CC BY
63
Совместная военно-полицейская операция» в системе контртеррористической деятельности стран СНГ (теоретический аспект)
МАРИАННА АНАТОЛЬЕВНА КОЧУБЕЙ,
доктор юридических наук, председатель Научно-консультативного совета при Антитеррористическом центре государств - участников Содружества Независимых Государств ПАВЕЛ ЛЬВОВИЧ МАРЕЕВ,
кандидат исторических наук, кандидат юридических наук, доцент, исполнительный секретарь Научно-консультативного совета при Антитеррористическом центре государств участников Содружества Независимых Государств
АННОТАЦИЯ
Для реализации геополитических интересов наряду с собственно военными методами международные террористические организации широко используют тактику «непрямых действий», формально не относящихся к вооруженной борьбе, но непосредственно связанных с ней и направленных на подрыв экономической, политической и военной мощи страны-жертвы. По мнению авторов статьи, для ликвидации подобных угроз одной из форм применения сил и средств может стать совместная военно-полицейская операция, в рамках которой реализованы механизмы взаимодействия войсковых подразделений, органов безопасности, спецслужб и правоохранительных органов, в том числе и различных государств СНГ.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: совместная военно-полицейская операция; военно-политическая безопасность; стратегия национальной безопасности; доктрина военной безопасности; подразделения вооруженных сил, органов безопасности, специальных служб и правоохранительных органов государств - участников СНГ; контртеррористическая операция; межгосударственное сотрудничество
Joint police and military operation» In the system of counter-terrorist activities of the CIS countries (theoretical aspect)
MARIANNA ANATOLIEVNA KOCHUBEY,
Doctor of Law, Chairman of the Scientific Advisory Council at the Anti-Terrorist Center of the Member States of the Commonwealth of Independent States PAVEL LVOVICH MAEEV,
Candidate of Historical Sciences, Candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Executive Secretary of the Scientific Advisory Council at the Anti-Terrorist Center of the States of the Commonwealth of Independent States
ANNOTATION
In order to gain their geopolitical interests international terrorist organizations along with military operations widely employ a tactic of "indirect actions" which formally do not fall under armed struggle but are directly associated with it and aimed at erosion of economic, political and military strength of a victim state. It is the opinion of the article's authors, that a joint military-police operation may be one of the forms of application of forces and facilities to eliminate such threats, which may im-
plement mechanisms of coordination of military, security and law enforcement units, including those of different CIS states.
KEYWORDS: joint military-police operation; military-political security; national security strategy; military security doctrine; military, security and law enforcement units of the CIS member-states; counter-terrorism operation; inter-state cooperation.
В современном мире деятельность международных террористических организаций претерпела значительные изменения - возросли масштабы, изменились их тактика и стратегия, появились новые формы террористического воздействия. Качественные трансформации терроризма заставляют рассматривать его исключительно в контексте системных угроз военно-политической безопасности государства и даже группы дружественных государств. По нашему мнению, современный терроризм представляет собой разновидность вооруженных форм борьбы, вооруженного переформатирования государственного управления, государственного устройства, легитимного политико-правового режима. Подчеркнем: мы не рассматриваем терроризм только как идеологию (хотя идеологическая его составляющая, безусловно, присутствует), а именно как механизм (средство) вооруженного противодействия легитимному конституционному строю. В системе военных конфликтов и их акторов произошел глубокий социокультурный сдвиг. Резкое расширение круга субъектов экстремистской и террористической активности, спектра соответствующей мотивации (главным образом, за счет этнической и религиозной ненависти) на фоне устойчивой тенденции к использованию военных технологий заставляют принципиально иначе взглянуть на систему государственного, в том числе правового, реагирования на современный трансформирующийся экстремизм и терроризм.
В данной статье мы намерены рассмотреть понятие «совместная военно-полицейская операция» с точки зрения особой формы реагирования государства или группы государств
на угрозы, обладающие крайне высоким дестабилизирующим потенциалом, в том числе на активность международных террористических организаций.
Матрица военно-политической безопасности подвергается таким же трансформациям, как и общий мир, частью которого она является. Характер субрегиональных интеграционных процессов, образующих здоровую альтернативу глобализму под эгидой однополярного мира, существенно изменился к середине текущего десятилетия. Уже не вызывает сомнений соображение о том, что мы находимся на новом цивилизационном переходе. И переход этот реализуется в условиях высокой турбулентности, социальной энтропии, высоких рисков вооруженных конфликтов разного генезиса.
Свое суждение о неустойчивости перехода выразил Х. Солана: «Мы живем в иллюзии. В течение многих лет мир считал, что переход от однополярного к многополярному порядку будет мирным, аккуратным, и устойчивым. Как мы ошибались!»[1] Более масштабный взгляд на складывающуюся ситуацию изложил В.В. Путин: «Не будем забывать, анализируя сегодняшнее состояние, уроки истории. Во-первых, смена мирового порядка (а явления именно такого масштаба мы наблюдаем сегодня), как правило, сопровождалась, если не глобальной войной, не глобальными столкновениями, то цепочкой интенсивных конфликтов локального характера. И, во-вторых, мировая политика -это, прежде всего, экономическое лидерство, вопросы войны и мира, гуманитарной сферы, включая права человека».[2]
Следует признать очевидный факт - модели нового мироустройства сформированы и
реализуются в режиме жесткой конкуренции, но соответствующей единой глобальной модели архитектуры безопасности при этом не создано. Сегодня мы фиксируем лишь попытки создания такой архитектуры. И реализуются они по несовпадающим векторам сопровождения процесса переформатирования мира.
Фактически мы находимся внутри очень опасной ситуации - цивилизационный переход не имеет военно-политической «страховки», поскольку ключевые субъекты геополитики не могут прийти к консенсусу. Это не результат политического упрямства. Невозможность консенсуса имеет трансцендентный характер, поскольку к реализации представлены принципиально разные «цивилизационные дорожные карты». В результате конкуренция интересов так называемых «центров силы» и их блоков объективно приводит к энтропии системы управления мировым порядком. Несомненная активность латентных субъектов геополитики только усиливает эту тенденцию.
«На обеспечение национальных интересов Российской Федерации негативное влияние будут оказывать вероятные рецидивы односторонних силовых подходов в международных отношениях, противоречия между основными участниками мировой политики, угроза распространения оружия массового уничтожения и его попадания в руки террористов, а также совершенствование форм противоправной деятельности в кибернетической и биологической областях, в сфере высоких технологий. Усилится глобальное информационное противоборство, возрастут угрозы стабильности индустриальных и развивающихся стран мира, их социально-экономическому развитию и демократическим институтам. Получат развитие националистические настроения, ксенофобия,сепаратизм и насильственный экстремизм, в том числе под лозунгами религиозного радикализма. Обострятся мировая демографическая ситуация и про-
блемы окружающей природной среды, возрастут угрозы, связанные с неконтролируемой и незаконной миграцией, наркоторговлей и торговлей людьми, другими формами транснациональной организованной преступности. Вероятно, распространение эпидемий, вызываемых новыми, неизвестными ранее вирусами. Более ощутимым станет дефицит пресной воды» (п. 10 Стратегии национальной безопасности Российской Федерации) [3].
Исследователи часто апеллируют к знаменитой фразе прусского военного теоретика Карла фон Клаузевица, представленной в его трактате «О войне» (1832). На наш взгляд, сегодня можно ставить вопрос о качественном изменении функции войны - в контексте глобальных цивилизационных изменений и трансферта мирового устройства войну, вероятно, следует рассматривать не как средство продолжения политики иными средствами, а как одно из средств выхода из возможной катастрофы. Стала очевидной необходимость дополнения экономической составляющей военно-политическим «ребром жесткости».
В новом веке вооруженные конфликты и войны остаются неотъемлемой частью политики. Именно поэтому не может быть надежной национальная безопасность, не имеющая силового обеспечения.
Авторы доклада «Мир после кризиса. 2025 год» к числу новых акторов политической активности относят (и не без оснований) этнические группы и диаспоры, профсоюзы, НПО, религиозные организации, социальные и политические движения, организованные преступные сообщества. Именно они, по мнению авторов доклада, составят жесткую конкуренцию национальным государствам и станут неотъемлемым элементом как мирового политического ландшафта, так и мировой системы управления. В результате возможен такой «новый мир, в котором национальные государства не отвечают за формирование междуна-
родной повестки», происходит «рассеивание могущества и власти вдали от национальных государств»[4]. Если называть вещи своими именами, речь идет о формировании «зон хаоса» на периферии влияния национальных государств. По сути, на наш взгляд, моделируется неоархаизация огромных пространств, населенных людьми, но утративших классические системы управления и доступ к легитимному международному сотрудничеству. Из перечня «новых акторов» схемы дестабилизации целых регионов становятся очевидными.
Выступая 16 февраля 2017 г. на коллегии ФСБ, Президент России В.В. Путин прямо указал: «Усилилось военно-политическое и экономическое соперничество между глобальными и региональными центрами влияния, отдельными государствами. Посмотрите: в ряде стран Ближнего Востока, Азии, Африки продолжаются кровавые конфликты. В них активно участвуют международные террористические группировки, а фактически - террористические армии, получающие скрытую, а то и явную поддержку со стороны некоторых государств»[5].
Прогнозируя к 2025 г. гиперконфликт, который, по мнению автора, станет результатом полицентрического порядка, Ж. Аттали размечает и вероятные контуры его военно-политической безопасности, предполагая вероятность создания международных вооруженных сил, объединяющих армию и полицию [6]. Ни в коей мере не разделяя политических предпочтений этого ученого, мы считаем весьма рациональным решением объединение modus operandi армии и полиции для пресечения и купирования критических для безопасности угроз. Однако едва ли в условиях децентрализации мира речь может идти о международных силах. Такого рода специальные операции, на наш взгляд, будут функциональными и эффективными на региональном и субрегиональном уровне.
Некоторые оценки параметров формирующегося мироустройства представлены и в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года [7]. В ст. 8 отмечается: «Развитие мира идет по пути глобализации всех сфер международной жизни, которая отличается высоким динамизмом и взаимозависимостью событий. ... Ценности и модели развития стали предметом глобальной конкуренции. ... В результате укрепления новых центров экономического роста и политического влияния складывается качественно новая геополитическая ситуация. Формируется тенденция к поиску решения имеющихся проблем и урегулированию кризисных ситуаций на региональной основе без участия нерегиональных сил» (выделено нами).
Военная доктрина 2015 г., будучи базовым документом политико-правового характера, направленным на обеспечение национальной и военной безопасности государства, также предполагает гибкость и вариабельность реагирования на ключевые угрозы для России и дружественных государств. Доктрина ориентирована на конкретные угрозы военно-политической безопасности в текущем историческом периоде - «на основе анализа военных опасностей и военных угроз Российской Федерации и интересам ее союзников сформулированы основные положения военной политики и военно-экономического обеспечения обороны государства» (ст. 2). В Доктрину заложен механизм ее возможного уточнения и детализации сообразно изменениям геополитической ситуации и развитию новых технологий (вероятность которых очень высока) - «положения Военной доктрины конкретизируются в посланиях Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации и могут корректироваться в рамках стратегического планирования в военной сфере (военного планирования) (ст. 6). Четко обозначены событийные рамки применения положе-
ний Доктрины - «отражена приверженность Российской Федерации к использованию для защиты национальных интересов страны и интересов ее союзников военных мер только после исчерпания возможностей применения политических, дипломатических, правовых, экономических, информационных и других инструментов ненасильственного характера» (ст. 5). Это фундаментальное положение, поскольку оно закрепляет сбалансированное сочетание [8]1 военных и невоенных средств обеспечения национальной безопасности Российской Федерации. В целом же мы солидаризируемся с Ю.Н. Балуевским в том, что мирные средства обеспечения военной безопасности могут быть эффективными лишь в том случае, если они подкреплены и опираются на военную мощь, достаточную для защиты страны и ее жизненно важных интересов [9].
Примечательно, что самый серьезный вклад в формирование теории военной доктрины для нашего государства внес Н.Н. Головин, оказавшийся после Гражданской войны в эмиграции. В 1924 г. Н.Н. Головин издает фундаментальный труд «Мысли об устройстве будущей российской вооруженной силы», основанный на глубочайших теоретических знаниях и огромном личном военном опыте. Если поставить «фильтр» на личные антисоветские убеждения выдающегося военного ученого, то становится очевидным его глубинное понимание сути войны, военного искусства и военной доктрины, роли армии в обеспечении безопасности государства. Доктрина, по формулировке Н.Н. Головина, представляет собой «чисто
практическое приложение отвлеченных выводов науки к условиям определенной войны. ... Условиями, обуславливающими создание доктрины, являются: свойства войск своих и противника, сила и свойства находящегося налицо вооружения, государственные, национальные и экономические условия, в которых приходится вести данную войну, условия театра войны, т.е. все, что можно обобщить в словах - «реальная обстановка войны». ... Военная доктрина есть комбинация приемов боевых действий, которая устанавливается верховным руководством вооруженной силы не для войны вообще, а для определенной войны» [10]. Особо Н.Н. Головин подчеркивает, что «быстрота совершенствования материальной части приводит к тому, что опыт минувшей войны быстро стареет, и только наука может предвидеть дальнейшую эволюцию военного искусства» [11].
Несомненным достоинством Военной доктрины является включение в ее базовые положения глоссария2. Предложенные дефиниции в немалой степени способствуют упорядочению терминологического поля в сфере военной безопасности, что немаловажно само по себе. Однако эту работу нельзя считать завершенной по ряду причин. Во-первых, в качестве базовой конструкции приведенных понятий выступает конфликт государств либо их коалиций, соответственно, война дефиницирует-ся через столкновение национальных или коалиционных вооруженных сил, традиционно относящихся к категории «комбатанты». В понятие «военная угроза» в качестве источника
1 Рациональный подход к пониманию сбалансированности военных и невоенных методов предлагает А.В. Брега: «В основе эконометрической модели выступает нахождение оптимального соотношения приобретений и потерь в результате применения насильственных и ненасильственных средств относительно существующей военно-политической обстановки, а также интересов субъектов, принимающих решения. Политический риск в результате выбора средств обеспечения военной безопасности оказывается в прямой зависимости, с одной стороны, от наличия и привлекательности альтернативных путей достижения безопасности и стоящих перед субъектом целей, а с другой - от уровня издержек, которые прогнозируются субъектом при реализации того или иного варианта действий».
2 Глоссарий (лат. Glossarium - «собрание глосс») - словарь узкоспециализированных терминов в какой-либо отрасли знаний с толкованием, иногда переводом на другой язык, комментариями и примерами.
уже введены сепаратистские (террористические) организации, комбатантами по международному праву не являющиеся. Несомненно, военная наука продолжает разработку «включенности» негосударственных акторов войн и конфликтов с выведением их на уровень понятийного аппарата, что предполагает развитие формализованного понятийного аппарата Военной доктрины. Во-вторых, современная практика вооруженных конфликтов заметно опережает теорию военного дела, defacto генерируя такие форматы, которые требуют теоретического осмысления и перевода теоретических разработок в практическую плоскость - формирования эквивалентных военных технологий (тактик).
Принципиально важно, что действующая Военная доктрина расширила собственное смысловое поле. Анализ изменения фрейма позволяет утверждать, что Доктрина фиксирует категории, ранее не рассматривавшиеся документами такого рода в принципе, но, несомненно, находящиеся в основе «идеологии» военных стратегий (в широком смысле). Так, В.К. Белозеров обоснованно отмечает следующее: «Наметилась тенденция включения в понятие обороны страны ценностей и идентичности. В доктрине зафиксировано, что мировое развитие характеризуется в том числе и соперничеством ценностных ориентиров и моделей развития и что происходит поэтапное перераспределение влияния в пользу новых центров экономического роста и политического притяжения. Поэтому, как показывает простой контент-анализ, для описания военных опасностей и угроз в документе используется ряд новых понятий и артикулируются феномены, которые ранее не были выражены столь четко, и выделяются следующие характерные послания-единицы: • смещение военных опасностей и военных угроз в информационное пространство и внутреннюю сферу;
• дестабилизация внутриполитической обстановки;
• очаги межнациональной и межконфессиональной напряженности, деятельность международных вооруженных радикальных группировок, иностранных частных военных компаний, рост сепаратизма и экстремизма;
• использование информационных и коммуникационных технологий в военно-политических целях;
• установление в государствах, сопредельных с Россией, режимов, в том числе в результате свержения легитимных органов государственной власти, политика которых угрожает интересам нашей страны;
• подрывная деятельность специальных служб и организаций иностранных государств и их коалиций против Российской Федерации;
• деятельность по информационному воздействию на население, в первую очередь на молодых граждан, имеющая целью подрыв исторических, духовных и патриотических традиций в области защиты Отечества;
• создание на территориях противоборствующих сторон постоянно действующей зоны военных действий;
• участие в военных действиях иррегулярных вооруженных формирований и частных военных компаний;
• применение непрямых и асимметричных способов действий;
• использование финансируемых и управляемых извне политических сил, общественных движений» [12].
Расширение спектра опасностей для военной безопасности, несомненно, создает мощный импульс для теоретических разработок, направленных на картографирование новых типов войны и определение параметров реагирования на них как в превентивном аспекте, так и в аспекте разработки адекватных технологий военного реагирования. Совокупность этих угроз, применительно к антитеррористи-
ческой деятельности в новых условиях действия «террористических армий» на внешних границах Содружества и консолидации экстремистских и террористических структур внутри отдельных государств - участников СНГ, установления их устойчивых связей между собой, требуют принципиально новых подходов к организации контртеррористической работы.
С одной стороны, речь идет о противодействии фактически военному вмешательству, которое Военный энциклопедический словарь определяет следующим образом: «Прямое или косвенное, опирающееся на ВС вмешательство во внутренние дела государства (народа), нарушающее или явно ставящее под угрозу его суверенитет. Может сочетаться с экономическими, политическими, дипломатическими, идеологическими и другими формами вмешательства. Используется для насильственного изменения социально-политических процессов в отдельных странах или регионах, устранения неугодных правящих режимов, оказание помощи одной из сторон в гражданской войне» [13].
С другой стороны, военное вмешательство может «накладываться» на проявления (рост) террористической активности внутри государства, требующие соответствующего реагирования со стороны органов безопасности, спецслужб и полицейских органов.
Составной частью складывающейся ситуации становится и конфликт пограничный, рассматриваемый в научной литературе как «разновидность конфликта вооруженного международного характера, в котором целями его участников бывают, как правило, борьба либо за пересмотр государственной границы, за установление нового территориального порядка, улучшающего позиции одного государства за счет другого, либо, напротив, за неприкосновенность территории государственной» [14]. Это обстоятельство отмечено и в Стратегии национальной безопасности
Российской Федерации:«Основными угрозами интересам и безопасности Российской Федерации в пограничной сфере являются наличие и возможная эскалация вооруженных конфликтов вблизи ее государственной границы, незавершенность международно-правового оформления государственной границы Российской Федерации с отдельными сопредельными государствами.Угрозу безопасности в пограничной сфере представляют деятельность международных террористических и экстремистских организаций по переброске на российскую территорию своих эмиссаров, средств террора и организации диверсий, а также активизация трансграничных преступных групп по незаконному перемещению через государственную границу Российской Федерации наркотических средств, психотропных веществ, товаров и грузов, водных биологических ресурсов, других материальных и культурных ценностей, организации каналов незаконной миграции. Негативное влияние на обеспечение надежной защиты и охраны государственной границы Российской Федерации оказывает недостаточный уровень развития пограничной инфраструктуры и технической оснащенности пограничных органов» [15].
Обратим внимание, что к источникам генерирования внешних военных опасностей отнесены не только те акторы, которые имеют отчетливую национально-государственную или блоковую идентификацию (вооруженные силы и специальные службы иностранных государств, НАТО), но и субъекты, такой идентификацией не располагающие (глобальный экстремизм и терроризм,транснациональная организованная преступность, международные вооруженные радикальные группировки, иностранные частные военные компании). Вторая группа устойчиво обозначается в научной литературе термином «некомбатанты», что подразумевает ее нахождение в «сером» поле военного и гуманитарного права.
Еще раз подчеркнем, что современный терроризм и насильственные проявления экстремизма стали результатом трансформаций военных технологий, приспособленных для решения таких задач, как устрашение населения, понуждение властных и иных структур к принятию тех или иных решений, смещение легитимной власти. Более того, в современной модели граница между терроризмом и насильственными формами экстремизма (к ним относится и насильственное изменение конституционного строя) настолько размыта, что можно говорить о прямом сращивании терроризма и экстремизма. «Подготовительным» этапом в логистике военного конфликта стандартно выступает дестабилизация внутриполитической и социальной ситуации, реализуемая так называемыми неправительственными организациями. Как указывает Г. Мина-сян, «за последние десятилетия накопилось немало доказательств вовлеченности НПО в разжигание массовых волнений и свержение „неугодных режимов" в разных странах мира. Так, „цветные революции" на постсоветском пространстве происходили по отработанным еще в период холодной войны сценариям. Под псевдогуманитарными предлогами, при участии щедро профинансированных правительствами и разведками (спецслужбами) НПО осуществлялась задача по манипулированию итогами местных выборов, водворению марионеточного прозападного и прежде всего антироссийского правительства» [16]. Прямыми организаторами «цветных революций» (Сербия), «интернет-восстаний» (Иран, 2009) «революции достоинства» (Украина, 2014), молниеносно перераставшими во внутренние вооруженные конфликты, были именно НПО. По справедливому мнению И. Коротченко, «в борьбе ведущих государств мира за свои интересы типичными стали „непрямые действия", использование протестного потенциала населения, радикальных и экстремистских органи-
заций, частных военных компаний. .„Цветная революция" сегодня как инструмент манипулирования общественно-политическими процессами - это тоже реальная угроза, в том числе - использования СМИ, интернета, расшатывание государственных устоев и разрушение действующей системы власти» [17].
В этом плане мы солидарны с мнением В.К. Белозерова о том, что «имеет место скоординированное использование (пока) не регулярной армии, а многочисленных экстремистских, неорелигиозных, псевдоправозащитных структур, организаций сексуальных меньшинств и др. Применение против этой «политической пехоты» военной силы требует серьезной проработки и подготовки. Ведь сегодня вряд ли кто-то способен объяснить, каким образом с подрывными акциями и «цветными революциями», управляемыми и финансируемыми извне, можно бороться, например, посредством нанесения ударов, маневра войсками и оружием и другими подобными действиями. По большому счету, вооруженные силы для этого не предназначены. По циничному выражению американского генерала Ма-картура, «армия существует для того, чтобы убивать людей и уничтожать вещи. Важный опыт постепенно приобретается» [18].
Обозначенные юридические конструкции создают своего рода «коридор возможностей» для легитимизации и обоснованного введения в научный оборот и термина «военно-полицейские операции». А объективно фиксируемые трансформации современного терроризма в сочетании с расширяющимся кругом источников внутренних и внешних угроз безопасности побуждают к разработке в теоретическом поле признаков специальных операций данного типа.
Практика отнесения угроз для внутренней безопасности в поле, смежное с военными, применяется и в других государствах. Так, президент США может применять военную силу
для устранения «незаконных препятствий функционированию государственной власти и исполнению законов» [19]. По Основному закону Федеративной Республики Германии вооруженные силы могут быть привлечены для поддержки полицейских мероприятий (ст. 87а) [20]. Корейская национальная полиция (Korean National Police - KNP), организованная в 1945 г. Военным американским правительством, даже после создания вооруженных сил Кореи использовалась для военных операций, в том числе принимала участие в корейской войне; отвечает также за подавление бунтов, студенческих демонстраций и других публичных выступлений, за контрразведывательные задачи в отношении КНДР.
Внутренняя военно-полицейская операция проведена 21-28 ноября 2010 г. в Рио-де-Жанейро (Бразилия) в целях ликвидации городских банд в фавелах Комплексу ду Алемау и Вила Крузейру (ликвидированы наиболее крупные криминальные организации «Красное Командование» (Comando Vermelho, CV), «Друзья Друзей» (Amigos dos Amigos, ADA) и «Чистое Третье Командование» (Terceiro Comando Puro, TCP)). Аналогичная операция проведена в апреле 2014 г. в г. Салвадор (Бразилия) и в фавелах Маре (Рио-де-Жанейро, Бразилия) в отношении городских банд и организованного криминального сообщества, специализирующегося на наркоторговле. В 2005 г. вывод крупнейших израильских поселений Гуш Катифа - Неве Дкалим с территории сектора Газа стал возможен в результате крупнейшей в истории Израиля военно-полицейской операции.
В новейшей истории операция, которую уверенно можно отнести к разряду совместных военно-полицейских, проведена подразделениями вооруженных сил Франции и полиции Исламской Республики Афганистан (операция Promising Star, Афганистан, сентябрь 2010 г.).
Мы рассматриваем аспект правового сопровождения новых типов войны (в том числе войны террористического типа) с учетом специфики деятельности их акторов, допустимых пределов применения военных технологий, защиты мирного населения, задач правовой защищенности военнослужащих и т.д. Так, например, деятельность, направленную на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации, дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации в стране, государственных, военных объектов и информационной инфраструктуры Российской Федерации (п. «а» ст. 12 Военной доктрины), либо создание и подготовку незаконных вооруженных формирований, их деятельность на территории Российской Федерации или на территориях ее союзников (п. «б» ст. 12) с точки зрения военного реагирования, несомненно,следует рассматривать также и через призму боевых действий в условиях города, совместных военно-полицейских операций, обеспечения гуманитарных коридоров для беженцев и т.д. Здесь важны не только военные технологии, но и их правовое обеспечение, как минимум, на уровне национального законодательства, а возможно, и на уровне коалиции государств.
Первичное предложение проработать вопрос о введении в научный оборот и тщательной проработке понятия «совместная военно-полицейская операция» (СВПО) было высказано Руководителем Антитеррористического центра государств - участников СНГ, кандидатом юридических наук генерал-полковником полиции А.П. Новиковым на Конференции по военным аспектам противодействия терроризму на основе опыта боевых действий в Сирии, которая была проведена на базе Военной академии Генерального штаба Вооруженных Сил РФ 15 марта 2017 г. с участием начальников генеральных штабов стран СНГ. В ходе своего выступления А.П. Новиков
обозначил основные составляющие подобных операций и те направления, которые подлежат тщательной проработке специалистами самых различных отраслей науки.
1 июня 2017 г. в столице Республики Таджикистан г. Душанбе состоялось пленарное заседание Научно-консультативного совета при АТЦ СНГ (НКС) на тему «Организация сотрудничества компетентных органов государств - участников СНГ при проведении контртеррористических мероприятий: совместные военно-полицейские операции». В ходе заседания представители научных организаций и компетентных органов ряда стран СНГ3 обсудили ряд вопросов, касающихся научной проработки СВПО:
1. Прогнозная оценка перспективных последствий сирийской войны для государств Ближнего Востока, России, Кавказского и Центрально-Азиатского регионов.
2. Новая парадигма вооруженных конфликтов с террористической составляющей.
3. Стратегия и тактика боевых подразделений международных террористических организаций (на примере ИГИЛ, Джебхат-ан-Нусра, Талибан, ИПТ-ИДУ).
4. Контртеррористические аспекты военных доктрин государств - участников СНГ: возможности для сотрудничества.
5. Военно-полицейская операция как составная часть оперативно-войсковых мероприятий контртеррористического профиля.
6. Специфика проведения военно-полицейских контртеррористических операций в условиях городов и крупных населенных пунктов.
Участниками заседания НКС было предложено приступить к теоретической разработке понятия и качественных характеристик модели совместной военно-полицейской операции, а также представлены предварительные дефиниции СВПО, отражающие различные аспекты данной модели.
Так, руководитель Научного центра стратегических исследований Федеральной службы войск национальной гвардии РФ, доктор военных наук И.Л. Кардаш предложил определить военно-полицейские операции как «систему взаимосвязанных мероприятий, направленных на своевременное вскрытие подрывной деятельности противника в зоне ответственности и ее оперативное пресечение, а также комплекс согласованных по цели, месту, времени, способам и участникам тактических действий упреждающего характера, проводимых в форме специальных действий в интересах предотвращения условий, способствующих возникновению угроз государственной и общественной безопасности (действий противника), а также ликвидации последствий их возникновения» [21].
Свое определение военно-полицейских операций предложил вице-президент Академии военных наук Российской Федерации, доктор философских наук, доктор военных наук профессор С.А. Модестов: «Согласованное по целям, месту и времени применение специальных воинских формирований и сил охраны правопорядка в зоне военного, чрезвычайного положения, режима контртеррористической операции, либо на определен-
3 В пленарном заседании НКС при АТЦ СНГ приняли участие специалисты Института системно-стратегического анализа, Московского государственного института международных отношений (МГИМО), Центра стратегических исследований при Президенте Республики Таджикистан, Военной академии Генерального штаба ВС Российской Федерации, Центра антитеррористической подготовки Академии КНБ Республики Казахстан, Научного центра стратегических исследований Федеральной службы войск национальной гвардии Российской Федерации, Контртеррористического управления КГБ Республики Беларусь, Академии военных наук Российской Федерации, Пограничного колледжа ОБСЕ для руководящего состава в г. Душанбе, а также представители спецслужб, органов безопасности и правоохранительных органов Азербайджанской Республики, республик Армения, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Российской Федерации.
ной территории в интересах восстановления порядка управления и защиты конституционного строя, прав и свобод граждан» [22].
Ряд вариантов определения СВПО был предложен кандидатом юридических наук, доцентом В.В. Комаровым:
• «Совместная военно-полицейская операция - это комплекс войсковых, специальных, полицейских, оперативно-боевых, оперативно-розыскных, гуманитарных и иных мероприятий с применением боевой техники, оружия и специальных средств по предупреждению и пресечению террористических и экстремистских преступлений, с участием разноведомственных сил и средств, в том числе из различных государств СНГ, обезвреживанию террористов,обеспечению безопасности физических лиц, организаций и учреждений, а также по минимизации последствий террористических и экстремистских преступлений на территории одного из стран участников Содружества»;
• «Совместная военно-полицейская операция - это комплекс войсковых, контртеррористических и иных мероприятий с применением боевой техники, оружия и специальных средств при участии комплексных сил и средств, в том числе из иностранных государств с целью обеспечения национальной безопасности одного из стран участников Содружества» [23].
Рассматривая приведенные дефиниции, и в целом соглашаясь с возможностью подобных подходов, хотелось бы акцентировать внимание и на том, что в нашем случае речь идет о совместных операциях, которые могли бы проводиться в рамках взаимодействия нескольких государств - участников СНГ.
Анализ современной ситуации, в первую очередь на внешних границах Содружества, показывает, что эффективное противодействие структурам международного терроризма, «террористическим армиям» (о которых
уже упоминалось), в ряде случаев уже невозможно организовать силами одного государства, без привлечения возможностей антитеррористических и войсковых подразделений союзников.
Безусловно, проведение подобных операций должно сопровождаться и соответствующей правовой регламентацией как на уровне межгосударственном (двустороннем или многостороннем, в рамках СНГ и т.д.), так и на уровне международного права в рамках универсальных и региональных конвенционных норм. Одним из первых шагов в данном направлении, на наш взгляд, должна стать реализация предложения, высказанного доктором юридических наук В.В. Алешиным, о необходимости дополнительного правового закрепления противоправности нахождения на территории государства любых вооруженных формирований, не предусмотренных действующим внутренним законодательством (за исключением вооруженных формирований, действующих в соответствии с Уставом ООН) [24]. Одновременно введение термина СВПО предполагает и проработку правовых вопросов присутствия иностранных вооруженных формирований, спецслужб, полицейских и иных сил на территории страны (стран) Содружества, на которой проводится операция.
Следует отметить, что с целью совершенствования сотрудничества государств -участников СНГ, органов СНГ в борьбе с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма один раз в три года Советом глав государств Содружества утверждается специальная Программа сотрудничества государств - участников СНГ в борьбе с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма. Принятие Программы обусловлено в том числе необходимостью адекватного реагирования на происходящие изменения в оперативной обстановке в борьбе с терроризмом и иными насильственными
проявлениями экстремизма. Комплекс мер, предусмотренных Программой, основывается на положениях Договора о сотрудничестве государств - участников Содружества Независимых Государств в борьбе с терроризмом
[25] и Концепции сотрудничества государств -участников Содружества Независимых Государств в борьбе с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма
[26]. При разработке Программы учитываются общепризнанные принципы и нормы международного права, международные обязательства стран Содружества и их национальное законодательство, а также состояние, тенденции и динамика развития обстановки в борьбе с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма в мире.
Текущая программа действует на период с 2017 по 2019 г. Часть 2 Программы «Организационно-практические мероприятия» предполагает проведение согласованных и/или совместных мероприятий, специальных операций, в том числе информационно-пропагандистских и профилактических с участием государственных и общественных институтов, направленных на предупреждение, выявление и пресечение террористических актов и иных насильственных проявлений экстремизма, выявление и перекрытие маршрутов передвижения членов террористических и экстремистских организаций, а также причастных к этим организациям лиц, в том числе с использованием каналов незаконной миграции, пресечение использования поддельных паспортов, миграционных карт и других документов, выявление, предупреждение и пресечение на своей территории угроз совершения террористических актов и иных насильственных проявлений экстремизма на территориях других государств - участников СНГ [27].
Когда речь идет о совместных мероприятиях и операциях, то авторы, по всей вероятности, традиционно базируются на общепринятых терминах, используемых в законодательстве, научной и ведомственной литературе. В большинстве стран Содружества применительно к рассматриваемому вопросу используется понятие «контртеррористическая операция», которое, на наш взгляд, наиболее близко к предлагаемому понятию СВПО, однако не идентично ему.
Так, например, Словарь понятий, терминов и обозначений «Межгосударственное сотрудничество правоохранительных органов государств - участников Содружества Независимых Государств» [28], подготовленный Бюро по координации борьбы с организованной преступностью и иными опасными видами преступлений на территории государств -участников СНГ, в рассматриваемом контексте приводит только понятие «контртеррористическая операция», прямо ссылаясь при этом на Федеральный закон от 25.07.1998 г. «О борьбе с терроризмом»: «Специальные мероприятия, призванные пресечь террористическую акцию, обеспечить безопасность физических лиц, обезвредить террористов, а также минимизировать последствия террористической акции»4.
В 2003 г. Антитеррористическим центром государств - участников СНГ совместно с партнерами из 10 государств Содружества был выпущен Словарь основных терминов и понятий в сфере борьбы с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма [30]. В указанную работу было включено 247 статей, раскрывающих основные на тот период термины, используемые в сфере борьбы с терроризмом и иными проявлениями насильственного экстремизма. Совершенно спра-
4 В данном случае мы рассматриваем используемый в СНГ Словарь, не акцентируя внимания на изменениях в законодательстве Российской Федерации, касающихся в том числе режима КТО, имея в виду, что это внутреннее законодательство одного из государств Содружества [29].
ведливо в предисловии к Словарю отмечается: «Понятия, употребляемые в этой области, должны быть предельно точны, максимально адекватно соответствовать обозначаемым элементам террористического феномена и не допускать неоднозначного толкования. В противном случае сложно добиться взаимопонимания и - тем более - выработать совместные эффективные алгоритмы действий в борьбе с терроризмом» [31]. В Словаре контртеррористическая операция определена как «совокупность подчиненных единому замыслу оперативно-розыскных, оперативно-боевых, административно-правовых и иных мероприятий, направленных на пресечение террористических акций,обеспечение безопасности физических лиц, обезвреживание террористов, а также на минимизацию последствий террористической акции» [32].
Как «комплекс специальных, оперативно-боевых, войсковых и иных мероприятий с применением боевой техники, оружия и специальных средств по пресечению террористического акта, обезвреживанию террористов, обеспечению безопасности физических лиц, организаций и учреждений, а также по минимизации последствий террористического акта» рассматривает КТО Словарь основных терминов, применяемых в уставных и руководящих документах внутренних войск МВД России и других силовых структурах Российской Федерации, используемый, в частности, в структурах Федеральной службы войск национальной гвардии РФ [33].
Предварительный анализ терминологии, приведенной и в других словарях и глоссариях, используемых сегодня в государствах -участниках СНГ, показывает отсутствие в них такого понятия, как «совместная военно-полицейская операция», а все сходные понятия не в полной мере охватывают параметры, которые мы закладываем в предлагаемый к введению в научный оборот термин.
Представляется, что с помощью традиционных понятий - обусловленных уровнем промышленного развития, войны между странами, дипломатии, обращенной к властям, и разведки, ориентированной на государства, -нельзя объяснить особенности создавшейся в настоящее время ситуации или предоставить новую концептуальную парадигму для противостояния современным угрозам. По наблюдению Х. Крамптона, «мы стоим на пороге новой военной эры, которая требует принятия гибких ответных действий. Как и во всех конфликтах, успех будет зависеть от нашей способности к адаптации и разработке новых ответных средств, что позволит нам опередить изменения в среде, которая трансформируется исключительно быстро и в которой создаются угрозы» [34].
Исходя из изложенного, применительно к деятельности компетентных органов государств - участников СНГ в сфере борьбы с терроризмом и насильственным экстремизмом предлагается следующая формулировка понятия СВПО.
Совместная военно-полицейская операция - совокупность подчиненных единому замыслу разведывательных, войсковых, специальных, полицейских, оперативно-боевых, оперативно-розыскных, гуманитарных и иных мероприятий с применением (демонстрацией) боевой техники, оружия и специальных средств по предупреждению и пресечению террористических и экстремистских преступлений, с участием объединенных под единым командованием сил и средств подразделений вооруженных сил, правоохранительных органов, органов безопасности и специальных служб государств-участников СНГ, обезвреживанию террористов, обеспечению безопасности физических лиц и организаций, а также по минимизации последствий террористических и экстремистских преступлений.
Нормативно-правовые акты и ли
1. Solana J. The Years of Living Tactically. URL: https://www.project-syndicate.org/commentary/tacti-cal-foreign-policy-fixes-by-javier-solana-2014-10?bar-rier=accesspaylog
2. Путин В.В. Мировой порядок: новые правила или игра без правил? (выступление на заседании интеллектуального клуба «Валдай» 24.10.2014 г.). URL: http://russian.rt.com/article/56013 http://vl-club. com/65722572-putin-valday-mirovoy-poryadok-novye-pravila-ili-igra-bez-pravil.html
3. Указ Президента РФ от 12.05.2009 г. № 537 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года»//Российская газета. № 912. 19.05.2009 г.
4. Доклад Национального разведывательного совета США «Мир после кризиса. 2025 год». М., 2009. С. 145-146.
5. Телевизионная информационная программа «Вести. Итоги дня». 17.02.2017 г., 20:00.
6. АтталиЖ. Краткая история будущего. Мир в ближайшие 50 лет. СПб, 2014. С. 210-211.
7. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. Утверждена Указом Президента РФ от 12.05.2009 г. № 537. URL: www.kremlin.ru/ref_notes/424
8. Брега А.В. Политический риск в обеспечении военной безопасности: теория и основы управления: автореф. дис. ...д-ра полит. наук. М., 2007. С. 17.
9. Балуевский Ю.Н. Трансформация угроз безопасности: на что должна быть ориентирована Военная доктрина России // Военно-промышленный курьер. №4(170) 31.01.2007 г.
10. Головин Н.Н. Наука о войне // Мысли об устройстве будущей российской вооруженной силы. Общие основания. Очерк 2-й. Военная доктрина. М., 2008. С. 825, 828.
11. Там же. С. 829.
12. Белозеров В.К. Военная доктрина Россия: в начале большого пути // Власть. 2015. № 2. С. 99.
13. Военный энциклопедический словарь. М.: Эксмо, 2007. С. 186.
14. Безопасность России. Правовые, социально-политические и научно-технические аспекты. Геополитические вопросы безопасности: Энциклопедический словарь-справочник. М.: МГОФ, 2008. С. 247.
15. Указ Президента РФ от 12.05.2009 г. № 537 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» // Российская газета. № 4912. 19.05.2009 г.
16. Минасян Г. Зарубежные НПО - механизм влияния на внутреннюю политику в СНГ // Научно-аналитический журнал обозреватель -Observer. 2013. № 3. С. 006-019.
17. Михайлов А. Новая военная Доктрина: вежливо, но непреклонно. URL: http://www.pravda. ru/politics/military/defence/29-12-2014/1242081 -doktrina-0/
18. Белозеров В.К. Военная доктрина Россия: в начале большого пути // Власть. 2015. № 2. С. 100.
19. Title 10. - United State Code. - 351.
20. Конституции государств Европейского Союза / под общ. ред. Л.А. Окунькова. М., 1997. С. 209.
21. Кардаш И.Л. Военно-полицейская операция как форма применения войск (сил) при осуществлении мероприятий контртеррористического профиля: теория вопроса // Организация сотрудничества компетентных органов государств - участников СНГ при проведении контртеррористических мероприятий: совместные военно-полицейские операции: сборник материалов. АТЦ СНГ. № 134/ А-307 от 12.07.2017 г. С. 65.
22. Модестов С.А. О сущности и содержании понятия «военно-полицейская операция» // Организация сотрудничества компетентных органов государств - участников СНГ при проведении контртеррористических мероприятий: совместные военно-полицейские операции: сборник материалов. АТЦ СНГ. № 134/А-307 от 12.07.2017 г. С. 105.
23. Комаров В.В. К вопросу об организации проведения совместных военно-полицейских операций // Организация сотрудничества компетентных органов государств - участников СНГ при проведении контртеррористических мероприятий: совместные военно-полицейские операции: сборник материалов. АТЦ СНГ. № 134/А-307 от 12.07.2017 г. С. 87.
24. Алешин В.В. О некоторых изменениях в российском законодательстве в области противодействия терроризму//Противодействие терроризму и экстремизму: правовой и международный аспекты: сборник / сост. канд. юрид. наук И.В. Горностаева. Домодедово: ВИПК МВД России, 2016. С. 20.
25. Договор о сотрудничестве государств -участников Содружества Независимых Государств в борьбе с терроризмом от 04.06.1999 г. (ратифицирован Федеральным законом Российской Федерации от 28.12.2004 г. № 176-ФЗ) // Собрание законодательства Российской Федерации. № 22. 29.05.2006 года. Ст. 2291.
26. Концепция сотрудничества государств -участников Содружества Независимых Государств в борьбе с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма. Утверждена Решением Советом глав государств - участников СНГ от 26.08.2005 г.
27. Программа сотрудничества государств -участников СНГ в борьбе с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма на 2017-2019 годы. Утверждена решением Совета глав государств Содружества Независимых Государств от 16.09.2016 г.
28. Межгосударственное сотрудничество правоохранительных органов государств - участников Содружества Независимых Государств: словарь понятий, терминов и обозначений. Т. 1 / сост. А.Б. Ванян, В.С. Караиванов, Т.Т. Мансуров, А.Н. Орлов, А.Б. Майоров; под общ. ред. А.В. Боко-ва. М., 2010. С. 427.
29. Федеральный закон от 06.03.2006 г. № 35-ФЗ (ред. от 06.07.2006 г.) «О противодействии терроризму».
Normative legal acts and literature
1. Solana J. The Years of Living Tactically // http:// www.project-syndicate.org. OCT 27, 2014.
2. Putin V.V. World order: new rules or a game without rules? (speech at the meeting of the Valdai intellectual club on October 24, 2014) // http://russian. rt.com/article/56013 http://vl-club.com/65722572-putin-valday-mirovoy-poryadok-novye -pravila-ili-igra-bez-pravil.html
3. Decree of the President of the Russian Federation of May 12, 2009 No. 537 «On the National Security Strategy of the Russian Federation until 2020» // Ros-siyskaya Gazeta. No. 912. May 19, 2009
4. The report of the US National Intelligence Council "The world after the crisis. 2025 «. M., 2009. S. 145-146.
5. Television information program "Vesti. Results of the day «, February 17, 2017, 20-00.
6. Attali J. Brief history of the future. Peace in the next 50 years. SPb, 2014.S. 210-211.
7. National Security Strategy of the Russian Federation until 2020. Approved by the Decree of the President of the Russian Federation No. 537 dated May 12, 2009. // www.kremlin.ru/ref_notes/424
8. Brega A.V. Political risk in ensuring military security: theory and foundations of management. Author's abstract. diss. ... Doctors of political sciences. M., 2007.S. 17.
30. Словарь основных терминов и понятий в сфере борьбы с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма. М.: Эдиториал УРСС, 2003. 66 с.
31. Словарь основных терминов и понятий в сфере борьбы с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма. М.: Эдиториал УРСС, 2003. С. 3.
32. Словарь основных терминов и понятий в сфере борьбы с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма. М.: Эдиториал УРСС, 2003. С. 23.
33. Словарь основных терминов, применяемых в уставных и руководящих документах внутренних войск МВД России и других силовых структурах Российской Федерации / под общ. ред. Н.Е. Рого-жкина. М.: Редакция журнала «На боевом посту», 2013. С. 192.
34. Intelligence and Security Committee, Report Into the London Terrorist Attacks on 7 July 2005 (London: The Stationery Office, May 2006), p. 12.
9. Baluevsky Yu.N. Transformation of security threats: what should the military doctrine of Russia be focused on // Military-industrial courier. No. 4 (170) 31 - 06 February 2007
10. Golovin N.N. Science of War / Thoughts on the structure of the future Russian armed forces. Common grounds. Essay 2. Military doctrine. M., 2008.S. 825, 828.
11. Ibid. P.829.
12. Belozerov V.K. Military doctrine Russia: at the beginning of a long journey // Power. No. 2, 2015. P. 99.
13. Military encyclopedic dictionary. - M.: Eksmo, 2007.S. 186.
14. Security of Russia. Legal, socio-political and scientific and technical aspects. Geopolitical security issues. Encyclopedic dictionary-reference. - M. MGOF, 2008.S. 247.
15. Decree of the President of the Russian Federation of May 12, 2009 No. 537 «On the National Security Strategy of the Russian Federation until 2020» // Ros-siyskaya Gazeta. No. 4912. May 19, 2009
16. Minasyan G. Foreign NGOs - a mechanism of influence on domestic policy in the CIS // Observer. 2013, No. 3.
17. Mikhailov A. New Military Doctrine: Polite, But Unbending // http://www.pravda.ru/politics/military/ defence/29-12-2014/1242081-doktrina-0/
18. Belozerov V.K. Military doctrine Russia: at the beginning of a long journey // Power. No. 2, 2015. P.100.
19. Title 10. - United State Code. - 351.
20. Constitutions of the states of the European Union / under total. ed. L.A. Okunkova. M., 1997.S. 209.
21. Kardash I.L. Military-police operation as a form of the use of troops (forces) in the implementation of counter-terrorism measures: theory of the issue // Organization of cooperation of the competent authorities of the CIS member states during counter-terrorism measures: joint military-police operations: collection of materials. ATC CIS. No. 134 / A-307 dated July 12, 2017 S. 65.
22. Modestov S.A. On the essence and content of the concept of «military-police operation» // Ibid. P. 105.
23. Komarov V.V. On the issue of organizing joint military-police operations // Ibid. P. 87.
24. V.V. Aleshin On some changes in Russian legislation in the field of countering terrorism // Countering terrorism and extremism: legal and international aspects: collection / comp. Cand. jurid. Sciences I.V. Gornostaeva. - Domodedovo: VIPK of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2016.S. 20.
25. The Treaty on Cooperation of the Member States of the Commonwealth of Independent States in the Fight Against Terrorism of June 4, 1999 (ratified by the Federal Law of the Russian Federation of December 28, 2004 No. 176-FZ) // Collected Legislation of the Russian Federation, No. 22, May 29, 2006, Art. 2291.
26. The concept of cooperation of member states of the Commonwealth of Independent States in the fight against terrorism and other violent manifestations of extremism. Approved by the Decision of the Council of Heads of State of the CIS Member States of August 26, 2005.
27. The program of cooperation of the CIS member states in the fight against terrorism and other violent manifestations of extremism for 2017-2019. Approved by the decision of the Council of Heads of State of the Commonwealth of Independent States on September 16, 2016.
28. Interstate cooperation of law enforcement agencies of the member states of the Commonwealth of Independent States: a dictionary of concepts, terms and designations. T.1 / comp. A.B. Vanyan, V.S. Karaivanov, T.T. Mansurov, A.N. Orlov, A.B. Maiorov; under total. ed. A.V. Bokova. - M., 2010.S. 427
29. Federal Law of the Russian Federation of 06.03.2006 No. 35-FZ (as amended on 06.07.2006) «On Countering Terrorism» (as amended and supplemented, entered into force on 01.01.2017)
30. Dictionary of basic terms and concepts in the field of combating international terrorism and other manifestations of extremism. - M.: Editorial URSS, 2003.-- 66 p.
31. Ibid. C.3.
32. Glossary of basic terms and concepts in the field of combating international terrorism and other manifestations
