CC BY
31
кретаря, работу курьера». В анализируемом предложении повторяющееся слово и1офи «работу» используется для придания ясности изложению.
8. Функцию передачи состояния говорящего выполняет повтор, когда необходимо в текст внести элементы разговорной эмоциональной речи. Как нам известно, возбужденная, экспрессивно-окрашенная речь характеризуется фрагментарностью построения, а также повторением отдельных частей высказывания. Повторение слов и целых сочетаний в эмоциональной, возбужденной речи является закономерностью, например: Пщымафэ ик1элэгъум щегъэжьагъэу 1офш1эныр ш1у елъэгъу, игъаш1эм зы тхьэмафэр хэгъэк1ри, зы мафи ерыод-жагъэп, лажьэрэр насыпыш1о хъу хабзэмэ, насыпыш1о зыфэмыхъун фэдэ зи щы1агъэп. Ау мары хэти инэрылъэгъу, насыпыш1о хъугъэмэ ащыщэп [6, с. 255]. «Пшимаф с малых лет любит работать, за всю жизнь не только одну неделю, но и один день не бездельничал, если кто трудится, должен быть счастливым по закону, то ему никто не мешал стать счастливым. Но, как очевидно, он не из тех, кто стал счастливым». В этих примерах повторение числительного зы «один» и прилагательного насыпыш1о «счастливый» нужно не для усиления выразительности, а для передачи эмоционально-возбужденного состояния говорящего.
Библиографический список
В художественном тексте Х.А. Ашинова методом сплошной выборки были найдены около 248 повторных конструкций на 447 страницах. Из них наиболее распространённой функцией усиления выразительности обладают 83 единицы от общего числа повторов в нашей исследовательской работе; функция ритмическая - 48 единиц; функция выражения многократности или длительности действия - 36 единиц; функция нарастания - 20 единиц; функция добавочности действия - 17 единиц; функция последовательности передачи информации - 23 единиц; функция придания ясности изложения - 12 единиц; функция передачи состояния говорящего - 9 единиц.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что выбор и использование повторов является характерной чертой идиостиля. Повторяемость раскрывает сложные процессы художественного мышления автора, отражающие его индивидуальную картину мира. Благодаря повтору текст приобретает дополнительную экспрессию и модальность.
Таким образом, повторы выполняют разнообразные стилистические функции, активно участвуют в создании определённого художественного образа и образуют семантическую сопряжённость слов, что и обеспечивает интеграцию частей текста.
1. Солганик Г.Я. Синтаксическая семантика (Сложное синтаксическое целое). Москва: Высшая школа, 2003.
2. Куликова З.П. Повтор как средство экспрессивности и гармонизации поэтических текстов М. Цветаевой и Р.М. Рильке. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Ростов-на-Дону, 2007.
3. Кожевникова К. Об аспектах связности в тексте как целом. Синтаксис текста. Москва, 1979; 7: 49 - 67.
4. Сковородников А.П. Позиционно-лексический повтор как стилистическое явление. Филологические науки. 1984; 5: 71 - 76.
5. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Ленинград, 1972.
6. Ашинов Х.А. Ушло солнце воду пить: Рассказы и роман. Майкоп, 1985.
References
1. Solganik G.Ya. Sintaksicheskaya semantika (Slozhnoe sintaksicheskoe celoe). Moskva: Vysshaya shkola, 2003.
2. Kulikova Z.P. Povtorkaksredstvo 'ekspressivnostiigarmonizaciipo'eticheskih tekstovM. CvetaevojiR.M. Ril'ke. Avtoreferat dissertacii... kandidata filologicheskih nauk. Rostov-na-Donu, 2007.
3. Kozhevnikova K. Ob aspektah svyaznosti v tekste kak celom. Sintaksis teksta. Moskva, 1979; 7: 49 - 67.
4. Skovorodnikov A.P. Pozicionno-leksicheskij povtor kak stilisticheskoe yavlenie. Filologicheskie nauki. 1984; 5: 71 - 76.
5. Lotman Yu.M. Analiz po'eticheskogo teksta. Leningrad, 1972.
6. Ashinov H.A. Ushlo solnce vodu pit': Rasskazy i roman. Majkop, 1985.
Статья поступила в редакцию 15.02.19
УДК 82.01/.09
Bakula V.B., Cand. of Sciences (Philology), Murmansk Arctic State University (Murmansk, Russia), E-mail: museum-vs@yandex.ru
THE USE OF ARCHETYPES IN THE NOVEL N. BOLSHAKOVA "ALKHALALALAY" (THE CASE STUDY OF DREAMS OF CHARACTERS). The article deals with a problem of interaction of folklore and literature of the Russian Saami, which has not been enough studied. The material for the analysis is the first novel in the literature of the Russian Saami. The novelty of the presented work lies in the fact that for the first time it explores the actualization of archetypes in dreams of the novel's characters. The objective of the research is to reveal what archetypal motives and images are presented in the analyzed texts. To achieve this goal, the methods of hermeneutics and comparative history are used. The analysis of the dreams of the novel's characters leads to a conclusion that they implemente the basic archetypes of the great Mother, the virgin, which are reconstructed by the writer in accordance with her artistic concept and ethnic features of the Sami mentality into the archetypal image of the Bride of the Sun. Archetypal images correspond to the motives of transformation, creation, salvation, characteristic of Sami folklore. The motive of all-embracing love correlates with the eternal feminine. The prospect of further work is seen in the identification and description of archetypal images and motifs in the works of Sami writers. Research in this direction can make a further contribution to the Finno-Ugric literary studies.
Key words: Russian Sami, folklore, literature, archetype, archetypal motif, archetypal image.
В.Б. Бакула, канд. филол. наук, Мурманский арктический государственный университет, г. Мурманск, E-mail: museum-vs@yandex.ru
РЕАЛИЗАЦИЯ АРХЕТИПОВ В РОМАНЕ Н. БОЛЬШАКОВОЙ «АЛХАЛАЛАЛАЙ» (НА ПРИМЕРЕ СНОВ ГЕРОЕВ)
В статье рассматривается проблема взаимодействия фольклора и литературы российских саамов, которая изучена недостаточно. В этом состоит актуальность исследования. Материалом для анализа послужил первый роман в литературе российских саамов. Новизна представляемой работы заключается в том, что в ней впервые исследуется актуализация архетипов во снах героев романа. Цель исследования - выявить, какие архетипические мотивы и образы представлены в анализируемых текстах. Для достижения поставленной цели были использованы методы герменевтики и сравнительно-исторический метод. Анализ снов героев романа позволил прийти к выводу, что в них реализованы базовые архетипы Великой Матери, Девы, которые реконструированы писательницей в соответствии со своей художественной концепцией и этническими особенностями менталитета саамов в архетипический образ Невесты Солнца. Архетипическим образам соответствуют мотивы превращения, творения, спасения, характерные для саамского фольклора. Мотив всеобъемлющей любви коррелирует с вечным женским началом. Перспектива дальнейшей работы видится в выявлении и описании архетипических образов и мотивов в произведениях саамских писателей. Исследования в данном направлении могут внести в дальнейшем определённый вклад в финно-угорское литературоведение.
Ключевые слова: российские саамы, фольклор, литература, архетип, архетипический мотив, архетипический образ.
Литература российских саамов относительно молода. Если учитывать время появления письменности на саамском языке - ей не более 30 лет. Первое произведение на родном языке - сборник стихов «Ялла» О. Вороновой - появилось в 1990 г., на русском языке литература российских саамов заявила о себе немногим раньше творчеством русскоязычного поэта А. Бажанова, первый сбор-
ник которого «Солнце над тундрой» вышел в свет в 1983 г. Несмотря на позднее время появления, новописьменная [1, с. 129] литература саамов обнаруживает глубокую связь с мифологией и фольклором, однако этот вопрос недостаточно изучен в саамском литературном процессе, что говорит об актуальности нашего исследования.
Вопросу взаимодействия фольклора и литературы народов Севера посвящены труды Ю.П Хазанкович, М.А. Мукабеновой, С.Д. Малзуровой, А.В. Пошата-евой, А.В. Ващенко, Е.С. Роговер, В.Б. Окороковой, В.В. Огрызко, Н.В. Цымба-листенко, О.К. Лагуновой и др. В последнее десятилетие в литературоведении появился целый ряд исследований, в которых анализируются литературные архетипы [2; 3; 4; 5; 6; 7; 8; 9 и др.]. «Интерпретация текста через архетипические мотивы позволяет выявить глубинные символические смыслы произведения» [10, с. 354].
По мнению исследователя М.А. Хакуашевой, поиск и описание ведущих архетипов, первообразов эпохи - главная задача литературоведения [9, с. 12]. Архетипы и архетипические образы «существуют не только в таких коллективных творениях, как мифы, легенды, сказки, но и в сновидениях и галлюцинациях, их сознательно или бессознательно творят писатели, художники, композиторы, музыканты» [11, с. 153].
Архетипы проявляют себя в сновидениях, поскольку сон как мотив имплицитно содержит в себе архетипические мотивы и образы, т.е. «архаические остатки», которые К. Юнг называл архетипами, мифологическими первообразами, идеями, эмоциями, активно проявляемыми в «композиционной работе сновидений» [12, с. 88]. Роль сна в композиции определил Ю. Лотман: «сон наряду со вставными новеллами является традиционным приёмом введения текста в текст» [13, с. 70].
Новизна представляемой работы заключается в том, что в ней впервые исследуется актуализация архетипов во снах героев романа саамской писательницы. Цель исследования - выявить, какие архетипические мотивы и образы реализуются в текстах.
Перспективы дальнейшего изучения темы мы видим в выявлении и описании архетипических образов и мотивов в произведениях саамских писателей. Исследования в данном направлении могут внести определённый вклад в финно-угорское литературоведение.
Одним из принципов анализа соотношения фольклора и литературы в творчестве писателя является выяснение отношения художника к фольклору. Особое место среди фольклорных элементов занимают архетипические представления писателя. «Обращение литературы к фольклору может быть разнообразным, начиная от мотивов и заканчивая архетипами и символами» [3, с. 256].
Выяснить отношение русскоязычной саамской писательницы Н. Большаковой к фольклору помогает её творчество. В 1996 г. выходит книга сказок Н. Большаковой «Подарок чайки» и отдельно - сказка «Приключения мышонка Удлесь Кебпля», в 2000 г - сборник рассказов о детстве «Тиррв по-саамски -здравствуй», в 2003 г. - роман-эссе «Алхалалалай», ставший первым романом в литературе российских саамов, в 2005 г. - большое этнографическое исследование «Жизнь, обычаи и мифы кольских саамов в прошлом и настоящем». В этих произведениях особенно ярко прослеживается влияние саамских народных традиций на литературное творчество Н. Большаковой.
Истоком мировоззрения писательницы является детство, о котором она повествует в сборнике рассказов «Тирр по-саамски - здравствуй». В сознание ребёнка вошла страна предков - Лапландия вместе с саамскими генами по материнской линии, со священным озером детства Сейдозеро - символом её малой родины, языческим мировосприятием и мифологическим объяснением мира бабушкой Наташей, которая вечерами рассказывала саамские легенды приезжавшей на каникулы внучке, пересыпала речь поговорками. Всё это сформировало мифопоэтическое отношение к жизни, стало особенностью творчества Н. Большаковой, которая призналась: «Мой мир - мир фантазий, сказок, приключений» [14, с. 74].
Книга «Жизнь, обычаи и мифы кольских саамов в прошлом и настоящем» посвящена коренным жителям Севера - саамам. К этому времени Н. Большакова изучила множество источников о саамах, обобщила и дополнила известный материал о жизни коренного народа новыми фактами, наблюдениями. Ценность этой книги в том, что в ней сделана попытка представить менталитет современных саамов, а также осветить сложные взаимоотношения коренного населения с окружающей средой, властью и цивилизацией. Во втором разделе книги собраны саамские мифы, легенды, рассказано о сакральных местах, древних и современных праздниках, представлено большое количество пословиц, поговорок, примет. В освещении верований саамов Н. Большакова старалась быть максимально точной, обращаясь к специалистам, носителям языка, в архивы и библиотеки, музеи.
Над книгой «Жизнь, обычаи и мифы кольских саамов в прошлом и настоящем» писательница работала 12 лет, с 1994 по 2005 год, над «Алхалалаем» -7 лет, с 1997 по 2003 год, таким образом ко времени написания романа она владела обширными знаниями об обычаях саамов, их мифологии и фольклоре, культуре и истории. Эти знания положены в основу романа, который имеет глубокую мифо-фольклорную основу.
В романе три сюжетных линии, одна из которых повествует о событиях далёкого XVII в. в Лапландии, земле саамов, две других - о событиях современности, которые происходят в Москве, Мурманске и на Камчатке. Плавными героями первой сюжетной линии являются саамы Варван и нуэйт Белый День (саамский колдун, шаман). В двух других - Анастасия, саами по национальности, и её возлюбленный ительмен Лахэн, русская девушка Екатерина и ительмен Сузвай, которого она полюбила. Все герои живут ожиданием любви, которое
символизируют священные национальные праздники саамов - Имание оленей и ительменов - Алхалалалай. В отношениях Насти и Лахэна присутствует любовный треугольник. Плавная героиня разведена, имеет двоих детей, Лахэн живет с ительменкой Карритой в гражданском браке, женщина старше его на 10 лет, но своих детей с ней он не имеет. Как с горечью признается Насте, жена не хочет детей, поэтому мужчина воспитывает троих чужих: «У них с женой трое детей, но все дети не его. Один ребенок жены, двое - сестры жены, которая, умирая, попросила сестру позаботиться о её малышах» [15, с. 63]. Варван и нуэйт Белый День - далёкие предки Анастасии, главной героини романа, их сюжетная линия служит экспозицией сюжета Насти и Лахэна.
Характерным приёмом для Н. Большаковой является обращение к архе-типическим образам и мотивам в романе, реконструкция их в соответствии со своим художественным принципом. Одним из приёмов, помогающим вводить в ткань произведения архетипы, является приём сна, которым часто пользуется писательница. В одном из авторских отступлений романа она размышляет: «Сны... Многие из них приходят к человеку совсем не просто так, они подсказывают его будущее, для осознания прошлого. Но бывают и пустые сны, о которых, пробудившись, человек тут же забывает. И уже совсем редко люди умеют понимать сны» [15, с. 99].
В романе сны видят Анастасия, Екатерина и Лахэн.
Вещий сон снится Лахэну после армии, когда мужчина, приехав в село, не вернулся к Каррите. Во сне перед охотой он видит Карриту, которая упрекает его: «Стоит молчаливая, смотрит в глаза укоризненно, мол, что ж ты, дорогой, как с армии пришел, ни разу не заглянул ко мне, я ль тебя не ждала?» Лахэн вспоминает примету: «баба в сон перед охотой - не к добру». И действительно, с ним случилось несчастье: выслеживая дикого барана, Лахэн упал с крутизны, разбился о камни и едва не погиб. Несколько месяцев за ним ухаживала Каррита, которая, узнав о случившемся, устроилась в больницу санитаркой и выходила любимого: «Без устали делала массаж, готовила настои из трав, поила, кормила, словно младенца. Так мог ли он уйти от неё, от той, которая спасла ему жизнь?» [15, с. 65]. Так Каррита привязала к себе Лахэна, как думала, накрепко, навсегда.
Вещий сон снится и Екатерине, которая видит во сне глаза на небе, «огромные, прекрасные, никакими словами нельзя было описать красоту этих глаз. Они были почти на все небо и смотрели прямо на неё» [15, с. 343]. Катерина догадывается, что эти глаза принадлежат женщине, и ясно понимает - Богородице, которая во сне благословляет девушку и её любовь. Сон предвещает развитие отношений героев. Сузвай давно запал в душу Екатерине, но не замечал этого. И вот наконец увидел её глаза, наполненные преданностью и любовью, и понял, что они с Катериной созданы друг для друга. Богородица не случайно снится именно Екатерине, образ которой восходит к архетипу Матери. В ней, пожалуй, больше, чем в других её современницах, присутствует основная суть женщины-матери - желание и способность к материнству, продолжению рода, ответственность за ребёнка. В Насте эти инстинкты не выражены так ярко, как в Екатерине, хотя она - мать двоих сыновей, в романе мало внимания уделено теме её материнства. Для Анастасии более важным становится поиск любви, себя в любви, поэтому она и не может ответить Лахэну на самый важный для него вопрос: «Скажи, если бы я тебя очень сильно попросил, ты смогла бы мне ребёнка родить? - спросил Лахэн. - Только честно, смогла? Я мечтаю о своём ребенке! Я бы забрал его у тебя и растил сам. Только скажи, что смогла бы мне родить его» [15, с. 19]. Анастасия не готова к такому повороту событий, она начинает сомневаться: «Настя удивленно посмотрела в бушующие чёрным огнем глаза мужчины. Что ей ответить? Что у неё уже есть двое своих мальчишек? И как это родить и отдать? Да и вроде поздно ей думать ещё об одном» [Там же]. Нравственное здоровье Екатерины, её внутреннее спокойствие, открытость и терпение помогают растопить сердце Сузвая, раненное неудачной любовью. Она без колебаний оставляет ребёнка от любимого мужчины, сообщая ему о своем решении. Судьба Сузвая и Екатерины, благословенная во сне, складывается счастливо. Они создают семью, и в конце романа мы узнаем о том, что уже ждут первенца.
Не всегда сон в романе предсказывает будущее. Так, после того, как бабушка рассказала Насте о древнем саамском празднике Имание оленей, Настя признаётся, что когда-то видела во сне «людей, в кругу сидящих ..., белую важенку (олениху), большой костёр и колдуна, что в бубен колотил, как в сказках рисуют. А ещё я видела красивую девушку с этим колдуном в лесу, а больше и не помню ничего» [15, с. 352]. Бабушка разгадывает сон внучки: «прадедки наши тебе твоих родичей показывали, <...> первых праматерь и праотца, от которых род наш пошёл, которые и мне родичами приходятся. Не просто так приснились они тебе, под защитой ты их находишься. Это хорошо» [Там же]. В этом сне подчёркивается нерасторжимое единство прошлого и настоящего, напоминание о своих корнях, которыми силён человек.
После близкого знакомства Насти с Лахэном, когда она поняла, что встретила мужчину, предназначенного ей судьбой, несмотря на то, что у него есть семья и дети, к которым он привязался, как к своим, Насте приснился сон, наполненный архетипическими мотивами и образами, предвещающий ей тяжелые и опасные испытания.
Прежде всего, это архетипический образ птицы, в которую превращается Настя и вслед за ней - Лахэн: «Раскинув руки, они кидаются с крутого обрыва и летят, как два лебедя, расправив крылья» [15, с. 99]. Лебеди символизируют преданность героев в любви. Образ Насти, её умение летать восходят к архети-
пическому образу птицы, что реализуется в романе на всех уровнях. Сходство главной героини с птицей замечают окружающие, Перий называет её «пташкой-канарейкой» [15, с. 111]. Образ птицы положен в основу метафоры судьбы главной героини, Настя представляет себя ею во сне и наяву: «Она летала высоко и пела свою песню любимому, пока он был рядом. Но стоило ему покинуть её, и ощущение радости полета пропало» [15, с. 20]. В финно-угорской культуре и мифологии образ птицы является сакральным, наделённым божественным даром «быть связующим звеном между богами и человеком», олицетворением женского природного начала и «одним из многих воплощений Великой Матери, дарующей жизнь всему живому» [16, с. 1877; 17]. В фольклоре восточных саамов сохранились фрагменты мифа о сотворении мира, связанные с образом птицы [18, с. 54, 84].
Образ Насти восходит и к архетипу Солнца, который играл большую роль в культуре саамов: его считали матерью всего живого. Сохранились фрагменты мифа об устройстве Вселенной, в котором Солнце, рождая новый день, утром объезжает небо на медведе, днем на олене-быке, а вечером пересаживается на олениху-важенку [19, с. 19]. Образ Солнца связан с языческими представлениями коренного народа Севера об устройстве Вселенной. Солнце - Пеййв пользовалось у саамов религиозным почитанием и относилось к божествам верхнего, небесного мира, ему поклонялись, к нему возносили молитвы. Оно принимает участие в солярных и лунарных саамских мифах. В саамской мифологии Солнце андрогин [20, с. 243 - 244], что говорит о могуществе его творящей силы, божественном совершенстве [см. об этом: 21, с. 101]. С Солнцем и его детьми связан древнейший фольклор саамов. В нём дети Солнца - дочери и сыновья, похожие на людей, спускаются с неба на землю, чтобы жить среди них, помогая и радуя. Образ Солнца является едва ли не самым распространённым образом в саамской литературе и одним из главных в романе «Алхалалалай».
Солнечен портрет главной героини, в котором автор акцентирует внимание на ярко-рыжие волосы Насти, вводит сравнение: «Она была, как летний день, тёплая и солнечная» [15, с. 18]; солнечную энергию ощущает в себе сама Настя: «Я - Женщина!!! <...> Благословляемая Богом! Луч солнца!» [15, с. 78]. Главная героиня несёт в себе радость, свет, поэтому рядом с ней легко, это ощущает Лахэн: «Ты необыкновенная... созданная солнцем...» [15, с. 313].
Образ Насти восходит также к архетипу Девы, одному из воплощений архетипа Великой Матери. В саамской мифологии он реализуется в образе Невесты Солнца, а точнее - Невесты Сына Солнца Пейвальке, и в образе дочери Солнца, которая в облике Девы явилась на землю: «Одежда на левом боку ярче солнечного света сияет, а другая половина тела вовсе без одежды» [19, с. 27]. Невеста Солнца действует в древнейших саамских мифах о Найнасе - Северном Сиянии, фрагменты которых удалось записать этнографу В.В. Чарнолускому [Там же, с. 19-79]. После того как старик-саам дал Деве разных шкурок и кож, чтобы она прикрыла свою наготу, Дева сшила себе одежды и превратилась в «простую женщину-саами», которая «всё умела делать сама» [Там же, с. 28]. Чудесным образом появилась у Девы и старика дочь Акканийди (она же Никийя). Для умягчения людских сердец пришла Акканийди к людям и начала дарить им радость, спасать от голода, помогая охотиться, украшать их жизнь. Однако люди не поняли это-
Библиографический список
го, стали завидовать и требовать от Акканийди всё больше и больше даров, не хотели трудиться сами, поэтому Солнце забрало её к себе. О солнечной сути Насти говорит её сон, в котором она видит, что «воспаряет в небо одна, чувствуя невесомость и необыкновенную лёгкость во всем теле, поднимаясь всё выше и выше» [15, с. 99], к своему истоку - матери-Солнцу. «Сошедшим с небес» подобно сыну Солнца воспринимает Настя и своего любимого - Лахэна.
Архетипическим образам сопутствуют определённые мотивы, реализуемые в произведении.
Один из самых распространённых мотивов саамского фольклора - мотив превращения, оборотничества - связан в романе с архетипическим образом птицы и с архетипом Солнца. Превращение Насти и Лахэна в лебедей отсылает к тотемическим верованиям саамов в оборотничество, которое было распространено и у других народов мира [22, с. 98].
И хотя во сне Настя теряет любимого - рука Лахэна выскальзывает из её руки и он исчезает из виду, но события, произошедшие после сна, дают надежду на воссоединение судеб героев.
Образ главной героини, носительницы вечного женского начала, выражает потребность всеобъемлющей любви, защиты любимого, спасения, из последних сил она кричит Лахэну во сне: «Мы не погибнем, доверься мне!» [15, с. 99], пытается оградить его от опасностей, которые символизирует «чахлый, какой-то «заштопанный», хриплый голос.
С архетипом Великой Матери связан мотив творения новой любви, родившейся между Настей и Лахэном, и мотив воскресения к новой жизни. Не случайно имя главной героини переводится как «воскресшая, воскресающая»: Настя спасает Лахэна от удара судьбы после смерти Карриты, возвращает ему веру в себя, возрождает к новой жизни.
В конце романа сон превращается в символ не зависящего от внешних обстоятельств пространства для встречи двух любящих. Находясь в Мурманске, узнав, что Каррита тяжело заболела и попала в больницу, Настя посылает письмо Лахэну, в котором пишет: «Пусть моя душа придёт к тебе в сон и поцелует тебя». А после того, как Каррита умерла, а её детей забрали у Лахэна, мужчина отвечает в письме любимой: «А я приду в твой сон, чтобы сказать о своей любви» [15, с. 367].
Таким образом, сон в романе «Алхалалалай» является формой манифестации базовых архетипов Великой Матери, Девы, которые реконструированы писательницей в соответствии со своей художественной концепцией и этническими особенностями менталитета саамов в архетипический образ Невесты Солнца. Образ Екатерины восходит к архетипу Матери, в то время как образ главной героини восходит также к архетипу Девы, Солнца и Птицы, базовых в культуре саамов. Архетипическим образам соответствуют мотивы превращения, творения, спасения, характерные для саамского фольклора. Мотив всеобъемлющей любви коррелирует с вечным женским началом.
Обращение к архетипической основе национальных литератур позволяет понять суть героев, более глубоко осмыслить литературное произведение, выявить особенности художественного почерка писателя, этническое своеобразие литературы.
1. Полторацкий И.С., Силантьев И.В., Широбокова Н.Н. Некоторые теоретические аспекты изучения младописьменных литератур. Сибирский филологический журнал. 2013; 4: 124 - 131.
2. Коробейникова А.А., Пыхтина Ю.Г О пространственных архетипах в литературе. Вестник ОГУ. 2010; 11 (117). Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/o-prostranstvennyh-arhetipah-v-literature
3. Варламова В.Н. Архетипический образ дерева в художественном тексте. Вопросы методики преподавания в вузе. 2015; 4 (18). Available at: https://cyberleninka.ru/ article/n/arhetipicheskiy-obraz-dereva-v-hudozhestvennom-tekste
4. Крохина Н.П. Архетип солнца в творчестве К.Д. Бальмонта. Известия ВГПУ. 2010; 10. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/arhetip-solntsa-v-tvorchestve-k-d-balmonta
5. Орлова Н.А. Архетипический мотив превращения в прозе С. Довлатова. Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2010; 2. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/arhetipicheskiy-motiv-prevrascheniya-v-proze-s-dovlatova
6. Ханов В.А. Архетипическая основа образа Якова Маякина в повести М. Горького «Фома Гордеев». Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2012; 2-3. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/arhetipicheskaya-osnova-obraza-yakova-mayakina-v-povesti-m-gorkogo-foma-gordeev
7. Керашева Ф.Н. Архетипические мотивы в литературе. Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2013; 3 (126). Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/arhetipicheskie-motivy-v-literature
8. Паранук К.Н. Женские архетипы в образной системе современного адыгского романа (Ю. Чуяко, Н. Куек, Х. Бештоков, Д. Кошубаев). Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2007; 2. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/zhenskie-arhetipy-v-obraznoy-sisteme-sovremennogo-adygskogo-romana-yu-chuyako-n-kuek-h-beshtokov-d-koshubaev
9. Хакуашева М.А. Формирование и развитие архетипических образов в кабардинской литературе. Диссертация ... доктора филологических наук. Нальчик, 2008. Available at: http://www.dissercat.com/content/formirovanie-i-razvitie-arkhetipicheskikh-obrazov-v-kabardinskoi-literature
10. Абдуллина А.Ш. Мифо-фольклорные элементы в повести М. Карима «Помилование». Преподаватель XXI век. 2009; 1-2. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/ mifo-folklornye-elementy-v-povesti-m-karima-pomilovanie
11. Антонян Ю.М. Основные признаки архетипа. Общество и право. 2007; 3 (17). Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/osnovnye-priznaki-arhetipa
12. Юнг К. Воспоминания. Сновидения. Размышления. Перевод И. Булкина. Киев: AirLand, 1994.
13. Лотман Ю. Структура художественного текста. Москва: Искусство, 1970.
14. Большакова Н.П. Хлебные горбушки (Рассказы). Мурманск: Мурманское отделение Союза писателей России, 2005.
15. Большакова Н.П. Алхалалалай: Роман-эссе. Мурманск: Книжное издательство, 2003.
16. Зыков С.Н. Сакральный образ птицы в предметах финно-угорской тематики. Фундаментальные Исследования. 2014; 9: 1876 - 1880.
17. Лукина О.Г, Лазутина Т.В. Процесс превращения образа птицы (гагары) в символ в искусстве народов Севера России. Известия Томского политехнического университета. Национальный исследовательский Томский политехнический университет (Томск), 2014; 6: 89 - 95.
18. Чарнолуский В.В. В краю летучего камня. Москва: Мысль, 1972.
19. Саамские сказки. Обработка В.В. Чарнолуского. Москва: Художественная литература, 1962.
20. Большакова Н.П. Жизнь, обычаи и мифы Кольских саамов в прошлом и настоящем. Мурманск: Книжное издательство, 2005.
21. Копылова Н.А. Идея андрогинности в античной культуре. Ученые записки Таврического национального университета имени В.И. Вернадского. Серия «Философия. Культурология. Политология. Социология». 2014; Т. 27 (66), № 1: 97 - 104.
22. Соколова З.П. Культ животных в религии. Москва: Издательство «Наука». 1972.
References
1. Poltorackij I.S., Silant'ev I.V., Shirobokova N.N. Nekotorye teoreticheskie aspekty izucheniya mladopis'mennyh literatur. Sibirskij filologicheskijzhurnal. 2013; 4: 124 - 131.
2. Korobejnikova A.A., Pyhtina Yu.G. O prostranstvennyh arhetipah v literature. Vestnik OGU. 2010; 11 (117). Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/o-prostranstvennyh-arhetipah-v-literature
3. Varlamova V.N. Arhetipicheskij obraz dereva v hudozhestvennom tekste. Voprosy metodiki prepodavaniya v vuze. 2015; 4 (18). Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/ arhetipicheskiy-obraz-dereva-v-hudozhestvennom-tekste
4. Krohina N.P. Arhetip solnca v tvorchestve K.D. Bal'monta. Izvestiya VGPU. 2010; 10. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/arhetip-solntsa-v-tvorchestve-k-d-balmonta
5. Orlova N.A. Arhetipicheskij motiv prevrascheniya v proze S. Dovlatova. Vestnik Adygejskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2: Filologiya i iskusstvovedenie. 2010; 2. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/arhetipicheskiy-motiv-prevrascheniya-v-proze-s-dovlatova
6. Hanov V.A. Arhetipicheskaya osnova obraza Yakova Mayakina v povesti M. Gor'kogo «Foma Gordeev». Izvestiya Samarskogo nauchnogo centra Rossijskoj akademii nauk. 2012; 2-3. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/arhetipicheskaya-osnova-obraza-yakova-mayakina-v-povesti-m-gorkogo-foma-gordeev
7. Kerasheva F.N. Arhetipicheskie motivy v literature. Vestnik Adygejskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2: Filologiya i iskusstvovedenie. 2013; 3 (126). Available at: https:// cyberleninka.ru/article/n/arhetipicheskie-motivy-v-literature
8. Paranuk K.N. Zhenskie arhetipy v obraznoj sisteme sovremennogo adygskogo romana (Yu. Chuyako, N. Kuek, H. Beshtokov, D. Koshubaev). Vestnik Adygejskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2: Filologiya i iskusstvovedenie. 2007; 2. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/zhenskie-arhetipy-v-obraznoy-sisteme-sovremennogo-adygskogo-romana-yu-chuyako-n-kuek-h-beshtokov-d-koshubaev
9. Hakuasheva M.A. Formirovanie irazvitie arhetipicheskih obrazov v kabardinskoj literature. Dissertaciya ... doktora filologicheskih nauk. Nal'chik, 2008. Available at: http://www. dissercat.com/content/formirovanie-i-razvitie-arkhetipicheskikh-obrazov-v-kabardinskoi-literature
10. Abdullina A.Sh. Mifo-fol'klornye 'elementy v povesti M. Karima «Pomilovanie». Prepodavatel' XXI vek. 2009; 1-2. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/mifo-folklornye-elementy-v-povesti-m-karima-pomilovanie
11. Antonyan Yu.M. Osnovnye priznaki arhetipa. Obschestvo ipravo. 2007; 3 (17). Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/osnovnye-priznaki-arhetipa
12. Yung K. Vospominaniya. Snovideniya. Razmyshleniya. Perevod I. Bulkina. Kiev: AirLand, 1994.
13. Lotman Yu. Struktura hudozhestvennogo teksta. Moskva: Iskusstvo, 1970.
14. Bol'shakova N.P. Hlebnyegorbushki (Rasskazy). Murmansk: Murmanskoe otdelenie Soyuza pisatelej Rossii, 2005.
15. Bol'shakova N.P. Alhalalalaj: Roman-'esse. Murmansk: Knizhnoe izdatel'stvo, 2003.
16. Zykov S.N. Sakral'nyj obraz pticy v predmetah finno-ugorskoj tematiki. Fundamental'nye Issledovaniya. 2014; 9: 1876 - 1880.
17. Lukina O.G., Lazutina T.V. Process prevrascheniya obraza pticy (gagary) v simvol v iskusstve narodov Severa Rossii. Izvestiya Tomskogo politehnicheskogo universiteta. Nacional'nyj issledovatel'skij Tomskij politehnicheskij universitet (Tomsk), 2014; 6: 89 - 95.
18. Charnoluskij V.V. V krayu letuchego kamnya. Moskva: Mysl', 1972.
19. Saamskie skazki. Obrabotka V.V. Charnoluskogo. Moskva: Hudozhestvennaya literatura, 1962.
20. Bol'shakova N.P. Zhizn', obychaii mify Kol'skih saamov vproshlom inastoyaschem. Murmansk: Knizhnoe izdatel'stvo, 2005.
21. Kopylova N.A. Ideya androginnosti v antichnoj kul'ture. Uchenye zapiski Tavricheskogo nacional'nogo universiteta imeni V.I. Vernadskogo. Seriya «Filosofiya. Kul'turologiya. Politologiya. Sociologiyas. 2014; T. 27 (66), № 1: 97 - 104.
22. Sokolova Z.P. Kul't zhivotnyh v religii. Moskva: Izdatel'stvo «Nauka». 1972.
Статья поступила в редакцию 25.02.19
УДК 81
Pavlova I.P., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Head of Department of General Linguistics and Rhetoric, Philological Faculty, North-Eastern Federal
University (Yakutsk, Russia), E-mail: yunna_sorokopud@mail.ru
Buldakova A.Yu, student (specialty: Teaching philological disciplines), North-Eastern Federal University (Yakutsk, Russia),
E-mail: yunna_sorokopud@mail.ru
THE LEXICO-SEMANTIC GROUP "FOOD" IN THE RUSSIAN OLD-TIME DIALECTS OF YAKUTIA. The article is dedicated to the study of the names of food in the old-time dialects of Yakutia. Nominations of dishes, drinks, cultivated plants and expressions related to the preparation and consumption of food are collected by a continuous sampling from the dictionaries of M.F. Druzhinin, a researcher of Russian old-timed dialects. Systematization of the collected material is carried out on the basis of semantic features of the nominations of the "Food" group and taking into account the territorial differentiation of the Russian dialects of Yakutia. Out of the seven groups, special attention is paid to the "Nominations of food for dogs" which is characteristic of the north. The analyzed vocabulary material is a vivid indicator of the history, traditions, culture, and worldview reflected in the language of old-timers. Old-time conversations demonstrate close contacts of the Russian population with the indigenous peoples of Yakutia. The study of the dialect word allows to restore elements of the linguistic picture of the world of speakers of the dialect. The use of the studies of the everyday lexical layer of old-time dialects is associated with an increasing interest in the anthropocentric orientation of linguistics.
Key words: linguistic picture of the world, lexico-semantic group, dialect word, anthropocentric orientation of linguistics, old dialects.
И.П. Павлова, канд. филол. наук, доц., зав. каф. общего языкознания и риторики филологического факультета, Северо-Восточный федеральный
университет имени М.К. Аммосова, г. Якутск, E-mail: yunna_sorokopud@mail.ru
А.Ю. Булдакова, студентка 4 курса отделения ПФД (Преподавание филологических дисциплин), Северо-Восточный федеральный университет
имени М.К. Аммосова, г. Якутск, E-mail: yunna_sorokopud@mail.ru
ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ ГРУППА «ЕДА» В РУССКИХ СТАРОЖИЛЬЧЕСКИХ ГОВОРАХ ЯКУТИИ
«Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-012-00541 А».
Статья посвящена изучению наименований еды в старожильческих говорах Якутии. Номинации блюд, напитков, культурных растений и выражений, связанных с приготовлением, употреблением пищи, были собраны методом сплошной выборки из словарей исследователя русских старожильческих говоров М.Ф. Дружининой. Систематизация собранного материала проводилась на основе семантических особенностей номинаций группы «Еда» и с учётом территориальной дифференциации русских говоров Якутии. Из семи групп особое внимание уделяется характерной для севера группе «Номинации пищи для собак». Проанализированный словарный материал является ярким показателем отражения в языке старожилов их истории, традиций, культуры, мировоззрения. Старожильческие говоры демонстрируют и тесные контакты русского населения с коренными народами Якутии. Изучение диалектного слова позволяет восстанавливать элементы языковой картины мира носителей говора. Обращение к исследованию предметно-бытового лексического пласта старожильческих говоров связано с возрастанием интереса к антропоцентрической направленности языкознания.
Ключевые слова: языковая картина мира, лексико-семантическая группа, диалектное слово, антропоцентрическая направленность языкознания, старожильческий говор.
