CC BY
155
её сочинений в шести выпусках: это было серьёзное свидетельство международного признания Шимановской не только как концертирующей пианистки, но и как композитора. Шимановская оставила глубокий след в культуре многих стран и в России, в частности. Её исполнительское искусство по праву относят к предтече Шопеновского мастерства владения фортепиано. Искусством «пения» на фортепиано славится до сегодняшнего дня русская школа. Эта культура складывалась в России на протяжении нескольких столетий. Свой вклад внесла в это здание и Мария Шимановская как исполнительница и как педагог.
Мария Шимановская умерла в возрасте 41 года в 1831 г. от холеры, которая свирепствовала тогда в Петербурге. Как сообщала «Северная пчела» от 18/30 июля 1831 г. похоронили её «на холерном кладбище, расположенном при царскосельской дороге в трёх верстах за заставой» (Бэлза И. Царица звуков. Жизнь и творчество Марии Шимановской. М., 1989. С. 144). В 2010 г. в Александро-Невской лавре был открыт памятный камень (кенотаф) Марии Шимановской, выполненный по проекту архитектора В. Бухаева. Можно выразить надежду, что культурные связи польского и русского народов, имеющие давние корни, будут в дальнейшем развиваться, и зазвучит музыка Марии Шимановской.
И. В. Уварова
Станислав Монюшко и русская музыкальная культура
В творчестве Станислава Монюшко (1819-1872) переплетены музыкальные истоки нескольких славянских культур: белорусской (родился близ Минска и учился в гимназии в Минске), литовской (работал в 1840-1858 гг. в Вильнюсе), польской (работал в Варшаве с 1858-1872 гг. главным дирижёром «Театра Вельки», где, располагая лучшими в Польше солистами, хором и оркестром, поставил ряд своих опер). Оперой «Галька» С. Монюшко заложил основы польской оперы и по праву считается выдающимся польским композитором. Его творческое наследие огромно. Помимо многочисленных музыкально-сценических произведений (15 опер), кантат и крупных инструментальных произведений, Монюшко заложил основы польского симфонизма; композитор создал около 400 романсов, песен, дуэтов и других вокальных ансамблей, отличающихся не только высокой поэтичностью и мастерством, но и неповторимым национальным своеобразием, мелодичностью, лирической насыщенностью, демократичностью музыкального языка. Монюшко по справедливости считается творцом польской вокальной лирики.
247
В становлении творческого облика Монюшко немалую роль сыграла русская музыкальная культура середины XIX в. и общение с русскими композиторами и общественными деятелями. Обратимся к некоторым историческим фактам. В Петербурге Монюшко был несколько раз. Первое путешествие в Петербург Монюшко предпринял в 1842 г. Именно здесь он опубликовал в выходившем на польском языке «Петербургском еженедельнике» проспект задуманных им вокальных сборников «Домашние песенники» и получил разрешение цензуры на их издание. В Петербурге Монюшко не раз встречался с М.И. Глинкой, А.С. Даргомыжским, А.Н. Серовым, Ц.А. Кюи и другими русскими музыкантами. В опере «Иван Сусанин» Глинки Монюшко увидел высокий образец для подражания, в которой благородные патриотические идеи раскрываются средствами, восходящими к народным истокам. Гениальное творение Глинки явило польскому композитору новые принципы оперной драматургии и эстетики, выдвигающие на первый план народ в качестве основного действующего лица и героя оперы как носителя наиболее типичных благородных черт народа. В опере Глинки Монюшко услышал не только «народный напев», который Глинка, как выразился О.Ф. Одоевский, «возвысил до трагедии», но и глубочайшую, проникновенную лирику, и сочетание её с героическим пафосом и эпической силой, раскрывающие всю полноту чувств, величие и духовную мощь русского народа. Нет сомнения, что опера Глинки помогла Монюшко утвердиться на демократических позициях, определивших его творческий облик. Именно в оперном жанре поколение передовых музыкантов того времени видело вершину музыкального искусства. К этой вершине, благодаря русским музыкантам, пришёл и Монюшко. Премьера оперы Монюшко «Галька» состоялась в Варшаве в 1858 г., в Петербурге, в Мариинском театре опера прозвучала в 1870 г., затем она ставилась в Москве в Большом театре, в Киевском оперном театре, став таким образом достоянием русской музыкальной общественности и культуры.
При содействии русских музыкантов были организованы симфонические авторские концерты Монюшко. Это происходило во второй приезд Монюшко в Петербург в 1849 г. В программе этих концертов была включена кантата «Мильда» и симфоническая увертюра «Сказка», которую Монюшко посвятил А.С. Даргомыжскому. Это посвящение было со стороны Монюшко знаком не только дружбы, но и глубокой признательности. Монюшко называл Даргомыжского «своим родным старшим братом». А.С. Даргомыжский, в свою очередь, чрезвычайно высоко ценил творчество польского композитора, к которому он относился с искренней симпатией как к музыканту и человеку: «...милый и талантливый Монюшко!», - писал он в одном
248
из писем. На протяжении многих лет Даргомыжский поддерживал переписку с Монюшко, встречался с ним в Петербурге и в Варшаве. Так в одном из писем читаем: «Пришёл к нам в ложу Монюшко... Сегодня вечером Монюшко будет у меня. Играл он мне свои новые оперы..», так отмечал в письмах Даргомыжский свои встречи с Монюшко. (Сб. «А.С. Даргомыжский». Пг., 1921. С. 78). В Пушкинском Доме Петербурга сохранились письма Монюшко к Даргомыжскому, которые свидетельствуют о тёплых, искренних взаимоотношениях двух композиторов (С. Бэлза. Станислав Монюшко. М., Л.: Гос. муз. изд-во, 1952. С. 30). Даргомыжский был в Петербурге известным вокальным педагогом, он писал: «Могу смело сказать, что не было в Петербургском обществе почти ни одной известной и замечательной любительницы пения, которая не пользовалась моими уроками, или по крайней мере советами (Даргомыжский А.С. Автобиография. Пг., 1921. С. 7). Музыкальные вечера Даргомыжского, где пели его ученицы, привлекали многочисленных слушателей петербургского общества. Здесь часто исполнялись песни, баллады и романсы Монюшко, которые заслуживали лестные отзывы не только от Даргомыжского, но и от выдающихся деятелей культуры той поры. Так известный русский композитор, дирижёр и музыкальный критик А.Н. Серов, давая оценку вокальным произведениям Монюшко, писал: «Я не призадумаюсь поставить их наряду с лучшим, что есть в музыке в этом лирическом песенном роде, в том роде, которого главными представителями для Германии были Франц Шуберт, Роберт Шуман, для нашего отечества - М.И. Глинка и А.С. Даргомыжский» (Серов А.Н. Избр. ст. Т. 2а. М.: Музыка, 1985.
С. 544). Блистала на вечерах Даргомыжского известная любительница пения Н.А. Бартенева. Ей Монюшко посвятил целых десять романсов! Певице Е.А. Лавровской Монюшко посвятил элегию «Скорбь девушки». В свой третий приезд в Петербург в 1857 г. Монюшко издал сборник романсов с посвящением русскому поэту и переводчику В.Г. Бенедиктову. Эти посвящения Монюшко говорят о многом: о духовной близости русской и польской культуры, о близких творческих контактах, о человеческих симпатиях и тёплых взаимоотношениях. Интересно отметить и следующий факт: Монюшко написал около 20 песен на русские тексты. Таковыми являются энергично-танцевальная «Песня бобыля» на слова И.С. Никитина, романс «Бал на льду» на слова Н.В. Кукольника и «Вечерний звон» на слова И.И. Козлова (перевод стихотворения известного поэта Томаса Мура).
249
Остановимся подробнее на нескольких произведениях, где композитор взял за основу русский текст. Песни были предназначены для пения с фортепианным аккомпанементом. Выбор текста неслучаен: поэтический текст и его использование в вокальной партии свидетельствуют о тонком понимании польским композитором фонетического строя русского языка и его органичное воплощение в мелодии вокальной партии. Романс «Бал на льду» на стихи Нестора Кукольника - это поэтическая миниатюра из жизни зимнего, наверное, новогоднего Петербурга:
Помнишь ли, мой идол гордый, праздник в честь седой зимы
На груди немой и твёрдой, льдом окованной Невы?
Дико, весело, шумно! шумно! мчаться тени на коньках.
Пламя тешится безумно над красавицах в цепях...
В этом мире муки страстной полный смысл моей мечты
Пламя - это я несчастный, ледяная - ты!
(Станислав Монюшко. Избр. песни. М.: Музыка, 1966. С. 65-68).
Изящные, подвижные мелодические интонации опираются на весьма упругий ритм аккомпанемента, напоминающий польку или иной весёлый бытовой танец того времени. В этом чувствуется непосредственность и живость композиторского восприятия, который с фотографической точностью сделал небольшую музыкальную зарисовку, передал образ юный и беспечный, игривый и кокетливый. Произведение не отягощено техническими трудностями - ни вокальными, ни фортепианными, оно было предназначено для домашнего музицирования, как явствует из названия всего сборника «Домашний песенник», что обеспечило ему популярность и широкое распространение в Петербургском обществе той поры.
«Песня бобыля» на слова Ивана Никитина построением мелодии довольно тонко передаёт народный склад поэтического текста:
Ни кола, ни двора, зипун-весь пожиток
Эх, живи - не тужи, умрёшь - не убыток.
Богачу - дураку и с казной не спится
Бобыль гол, как сокол, поёт веселиться!
(Станислав Монюшко. Избр. песни. М.: Музыка, 1966. С. 71-72).
В вокальной мелодии, так же как и в стихах, мы слышим подражание плясовой, залихватской народной песне, основанной на простых бытовых интонациях. Однако аккомпанемент отдаёт дань академической традиции: он весь построен на «черниевских», этюдных фигурациях в партиях правой и левой руки, что ещё раз подчёркивает направленность сборника на домашнее музицирование. Для исполнителей, не достаточно владеющих фортепианной техникой, этот аккомпанемент представлял некоторую сложность и давал
250
возможность лишний раз поупражняться на фортепиано в «стиле господина Карла Черни».
Перевод Ивана Козлова английского стихотворения Томаса Мура «Вечерний звон» появился в альманахе «Северные цветы» в Петербурге в 1828 г. Автор знаменитого «Соловья», композитор Александр Алябьев (1787-1851), почти сразу откликнулся на это стихотворение, написав романс «Вечерний звон». Прекрасный перевод И. Козлова и образ колокольного звона, так близкий русскому сознанию, дал долгую жизнь этим стихам, а мелодия, ставшая народной, далеко ушла от варианта А. Алябьева. Мелодия «Вечернего звона» уже к XIX в. стала называться народной песней. Приведём высказывание М.И. Глинки: «Музыку создаёт народ, а мы, композиторы, её аранжируем». Народная песня «Вечерний звон» живёт в различных интерпретациях, и по сей день. Поэтому, тем интереснее обращение к этим стихам польского композитора. Композитор, наездами приезжавший в 40-50-х гг. XIX в. в Петербург, понял сердцем это поэтическое произведение и создал удивительный свой вариант «Вечернего звона». Впервые «Вечерний звон» Станислава Монюшко был напечатан в «Пятом домашнем песеннике» в Вильно в 50-х гг. XIX в. Издание «Избранных песен» Станислава Монюшко (М.: Музыка, 1966. С. 69-70) даёт нам возможность познакомиться с произведением, к сожалению, «затерявшимся во времени». С. Мо-нюшко создал свою благородную и возвышенную музыкальную картину, которая по образному наполнению близка тому варианту, который к концу века адаптировался в народном русском сознании как народная песня. Очень красиво, колористично выписана партия фортепианного аккомпанемента в низком регистре, которая как бы создаёт постоянный мерный гул колоколов, а вокальная мелодия при этом развивается свободно и естественно. Произведение Монюшко вполне достойно того, чтобы выйти из «небытия» и зазвучать в наши дни как пример взаимосвязи польской и русской культуры XIX в.
Известный русский композитор, дирижёр и музыкальный критик А.Н. Серов в одной из статей писал: «У многих народов существуют оригинальные народные напевы, и в этих напевах всегда кроется живительная сила композиторов. Надобно только уметь пользоваться данностями. Там, где песенный элемент, как у «славянских» племён, весьма значителен, есть надежда на богатое, самобытное развитие «новых» сторон искусства» (Серов А.Н. Т. 1. Музгиз, 1950.
С. 278). Эти новые стороны искусства продемонстрировал в своём творчестве польский композитор Станислав Монюшко.
251
