CC BY
10
известия вгпу. филологические науки
Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. Tambov, 2017. № 5(71): v 3 ch. Ch. 1. S. 113-117.
15. Makurina M.Yu. Voennyj tekst: strategii ob-ucheniya perevodu [Elektronnyj resurs] // Lingua-mobilis. 2015. № 1(52). URL: https://cyberleninka.ru/ article/n/voennyy-tekst-strategii-obucheniya-perevod (data obrashcheniya: 06.12.2020).
16. Motina E.I. Yazyk i special'nost': lingvo-metodicheskie osnovy obucheniya russkomu yazyku studentov. 2-e izd., ispr. M., 1988.
17. Pashkova M.N. Nauchnyj tekst kak ob#ekt rassmotreniya i izucheniya // Obrazovanie i nauka v sovremennyh usloviyah. 2016. № 3(8). S. 151-154.
18. Safonova O.Yu. Stilisticheskie osobennosti tekstov voennoj tematiki [Elektronnyj resurs] // E-Scio. 2018. № 4(19). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ stilisticheskie-osobennosti-tekstov-voennoy-tematiki/ viewer (data obrashcheniya: 06.12.2020).
19. Skorikova T.P. Metodicheskie aspekty obucheniya nauchnomu stilyu rechi v neyazykovom vuze [Elektronnyj resurs] // Gumanitarnyj vestnik. 2015. Vyp. 5. URL: http://hmbul.bmstu.ru/catalog/edu/pe dagog/250html (data obrashcheniya: 06.12.2020).
20. Strelkovskij G.M. Teoriya i praktika voenno-go perevoda: Nemeckij yazyk. M., 1979.
21. Ul'yanova N.V. Voennyj tekst kak ob#ekt professional'no-orientirovannogo inoyazychnogo chte-niya // Izv. Tul. gos. un-ta. Gumanitarnye nauki. 2009. № 2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ voennyy-tekst-kak-obekt-profes (data obrashcheniya: 06.12.2020).
22. Fedorova L.V. Metodika obucheniya nauch-nomu stilyu rechi inostrannyh voennosluzhashchih v voennom tekhnicheskom vuze: dis. ... kand. ped. nauk. M., 1997.
Military and scientific text as an object of the linguistic analysis
The military and scientific text - an object of the linguistic analysis of the translator - is defined as a variety of the text of the military and scientific substyle with the specific genre, language and stylistic traits. There are specified the genres of the written texts of the theme of the military aviation. There are analyzed in details the lexical, grammar and stylistic peculiarities of the military and scientific texts on the basis of the analytical article.
Key words: military and scientific text, genre, analytical article.
(Статья поступила в редакцию 23.03.2021)
е.в. Фадеева (орел)
способы
языкового выражения
коммуникативного
дискомфорта
на фонетико-фонологическом уровне лингвистического анализа
Исследуются вопросы, связанные с проблематикой неуспешного речевого взаимодействия, а именно дискомфортного общения. Анализируются языковые средства выражения коммуникативного дискомфорта с системных позиций, наличие таких показателей подтверждается примерами. Подробно описываются языковые средства выражения коммуникативного дискомфорта на фо-нетико-фонологическом уровне лингвистического анализа.
Ключевые слова: метакоммуникативный показатель коммуникативного дискомфорта, фонетико-фонологический уровень лингвистического анализа.
Вопросам структурной, семантической и прагматической характеристик диалогической речи посвящено большое количество работ современных лингвистов. Анализируя языковые средства, используемые коммуникантами для реализации своих целей, и коммуникативно-целевые характеристики речевого акта, ученые выделяют благоприятные и аномальные ситуации диалога. При этом успех или неуспех общения зависит от выбранных коммуникантами языковых средств, с помощью которых они намерены достичь своих коммуникативных или практических целей. Условия успешности речевого общения и принципы организации эффективной коммуникации являются базовыми понятиями коммуникативной лингвистики [3, с. 276-302; 11, с. 32-35].
Исследуя аномальные коммуникативные ситуации, многие зарубежные и отечественные ученые (Дж. Остин, Дж. Серль, Т.А. ван Дейк, Дж. Лич, Х.П. Грайс, Н.Д. Арутюнова, Б.Ю. Городецкий, В.З. Демьянков, И.М. Кобозева, Е.В. Падучева, А.А. Романов, Л.П. Се-мененко, Н.К. Кънева, И.Н. Горелов, К.Ф. Седов, Б.С. Кардинский и др.) уделяют довольно пристальное внимание коммуникативным
О Фадеева Е.В., 2021
язы1кознание
неудачам и коммуникативным конфликтам [4, с. 51-53; 5, с. 209-258; 6, с. 209-258; 7, с. 5665; 14, с. 32-35]. Предметом нашего внимания являются ситуации коммуникативного дискомфорта, которые занимают особое место в ряду аномальных ситуаций общения. Проблема дискомфортного общения не менее важна при описании коммуникативных актов, чем проблемы коммуникативных неудач и конфликтов, т. к. сознательное создание участниками речевого акта ситуаций коммуникативного дискомфорта отражает достаточно важные вехи стратегической линии их поведения.
Л.П. Семененко рассматривал явление коммуникативного дискомфорта относительно источников его возникновения [14, с. 6385]. Мы рассматриваем описания коммуникативных ситуаций с точки зрения показателей коммуникативного дискомфорта [18, с. 307313; 19, с. 92-96].
Под метакоммуникативным показателем КД мы понимаем любой наблюдаемый аспект коммуникативной ситуации, позволяющий судить о том, что в данный момент диалогического взаимодействия возникают те или иные препятствия, которые затрудняют реализацию в полной мере коммуникативных намерений/ ожиданий коммуниканта/коммуникантов. Понятие метакоммуникативного показателя кд значительно шире понятия источника КД, которым пользуется Л.П. Семененко при построении своей схемы типологического описания КД-ситуаций. Мы имеем в виду то, что лишь в частном случае ситуативный показатель КД может совпадать с источником возникновения дискомфорта или включать в себя отсылку на источник КД [18, с. 307-313; 19, с. 92-96].
Рассматривая классификацию метаком-муникативных показателей дискомфортного общения, описывающих некоторые особенности КД-ситуаций, мы приводили примеры текстов художественной литературы, наглядно демонстрирующие наличие соответствующих сигналов напряженного общения, которые свидетельствуют о существовании определенных трудностей и препятствий, способных помешать коммуникантам реализовать в полной мере свои коммуникативные намерения и/или ожидания. Носителем таких «тревожных» сигналов могут являться определенные языковые средства, используемые авторами анализируемых текстов. При этом также возникает вопрос о целенаправленном выборе участниками коммуникации эффективных языковых средств, использование которых в
КД-ситуациях способствовало бы беспрепятственному осуществлению коммуникативных и/или практических интенций говорящего [18, с. 307-313; 19, с. 92-96].
В процессе выявления и систематизации типовых показателей, обеспечивающих эксплицитное представление релевантных характеристик коммуникативного дискомфорта, мы обратились к корпусу текстов, являющихся фрагментами диалога или авторскими описаниями тех или иных коммуникативных ситуаций, основываясь на исходном предположении о том, что исследуемое нами явление имеет целый ряд устойчивых коррелятов на различных уровнях лингвистического анализа:
• фонетико-фонологическом (основная единица - фонема);
• морфемно-морфологическом (основная единица - морфема);
• лексико-семантическом (основная единица - слово);
• синтаксическом (основная единица -предложение).
Таким образом, в качестве основного параметра типологизации языковых показателей дискомфортного общения мы принимаем иерархическое системное разграничение языковых единиц, потенциально являющихся компонентами метакоммуникативных дескрипций КД. В нашей статье мы предлагаем подробно описать языковые средства выражения коммуникативного дискомфорта на фонети-ко-фонологическом уровне лингвистического анализа.
Фонема является основной единицей фо-нетико-фонологического уровня и существует в своих вариантах (аллофонах), которые бывают обязательными и факультативными. Обязательные аллофоны при определенных фонетических условиях постоянно повторяются у всех носителей определенного языка и, соответственно, относятся к норме этого языка. Факультативные аллофоны могут конкурировать с нормой языка и чаще всего представляют собой отклонение от нормы, характерной для какого-либо языка [10, с. 52; 20, с. 115-129]. Учитывая это обстоятельство, мы предположили, что в ситуациях дискомфортного общения коммуникант, испытывающий КД, может использовать в своей речи факультативные варианты, не типичные для того языка, носителем которого он является, что будет являться отклонением от нормы этого языка. Возможно, что в некоторых ситуациях намеренное или неосознанное употребление таких
вариантов фонем будет свидетельствовать о напряженности диалогического общения, связанной с тем или иным аномальным сдвигом в развитии диалогического сценария, что всегда чревато возникновением коммуникативно-дискомфортной обстановки речевого обмена.
Проиллюстрируем наше предположение примерами.
(1) Елена Павловна опустила глаза на кулон с электронными часиками, подошла к доске, выбрала мел подлиннее и учительским почерком начала писать задание на дом, вызывая привычный ропот класса.
- Ой, как мно-о-ого! - заволновались дети, с малолетства приучающиеся к корректировке планов.
- Ну хорошо, - согласилась Казаковцева, -выучить новую лексику и повторить тему «Моя семья». Буду спрашивать! [12, с. 7].
В данном примере представлен языковой показатель КД из разряда фонетико-фоно-логических характеристик плана выражения. В контексте описываемой ситуации об испытываемом дискомфорте коммуникантов (учеников) свидетельствует дружное употребление слова много в несколько необычной звуковой форме. Здесь вариант фонемы /о/ - протяженный гласный звук, что не является типичным (фонематичным) для русского языка, в отличие, например, от английского языка, где деление гласных по признаку длительности звука признается фонологически значимым (или, по крайней мере, нормативно кодифицированным). Таким образом, манифестируя испытываемый коммуникативный дискомфорт, ученики применяют, видимо, уже отработанную тактику выражения недовольства (привычный ропот). Это наше наблюдение подкрепляется содержащимся в метакоммуникатив-ной дескрипции (в словах автора, обрамляющих прямую речь) одного из характерных показателей состояния КД (заволновались). Ученики, намеренно используя в своей речи факультативный вариант фонемы, очевидно, достигают искомых коммуникативных и практических целей, о чем позволяет судить реакция учителя, вынужденного корректировать свою коммуникативную целевую установку (ну хорошо, согласилась).
Следующий пример также является иллюстрацией языкового выражения коммуникативного дискомфорта на уровне фонетико-фо-нологического представления высказывания.
(2) - Слушай, Га-Ноцри, - заговорил прокуратор, глядя на Иешуа как-то странно: лицо
прокуратора было грозно, но глаза тревожны, - ты когда-либо говорил что-нибудь о великом кесаре? Отвечай!Говорил?.. Или... не... говорил? - Пилат протянул слово «не» несколько больше, чем это полагается на суде, и послал Иешуа в своем взгляде какую-то мысль, которую как бы хотел внушить арестанту [2, с. 32].
Участник диалога явно испытывает дискомфорт, хотя и пытается скрыть это состояние (лицо прокуратора было грозно, но глаза тревожны). Пытаясь нейтрализовать КД и достичь своих коммуникативных и практических целей («подсказать» собеседнику правильный ответ на свой вопрос, чтобы попытаться спасти его), коммуникант (Пилат) использует такой же прием, что и ученики в предыдущем примере. Автор так описывает тактику прокуратора: протянул слово «не» несколько больше, чем это полагается на суде. Это и предполагает более протяженное, нетипичное для нормы русского языка употребление варианта гласной фонемы /е/.
В следующем примере коммуникант идет дальше - пытается протянуть согласный звук, что в русском языке не подлежит нормативной регламентации.
(3) - С-сука Каравайчук, - проговорила Алина. - Не мог дать квартиру в кирпичном доме... [15, с. 10].
Коммуникант Алина явно демонстрирует свой дискомфорт, не только оскорбляя раздражающего ее человека, но и используя языковой показатель КД фонетико-фонологического уровня - произносит вариант фонемы /с/ с несколько большим шумовым эффектом, чем обычно. Звук [с] - свистящий согласный с характерным потенциалом в плане звукового символизма, что позволяет враждебно настроенному коммуниканту акцентированно выразить негативные эмоции, вызванные присутствующим в данной ситуации либо непосредственно не присутствующим, но актуальным для нее фактором КД.
Говоря о языковых средствах выражения коммуникативного дискомфорта на фонетико-фонологическом уровне, мы подчеркиваем, что коммуниканты, испытывающие дискомфорт, используют в своей речи варианты фонем, предполагающие некоторое отклонение от принятой нормы и являющиеся нетипичными для данного языкового коллектива. В то же время существуют диалекты национального языка, где, в частности, протяжное произнесение гласных звуков является нормой. Сюда
также относится, например, оканье, характерное для некоторых восточнославянских языков и диалектов. Эта фонетическая особенность заключается в различии гласных [о] и [а] в безударных слогах, что типично для говоров северного наречия русского языка, части среднерусских говоров, а также для украинского и белорусского языков. Оканье часто противопоставляется аканью, которое состоит в том, что в безударной позиции гласные (орфографические) а и о произносятся одинаково - [а] - н[а]га, тр[а]ва. Другими словами, существуют определенные фонетические особенности, нормативно закрепленные для разных языковых коллективов. Считается, что москвичи акают, на Поволжье - окают, а там-бовчане, воронежцы и орловчане гэкают. Гэ-канье - это употребление усиленного (фрикативного) звука [г], что является не литературным, а диалектным употреблением русского языка. Таким образом, в определенных случаях коммуниканты, используя диалект, говор или просто нарушая норму русского языка (что характерно для просторечия), совершенно не испытывают дискомфорт общения, т. к. такое произнесение звуков типично для их языкового коллектива. Для нас языковым показателем коммуникативного дискомфорта на фонетико-фонологическом уровне является именно нехарактерное (намеренное или неосознанное) употребление вариантов фонем. Для сравнения приведем следующий пример:
(4) - Толя! - Маша повернулась к мужу. -Ты такой наивный, ей-богу... Я так и знала, что тебя обманут. Это же не она!
- Та хто же?! - крикнула Христина. -От новости! - И отец за спиной показал ей раздраженно - молчи, ради бога, дура набитая [13, с. 278].
В данном примере коммуникант (Христина) произносит слово хто с нарушением орфоэпической нормы русского литературного языка. она заменяет смычный взрывной звук [к] на щелевой [х], что, несомненно, представляет собой отклонение от нормы русского языка, но это не является языковым показателем испытываемого ею КД, поскольку такое произнесение слов и манера общения в целом являются для нее естественными и привычными. Пример (4), безусловно, демонстрирует ситуацию дискомфортного общения, о чем свидетельствуют и пейоративная лексика (дура набитая) , и невербальные показатели - раздраженный жест коммуниканта (отца), и отчаянный крик христины, но данные способы выра-
жения кД не относятся к языковым показателям коммуникативного дискомфорта на фоне-тико-фонологическом уровне репрезентации высказывания.
Помимо нетипичного употребления аллофонов коммуникантами, испытывающими кД, фонетико-фонологический уровень лингвистического анализа охватывает широкий пласт и других средств выражения дискомфортного общения, например показатели, отражающие просодический аспект высказывания говорящего в коммуникативно-дискомфортной ситуации.
Рассматривая метакоммуникативные дескрипции, отражающие просодический аспект высказывания говорящего, испытывающего КД, мы имеем в виду следующее. Интонация коммуниканта выдает его состояние кД и, таким образом, может быть замечена партнерами по коммуникации. Соответственно, компоненты интонации (тон, громкость, длительность, темп речи, тембр произнесения, пау-зация) могут являться показателями дискомфортного общения. Безусловно, просодия относится к суперсегментным, непосредственно не вербализуемым аспектам выражения КД, но мы считаем уместным рассматривать в нашем исследовании такие показатели на фо-нетико-фонологическом уровне лингвистического анализа, т. к. в примерах метакоммуни-кативных дескрипций, которые привлекают наше непосредственное внимание, содержатся как авторские описания, так и комментарии самих коммуникантов, отражающие данный аспект высказывания.
Приведем примеры.
(5) - А вы не распоряжайтесь моим местом в жизни! - вскричал Максим Эдуардович так, что даже Маневич вздрогнула и оторвалась от телефона. Из курзала выглянули испуганные учительницы начальных классов, скрылись и выпустили на разведку Елену Павловну.
- Товарищи, - взмолилась она. - Дети услышат! Максим Эдуардович, уступите -вы же мужчина!
- В том-то и беда, - с горечью непонятого ясновидца проговорил Лебедев, - в том-то и беда, что в школе мужчины давно уступили место... женщинам! - Последнее слово он произнес с особой интонацией, с какой говорят - «бабам», и, быстро застегнув пуговицы так, что осталась лишняя петелька, бросился вон из учительской, словно Чацкий из фаму-совскойМосквы [12, с. 47-48].
В данном примере коммуникативный дискомфорт участника речевого взаимодействия
(Максима Эдуардовича) выражается с помощью таких средств, как повышенная сила звука (вскричал Максим Эдуардович так, что даже Маневич вздрогнула и оторвалась от телефона) , а также ударение, выполняющее экспрессивную функцию, - раздраженный коммуникант делает акцент на слове женщинам, намереваясь подчеркнуть свое негативное отношение к участникам коммуникации. Испытывая КД, коммуникант пытается контролировать свои действия и избежать оскорблений, но избранный вариант интонационного оформления высказывания позволяет судить об истинном отношении говорящего к партнерам по диалогу. «Последнее слово он произнес с особой интонацией, с какой говорят - "бабам"», -так автор описывает состояние КД этого коммуниканта. В данном случае акт дискомфортного общения завершается полной коммуникативной неудачей (прекращением коммуникации).
В следующем примере коммуникант, пытаясь нейтрализовать испытываемый КД, использует просодическую коммуникативную тактику повышенной силы звука с целью подавить коммуникативную инициативу контрагента (закричал. страшным голосом, повысил сорванный командами голос):
(6) - ...Итак, Марк Крысобой, холодный и убежденный палач, люди, которые, как я вижу, - прокуратор указал на изуродованное лицо Иешуа, - тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырех солдат и, наконец, грязный предатель Иуда - все они добрые люди?
- Да, - ответил арестант.
- И настанет царство истины?
- Настанет, игемон, - убежденно ответил Иешуа.
- Оно никогда не настанет! - вдруг закричал Пилат таким страшным голосом, что Иешуа отшатнулся. Так много лет тому назад в Долине Дев кричал Пилат своим всадникам слова: «Руби их! Руби их! Великан Крысо-бой попался!» Он еще повысил сорванный командами голос, выкликая слова так, чтобы их слышали в саду: - Преступник! Преступник! Преступник! [2, с. 34].
Приведем иллюстрацию, казалось бы, прямо противоположного случая, при котором, наоборот, снижение громкости служит функциональным показателем дискомфортного состояния коммуниканта («хотел сказать громко, но голос съехал на шепот»). Это, очевидно, служит еще одним подтверждением того, что за-
метные отклонения от конвенционально принятого произносительного инварианта (как и в рассмотренных выше примерах нестандартной реализации сегментных фонем) могут выступать в качестве показателя коммуникативной аномалии и, в частности, в качестве индикатора коммуникативно-дискомфортной ситуации.
(7) «Пропал! - думал Яков Лукич. -Ходит-то, сукин сын! Будто всей земле хозяин! Ох, пропал! Небось, за Никиту рестовать, дознался, вражина».
- Разрешите войти?
- Входите. - Яков Лукич хотел сказать громко, но голос съехал на шепот [21, с. 98-99].
В следующем примере также иллюстрируется использование показателя КД - особый тон, который выдает состояние дискомфорта, испытываемое первым говорящим, что становится явным для его партнера.
(8) - Вот я и явился для личного свидания, - проговорил он.
Дарья Михайловна усмехнулась.
- Вижу, что явились. Вы говорите это таким тоном... Вам, должно быть, очень не хотелось ко мне ехать [17, с. 236].
одним из компонентов интонации является паузация, которая также может сигнализировать о дискомфортном положении коммуниканта в ситуации диалога. При этом в качестве показателей КД мы рассматриваем паузы и запинки, вызванные, в частности, трудностями вербализации смысла, которые обусловлены состоянием коммуникативного дискомфорта.
В данном случае мы имеем в виду те ситуации, в которых коммуникант из-за испытываемого им дискомфорта затрудняется продолжать диалог: в психическом состоянии нервозности, смущения, неприятного удивления, растерянности и т. п., он запинается, оговаривается или прерывает высказывание. В устной речи о дискомфортном состоянии коммуниканта могут свидетельствовать паузы, нарушения плавности речевого потока и т. п., а в письменной репрезентации высказывания -многоточие, дефис, курсив и т. п.
обратимся к следующим примерам, представляющим данную группу языковых показателей КД.
(9) - Терещенко! Ты кого привез? - спросил он. Терещенко испуганно вытащил путевку «Общества книголюбов» и старательно прочел:
- Пр. про-за-ика.
- Терещенко, я ж писателя заказывал!... [13, с. 132].
В примере (9) доминирующий коммуникативный статус одного из участников диалога вызывает у партнера ощущение дискомфорта, обусловленное внушаемым ему (или самовнушаемым) чувством страха, что часто случается в ситуациях с исходным несимметричным распределением ролей («начальник - подчиненный»). Агрессивное речевое действие, реализуемое инициирующим вопросом, приводит к тому, что «испуганный» коммуникант (Терещенко) начинает заикаться, очевидно, испытывая состояние КД, вызванное ощущением подавления собственной коммуникативной инициативы. В целом же акт общения заканчивается коммуникативной неудачей, но не по причине трудности вербализации К2 («подчиненный») смысла высказывания, а в силу того, что К1 («начальник») не понимает содержания ответа на свой вопрос, т. к. в его словарный запас (лексический тезаурус коммуниканта) не входит слово прозаик.
В следующем примере автор текста, являющийся метакоммуникантом, описывает дискомфортное состояние коммуниканта-персонажа, указывая на паузы в диалоге и замешательство, выраженное его «бормотанием»:
(10) Пимен молчал. Я уже хотела повторить вопрос, но он поднял голову, уставился на меня тусклым оловянным зрачком. Такие глаза бывали у нашей больной соседки после эпилептического приступа.
«Да лет семи, - пробормотал Сенька, -ему бы ныне было (тому прошло уж десять лет... нет, больше: двенадцать лет)».
Наступила огромная ватная пауза... [13, с. 208].
(11) - А я буду ночевать у вас.
- У меня? - удивилась Алина. Она не заметила иронии. Все принимала за чистую монету.
- А что такого? Вы ведь одна живете?..
- Да ... Вообще-то ... - растерялась Алина. - Ну, если вы согласны...
- Я согласен.
- Хорошо, я заберу вас к себе. Но у меня один ключ. Нам придется уехать вместе.
- Нормально, - согласился Тишкин. - Будете уезжать, возьмите меня с собой [15, с. 5-6].
В этом примере состояние растерянности коммуниканта (Алина), испытывающего КД, отражено прерывистостью речи и «недогово-
ренностью», чему в тексте (11) соответствует многоточие - письменный коррелят данных явлений звучащего речевого высказывания.
В данной статье мы рассмотрели некоторые важные особенности выражения коммуникативного дискомфорта в плане использования как сегментных, так и сверхсегментных фонетико-фонологических средств. Языковые средства выражения коммуникативного дискомфорта были проанализированы с системных позиций. Подтвердив примерами наличие языковых показателей дискомфортного общения на фонетико-фонологическом уровне лингвистического анализа, мы приходим к выводу, что рассматриваемое нами явление диалогического взаимодействия представлено в речи довольно наглядно и средства языкового выражения коммуникативного дискомфорта выполняют метакоммуникативную функцию в описаниях таких ситуаций, являясь сигналами КД.
список литературы
1. Вежбицка А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 12. М., 1985. С. 251-275.
2. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита / сост., коммент. Б. Соколова. М., 1989.
3. Гордон Д., Лакофф Дж. Постулаты речевого общения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI: Лингвистическая прагматика. М., 1985. С. 276-302.
4. Городецкий Б.Ю. От лингвистики языка - к лингвистике общения // Язык и социальное познание. М., 1990. С. 39-56.
5. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985. С. 217-237.
6. Гудман Б.А. Идентификация референта и связанные с ней коммуникативные неудачи // Новое в зарубежной лингвистике. 1989. Вып. 24. С. 209-258.
7. Демьянков В.З. Недопонимание как нарушение социальных предписаний // Язык и социальное познание. М., 1990. С. 56-65.
8. Демьянков В.З. Об антропоцентрическом направлении в когнитивной лингвистике // Когнитивные исследования языка. Вып. 27: Антропоцентрический подход в когнитивной лингвистике. М.; Тамбов, 2016. С. 36-45.
9. Клепиков Ю. Пацаны. Л., 1988.
10. Маслов Ю.С. Введение в языкознание: учеб. для филол. спец. вузов. 3-е изд., испр. М., 1997.
11. Остин Дж. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. М., 1986. С. 32-35.
12. Поляков Ю. Работа над ошибками. М., 2009.
известия вгпу. филологические науки
13. Рубина Д. Когда же пойдет снег?: повести и рассказы. М., 2005.
14. Семененко Л.П. Аспекты лингвистической теории монолога. М., 1996.
15. Токарева В. Сальто-мортале: сб. М., 2010.
16. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем. Т. 2. М., 1980.
17. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем. М., 1980. Т. 5.
18. Фадеева Е.В. Опыт типологического описания ситуаций коммуникативного дискомфорта по метакоммуникативным показателям // Уч. зап. Орл. гос. ун-та. Сер.: Гуманитарные и социальные науки. 2013. № 4(54). С. 307-313.
19. Фадеева Е.В. Метакоммуникативный показатель и источник коммуникативного дискомфорта в речевом общении // Всероссийский круглый стол «Формирование и совершенствование поликультурной языковой личности специалистов средствами родного, русского и иностранного языков», 22 окт. 2015 г.: сб. материалов / под ред. Л.И. Анохиной. Орел, 2015. С. 92-96.
20. Шарафутдинова Н.С. Теория и история лингвистической науки: учеб. пособие. 2-е изд., пе-рераб. и доп. М.; Владимир, 2008.
21. Шолохов М.А. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 5: Поднятая целина: роман в 2 кн. / сост. М. Манохиной. М., 1986.
* * *
1. Vezhbicka A. Rechevye akty // Novoe v za-rubezhnoj lingvistike. Vyp. 12. M., 1985. S. 251-275.
2. Bulgakov M.A. Master i Margarita / sost., komment. B. Sokolova. M., 1989.
3. Gordon D., Lakoff Dzh. Postulaty rechevo-go obshcheniya // Novoe v zarubezhnoj lingvistike. Vyp. XVI: Lingvisticheskaya pragmatika. M., 1985. S. 276-302.
4. Gorodeckij B.Yu. Ot lingvistiki yazyka - k lingvistike obshcheniya // Yazyk i social'noe poznanie. M., 1990. S. 39-56.
5. Grajs G.P. Logika i rechevoe obshchenie // Novoe v zarubezhnoj lingvistike. Vyp. 16. M., 1985. S. 217-237.
6. Gudman B.A. Identifikaciya referenta i svya-zannye s nej kommunikativnye neudachi // Novoe v zarubezhnoj lingvistike. 1989. Vyp. 24. S. 209-258.
7. Dem'yankov V.Z. Nedoponimanie kak naru-shenie social'nyh predpisanij // Yazyk i social'noe poznanie. M., 1990. S. 56-65.
8. Dem'yankov V.Z. Ob antropocentricheskom napravlenii v kognitivnoj lingvistike // Kognitivnye issledovaniya yazyka. Vyp. 27: Antropocentricheskij podhod v kognitivnoj lingvistike. M.; Tambov, 2016. S. 36-45.
9. Klepikov Yu. Pacany. L., 1988.
10. Maslov Yu.S. Vvedenie v yazykoznanie: ucheb. dlya filol. spec. vuzov. 3-e izd., ispr. M., 1997.
11. Ostin Dzh. Slovo kak dejstvie // Novoe v zarubezhnoj lingvistike. Vyp. XVII: Teoriya rechevyh aktov. M., 1986. S. 32-35.
12. Polyakov Yu. Rabota nad oshibkami. M., 2009.
13. Rubina D. Kogda zhe pojdet sneg?: povesti i rasskazy. M., 2005.
14. Semenenko L.P. Aspekty lingvisticheskoj teorii monologa. M., 1996.
15. Tokareva V. Sal'to-mortale: sb. M., 2010.
16. Turgenev I.S. Polnoe sobranie sochinenij i pisem. T. 2. M., 1980.
17. Turgenev I.S. Polnoe sobranie sochinenij i pisem. M., 1980. T. 5.
18. Fadeeva E.V. Opyt tipologicheskogo opisa-niya situacij kommunikativnogo diskomforta po me-takommunikativnym pokazatelyam // Uch. zap. Orl. gos. un-ta. Ser.: Gumanitarnye i social'nye nauki. 2013. № 4(54). S. 307-313.
19. Fadeeva E.V. Metakommunikativnyj poka-zatel' i istochnik kommunikativnogo diskomforta v rechevom obshchenii // Vserossijskij kruglyj stol «For-mirovanie i sovershenstvovanie polikul'turnoj yazy-kovoj lichnosti specialistov sredstvami rodnogo, rus-skogo i inostrannogo yazykov», 22 okt. 2015 g.: sb. ma-terialov / pod red. L.I. Anohinoj. Orel, 2015. S. 92-96.
20. Sharafutdinova N.S. Teoriya i istoriya lingvisticheskoj nauki: ucheb. posobie. 2-e izd., pererab. i dop. M.; Vladimir, 2008.
21. Sholohov M.A. Sobranie sochinenij: v 8 t. T. 5: Podnyataya celina: roman v 2 kn. / sost. M. Manohinoj. M., 1986.
Ways of the linguistic expression of the communicative discomfort at the phonetic and phonological levels of the linguistic analysis
The article deals with the issues related to the topic of the failing speech cooperation, especially the discomfortable communication. There are analyzed the language means of the expression of the communicative discomfort from the perspective of the system positions. the existence of these factors is proved by the examples. There are described in details the language means of the expression of the communicative discomfort at the phonetic and phonological levels of the linguistic analysis.
Key words: metacommunicative indicator of communicative discomfort, phonetic and phonological level of the linguistic analysis.
(Статья поступила в редакцию 15.03.2021)
