CC BY
86
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2009. № 6
В.Б. Семёнов
СТАТИСТИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ В РУССКОМ СТИХОВЕДЕНИИ ХХ ВЕКА: АНДРЕЙ БЕЛЫЙ И А.Н. КОЛМОГОРОВ
М.Л. Гаспаров в своих трудах неоднократно упоминал о том, что начало применению точных методов в стиховедении было положено книгой А. Белого «Символизм», вышедшей в 1910 г.1 Впрочем, ровно век назад, в 1909 г., были написаны именно те ее разделы («Лирика и эксперимент», «Опыт характеристики русского 4-стопного ямба», «Сравнительная морфология ритма русских лириков в ямбическом диметре»), в которых были сформулированы основные задачи и вчерне представлены методы стиховедения будущего.
Занимаясь 4-стопным ямбом, Андрей Белый выявил основывающуюся на особенностях, на потенциале русского языка возможность существования таких теоретических моделей данного размера и таких сочетаний ритмических схем в пределах текста с единым размером, какие у Пушкина и следовавших за ним поэтов на удивление нечасто встречались в реальной поэтической практике: «Бесконечно много данных, касающихся анатомии стиля, получим мы, анализируя ритм поэта; называя ритмом некоторое единство в сумме отступлений от данной метрической формы, мы получим возможность классифицировать формы отступлений»2. И это предположение было многократно подтверждено на протяжении ХХ в., а данное определение ритма стало одним из классических.
Для будущего развития методологии русского стиховедения, а именно исследований отечественной силлабо-тоники, выраженный Белым (например, в следующем определении: «ритм есть норма свободы в пределах версификации»3) принцип различения метра и ритма как порядка и отступления от него оказался основополагающим.
Но в каком поражающем современников виде предстала его теория ритма в книге «Символизм»! Белый утверждал, что, «имея под руками графические и статистические таблицы ритмических особенностей поэта, можно установить морфологию по родственности
1 См., например: «.. .Год издания работы Белого считается чем-то вроде начала русского научного стиховедения» (Гаспаров М.Л. Современный русский стих. М., 1974. С. 21).
2 Белый А. Символизм. М., 1910. С. 286.
3 Там же. С. 394.
или различию поэтического ритма данного поэта»4, и, обращаясь к разным классическим стихотворным текстам русской поэзии, изображал так называемый «вертикальный ритм» (т.е. ритм смежных поэтических строк) в виде схемы, которая всякий раз представала в виде соединенных в причудливую фигуру точек, обозначавших в каждой ее строке пропуски метрических ударений (т.е. места пирри-хиев). Каждая из визуализованных «ритмических фигур» получалась отличной от других, а это, разумеется, наглядно показывало то ритмическое разнообразие, которое в целом присуще корпусу произведений с единым силлабо-тоническим двусложным размером.
В.Ф. Ходасевич в книге мемуаров «Некрополь» (1939) зафиксировал тот момент, когда идея, вызревшая в голове Белого, впервые оказалась им реализованной на практике:
«Летом 1908 г., когда я жил под Москвой, он позвонил мне по телефону, крича со смехом: - Если свободны, скорей приезжайте в город. Я сам приехал сегодня утром. Я сделал открытие! Ей-Богу, настоящее открытие, вроде Архимеда!
Я, конечно, поехал. Был душный вечер. Белый встретил меня загорелый и торжествующий, в русской рубашке с открытом воротом. На столе лежала гигантская кипа бумаги, разграфленной вертикальными столбиками. В столбиках были точки, причудливо связанные прямыми линиями. Белый хлопал по кипе тяжелой своей ладонью: - Вот вам четырехстопный ямб. Весь тут, как на ладони. Стихи одного метра разнятся ритмом. Ритм с метром не совпадает и определяется пропуском метрических ударений. «Мой дядя самых честных правил» - четыре ударения, а «И кланялся непринужденно» - два: ритмы разные, а метр все тот же, четырехстопный ямб.
Теперь все это стало азбукой. В тот день это было открытием, действительно простым и внезапным, как архимедово. Закону несовпадения метра и ритма должно быть в поэтике присвоено имя Андрея Белого»5.
А в апреле 1910 г., когда издательство «Мусагет» выпустило тиражом в 1000 экземпляров книгу «Символизм», Белый организовал при указанном издательстве Ритмический кружок, молодые члены которого под его руководством учились проводить статистические исследования стиха. Позднее, в 1926 г., один из участников кружка, Алексей Сидоров, обратится к другому (в будущем более известному) участнику, Сергею Дурылину, со стихотворным посланием-воспоминанием о заседаниях кружка, а именно об этих схемах «вертикального ритма» стихотворений, которые так поражали современников-гуманитариев:
4 Там же. С. 331.
5 Ходасевич В.Ф. Андрей Белый // Ходасевич В.Ф. Некрополь. Литература и власть. Письма Б.А. Садовскому. М.,1996.
.Ах, сердце трепетное закипело И погрузилось в пламенную дрожь, Когда стремительно воскинул Белый Нам на доске ритмический чертеж. Сейчас должно быть не поймут, когда-то Такой необоримый трепет наш, С которым на фигуры и квадраты Поэзию разметил карандаш. <.>
Эти идеи Белого очень быстро стали воздействовать не только на умы теоретиков, но и на поэтические умы. Так, известный стиховед О.И. Федотов обнаружил яркий и изящный пример воздействия рит-мологических опытов Белого в лирическом наследии В.В. Набокова: «Вообще склонный к версификационному эксперименту, В. Набоков сознательно следовал теоретическим рецептам А. Белого. В частности, в полусонете «Большая Медведица» (1918) он расположил пиррихии таким образом, чтобы они составили контур описываемого созвездия»6. Действительно, тематика стихотворения по воле поэта прямым образом отразилась на его ритмике, и если бы кто-то воспользовался методикой Белого и на общей ритмической схеме текста обозначил места пиррихиев точками, а затем соединил бы их линиями, получился бы указанный контур:
С Я Я Я С П Я Я П Я П Я Я П Я Я С П Я Я П Я Я Я П Я Я Я
Впрочем, этот пример востребованности теоретических взглядов Белого поэтами следующих поколений - из числа редких. С теоретиками стиха было по-другому. Самую суть взглядов Белого, сводившуюся к различению метра и его ритмических вариаций, они поняли и приняли на вооружение. В следующие десятилетия только методика статистических подсчетов, произведенных Белым, подвергалась либо критике (Б.И. Ярхо), либо уточнению (Б.В. Томашевский). Прошло ровно полвека, прежде чем теоретические идеи Белого были воплощены в виде не вызывающей нареканий научного сообщества методики практического анализа стихотворного ритма.
Такую методику представил в университетских лекциях 1960 г. замечательный математик А.Н. Колмогоров. Скоро у Колмогорова сложился круг последователей и учеников, вдохновленных неожиданными возможностями синтеза точной (математика) и гуманитарной (филология) наук. Так в начале 1960-х сформировался колмо-
6 Федотов О.И. Основы русского стихосложения. М., 1997. С. 209.
горовский семинар по математическому стиховедению, участники которого с помощью статистических методов начали обследовать ритмические формы русской поэзии. В их числе были и математики (А.В. Прохоров и др.), и литературоведы (М.Л. Гаспаров, М.А. Крас-ноперова).
Два года назад на Гаспаровских чтениях 2007 г. А.В. Прохоров, ближайший сподвижник и регулярный соавтор Колмогорова-стиховеда, вспоминал о том, что этот семинар мыслился «продолжением Ритмического кружка Андрея Белого». И это неслучайно. Сам Колмогоров был хорошо знаком с работами стиховедов первой половины ХХ в. (Томашевского, Шенгели и пр.) и, конечно, знал труды Андрея Белого. К тому же были и «связующие нити», протянувшиеся через полвека: например, с Колмогоровым общался поэт-футурист и стиховед Сергей Бобров, не понаслышке знакомый как с Белым, так и с деятельностью Ритмического кружка. Можно предполагать, что Бобров до этого нового поколения ученых мог донести те устные методические замечания Белого и его комментарии к собственным ритмическим разборам, которые не были поэтом-символистом оформлены в виде литературоведческих текстов, однако сохранялись в памяти знавших его.
Еще одним вероятным звеном могли явиться труды Б.В. Томашевского, инженера по образованию, но профессионального филолога и едва ли не ведущего пушкиниста, который на протяжении всего научного творчества стремился приблизить литературоведение к области точных наук и первым стал применять настоящее статистическое обследование разных стихотворных форм Пушкина. Через семь лет после выхода книги «Символизм» Томашевским под влиянием идей Белого была написана статья «Ритмика 4-стопного ямба по наблюдениям над стихом "Евгения Онегина"» (опубликована в 1918 г.). В 1929 г. он издал продолжающую его линию статистических исследований книгу «О стихе», и она появилась одновременно с книгой Белого «Ритм как диалектика и "Медный всадник"». Но и в конце жизни статистическое обследование стихотворных текстов занимало его. В последней работе «Строфика Пушкина» (1957) мы встречаем результаты статистического анализа всех пушкинских строфических форм. Этот труд явился образцовым и стал классическим по отношению к такой области стиховедения, как строфика.
По свидетельству выступавшего сегодня проф. В.А. Успенского, близко знавшего Колмогорова, интерес последнего ко внесению статистических методов в исследование стиха появился уже в конце 1950-х гг. Вполне вероятно, что и указанная работа Томашевско-го могла оказать свое влияние на того, кто явился завершителем полувекового дела по созданию методики точного анализа стихотворных форм.
С начала 1960-х гг. стиховед Колмогоров и его сподвижники обратились к исследованиям наименее изученной и весьма темной области в отечественном стиховедении - к области ритмики русского тонического стиха, особенно так называемого «стиха Маяковского» (само понятие после успешных работ Колмогорова быстро исчезнет). В первой половине 1960-х в научной печати появляются несколько статей, каждая из которых - событие: 1962 г. - «Ритмика поэм Маяковского» (совместно с А.М. Кондратовым), 1963-1964 гг. - «К изучению ритмики Маяковского», «О дольнике современной русской поэзии (Общая характеристика)», «Статистика и теория вероятностей в исследовании русского стиха», «О дольнике современной русской поэзии (Статистическая характеристика дольника Маяковского, Багрицкого, Ахматовой)» (три последних статьи - совместно с А.В. Прохоровым), 1965 г. - «Замечания по поводу анализа ритма "Стихов о советском паспорте" Маяковского».
Анализируя различные формы современной русской тоники, А.Н. Колмогоров с помощью их статистического описания утвердил в отечественной науке о стихе представления о том, что для тонических произведений русских поэтов характерны как фиксированное количество «сильных мест» (иктов) в строке, так и колеблющееся количество «мест слабых» (непостоянная величина межиктового интервала). Так или иначе, это отношение к трем формам русской тонической поэзии (дольнику, тактовику и собственно тоническому, или акцентному, стиху) как к формам, различающимся колебаниями межиктового интервала, в дальнейшем сохранялось в работах всех известных исследователей русского стиха (М.Л. Гаспарова, В.Е. Хол-шевникова, О.И. Федотова, М.И. Шапира и др.).
Наконец, в 1966 г. был перекинут мостик к исследованию пушкинских форм: первой появилась статья о пушкинском тоническом опыте - «О метре пушкинских "Песен западных славян"». А потом начали появляться статьи о метре и ритме русской силлабо-тоники, и в них были представлены копившиеся годами математически точные результаты обследований как классической силлабо-тоники в целом, так и двусложных размеров - в частности (как помним, именно эта тема особенно занимала Андрея Белого): 1968 г. - «К основам русской классической метрики» (совместно с А.В. Прохоровым) и «Пример изучения метра и его метрических вариантов». Той же теме посвящены и поздние работы: 1984 г. - «Анализ метрической структуры стихотворения А.С. Пушкина "Арион"», 1985 г. - «Модель ритмического строения русской речи, приспособленная к изучению метрики русского классического стиха» (совместно с А.В. Прохоровым).
Во всех указанных выше трудах Колмогоров и продолжил введенную А. Белым традицию различения метра и ритма, и сущест-
венно переосмыслил ее. Так, он при определении данных понятий двигался от реального и конкретного к условному и абстрактному, т.е. именно от ритма к метру, а не наоборот. Только широкая практика исследования ритмики разнообразных произведений позволяла, по Колмогорову, дать определение метру, наполнить эту известную абстракцию вполне осязаемым смыслом: «Под метром я понимаю закономерность ритма, обладающую достаточной определенностью, чтобы вызывать: а) ожидание ее подтверждения в следующих стихах, б) специфическое переживание "перебоя " при ее
7
нарушениях» .
Именно такое отношение к явлению метра было привито Колмогоровым большинству русских стиховедов следующих поколений. Подытожу сказанное о Белом и Колмогорове: если первый явился творцом идеи научного разграничения понятий о метре и ритме, то второй сумел, во-первых, создать основывающуюся на данной идее безупречную методику статистического анализа ритмических форм, а во-вторых, утвердить статистическое стиховедение в правах точной (хоть и частной) научной дисциплины. Важным итогом было то, что всяким иным областям филологии тем самым был дан важный стимул к обретению статуса позитивного, точного знания.
Но что же с точным стиховедением, развивающим традиции Белого и Колмогорова, сегодня? Оно вовсе не стало «свадебным генералом» на пиру тех многочисленных методов зарубежного литературоведения, которые проникли в нашу науку по окончании периода «перестройки». Даже сегодня находятся те, кто готов поспорить с данными традициями и (с нашей точки зрения, ничуть не обоснованно!) списать их со счетов науки: «...Мы не ставили своей целью подробно останавливаться на истории обретения веры и утраты надежд представителями точных наук, которые стремились кардинальным образом изменить облик филологической науки, привнеся в эту исторически неспешную и эволюционную по своей природе деятельность методы абстрактного количественного счета, теории вероятностей и кибернетического моделирования. Хотя такая задача со всех точек зрения полезна и поучительна - как анализ попыток рассматривать форму явления вне его содержания, попыток, длившихся десятилетиями и пополнивших собой тот раздел истории науки, который можно было бы назвать так: "отрицательный опыт - тоже опыт"» (курсив мой. - В.С.).
Обвинения «представителей точных наук» в «утрате надежд» кажутся весьма поспешными (тем более по меркам «неспешной»
7 Колмогоров А.Н. К изучению ритмики Маяковского // Вопросы языкознания. 1963. № 4. С. 64.
8 Гринбаум О.Н. Эстетико-формальное стиховедение: Методология. Аксиоматика. Результаты. Гипотезы. СПб., 2001. С. 1.
филологии), а оценка их деятельности - предвзятой: в частности, неправомерно оценивать деятельность ученых вне исторического контекста, вне современного для них этапа развития науки. Все-таки и деятельность Белого, и работы Колмогорова были для своего времени революционными. Куда более взвешенной представляется оценка, данная математическому стиховедению современником Колмогорова, известным стиховедом В.Е. Холшевниковым: «Объяснен ли эстетически весь этот материал, так хорошо описанный статистически? - Надо сказать ясно: нет. Некоторые явления, вероятно, и не могут быть объяснены эстетически, потому что связаны с областью чисто языковой статистики - и если мы это ясно осознаем, то это тоже научный успех. Но некоторые явления еще ожидают истолкования. Может ли их дать статистика и математика сами по себе? - Конечно же, нет.
Математико-статистический метод отнюдь не универсален. Некоторые области, не поддающиеся точной дифференциации и количественному учету, ему вообще недоступны. Но и в области ритмики статистика и теория вероятностей сами по себе мало что объясняют - зато дают богатейший материал для филологической интерпретации и объяснения. И уже наше, филологов, дело - найти способы проанализировать и объяснить то, что описано методами математики. Не будем же сердиться на математиков за формальность их сведений - скажем им спасибо и постараемся выполнить не хуже их ту часть работы, которая является нашей прямой задачей и в которой мы более компетентны, чем они»9.
При всех отличиях двух приведенных точек зрения можно отметить и совпадение: то, что полвека назад было оформлено как пожелание, в устах современного ученого звучит как упрек. Какое же дело, упомянутое Холшевниковым, должны «доделать» филологи? Вполне понятно, что речь идет об истолковании результатов статистических исследований литературных форм, иначе говоря, об их форм семантизации. Но еще А. Белый как автор книги «Ритм как диалектика и "Медный всадник"» подвергался нападкам за попытки семантизации двух рядов ритмических фрагментов пушкинской поэмы - рядов, связанных с образами Евгения и царя Петра. Пусть словесные формулировки Белого, пытавшегося тесно связать ритмические формы с определенными смысловыми мотивами, не были точны и удачны, но идея выявления содержательного своеобразия текстов через статистический анализ их форм и сегодня выглядит вполне многообещающей (пока не доказаны ее невоплотимость и бесполезность).
9 Холшевников В.Е. Стиховедение и математика // Содружество наук и тайны творчества. М., 1968. С. 394.
Мы можем заключить, что эта часть традиций Белого в свое время не получила у нас должного развития ввиду понятной «робости» филологического сообщества: где они, научные критерии для определения точности интерпретаций, касающихся верхних (смысловых) структурных слоев? На протяжении последнего полувека русское литературоведение занимало по отношению к точным методам двусмысленную позицию: и панически боялось неточных суждений о содержании, и выдвигало перед собой же требование семантизировать исследуемые формы. Еще в 1964 г. Ю.М. Лотман отмечал: «.В настоящее время для проникновения математических методов в литературоведение существуют еще значительные препятствия. Главное состоит в том, что основные понятия литературоведческой науки все еще не формализованы. <.>
Таким образом, прежде чем приступить к применению математических методов, следует самой литературоведческой науке придать вид, который подобное применение допускал бы»10.
Но для статистического исследования нематериальных уровней текста (сюжета, образов, тематики и проблематики) методики, равной по убедительности результатов статистическому стиховедению, просто не нашлось. А это как раз указывает будущим поколениям филологов на то, что история привнесения точных методов в литературоведение не закончена, а, напротив, требует своего развития, требует от них интереса к тому, что уже совершалось. И чтобы будущие филологи были воодушевлены теми же идеями превращения науки о литературе в точное знание, которыми были воодушевлены и Белый, и Колмогоров, необходимо - для начала! - переиздание всех их трудов, упомянутых в этом докладе. И собранные вместе стиховедческие статьи Колмогорова, и «Ритм как диалектика.» более чем достойны возвращения к широкому кругу читателей.
Сведения об авторе: Семёнов Вадим Борисович, канд. филол. наук, доц. кафедры теории литературы филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: teolit@philol.msu.ru
10 Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 24.
