователи на повтор обращают внимание как на средство, характеризующееся особой эффективностью. В этом плане существенно замечание Ю.М. Лотмана: «Повторение одного слова в тексте, как правило, не означает механического повторения одного и того же понятия. Чаще оно свидетельствует о более сложном, но едином содержании. Скорее всего, речь идёт о другом, более сложном понятии, созданном данным словом, но усложнённом совсем не количественно» [5, с. 79].
В зарубежной стилистике повтор рассматривается как способ выражения концепта произведения посредством механизма линейных повторений. Повтор изучается также с позиций смысловой связности текста (С. Ульман, У. Хендрикс) и как риторическая фигура, имеющая образное значение, отражающая индивидуальную авторскую манеру (Д. Кристал, Д. Дейви).
Значительный интерес вызывает рассмотрение особенностей функционирования повторов в адыгейском художественном тексте. Художественные произведения как особый стиль отличаются значительным разнообразием в употреблении повторов и их частотностью. Для выполнения различных функций в художественной речи повтор используется для создания экспрессивно-эмоционального тона, усиливая выразительность речи.
Использование повторов в тексте определяется писателем и зависит от характера произведения, и поэтому у одного и того же писателя частотность употребления в тексте отличается. Однако повторы в адыгейском языке не всегда свидетельствуют о стилистической беспомощности автора: они могут стать стилистическим приёмом.
Повторы в художественном тексте становятся предметом исследования множества научных работ, в центре внимания которых находится передача повторов на адыгейский язык. Рассмотрев классификации повторов Л.П Бабенко, М.Д. Кузнец, Ю.М. Скребнева, И.Р. Гальперина и В.И. Арнольда, нам следует остановиться на различные функции повторов, которые выявлены в тексте оригинала Х.А. Ашинова «Ушло солнце воду пить»:
1. Функция усиления выразительности является наиболее общей функцией повтора в художественном тексте. Для её реализации используется синтаксический повтор. В композиционном отношении он прост: повторяющиеся слова или словосочетания стоят рядом друг с другом, т.е. представляют собой идентичный повтор. Например: «Щамсэти пхъонтэ шъхьаф и1, л1ыми пхъонтэ шъ-хьаф и1, хэти ипхъонтэ 1унк1ыбзэ пытэу ежь ы1ыгъ, зыми 1эк1игъахьэрэп» [6, с. 160]. «У Шамсет отдельный сундук, у мужа её отдельный сундук, каждый ключ от своего сундука крепко держит, никому не даёт».
Повторение может быть и анафорическим, то есть затрагивающим первое слово или словосочетание в последовательных синтагмах, например: Машинэ я1... Машинэ зи1эм ищы1ак1э дэгъун фаеу джы бэмэ алъытэ [6, с. 162]. «Машина имеется... Машина у кого есть, считают многие, что должен жить в достатке».
В пределах синтагмы встречается инверсия, ставящая в сильную позицию другой элемент предложения для перенесения акцента на него, иначе «хиазм», например: Зи ыуж ихьагъэп. Зи ыуж ихьанэп ык1и [6, с. 236]. «Никто вслед не пошёл. Никто вслед не пойдет даже».
Для усиления выразительности, образуя устойчивую логическую связь между двумя частями высказывания, часто используется приём подхвата, например: Ахъмэтэч нахь к1элэ 1уши, нахь к1элэ дэгъуи къуаджэм дэмысэу е1о [6, с. 193]. «Говорит, что умнее Ахметеча парня и лучшего парня в ауле нет».
Обрамление нацелено на создание эффекта логической и смысловой завершённости предложения, например: «Ары шъхьаем, л1эмэ зыш1оигъори ау-щтэу псынк1эу л1эрэп» [6, с. 201]. «Но, кто хочет умереть, также быстро не умирает».
2. Функция ритмическая является в текстах не только второстепенной, но сопровождает в большинстве случаев другие функции повтора. Повторение одних и тех же единиц (слов, словосочетаний и целых предложений), способствует более чёткой ритмической организации предложения, например: Ахъмэтэч къымыш1эжьы хъуна, сыд фэдэ к1элагъ ар, сыд фэдэ к1элагъ! [6, с. 184]. «Ахметеч разве может не помнить, какой он был парень, какой он был парень!»
А полисиндетон придаёт торжественности: Темрыкъо - колхоз тхьамат, хэкум щызэлъаш1э хъугъэ, зипэщэ колхозыр хэкум щыпэрыт, райкоми обкоми ахадзы, хэку Советми идепутат [6, с. 207]. «Темрук - председатель колхоза, стал известным в области, колхоз, где он является председателем передовик в области, в райкоме и в обкоме его выдвигают, в областном Совете - он депутат».
3. В функции многократности действия часто повторяется утвердительная частица ары «да, так (есть)». Это связующее слово может быть и повторяющимся. В таком случае оно помещается вначале каждого из объединяемых предложений, кроме первого. Для передачи разделительных отношений используются союзы е «или», о «то-то» - чаще употребляются в разговорной речи, но в литературных текстах используется вариант рассматриваемого союза зэ-зэ «то-то», например: «О пынджыр ары, о натрыфыр ары, о былым1усыр ары, тхьа сы-мыджэгу! [6, с. 211]. «То рис (да), то кукуруза (да), то корм для скота (да), что ещё!» Е игъом шхагъэп, е иджэмакъэ зэхихыгъэп [6, с. 328]. «Или вовремя не покушал, или не услышал зов». Такие повторы выполняют функцию грамматического показателя несовместимости в одно время чередующихся явлений.
4. Функция нарастания довольно часто реализуется повтором, например: Мыр сеплъышъ, боу унэ дэгъу, боу тегъэпсыхьагъ [6, с. 256]. «Смотрю на это, очень хороший дом, очень зажиточный».
Повторение слов способствует большей силе высказывания, большей напряжённости повествования. ...арышъ, тэрирабоч шъыпкъэхъуни, хъугъахи, хъун зылъэк1ыщтхэри къытхэтых, о хьаулыеу а зым теуубытагъ [6, с. 419]. «.так, среди нас есть люди, которые могут стать, стали и в будущем станут настоящими тружениками, а ты зря принял такое решение».
Эта функция родственна первой функции, указанной выше. Разница состоит в том, что нарастание выражает постепенность увеличения силы эмоций. Например: Сэ сыфай, лъэш дэдэу сыфай, сэ сыгу къызэрэпфыщытым фэдэу о угуи къысфыщытынэу [6, с. 336]. «Я хочу, очень хочу, как я к тебе отношусь, чтобы и ты относился ко мне».
5. Тавтологические конструкции простого предложения в художественном тексте имеют разнообразные добавочные значения, которые могут быть обобщены понятием нахь тэрэзэу «правильнее»: Аущытмэ нахь тэрэзба? Нахь тэрэзба? Нахь тэрэзыр сэ сэш1эжьа,... - Пщымафэ ыгук1э ы1уагъ [6, с. 378]. «Так правильнее же? Правильнее? Знаю ли я что правильнее. - Пшимаф подумал про себя».
6. Функция последовательности передачи информации реализуется повтором, например, повтор-подхват: Шхонч дэхэц1ык1у, къабзэ, зыгорэм къыч1инэ-гъак1. Шхончыр мэзым хагъэбылъхьи ягъогу рык1уагъэх [5, с. 193]. «Ружье красивое, чистое, кто-то недавно потерял. Ружье спрятали в лесу, и пошли своей дорогой».
Анафора используется в связующей, объединяющей функции, связанной с созданием эффекта последовательности действий. В нижеприведённом примере мысль автора связать, объединить разрозненные объекты наблюдения в одно целое осуществляется при помощи повтора словосочетания «Рабочий адыгеец»: «Адыгэ рабочэу зищы1ак1э зэзгъэш1агъэри мак1эп, ренэу сэ къысш1ош1ы: адыгэ рабочыр джыри ылъакъо пытэу темыуцуагъэгоу... Адыгэ рабочыр зи арэп илъэс заулэ зыч1этыгъэ заводыр ч1идзынышъ, чылэм зэрэк1ожьыщтыр [6, с. 418]. «Я изучил жизнь не малых рабочих адыгейцев, но мне все время кажется, что рабочие адыгейцы твердо на ногах не стоят ... Для рабочего адыгейца ничего не стоит бросить завод, где проработал несколько лет, и уехать в аул».
7. Функция придания ясности изложения в повторе реализуется через избыточность, помогающую избежать туманности изложения. Рассмотрим следующий пример: ... Зи хиш1ык1ырэп тэ мыдк1э тызхэтым, тхьаматэм и1офи, секретарым и1офи, 1офтабгэм и1офи, нэмык1хэри зэрэзэдэдгъэцак1эхэрэр [6, с. 162]. «Он не в курсе, что мы тут выполняем работу директора, работу се-
кретаря, работу курьера». В анализируемом предложении повторяющееся слово и1офи «работу» используется для придания ясности изложению.
8. Функцию передачи состояния говорящего выполняет повтор, когда необходимо в текст внести элементы разговорной эмоциональной речи. Как нам известно, возбужденная, экспрессивно-окрашенная речь характеризуется фрагментарностью построения, а также повторением отдельных частей высказывания. Повторение слов и целых сочетаний в эмоциональной, возбужденной речи является закономерностью, например: Пщымафэ ик1элэгъум щегъэжьагъэу 1офш1эныр ш1у елъэгъу, игъаш1эм зы тхьэмафэр хэгъэк1ри, зы мафи ерыод-жагъэп, лажьэрэр насыпыш1о хъу хабзэмэ, насыпыш1о зыфэмыхъун фэдэ зи щы1агъэп. Ау мары хэти инэрылъэгъу, насыпыш1о хъугъэмэ ащыщэп [6, с. 255]. «Пшимаф с малых лет любит работать, за всю жизнь не только одну неделю, но и один день не бездельничал, если кто трудится, должен быть счастливым по закону, то ему никто не мешал стать счастливым. Но, как очевидно, он не из тех, кто стал счастливым». В этих примерах повторение числительного зы «один» и прилагательного насыпыш1о «счастливый» нужно не для усиления выразительности, а для передачи эмоционально-возбужденного состояния говорящего.
Библиографический список
В художественном тексте Х.А. Ашинова методом сплошной выборки были найдены около 248 повторных конструкций на 447 страницах. Из них наиболее распространённой функцией усиления выразительности обладают 83 единицы от общего числа повторов в нашей исследовательской работе; функция ритмическая - 48 единиц; функция выражения многократности или длительности действия - 36 единиц; функция нарастания - 20 единиц; функция добавочности действия - 17 единиц; функция последовательности передачи информации - 23 единиц; функция придания ясности изложения - 12 единиц; функция передачи состояния говорящего - 9 единиц.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что выбор и использование повторов является характерной чертой идиостиля. Повторяемость раскрывает сложные процессы художественного мышления автора, отражающие его индивидуальную картину мира. Благодаря повтору текст приобретает дополнительную экспрессию и модальность.
Таким образом, повторы выполняют разнообразные стилистические функции, активно участвуют в создании определённого художественного образа и образуют семантическую сопряжённость слов, что и обеспечивает интеграцию частей текста.
1. Солганик Г.Я. Синтаксическая семантика (Сложное синтаксическое целое). Москва: Высшая школа, 2003.
2. Куликова З.П. Повтор как средство экспрессивности и гармонизации поэтических текстов М. Цветаевой и Р.М. Рильке. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Ростов-на-Дону, 2007.
3. Кожевникова К. Об аспектах связности в тексте как целом. Синтаксис текста. Москва, 1979; 7: 49 - 67.
4. Сковородников А.П. Позиционно-лексический повтор как стилистическое явление. Филологические науки. 1984; 5: 71 - 76.
5. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Ленинград, 1972.
6. Ашинов Х.А. Ушло солнце воду пить: Рассказы и роман. Майкоп, 1985.
References
1. Solganik G.Ya. Sintaksicheskaya semantika (Slozhnoe sintaksicheskoe celoe). Moskva: Vysshaya shkola, 2003.
2. Kulikova Z.P. Povtorkaksredstvo 'ekspressivnostiigarmonizaciipo'eticheskih tekstovM. CvetaevojiR.M. Ril'ke. Avtoreferat dissertacii... kandidata filologicheskih nauk. Rostov-na-Donu, 2007.
3. Kozhevnikova K. Ob aspektah svyaznosti v tekste kak celom. Sintaksis teksta. Moskva, 1979; 7: 49 - 67.
4. Skovorodnikov A.P. Pozicionno-leksicheskij povtor kak stilisticheskoe yavlenie. Filologicheskie nauki. 1984; 5: 71 - 76.
5. Lotman Yu.M. Analiz po'eticheskogo teksta. Leningrad, 1972.
6. Ashinov H.A. Ushlo solnce vodu pit': Rasskazy i roman. Majkop, 1985.
Статья поступила в редакцию 15.02.19
УДК 82.01/.09
Bakula V.B., Cand. of Sciences (Philology), Murmansk Arctic State University (Murmansk, Russia), E-mail: museum-vs@yandex.ru
THE USE OF ARCHETYPES IN THE NOVEL N. BOLSHAKOVA "ALKHALALALAY" (THE CASE STUDY OF DREAMS OF CHARACTERS). The article deals with a problem of interaction of folklore and literature of the Russian Saami, which has not been enough studied. The material for the analysis is the first novel in the literature of the Russian Saami. The novelty of the presented work lies in the fact that for the first time it explores the actualization of archetypes in dreams of the novel's characters. The objective of the research is to reveal what archetypal motives and images are presented in the analyzed texts. To achieve this goal, the methods of hermeneutics and comparative history are used. The analysis of the dreams of the novel's characters leads to a conclusion that they implemente the basic archetypes of the great Mother, the virgin, which are reconstructed by the writer in accordance with her artistic concept and ethnic features of the Sami mentality into the archetypal image of the Bride of the Sun. Archetypal images correspond to the motives of transformation, creation, salvation, characteristic of Sami folklore. The motive of all-embracing love correlates with the eternal feminine. The prospect of further work is seen in the identification and description of archetypal images and motifs in the works of Sami writers. Research in this direction can make a further contribution to the Finno-Ugric literary studies.
Key words: Russian Sami, folklore, literature, archetype, archetypal motif, archetypal image.
В.Б. Бакула, канд. филол. наук, Мурманский арктический государственный университет, г. Мурманск, E-mail: museum-vs@yandex.ru
РЕАЛИЗАЦИЯ АРХЕТИПОВ В РОМАНЕ Н. БОЛЬШАКОВОЙ «АЛХАЛАЛАЛАЙ» (НА ПРИМЕРЕ СНОВ ГЕРОЕВ)
В статье рассматривается проблема взаимодействия фольклора и литературы российских саамов, которая изучена недостаточно. В этом состоит актуальность исследования. Материалом для анализа послужил первый роман в литературе российских саамов. Новизна представляемой работы заключается в том, что в ней впервые исследуется актуализация архетипов во снах героев романа. Цель исследования - выявить, какие архетипические мотивы и образы представлены в анализируемых текстах. Для достижения поставленной цели были использованы методы герменевтики и сравнительно-исторический метод. Анализ снов героев романа позволил прийти к выводу, что в них реализованы базовые архетипы Великой Матери, Девы, которые реконструированы писательницей в соответствии со своей художественной концепцией и этническими особенностями менталитета саамов в архетипический образ Невесты Солнца. Архетипическим образам соответствуют мотивы превращения, творения, спасения, характерные для саамского фольклора. Мотив всеобъемлющей любви коррелирует с вечным женским началом. Перспектива дальнейшей работы видится в выявлении и описании архетипических образов и мотивов в произведениях саамских писателей. Исследования в данном направлении могут внести в дальнейшем определённый вклад в финно-угорское литературоведение.
Ключевые слова: российские саамы, фольклор, литература, архетип, архетипический мотив, архетипический образ.
Литература российских саамов относительно молода. Если учитывать время появления письменности на саамском языке - ей не более 30 лет. Первое произведение на родном языке - сборник стихов «Ялла» О. Вороновой - появилось в 1990 г., на русском языке литература российских саамов заявила о себе немногим раньше творчеством русскоязычного поэта А. Бажанова, первый сбор-
ник которого «Солнце над тундрой» вышел в свет в 1983 г. Несмотря на позднее время появления, новописьменная [1, с. 129] литература саамов обнаруживает глубокую связь с мифологией и фольклором, однако этот вопрос недостаточно изучен в саамском литературном процессе, что говорит об актуальности нашего исследования.
