CC BY
69
УДК 343.974 ББК 67.408.1
СТАТЬЯ 2121 УК РФ: PRO ET CONTRA
АЛЕКСАНДР ВИКТОРОВИЧ КУРСАЕВ,
главный эксперт-специалист Договорно-правового департамента МВД России, кандидат юридических наук Научная специальность 12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
E-m ail kursaev@list.ru
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Рассматривается вопрос о конституционности ст. 2121 УК РФ «Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования». С учетом законодательства и судебной практики обращается внимание на критерии, в силу которых указанное деяние было криминализировано. Анализируется роль Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2017 г. № 2-П в формировании практики привлечения к ответственности по ст. 2121 УК РФ. С учетом того, что ст. 2121 УК РФ сформулирована по принципу административной преюдиции, выводы, сформулированные Конституционным Судом Российской Федерации, также способствуют формированию основ уголовной политики и юридической техники в области построения составов преступлений с административной преюдицией.
Ключевые слова: ст. 2121 УК РФ, административная преюдиция, конституционное судопроизводство.
Annotation. In this paper we consider the question of the constitutionality of article 2121 of the criminal code «Repeated violation of the established procedure of organizing or holding meetings, rallies, demonstrations, marches or picketing». Taking into account the legislation and judicial practice draws attention to the criteria in virtue of which the act was criminalized. Examines the role of the constitutional Court of the Russian Federation of February 10, 2017 No. 2-P in shaping the practice of accountability under article 2121 of the criminal code. Given the fact that article 2121 of the criminal code is formulated on the principle of administrative prejudice, the findings of the Constitutional court of the Russian Federation, also contributed to the creation of the foundations of criminal policy and legal technique in the field of building offences with administrative preclusion.
Keywords: criminal-legal protection of justice, qualification of crimes, the means of committing a crime, contempt of court.
Федеральным законом от 21 июля 2014 г. № 258-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части совершенствования законодательства о публичных мероприятиях» УК РФ дополнен новой ст. 2121, установившей ответственность за неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования.
Включение указанной статьи в уголовный закон вызвало многочисленные споры как относительно обоснованности установления уголовной ответственности за несоблюдение порядка проведения общественных мероприятий, так и конституционности административной преюдиции.
В то же время, при разработке действующего проекта УК РФ, как отмечает С.В. Максимов, имеющейся нормотворческий опыт и сама идея составов преступлений с административной преюдицией были отвергнуты как антилиберальные на основе формально правильного заключения о том, что совершение одним и тем же лицом любого количества административных правонарушений не может превращать вновь совершенное административное правонарушение в преступ-
ление. При этом юристы не обсуждали верность этой посылки с философами и психологами [1, с. 22].
Ответы на указанные научные дебаты были даны Конституционным Судом РФ в Постановлении от 10 февраля 2017 г. № 2-П «По делу о проверке конституционности положений ст. 2121 УК РФ в связи с жалобой гражданина И.И. Дадина».
5 декабря 2014 г. И.И. Дадин, ранее привлекавшийся к административной ответственности за совершение административных правонарушений, предусмотренных ст. 20.2 КоАП РФ, а именно: 6 августа 2014 г., 23 августа 2014 г. и 13 сентября 2014 г. в составе группы граждан в количестве пяти человек незаконно участвовал в публичном мероприятии в форме шествия по проезжей части, не согласованном в порядке, предусмотренном ФЗ от 19 июня 2004 г. № 54-ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях», а также Законом города Москвы от 4 апреля 2007 г. № 10 «Об обеспечении условий реализации права граждан Российской Федерации на проведение в городе Москве собраний, митингов, демонстраций, шествий и пикетирований», а также с органами исполнительной власти в лице Правительства города Москвы и подведом-
ственным ему территориальным органом исполнительной власти города Москвы — Префектурой Центрального административного округа города Москвы. На момент участия И.И. Дадина в публичном мероприятии, состоявшемся 5 декабря 2014 г., в связи с которым он был привлечен к уголовной ответственности и в последующем осужден по ст. 2121 УК РФ, отсутствовали вступившие в законную силу судебные постановления о его привлечении не менее трех раз в течение 180 дней к административной ответственности за административные правонарушения, предусмотренные ст. 20.2 КоАП РФ.
И.И. Дадин обратился в Конституционный Суд РФ с заявлением о несоответствии ст. 2121 УК РФ отдельным положениям Конституции Российской Федерации, поскольку, по его мнению, ее положения:
♦ предполагают привлечение лица к уголовной ответственности за нарушения установленного порядка организации либо проведения публичных мероприятий, имеющих мирный характер, исключительно на основании неоднократности таких нарушений;
♦ допускают возможность назначения лицу уголовного наказания в виде лишения свободы за действия, не повлекшие причинения вреда здоровью человека или имуществу и не создавшие угрозу безопасности населения и окружающей среде, а также не устанавливают дифференцированный подход к назначению уголовного наказания сообразно степени общественной опасности деяния и неблагоприятных последствий его совершения;
♦ позволяют использовать в качестве доказательств по уголовному делу в отношении лица, привлекаемого к уголовной ответственности, материалы дел об административных правонарушениях, полученные без участия защитника;
♦ допускают возбуждение уголовного дела за неоднократное нарушение лицом порядка организации либо проведения публичных мероприятий до вступления в законную силу всех вынесенных в отношении этого лица судебных актов, которыми он был признан виновным в совершении административных правонарушений, предусмотренных ст. 20.2 КоАП РФ.
Кроме того, И.И. Дадиным и его представителями в ходе слушаний в Конституционном Суде РФ отстаивался также тезис о том, что состав преступления, предусмотренный ст. 2121 УК РФ, представляет собой необычное наказание, не известное уголовному законодательству зарубежных стран.
Таким образом, вопросы, поднятые И.И. Дадиным, касались фундаментальных вопросов уголовного права и тенденций его развития. Достаточно сказать, что анализ изменений УК РФ позволяет прийти к выводу, что законодатель сделал вывод в пользу административной преюдиции. Указанное подтверждается введением в УК РФ новых составов с административной преюдицией — по состоянию на 1 января 2017 г. их насчитывалось девять (ст. 1161, 1511, 157, 1581, 2121, 2154, 2641, 2841 и 3141 УК РФ).
При этом в некоторых доктринальных точках зрения присутствует позиция об установлении административной преюдиции за совершение определенных преступлений [2; 3].
Автор настоящей статьи участвовал в подготовке позиции МВД России по названному делу.
При отстаивании конституционности ст. 2121 УК РФ был проведены тщательный анализ законодательства РФ и зарубежных стран, правоприменительной практики, в том числе ЕСПЧ, по итогам которой были сформулированы следующие тезисы.
1. Согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ, сформулированной в постановлении от 15 июля 1999 г. № 11-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Закона РСФСР «О Государственной налоговой службе РСФСР» и Законов РФ «Об основах налоговой системы в Российской Федерации» и «О федеральных органах налоговой полиции», конституционными требованиями справедливости и соразмерности предопределяется дифференциация публично-правовой ответственности в зависимости от тяжести содеянного, размера и характера причиненного ущерба, степени вины правонарушителя и иных существенных обстоятельств, обусловливающих индивидуализацию при применении тех или иных мер государственного принуждения.
В развитие данной правовой позиции Конституционный Суд РФ в Постановлении от 27 мая 2008 г. № 8-П «По делу о проверке конституционности положения части первой ст. 188 УК РФ в связи с жалобой гражданки М.А. Асламазян» указал, что меры, устанавливаемые в уголовном законе в целях защиты конституционно значимых ценностей, должны определяться исходя из требования адекватности порождаемых ими последствий (в том числе для лица, в отношении которого они применяются) тому вреду, который причинен в результате преступного деяния, с тем чтобы обеспечивались соразмерность мер уголовного
наказания совершенному преступлению, а также баланс основных прав индивида и общего интереса, состоящего в защите личности, общества и государства от преступных посягательств.
Приведенные правовые позиции Конституционного Суда РФ могут быть распространены и на административную ответственность.
В Постановлении от 14 февраля 2013 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности ФЗ «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях и ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобой гражданина Э.В. Са-венко» Конституционный Суд РФ также признал, что устанавливаемые в законодательстве об административных правонарушениях правила применения мер административной ответственности должны не только учитывать характер правонарушения, его опасность для защищаемых законом ценностей, но и обеспечивать учет причин и условий его совершения, а также личности правонарушителя и степени его вины, гарантируя, тем самым, адекватность порождаемых последствий (в том числе для лица, привлекаемого к ответственности) тому вреду, который причинен в результате административного правонарушения, не допуская избыточного государственного принуждения и обеспечивая баланс основных прав индивида (юридического лица) и общего интереса, состоящего в защите личности, общества и государства от административных правонарушений; иное — в силу конституционного запрета дискриминации и выраженных в Конституции РФ идей справедливости и гуманизма — было бы несовместимо с принципом индивидуализации ответственности за административные правонарушения (постановления Конституционного Суда РФ от 19 марта 2003 г. № 2-П, от 13 марта 2008 г. № 5-П, от 27 мая 2008 г. № 8-П, от 13 июля 2010 г. № 15-П, от 17 января 2013 г. № 1-П и др.).
При введении в УК РФ ст. 2121 УК РФ во внимание принималось следующее (пояснительная записка к проекту ФЗ № 485729-6, которым в УК РФ введена ст. 2121).
Непринятие своевременных эффективных профилактических мер приводит к повторности совершения правонарушений.
В общем количестве зарегистрированных в 2013 г. административных правонарушений, предусмотрен-
ных ст. 20.2 КоАП РФ, зафиксировано 44 факта совершения гражданином однородного административного правонарушения (удельный вес составляет 2,7%).
Аналогичная ситуация наблюдалась и в 2013 г. Так, 6 февраля 2014 г. в г. Москве на Манежной площади сотрудниками полиции задержаны 36 граждан, которые проводили несогласованное с органами исполнительной власти пикетирование. При этом установлено, что из всех задержанных 21 человек ранее привлекался к ответственности за совершение административных правонарушений по ст. 20.2 КоАП РФ. При этом двое ранее привлекались к административной ответственности по ст. 20.2 КоАП РФ 16 раз.
24 февраля 2014 г. из 681 задержанного в г. Москве на Манежной площади и у здания Замоскворецкого районного суда ранее к административной ответственности по ст. 20.2 КоАП РФ было привлечено 49 граждан, из которых трое — более 10 раз, повторно к административной ответственности по указанной статье — 11.
В этой связи в целях усиления ответственности за нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования была введена ст. 2121 УК РФ.
Существенную роль в предупреждении преступлений должна играть декриминализация некоторых норм УК РФ, которая представляет собой переведение части преступлений небольшой тяжести в разряд административных правонарушений.
Криминологические исследования показывают, что совершению многих видов преступлений предшествует неоднократное совершение аналогичных, однородных административных правонарушений.
Продуманная и обоснованная замена уголовной ответственности административной, т.е. декриминализация, должна проводиться одновременно с введением административной преюдиции, что действенным образом способствовало бы предупреждению как преступлений, так и административных правонарушений.
Сущность административной преюдиции состоит в признании неоднократно совершенных виновным лицом в течение определенного периода времени административных правонарушений после наложения за первое (первые) из них административной ответственности юридическим фактом, порождающим уголовно-правовые последствия.
Имеются существенные политические основания для административной преюдиции. Так, 11 февраля
2009 г. на заседании Президиума Государственного совета «О состоянии уголовно-исполнительной системы Российской Федерации» Президент РФ Д.А. Медведев полагал «правильным вернуться к вопросу административной преюдиции, т.е. предварительных решений, которые являются основанием для наступления уголовной ответственности. Потому что мы в какой-то момент отказались от этой конструкции из каких-то общетеоретических соображений, но жизнь подсказывает, что она была эффективной».
В Послании Президента РФ Федеральному Собранию РФ 2009 г. сказано, что «наше уголовное законодательство, как и практика его применения, должно стать более современным... В уголовном законе следует шире использовать так называемую административную преюдицию, т.е. привлекать к уголовной ответственности только в случае неоднократного совершения административного правонарушения».
В п. 43 Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 г., утвержденной Указом Президента РФ от 9 июня
2010 г. № 690, также говорится о целесообразности более широкого использования административной преюдиции в уголовном законодательстве.
Административная преюдиция как инструмент предупреждения преступлений и административных правонарушений при одновременном сочетании с процессом декриминализации в той же области отношений может быть одним из юридико-технических средств смягчения уголовного закона. Составы с административной преюдицией будут предупреждать как административные деликты, так и преступления.
Осуществление широкой декриминализации с одновременным введением в УК РФ аналогичных составов с административной преюдицией будет способствовать превенции как административных деликтов, так и смежных с ними уголовно наказуемых деяний.
Административное наказание в данном случае будет являться правовым средством противодействия не только административным правонарушениям, но и преступлениям. При этом лицо, совершившее административное нарушение и подвергнутое за это административно-правовому наказанию, будет тем самым предупреждаться о возможности привлечения его к уголовной ответственности. Если же административное воздействие не сработало неоднократно, то даль-
нейшее применение административной ответственности нецелесообразно, а необходимо привлечение к уголовной ответственности, которая обладает более значительным предупредительным потенциалом в отношении и преступлений, и смежных с ними административных правонарушений. Причем в случае наличия в УК РФ норм с административной преюдицией последующее привлечение к уголовной ответственности будет принуждать к несовершению не только правонарушений, но и преступлений.
Институт административной преюдиции активно применялся в советском уголовном праве. Административная преюдиция использовалась в УК РСФСР 1922 г., в УК РСФСР 1926 г. и в УК РСФСР 1960 г.
К примеру, согласно ст. 79 УК РСФСР 1922 г. неплатеж отдельными гражданами налогов и отказ от выполнения повинностей или производства работ, имеющих общегосударственное значение, в первый раз карался административными взысканиями, а за повторный предусматривалась уголовная ответственность.
В УК РСФСР 1960 г. наличествовало около пятнадцати такого рода статей, которые предусматривали ответственность за имущественные, хозяйственные, экологические, транспортные преступления.
Уголовные кодексы 1922, 1926 и 1960 гг. содержали положения об однократной (одноразовой) административной преюдиции, т.е. привлечении лица к уголовной ответственности после наложения одного административного взыскания за совершение такого же правонарушения.
Несмотря на длительное и достаточное эффективное применение административной преюдиции в отечественном уголовном праве, при принятии УК РФ 1996 г. законодатель отказался от использования административной преюдиции в качестве обязательного признака отдельных преступных деяний.
В качестве обоснования данного решения отмечалось, что признание некоторых проступков преступными и уголовно наказуемыми деяниями в силу пов-торности противоречит принципу уголовного права, согласно которому преступлением считается только такое общественно опасное деяние, которое само по себе содержит все признаки состава преступления, независимо от иных обстоятельств, в частности от того, было ли лицо подвергнуто мерам административного характера за совершенный ранее проступок.
Однако, данное утверждение не учитывает то обстоятельство, что практически любое противоправное деяние, признаваемое преступлением, с учетом предшествующего административного правонарушения, по большинству элементов своего состава не отличается от этого административного правонарушения. У них полностью тождественны объект посягательства, а также объективная и субъективная стороны. При этом разным является субъект. Лицо, совершившее противоправное деяние повторно, в любом случае является более общественно опасным, чем лицо, совершившее такое же деяние впервые. Поэтому преступление с условием административной преюдиции отличается от формирующего преюдицию правонарушения по степени общественной опасности субъекта.
Широкое сочетание декриминализации и института административной преюдиции в российском уголовном праве будет служить делу предупреждения правонарушений, а также позволит применять различный уровень государственной репрессии (как административной, так и уголовной) к лицам, впервые вставшим на путь правонарушений, а также к лицам, не вставшим на путь исправления после применения к ним административного наказания.
В зарубежных странах административная пре-юдиция активно используется.
Так, ст. 32 УК Республики Беларусь [4] устанавливает, что условием уголовной ответственности за ряд преступлений, не представляющих большой общественной опасности, является совершение такого деяния в течение года после наложения административного или дисциплинарного взыскания.
Административная преюдиция используется для криминализации неоднократно совершаемых деяний, степень общественной опасности каждого из которых не превышает опасности административного проступка.
Статьей 342 УК Республики Беларусь предусмотрена уголовная ответственность за организацию групповых действий, нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них. Наказание—штраф, арест на срок до шести месяцев, ограничение свободы на срок до трех лет, лишение свободы на тот же срок.
Некое подобие административной преюдиции для преступлений встречается в законодательстве США, где преступления подразделяются на две группы: фелонии — наиболее опасные посягательства и менее опасные — мисдиминоры.
Например, в Уголовном кодексе штата Техас (ст. 12.21) преступления классифицируются следующим образом: мисдиминоры класса «А», «В», «С» (за мисдиминор класса «С» предусмотрено наказание до 500 долл., за мисдиминор класса «А» — 4000 долл. и лишение свободы до одного года), которые назначаются в основном за правонарушения небольшой тяжести и по всем своим качествам походят на административные правонарушения, а также фелонии, караемые смертной казнью, 1-й степени, 2-й степени, 3-й степени и караемые лишением свободы с содержанием осужденного в тюрьме штата, которые предусмотрены за более тяжкие правонарушения и по своим качествам походят на преступления.
Статья 49.09 п. «Ь» Уголовного кодекса штата Техас устанавливает, что посягательства, предусмотренные ст. 49.04 (управление транспортным средством в состоянии опьянения, караемое мисдими-нором класса «В» — до 2000 долл. или до 180 дней тюрьмы) является фелонией 3-й степени (до 10 лет в институциональном учреждении), если в ходе судебного разбирательства установлено, что лицо было ранее осуждено два раза за совершение любого иного посягательства, связанного с управлением транспортным средством.
На данном примере происходит качественное изменение категории правонарушения — переход от мисдиминора к фелонии.
Ответственность за участие в незаконном митинге, в зависимости от обстоятельств произошедшего, предусмотрена ст. 42.01 (Нарушение общественного порядка) и ст. 42.02 (Учинение беспорядков) УК штата Техас [5].
В ст. 10-1 УК Республики Казахстан сформулирована дефинитивная норма, согласно которой административная преюдиция — это установление уголовной ответственности за преступления, не представляющие большой общественной опасности в случае совершения деяния в течение года после наложения административного взыскания за такое же административное правонарушение.
Статьей 151 Закона об уголовной ответственности в Израиле 1977 г. [6] установлена уголовная ответственность за запрещенное стечение народа в количестве не менее трех человек, в том числе для общей, как указано в законе, «даже правомочной цели». Данное деяние наказывается тюремным заключением на срок до одного года.
Управомоченное лицо (судья, мировой судья или офицер полиции) вправе потребовать от данных лиц разойтись (ст. 153), а при неповиновении — принять меры по разгону протестующих, в том числе с применением силы. При этом сотрудники полиции освобождаются от уголовной ответственности в случае причинения обоснованного вреда здоровью протестующих или их имуществу.
В случае, если протесты после указания разойтись продолжаются, ст. 155 Закона об уголовной ответственности в Израиле установлено за такое деяние наказание в виде тюремного заключения до пяти лет.
Статьей 291 УК Республики Сан-Марино [7] установлена уголовная ответственность за неподчинение распоряжению о роспуске публичных собраний (в том числе по причине грозящих беспорядков). Наказание — арест от 15 дней до двух месяцев.
Параграфом 285 УК Австрии [8] установлена уголовная ответственность за воспрепятствование или нарушение проведения собрания. Уголовная ответственность наступает в том числе за «существенным образом нарушение предписания относительно проведения собрания». Наказание — лишение свободы на срок до шести месяцев или денежный штраф в размере до 360 дневных ставок.
Статьей 284 УК Литовской Республики [9] установлена уголовная ответственность за нарушение общественного порядка («тот, кто в общественном месте дерзкими действиями, угрозами, издевательством или вандальскими проступками демонстрировал неуважение к окружающим или окружению и нарушил общественный порядок или спокойствие»). Наказание — публичные работы, штраф, ограничение свободы, арест или лишение свободы на срок до двух лет.
Параграфом 350 Общегражданского уголовного кодекса Норвегии [10] установлена уголовная ответственность за агрессивное поведение или другим неподобающим образом нарушение общественного спокойствия, порядка или законности, в том числе в отношении лица, причастного к этому. Наказание — штраф или тюремное заключение на срок до двух месяцев.
Статьей 217 УК Сербии [11] установлена уголовная ответственность за неисполнение требования покинуть место скопления людей. Наказание — штраф или лишение свободы на срок до трех месяцев, а в отношении организатора группы — лишение свободы на срок до трех лет.
Статьей 260 УК Польши [12] установлена уголовная ответственность за срыв проводимых в соответствии с законом собрания, митинга или шествия насилием или противозаконной угрозой. Данное деяние наказывается штрафом, ограничением свободы или лишением свободы на срок до двух лет.
Вопрос о правовой природе неоднократности ранее был предметом рассмотрения Конституционным Судом РФ.
Конституционный Суд РФ отметил, что принцип «non bis in idem», как он установлен Конституцией РФ и регулируется уголовным законодательством Российской Федерации, исключает повторное осуждение и наказание лица за одно и то же преступление, квалификацию одного и того же преступного события по нескольким статьям уголовного закона, если содержащиеся в них нормы соотносятся между собой как общая и специальная или как целое и часть, а также двойной учет одного и того же обстоятельства одновременно при квалификации преступления и при определении вида и меры ответственности.
Вместе с тем, названный принцип не препятствует как федеральному законодателю — путем закрепления судимости и связанных с ней институтов неоднократности и рецидива преступлений, влекущих предусмотренные уголовным законом правовые последствия, так и суду — в процессе определения в установленном порядке вида и меры наказания, применяемого к лицу, совершившему преступление, учитывать характер преступления, его опасность для защищаемых Конституцией РФ и уголовным законом ценностей, интенсивность, причины и иные обстоятельства его совершения, а также данные о лице, совершившем преступление, при условии, что регулирование этих институтов и их применение адекватно конституционным принципам юридической ответственности и гарантиям личности в ее публично-правовых отношениях с государством.
Напротив, конституционному запрету дискриминации и выраженным в Конституции РФ принципам справедливости и гуманизма противоречило бы законодательное установление уголовной ответственности и наказания без учета личности виновного и иных обстоятельств, имеющих объективное и разумное обоснование и способствующих адекватной оценке общественной опасности как самого преступного деяния, так и совершившего преступление лица, и применение одинаковых мер ответственности за различные
по степени общественной опасности преступления без учета фактора интенсивности участия конкретного лица в преступлении, его поведения после совершения преступления и после отбытия наказания, если таковое уже назначалось ранее, иных характеризующих личность обстоятельств.
В связи с этим Конституционный Суд РФ признал не противоречащими Конституции РФ положения ст. 16, 18, 68, п. «н» ч. 2 ст. 105, п. «в» ч. 3 ст. 111 и п. «в» ч. 3 ст. 158 УК РФ в части, касающейся регламентации уголовно-правовой квалификации преступления и назначения за него наказания при наличии у лица, совершившего это преступление, непогашенной или неснятой судимости, в том числе в случаях неоднократности и рецидива преступлений, поскольку, по смыслу указанных положений, ими не допускается повторное осуждение и наказание за преступление, за которое лицо уже было осуждено, а также двойной учет имеющейся у лица судимости одновременно при квалификации преступления и назначении наказания. При этом Конституционный Суд РФ констатировал право федерального законодателя — при соблюдении закрепленных Конституцией РФ гарантий личности в ее публично-правовых отношениях с государством — установить иное регулирование судимости, неоднократности и рецидива преступлений и их уголовно-правовых последствий (постановление Конституционного Суда РФ от 19 марта 2003 г. № 3-П «По делу о проверке конституционности положений Уголовного кодекса Российской Федерации, регламентирующих правовые последствия судимости лица, неоднократности и рецидива преступлений, а также п. 1—8 постановления Государственной Думы от 26 мая 2000 г. «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» в связи с запросом Останкинского межмуниципального (районного) суда г. Москвы и жалобами ряда граждан»).
В Постановлении от 14 февраля 2013 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности ФЗ «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях и ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобой гражданина Э.В. Са-венко» Конституционный Суд РФ отметил, что право на свободу мирных собраний определено также в ст. 11 Конвенции о защите прав человека и основных
свобод как не подлежащее никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Европейский Суд по правам человека в своей практике исходит из того, что в демократическом обществе свобода собраний является фундаментальным правом и наряду со свободой мысли, совести и религии составляет основу такого общества (постановления от 25 мая 1993 г. по делу «Коккинакис (Kokkinakis) против Греции», от 20 февраля 2003 г. по делу «Джавит Ан (Djavit An) против Турции», от 23 октября 2008 г. по делу «Сергей Кузнецов против России» и др.); оно касается как закрытых, так и публичных собраний, а равно собраний в определенном месте и публичных шествий и может осуществляться отдельными их участниками и организаторами (постановление от 31 марта 2005 г. по делу «Адали (Adaly) против Турции»); государство, в свою очередь, должно воздерживаться от применения произвольных мер, могущих нарушить это право (постановление от 26 июля 2007 г. по делу «Ба-ранкевич против России»); при этом важно, чтобы публичные власти проявляли определенную толерантность по отношению к мирным собраниям даже тогда, когда они могут вызвать некоторое нарушение обыденной жизни, включая помехи уличному движению, так как иначе свобода собраний лишилась бы своего содержания (постановления от 15 ноября 2007 г. по делу «Галстян (Galstyan) против Армении», от 17 мая 2011 г. по делу «Акгел и Гел (Akgol and Gol) против Турции», от 10 июля 2012 г. по делу «Берладир и другие против России» и др.).
Вмешательство публичных властей в свободу мирных собраний, если оно не предусмотрено законом, не преследует одну или несколько законных целей, перечисленных в ст. 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, и не является необходимым в демократическом обществе для достижения одной из этих целей, расценивается ЕСПЧ как нарушение данной статьи (постановление от 14 февраля 2006 г. по делу «Христианско-демократическая народная партия (Christian Democratic People's Party) против Молдовы»); более того, реальное уважение свободы собраний не может быть сведено к обязанности невмешательства со стороны государства в ее осуществ-
ление, — оно может быть дополнено позитивным обязательством обеспечивать эффективную реализацию этого права, которое приобретает особое значение для лиц, придерживающихся непопулярных взглядов или принадлежащих к меньшинствам (постановления от 2 июля 2002 г. по делу «Уилсон и Национальный союз журналистов (Wilson and the National Union of Journalists) и другие против Соединенного Королевства», от 20 октября 2005 г. по делу «Политическая партия «Уранио Токсо» (Ouranio Toxo) и другие против Греции» и 21 октября 2010 г. по делу «Алексеев против России»).
Законодательные, организационные и иные меры, предпринимаемые органами публичной власти в целях надлежащего обеспечения права на свободу мирных собраний, не должны приводить к чрезмерному государственному контролю за деятельностью организаторов и участников публичных мероприятий, сопряженному с необоснованными ограничениями свободного проведения собраний, митингов и демонстраций, шествий и пикетирования. Вместе с тем, принимая во внимание природу гарантированного ст. 31 Конституции РФ права, предполагающую исключительно мирный способ выражения гражданами своих взглядов и их доведения до соответствующих адресатов, в случаях, когда организаторы или участники публичного мероприятия ведут себя деструктивно, в частности явно намереваются совершить или, более того, совершают какие-либо действия, угрожающие общественному порядку и (или) общественной безопасности, государство — во исполнение своей конституционной обязанности по защите прав и свобод человека и гражданина — должно использовать для недопущения и пресечения проявлений, не отвечающих существу права на мирные собрания, все законные средства.
Предъявление к инициаторам проведения собраний, митингов, демонстраций, шествий и пикетирований особых требований обусловлено тем, что одной из основных целей любого публичного мероприятия является привлечение общественного внимания и, следовательно, оно объективно затрагивает интересы значительного числа граждан (как принимающих в публичном мероприятии непосредственное участие, так и претерпевающих те или иные последствия его проведения), чем создается потенциальная опасность нарушения общественного порядка. Исходя из этого федеральный законодатель
ввел запрет в течение определенного срока быть организатором публичного мероприятия для лиц, неоднократно (два и более раза) привлекавшихся к административной ответственности за следующие, предусмотренные КоАП РФ деяния, характер, а также неоднократность совершения которых позволяют усомниться в возможности таких лиц организовать и, главное, провести мирное публичное мероприятие с соблюдением установленного законом порядка: нарушение законодательства о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетировании (ст. 5.38); неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции, военнослужащего, сотрудника органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, сотрудника органов федеральной службы безопасности, сотрудника органов государственной охраны, сотрудника органов, уполномоченных на осуществление функций по контролю и надзору в сфере миграции, либо сотрудника органа или учреждения уголовно-исполнительной системы (ст. 19.3); мелкое хулиганство (ст. 20.1); нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования (ст. 20.2); организация массового одновременного пребывания и (или) передвижения граждан в общественных местах, повлекших нарушение общественного порядка (ст. 20.2.2); пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций (ст. 20.3); блокирование транспортных коммуникаций (ст. 20.18); производство и распространение экстремистских материалов (ст. 20.29).
Такие запреты являются мерой административного принуждения обеспечительного характера, направленной на предотвращение нарушений общественного порядка и безопасности граждан при организации и проведении собраний, митингов, демонстраций, шествий и пикетирований. Как таковая эта мера не сопряжена с повторным наказанием гражданина за совершенные им административные правонарушения, и, следовательно, ее применение не может свидетельствовать об отступлении от требования ч. 1 ст. 50 Конституции РФ, по смыслу которого никто не должен дважды нести ответственность за одно и то же правонарушение.
По мнению Европейского Суда по правам человека, уведомительный (и даже разрешительный) по-
рядок организации публичного мероприятия обычно не посягает на существо права на свободу собраний и не является не совместимым со ст. 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод; он не только позволяет примирить это право, в частности, с правом на свободное передвижение и законными интересами других лиц, но и служит предотвращению беспорядков и преступлений, а также дает возможность властям принять разумные и целесообразные меры для обеспечения надлежащего проведения любого собрания, митинга или иного мероприятия политического, культурного и иного характера. При этом ЕСПЧ полагает, что перед ним не стоит задача стандартизации существующих в Европе систем, к числу которых относится и российский порядок, определяемый как уведомление и согласование (постановления от 5 декабря 2006 г. по делу «Оя Атаман (Oya Ataman) против Турции», от 18 декабря 2007 г. по делу «Нуреттин Альдемир (Nurettin Aldemir) и другие против Турции», от 7 октября 2008 г. по делу «Мольнар (Molnar) против Венгрии» и от 10 июля 2012 г. по делу «Берладир и другие против России»).
Более того, в Руководящих принципах по свободе мирных собраний, принятых совместно Бюро демократических институтов и прав человека ОБСЕ и Европейской комиссией за демократию через право (Венецианской комиссией), отмечено, что «наложение санкций (таких, как привлечение к ответственности) после мероприятия может иногда оказываться более целесообразным, чем наложение ограничений до или во время собрания» (Пояснительная записка, п. 109 (CDL-AD (2010)2020).
Разрешительный порядок отвечает требованиям п. 1 ст. 11 Конвенции, если его целью является предоставление властям возможности обеспечить мирный характер митинга. Так, требование о получении разрешения на демонстрацию не является несовместимым со ст. 11 Конвенции. Поскольку государства имеют право требовать обращения за разрешением, они должны наделяться правом применять санкции к лицам, участвующим в демонстрациях, не отвечающих этому требованию (Решение Европейского Суда от 4 мая 2004 г. по делу «Зилиберберг против Молдавии» (Zili-berberg v. Moldova), жалоба № 61821/00, и упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу «Раи и Эванс против Соединенного Королевства»).
Европейский Суд отмечает, что государства-участники пользуются свободой усмотрения при осу-
ществлении оценки соразмерности на основании п. 2 ст. 10 или 11 Конвенции. Однако, она сопровождается европейским надзором, охватывающим законодательство и правоприменительные решения, а Европейский Суд уполномочен принимать окончательное решение по вопросу о том, было ли «ограничение» совместимо с конвенционными правами. Выражение «необходимы в демократическом обществе» в п. 2 ст. 10 Конвенции или п. 2 ст. 11 Конвенции подразумевает, что вмешательство отвечает «настоятельной общественной необходимости» и, в частности, что оно соразмерно преследуемой законной цели. Европейский Суд также отмечает в данной ситуации, что, хотя прилагательное «необходимый» в значении п. 2 ст. 10 Конвенции или п. 2 ст. 11 Конвенции не аналогично понятию «обязательный», за национальными властями остается право осуществления первоначальной оценки реальности настоятельной общественной необходимости, предполагаемой понятием «необходимости» в этом контексте (постановление Европейского Суда от 7 декабря 1976 г. по делу «Хэндисайд против Соединенного Королевства» (Handyside v. United Kingdom), § 48, Series A, № 24).
Также ст. 10 Конвенции не предусматривает свободу в отношении места осуществления этого права (Постановление Европейского Суда по делу «Эплби и другие против Соединенного Королевства» (Appleby and Others v. United Kingdom), жалоба № 44306/98, $ 47, ECHR 2003-VI).
Европейский Суд правам человека придерживается позиции, что гарантии ст. 11 Конвенции распространяются на все собрания, за исключением тех, на которых организаторы и участники намерены применять силу или в иной форме отрицают основы «демократического общества» (Решения Европейской комиссии по делу «Г. против Германии» (G. v. Germany) от 6 марта 1989 г., жалоба № 13079/87, Decisions and Reports (DR) 60, p. 256, и по делу «Христиане против расизма и фашизма против Соединенного Королевства» (Christians against Racism and Fascism v. United Kingdom) от 16 июля 1980 г., DR 21, p. 138). Как Европейский Суд отметил в Постановлении по делу «Сергей Кузнецов против Российской Федерации» (Sergey Kuznetsov v. Russia) (от 23 октября 2008 г., жалоба № 10877/04, § 45): «любые меры, представляющие собой вмешательство в свободу собраний и выражения мнения, иначе как в случаях подстрекательства к проявлению жестокости и отрицания де-
мократических принципов — какими бы шокирующими и неприемлемыми не представлялись властям конкретные взгляды или используемые слова, — оказывают плохую услугу демократии и зачастую подвергают ее опасности».
Нарушение со стороны участников собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования установленного порядка их проведения являются основанием для их приостановления или прекращения (ст. 15 и 16 ФЗ от 19 июня 2004 г. № 54-ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях»).
В связи с этим действия лиц, нарушающих порядок проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования, в частности, действия И.И. Дадина, сами являются препятствием на реализацию прав других граждан на проведение собрания.
Из представленных материалов следует, что И.И. Дадин участвовал в организации и проведении собраний без подачи уведомления о проведении данного публичного мероприятия. Федеральным законом «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» предусмотрен уведомительный, а не разрешительный порядок проведения публичного мероприятия, однако даже такой порядок И.И. Дадиным соблюден не был.
В постановлениях от 10 июля 2012 г. «Дело «Бер-ладир и другие (Berladir and Others) против Российской Федерации» (жалоба № 34202/06), от 7 октября 2008 г. по делу «Эва Мольнар против Венгрии» (Eva Molnär v. Hungary), жалоба № 10346/05, § 37) и от 17 ноября 2009 г. по делу «Раи и Эванс (Rai and Evans) против Соединенного Королевства» (жалоба № 26258/07 и 26255/07) ЕСПЧ признал правом ерным за несоблюдение порядка проведения публичных мероприятий наложение административного или уголовного наказания.
С учетом вышеизложенного Конституционный Суд РФ в п. 1 резолютивной части постановления от 10 февраля 2017 г. № 2-П признал ст. 2121 УК РФ не противоречащей Конституции РФ, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования содержащиеся в ней положения:
♦ позволяют подвергать уголовному преследованию за нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования лицо, ранее не менее
трех раз в течение ста восьмидесяти дней привлекавшееся к административной ответственности за административные правонарушения, предусмотренные ст. 20.2 КоАП РФ, если это лицо в пределах срока, в течение которого оно считается подвергнутым административному наказанию за указанные административные правонарушения, вновь нарушило установленный порядок организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования;
♦ предполагают, что привлечение лица к уголовной ответственности за преступление, предусмотренное данной статьей, возможно только в случае, если нарушение им установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования повлекло за собой причинение или реальную угрозу причинения вреда здоровью граждан, имуществу физических или юридических лиц, окружающей среде, общественному порядку, общественной безопасности или иным конституционно охраняемым ценностям;
♦ исключают возможность привлечения к уголовной ответственности за нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования лица, в отношении которого на момент совершения инкриминируемого ему деяния, отсутствовали вступившие в законную силу судебные акты о привлечении не менее трех раз в течение 180 дней к административной ответственности за административные правонарушения, предусмотренные ст. 20.2 КоАП РФ;
♦ допускают привлечение лица к уголовной ответственности за нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования на основании данной статьи только в случае, если совершенное им деяние носило умышленный характер;
♦ означают, что фактические обстоятельства, установленные вступившими в законную силу судебными актами по делам об административных правонарушениях, сами по себе не предопределяют выводы суда о виновности лица, в отношении которого они были вынесены, в совершении предусмотренного данной статьей преступления, которая должна устанавливаться судом в предусмотренных уголовно-процессуальным законом процедурах на основе всей совокупности доказательств, включая не исследованные при рассмотрении дел о совершенных этим лицом административных правонарушениях;
♦ подразумевают возможность назначения лицу наказания в виде лишения свободы лишь при том условии, что нарушение им установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования повлекло за собой утрату публичным мероприятием мирного характера (если соответствующее нарушение не подпадает под признаки преступления, предусмотренного ст. 212 «Массовые беспорядки» УК РФ) или причинение либо реальную угрозу причинения существенного вреда здоровью граждан, имуществу физических или юридических лиц, окружающей среде, общественному порядку, общественной безопасности или иным конституционно охраняемым ценностям, притом что без назначения данного вида наказания невозможно обеспечить достижение целей уголовной ответственности за преступление, предусмотренное данной статьей.
Таким образом, постановление Конституционного Суда РФ от 10 февраля 2017 г. № 2-П позволило разрешить важные вопросы, связанные с практическим применением как ст. 2121 УК РФ, так и преступлений с административной преюдицией.
Литература
1. Уголовная политика: Вчера, сегодня, завтра. Девятые Кудрявцевские чтения (14 декабря 2016 г.): Сб. науч. тр. / Науч. ред. С.В. Максимов. М., 2017.
2. Акименко П.А., ОсокинР.Б. Проблемы разграничения уголовной и административной ответственности за противоправные деяния в сфере миграционных правоотношений // Вестник Воронежского государственного университета. 2016. № 1 (24).
3. Осокин Р.Б. О необходимости совершенствования норм об ответственности за жестокое обращение с животными // Российская юстиция. 2016. № 2.
4. Уголовный кодекс Республики Беларусь / Об-зорн. статья А.В. Баркова. СПб., 2001.
5. Уголовный кодекс штата Техас; пер. с англ. Д.Г. Осипова, И.Д. Козочкина. СПб., 2006.
6. Закон об уголовной ответственности в Израиле / Пер. М. Дорфман. М., 2016.
7. Уголовный кодекс Республики Сан-Марино / Пер. с итал. В.Г. Максимова. СПб., 2002.
8. Уголовный кодекс Австрии / Пер. с нем. Л.С. Вихровой. СПб., 2004.
9. Уголовный кодекс Литовской Республики / Науч. ред. В. Павилониса; предисл. Н.И. Мацнева; пер. с лит. В.П. Казанскене. СПб., 2003.
10. Уголовное законодательство Норвегии / Науч. ред. и вступ. статья Ю.В. Голика; пер. с норв. А.В. Жмени. СПб., 2003.
11. Уголовный кодекс Республики Сербия / Научное ред. и предисл. Ю.А. Кашубы; пер. с англ. С. Ка-рибова. СПб., 2009.
12. Уголовный кодекс Республики Польша / Пер. Д.А. Барилович и др.; адапт. пер. и науч. ред. Э.А. Саркисова, А.И. Лукашов; под общ. ред. Н.Ф. Кузнецовой. Мн., 1998.
References
1. Ugolovnaja politika: Vchera, segodnja, zavtra. Devjatye Kudrjavcevskie chtenija (14 dekabrja 2016 g.). Sbornik nauchnyh trudov / Nauch. red. S.V. Maksi-mov. M., 2017.
2. Akimenko P.A., Osokin R.B. Problemy razgra-nichenija ugolovnoj i administrativnoj otvetstvennosti za protivopravnye dejanija v sfere migracionnyh pravo-otnoshenij // Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. 2016. № 1 (24).
3. Osokin R.B. O neobhodimosti sovershenstvova-nija norm ob otvetstvennosti za zhestokoe obrashhenie s zhivotnymi // Rossijskaja justicija. 2016. № 2.
4. Ugolovnyj kodeks Respubliki Belarus' / Obzorn. statja A.V. Barkova. SPb., 2001.
5. Ugolovnyj kodeks shtata Tehas; per. s angl. D.G. Osipova, I.D. Kozochkina. SPb., 2006.
6. Zakon ob ugolovnoj otvetstvennosti v Izraile / Per. M. Dorfman. M., 2016.
7. Ugolovnyj kodeks Respubliki San-Marino / Per. s ital. V.G. Maksimova. SPb., 2002.
8. Ugolovnyj kodeks Avstrii / Per. s nem. L.S. Vi-hrovoj. SPb., 2004.
9. Ugolovnyj kodeks Litovskoj Respubliki / Nauch. red. V. Pavilonisa; predisl. N.I. Macneva; per. s lit. V.P. Kazanskene. SPb., 2003.
10. Ugolovnoe zakonodatel'stvo Norvegii / Nauch. red. i vstup. statja Ju.V. Golika; per. s norv. A.V. Zhmeni. SPb., 2003.
11. Ugolovnyj kodeks Respubliki Serbija / Na-uchnoe red. i predisl. Ju.A. Kashuby; per. s angl. S. Ka-ribova. SPb., 2009.
12. Ugolovnyj kodeks Respubliki Pol'sha / Per. D.A. Barilovich i dr.; adapt. per. i nauch. red. Je.A. Sar-kisova, A.I. Lukashov; pod obshh. red. N.F. Kuzneco-voj. Mn., 1998.
