CC BY
7Раздел 1
История
УДК 27-247:655.3 ББК Т3(2)5
В. С. Лунин
СОВРЕМЕННОЕ ВОСПРИЯТИЕ АКТУАЛЬНОСТИ ПОДГОТОВКИ И ИЗДАНИЯ М. Н. ПЕТРОВЫМ ОЧЕРКА «ЕВАНГЕЛИЕ В ИСТОРИИ»
Ключевые слова: Евангелие, христианство, гуманитаристика, история, историческая наука, историография, православие, Русская православная церковь, религиозное сознание, духовнонравственные ценности, русский народ, Россия.
V. S. Lunin
THE MODERN PERCEPTION OF ACTUALITY OF PREPARATION AND PUBLICATIONS BY M. N. PETROV THE ESSAY “THE GOSPEL IN THE HISTORY”
Keywords: the Gospel, Christianity, humanities, history, historical science, historiography, Orthodoxy, Russian Orthodox Church, religious consciousness, spiritual and moral values, the Russian people, Russia.
Никакая историческая проблема не должна изучаться без исследования... истории исторической мысли о ней.
Р. Дж. Коллингвуд
До конца XX столетия в отечественной гуманитаристике было принято считать, что «научно-аналитическое» изучение Евангелия, как и всего раннего христианства, началось в нашей стране лишь после Октябрьской революции 1917 г. [34, с. 203, 204; 35, с. 220, 221; 36, с. 267, 268; 41, с. 198; 57, с. 23]. Несмотря на то что данное мнение имело под собой определенные историографические основания [6, с. 681, 684; 21, с. 3, 6, 7; 28], в целом, на наш взгляд, в нем достаточно четко просматривается недооценка заслуг дореволюционных российских гуманитариев и богословов в осмыслении христианского учения.
Сегодня, например, хорошо видно, что завет Христа «исследуйте Писание...» (Ин, 5:39) нашел самый живой отклик у целой плеяды талантливых отечественных философов XIX - начала XX в., посвятивших всю свою жизнь теоретической разработке всеобъемлющего христианского мировоззрения:
А. С. Хомякова, Н. Ф. Федорова, В. С. Соловьева, П. А. Флоренского, С. Н. Булгакова, и др. Именно христианские корни русской философии во многом предопределили ее главное национальное своеобразие и самобытность [6, с. 606, 659-707, 720-729; 23, с. 40, 41; 24,
с. 213; 42, с. 472, 473]. «Даже те течения, -подчеркивал В. В. Зеньковский, - которые решительно разрывают с религией вообще, оказываются связанными (хотя и негативно) с этой религиозной стихией» [23, с. 40].
Значительный вклад в изучение Евангелия внесли, несмотря на довольно суровую синодальную цензуру, православные богословы, специалисты в области библеистики: А. М. Бухарев, А. В. Иванов, М. В. Барсов, Б. И. Гладков, А. П. Лопухин, М. А. Голубев,
A. Д. Беляев, В. И. Несмелов, П. Я. Светлов, М. М. Тареев и др. В советскую эпоху их сочинения, впрочем, как и труды русских религиозных философов, стали почти недоступны рядовому читателю, а профессиональные исследователи христианства вынуждены были, чаще всего по конъюнктурно-идеологическим соображениям, о них умалчивать. Лишь некоторые выдающиеся представители русского зарубежья этого времени (Н. А. Бердяев,
B. В. Зеньковский, Г. В. Флоровский) сумели не только сохранить память об отечественной богословской мысли, но и в определенной мере показать ее сложную эволюцию на протяжении нескольких столетий [6, с. 660, 661, 681-687; 23, с. 291-311, 507-561; 66].
ГУМАНИТАРИЙ: актуальные проблемы „ .
Евангельская мудрость вошла в плоть и кровь великой русской литературы XIX -начала XX в., придавая ей ярко выраженный «учительский характер» [6, с. 602]. Мало того, как полагают А. А. Гагаев и П. А. Гагаев, некоторые знаменитые дореволюционные русские писатели и публицисты (И. С. Аксаков, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой) «продолжали дело осмысления, изложения, развития Учение Христа», представляющее собой «суть ядро, главный субстрат всего христианства» [16, с. 55].
В российской исторической науке впервые к освещению многогранной евангельской тематики обратился Михаил Назарович Петров (1826-1887) - талантливый и разносторонне образованный ученый, мордвин по происхождению, доктор исторических наук, профессор всеобщей истории Императорского Харьковского университета. В 1863 г. в историко-богословском журнале «Духовный Вестник», выходившем ежемесячно в Харькове под редакцией протоиерея В. Добротвор-ского, он опубликовал статью «Евангелие, как образовательная сила в истории нового мира» [51]. Через пять лет с несколько видоизмененным названием («Евангелие в истории») и незначительными добавлениями историк разместил ее в своих очерках по всеобщей истории, которые определением Ученого комитета Министерства народного просвещения были рекомендованы в качестве учебного пособия для библиотек мужских и женских средних учебных заведений, учительских институтов и семинарий [50]. Без каких-либо дополнений и изменений «Евангелие в истории» переиздавался в составе данного сборника еще трижды - в 1882, 1896 и 1904 гг., неизменно располагаясь первым по порядку среди других десяти (с 1882 г. - одиннадцати) очерков о выдающихся деятелях всемирной, преимущественно европейской, истории: Германи-ке, Людовике XI, Томасе Мюнцере, Лютере, Эразме Роттердамском, Савонароле, Петре I и др. Сжато и в очень доступной для восприятия учащимися и всеми «любителями истории» форме в нем раскрывалось всемирноисторическое значение «учения Спасителя».
На первый взгляд, избранная М. Н. Петровым тема очерка не отличалась особой научной новизной, ибо, по его же собственным словам, «едва ли есть в истории вопрос,
о котором бы писали так много.» [50, с. 3]. Причем даже те, кто отрицал божественность христианского учения и воспринимал его как явление исключительно историческое по своему происхождению, проявили в своих трудах еще более «.усердия в разъяснении громадного влияния, какое христианская религия имела на судьбы и характер нового человечества» [50, с. 3]. Лучшим примером этому Петров считал бельгийского историка, профессора Гентского университета Франсуа Лорана (1810-1887), с которым он познакомился во время заграничной научной командировки в 1858-1860 гг. и чье фундаментальное сочинение в 18 томах «Исследования по истории человечества» (1857) было известно в России и имело среди читателей «некоторый успех» [50, с. 3; 54, с. 12].
Несомненно, в данной историографической ситуации у М. Н. Петрова, как и у любого профессионального историка, не могли не возникнуть сомнения относительно целесообразности или, используя современную терминологию, актуальности еще одного обращения к освещению исторического значения Евангелия. Чтобы понять сегодня мотивы, которыми руководствовался российский ученый при подготовке вышеназванной работы, необходимо, во-первых, учесть его же собственное вполне объективное замечание, что многие западноевропейские историки христианства, затрагивавшие прямо или косвенно вопрос о культурно-историческом значение Евангелия, нередко «впадали» при этом в «исторический провиденциализм» [50, с. 3]. Во-вторых, Петров скромно умолчал о том, что в России избранная им тема очерка выпала из поля зрения практически всех его знаменитых современников - служителей Клио [57]. В-третьих, нельзя не согласиться и с его мнением о том, что сам вопрос о месте и роли Евангелия в мировой истории «представляет столько бесчисленных сторон, что каждое живое личное впечатление, искренне переданное, способно остановить внимание мыслящего человека» [50, с. 3]. Наконец, в-четвертых, осмелимся предположить, что «Евангелие в истории» явился своеобразным «ответом» Петрова на «вызов» «духа века сего», который, по его убеждению, не только творит историю, но и объясняет ею же созданные явления [52, с. 1; 53, с. 394]. Остановимся
на этом аспекте современного восприятия актуальности очерка М. Петрова более подробно.
Известно, что примерно с конца XVШ -начала XIX в. в религиозном сознании русского народа, стержнем которого являлось православное христианство, стали явственно проступать многоликие кризисные явления. Поскольку накапливались они постепенно, на протяжении почти трех столетий [45, с. 208; 49, с. 189-191; 60, с. 57], были мало заметны для большинства современников. Но не для всех. Одними из первых их главный мировоззренческий смысл чутко уловили знаменитые православные подвижники XIX в., которых сегодня даже в некоторых школьных учебниках по истории России по праву называют «величайшими светочами духа и Русской Православной Церкви» [55, с. 3-4]. Так, уже иеромонах, преподобный старец Серафим Саровский (в миру - Прохор Исидорович Машнин) (1759-1833) в беседе с Н. А. Мотовиловым (1831) с тревогой говорил, что «мы в настоящее время, по нашей почти всеобщей холодности к вере святой в Господа нашего Иисуса Христа и по невнимательности нашей к действиям Его Божественного о нас Промысла, до того дошли, что почти не понимаем слов Священного Писания», что «.мы под предлогом просвещения зашли в такую тьму неведения, что нам то кажется неудобопонятным, о чем древнейшие христиане до того ясно разумели, что в самых обыкновенных разговорах понятие о явлении Бога между людьми никому из собеседующих не казалось странным.» [10, с. 33].
На «охлаждение» людей к христианству не только в Западной Европе, но и в России многократно обращал внимание и епископ Игнатий (в миру - Дмитрий Александрович Брянчанинов) (1807-1867) - один из авторитетнейших духовных писателей XIX в., канонизированный Русской православной церковью на Поместном соборе 1988 г. «Мы живем в страшный век, - категорично заявлял он в одном из своих писем (1846). -Неверие охватило и еще более охватывает землю: соблазны умножились до бесчисленности и еще более умножаются» [27, с. 500]. В другом послании епископ Игнатий эмоционально заключал: «.ныне тяжело вообще, в религиозном отношении особенно. Не видеть бы ничего! Не слышать бы ничего!»
[27, с. 506, 507]. И еще о том же: «...отступление от веры православной - всеобщее в народе. Кто открытый безбожник, кто деист, кто протестант, кто индифферентист, кто раскольник. Этой язве нет ни врачевания, ни исцеления» [27, с. 569]. О той же проблеме, хотя и с иной аргументацией, он говорил и в беседе с известным англиканским деятелем У Пальмером: «Россия, пожалуй, находится недалеко от взрыва в ней еретического либерализма. У нас есть хорошая внешность: мы сохранили все обряды и символ первобытной Церкви; но все это мертвое тело, в нем мало жизни» [48, с. 161].
Особенно тревожило святителя то, что семена неверия незаметно «прорастали» даже в самой церковно-богословской среде: «...науки есть, Академии есть, есть кандидаты, магистры, докторы богословия (право, смех да и только!); .случись с этим богословом какая напасть - и оказывается, что у него даже веры нет, не только богословия. Я встречал таких: доктор богословия, а сомневается, был ли на земле Христос, не выдумка ли это, небыль ли, подобная мифологической! Какого света ожидать от этой тьмы!...» [27, с. 52].
Как «неблагополучное» расценивал Игнатий Брянчанинов положение дел в области духовного образования. В России в первой половине XIX в. фактически отсутствовала популярная литература, «.удовлетворительно объясняющая христианство.» [27, с. 515]; преподавание, даже не богословских дисциплин, в духовных академиях и семинариях нередко велось на латинском языке и в основном по учебникам и программам европейских католических и протестантских учебных заведений [23, с. 111, 112; 49, с. 193, 194].
Критически оценивал религиозную ситуацию в России и митрополит Московский (с 1826 г.) Филарет (в миру - Василий Михайлович Дроздов) (1782-1867). «Несчастие нашего времени то, - утверждал он, - что количество погрешностей и неосторожностей, накопленное не одним уже веком, едва ли не превышает силы и средства исправления» [Цит. по: 66, с. 334].
В таком же духе высказывался и знаменитый оптинский старец Макарий (1788-1860). «Сердце обливается кровью при рассуждении Вашем о любезном Отечестве, России, нашей матушке; куда мчится, чего ищет, чего
ГУМАНИТАРИЙ: актуальные проблемы „ .
ожидает? - вопрошал он в одном из писем. -Просвещение возвышается, но мнимое; оно обманывает себя в своей надежде; юное поколение питается не млеком учения святой нашей Православной Церкви, а каким-то иноземным, мутным, ядовитым заражается духом, и долго ли это продолжится» [48, с. 156].
А вот как вспоминал об особенностях умонастроения учащейся молодежи второй половины XIX в. митрополит Антоний (в миру - Алексей Павлович Храповицкий) (1863-1936): «Гордость и сладострастие. наполняли постоянно буйные головки и “слабые умы” нашего юношества, и лишь немногие из них в свое время вразумлялись и изменяли свое настроение.» [2, с. 356].
Как и епископ Игнатий (Брянчанинов), Храповицкий объективно подходил к рассмотрению дел и в области постановки русского духовного образования. Главной его «бедой» он считал оторванность от жизни, «казенщину», которая «.все сдавила своею мертвящею рукою», «тормозит, опошляет и окончательно губит нашу жизнь во всевозможных ее проявлениях». Поэтому вполне естественно, полагал Храповицкий, что из такой школы выходят не пламенные борцы за истину, а «сухие теоретики, искусственно выращенные резонеры» [28].
Наряду с выдающимися подвижниками РПЦ, нараставшую в XIX в. в российском обществе «инфляцию» традиционных православно-христианских ценностей остро воспринимали и некоторые творцы золотого века отечественной культуры (поэты, писатели, философы, историки, художники и др.). Так, уже замечательный русский поэт Е. А. Баратынский (1800-1844) подметил, что наступление «железного века» (буржуазноиндустриальной цивилизации. - В. Л.) привело к «отчетливому» и «бесстыдному» вытеснению в сердцах и умах людей «общей мечты» о достижении Царства Божиего корыстью и сиюминутной полезностью [3, с. 14].
Мысли о деформации традиционного православного миросозерцания русского человека тревожили и Н. В. Гоголя (1809-1852). Они, например, достаточно четко просматриваются в составленном им в 1843/44 году «Правиле жития в мире», по стилю чем-то напоминающем апостольские послания [15,
с. 12]. «Начало, корень и утверждение всему есть любовь к Богу, - убежденно заявлял Гоголь. - Но у нас это начало в конце, и мы все, что ни есть в мире, любим больше, нежели Бога» [19].
В «Выбранных местах из переписки с друзьями» (1847) - в этой «роковой» для великого писателя книге (Г. В. Флоровский) -он подчеркивал, что «народ наш. молится ленивее и выполняет долг свой хуже древнего язычника» [18, с. 29], что еще «.не совсем открылась страшная истина нынешнего века»: «.теперь все грешат до единого, но грешат не прямо, а косвенно» [18, с. 65]. Глубокими «духовными язвами» своего времени Гоголь считал возникновение нравственного и интеллектуального самодовольства («гордости чистотой своей» и «гордости ума»), усиление религиозного ханжества и лицемерия. По его грустному заверению («Светлое Воскресение»), «все позабыто человеком девятнадцатого века, и отталкивает он от себя брата, как богач отталкивает покрытого гноем нищего от великолепного крыльца своего» [18, с. 117], «никто не боится преступать несколько раз в день первейшие и священнейшие законы Христа», но зато перед модой «.боится не исполнить ее малейшего приказанья.» [18, с. 117]. А вот его, пожалуй, главный вывод из рассуждений на данную тему: «Черствей и черствей становится жизнь: все мельчает и мелеет. Все глухо, могила повсюду. Боже! Пусто и страшно становится в Твоем мире!» [18, с. 118].
Еще более резко об упадке религиозного чувства в русском народе писал В. Г. Белинский (1811-1848). В своем знаменитом «Письме к Гоголю», впервые опубликованном А. И. Герценом в 1855 г., «духовный отец русской интеллигенции» [12, с. 283] безапелляционно утверждал, что в России «времена наивного благочестия давно уже прошли», что в народе все еще преобладают суеверия, «но нет и следа религиозности», которая якобы не привилась в нем даже среди духовенства, «ибо несколько отдельных исключительных личностей, отличавшихся такою холодною аскетическою созерцательностью, ничего не доказывают» [4, с. 710]. Обладая крайне своеобразной и неустойчивой религиозностью, Белинский в конце жизни отошел совсем от Церкви, считая ее
«опорой кнута и угодницей деспотизма» [6, с. 599, 601; 14, с. 115, 116].
В отличие от Белинского А. С. Хомяков (1804-1860), один из основоположников славянофильства, безгранично верил, что именно православная церковь хранит в своих глубинах истинный идеал, осуществление которого и поможет России стать в центре всей мировой цивилизации [42, с. 33-42]. Однако, старательно защищая русское православие от незаслуженных обвинений, Хомяков в то же время не замалчивал и серьезные проблемы в его конкретно-историческом развитии. Он, в частности, отмечал склонность русского духовенства к «духовному деспотизму», с горькой иронией констатировал зарождение в Церкви «восьмого таинства мертвой веры» [67, с. 22]. В таком же ключе высказывались и некоторые его духовные единомышленники. Так, например, известный редактор - издатель главного печатного органа славянофилов «Русская беседа» А. И. Кошелев сетовал: «Мы сделали из веры покойные кресла. и в них посиживаем. Это зло, по-моему, вреднее, опаснее самого неверия, ибо оно ему корень» [Цит. по:
49, с. 199].
Реалистично подходил к оценке религиозной, всей духовно-нравственной ситуации в России Ф. И. Тютчев (1803-1873). Безгранично убежденный, как и Гоголь, в великой исторической миссии и нравственном величии русского народа, он, тем не менее, в 1851 г. в стихотворении «Наш век» так оценил внутреннее состояние соотечественников:
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует.
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью: «Впусти меня! - Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!...» [64, с. 149].
Находясь в своем мировосприятии «на грани веры и безверия», Тютчев тем не менее с глубокой проницательностью предсказывал разрушительные последствия от распространения в российском обществе идей «демократического индивидуализма», представляющих собой, по его мнению, «апофеоз
человеческого я» [Цит по: 37, с. 24-246, 343]. Еще большую тревогу у него вызывало возрастание бездуховности среди «власть предержащих». В августе 1867 г., т. е. за полвека до победы революции 1917 г., в письме дочери Марии он писал буквально следующее: «Разложение повсюду. Мы двигаемся к пропасти. В правительственных сферах бессознательность и отсутствие совести достигли таких размеров, что этого нельзя постичь, не убедившись воочию.» [Цит по: 33, с. 371].
С любовью «к родине и истине» о «религиозной истоме» русских людей, о распространении среди них христианского фарисейства, «крещенного язычества» писал Н. С. Лесков (1831-1895). Не страшась обвинений в нигилизме и даже «бунтарстве» со стороны российских квазиконсерваторов и патриотов, происхождение многих негативных явлений в религиозной жизни русского народа он объяснял не «тлетворным» влиянием Запада и «заносных учений», на «которые мы охочи все сваливать» (как это нередко делается и до сих пор - В. Л.), а отсутствием должного «устроения» в самой Церкви (лицемерное благочестие некоторых высших церковных иерархов, наличие особых епархиальных судов, нищенское материальное положение «черного» православного духовенства и т. п.) [37-39].
Не ускользнули от острого, но честного писательского взора Н. С. Лескова формализм и бездушие духовного образования учащейся молодежи [40]. Вспоминая, в частности, годы учебы в Орловской гимназии, во время которой практиковалось бездумное чтение и даже (!) заучивание наизусть трудов «особо приближенного» к Священному синоду религиозного писателя и историка
А. Н. Муравьева (1806-1874), он писал: «Это было время лжи и лести, которая расточалась повсеместно, даже там, где ею не мог любоваться тот, в угоду кому гнули и коверкали молодой ум и молодую совесть.
По силе отражения все это дало свой плод: неверие ни во что, даже в то, во что должно верить.
Нивы, уродившие плевелы нигилизма, были возделаны именно тогда.» [37, с. 408].
Но, пожалуй, с наибольшей силой и талантом забвение важнейших нравственных заповедей Евангелия многими
ГУмАнИТАРИй: актуальные проблемы
христианами,особенноиз«высшихкругов»рос-сийского общества, которым они казались неосуществимыми и далекими от жизни, вскрывал Л. Н. Толстой (1828-1910). Мысль о том, что даже сама «церковь на словах признавая учение Христа, в жизни прямо отрицала его» [61, с. 309], стала главным лейтмотивом его знаменитой «Исповеди» и всех религиознофилософских трактатов («В чем моя вера?», «Так что же нам делать?», «Царство Божие внутри вас»). Многие из приводимых в них аргументов были достаточно объективны, что всегда признавалось не только сторонниками, но и честными противниками «богословия» Толстого [13, с. 12; 43, с. 24-26; 59, с. 429].
Страстно жаждавший сближения общественного порядка, жизни каждого человека с евангельскими идеалами («исполняй все люди учение Христа, и было бы Царство Бога на земле» [61, с. 257], Л. Н. Толстой, однако, и сам не смог твердо «устоять» в православном самосознании. Пережив в середине XIX в. глубокий внутренний кризис, он вскоре после этого начал предпринимать настойчивые попытки, направленные на то, чтобы с позиций разума и «здравого смысла» упростить официальное православие и создать для человечества некую «новую религию» («матерьялистическое Евангелие») на основе синтеза идей христианства, даосизма, конфуцианства и буддизма [61, с. 31-346; 62, с. 140, 228, 231, 323, 364, 515; 63, с. 93, 352, 353]. Разработанное им при этом учение не совпадало с православной догматикой, но сам он, как отмечал протоиерей Александр Мень, стал поистине «голосом совести России и мира, живым упреком для людей, уверенных в том, что они живут в соответствии с христианскими принципами» [43, с. 26].
Итак, даже из далеко не полного круга приведенных выше свидетельств выдающихся современников М. Н. Петрова хорошо видно, что именно в XIX в. (особенно во второй его половине) Россия приблизилась к такому рубежу в историческом развитии, на котором становилось жизненно-практической реальностью предостережение Иисуса Христа: «Но Сын Человеческий пришед найдет ли веру на земле?» (Лк., 18, 8). «Вирус се-куляризма» основательно вторгся в духовную жизнь практически всех слоев российского общества, выдвинув на первый план
идеалы нигилизма, атеизма, утилитаризма. Как уверял в 1888 г. в своем «Дневнике» Л. Н. Толстой, «если бы Христос пришел и отдал в печать Евангелия, то дамы постарались бы получить его автографы, и больше ничего» [62, с. 353].
По замыслу российских властей, главным идеологическим барьером на пути разрастания «христианской амнезии», подрывавшей духовное единство русского народа и, следовательно, создававшей реальную угрозу всему его национально-государственному бытию [5, с. 463; 20, с. 31], призвана была стать знаменитая консервативная доктрина «Православие, Самодержавие, Народность». Сформулированная министром народного просвещения графом С. С. Уваровым в начале 30-х гг. XIX в., она, как известно, стала теоретической основой всей государственной политики в области культуры, в том числе и в таких ее сегментах, как историческая наука и историческое образование.
Подготовка М. Н. Петровым очерка «Евангелие в истории» вряд ли являлась прямым правительственным заказом: для такого вывода у нас пока нет никакого документального подтверждения. Но в то же время было бы ошибочно воспринимать его появление и неоднократное переиздание как простую случайность, без учета влияния господствовавшей официальной идеологии и всего «духа времени», силы которого, по образному выражению Н. С. Лескова, «.может не чувствовать только омертвелое тело» [38, с. 502].
С учетом вышесказанного можно утверждать, что своим очерком Петров не просто заполнял в какой-то мере одно из «белых пятен» в отечественной историографии христианства. Неменьшая его заслуга состояла и в том, что он оказался одним из немногих дореволюционных отечественных историков, который в условиях нараставшего в России религиозного скепсиса публично представил массовому читателю, в том числе учащейся молодежи, историческое обоснование великой преобразующе-созидательной силы евангельских целей, ценностей и ориентиров. «.Нельзя не видеть, - заключал ученый, -что оно (Евангелие. - В. Л.) не только не враждебно прогрессу. но, напротив, заключает в себе все задатки и условия прогресса» [50, с. 21]. И в этом выводе выразился, на наш
взгляд, не «сервилизм» харьковского профессора, а прежде всего глубокое осознание им особой миссии историка в обществе, который призван быть не только «голосом строгой и смелой истины», но и являться «органом национального и общественного самосознания», «лицом публичным и ответственным перед своими согражданами» [52, с. 58, 190].
Важно заметить, что в вопросе об историческом значении Евангелия у М. Н. Петрова во второй половине XIX - начале XX столетия нашлось немного единомышленников в среде так называемого «образованного общества». Большая его часть пошла по пути тотальной критики не только различных «изъянов» церковной жизни, но и христианского вероучения, и тем самым оказалась, вольно или невольно, в роли разрушителей традиционных духовно-нравственных основ российской государственности. Как считает известный современный историк и публицист О. А. Платонов, «русская интеллигенция не смогла выполнить свой долг перед Отечеством, а этот долг интеллигенции в любом государстве состоит в сохранении, творческом развитии и совершенствовании национальных основ, традиций и идеалов» [56].
После октября 1917 г., когда в нашей стране была установлена жесткая идеологическая цензура, а в гуманитарных науках восторжествовала монополия «воинствующего материализма», «Евангелие в истории» М. Н. Петрова был фактически предан забвению: он ни разу не переиздавался; о нем не упоминалось ни в одном из историографических обзоров вероучения и истории раннего христианства.
Между тем проблема социокультурного значения евангельских идеалов и ориентиров, которую затронул в своем очерке М. Н. Петров, сохраняет свою актуальность и в начале XXI в. Вокруг нее в России до сих пор не утихают острые дискуссии, в которых
участвуют не только ученые-гуманитарии и богословы, но и представители самой широкой общественности (политики, публицисты, деятели культуры и т. д.). При этом вновь, как и во второй половине XIX - начале XX в., они оказались расколоты на два непримиримых мировоззренческих лагеря. С одной стороны, апологеты так называемого «секулярного гуманизма» под флагом защиты прав и свобод человека пытаются любыми способами и средствами доказать, в том числе среди молодежи, «устарелость» и «неисполнимость» Учения Христа в современных условиях [29]. С другой стороны, их оппоненты, как и некоторые отечественные мыслители прошедшего столетия (Н. А. Бердяев, Г. П. Федотов,
В. Ф. Войно-Ясенецкий, В. В. Зеньковский,
Н. О. Лосский, Г. В. Флоровский и др.) [8, с. 530, 539; 9, с. 824; 14, с. 143, 144; 25; 26, с. 57-64; 42, с. 475; 65, с. 33], убеждены в невозможности создания в России «идеального» государства и общества без прочного фундамента духовно-нравственных ценно -стей и ориентиров, наиболее полно выраженных в Евангелии. Причем в последние два десятилетия эта мысль настойчиво звучит из уст не только руководителей РПЦ [1, с. 7; 31, с. 8, 9, 16; 32, с. 11] и православных богословов [46, с. 42-43; 47, с. 146, 147; 48, с. 162]. Все больше сторонников она обретает и среди светских российских интеллектуалов, не попавших под коварное «обаяние», преимущественно западных по происхождению, либерально-гуманистических концепций социально-исторического развития [11, с. 194;
17, с. 210; 22; 30; 44, с. 39, 129, 133, 337, 340, 371; 58, с. 404].
Таким образом, проведение всестороннего историографического анализа очерка М. Н. Петрова «Евангелие в истории» представляет сегодня не только научнопознавательный интерес, но и имеет определенное общественно-практическое значение.
Библиографический список
1. Алексий, патриарх Московский и всея Руси. Церковь, общество, политика : взгляд из Москвы / патриарх Моск. и всея Руси Алексий // Церковь и время. - 2008. - № 1. - С. 5-17.
2. Антоний, митрополит. Пушкин как нравственная личность и православный христианин / митр. Антоний // Русский рубеж : По страницам «Литературной России» : рассказы, стихотворения, статьи. - М., 1991. - С. 353-372.
3. Баратынский Е. А. Последний поэт / Е. А. Баратынский // Баратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем : «Сумерки» : Стихотворения 1835-1844 годов. - М., 2012. - Т. 3, ч. 1. - С. 14-16.
ГУмАнИТАРИй: актуальные проблемы
4. Белинский В. Г. Письмо к Гоголю / В. Г. Белинский // Белинский В. Г. Собрание сочинений : в 3 т. - М., 1948. - Т. 3. - С. 707-716.
5. Бердяев Н. А. Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы / Н. А. Бердяев // Бердяев Н. А. Русская идея. - М. ; СПб., 2005. - С. 409-479.
6. Бердяев Н. А. Русская идея / Н. А. Бердяев // Бердяев Н. А. Русская идея. - М. ; СПб., 2005. -С. 541-735.
7. Бердяев Н. А. Судьба России. Опыт по психологии войны и национальности / Н. А. Бердяев // Бердяев Н. А. Русская идея. - М. ; СПб., 2005. - С. 23-203.
8. Бердяев Н. А. Судьба человека в современном мире. К пониманию нашей эпохи / Н. А. Бердяев // Бердяев Н. А. Русская идея. - М. ; СПб., 2005. - С. 541-735.
9. Бердяев Н. А. Царство Духа, Царство Кесаря / Н. А. Бердяев // Бердяев Н. А. Русская идея. -М. ; СПб., 2005. - С. 735-826.
10. Беседа преп. Серафима Саровского с Н. А. Мотовиловым «О цели христианской жизни». -Сергиев Посад, 1914. - 45 с.
11. Бондаренко В. Русский вызов / В. Бондаренко // Наш современник. - 2011. - № 2. - С. 194-203.
12. Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество (из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции) / С. Н. Булгаков // Булгаков С. Н. Два града. Исследования общественных идеалов. - СПб., 1997. - С. 275-300.
13. Булгаков С. Н. Л. Н. Толстой / С. Н. Булгаков // О религии Льва Толстого. - М., 1912. - 215 с.
14. Войно-Ясенецкий В. Ф. (святитель Лука). Наука и религия / В. Ф. Войно-Ясенецкий (святитель Лука) // Войно-Ясенецкий В. Ф. Наука и религия. Дух, душа и тело. - М., 2001. - С. 33-144.
15. Воропаев В. А. «Монастырь ваш - Россия» [Электронный ресурс] / В. А. Воропаев // Гоголь Н. В. Духовная проза. - Режим доступа: http://www.ms-sky.com. - Загл. с экрана.
16. Гагаев А. А. Христология : Учение Господа Иисуса Христа, Его личность и космо-психо-логос /
A. А. Гагаев, П. А. Гагаев. - Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2008. - Ч. 1. - 276 с.
17. Ганичев В. Н. Итак, о русском / В. Н. Ганичев // Наш современник. - 2011. - № 3. - С. 194-211.
18. Гоголь Н. В. Духовная проза. Выбранные места из переписки с друзьями [Электронный ресурс] / Н. В. Гоголь. - Режим доступа: http://www.ms-sky.com. - Загл. с экрана.
19. Гоголь Н. В. Правило жития в мире [Электронный ресурс] / Н. В. Гоголь. - Режим доступа: http://www.dugward.ru/library/gogol/gogol pravilojitiya.html. - Загл. с экрана.
20. Дебольский Н. О начале народности / Н. Г. Дебольский // Молодая гвардия. - 2001. - № 7-8. -С. 30-46.
21. Жебелев С. А. Евангелия канонические и апокрифические / С. А. Жебелев. - Изд 2-е. - М. : ЛИБРОКОМ, 2011. - 130 с.
22. Жизненные силы русской культуры : пути возрождения России в начале XXI века. - М. : Смагистр-пресс, 2003. - 253 с.
23. Зеньковский В. В., протоиерей. История русской философии / протоиерей В. В. Зеньковский. -М. : Акад. Проект : Раритет, 2001. - 880 с.
24. Зеньковский В. В., протоиерей. Кто фальсифицирует историю русской философии / протоиерей
B. В. Зеньковский // Зеньковский В. В. Собрание сочинений : О русской философии и литературе. 1912-1961. - М., 2008. - Т. 1. - С. 208-213.
25. Зеньковский В. В. Обращение к русской молодежи [Электронный ресурс] / протоиерей Зеньковский В. В. - Режим доступа : http://www.kateh.ru/bibl/vest/obrasch/. - Загл. с экрана.
26. Зеньковский В. В., протоиерей. Россия и православие / протоиерей В. В. Зеньковский // Зеньковский В. В. Собрание сочинений : О православии и религиозной культуре : статьи и очерки. -М., 2008. - Т. 2. - С. 7-65.
27. Игнатий (Брянчанинов), святитель. Письма о подвижнической жизни (555 писем) / Игнатий (Брянчанинов) ; под ред. А. М. Мосина. - Минск : Свято-Елисавет. монастырь, 2004. - 608 с.
28. Иларион (Алфеев), епископ. Православное богословие на рубеже столетий [Электронный ресурс] / епископ Иларион (Алфеев). - Режим доступа: http://www.lib.eparhia-saratov.ru/books/09/ ilarion/bogoslovie/contents.html. - Загл. с экрана.
29. Иларион, епископ Венский и Австрийский. Христианство перед вызовом воинствующего секуляризма / епископ Вен. и Австрийск. Илларион // Церковь и время. - 2004. - № 2. -
C. 26-40.
30. Кантор В. Христианство и демократия [Электронный ресурс] / В. Кантор. - Режим доступа: http://rusk.ru/st/phpidar=400330. - Загл. с экрана.
31. Кирилл, митрополит Смоленский и Калининградский. Богатство и бедность : исторические вызовы России / митр. Смолен. и Калинингр. Кирилл // Церковь и время. - 2007. - № 2. - С. 5-17.
32. Кирилл, митрополит Смоленский и Калининградский. Вера и образование / Кирилл // Церковь и время. - 2008. - № 2. - С. 5-20.
33. Кожинов В. В. Пророк в своем отечестве (Ф. И. Тютчев и история России XIX века) /
B. В. Кожинов. - М. : Алгоритм ; Соловьев, 2001. - 416 с.
34. Кубланов М. М. Возникновение христианства. Эпоха. Идеи. Искания / М. М. Кубланов. - М. : Наука, 1974. - 215 с.
35. Кубланов М. М. Новый Завет. Поиски и находки / М. М. Кубланов. - М. : Наука, 1968. - 230 с.
36. Ленцман Я. А. Изучение советскими учеными раннего христианства / Я. А. Ленцман // Вопр. науч. атеизма. - 1967. - Вып. 4. - С. 267-286.
37. Лесков Н. С. Борьба за преобладание / Н. С. Лесков // Лесков Н. С. Собрание сочинений : в 12 т. - М., 1989. - Т. 6. - С. 395-434.
38. Лесков Н. С. Бродяги духовного чина / Н. С. Лесков // Лесков Н. С. Собрание сочинений : в 12 т. - М., 1989. - Т. 6. - С. 481-502.
39. ЛесковН. С. Епархиальный суд / Н. С. Лесков // Лесков Н. С. Собрание сочинений: в 12 т. - М.,
1989. - Т. 6. - С. 336-354.
40. ЛесковН. С. Сеничкин яд / Н. С. Лесков // Лесков Н. С. Собрание сочинений: в 12 т. - М., 1989. -Т. 6. - С. 503-535.
41. Лившиц Г. М. Очерки историографии Библии и раннего христианства / Г. М. Лившиц. - Минск : Вышэйш шк., 1970. - 408 с.
42. Лосский Н. О. История русской философии / Н. О. Лосский ; пер. с англ. - М. : Сов. писатель, 1991. - 479 с.
43. Мень А., протоиерей. «Богословие» Льва Толстого и христианство / протоиерей А. Мень // Толстой Л. Исповедь. В чем моя вера? - Л., 1990. - С. 5-30.
44. НарочницкаяН. А. Россия и русские в современном мире / Н. А. Нарочницкая. - М. : Алгоритм, 2009. - 416 с.
45. Осипов А. И. Задачи духовного образования / А. И. Осипов // Осипов А. И. Православное понимание смысла жизни. - Киев, 2001. - С. 205-214.
46. Осипов А. И. На пороге III тысячелетия, о чем предупреждают две тысячи лет? / А. И. Осипов // Осипов А. И. Православное понимание смысла жизни. - Киев, 2001. - С. 41-47.
47. Осипов А. И. Направления русского церковного мышления / А. И. Осипов // Осипов А. И. Православное понимание смысла жизни. - Киев, 2001. - С. 127-149.
48. Осипов А. И. Россия сегодня и славянофилы / А. И. Осипов // Осипов А. И. Православное понимание смысла жизни. - Киев, 2001. - С. 156-167.
49. Осипов А. И. Русское духовное образование / А. И. Осипов // Осипов А. И. Православное понимание смысла жизни. - Киев, 2001. - С. 184-204.
50. Петров М. Евангелие в истории / М. Н. Петров // Петров М. Н. Из всемирной истории : очерки. -2-е изд. - Харьков, 1882. - С. 3-22.
51. Петров М. Евангелие, как образовательная сила в истории нового времени / М. Н. Петров // Духов. Вестник [Харьков]. - 1863. - № 6 (дек.). - С. 397-415.
52. Петров М. Новейшая национальная историография в Германии, Англии и Франции / М. Н. Петров. - Харьков : Университет. тип., 1861. - 309 с.
53. Петров М. Об отношении исторических наук к естествознанию : Из речи, произнесенной на диспуте в Имп. Моск. ун-те 26 нояб. 1865 г. / М. Н. Петров // Петров М. Н. Лекции по всемирной истории. - Изд. - 2-е. - СПб., 1907. - Т. 1. - С. 392-396.
54. Петров М. Отчет о занятиях адъюнкта Императорского Харьковского университета М. Н. Петрова в Германии, Франции, Италии, Бельгии и Англии в 1858-1860 гг. / М. Н. Петров. - Харьков : Университет. тип., 1861. - 76 с.
55. Перевезенцев С. В. История России. XIX век : учеб. для 8 класса общеобразоват. учреждений /
C. В. Перевезенцев, Т. В. Перевезенцева. - М. : Рус. слово - РС, 2011. - 296 с.
ГУмАнИТАРИй: актуальные проблемы
56. Платонов О. А. История русского народа в XX веке [Электронный ресурс] / О. А. Платонов. -Т. 1. - Режим доступа: http://www.fos.ru/ru/rushistory/table4841-9.html. - Загл. с экрана.
57. Портреты историков : Время и судьбы : Всеобщая история : в 2 т. - М.; Иерусалим : Университет. книга, 2000. - Т. 2. - 456 с.
58. Проект Россия. Третья книга. Третье тысячелетие. - М. : Эксмо, 2009. - 448 с.
59. Розанов В. В. Л. Н. Толстой и Русская Церковь / В. В. Розанов // Л. Н. Толстой : pro et contra. -СПб., 2000. - С. 426-436.
60. Соловей В. Д. К вопросу о специфике российской истории. Загадка русской истории / В. Д. Соловей // Преподавание истории и обществознания. - 2008. - № 1. - С. 52-59.
61. Толстой Л. Н. В чем моя вера? / Л. Н. Толстой // Толстой Л. Исповедь. В чем моя вера? - Л.,
1990. - С. 117-346.
62. Толстой Л. Н. Собрание сочинений : Дневники. 1847-1894 : в 22 т. / Л. Н. Толстой. - М. : Ху-дож. лит., 1985. - Т. 21. - 575 с.
63. Толстой Л. Н. Собрание сочинений : Дневники 1895-1910 : в 22 т. / Л. Н. Толстой. - М. : Ху-дож. лит., 1985. - Т. 22. - 559 с.
64. Тютчев Ф. И. Наш век / Ф. И. Тютчев // Тютчев Ф. И. Сочинения : Стихотворения : в 2 т. - М., 1984. - Т. 1 - С. 149.
65. Федотов Г. Социальное значение христианства / Г. П. Федотов. - Париж, 1933. - 33 с.
66. Флоровский Г., протоирей. Пути русского богословия : репринт изд. 1937 г / протоирей Г. В. Флоровский. - Вильнюс, 1991. - 602 с.
67. Хомяков А. С. Церковь одна / А. С. Хомяков // Хомяков А. С. Собрание сочинений. - Изд. 4-е. -М., 1900. - Т. 2. - С. 3-82.
Поступила в редакцию 15.10.2012.
Сведения об авторе
Лунин Валерий Семенович - кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории и мирового политического процесса Историко-социологического института ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва». Область научных интересов: дореволюционная отечественная историография всеобщей истории. Автор более 80 научных и учебно-методических работ.
Тел.: (8342) 29-06-43
